Дом там, где ты

Ладно, самоубийство через повешение, вероятно, было не самой блестящей идеей в жизни Дазая. Он был на 100% готов повеситься на следующий день после того маленького трюка с присмотром за Фумией и встречей с Чуей, но поскольку он был слишком ленив, чтобы встать с кровати, он совершил ошибку, загуглив свой предпочтительный метод самоубийства. Хотя он знал плюсы и минусы повешения и полностью доверял себе, что не совершит больше ошибок при подготовке балки и веревки, возможные минусы и изнанка возможной неудачи были довольно серьезными. Довольно суровыми. Если судьба явится к Дазаю в образе феерической неудачи, будь то промах в расчете длины веревки, полная неудача или даже нехватка до критической отметки, а удача обойдет стороной его шею, то боль станет невыносимым спутником, а смерть — мучительной, затяжной агонией. Дазай ненавидел мысль о мучительной смерти. Его план был прост: быстрый уход, без боли и осознания собственного конца. Самым страшным было то, что, выжив, он мог остаться калекой: с поврежденным мозгом или парализованным. Это одна из причин, почему от повешения отказались многие страны, за исключением Японии. Если Дазай все рассчитал, то выбрал один из самых опасных способов уйти из жизни Вот почему Дазай оказался — после того, как он наконец встал — в своей ванной, снова и снова перечитывая инструкцию на маленькой оранжевой бутылочке с амбиеном. Слова были ему знакомы до боли. Когда-то бессонница была его верным спутником, и амбиен был его единственным спасением. Но после смерти Оды, он перестал посещать психиатра и, вместе с тем, отпустил и это своеобразное лекарство от бессонницы. С наркотиками у него проблем не было, связи всё ещё делали свое дело. Но амбиен стал ему не нужен. Бессонница теперь была его постоянным спутником, но Дазай перестал ее бояться. Куда ему было спешить? Никаких встреч, никаких обязательств. Он мог позволить себе часами лежать в постели, глядя в потолок, и это его не тревожило. Возможно, внезапное решение свести счеты с жизнью было вызвано прекращением приема антидепрессантов. Однако Дазай понимал, что это лишь отговорка. Настоящая причина лежала гораздо глубже, в какой-то определенной дате, висевшей над ним дамокловым мечом. Но эту мысль он старательно отгонял, пряча в самые темные уголки сознания. Сегодня снотворное должно было наконец-то подействовать. Вместо высокорискованного и болезненного акта повешения Дазай решил, что он просто применит метод самоубийства, который он имел в виду все это время: что-то безболезненное. А что может быть менее болезненным, чем быть без сознания во время смерти? Таким образом, у него возникла идея просто покончить с собой, утонув. Утопление само по себе было «грязным» и вызывало панику, поэтому Дазай проглотил смехотворно большую дозу снотворного, прежде чем лечь в свою маленькую, но вскоре уже глубоко наполненную ванну. План был идеален. Даже если что-то пойдет не так, передозировка снотворного гарантировала бы желаемый результат. Тошнота, рвота… какая разница? Главное — не проснуться калекой. Дазай решил, что лишние хлопоты ему ни к чему. Раздеваться? Зачем? После смерти на это будет совершенно все равно. Пусть его найдут таким, какой он есть — эдакий символ тщетности бытия. Перед тем, как погрузиться в ванну, он еще раз проверил телефон, который в последнее время часто проверял, надеясь на проблеск жизни — сообщение от Чуи. Но экран оставался темным, равнодушным к его мольбам. Дрожа от контакта с немного холодной водой в ванной, Дазай засунул в рот первую таблетку. Без использования воды, таблетка оказалась ужасной на вкус и усваивалась дольше, чем ожидалось. Хотя он привык глотать таблетки, он бы это пережил. Дазай подумал, что ему следовало запить таблетки алкоголем, поскольку, проглотив еще две таблетки, они будут гораздо легче усваиваться, а эффекты будут а) быстрее и б) тяжелее. Теперь, когда он отмок в ванне, было уже слишком поздно, но он все еще сокрушался об упущенной возможности. Еще одной ошибкой стало то, что он оставил телефон в комнате. И вот, когда заиграла эта проклятая поп-песня, самая безвкусная из всех, что он когда-либо слышал, Дазай чуть не выронил таблетки. «Nice legs, Daisy Dukes, makes a man go woohoo~» Когда его снова прервали в его последней попытке покончить с этим, Дазай должен был почувствовать раздражение и нервозность. Но единственная мысль, которая пришла ему в голову, была: «Чуя!» Мужчина снова звонил ему. Зачем? Хотел ли рыжий еще раз обматерить Дазая? Снова поблагодарить его за помощь вчера? В конце концов это уже неважно. Мокрый пол, недопитые таблетки — все это меркло перед звонком. Дазай выскочил из ванны, как ошпаренный, бросился схватить свой телефон, который лежал на раковине, все еще громко звоня. Сколько таблеток он проглотил? Неважно. Важно было только одно — голос на том конце провода. Пальцы дрожали, когда он нажимал кнопку принятия вызова. — Да? — выдохнул он, сжимая телефон. — Дазай. Это был Чуя. Казалось, Чуя облегченно выдохнул, когда Дазай ответил. В его голосе слышалась какая-то странная нотка, словно он хотел сказать еще что-то, но не решался. К счастью для Дазая, Чуя быстро перешел к делу. — Слушай, я знаю, ты считаешь, что мы уже квиты, но у меня к тебе еще одна просьба. — Ого? — Дазай приподнял бровь. Любопытство разгоралось в нем ярче, чем когда-либо. Он даже не удосужился вытереться, просто плюхнулся на край ванны, позволяя воде стекать на пол. Он почувствовал легкое головокружение, но сосредоточил своё внимание на собеседнике. — Одолжение, говоришь? Интересно. Чуя с другой стороны застонал, Дазай ясно видел его недовольное лицо перед собой, его рука, скорее всего, зарылась в его рыжие локоны, еще больше взъерошив прическу: — Да, одолжение. Я знаю, что сказал, что не хочу больше видеть тебя рядом с нами и все такое, но у меня сегодня есть кое-что срочное, что я не могу отменить, и некому присмотреть за Фумией. Либо Чуя говорил слишком быстро, либо таблетки наконец-то начали действовать. Зрение Дазая начало расплываться по краям, а его собственный ответ Чуе задержался. Совсем нехорошо. — Э, что? Почему бы не вызвать няню сегодня? Еще ранее утро. — Потому что сиделки стоят денег! — рявкнул Чуя, — Денег у меня сейчас нет. И нет, я не могу отменить встречу, просто не могу. Несмотря на то, что его разум сейчас был в тумане и беспорядке, Дазай наконец разглядел в голосе Чуи нечто большее, чем обычное раздражение. Отчаяние, граничащее с паникой, пробивалось сквозь его слова. У него действительно не было другого выбора, кроме как позвать Дазая на помощь, да? — Чего ты хочешь, Дазай? Денег? Конечно, я тебе заплачу. Просто… не сейчас, я сейчас в затруднительном положении. Ты хочешь, чтобы я тебя умолял? Я уже умоляю! И тогда прозвучали слова, ставшие для Дазая приговором: — Дазай. Пожалуйста. Это были те же самые слова, которые произнес ему молодой Чуя много лет назад при совершенно других обстоятельствах. — Дазай… Пожалуйста. 18-летний Чуя умолял его, дождь лил на него, превращая рыжие волосы в слипшиеся пряди. Синие глаза, расширенные от ужаса, сверкали в темноте, отражая мигающие огни полицейских машин, все ближе подбирающихся к их укрытию. Чуя смотрел ему вслед, его глаза полны немой мольбы. Но Дазай, не оглядываясь, исчез в темноте, словно призрак, оставляя после себя лишь холодный дождь и чувство предательства. Покачав головой, Дазай попытался сосредоточиться на телефоне в руке. Чуя на другой стороне молчал, все еще ожидая ответа. Глаза Дазая становились тяжелее с каждой секундой. — Да. Я… да. Я присмотрю за Фумией. Не волнуйся, Чуя. Просто напиши мне, когда и где? Облегченного вздоха другого было достаточно, чтобы Дазай снова сосредоточился. Теперь он не мог вырубиться. Чуя поспешно дал ему краткий обзор расписания Фумии, прежде чем пообещал отправить Дазаю остальное. На заднем плане послышались крики, за которыми последовали ругательства Чуи. Видимо, его перерыв закончился. Линия оборвалась. Дазай стоял в своей маленькой грязной ванной комнате, тупо уставившись на свой теперь молчащий телефон. Он все еще был мокрым, ванна медленно переполнялась водой, а его разум с каждой минутой становился все более головокружительным из-за снотворного. Внезапно началась паника. Он должен был забрать Фумию раньше в это время, около 3 часов дня, что означало, что у него было всего несколько часов, чтобы привести себя в порядок. Возможная передозировка сейчас была бы не в его пользу. В порыве Дазай бросился к туалет, опустившись на колени. Он понятия не имел, насколько таблетки уже растворились в его организме и поможет ли это избавиться от них сейчас. Когда он засунул пальцы в рот, начав давиться и, как он надеялся, сможет выблевать наркотики из организма, он молился, чтобы этого было достаточно. У него есть работа на сегодня.

***

Фумия уже ждал на крыльце, когда Дазай прибыл в детский сад. Видимо, у Чуи не было времени сказать мальчику, что Дазай снова его заберет, и это был приятный сюрприз, по крайней мере, так подумал Дазай, когда лицо Фумии прояснилось, и он широко улыбнулся, увидев мужчину. — Оссу! — закричал он, подбежав к Дазаю. Ни он, ни Дазай не обратили внимания на родителей, которые открыто пялились на них, забирая собственных детей. — Ты ведь говорил что не придешь! Потребовалось некоторое время, но действие снотворного наконец-то прекратилось через час или два. Дазай, похоже, едва избежал передозировки, выблевав еще не растворившиеся таблетки и все токсины, которые были в его теле. Его разум был вялым еще некоторое время, и он чувствовал, как его тело кричит на него каждую минуту. Вот вам и безболезненность и надежность. — Ну, да, — неуверенно произнес мужчина, — Планы поменялись. Твой папа позвонил мне, сказал, что занят и не будет дома до позднего вечера, поэтому сегодня я тебя забираю. Опять. Лицо Фумии тут же помрачнело, улыбка исчезла. Малыш тихонько произнес «оу». Глубоко внутри Дазай закрыл ладонью свое лицо. Теперь мальчишка будет думать что Чуя специально подталкивает сына к «няне». Раньше вчера Фумия не говорил, что все всегда слишком заняты? Да, просто отменный способ взрастить в ребенке проблемы с окружением. Уж сам Дазай знал, чем подобное может закончится. И ему нужно решить эту ситуацию как можно скорее. Дазай опустился на колени перед явно расстроенным ребенком и, после секундного раздумья, взъерошил волосы Фумии. — Не расстраивайся, Фумия-тян. Давай посмотрим на это с другой стороны. Сейчас только полдень, так что у нас есть прекрасная возможность провести время вместе и поиграть. И твоему папе не обязательно об этом знать, правда? — Игры? — малыш быстро позабыл о печали, смотря на Дазая большими, как блюдца, голубыми глазками, — Я хочу играть! Джекпот. — Знаешь, я тоже хочу повеселиться с тобой. Ты сам будешь нам выбирать любые игры, хорошо? Фумия быстро покачал головой, услышав это, каштановые кудри развевались: — Тогда мы можем пойти на игровую площадку? — Конечно. Но тебе придется идти впереди, я пока не знаю твоих любимых мест. А потом? Мы будем есть все, что ты захочешь! — Я хочу пиццу! — На этот раз без мяса? — Дурачок. Пиццу с мясом! Если для удовлетворения мальчика достаточно было просто поиграть с ним и покормить его, Дазай был уверен, что даже он справится.

***

Он не справится. — Фумия-тян! Тебе не кажется, что мы наигрались?.. — прохрипел Дазай, пытаясь отдышаться. Прислонившись к дереву на детской площадке, мужчина не знал, на чем сосредоточиться: либо на дыхании, которого явно не хватало, либо уж стоит ухватиться руками за свою кружащуюся голову. Истощение так и добивало его. Может ему стоит просто рухнуть на месте и он умрет… Или его найдет какая-нибудь красивая мисс и позаботится о нем. Оба варианта ему были по душе. Если Дазай думал, что у Фумии было много энергии вчера вечером, он явно недооценил мальчика. На детской площадке Фумия показал свою истинную неумолимую сущность. Бегать без устали по детской площадке? Легко! Забираться на горку и спускаться с нее снова и снова? Для Фумии — раз плюнуть! Качаться на качелях часами? Самое приятное занятие! Особенно, если есть кто-то, кто будет тебя раскачивать. Дазай бы с удовольствием делегировал эту задачу кому-нибудь еще, но, увы, это работа для него самого. Ему также приходилось следовать за Фумией, куда бы ни мчался ребенок. Сначала это было потому, что Дазай опасался, что он может пострадать, если будет бегать один. Убедившись, что Фумия знает путь на игровой площадке и на самом деле находится здесь в полной безопасности, Дазай попытался присесть на соседнюю скамейку, но у него не было никаких шансов. Фумия объявил его своим личным товарищем по играм и решил тащить его по всей игровой площадке. Несколько раз. И он был далек от того, чтобы успокаиваться. Разве четырехлетние дети не должны уже уметь самостоятельно качаться на качелях? Фумия отнюдь не был наивным ребенком. Дазаю пришла в голову мысль, что ребенок не просто играет с ним, а скорее дразнил его. Но если честно говоря, даже у Дазая не хватило духу сказать ребенку «нет». Особенно, когда на него взглядывали с мольбой эти нелепые голубые глаза. — Оссу! Иди сюда! Какого… Как Фумия опять оказался на этой горке? Дазай теперь полностью прислонился к дереву. Если его когда-нибудь снова назначат нянькой, ему определенно придется потренироваться перед этим или хотя бы поработать над своей выносливостью. Дазай Осаму избит ребенком? Неслыханно. С другой стороны… Это было всего лишь один раз. (Он проигнорировал тихий голос в голове, который насмехался над ним, говоря, что это уже второй, и что Дазай определенно будет в полном распоряжении Чуи, если тот снова поманит его пальцем). Нет. Каким бы очаровательным ни был Фумия-тян, Дазай не откажется от всех своих планов из-за надутых губ и красивых голубых глаз. Нет. — Фумия-тян! Будь помедленее! Или хотя бы дай мне передохнуть, в отличие от тебя я бегаю не на одной сахарной лихорадке! — Сахар? Я хочу сладостей! — крикнул Фумия, все еще стоя на горке. Он явно не понял последний комментарий Дазая. Пара матерей на скамейке, ближайшей к Дазаю, захихикали. Им было легко; их дети играли в одиночку, им не нужно было бегать по всей территории несколько раз. Скорее всего, они наблюдали, как Дазай беспомощно мчался за резвым Фумией большую часть дня, наслаждаясь этим. Как бы ему хотелось поменяться с ними местами прямо сейчас. — Оссу! — Иду!

***

Час, который Дазай планировал провести с Фумией на детской площадке, превратился в два с половиной. Уже начало темнеть, когда Дазаю наконец удалось оттащить мальчика от качелей. Ранее он спросил мальчика, почему тот не качается на качелях сам или он просто не может качаться один, но Фумия просто пожал плечами, посмотрел Дазаю прямо в глаза и пробормотал: « Я не хочу». Вот и все. По крайней мере, игровая площадка находилась недалеко от квартиры Чуи, так что дуэту не пришлось долго идти в темноте. С каждым днем ​​становилось все холоднее, и Дазай задумался, не стоило ли ему взять с собой перчатки и шапку, чтобы укрыть Фумию от ветра. С другой стороны, зная Чую, шапка могла быть полным убожеством, так что мальчику было бы лучше обойтись без унижения носить что-то подобное. — Оссу, — Фумия рядом с ним внезапно остановился, и Дазай последовал его примеру: — Хм? Что уже? Фумия посмотрел на него так, словно увидел брюнета впервые. Его голубые глаза блуждали вверх и вниз, глядя не мигая. — Почему ты ведь в биндах? — Бинтах. — Бин.тах. — лицо Фумии сморщилось от сосредоточенности. — Зачем они тебе? Это был крайне щекотливый вопрос. Как донести до сознания маленького ребенка, что он носит повязки, потому что причинил себе боль из-за суицидальных порывов? Как объяснить, что руки Дазая были изуродованы шрамами и незаживающими ранами, вид которых вызывал у него отвращение, настолько сильное, что он неустанно прятал свои руки, за исключением тех мгновений, когда он вновь наносил себе увечья? Как Дазай объяснил бы, что он прятал свою шею из-за выразительного шрама на горле, который чуть было не оборвал его жизнь, но, увы, не достиг своей цели? Это не объяснить. Придётся соврать, как и всегда. — Это в моде, чиби-чиби. — В моде? — маленькое личико Фумии сморщилось еще больше. Он был так похож на Чую, когда тот не верил лжи Дазая, и это было было смешно. — Да, мода. Твой отец все еще носит эти нелепые шляпы? — Фумия кивнул. — Это что-то вроде моды. Видимо, он купился на ложь. Решительно кивнув, Фумия отвернулся от наблюдения за Дазаем. — Мода… — пробормотал малыш себе под нос. Пройдя еще несколько минут в тишине (в конце концов стало ясно, что Фумия был гораздо более измотан, чем думал даже сам мальчик, по крайней мере, теперь он был гораздо более вялым и менее разговорчивым), они приблизились к жилому комплексу Чуи. Им нужно сначала поесть, иначе ребенок уснет стоя. — Если ли поблизости пиццерия или стоит опять доставку заказать? — Я хочу искупаться. — Ага, окей, но… Погоди, чего? — Купаться хочу. Дазай замер на месте и уставился на младшего, потеряв дар речи. Фумия просто продолжал идти. Не имея никакого опыта общения с детьми, Дазай не мог не задаться вопросом, все ли они действовали и вели себя как Фумия или он действительно просто этим пошел в своего отца. Чуя был таким же спонтанным и непостоянным в молодые годы. Может быть, он и сейчас таким остается, Дазай был убежден, что рыжий не сильно изменился со временем. — Фумия-тян, уже поздно, а твой папа скоро придет домой. Нам еще нужно купить что-то на ужин. — Хочу купаться! И малыш был таким же упрямым, как и его папа. Мальчик тоже остановился на месте и развернулся к Дазаю, с гораздо большей силой, чем было необходимо. Явно расстроенный, Фумия топнул ногой по земле, его маленькие руки сжались в кулачки. Это было мило. — Оссу, я хочу купаться! Острая боль, пронзившая голову Дазая, стала предвестником надвигающейся мигрени — иронично, он полагал, что принял достаточно лекарств сегодня, чтобы избежать этой муки. Или, по крайней мере, любых мучений после осуществления задуманного. Вместо этого ему пришлось столкнуться с неожиданно разгневанным ребенком, чей крик становился все более громким. Прикрыв веки, Дазай задумался, как ему поступить. Или же пойти на поводу у Фумии и сделать все, что тот хочет — а это, значит, сначала ванна, потом, само собой, пицца и, конечно же, что-нибудь сладенькое — или же вести себя как строгий взрослый, кем он сейчас и был, и не отступать от своего решения. В мыслях у него мелькнуло одобряющее выражение лица Чуи. Решено, будет по-второму. Дазай надеется, что не пожалеет об этом: — Нет, Фумия-тян. — попробовал он успокоить дружелюбным тоном, — Ты можешь искупаться завтра. Сейчас мы принесем еду, а потом ты будешь готовиться ко сну. Завтра суббота, так что и в садик не надо. Держу пари, что твой папа с тобой завтра поиграет. Рот Фумии содрогнулся. Было неприятное чувство, что подсказало Дазаю, что это не то, что мальчик хотел усышать. Скатилась первая крупная слеза по пухлой щеке. Потом еще одна. И еще одна. Затем включилась водопроводная станция. — НЕТ! — раздался крик Фумии, и тут же включился режим полного плача. — Я хочу купаться! — Теперь он рыдал, его маленькие ручки терли лицо, размазывая влагу — да это же сопли?! — по всему лицу. Крик становился все громче и громче, и голова у Дазая болела все сильнее и сильнее, но он все равно не мог не улыбнуться. Он знал, что нельзя показывать, что ему смешно, иначе ребенок расплачется еще больше, а уже поздно, пора домой! Как бы Чуя с этим справился? На месте Фумии Дазай получил бы от рыжего по полной программе — тот бы на него наорал, чтобы не ныл. Со своим сыном он бы так, конечно, не поступил. Он бы просто сказал Фумии «нет» и все. Жестокая любовь, ага? Подойдя к заливающемуся слезами ребенку, Дазай опустился на одно колено и, словно собравшись с духом, взял его маленькие ручки в свои. Они были влажными от слез и покрыты слоем грязи, собранной на детской площадке, а также, к сожалению, измазаны соплями, но Дазай лишь слегка поморщился. — Фумия, — повторил Дазай, на этот раз с большей настойчивостью. — Успокойся. На него смотрели большие, по-прежнему полные слез голубые глаза. — Мы немедленно идем домой. Никаких больше задержек. Пока я буду заказывать пиццу, ты наденешь пижаму и приготовишься ко сну. И нет, — он отпустил руку мальчика и поднял палец, предостерегающе направив его на Фумию, заметив, что тот собирается снова начать капризничать, — никаких «но». Ты сможешь искупаться завтра. А если сейчас успокоишься и перестанешь плакать, то, когда мы вернемся домой, сможешь еще посмотреть «Покемонов». Но только в том случае, если ты сейчас же перестанешь плакать и больше не будешь кричать. Это было достаточно твердо? По крайней мере, Фумия смотрел на него сейчас в серьезном раздумье, личико все сморщилось. Слезы прекратились. — Ну что, успокоился? Договорились? Фумия надулся, демонстрируя своим видом поражение, но плакать перестал. — Ладно, — сказал он тихо, не глядя на Дазая. — Вот и отлично! — сказал мужчина, хлопнув ладонями и встал. — Пошли, есть охота! Оставив Фумию на некоторое время в покое, Дазай возобновил свой путь к жилому комплексу, но резко остановился, почувствовав нежное прикосновение маленькой руки к своей. Дазай в замешательстве моргнул. Затем его взгляд медленно скользнул вниз, к тому месту, где его собственная рука была теперь крепко охвачена маленькой ладошкой Фумии. Мальчик по-прежнему не смотрел на Дазая, сосредоточенно глядя на дорогу впереди, словно она представляла собой захватывающее зрелище. Дазай с немым вопросом поднял бровь, не зная, стоит ли что-либо говорить, боясь спровоцировать новый приступ плача. К счастью, Фумия сам заговорил спустя короткое время, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза. — Папа говорит, что одному возле дороги ходить нельзя. Поэтому он всегда держит меня за руку, когда мы идем домой. И хотя он никогда бы этого не признал, глубоко внутри Дазая, там, где, наверное, билось его сердце, расцветало тепло. Это было похоже на то чувство, которое он испытал, наблюдая за Чуей и его спящим сыном прошлой ночью, когда другой мужчина с нежностью обращался со своим ребенком, ласково касаясь его лица. Но в отличие от той ночи, это тепло не сразу обернулось леденящим страхом и чувством глубокого отвращения к себе. Напротив, он позволил этому теплу задержаться, хотя бы на то короткое время, пока они добирались до дома мальчика. Дазай слегка сжал ладонь Фумии. Мальчик ответил тем же жестом. — Ну, если так говорит твой папа, то лучше держись крепче и не отпускай.