Предложение

      За свои двадцать с лишним лет Хонджун, как считал конкретно он, натерпелся достаточно, чтобы не удивляться мелочам. Некоторое время он тешил свое самолюбие твердой уверенностью в том, что всегда сможет сохранять лицо. Однако встреча первокурсников, которую так ждали заядлые любители вечеринок Уен и Сонхва, слегка ударила под дых по нескольким причинам.       Во-первых, было не особо приятно увидеть в клубе не первокурсников, которым был посвящен вечер, а полную мешанину из людей разных факультетов и курсов обучения. Возможно, виновники торжества не захотели отмечать первый оконченный год в университете попойкой, чтобы потом несколько дней еще мучаться от похмелья, а, может, старшие — которых предупредили о вечеринке не приглашениями, как первокурсников, а просто на словах, надеясь, что они поймут этот ненавязчивый намёк не приходить и останутся по комнатам — оказались абсолютно безответственными людьми, раз с такой радостью заявились на чужой праздник. Во всяком случае, знакомых лиц было куда больше ожидаемого. Хонджун даже слегка разочаровался, заметив в мигающей толпе студентов с его факультета: по его скромному мнению, учебы у будущих юристов было много и на каникулах. Сам Ким вырвался из вороха бумаг только пару часов назад и то из-за нытья Чон Уена, жаловавшегося на одиночество и вселенскую несправедливость вроде отсутствия знакомых на этой тусовке. Сонхва, как организатор, был занят администрацией и отвлечением внимания владельцев клуба от бушующих орущих молодых людей и девушек. Сан отказался, сославшись на занятость, но, как Хонджун подозревал, Чхве просто не хотел идти в малознакомое место на вечеринку, которая абсолютно никак его не касалась.       Но теперь, оторвавшись от учебы, которая должна была восполнить вскрывшиеся на экзаменах пробелы в знаниях, он сидел в одиночестве. Уен, который так красочно описывал свои муки брошенности, влился в кружок каких-то незнакомых девушек, и теперь орал песни и танцевал с ними. Единственный первокурсник, которому Хонджун был бы рад даже несмотря на не особо теплые отношения, тактично отказался идти, заявив, что предпочтет провести вечер, «репетируя готовку» с Есаном. Звонок он сбросил сразу после этих слов, и, сколько бы Хонджун не пытался перезвонить, встречали его мягкие обрывистые гудки. Гаденыш выключил телефон. Насчет этого Есана у Хонджуна было крайне странное напряжение. И, нет, он не считал, что новый друг их младшего может оказаться маньяком или насильником, но смятение никак не отпускало. Ким всегда старался оперировать фактами, как его учили преподаватели, а не домыслами, и поэтому сомнение в своей догадке не давало покоя. Парень младше на полгода, учащийся на врача, да еще и с именем старого друга… У Хонджуна мурашки бегали. Но факт остается фактом: даже если этот парень был его далеким знакомым, поступка Чонхо это не меняло. Что касается последнего человека, с которым Ким мог бы чувствовать себя комфортно… Сонхва мелькал на фоне, но за весь вечер они лишь кивнули друг другу: даже не поговорили толком. Это очень удручало. На самом деле, они не разговаривали по душам уже долгое время, с самого похода в парк. Как будто невидимая стена выросла между ними двумя после того «свидания», и, хотя для себя Хонджун все пытался объяснить логичными доводами, сердце болезненно ныло.       Были десятки, сотни причин, почему они могли прекратить общение. Экзамены и возросшая загруженность. Усталость друг от друга и необходимость отдохнуть от постоянного присутствия. Банальное отсутствие потребности и дальше поддерживать легенду об отношениях: Джиен уже отстала, Сонхва не трогает, никаких угроз спокойствию на горизонте не видно. И еще кучи других оправданий. Хонджун крутил их у себя в голове целыми днями. Но, к сожалению, ни одно из них не устраивало, и душа скулила все отчетливее. Он не мог признаться самому себе, но отчаянно чувствовал, что скучает. По докучливому вниманию, по куче сообщений, по вечным улыбкам. Сегодня ему не хватало Сонхва.       Вторая причина, по которой вечер стал для Хонджуна неожиданностью — факт того, что Сонхва, оказывается, идет короткая стрижка. Свои отросшие светлые волосы Пак покрасил в глубокий черный цвет, постриг, затылок и виски выбрил машинкой, и сегодня зачесал назад. Хонджун готов был поклясться, что внешний вид человека для него был не важен, но, стоило только увидеть темный пронзительный взгляд из-под выбивающихся чернильных прядей, спадающих на лоб, как тут же колени подкосились, а воздух покинул легкие с пугающей скоростью. И полупрозрачная ткань какой-то блузки или чего-то подобного, свободно струящаяся по телу поверх обтягивающей майки, заставляла сознание работать с очень большими паузами. Хонджун, и так каждый раз боровшийся с желанием повернуть голову, стоило только стройной тени скользнуть около установки диджея на сцене, решил, что проблемы не только в мозгу, но и немного ниже, ему не нужны.       Поэтому он уткнулся носом в телефон, играя в какую-то монотонную аркаду. Это позволяло ему мыслями быть далеко-далеко за пределами стен душного клуба, где он даже не заказал себе ничего от скуки и раздражения от бесполезно потраченного вечера. — Скучаешь?       Голос вывел из транса и заставил съежиться, но Хонджун гордился своим напускным безразличием, поэтому лишь крепче поджал губы вместо того, чтобы скривиться в отвращении и тревоге. Голос этот был болезненно-знакомым, таким, что по спине пробежался табун мурашек и, несмотря на духоту помещения, тело пробило ознобом. — Уйди, — только и бросил он так тихо, будто разговаривал сам с собой, но парень услышал и в ответ лишь приподнял брови.       Хонджун не хотел даже головы поднимать, чтобы не встретиться с полным недоумения выражением лица. Еще со школы он помнил щенячий невинный взгляд, который когда-то вскружил ему голову, но сейчас эта притворная наивность в сочетании с круглыми ясными глазами только раздражала. — Хёну заказать что-нибудь? — Уходи.       Догюн не послушал. Он лишь отвернулся с таким горьким вздохом, как будто грубость старшего била его по больному месту. Некоторое время они молчали. Хонджун продолжал бездумно клацать по экрану, краем глаза следя за неподвижной фигурой в светло-бежевом свитере. Пару раз от волнения он нажал не на ту кнопку, промазав, и когда на экране ярко-красными буквами всплыло окно рестарта, рядом послышался тихий смешок. — Разве последний кусочек нельзя было поставить в крайний столбик? Тогда бы у тебя несколько рядов освободилось.       Хонджун, стараясь не делать резких движений, аккуратно и медленно выключил телефон и, прижав экраном в себе, убрал его в карман. Он с преувеличенным интересом глянул в толпу. Сердце колотилось как бешеное, и с каждой секундой становилось труднее изображать невозмутимость. Неловко помолчав, Догюн прокашлялся и слегка наклонился к собеседнику. — Почему ты меня игнорируешь?       Хонджун мастерски пропустил вопрос мимо ушей. Он считал головы людей, которых видел со своего места, стараясь отвлечься от дрожи, окутавшей уже все его внутренности. Внутри словно происходило сильнейшее землетрясение, и от этой безостановочной качки подступила тошнота. — Я думал, мы с тобой все можем решить разговором, нет?.. Взрослые люди.       Резкая вспышка агрессии подавилась видом мелькнувшей черной макушки. Сонхва говорил с кем-то, активно жестикулируя, и остановился около кафедры на сцене, за которой еще некоторое время назад произносил подбадривающую речь тем единицам первокурсников, которые все же не побоялись прийти. Его внимательные глаза, даже издалека манящие, очертили зал. В сочетании с очаровательно сползшей и оголившей часть плеча одеждой и синеватыми всполохами огней на поблескивающей коже он выглядел как настоящая сирена, пристально осматривающая свои владения в поисках следующей жертвы. Стоило только несколько секунд полюбоваться на замершее на краю сцены произведение искусства в черном, тут же злость и зарождающаяся тревожность отступили на несколько шагов. — Тебя нуна позвала? Просто, смотрю, первые удачные годовые экзамены перваков празднуют все, кроме перваков, — он звонко засмеялся, заерзав на стуле. Хонджун краем глаза увидел в толпе голову с прыгающими в такт песне волнистыми каштановыми волосами. Укладка Уена абсолютно испортилась, но тому, казалось, было все равно. — Хён!       Крепкие пальцы сомкнулись на локте, когда Догюн резко и настойчиво потянул Хонджуна на себя. Тот лишь сильнее сжал зубы, с особым усердием вновь вперился в разношерстную толпу. Сердце сжималось, а от державших его пальцев по коже разливалось нечто колкое, внутри граничащее с паникой. С беспокойством он проследил за тем, как Сонхва, улыбнувшись диджею, спрыгнул со сцены прямо к людям и растворился среди танцующих тел. Дышать было и так тяжело, голова кружилась, и, хотя за весь вечер во рту Хонджуна не было ни капли алкоголя, ему казалось, что сейчас его вырвет. Пульсирующие болезненные рвотные позывы драли глотку и неприятным осадком ложились на язык.       Он ощущал сквозь людскую вонь вперемешку с алкогольными парами и резким потом, как тошнотворно-удушающе окутывает со всех сторон парфюм Догюна. Запах отдавал цитрусом, чем-то терпким и сладковато-горьким, предположительно, грейпфрутом. Он очень нравился Догюну. Когда после одного из занятий еще в самом начале их отношений они пошли прогуляться по парку неподалеку от территории пансиона, взволнованный Нам, держась в паре шагов от спутника, довольно потягивал холодный чай со льдом с лимоном и грейпфрутом. Хонджун тогда сделал себе мысленную пометку о том, что нравилось его «парню», и спустя какое-то время притащил ему упаковку конфет с терпко-сладкой помадкой и кусочками грейпфрута. Ради этой коробки пришлось за копейки писать задания для одногруппников и слушать издевки о бедствии своего положения, так как почти каждый знал о ситуации в семье Ким. Однако, по мнению Хонджуна, насмешки и снисходительно кинутые купюры стоили подарка тому, кто заставлял его чувствовать себя хотя бы немного любимым.       Догюн тогда не сильно показал своей реакции, только умилился внимательности смотрящего на него с обожанием сонбэ. А вечером Хонджун увидел болтающуюся через край мусорки яркую ленточку даже не распечатанной коробки конфет. Было обидно, но ситуацию он сглотнул, как просто досадную мелочь, не стоящую его внимания. Спустя несколько лет Догюн припомнил ту ситуацию, прямо в лицо выплюнув, что подарки Хонджуна всегда было стыдно принимать, так как не имели особой ценности по сравнению с тем, что сам Нам делал для него.       Горечь аромата подавляла и напоминала о собственной никчемности. Хонджун попытался вывернуться, соскочил со стула, но хватка не ослабла, напротив, рука с силой притянула обратно замершее в испуге тело. Вторая тяжелая ладонь надавила на плечо, вынуждая остаться на месте. Бедра болезненно вжимались в сиденье. Кончик чужого носа коснулся виска, и горячий выдох заставил пульс участиться. Волосы на затылке зашевелились. — Я пытаюсь поговорить с тобой. Можешь проявить хоть каплю уважения? — голос Догюна был громким, четким, он не плыл, как голос Сонхва, не окутывал безопасной периной и не поглощал. Он затягивал, как трясина, и сердце, гулко бьющееся о ребра, заколотилось почти в горле, вызывая приступ удушья. Плотный горячий воздух, казалось, был лишен кислорода, и от этого холодный пот побежал по спине, заставляя рубашку неприятно липнуть прямо вдоль линии позвоночника. Слезы собрались в уголках глаз, и Хонджун рывком отвел взгляд, отворачиваясь настолько, насколько позволило положение. Краем глаза заметил мелькнувшую ехидную усмешку. — Разве хёна не учили вежливости? — словно змея, затягивающая кольца. Воздуха катастрофически не хватало, еще и щекочущее трахею и носоглотку сердцебиение выбивало мелкие вдохи.       Хонджун боролся с собой. Часть разума орала ему, что надо прямо сейчас вырваться и скрыться в толпе, попытаться найти Уена или, на крайний случай, Сонхва. Да, они, по сути, завершили свой маленький обман и, раз инициатива общения не исходила ни от одной из сторон, потеряли интерес друг к другу, но Сонхва сердобольный ласковый человек, никому и никогда не отказывающий в помощи, так ведь? Он хотя бы по доброй памяти прикроет его и выведет на улицу, а, если повезет, даже дождется с ним такси и невольно защитит от нежелательного преследования. Мозг истерически верещал и требовал уйти от Догюна как можно скорее. В прошлый раз все началось именно с него и с его друзей. Этот нескончаемый ад в университете преследовал его по пятам с подначки Догюна. От него ничего хорошего ждать нельзя: не тот это человек, который исправится и вот так, по простоте душевной, придет поговорить.       Однако инстинкт самосохранения, выработанный долгими годами жизни, требовал остаться на месте и не дергаться лишний раз. Если попытается сбежать и что-то пойдет не так, и его поймают, — ему точно не поздоровится. В лучшем случае, Догюн просто раскроет широкие щенячьи глаза, невинно посмотрит и просто унизит словами. В худшем… голова пульсировала болью, язык присох к небу. О худшем варианте думать не хотелось, конечно, но тело предательски расслабилось, словно само, вопреки желанию хозяина, готовилось к чему-то. Если отвлечься и расслабиться — будет легче. Мышцы лица окаменели и застыли маской, плечо онемело от давления на него. Наверное, даже взгляд остекленел. — Уверен, что ничего не хочешь? — Догюн нарочито ласково потянул старшего на себя, и тот против воли подчинился, молча и скованно сев и тут же скрестив ноги. Нам провел ладонью по плечу, наконец даря ему немного свободы, опустил ее на талию и, коснувшись пояса прямых брюк, в которые была заправлена рубашка, уперся рукой в спинку стула. Хонджун отстраненно и пусто посмотрел на то, как накаченная рука вынуждала теперь оставаться на месте. Позади — спинка, спереди — улыбающийся Догюн, слева — столешница, справа — рука. Что ж… вот и западня. — Бери, я угощаю, — не дождавшись даже ответного взгляда, нахмурился и заказал первый попавшийся коктейль. — Как же давно мы вот так с тобой не сидели, да? — Хонджун не отвечал.       Мозг его отчего-то вспоминал, как он так же сидел за барной стойкой в «Сентябре», а напротив находился Сонхва. Он вспоминал, как их колени практически соприкасались и находились так близко, что можно было ощутить тепло даже сквозь крохотное оставленное расстояние. Тогда они разговаривали долго-долго, пока Уен веселился на танцполе. Он вспоминал мягкий, подернутый дымкой, но все еще внимательный взгляд черных глаз и то, как эти глаза смотрели прямо в его, а Сонхва самозабвенно слушал рассуждения Хонджуна о гражданском процессе и связи истории с наукой права. — Как насчет того, чтобы встретиться на днях? Мы с друзьями тоже празднуем окончание первого курса, так что, если хочешь, можешь присоединиться.       Отчего-то только сейчас стрельнула отчетливая, тонкая, болезненная мысль, что, вероятно, Пак не понимал ни слова, особенно из-за того, что Хонджун иногда оперировал терминами на латыни, но продолжал слушать и поддерживать диалог. Он действительно его слушал. Не перебивал, не останавливал, не плевался от философской направленности темы разговора и не обвинял в «перетягивании внимания». От осознания этого сердце полоснуло сосущей тоской и болью. Хонджун, из-за своих отвлеченных мыслей не понимая ни слова, поднял бесстрастный взгляд на собеседника. Тот, похоже, остался недоволен малоэмоциональной реакцией, а потому снова выдавил улыбку. Стоило только Наму открыть рот, Хонджун тут же отключился снова. Он смотрел на то, как ему что-то говорят, но мыслями был далеко-далеко, и вместо монолога со стороны старого знакомого в ушах бился белый шум.       Он вспоминал, как они с Сонхва сидели на балконе отеля. Почему именно это воспоминание, он был без понятия, но мысль о теплых руках и тягучем запахе табачного дыма, осевшего в воздухе, нагонял странную меланхолию и успокаивал ускорившееся сердцебиение. Он физически ощутил на плечах тот плед из номера, которым был укутан, и по мере того, как Догюн что-то активно рассказывал, все больше мелочей всплывало в перемкнувшем мозгу. Хонджун пусто смотрел на собеседника, а в голове его то и дело вспыхивали картинки того, как рука Сонхва ненавязчиво касалась его плеча в полуобъятии, как он сам прижимался к нему.       Когда Догюн пододвинул к нему бокал с коктейлем, поблагодарив бармена, Хонджун мыслями был в том моменте, когда сумел сбросить с себя оковы безграничной неуверенности в себе и боязни близости. Он вспоминал их поцелуй. То, как мягко и ласково тонкие пальцы Пака оглаживали его скулы, зарывались в волосы. Вспоминал чужие мягкие губы и то, как нежно Сонхва придерживал его за талию и гладил по бедрам. Полностью погрузившись в воспоминания, даже не заметил момента, когда Догюн пододвинулся ближе и провел рукой по колену Хонджуна. Вторая его ладонь мягко огладила щеку, заправила отросшие волосы за ухо и пробежалась костяшками по скуле.       Это вызвало лишь рваную улыбку, а в голове против воли всплыли ласковые прикосновения Сонхва, когда в парке аттракционов он так же влюбленно касался его скул и лица и аккуратно убирал за уши волосы. Это помогло ему отвлечься от обжигающих зудящих касаний Догюна. В отличие от нежных рук Сонхва, руки Догюна словно били током. Если не думать о том, что его трогает именно Нам, в принципе, терпимо. Если представить на его месте Сонхва, то даже слегка приятно. Хонджун отвел глаза и вперился взглядом в столешницу. Чужая ладонь оглаживал его внешнюю сторону бедра, пробегаясь пальцами по колену. На памяти Хонджуна, Сонхва не прикасался к нему настолько нахально и не лапал так откровенно, да и сложно было в принципе представить, чтобы такой внимательный человек посмел бы сделать что-то столь развратное. В отличие от изящных пальцев Сонхва, скользящих невесомым шелком, у Догюна они были грубыми и цепкими, и за каждым движением словно оставляли вдавленный кровоточащий след. Дрожь отвращения пробежалась по рукам и пояснице, и Ким прикрыл глаза. — Я слышал, ты с Пак Сонхва типа встречаешься?       Имя из уст Догюна звучало так приторно-мерзко, что Хонджун резко пришел в себя. Шок от услышанного и укол иррационального страха заглушили жжение от чужих касаний. Он резко вскинул на собеседника тяжелый взгляд, стараясь заглушить подступающую панику. От улыбки Нама все внутри похолодело. Хонджун вцепился пальцами в сиденье, не позволяя ни одному затвердевшему мускулу двинуться на лице. Видимо, его реакция понравилась Догюну, и тот расслабленно оперся рукой о стойку. Круговорот мыслей бился в голове, смешиваясь в одну-единственную мольбу: пускай это будет просто попыткой вывести на эмоции, и за этим вопросом не кроется никакой угрозы. — Это тот красавчик, да? — он наигранно задумался, оглянувшись вполоборота и не сводя глаз с резко задрожавшего Хонджуна. Тот забегал глазами по толпе в попытке высмотреть черную макушку или заметить полупрозрачную блузку. — Не знал, что он по парням. Спасибо Джиен-а за то, что передала такой вкусный слушок, — он посмеялся и повернулся обратно, перехватывая горящий страхом и недоумением взгляд Кима. — Нуна сказала, что Сонхва-сонбэ на нее наехал. Из-за того, что вы с ним встречаетесь. Знаешь, что я думаю на этот счет? — Хонджун сглотнул. Все умиротворение от недавнего погружения в себя испарилось, горло снова сдавило тисками. Догюн наклонился и, схватив Хонджуна за подбородок пальцами, дернул на себя. — Пиздите вы оба, — доверительно прошипел прямо в лицо. От боли, пронзившей щеки из-за сжатия, Ким на несколько мгновений замер, не смея свести глаз. Очередное прикосновение выбило всю смелость защитить Сонхва от нападок. — Не думаю, что такой видный парень, как президент Пак, обратил бы внимание на невзрачную шлюху вроде тебя, хен, — слащавое «хен» ударило хлыстом. — Что ты ему предложил? — Нам склонил голову, сочувствующе вглядываясь в расширенные зрачки парня. — Деньги? Бесплатный секс? — он усмехнулся. — Слышал, ты в последнее время прайс поднял. Слишком много желающих, или ты научился чему-то интересному, пока стелился под каждого встречного, как дешевая проститутка? — Хонджун вцепился в запястье Догюна и напрягся всем телом. Он поджал губы и отвел взор, но парень встряхнул рукой, сжимая пальцы сильнее и вынуждая застывшего Кима сфокусироваться на нем. — Что такой, как он, сумел найти в тебе?       Хонджун дернулся назад, стараясь вывернуться. Ногти Догюна, вжатые в щеки, царапнули по коже, оставляя за собой наверняка глубокие следы. Ким вскочил на ноги, но внезапно пара рук со спины усадила его обратно. Он даже не стал оборачиваться, вместо этого наконец находя в себе силы открыть рот. Сказать хотелось многое. Жгучая смесь обиды, злости, страха и отвращения крутились клубами едкого дыма, рождающегося от пожара ненависти, пожирающего внутренности. Было так неприятно и больно, потому что и сам Хонджун отлично понимал, что ничего он предложить не может. Потому что знал, что Сонхва «встречался» с ним лишь из-за своей цели отвязаться от поклонницы. Кто ж знал, что брат этой поклонницы так четко ударит по самому кровоточащему, до сих пор не затянувшемуся рубцу? Наверное, это было очевидно, учитывая, что именно этому человеку в свое время он так самозабвенно отдавался, показывая каждый свой шрам и укладывая перед ногами до беспамятства влюбленное сердце.       Он насилу сдерживал поток слез, которые, как он думал, никогда больше не сможет пролить. И было обидно не столько за себя, сколько за Сонхва, который явно не заслужил всех этих слов и оскорблений за спиной — Хонджун знает, что они были, потому что знает Догюна. Он набрал воздуха, чтобы прорычать все копившиеся презренные эпитеты и нелестные высказывания вперемешку с матами и отборной руганью, но вдруг одна из ладоней, утихомиривших недавно, прижалась ко рту, затыкая. Сердце сделало кульбит, а от запаха пота дыхание сперло. На щеках горела кожа там, где прошлись ногти Догюна. Тот успокаивающе поцокал языком, придвигаясь ближе и благодарно кивая человеку за спиной Хонджуна. — Тише, хен, чего ты так взвился? Я разве в чем-то не прав? — он якобы сочувствующе погладил Кима по голове, и тот дернулся, силясь скинуть с себя чужие ладони. — Разве ты заслужил кого-то вроде Пак Сонхва-сонбэ? Он не смог отшить тебя из чистой жалости, — парень глянул в сторону бармена и, примирительно вскинув руки, сделал знак своему приятелю, и хватка на плечах Хонджуна стала слабее. Рот его разжали, но, стоило только ему снова набрать воздуха в непреодолимом желании разразиться руганью, Догюн с мягкой улыбкой наклонился. — Или из солидарности? — Ким застыл, недоуменно захлопывая рот. От растерянности он даже забыл весь поток злобы, что рвался наружу. — Почему, зная о твоем положении, он не стал отталкивать, а, наоборот, согласился «встречаться»? Неужели сонбэ не видит в этом ничего зазорного? — Что ты имеешь в виду? — дрожащим голосом выпалил Хонджун, напрягаясь все больше. Ладонь на плече прижимала его к спинке, слишком сильно сдавливая, однако Ким даже не поморщился. — О?.. — растерянно моргнул Догюн. На секунду что-то вроде искренней радости скользнуло в искусно нарисованной доброте взгляда. — Ты со мной говоришь, только если речь заходит о твоем дружке?       Пальцы впились в перекладину. Язык ошпарило кисловатым привкусом отвращения. — А ведь мы пытались тебя выцепить, а в последнее время ты избегал нас, — раздалось на ухо, и Хонджун не сумел сдержать гримасу неприязни от мерзкого, по его мнению, скрипучего голоса. Даже оборачиваться не надо было, чтобы понять, с кем он имеет честь: силу, прокуренный голос и запах маринованного лука он помнил отчетливо еще с самого начала своей «популярности», потому что именно этот друг Догюна был одним из первых, кто воспользовался предоставленной возможностью. Хонджун старался не думать о том, как омерзительно он тогда себя чувствовал: ничего общего с сексом в тот день даже не было. Только тошнотворная похоть, пронзающая боль, насмешки и грубые движения и шлепки. Своего друга Догюн нашел на секции баскетбола, куда тут же записался после поступления в университет, поэтому по комплекции этот детина был чуть ли не в полтора раза выше миниатюрного Хонджуна и шире его в плечах. — Как думаешь, Догюн-а, сонбэ из студсовета будет сговорчивее?       Головокружение от вони и переполняющего волнения пропало, оставляя за собой пустоту. Однако она тут же заполнилась истеричным копошением сотни мыслей-муравьев, и Хонджун вздрогнул. Ему не послышалось?.. — Ну, учитывая его милую мордашку и вечные улыбки, — судя по нахально изогнутой брови, плещущаяся паника в глазах Кима его удовлетворяла, — полагаю, не откажет. Раз уж наш старый друг не хочет идти навстречу, — он усмехнулся, когда Хонджун дернулся вперед и поморщился, стоило только парню за спиной швырнуть его обратно, сжимая пальцы до стреляющей боли под ключицей. Ким вытянул шею, выглядывая в толпе за спиной Догюна знакомую стройную фигуру. — Сегодня он так мило одет. Как думаешь, ему больше понравится наедине? — недовольный потерянным вниманием, Нам вцепился в лицо Хонджуна, силой заставляя смотреть на себя. Оставленные ранее царапины саднили. Слезы копились, готовые политься витками по коже. Сердце клокотало и от каждого слова все сильнее сжималось. Он на секунду представил, как Сонхва кто-то зажимает в углу так же, как было с ним, и болезненный хриплый стон сорвался с губ. — Или так, как мы сделали с тобой? — горячая ладонь легла на внутреннюю сторону бедра, и мимолетное рефлекторное желание сомкнуть ноги и скинуть раздражающую руку тут же подавилось осознанием, что от него хотят. — Понравилось в прошлый раз? Хен?       Все-таки пара слезинок сорвались и ошпарили очередной вспышкой боли и без того пострадавшие щеки. Он прикрыл глаза дрожащими ресницами, сдаваясь. Руки обессиленно опустились, отпуская край, в который он вцепился несколько минут назад и все это время рефлекторно крепко держал. Ладонь Догюна скользнула выше, мягко оглаживая. Отчего-то все тело вмиг стало чувствительным настолько, что малейшее касание било током и отдавалось эхом в пустой груди. Сосущая холодная боль лизала внутренности.       Совсем не отдавая себе отчета, устало откинулся на спинку стула, позволяя другу Догюна прижаться к его плечам сзади, тут же мягким скользящим движением пальцев перебегая с плеча на горло. На мгновение дыхание сперло, и в эту милисекунду, которая тянулась вечностью, в памяти всплыло отвратительнейшее воспоминание о том, как больно этот человек сжимает горло партнера в постели. В прошлый раз он в порыве страсти чуть не задушил его. Обидно, что именно в тот вечер, испуганный и опустошенный после произошедшего, он наткнулся на Сонхва и Уена. И мозгов не хватило вывернуться или сбежать. Не хватило даже хотя бы на то, чтобы прикрыть пострадавшую шею, покрытую неравномерными багровыми отметинами от чужих сильных рук.       Испуганно и сдавленно сглотнув, он приоткрыл глаза, сквозь пелену глядя на то, как весело улыбается Догюн. Нос забил запах пота, вони изо рта прижимавшегося к нему со спины парня. В этом отвратительном беспомощном состоянии, которое охватило его с головы до ног оцепенением и слабостью вкупе с жутким безразличием, родившимся где-то в подкорке и отчаянно отключившим остальные эмоции, он резко уяснил один-единственный момент.       Зато Сонхва в порядке. Если Догюн не блефовал, то, вероятно, он мог бы воплотить в жизнь все свои мерзкие фантазии. А так есть вероятность, что его отпустят пораньше, и он успеет вернуться до того, как Уен, навеселившись, хватится своего горе-сопровождающего. Эта мысль умиротворяюще окатила его легкостью. Он даже почти убедил себя расслабиться полностью. Опыт есть — так что он сделает все быстро. Главное, чтобы Догюн — хоть бы просто попытался манипулировать, а не задумался всерьез!.. — не сделал ничего Сонхва. А он как-нибудь разгребет последствия. Не в первый раз, ему не привыкать.       Он заставил себя поверить хотя бы частично в то, что все под контролем, и ноющее сердце, работающее с перебоями, немного унялось. Хонджун приподнял подбородок, пустыми глазами глядя на Догюна. Только тот собирался что-то сказать и коснулся колена парня, как будто бы со всех сторон схваченного в плен развязных рук, оставляющих горящие следы на воспаленной коже, тут же Нам резко отпустил его.       Моргнув, он даже не сразу понял, что что-то не так. Только когда в ухо врезался басистый крик дружка Догюна, а издалека кто-то заверещал, он слабо повернул голову. Оцепенение сковало тело, а холод пощекотал затылок. Голова, заваленная, чтобы быть подальше отсюда, бессвязными мыслями, тут же прояснилась, а пелена спала с глаз.       Догюн держался за щеку, согнувшись. Прямо перед ним стоял, дрожа от ярости, такой же прекрасный, как и всегда, Сонхва. Он что-то орал, судя по тому, как его бархатный голос, искаженный ненавистью и чистейшей яростью, бил по барабанным перепонкам. Секундное просветление тут же растворилось и заполнилось затапливающей шипящей тоской. Хонджун против воли потянулся, силясь слезть со стула и на дрожащих ногах добраться до укутанного в дымчатую полупрозрачную блузку и сияющего в синих огнях Сонхва. Он протянул руку, слыша словно сквозь туман собственный сдавленный хрип на грани с умоляющим стоном. Глаза резануло очередной порцией слез.       Пак обернулся. Пряди растрепались и упали на лоб, портя и без того не особо аккуратную укладку. Тонкие черты лица его угрожающе заострились, брови сошлись над переносицей, глаза, сами по себе бездонно черные, казалось, потемнели еще сильнее. Мрачное лицо все еще оставалось утонченным, но в мягких, вечно улыбчивых и дружелюбных, чертах проступили такие сила и гнев, что, думалось, еще немного, и неизменно милый Пак Сонхва оскалится диким зверем. Он угрожающе двинулся в сторону Хонджуна, и тот попятился, сглатывая и сжимаясь.       Да уж, сейчас ему точно достанется. Так еще и перед кучей народа. Сейчас он прямо в лицо выплюнет все, что думает о, как правильно сказал Догюн, такой низко падшей шлюхе, и в лучшем случае просто уйдет, а в худшем — пару раз ударит. Ким смотрел на приближающегося Сонхва с благоговейным трепетом, его всего уже колотило. Если накинется — даже защищаться не станет. Сам виноват. Ничего, потерпит. Главное, чтобы Сонхва сейчас выпустил пар и навсегда уже наконец прогнал его, чтобы больше не подставляться под удар. Стоило подумать дважды перед тем, как идти куда-то в столь людные места, имея такую-то репутацию. Только праздник людям испортил…       Тонкая, на памяти Хонджуна всегда только ласковая, рука взлетела в его сторону, и он опустил голову, полностью смирившись.       Однако, вопреки его ожиданиям, удара не последовало. Наоборот, какой-то груз слетел с плеч, и только спустя пару секунд он понял, что это тот мерзкий парень наконец отпустил его. Недоуменно подняв глаза, с искренним изумлением заметил, как налетевший Сонхва оттащил этого амбала подальше от Хонджуна, а потом с размаху съездил кулаком прямо по мясистому раскрасневшемуся лицу. Шок заставил его замереть, неверяще хлопая глазами и поджимая губы. Он перевел взор туда, где, на его памяти, остался лежать Догюн, и очередная волна потрясения окатила с головой. За спиной скрючившегося Догюна грозно возвышался Уен, который вцепился в его волосы и не отпускал. И, судя по бьющемуся Наму, хватка у Уена была что надо.       Они пересеклись взглядами, и, Хонджун готов был поклясться, что Чон на мгновение успокаивающе улыбнулся, тут же возвращая напряженное внимание Сонхва, все еще орущему что-то. Музыку сделали тише, но людской гомон и крики подоспевшей охраны создавали невероятную какофонию. Пак оглянулся на пробиравшихся сквозь толпу мужчин в черных футболках, а потом, схватив чертыхающегося парня в руках за ворот футболки, потащил к выходу. За ним пулей кинулся Уен, утаскивая за собой сопротивляющегося Догюна. Злой парнишка, который был очевидно мельче и слабее своей жертвы, со всей силы двинул тому локтем по ребрам, и, стоило Наму слегка успокоиться, согнувшись пополам от боли, с завидным усердием, пыхтя от злости и тяжести, последовал за Сонхва. Толпа растекалась, пропуская их. Мигали вспышки, взрывался смех, наслаивались друг на друга голоса. Охранники угрожали вызовом полиции, если нарушители не покинут клуб, параллельно взывая оставшихся к порядку.       Опомнившись, Хонджун бросился следом, совершенно потерявшись в этой смеси животного ужаса, облегчения, смутной радости и гложущего беспокойства. Охранники оттесняли людей от выхода, не давая им выйти вслед за дерущимися, и потому у двери собралась толпа, пытающаяся хоть что-то заснять из-за их широких плеч. Кое-как пробравшись, Хонджун вылетел вперед и попытался проскользнуть мимо вставших стеной охранников, но его тут же перехватили и встряхнули, приподняв за шкирку. — Куда?! — взревел прямо в лицо мужчина. Ким вывернулся, поморщившись от забрызгавшей кожу слюны. — Тут сиди! — Отойди, дядь! — заорал он в ответ и, толкнув скривившегося от злости тучного мужчину, юркнул в образовавшуюся щель между двумя грузными телами охранников, выскакивая на улицу. Мужчина бранился ему вслед, крича и угрожая полицией, но Ким даже не слушал.       Снаружи было тише, чем в битком забитом вонючем горячем клубе. Удаляющиеся голоса он узнал сразу и побежал на негнущихся ногах. Крики и ругань были громкими даже для этой части города, где на каждом углу постоянно встречаются пьяные студенты и уже взрослые люди, решившие расслабиться после рабочего дня. Хонджун скользнул за угол в небольшой проулок неподалеку от главной дороги, вдоль которой располагались все питейные заведения района. Он, сглатывая горькую от беспокойства и страха слюну, прижался плечом к стене, во все глаза глядя на то, как Сонхва, протащив парня по земле, швырнул его к тупиковой стене, около которой рядом с дверью черного хода, выходящего в этот проулок, горой лежали набитые мусорные пакеты из соседней кафешки. Рядом валялись старые трухлявые доски. Уен последовал примеру друга и отшвырнул от себя плюющегося проклятиями Догюна, однако сделать это так же пафосно и красиво не смог в силу маленького роста, а потому, поднапрягшись, оттолкнул его от себя обеими руками. Он тут же встал плечом к плечу яростно сжимающего руки в кулаки Сонхва. — Ты вообще охренел! — заорал Догюн, стоило ему только очухаться и повернуться лицом к двоим парням. На щеке у него алел след, который потом явно станет неплохим таким синяком. — С ума сошел?! — Молчи, сучара, пока я тебе вместе с твоим членом еще и язык не вырвал.       Хонджун замер. Тело его пробрало мелкой дрожью от этого низкого рычащего голоса, и он сильнее вжался в стену, стараясь успокоиться и прийти в себя. Он не моргая смотрел на сцену перед собой. Сонхва говорил настолько холодно, что его слова будто покрывала корка льда. — Я тебя грохну… — угрожающе поднялся на ноги, пошатываясь, друг Нама. Под тусклым светом фонаря с угла улицы разглядеть его лицо было тяжело, но по нему отчетливо было видно текущую струйку крови из носа. Голос гортанно клокотал, а сам он трясся от гнева. — Клянусь, убью тебя!.. — он провел костяшками пальцев под носом, кидая после этого короткий взгляд на испачканную кровью руку.       Сонхва не ответил. Он даже не повернул головы, продолжая буравить тяжелым взглядом напряженного Догюна. Плечи его на каждом вдохе высоко поднимались. — Не понимаю, зачем надо было набрасываться, — прошелестел он. — Мы просто общались с хеном, и ничего… — Видел я, как вы общались! — перебил его Уен. Его звонкий голос дрожал от ярости. — Вы его вдвоем там зажали, это, по-твоему, общение? — Он сам был не против! — взревел все еще обиженно пыхтящий парень. Он уже вытер бегущую кровь, и теперь грязные разводы тянулись по правой половине лица. — Вот именно, — не так эмоционально, но твердо поддакнул Догюн. — Ни слова, ни движения против, — насмешливые нотки скользнули в голосе, когда он повысил тон, чтобы скованный цепями напряжения Хонджун точно услышал его, — так что все претензии к твоему дружку! — Ты ебнутый?! — Уен еле успел преградить путь, чтобы рванувшийся в сторону Догюна Сонхва не налетел на того с кулаками. Пару секунд они тихо боролись, а потом Пак все же вывернулся, тут же хватая попятившегося Нама за грудки. — Стоять! — рявкнул Уен, кидаясь наперерез угрожающе подскочившему другу Нама, не давая ему приблизиться к сцепившимся парням.       Сонхва пару раз встряхнул Догюна и впечатал его спиной в стену со всей силы. Из-за этого сам он качнулся следом, вдавливая противника в каменную кладку и выбивая из него болезненный вздох. Сонхва был стройнее и, соответственно, легче, чем действующий спортсмен, активно занимающийся баскетболом и атлетикой на протяжении последних нескольких лет, а потому ему пришлось пользоваться весом всего своего тела. — Конченный! — рявкнул он прямо в лицо Догюна, отрывая руку и замахиваясь. Нам нахмурился, вывернул ладонь и перехватил запястье Сонхва, когда кулак приблизился к его лицу. Между ними завязалась небольшая возня. — Ты его лицо видел вообще?! Он был напуган, тупая ты амеба! Как ты… — он задыхался от злости, голос подрагивал и уже начинал срываться от безостановочного крика. На фоне взвизгнул Уен, и Хонджун, во все глаза с недоверием наблюдающий за начинающейся дракой, резко повернул голову в сторону Чона, пытающегося сдержать неравного противника, рвущегося помочь своему другу. — Как ты вообще посмел… — продолжал шипеть Сонхва.       Хонджун немо открыл рот, однако, услышав звонкий шлепок, вжал голову в плечи и рефлекторно прикрыл ладонью макушку, ссутулившись. Он всхлипнул. Тело тряслось, глаза и горло жгло, а колени дрожали. Он не знал, что делать: с одной стороны, драку надо остановить, пока действительно не вызвали полицию, а, с другой стороны, было невозможно даже шаг сделать в проулок. Было страшно, стресс вперемешку с облегчением ударил где-то под коленями, сделав их ватными. Невероятно, что, хотя бы раз в жизни, у него получилось избежать того, что с ним собирались сделать. Благодарность и глубокая любовь колыхнулись внутри и потянулись к Сонхва и, перебарывая свой животный ужас перед Догюном, вопреки настойчивому инстинктивному порыву спрятаться и свернуться в клубок или сбежать, он сделал нетвердый шаг навстречу.       Парень, которого старался оттащить Уен, вырвался и кинулся на Сонхва, но тот, заметив движение, отскочил в сторону, на секунду потеряв бдительность, и именно в этот момент Догюн с разворота впечатал его тяжелым ударом в стену. Хонджун дернулся, хрипло вздыхая. Внутри что-то оборвалось, когда он увидел, как Нам прижал предплечье к горлу Сонхва, нависая над ним. Чон же успел подскочить и, врезавшись плечом в спину здоровяка, толкнул его в стену, отчего тот вскрикнул, видимо, ударившись и без того поврежденным носом еще раз. Уен тут же подлетел и пнул его ногой в плечо, опрокидывая на землю и тут же седлая, принимаясь беспорядочно бить везде, куда дотягивался.       Хонджун даже не смотрел туда. Он краем глаза наблюдал за происходящим и не слушал ругань двух сцепившихся и перекатывающихся на земле людей. Звонкие грозные крики Уена смешались с хриплыми вскриками его противника и покрылись глухими звуками ударов и треска ткани. Кима интересовало больше то, что происходило перед ним.       Сонхва царапался и глубоко вонзал ногти в державшее его предплечье. Пинки приходились то по коленям, то по голеням Догюна, но тот стоял практически не двигаясь, извергая проклятия. — И ты… и дружок твой… — зашелестел он, наваливаясь всем весом на Сонхва и прижимая его сильнее. Пак вывернулся, умудрившись выскользнуть из стальной хватки, но его тут же перехватили за запястье и прижали к стене снова, на этот раз лицом уткнув в каменную кладку. — Что ж вы лезете туда, куда не надо-то, а?! Сдалась вам эта сука?! — Еще одно слово, и я тебе башку проломлю.       Хонджун готов поклясться, что он никогда не видел такого бешеного взгляда ни у кого. Сонхва явно был не в себе. Он рвался из захвата так остервенело, что, казалось, еще немного — и вывернет себе руки. Догюн, судя по его напряженной позе и ссутуленным плечам, удерживал его с трудом. Темный хищный взгляд, полный огня и ненависти, как кипящая смола, ложился тяжелым грузом. От одного взгляда на него становилось трудно дышать. Каково было быть там, в центре драки, прикасаясь незащищенными руками к, наверное, такому же оставляющему ожоги и волдыри телу Сонхва, было тяжело даже представить. Сейчас он был сгустком сжигающей все на своем пути ярости, готовой поглотить что угодно.       Мурашки пробежались по позвоночнику, когда Хонджун отчетливо осознал: вот он, тот вулкан, который он нарисовал в прилив вдохновения после нескольких ночей размышления о Сонхва. Вот та натура, чье аллегорическое изображение пылится под шкафом в комнате, завернутое в несколько слоев ткани и запрятанное, как постыдный секрет. Пылающая лава и клубящийся пепел, застилающий глаза и забивающий дыхательные пути — перед ним в лице Пак Сонхва.       Стоило только Догюну слегка отвлечься на драку за своей спиной, к которой он оглянулся, чтобы проверить, как там дела у его друга, Сонхва тут же вывернулся снова и повернулся лицом к Наму. Тот оглянулся, раздосадованный происходящим. Наверное, в его планы все-таки не входила драка после пары стаканов соджу с пивом. Стоило ему оглянуться, его тут же встретил чужой локоть. Вскрикнув от боли, Догюн попятился, прижимая ладони к носу и шипя неразборчивые ругательства. Отвлекшийся его друг тут же получил кулаком в живот от Уена.       Сонхва подлетел, не теряя ни секунды, перехватил противника за шкирку покрепче и что есть силы кинул в сторону стены. Догюн, не удержавшись, оступился и едва не упал. Он пару раз хихикнул, поднимая голову и вытирая рукавом своего бежевого свитера кровь из носа. — Надо же… какой верный. Он мне так на вопрос и не ответил. Может, ты скажешь? — он, пошатнувшись, подошел и притянул Сонхва, гордо вскинувшего голову, ближе за воротник блузки. Пак скривился и скинул с себя его руку, морщась от нескрываемого отвращения. Уен, следящий за другом Догюна, напряженно обернулся. — За что ты, псинка, так верно стережешь его? Что тебе дала эта тупая маленькая шлюшка? Что он вообще может дать кроме растраханной задницы и парочки отсосов в туалете?       На несколько секунд повисла гробовая тишина. Хонджун буквально чувствовал напряжение в воздухе. Он попятился, отступая на несколько шагов, и сжался, тут же цепенея от испуга. Глаза застлали слезы. — Пизда тебе, — четко разделяя каждый слог прошелестел Сонхва.       Спустя мгновение он услышал грохот и визгливый крик боли. Сонхва встряхнул руку, морщась от боли, которой только что ударил парня в нос, а потом резко оказался прямо около него, хватая за волосы и впечатывая со всей силы в стену. Уен со своим противником, тут же застыли в растерянности. Хонджун тоже замер, а потом сделал еще пару шагов. Мысль о том, что все это надо прекратить, только сильнее разгоралась в груди.       Когда шоковое состояние прошло, друг Догюна, взревев, бросился на помощь. Он оттащил Сонхва, который беспорядочно бил ногами и пытался дотянуться до пошатывающегося Нама. Тот держался за голову, зло плюясь. Уен попытался помочь Сонхва, но, как бы он не пытался подобраться ближе или ударить широкоплечего парня, держащего в крепких руках брыкающегося Пака, у него не получалось высвободить друга. Тогда он, чертыхнувшись, кинулся наперерез Догюну, который с горящими глазами, шаркая, двинулся к Сонхва.       Чон врезался макушкой в чужой живот, протаранив и заставив того поморщиться. Юркий и маленький, Уен доставал макушкой до подбородка Догюна, а потому, стоило тому опустить голову в попытке разглядеть и отцепить от себя накинувшегося шатена, мгновенно выпрямился. Его макушка врезалась прямо в челюсть Нама. Тот болезненно замычал, хватаясь за нижнюю часть лица, а потом, стиснув руку на плече Уена, швырнул того в сторону. Чон же, сумев затормозить и улететь слишком далеко, развернулся и, описав широкую дугу, ударил голенью под коленом Догюна, заставив таким образом его упасть на колени от стрельнувшей боли и подкосившихся ног. — Да твою ж… — зарычал он, разозлившись. Повернувшись, вскочил снова на ноги. Уен только собирался дать деру и отскочить подальше, как Догюн схватил его, разворачивая, и попытался ударить.       Уен успел вскинуть руки, заблокировав удар, который обрушился на бедное предплечье. От силы удара парень покачнулся, едва умудряясь устоять на ногах. Нам оттолкнул его, как тряпичную куклу, прибивая к стене той же стороной, на которую пришелся блок, и Уен взвизгнул, болезненно шипя и хватаясь за пострадавшую руку.       Друг его продолжал держать Сонхва мертвой хваткой, и когда маленькая борьба между Догюном и Уеном закончилась, Нам двинулся в их сторону. Сонхва рвался во все стороны и сыпал проклятиями. Хонджун просто не мог двинуться с места из-за шока и растерянности: он даже представить не мог, что такой воспитанный и доброжелательный человек может оказаться настолько грязным на язык. Он не боялся ни Сонхва, ни, тем более, Догюна. Но что-то иррациональное в голове мешало сделать хотя бы шаг к дерущимся чтобы разнять их. Он завороженно смотрел на то, как Нам угрожающе приближается, а Пак с каждым его шагом все сильнее ссутуливал плечи и затихал. Глаза его были злыми, взгляд резал, словно кинжал, а грудь вздымалась и содрогалась предштормовыми волнами.       Когда Догюн подошел к парню и своему крепко держащему его в захвате другу, Сонхва молча и недвижимо стоял, вжавшись спиной в широкую грудь позади. — Ну и что же ты застыл? — Догюн смотрел на застывшего, трясущегося от ярости Сонхва, сверху вниз. Он, поморщившись, провел ладонью по животу там, где в него врезался Уен. Чон напряженно стоял у стены, согнувшись и тяжело дыша. Он аккуратно придерживал плечо, которым со всего размаху врезался в стену, и молчал, крепко стиснув зубы. — Орал, как резанный, а сейчас что? Нахера полез, куда не надо было?! — с каждым словом он распалялся все сильнее, а под конец его голос сорвался. Догюн откашлялся, хватая Сонхва за волосы и поднимая его голову, вынуждая взглянуть на себя. Кривая усмешка коснулась его губ. Он качнул плечом, фыркая. — Драться не умеешь — зачем пытаться? Мы же тебя, если надо, до смерти забь…       Пак, низко рыкнув, плюнул Догюну прямо в лицо.       Тот резко прервал свою речь, а его дружок и Хонджун охнули, изумленно моргая. Догюн отклонился. Смешанная с кровью — кажется, Сонхва все-таки разбили губу — слюна медленно стекала по щеке Нама, который от неожиданности отступил на несколько шагов, отпуская волосы противника. Тот змеей ловко вывернулся из ослабевшей от шока хватки амбала за спиной и, круто развернувшись, врезал ему локтем по лицу. Тот взвыл и отскочил. Не теряя ни секунды, парень зло подскочил к Догюну. Тот уже пришел в себя и, разозлившись еще сильнее, перехватил руку Сонхва, наваливаясь всем телом.       От веса Нама Сонхва покачнулся, не устояв, и попятился к стене. Однако, когда Догюн со всей силой и злобой толкнул его, намереваясь швырнуть прямо в кучу мусора, он вывернулся и в пару легких плывущих шагов оказался за спиной не контролирующего себя парня. Стоило тому развернуться, тут же ему в пах влетела тяжелая подошва армейских ботинок, которые Сонхва надел только ради образа. Кто же знал, что такая массивная обувь пригодится в драке? Догюн тут же согнулся пополам и сдавленно вскрикнул, и этой секундной заминки стало достаточно, чтобы Сонхва успел пнуть его снова, в этот раз прямо под коленной чашечкой. Нам снова хрипло рявкнул от боли, падая на колени. Его друг зашевелился на земле, силясь помочь. — Сзади!.. — хрипло крикнул Уен, и Сонхва, вздрогнув, схватился за трухлявую доску рядом со стеной.       Он с силой дернул ее на себя, шаркнув ногой по земле, и резко крутанулся вокруг своей оси, ударяя доской вслепую. Как назло, именно в этот момент друг Догюна решил кинуться на него, и доска влетела ему прямо по лицу, тут же рассыпаясь трухой и застилая глаза мелкими щепками. Хонджун и Уен дернулись от громкого треска, Сонхва, который не ожидал, что попадет, не успел принять устойчивое положение, и поэтому оступился, полетев на землю следом за противником. Друг Догюна тер сглаза, силясь вытащить из них щепки, Сонхва же, долго не засиживаясь, стукнул его несколько раз кулаками по груди и животу, подрываясь в попытке снова встать на ноги. — Сука ты вшивая!       Носок чужого ботинка вонзился в живот, и Пак упал на землю снова, от боли съеживаясь и ногтями проводя по пыльной каменной кладке. Догюн пинком перевернул его и оседлал, занося кулаки для удара. Хонджун дернулся и, оторвавшись от стены, кинулся вперед, испугавшись. Что-то дернуло его, заставляя наконец начать хоть что-нибудь сделать. Он даже не знал, чего ожидал, и на что рассчитывал, когда Уен внезапно кинулся ему наперерез, здоровой рукой отталкивая обратно. — Стой, где стоишь, блять! — такую смешанную с ненавистью неприязнь он видел на красивом лице Чона впервые, и от этого табун мурашек проскользил по коже. Слезы собрались в уголках глаз, угрожающе припекая веки. — Даже не думай лезть!.. — рявкнул он, резко оборачиваясь к дерущимся.       В этот же момент, застанные врасплох звонким яростным криком, противники замерли, и это позволило Сонхва быстро среагировать. Он собрал в кулак пыль с кусочками щепок и швырнул прямо в лицо Догюну. Тот вскрикнул от боли, и Пак спихнул его с себя, отползая. Он быстро сориентировался и ударил ногой, целясь в лицо Нама, но тот отклонился, и поэтому тяжелой подошвой прилетело ему в плечо. Он низко зарычал, перехватывая Сонхва за лодыжку и прибивая ее к земле. Все же, как у спортсмена, у него были отточены рефлексы, а также еще со школьных времен Нам славился выдержкой и высоким болевым порогом. Сонхва даже не пискнул, только попытался ударить его второй ногой, но, когда и ее перехватили, дернулся в одну сторону, в другую, постарался вырваться. Догюн навис над ним с угрожающим видом, намереваясь все же ударить прямо по лицу в качестве мести.       Уен, кинув снова злобный взгляд через плечо на Хонджуна, кинулся на помощь, морщась от боли. И, так как пользоваться правой рукой он больше не мог, он схватился за мусорный мешок, подлетая к потянувшемуся помочь другу Догюна.       Тот уже схватил тонкие руки Сонхва, прижимая их к земле и не давая защититься, и Догюн с плотоядной улыбкой снова замахнулся. Пак дернулся в жалкой попытке высвободиться, но два мускулистых спортсмена были явно в выигрыше, и даже подоспевший Уен не спасли его. Кулак Догюна впечатался прямо в переносицу Сонхва, и Хонджун от резкого звука удара и веселого истеричного смешка Догюна зажмурился.       Чон же в этот же момент ударил мешком по лицу друга Догюна, и тот упал на землю, покрытый известковым песком и кусками бумаг. Уен со всей дури ударил ему пяткой по носу, и он наконец отключился, напоследок сдавленно сматерившись. Догюн же, хоть Сонхва и перестали держать, не прекратил покрывать его лицо беспорядочными ударами, теперь более слабыми и смазанными. Он вошел во вкус, просто ударяя везде, куда дотягивался, и, скорее, веселился, от души мстя, чем и правда старался как-то навредить.       Сонхва прикрывался руками, стараясь сбросить с себя Догюна, и в один момент с громким шлепком попал ладонью ему по щеке. Оживившись, тут же приподнялся на локте, с силой отталкивая его за лицо от себя, и, стирая бегущие струйки крови, отполз. Он мотнул головой, силясь прийти в себя, однако кипящий взгляд, стекающий раскаленным металлом, не потускнел ни на йоту, все также источая вселенскую враждебность. Сев на колени, тяжело дыша, диким зверем смотрел на поднимающегося на ноги Догюна. Уен обессиленно попятился, со стоном опуская плечи и впиваясь пальцами в плечо. Пот выступил на грязном лбу, поблескивая в спутанных волосах. Сонхва обернулся, шепча ему что-то, а потом кончиком языка пробежался по губе, слизывая кровь. Уен на его слова кивнул и медленно отступил, прижимаясь спиной к противоположной стене.       Сонхва поднялся на ноги, делая пару широких шагов и останавливаясь прямо напротив Догюна. Тот, тоже устав, держался рукой за стену, глубоко дыша, прикрыв глаза. На звук шагов он напрягся, оскаливаясь. — Я тебя предупреждал, — тихо прошелестел Сонхва. Он провел рукой по лицу, вытирая не останавливающуюся кровь. — Если ты еще хоть раз посмеешь приблизиться к Джун-и — я тебе кадык вырву. Услышал? — Нам, глубоко вдохнув, выпрямился, морщась от боли. Он открыл глаза, окидывая Сонхва оценивающим взглядом. — Было бы из-за чего драться-то, а… — пробормотал Догюн, а потом медленно посмотрел в сторону Хонджуна, напряженно всматривающегося в позу и положение тела Сонхва. — А заодно и глаза, чтобы не пялился, куда не надо, — угрожающе низко прорычал Пак, и от этого грозного хищного тона на спине Хонджуна побежали мурашки, а Догюн против воли вернул внимание собеседнику. — Понял меня?       Догюн не ответил. Сонхва подошел и, качнувшись, схватил его за воротник, прижав к стене и зло скалясь. — На высказывания твоей стервы-сестры я держался. Девушек не бью, — выплюнул он в лицо Догюну. Тот скривился от дискомфорта и боли, но не ответил. — Но ты, членоносец, даже думать не смей о моем мужчине. Ясно?!       Хонджуна будто током ударило, стоило только услышать, как его только что назвали. Теплое, даже обжигающее, щекочущее горло чувство, коснулось внутренностей. Колени подкосились, однако он удержался на месте, зажимая рот рукой. Никого больше, похоже, это не зацепило, однако от одной мысли, что Хонджун может быть чьим-то не одноразовым вариантом, не любовником, даже не парнем, а именно мужчиной… Не понятно, почему, но от одного-единственного слова в душе проснулось всепоглощающее пламя любви. От осознания этого стало дурно.       Никто больше так не завис, как Хонджун. Сонхва откинул от себя уже не сопротивляющегося уставшего Догюна, и тот упал прямо в кучу трухлявых досок и наполовину подранных мусорных мешков. Пак на прощание еще раз крепко пнул Догюна боковой стороной ботинка, чтобы не было так опасно для здоровья, в живот, и наконец отошел.       Хонджун чувствовал, как загнанно мечется сердце в груди, как дрожат руки и покалывает кончики пальцев. Он не мог дышать свободно, наблюдая за тем, как дьявольски красиво и прекрасно пугающе выглядит испачканный кровью Сонхва с горящими бешенством глазами. Прическа его растрепалась, одежда сползла, обнажая белую кожу плеча, а блузка выбилась из брюк, полупрозрачно, словно струи воды, очерчивая линию бедер. Сонхва сделал пару шагов назад, пробегаясь пальцами по волосам и лицу, пытаясь вытереть кровь из носа. Он болезненно поморщился.       Ярость и чистейшая, лютая ненависть отошли на второй план в прямом угрожающем взгляде. Он пошатывался, отступая от еле шевелящегося Догюна, но глаз с него не сводил. Однако каждое его движение выдавало измотанность от слишком ярких жгучих эмоций и усталость от драки. Пак все-таки почти не дрался даже в детстве, поэтому с непривычки слишком увлекся, потратив слишком много сил и энергии. Только допятившись спиной до Уена, он позволил себе наконец отвернуться от двух противников, разворачиваясь к другу. Чон тут же придержал его за локоть, тихо что-то шипя от боли, когда Сонхва завалился на него, ненароком надавив на больное плечо. Они оба качнулись, не сумев удержаться, но от падения их спасло то, что Пак успел среагировать, резко вскинув руку и уперевшись о стену. Однако это выбило из его груди хриплый протяжный выдох. И этот звук привел Хонджуна в чувство. Разом очарованное оцепенение спало с него, тошнота и животный ужас одновременно ударили под дых, заставляя сложиться пополам, словно нутро стянуло горячей стальной проволокой. Хватал воздух ртом, но он так пропах потом, кровью и концентрированной злобой, которая едва ли не искрилась, что каждый вздох застревал в глотке, вызывая только слезы боли и удушья.       Он сделал несколько шагов к друзьям, перебарывая желание просто упасть на землю и свернуться в клубок. Грудь будто пробили насквозь. Он вскинул руку, желая дотянуться до Сонхва, коснуться его, убедиться, что все в порядке. Как же он — Хонджун — жалок: позволил ему рисковать собой ради защиты такого никчемного человека. Такого трусливого, который даже слова не смог сказать, не то чтобы защититься. Слезы застилали глаза и искажали все вокруг: Сонхва казался ближе, чем был на самом деле. Он устало опирался виском на макушку дрожащего бледного Уена, который, кажется, даже позеленел от боли. Надо будет в первую очередь отвести его в больницу. Придурок Догюн не рассчитал силу, с которой швырнул мелкого по комплекции парнишку в стену.       Наконец его шевеление заметили. Сонхва поднял уставшие глаза и улыбнулся мягкой доброй улыбкой, смущенно потупив глаза. Слезы полились градом, и Хонджун тихо подошел к нему. Уен дышал через рот, зажмурившись. — Прости меня, — прошелестел Хонджун. Он протянул руку, дрожащими пальцами вытирая бегущую кровь. — Извини, пожалуйста…       Сонхва бегло осматривал его, обеспокоенно сканируя с головы до ног. Когда трясущаяся рука парня коснулась его лица, он тут же оторвался от благодарно простонавшего Уена, лениво приоткрывшего глаза, чтобы понаблюдать за ними, и подошел к Хонджуну, стараясь осторожно улыбаться. Он ссутулил плечи и пригнулся, стремясь казаться меньше, чтобы ненароком не напугать. Однако ломота во всем теле сыграла с ним отвратительную шутку, и он завалился на едва не подпрыгнувшего от страха и неожиданности Хонджуна.       Однако он тут же крепко схватил его, мягко и ласково обвивая руками и утыкаясь носом в сгиб шеи. Сонхва устало опустил голову на чужую макушку, прикрывая глаза и расслабляясь. И только тогда Хонджун почувствовал, как Сонхва дрожит. Любое движение рождало волну трепета, даже когда рука его прикоснулась к пояснице сильно вжимающегося в него Хонджуна в полуобъятии и притянула ближе. Вторая рука медленно и аккуратно, чтобы не доставлять дискомфорт избитому телу, погладила по волосам. — Ты меня прости, — пробормотал он. Хонджун быстро замотал головой, прижимаясь сильнее. Горячие слезы жгли щеки, омывая царапины, оставленные ногтями Догюна, заливали плечо и одежду Сонхва, но тот не двигался, стойко выдерживая эмоции едва ли не бьющегося в тихой истерике парня. — Уен меня нашел, сказал, что там… этот… — его ладонь дрогнула, а голос на секунду стал жестче. — Не надо было мне просить его позвать тебя… — Конченный ты идиот, а, Хва-я, — протянул Уен, отрываясь от стены и вздыхая. Он достал телефон. — Если в следующий раз захочешь помириться со своим суженным, то хотя бы делай это в безопасном месте. И без меня, желательно. Я не боец, я дизайнер.       Он прижал телефон к уху, вздыхая. Кинул мимолетный взгляд в сторону полубессознательных тел парней в углу, но тут же потерял интерес и отвернулся. Хонджун приподнял голову, цепляясь за плечи Сонхва и хлюпая носом. Потянулся, чтобы вытереть слезы, но ласковая рука сделала это за него, позволяя Киму наконец разглядеть фигуру Чона перед ним. — Я думал, ты ненавидишь меня, — Уен кинул на него нечитаемый вопросительный взгляд. Хонджун пояснил. — В том смысле… ты всегда мне грубил и так неодобрительно косился. А еще… не знаю… я думал, что, по-твоему, я не заслуживаю Сонхва… — Думать — это не твое, — холодно оборвал его Уен, но все же скользнул обеспокоенным взглядом, убеждаясь, что внешне с Хонджуном все в порядке. От его слов вновь покатились слезы. — Хен, я, конечно, не самый добрый и вежливый человек, но, поверь, если бы я тебя ненавидел, я бы ни за что в жизни не заступился за тебя перед этим мудачьем, — он кивнул себе за спину. — А еще я бы даже не разговаривал с тобой. — Это правда, — посмеялся Сонхва, отклоняясь и оставляя легкий поцелуй на лбу Хонджуна. — Уен-а слишком прямолинейный, и по его лицу всегда видно, что ему кто-то не нравится.       Уен на это одобрительно фыркнул, задумчив вслушиваясь в то, что у него происходит в трубке. Наконец он оживленно встрепенулся. — Сан-а! Забери меня, пожалуйста, — проворковал он. Голос его казался веселым и бодрым, но усталость легла тенью на лицо. — Я тут подрался с одним придурком… рука болит, — хныкнул он, косясь в сторону Хонджуна, который силился вытереть текущие в три ручья слезы, и поглаживающего его по талии и волосам Сонхва. Он закатил глаза, когда Сонхва наклонился и осторожно прикоснулся к чужим губам трепетным поцелуем. — Фу, блять, пацаны!.. — рявкнул он, отворачиваясь. — А? Нет, я не тебе. Тут два этих голубя тупорылых. Забери…       Хонджун и Сонхва его не слушали. Пак медленно опустился на землю, устало пошатываясь и утягивая за собой трясущегося парня. Хонджун подлез поближе, утыкаясь макушкой между чужих ключиц. Вцепившись в плечи Сонхва, глубоко вдохнул и выдохнул, вместе с воздухом выпуская из груди прерывистый скулеж. Он рвано вытер еще пару скатившихся слезинок, уже порядком раздосадованный тем, что не может прекратить плакать. — Да твою ж мать… — проворчал он, быстрыми дерганными движениями смахивая капли со щек. — Да что такое… — Джун-а… — прошептал Сонхва, чмокнув того в лоб. — Да-да, прости… я… — он всхлипнул. — Прости, я был бесполезным… Извини, п-пожалуйста. — Джун-и, — громче позвал Сонхва. Хонджун скривился, не желая ничего слушать. — Я люблю тебя, — выдохнул Пак, отодвигаясь и искрящимися нежностью глазами глядя прямо в озадаченное лицо Хонджуна. Кривая улыбка коснулась его губ, а затем вылетел легкий смешок. Он запястьем вытер влагу с подбородка. — Ну, да. — Люблю тебя, — твердо повторил Пак, и нервная улыбка растаяла под натиском серьезности сидящего парня с подсохшими кровавыми разводами на лице. Вблизи было видно, что на губе был маленький рубец, образовавшийся после удара. — И я планировал сегодня извиниться перед тобой за то, что произошло в парке. За то, что заставил тебя переживать, а потом еще и трусливо сбежал, так и не поговорив по-нормальному. Я хотел позвать тебя погулять недалеко от общежития, чтобы вместе полюбоваться звездами и подышать свежим воздухом, но я не предполагал, что это мудло до тебя докопается. Мне казалось, что его сестре я все объяснил достаточно доходчиво. Из-за меня и моей трусости ты пострадал, и я очень виноват, прошу, прости меня. Я правда-правда очень сильно люблю те… — Хонджун не выдержал и, приподнявшись, вцепился крепким соленым поцелуем в чужие губы, обхватывая шею Сонхва и прижимая его к себе. Он подобрался ближе, борясь с отчаянным желанием просто повалить его и никуда больше не отпускать. Но он сдержался, отлично понимая, что делать так не стоит, учитывая состояние его парня.       От такого резкого движения со стороны Хонджуна Сонхва вздрогнул, но ответил на поцелуй, прижимая его к себе за талию и упираясь второй рукой в землю, чтобы случайно не упасть. Поцелуй был жадным, влюбленным, болезненный стон Пак подавил, позволяя Хонджуну прикусывать его нижнюю губу и вжиматься. — Сцепились, как собаки, — проворчал Уен. Он меланхолично всматривался куда-то вдаль, на дорогу. Он убрал телефон в карман, поправляя волосы. Услышав его спокойный, полный скрытого веселья и удовольствия голос, парни оторвались друг от друга, стыдливо отводя глаза. Хонджун дрожащими пальцами вытер капли крови с чужого лица, несмело улыбаясь в ответ на смущенную очаровательную улыбку тонких губ, слегка припухших от мелких укусов.       Хонджун поднялся, протягивая руку и позволяя Сонхва встать следом. Пак прокашлялся, расплываясь в доброй подбадривающей улыбке. Он качнулся, но Хонджун тут же плавно скользнул под его руку, придерживая. — Ты позвал Сан-щи? — глупо спросил он. — Ага. Сейчас приедет. Сказал, ему минут десять надо. Если хотите, можете уходить в поисках уединения, я подожду сам.       Они остались на месте, не двигаясь. Спустя несколько секунд молчания Хонджун виновато кашлянул. — Как… рука? Болит сильно?       Уен нечитаемо посмотрел на него, моргнул, глянул на свою руку, а потом спохватился и запоздало усмехнулся. — Фигня, заживет. Не перелом — и ладно. С переломом я бы даже двигать ею не смог. — Извини, что пришлось пожертвовать рабочей рукой из-за меня, — несмело улыбнулся Хонджун, прощупывая почву. — Сделаю рабочей рукой руку Сан-и, — хохотнул Уен, а потом охнул из-за резко пронзившей живот боли. — Фу, — безэмоционально заключил Сонхва, сдавленно улыбаясь. Он взял Хонджуна под руку и потянул за собой к выходу из переулка. — Пойдем, заберем вещи из клуба и поедем уже обратно, ладно?       Ким кивнул и пошел следом.       Когда они вернулись к Уену, тот сидел на тротуаре, ощупывая плечо. Хонджун, который тащил на себе все сумки, протянул шоппер владельцу, и тот с благодарностью кивнул. Сонхва зашуршал карманами своего рюкзака в поисках сигарет. Закурив, отошел на пару шагов, чтобы не заставлять Уена и Хонджуна дышать дымом, но последний, наоборот, подобрался поближе, вжимаясь всем телом в Сонхва. Словно продрогшая кошка вжимается в теплое тело хозяина, благодарная за спасение с холодной, заметенной снегом улицы. Он прикрыл глаза, цепляясь за кончик одежды Сонхва и укладывая голову на его плечо. Некоторое время они все ждали молча.       Наконец прямо напротив клуба остановилась машина такси, и из нее пулей вылетела мужская фигура. Уен тут же радостно подобрался и вскинул здоровую руку, махая в качестве приветствия. Сан тут же сорвался в их сторону.       Он был растрепанным, заспанным, ветровка была накинута прямо поверх пижамной футболки. Лицо без макияжа, всегда выделенное тенями и контурингом, оказалось, имело довольно-таки мягкие черты. Волосы, все еще примятые подушкой, топорщились, а сам он тяжело взволнованно дышал. Подбежав ближе, оценивающе окинул взглядом побитого Сонхва и заплаканного Хонджуна, потом пробежался глазами по потрепанному Уену и замедлил шаг, хмурясь. Только дойдя до проулка, метнул быстрый взгляд в него, замечая лежащих парней в дальнем углу, и тут же смущенно поджал губы, раскрывая перепуганные кошачьи глаза. Видимо, он ненароком решил, что Уен подрался именно с Сонхва.       Остановившись, низко поклонился, тут же помогая Уену подняться на ноги. — Ты в порядке? — тихо, практически на ухо, спросил он, осматривая его с ног до головы. — Надо в больницу. — Не надо, — мотнул тот головой, — поехали домой. Я хочу к тебе. Не хочу в общагу. Забери меня отсюда, пожалуйста…       Уен вжался в него, стараясь не задевать больную руку, и Сан рвано выдохнул, замирая от некрепких аккуратных объятий. Он скользнул тревожным взглядом по оставшимся двум парням. Сонхва ободряюще улыбнулся. Хонджун взмахнул рукой и уткнулся носом в сгиб шеи Сонхва, снова теряя интерес. — Езжайте. Мы сейчас тоже поедем. — А… эти двое? — щурясь в темноту, несмело уточнил Сан. — В клубе сказали, что уже вызвали скорую и полицию. Так что мы свободны. — Может, вас проводить хотя бы? — Чхве оглянулся, нашел глазами транспорт, на котором приехал, и махнул рукой. Водитель, которому, видимо, заплатили за ожидание, медленно двинулся к ним. Он снова глянул на старших. — Как вы себя чувствуете? Ничего не сломано? — Только душа, — трагично заключил Уен. Хонджун поддержал его сиплым смешком. Сонхва закатил глаза. Сан поджал губы и отвернулся, осторожно вырывая шоппер из слабых рук спутника и беря его под руку, чтобы проводить к машине. — Но это база. — Смешно, — без улыбки заключил Чхве, хмурясь. Судя по его напряженному взгляду, он и правда переживал, а потому Хонджун достал телефон, быстро заходя в приложение заказа такси. — Мы и доберемся, спасибо. — Точно? — недоверчиво изогнул бровь тот. Машина остановилась за его спиной. Сонхва и Хонджун одновременно кивнули, и Сан выдохнул, ероша и без того растрепанные волосы. — Ладно… напишите, как доберетесь, хорошо? — Обязательно. Хорошего пути!       Как только они попрощались, Сан открыл дверь и помог залезть Уену в такси. Тот на прощание показал друзьям язык, и машина уехала, оставляя после себя тишину.       Издалека раздавались громкие биты и визгливые голоса. Хонджун так и замер с телефоном в руках. Он некоторое время просто вслушивался в мир вокруг и старался собраться с мыслями. Противоречивые чувства разрывали его изнутри. Наконец, когда Сонхва докурил и выбросил сигарету, он очнулся, поднимая растерянный взгляд. Ласковая влюбленная улыбка заставила его едва ли не задохнуться от нахлынувших чувств, похожих на искрящийся в желудке фейерверк.       Сонхва аккуратно забрал телефон из ослабевших пальцев Хонджуна и заказал машину, оставляя Кима в смятении задаваться вопросом, почему он совершенно не может себя контролировать, то и дело попадая под воздействие каких-то странных слишком сильных и ярких эмоций. Такого он не испытывал уже очень давно, а потому совершенно запутался, что происходит и чего от него требует его собственное загнанно и сладко трепещущее сердце.       Но когда Сонхва спустя пару минут потянул его за руку к машине, внимательно помогая сесть и улыбаясь так искренне и нежно, он понял, что сердце точно требует этого восхитительного и мягкого человека. Хонджун лишь сейчас осознал, насколько глубоко и откровенно, не по-детски наивно влюблен, а всей душой неподдельно любил Сонхва.