Уроборос

Квиддич в Хогвартсе сильно отличается от игр в поместье Малфоев. Здесь гораздо больше соперничества, что нравится Тому. С другой стороны, здесь есть капитан, и Риддл с трудом может притворяться, что слушает своих учителей, не говоря уже о семнадцатилетнем подростке, но он справляется. Также есть проблема в том, что он на самом деле не командный игрок, и хотя это не важно в неформальных играх с его группой, в Хогвартсе это имеет значение. Особенно для Охотника. Ему нужно координировать свои действия с двумя другими игроками, научиться передавать квоффл своим товарищам по команде, и это раздражает. Даже несмотря на неудобства, Квиддич помогает ему отвлечься от своих мыслей. Для него необычно, что он предпочитает физическую активность – даже когда он злится, Том предпочитает просто посидеть где-нибудь и обдумать план мести или погрузиться в чтение книги. Но внутри него что-то изменилось. Внезапно у него появилось столько энергии, что он не может усидеть на месте, его занятия становятся скучными, и ему сложно притворяться, что это не так, трудно сосредоточиться на внеклассных занятиях. Квиддич – единственное занятие, где он может избавиться от этого беспокойства. Этого недостаточно. Всего две тренировки в неделю, и то, что ему не разрешают руководить ими, сводит на нет преимущества всей этой физической работы. Поэтому он создает очень эксклюзивную “учебную” группу. Только его соседи по общежитию, вместе с Вальбургой. Иногда он позволяет Ориону присутствовать, когда особо ничего не происходит. Орион, первокурсник, типичный Блэк. Том замечает, что принадлежность к большой, престижной семье, хотя и имеет свои преимущества, сопряжена со множеством недостатков. Он видел множество младших братьев и сестер, пытающихся превзойти репутацию своих старших братьев или сестер, и множество наследников, пытающихся заставить семью гордиться собой. Абраксас борется со всем этим давлением, и он не единственный. Но не Орион. Том часто ставил под сомнение правильность решения о зачислении Альфарда и Вальбурги в Слизерин; со временем это оказалось правильным выбором для Альфарда, который взрослея, теряет часть своей опрометчивости. Вальбурга по-прежнему вызывает странное отвращение у слизеринцев и гриффиндорцев, и Орион, похоже, следует по её стопам. Эти двое очень похожи и терпеть не могут друг друга. Что весьма прискорбно, поскольку они помолвлены уже несколько лет, а их отцы желают сохранить чистоту родословной и всё состояние семьи Блэк. Во время этих занятий Том рассказывает своей группе о том, что он узнал о Тёмных искусствах, и все они делятся тем немногим, что им удалось почерпнуть из своих библиотек. Удивительно, но Абраксас очень искусен как в заклинании Империуса, так и в сопротивлении ему, и он единственный, кроме Тома, кто так искусен в этом. — Мы должны попробовать Круциатус, — предлагает Вальбурга, которая всегда была садисткой. Она даже не закончила ещё отбывать месячную отработку после того, как прокляла мальчика из Рейвенкло, оставив его часами выть от боли в подземельях, прежде чем его наконец обнаружили. Ладно, многие слизеринцы заметили его, но они просто притворились, что ничего не видели. В конце концов, именно Том привлек внимание Слизнорта к этому вопросу, потому что он стремится к значку Старосты, который он хочет получить уже в следующем году. — Нет, — говорит Том. Он хочет, но Марволо был непреклонен, что не стоит, пока он сам не научит Тома. — Мы можем получить травму, и тогда нам придётся отправиться в больничное крыло, где кто-нибудь обязательно все поймет. Дамблдор уже начинает подозрительно присматриваться к их группе, когда их обычные шалости становятся всё более мрачными. Тому часто приходится приструнивать их, особенно Лестрейнджа, или убирать за ними. Несмотря на это, старика трудно одурачить, и он начинает раздражать Тома. К счастью, в остальной части волшебной Британии ситуация также становится все более мрачной, и Дамблдор отвлекся. Некоторые исчезновения или убийства, очевидно, связаны с растущим влиянием Гриндевальда, но другие – явно нет. Газеты любят обвинять Венгерского темного лорда – он самый удобный козёл отпущения. Тем не менее, Том находит некоторые из этих преступлений странными. Несколько старших слизеринцев, похоже, разделяют его подозрения, поскольку по крайней мере одна жертва была убежденной сторонницей Гриндельвальда. Есть несколько слизеринских семей, которые разделяют пыл Гриндельвальда, и некоторые из них пропадают без вести или обнаруживаются мертвыми, и хотя пресса не знала об этих связях, Том знал. И, по-видимому, Дамблдор тоже, которого поначалу, похоже, смущают заголовки в газетах. Смущение вскоре переходит в озабоченность, которую так легко прочесть в его глазах. Том думает, что, возможно, знает, что происходит. Пару лет назад Марволо сказал: Я не буду делиться властью. И хотя Том в глубине души всегда знал, что Марволо – Тёмный лорд, он даже признавался, что иногда убивал людей, было трудно по-настоящему переварить это и связать тёмного лорда с человеком, который пьёт чай с Томом и любит проводить часы под солнцем, читая книги о волшебных испытаниях прошлого века, таких скучных, что усыпили бы даже Тома. Легче ассоциировать тёмного лорда с человеком, который убил беззащитного маггла в их доме. На его лице не было ни колебаний, ни какого-либо выражения ни тогда, ни после. Марволо небрежно превратил тело в перышко и поджёг его, прежде чем подняться наверх и выпить послеобеденный чай, завершая работу с какими-то министерскими бумагами. Тому часто снится эта зелёная вспышка. В глубине души он боится этого, того, насколько хрупка жизнь, как быстро она может уйти. Он всегда боялся, видя, как дети умирают от оспы, обычной простуды или голода, что он будет следующим, кто умрёт. Теперь, как волшебник, он знает, что единственная реальная опасность – это зелёный свет, который нельзя отразить. Он начинает искать информацию в Запретной секции о способах стать бессмертным. Марволо сказал, когда предлагал убить Билли для него, что Том однажды тоже станет бессмертным. Том никогда особо не задумывался об этом, но сейчас в этом плане есть некоторая срочность. Несмотря на страх, Том, вздрогнув, просыпается в своей постели и вспоминает, как зелёный свет озарял лицо Марволо. Каким неукротимым он выглядел, каким уверенным в себе и во всем, что его окружало. Сила обрела плоть. Том очень хочет этого для себя, но он не уверен, что когда-нибудь сможет стать таким же великим, и это пугает его почти так же сильно, как смерть. — Нельзя колебаться, когда используешь Тёмную Магию. Случайная мысль, секунда неуверенности и это обернётся против тебя. Запомни это, — сказал ему Марволо очень настойчиво, вероятно, почувствовав сомнения Тома. За всё есть цена, также сказал Марволо, когда Том впервые захотел изучать Тёмные искусства. Том начинает обращать на это внимание, хотя это настолько незаметно, что он бы этого не заметил, если бы не заметил этого у остальных членов своей группы. Они все очень нервные, более агрессивные, и ночью всем требуется больше времени, чтобы заснуть, чем раньше. У других мальчиков заглушающие чары не так хороши, как у Тома, поэтому он может сказать, что его соседей по комнате время от времени мучают кошмары. Снова вспыхнул старый гнев, который всегда был с Томом, но он так долго дремал и поднял голову только тогда, когда его спровоцировали. Теперь он очень близко, кипит прямо у него под кожей, и Том чувствует, что готов стать жертвой этого, наброситься на кого угодно. Это вполне может быть следствием занятий Тёмными Искусствами. Или, как он считает, это может быть просто биология. Все эти изменения в их телах, энергия и неугомонность. Это могут быть просто гормоны, думает он, когда обнаруживает, что смотрит на семикурсницу Гриффиндора. Он удивляется, когда понимает, что смотрит на неё уже целую минуту. Том пытается пресечь это новое развитие событий в зародыше, но как только он это заметил, от этого уже не так легко избавиться. Том обнаруживает, что его уже не так беспокоит всё то внимание, которое он получает от девушек, как годом ранее это доставляло ему дискомфорт. Дело не в том, что сейчас ему комфортно, он бы так это не назвал, все эти нежелательные желания возникают в его голове, отвлекая от более важных дел. Всё становится на свои места, когда он снова спорит с Вальбургой по пустякам, как они были склонны делать в последнее время, и вместо того, чтобы раздражать его, она пробуждает в нём совсем другие эмоции. Поэтому, когда его охватывает желание поцеловать её, а не проклясть, он просто делает это. Всё происходит инстинктивно и гораздо сильнее, чем он ожидал. Ему трудно думать, и это должно пугать его, но внезапно снизившиеся когнитивные способности не беспокоят его так, как должны были бы, когда он прижимает её к себе. В конце концов, ему нужен воздух, и он отступает. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, губы припухли, волосы растрепаны, и она впервые в жизни выглядит такой покорной, она, которая всегда считала себя лучше него. Это очень приятно. Он снова целует её, крепко сжимая пальцами её подбородок, дергая за волосы, чтобы убедиться, что её голова находится под таким углом, который обеспечит ему наибольший доступ. Хорошо, что рядом никого не было, потому что Том не остановился, чтобы проверить заранее, а действовал исключительно импульсивно. Шум за пределами общей комнаты проникает в его затуманенный разум, и он отпускает её. Они обмениваются ещё одним взглядом и оба разворачиваются, направляясь в свои комнты в общежитии, не сказав ни слова. Том никогда в жизни не чувствовал себя неловко и не собирается начинать, напоминает он себе, одеваясь на следующее утро. Тем не менее, он не совсем уверен, как ему следует вести себя с ней, что все это подразумевало, если вообще что-то подразумевало. Совсем не помогало то, что впервые за много лет священник преследовал его по ночам во сне, напоминая ему, насколько отвратительными могут быть человеческие прикосновения. И всё же, целуя Вальбургу, он испытывал нечто далекое от отвращения. Он не может спрятаться в своей комнате, какой бы привлекательной ни была перспектива. Том – Наследник Слизерина, он не прячется, строго говорит он себе и, выпрямив спину, продолжает свой день. Легкое беспокойство проходит, когда он садится за стол завтракать, а Вальбурга, избегая встречаться с ним взглядом, становится ярко-красного цвета. Ему становится легче, когда он видит её застенчивой, ему приятно, что он превратил такое гордое создание в кого-то, кто трижды за две минуты роняет вилку.

***

Том отказывается снова утратить контроль над своим телом, поэтому он заставляет себя сосредоточиться на других вещах. Он начинает работать над созданием некоторых заклинаний, что действительно является хорошим, хотя и неприятным способом отвлечься. Вальбурга не так часто ходит с их группой, и во время их групповых занятий она более сдержанна, менее склонна к дракам из-за каждой мелочи. Она по-прежнему не смотрит на него, или он так подозревает, потому что он тоже старается не задерживаться взглядом на ней. Иногда она использует свой значок старосты как предлог, чтобы пропустить некоторые собрания. — Разве она не была родственницей Гриндевальда? — Спрашивает Лестрейндж, отправляя в рот мясной рулет, капая соусом на бумагу. Батильда Бэгшот, известный историк, была найдена мёртвой в своём доме, и авроры считают это подозрительным, хотя они всё ещё ведут расследование. — Она? — Том не знал об этом. Все они смотрят на Абраксаса, эксперта по генеалогии, единственного, кто способен хранить информацию о кровном статусе каждого человека и членах семьи на протяжении веков. — Я думаю, он её внучатый племянник, —говорит он с задумчивым выражением лица. — Возможно, она знала о нём что-то важное, — предполагает Альфард. — Я не знаю, но количество погибших в Британии растёт, и это меня беспокоит. Том молчит, пытаясь выяснить причину, по которой Марволо убил историка. Он не может придумать ни одной. Возможно, на этот раз виноват Гриндевальд. Возможно, Том просто параноик и все это время по ошибке вешал смерти на Марволо.

***

— Хочешь поиграть? — Нет, — испуганно отвечает Том. Он отступает. Том просто хочет вернуться в свою комнату. — Тебе понравится, — лжёт священник. Понравится, понравится, понравится — эхо от высоких стен церкви — Нет, — говорит Том более решительно. Он не отводит взгляда от священника, но видит Иисуса, семи футов ростом, сделанного из мрамора, со склоненной головой, вытянутыми руками, пригвожденными к кресту. Он выглядит пристыженным, думает Том. Он выглядит безразличным. Он выглядит мертвым. В любом случае, он не предлагает никакой защиты. Священник приближается, он намного выше Тома, каштановая борода скрывает большую часть его лица, кроме голубых глаз. Том медленно отступает. — Ты такой красивый мальчик. Том в отчаянии качает головой. Что-то твердое касается его спины. Он в ловушке.! Помогите мне! Пожалуйста, помогите мне. Помогите мне! Он молится. Иисус шевелится за спиной священника. — Тихо, я обещаю, это не займет много времени, если ты будешь вести себя хорошо. Но если ты этого не сделаешь... Священник теперь так близко. Том пытается призвать ту силу, которая у него есть, которая открывает запертые двери, которая облегчает побег, которая буквально на днях оттолкнула от него Билли, но этого не происходит. — Пожалуйста, — его голос срывается. — Пожалуйста, я просто хочу уйти. — Нет, пока мы не сыграли в нашу маленькую игру. Иисус снят с креста. Кровь стекает по его бледным мраморным рукам. Том хочет увидеть его, но он должен смотреть на священника. — Теперь, Том. Я спрошу ещё раз. Хочешь поиграть? — Нет, — говорит Том. Священник почти рядом с ним, протягивает руку, он коснется Тома через секунду. — Я поиграю с тобой, — говорит Иисус, только его голос так знаком Тому. Он слышал его много раз раньше. Священник поворачивается к Тому спиной, но Том всё ещё может видеть его лицо. На самом деле, теперь Том смотрит на него сверху вниз. Он не испытывает страха. Сила приходит к нему с готовностью. Его зрение налито кровью, но в любом случае ясно. Он просто видит всё в оттенках красного. Том поднимает руку с длинной светлой палочкой между пальцами. — Нет, — говорит священник, и теперь ему страшно. — Помогите мне! — Маленький мальчик умоляет, спрятавшись за священником. Том знает. — Авада Кедавра! Зелёный свет ослепляет. Том видит, как падает священник, спереди, а затем сзади. Он снова маленький, но в его руке нож. Он падает на мертвое тело, наносит удар в грудь, снова и снова, пол заливает кровь, руки Тома в пятнах. — Отпусти его, дитя. Он больше не сможет причинить тебе боль. Том поднимает голову. Марволо больше не сделан из мрамора. Он одет в чёрную мантию, на шее у него медальон Слизерина... Том стоит на дрожащих ногах. Он молился, он просил о помощи, и Марволо пришел. Его защитник. Его Бог. Том обнимает его, дрожа от облегчения. Марволо обнимает его в ответ. — Никогда не покидай меня, — умоляет он, потому что в безопасности он только в объятиях Марволо. — Я не буду. — Авада Кедавра, — кто-то шепчет, безликий враг, издалека, и Том в ужасе кричит, снова загорается зелёный свет... Он просыпается, хватая ртом воздух.

***

Подземелья Слизерина всегда наполнены тусклым зеленоватым светом – следствие жизни под Великим озером. Полностью зеленая атрибутика также не помогает делу. Занавески, герб дома, нарисованный на каждой стене – от цвета Тому никуда не деться, он может смотреть на него за любым поворотом. Он проводит всё больше и больше времени в библиотеке, исследуя способы стать бессмертным. Когда это не дает результатов, он возвращается к своим исследованиям. После нескольких часов сосредоточенности ему удается сотворить проклятие. Темнее, чем он намеревался. Это наполняет его гордостью, уверенностью. Том не бессилен.

***

Профессор Вилкост объявляет, что они будут учиться обращаться с Боггартами, потому что, похоже, на другое она просто не способна. Все слизеринцы становятся в самый, что может показаться хореографическим ходом. Конечно, гриффиндорцы рвутся вперед, дураки, не заботясь о том, что все присутствующие будут посвящены в их глубочайшие страхи. Это может быть забавно, а также хорошим способом собрать материалы для шантажа, но Том слишком занят, придумывая способы выпутаться из ситуации, чтобы обращать на все внимание. Лестрейндж запугивает слизеринских девочек, поскольку очередь гриффиндорцев уменьшается, выталкивая их вперед, насмехаясь над ними “дамы вперёд". — Прикоснись ко мне еще раз, и я напишу отцу, Родольфус! — Лилиан Пьюси огрызается на него, ударяя Лестрейнджа по руке. — Всё в порядке, — продолжает подталкивать её Лестрейндж. Может, он и грубиян, но не тупой. Лучше встретиться лицом к лицу с мистером Пьюси, чем показывать всему классу свой страх. Тому действительно хотелось бы знать, что же так напугало его. — Ты ведёшь себя немного глупо, — Альфард закатывает глаза. — Ладно, я схожу за девочками. — Какие джентльмены, — шипит на них Дайан Флинт, оказавшись в начале очереди. Осталось всего два гриффиндорца, которым предстоит сразиться с Боггартом, и достаточно времени, чтобы разобраться со слизеринцами. Лестрейндж толкает Эйвери прямо за Альфарда. А затем он поворачивается и смотрит на Тома и Абраксаса, единственных оставшихся. Он хватает Абраксаса. Абраксас удивленно поднимает бровь. Идеально, думает Том. — Почему бы вам двоим не подраться, когда придет время. И вот они делают это, уродливые, проклятия летят повсюду, другие ученики либо хлопают и подбадривают их, либо прячутся, старая Вилкост пыталась прекратить это, но безуспешно, потому что Том действительно хорошо научил их драться на дуэлях, а она слишком дряхлая для этой работы. Звенит звонок, и Абраксас и Родольфус останавливаются. Их ведут к директору. Позже, когда они возвращаются со Слизнортом, Абраксас объявляет, что они потеряли по 50 очков каждый и им грозит трехнедельное отработка. Слизнорт наблюдает за ними, раздумывая. — Вам всё равно придется столкнуться с ним лицом к лицу на выпускных экзаменах, — предупреждает он. Лестрейндж поднимает удивленный взгляд. — Вы не первые слизеринцы, у которых хватает ума не выставлять свой страх напоказ таким образом. — Слизнорт слегка улыбается им. Лежа в постели, Том сбит с толку. Тринадцать учеников столкнулись с боггартом, и ни один из них не увидел собственный труп на полу. Как это могло быть? Разве это не естественно – бояться смерти? Потому что именно это он увидел бы, если бы встретил боггарта. Его собственное мертвое тело. И Том не может придумать, как сделать его смешным.

***

В конце концов, по прошествии нескольких дней Вальбурга снова может смотреть на него, и он сохраняет самообладание. Они притворяются, что поцелуя не было, и продолжают жить своей жизнью. Том заходит ещё дальше, он читает больше, чем когда-либо, он дольше тренируется в квиддиче, делает всё, чтобы отвлечься от этих глупых мыслей. Абраксас не помогает, в грубой манере указывая Альфарду на девушек, а Том упорно смотрит в свои школьные учебники, решив не поднимать глаз. Однако всё это заставляет его задуматься. Он часто открывает свой медальон по ночам, когда не может уснуть. Марволо за все эти годы, казалось, никогда не интересовался ни одной женщиной. И теперь, когда Том по-новому оценил их, он вспоминает многих красивых женщин, расхаживающих вокруг Марволо на различных мероприятиях. И если бы это не привлекло его внимания, он бы никогда не заинтересовался кем-то вроде Меропы, безвкусной, уродливой и такой напуганной, что Том может сказать, просто взглянув на фотографию, на то, как сильно она сжимает свое ожерелье, глядя из-под распущенных волос, словно она напуганная девушка. Вариантов просто нет. Тем более, что Том помнит, как Слизнорт говорил ему, что последние поколения Гонтов были не очень искусны в магии и не слишком умны. Он заметил эти вопиющие различия между Марволо и Меропой еще ребенком, но тогда он был наивен и думал, что это просто означает, что в Меропе было что-то особенное. Теперь он знает лучше. Люди вступают в брак из-за схожего статуса, схожих интересов, похожих личностей. Меропа и Марволо настолько далеки друг от друга во всем, что с таким же успехом могли бы находиться в разных вселенных. Если Тома и других мальчиков так легко отвлекают женщины, что даже по вечерам в общей комнате ведутся разговоры о них, почему взрослый мужчина вообще не проявляет интереса? Том подозревает, что Марволо, в конце концов, может и не быть его отцом. В глубине души всегда было это сомнение, потому что Марволо никогда на самом деле не говорил об этом, ни разу, просто позволил Тому делать свои собственные выводы, основанные только на надежде. И все же, к какому еще выводу он мог прийти? Они похожи, но зачем Марволо, который всех презирает, усыновлять ребенка, который даже не его? Возможно, они двоюродные братья или связаны другим образом. Возможно, именно поэтому Марволо так непреклонен в том, чтобы не искать их дядю. Том читает письма, которые присылает ему Марволо - они намного длиннее тех нескольких коротких предложений, которые Том получал раньше, когда только поступил в Хогвартс. И в каждом письме, которое он пишет Марволо, Том сгорает от желания спросить об этом. Он этого не делает. Он никогда не получит прямого ответа. Какое это имеет значение, в конце концов, кто они друг для друга? Том спрашивает себя, после того как одержим этим несколько недель, что даже почти не спит. Прошло шесть лет, а Тома никто не бросил, он ни разу не пострадал, ему давали все, что он попросит. Год за годом Марволо постепенно становится ближе к Тому, и это все, чего Том желает. Заполучить его, в каком бы качестве он ни был. Это имело бы значение, он знает. Это имело бы значение, потому что Марволо, если не его отец, лгал Тому годами. Тот факт, что он никогда не говорил об этом, только делает это более подозрительным. “Я отец, которого ты заслуживаешь”. — Будучи восьмилетним мальчиком, взволнованным тем, что выбрался из Вула, он не особо задумывался о том, насколько странным был такой ответ на вопросы Тома. И все же, когда Том спросил его имя — "Ты уже знаешь моё имя, дитя." Том Риддл. Том знал это имя, потому что ещё в приюте знал, что так звали его отца. Что Тома назвали в его честь. Сейчас они оба Гонты, но когда-то они оба были Риддлами, и как они могут не быть отцом и сыном? Итак, он позволяет себе исходить из предположения, что Марволо на самом деле его отец, и выбрасывает сомнения из головы. В его переполненной голове так много всего, что ему вряд ли нужно больше.

***

Когда Слизнорт говорит им, что они уже достаточно взрослые, чтобы приводить кавалеров на его собрания, Том понимает, что от него ждут появления с кем-то. Он прячется под этим предлогом, что его каким-то образом вынудили к этому, оправдывая ожидания общества. Это свободный проход, чтобы уступить своим побуждениям. Он останавливается на старосте Хаффлпаффа, блондинке с карими глазами, которая всегда улыбается ему, когда они проходят мимо друг друга в коридоре. На этот раз он все обдумывает. Клара наивная и послушная, полукровка, которая не подчиняется таким строгим правилам, связанным с традициями и давлением семьи. Ее репутация не будет разрушена, а жизнь не разлетится в клочья, если ее поймают целующейся с парнем. Вальбургу, как и многих других высокородных девушек Слизерина, выдали замуж еще до того, как она поступила в Хогвартс. Том ничего не сможет найти в ней для себя без последствий. Клара милая, скучная, неприятно жизнерадостная, но она ничего не говорит, когда несколько свиданий спустя руки Тома блуждают там, где, возможно, не должны были. Она податлива и стремится угодить ему, и это прекрасно подходит Тому, хотя он старается, чтобы она хотела всего, что он делает. Для него это очень важно, и он несколько раз подчеркивает это. Священник больше не беспокоит его, возвращаясь в спячку разума Тома. Сложно найти места, где можно побыть одному, а им определенно нужно уединение для их дел. Она Староста, ей разрешено ходить по коридорам пару часов после комендантского часа, во время обхода, а Том настолько искусен в наложении Чар Иллюзии, что улизнуть не проблема, не со всем его опытом. Туалет для девочек на втором этаже находится как раз на ее пути и не слишком далеко от подземелий, так что в конце концов они оказываются там. Вот так Том находит Тайную комнату.

***

— Знаешь, — начинает Том, с нетерпением наблюдая за Марволо. — Что дремало в "Тайной комнате”? — Он делает паузу на несколько секунд, чтобы драматично раскрыть тайну. — Король змей. Ну, в данном случае Королева. — Уже? — Марволо удивлён, но совсем немного. Определенно не так сильно, как следовало бы. — Василиск! Пятьдесят футов, тысячелетний василиск! — Ты разбудил её? — Теперь Марволо выглядит немного обеспокоенным. Откуда он знает, что это она, когда она сама сказала, что спала тысячу лет? Том становится старше; ему не так легко смириться с тем, что Марволо знает вещи, которые не должен. — Конечно, я разбудил её. Ты бы не стал? Марволо отклоняет вопрос. — Я бы не ушел, если бы она была в сознании. Том закатывает глаза. Как будто он настолько глуп, чтобы оставить василиска бродить по школе, когда его нет. — Я снова усыпил её. Она продолжала настаивать, что очень голодна, поэтому я подумал, что так будет лучше. Теперь Марволо внимательно наблюдает за Томом. — Ты снова её разбудишь? — спрашивает он через несколько секунд. Том не уверен. Он так и говорит. Марволо не моргает, кажется, даже не дышит. Проходят долгие минуты, напольные часы отсчитывают их, и Тому кажется, что каждое тиканье громче предыдущего. — Не надо, — говорит Марволо низким и мягким голосом. Задумчивый. — Почему? — Так же тихо спрашивает Том. Ещё одно долгое молчание. Том чувствует, что это очень важно, Марволо напряжен, сосредоточен. — Ты думаешь, что можешь контролировать её, но ты не можешь. На самом деле. Она ускользнет от тебя. — Дрожь пробегает по спине Тома. Он может себе это представить – что может случиться, если его высокомерие возьмет верх над ним. Если он потеряет контроль над ней. — Даже Змееусту требуется большой опыт, чтобы справиться с василиском. Поверь мне. Том почувствовал это – он никогда не будет в опасности, она распознает его кровь, она не сможет причинить ему вреда. Но было трудно управлять ею. Она была очень требовательна к еде – дайте мне грязнокровку, хозяин – она была упрямой, и такого никогда не случалось с ним, ни с какой другой змеей. Том смотрит на Атласа, свернувшегося калачиком на полу, и он знает, что Атлас уморил бы себя голодом, если бы Том потребовал этого. — Я доверяю тебе, — говорит Том, возможно, наивно. Марволо не заслуживает доверия, и Том воображает, что десятки людей говорили ему именно эти слова, прежде чем умереть от его рук. Он избегает вопросов Тома, он что-то скрывает, и все же Том знает, так же точно, как был уверен с василиском, что этот человек не причинит ему вреда. Он также знает, что может контролировать Марволо, не больше, чем василиска. — Я позволю ей спать. Марволо кивает. Напряжение рассеивается. — Я очень надеюсь, что на этот раз ты не пойдешь с этим к Дамблдору, — говорит он голосом, полным сарказма. — Это был просто дурацкий люк! — Восклицает Том, немного чересчур горячо. — Конечно, я бы никому об этом не рассказал. — Это сделало бы тебя знаменитым. — Я знаменит. Кроме того, они убьют её, если найдут. — Какой бы несговорчивой она ни была, Том не хочет, чтобы ей причинили вред просто за то, что она существует. — Как ты нашёл её? — Спрашивает Марволо. — Я просто наткнулся на неё. — В конце концов, это правда. Марволо удивленно смотрит на него. Он открывает рот, снова закрывает. — Ты просто наткнулся на “Тайную комнату”? — В значительной степени. — Похоже, ты полон удачи, — комментирует Марволо. Он выглядит раздраженным по этому поводу. Как только Том открывает книгу, когда в тишине прошло достаточно времени, чтобы он решил, что они закончили разговор, Марволо заговаривает снова. — Что ты делал в женском туалете? О. Что ж. Том чувствует, как к его щекам приливает жар. В этом нет ничего постыдного, говорит он себе. — Знаешь... — говорит он, надеясь, что этого будет достаточно. — Нет. — Марволо хмурится. Не следует ли это подразумевать, задается вопросом Том. И я не говорил, что вход в Комнату находится в женском туалете. Возможно, Марволо знает это из давно утерянной книги или чего-то в этом роде. Он тоже наследник Слизерина, даже если учился в Дурмстранге. Возможно, у Гонтов всегда был этот секрет, который передавался из поколения в поколение. — Что я вообще мог делать в женском туалете посреди ночи? — Я не знаю. Верно. Марволо, при всем его интеллекте, иногда может быть действительно невежественным в социальных вопросах. Том вздыхает, расправляет плечи, садясь прямее. — Я был с девушкой. Марволо выглядит гораздо более удивленным этой обыденной информацией, чем он был удивлен опаснейшим существом класса XXXXX, живущим в школе-интернате. — Ты был с девушкой, — медленно повторяет он. Том кивает, отводя взгляд от этих красных глаз и той напряженности, которую они излучают. — Какой девушкой? — Её зовут Клара. Она учится на пятом курсе Хаффлпаффа. Ты бы её не узнал, её отец – маггл. Я знаю... – Том поднимает руку, защищаясь, хотя Марволо ещё не сделал ему выговор. — Я знаю. Полукровка, мерзость и так далее. Но так проще, чем с чистокровной слизеринкой. — Я полукровка, — напоминает ему Марволо. Том наполовину забыл этот факт, из-за фальшивой истории, которую он рассказывал людям, и того, как Марволо может продолжать вечно, когда начинает разглагольствовать против чего-либо маггловского. Том понимает, что только что назвал Марволо мерзостью, даже в шутку, и внутренне съеживается. — Ах. ДА. Ну. Это... Это Клара. — Он ненавидит запинаться на словах. Он никогда не нервничает, если только не разговаривает с Марволо. — Просто это показалось более простым выбором. По правде говоря, Вали гораздо интереснее, но с Орионом и всем остальным – нет смысла заходить дальше поцелуя. — Вали? — Марволо бурно отреагировал. Том никогда не видел его таким оживленным. Он выглядит совершенно недоверчивым. — Вальбурга Блэк? Ты целовался с Вальбургой Блэк?— Марволо в шоке. — Что с тобой не так? Том начинает немного защищаться. — Что? Знаешь, она красивая девушка. Марволо продолжает пялиться на него, на этот раз слишком недовольный, чтобы разговаривать. Том удерживается от неловкого движения. Однако это прекрасная возможность, возможно, уникальная, попытаться получить какой-то ответ, воспользоваться тем, насколько расфокусированным кажется Марволо. — Ты не... — начинает Том, закусывая губу. — Я имею в виду, я заметил, что тебе не очень нравится женское общество. — Какой наблюдательный, — медленно протягивает Марволо, но на его лицо возвращается обычное безучастное выражение. — И ты увлекся этим слишком рано. Ты мой отец? Тому хочется кричать. Как ты познакомился с моей матерью? Ты способен чувствовать что-нибудь, что угодно, к кому угодно в этом мире? Он замолкает. — Через некоторое время тёмная магия отнимает аппетит к еде или изысканным напиткам. Притупляет потребности, такие как сон или любые другие телесные потребности, — говорит Марволо, тоном учителя. Возможно, Тому следует пересмотреть свою страсть к тёмным искусствам, если это так. Он наслаждается едой, сном и особенно Кларой. Лёгкая улыбка появляется на лице Марволо при виде, вероятно, испуганного выражения Тома. — Это не останавливает тебя ни от одной из этих вещей. Это просто не так... Нужно, я бы сказал. Том с облегчением выдыхает и делает глоток тыквенного сока, приправленного корицей, просто чтобы убедиться, что он ему всё ещё нравится. — Так получилось, что последняя женщина, которая мне нравилась, тоже была Блэк, если не по имени, то по рождению. Сок становится кислым у него во рту. Он едва удерживается, чтобы не выплюнуть его. Ревность поражает его сильно и неожиданно. Он мгновенно возненавидел эту женщину, которая оказалась так близка к Марволо, который держится на таком расстоянии от Тома. Это проходит. Минутное безумие. Следующим приходит любопытство. Он перебирает в уме генеалогическое древо Блэков, пытаясь найти виновного. Есть несколько вариантов, один маловероятнее другого. — Кто? Он получает ухмылку и понимает, что Марволо нравится издеваться над Томом. — Джентльмен бы никогда не сказал. — Ты не джентльмен, — выплевывает Том. Конечно, Марволо выглядит соответствующим образом в обществе, но Тому виднее. — Мне нужно научить тебя заклинанию контрацепции? — Вместо этого спрашивает Марволо. — Разобрались. Марволо кивает. — Кстати, о неджентльменских вещах, — говорит Том, раздраженный тем, что ему снова отказали. — Кажется, вокруг происходит много подозрительных смертей. Случайно что-нибудь знаешь об этом? Ухмылка не исчезает. — Ты что, газет не читаешь? — Отвечает Марволо, но в его голосе слышится удовлетворение. — Я так же убежден, что это был не Гриндевальд или его сторонники, как и Дамблдор. То есть, совсем не уверен. — Этот назойливый дурак. — Ухмылка исчезла, сменившись насмешкой. — Он вмешивается, — признает Том. — В последнее время, куда бы мы ни пошли, он везде рядом. Наблюдает. Он следит за нами, только не может ничего доказать. Обычно добрые глаза Дамблдора теперь полны подозрения. Он еще не уверен насчет Тома, хотя стал холоднее к нему, чем был раньше. Но он уверен, что некоторые в группе Тома, особенно Лестрейндж, стоят за маленькими неприятностями, происходящими в школе. Том начинает понимать, к чему клонит Марволо в отношении Профессора.

***

— Ты слышал о лорде Волдеморте? — Спрашивает Абраксас, понизив голос, даже если они одни в зимнем саду поместья Малфоев. — Нет. — Название колет в его голове, но Том бы запомнил что-то подобное. — Отец говорил о нем с мистером Ноттом на днях. Шептались. Похоже, дело серьёзное. Альфард кивает. — Знаешь, мне кажется, я помню это имя. Я не уверен, мой отец говорил дяде Арктуру, что этот Лорд был бы не доволен, узнав что-то. Я думаю, это был Волдеморт. Но я не могу точно вспомнить. Это было пару лет назад. — Возможно, иностранный волшебник. Мы отказались от названий несколько лет назад, — предлагает Абраксас. — Явно французский, — отмечает Альфард. Полет смерти. Тому очень нравится название. — Французы отказались от титулов даже раньше, чем мы, британцы. Тебе следует спросить своего отца, Том, — говорит Абраксас, доставая из кармана мантии бутылку огневиски, которую, как предполагает Том, он украл с новогодней вечеринки, проходившей в Поместье. — Он рассказывает тебе кучу вещей, которые наши отцы никогда бы не рассказали. Том отказывается от волшебной бутылки, которое предлагает ему Абраксас. Альфард с радостью берет его. — Знаешь, кто всё ещё использует титулы? — Спрашивает Альфард примерно полчаса спустя. — Россия, половина стран Африки, Исландия... — Абраксас начинает перечислять. — Тёмные лорды. — Альфард смотрит на него. Абраксас корчит гримасу. — Перестань. Гриндевальд уже сеет хаос на континенте. Каковы шансы, что два тёмных лорда разгуливают на свободе одновременно? — Довольно высокие, — отвечает Том, бросая взгляд на маячащий вдалеке особняк. — Ты что, газет не читаешь? В Греции один пытался... Абраксас машет рукой, отпуская. — Тёмный волшебник. Таких много. Тёмные лорды, впрочем, довольно редки. — Почему вы не позвали меня с собой? — Приближаясь, Вальбурга кричит, крепко прижимая к себе часы. — Оставили меня наедине с этими заносчивыми дураками и беззаботными идиотками. Вы пьёте? Альфард стонет. — Ну, сегодня день рождения Тома. Мы празднуем его. В конце концов, сколько раз в жизни мальчику исполняется пятнадцать?

***

— Три-два-один! Радостные возгласы сопровождаются взрывами фейерверков в небе. — За отличный год! — Говорит слегка пьяный Абрахас, похлопывая Тома и Альфарда по спине. Альфард, сам не очень трезвый, натыкается на Рудольфуса, который пытался поймать девочку постарше под удобно расположенной омелой. Люди повсюду обнимаются и целуются, мужчины пожимают друг другу руки. Загадываются добрые пожелания, в воздухе витает волшебство. Марволо стоит в одиночестве в конце террасы, глядя в небо. Между ним и другими всегда была дистанция. Том никогда не ценил это так высоко, как тогда, застряв в веселой, шумной толпе, видя Марволо таким отчужденным, даже если он всего в каких-нибудь десяти футах от него. Том знает, что Марволо предпочитает именно такой способ, что Марволо теряет терпение с каждым мячом, с каждой функцией, ему все труднее и труднее притворяться, что он желает какого-либо взаимодействия, его фальшивые улыбки встречаются все реже, его тон становится более резким на каждом мероприятии. Тому от этого грустно. Сам он не человек, но он привык к тому, что вокруг него болтают другие, иногда он принимает участие в их бессмысленных разговорах, и хотя ему все еще нужно много места и он устает от них после длительного пребывания, он все еще хочет, чтобы они были рядом, когда ему захочется. Марволо, стоящий в стороне, отдельно от остальной толпы, напоминает Тому его самого, вернувшегося в Вул. Это был его выбор, или, по крайней мере, ему нравится так думать, но он помнит то сокрушительное чувство, что ему нигде не место. Том высвобождается из объятий миссис Малфой и подходит к Марволо, останавливаясь, когда тот оказывается так близко, что достаточно глубокого вдоха, чтобы они соприкоснулись. — С Новым годом, — искренне говорит он, искренне желая, чтобы Марволо был счастлив, хотя бы на секунду. Том сделал бы все, чтобы привнести немного радости в жизнь этого человека. Марволо молча смотрит на него. А затем слегка улыбается. Том улыбается в ответ, фейерверки все еще озаряют небо. Возможно, в этом году его желание исполнится.

***

— Как мне обмануть боггарта? — он спрашивает Марволо, который даже не смотрит на него, записывая какие-то символы на карте. — С помощью окклюменции. Защити свой разум, притупи чувства и позволь ему зацепиться за придуманный страх. Том кивает, обдумывая его слова. Он может это сделать. — Не могу поверить, что я об этом не подумал. Марволо проводит прямую линию. Том пытается получше рассмотреть, но не понимает, что должно изображаться на карте . — Я не сомневаюсь, что ты бы догадался. Том обращается к своему блокноту, в котором хранятся все заклинания, над которыми он работает, а также планы встреч "учебной” группы. Им нужно найти постоянное место для встреч. Это утомительно, когда приходится красться по всему замку, и становится все более и более опасным, учитывая то, как Дамблдор вынюхивает все вокруг. — У людей бывают глупые страхи, — говорит он некоторое время спустя, когда ему в голову не приходит ни одна идея. — Все в моём классе, кому приходилось сталкиваться с домовыми, змеями, клоунами или проклятыми предметами, бедностью – всем, что можно легко победить с помощью магии. — Он всё ещё обижен, что никто не боится смерти, единственного врага, с которым, кажется, невозможно бороться. Он слаб? Но нет-нет, все хотят жить, конечно же... — В основном это избалованные дети, — говорит Марволо и на этот раз смотрит на Тома. Он бессмертен. Он победил Смерть. И, предположительно, однажды он научит Тома делать то же самое. — Даже если они не были богаты, их баловали, защищали от суровой реальности. Они не подвергались опасности смерти. Конечно, Марволо знал, что это самый большой страх Тома. Том отводит взгляд. А потом он говорит, против своей воли, слова просто вырываются в попытке оправдать это, заставить Марволо понять. — В Вуле был один мальчик. Джимми. — Том до сих пор видит его лицо. — Он жил в моей комнате. Началась эпидемия гриппа, как это случалось каждый год. Каждую зиму, как часы. Том начинал испытывать ужас, как только заканчивался август. Сидел и ждал первого кашля. Вселенский звук смерти. — Каждый год кто-то умирал. Но в тот конкретный год было хуже, чем когда-либо. — Тому было шесть лет. Джимми только что исполнилось восемь, он был хорошим мальчиком, послушным и вкрадчивым, слишком трусливым, чтобы драться за еду. — Весь приют был таким тихим. Очень тихим. Все, что мы слышали, был кашель. Я видел из своего окна, как они выносили мертвых за дверь. Священник ходил вокруг, совершая последние молитвы. В то время священник ничего не сделал Тому. Он казался добрым, с его голубыми глазами, с его длинной каштановой бородой. Иногда он сидел у постели ребенка, произносил молитву, и ребенку становилось лучше. Том все еще верил в Бога. Верил в силу священника, которая сохраняла ему жизнь. Он качает головой, отгоняя эту мысль. —Джимми заболел. И я был заперт там с ним, они не выпускали меня из комнаты, пытаясь остановить распространение, сказала эта корова, даже если там осталось мало здоровых людей для заражения. Итак, я наблюдал за ним, пока он слабел. Я слышал, как ночью он боролся за дыхание. Лекарство ему нисколько не помогало. Ему стало так жарко, что я чувствовал это со своей кровати. Приходил священник, но не вылечил его. Однажды ночью Джимми попытался сесть, схватившись за грудь, дыхание вырывалось с хрипом. Я слышал, как вода наполняет его легкие. Он посмотрел на меня... И Том оглянулся, окаменев. Глаза Джимми расширились от ужаса. Он попытался дотянуться до Тома. Его кожа посинела... — Он умер. — Тому холодно, даже если он сидит спиной к камину. Атлас поднимает голову, прищелкивая языком, вероятно, почуяв страх, исходящий от Тома. — Маггловские болезни не могут убить волшебника. — Голос Марволо выводит Тома из состояния транса. — Теперь я знаю. Марволо очень долго наблюдает за Томом. Он кажется очарованным. Он даже наклоняется вперед в своем кресле, ближе к Тому. Языки пламени от камина танцуют в его глазах. При таком освещении Том почти видит немного карего, смешанного со всем красным. Если бы он не пришел за Томом, пришлось бы пережить еще три зимы. И к тому времени он бы уже понял, что у священника нет власти – ну, у него была власть над Томом, но у него не было божественной силы исцелять. Даже эта маленькая надежда на божественное спасение исчезла бы. Началась бы Вторая мировая война, Блиц... — Я не позволю тебе умереть, — разгоряченно говорит Марволо.

***

— Я достал тебе боггарта, чтобы ты потренировался с ним. Он в подземелье, — объявляет Марволо за две ночи до того, как Том отправится в Хогвартс заканчивать четвертый курс. Том кивает, в горле у него встает комок. Он не хочет встречаться лицом к лицу с собственным мертвым телом. Особенно не в подземелье. Но он должен. Лучше потерпеть неудачу здесь, в собственном доме, в случае, если его Окклюменция не на высоте, чем перед своим классом и учителем. — Тебе нужна моя помощь? — Спрашивает Марволо немного неловко, и в последнюю секунду, как раз когда Том спускался по лестнице, как будто это только сейчас пришло ему в голову. Тому бы это понравилось, да. Но он предпочел бы, чтобы ему вырвали зубы, чем сказать это. Признать, что в пятнадцать лет он боится богарта. — В этом нет необходимости, — лжёт он. В подземелье холодно; как только он заходит внутрь, он вспоминает ту зеленую вспышку, пустые глаза маггла - Он игнорирует это, сосредотачивается на шкафу, который дребезжит в углу. Том встревожен. Он опустошает свой разум или пытается это сделать. У него никогда не было с этим проблем, но, конечно, всему бывает начало, и это должно было случиться сейчас. В конце концов, он чувствует себя достаточно уверенно, чтобы открыть маленькую дверцу, и в его защищенном сознании появляется четкая картинка Слизнорта, сообщающего ему, что он получил "тролль". И появляется Слизнорт с бумагой в руке, и Том в таком экстазе, так переживает, что это сработало – его щит трескается и... На полу лежит мертвое тело, он может видеть мантию, ноги... Том закрывает лицо, как ребенок, не желающий смотреть дальше. Он тяжело выдыхает. Он хочет убежать обратно наверх, но нет, он не может. Это всего лишь глупый богарт. Марволо сочтет его слабым. Он пытается вернуть свои щиты, но его разум заполнен этими мертвыми ногами, поэтому он боится увидеть остальное. Спокойствие. Ты сможешь. Том вдыхает и выдыхает. Но его окклюменция подводит его. Меняя тактику, Том говорит себе, что он мужчина и скоро станет взрослым. Конечно, он может встретиться лицом к лицу со своим собственным страхом. Это должно заставить его бояться меньше, верно? Так говорит Дамблдор. Том открывает глаза и ничего не видит, потому что они все еще закрыты его руками. Он медленно отпускает их. Мёртвое тело всё ещё там. Том смотрит. Красные глаза Марволо пусты, непрозрачны, за ними абсолютно ничего нет. Том не может думать, не может отвести взгляд, парализованный ужасом. Далекий голос в его голове кричит ему повернуться и бежать, но он не может пошевелиться. Время перестает что-либо значить. Такое чувство, что он был там вечно. Как будто он там родился и там умрет. Кто-то поднимает его, и только тогда он осознает, что стоял на коленях. Он поворачивается и смотрит в красные глаза, полные жизни и разума, и Том вздрагивает от облегчения. Но глаза сфокусированы не на нем, они смотрят за спину Тома, в них столько эмоций, что невозможно уловить их все. Он наклоняется, желая быть ближе, нуждаясь в близости. Это не объятие. Он просто натыкается прямо на Марволо. Том не обнимает его, и Марволо, конечно, тоже этого не делает, хотя Том действительно хотел бы этого. Хотел этого с детства. Впрочем, все в порядке. Он может чувствовать сердцебиение Марволо так близко, медленное и ровное, и это все, что имеет значение. Марволо жив и здесь, с Томом. В воздухе витает магия, такая знакомая ему, такая же знакомая, как его собственная. Марволо отходит. Том берет себя в руки. Он устало поворачивается, но там больше ничего нет. — Ты должен был сказать мне, что можно просто избавиться от него, — говорит он, и он гордится, что его голос звучит нормально. — Твой учитель потребовал бы знать, как ты научился этому. Это противозаконно. Тебе нужно специальное разрешение, чтобы уничтожать боггартов. — В его голосе тоже нет интонации. Том кивает. Он хочет подняться наверх. Он мог бы, конечно, никто его не останавливает, но ему нужно быть рядом с Марволо. — На секунду это сработало. Слизнорт сказал, что я получил неприемлемую для меня оценку. — Это сработает. — Я надеюсь на это, — говорит Том, думая, что, может быть, он просто пропустит урок, хоть раз получит низкую оценку за что-нибудь. Это предпочтительнее. — Мне пришлось столкнуться с Боггартом в классе, когда я был в твоем возрасте. Я справился, и ты справишься. Том смотрит на него, но Марволо все еще смотрит в пол, где раньше лежало тело. Должно быть, это было неприятно. Хотя это было бы худшей вещью в мире - увидеть собственное мертвое тело, и это, безусловно, остается ужасающей концепцией, но Дамблдор был прав. Есть некоторые вещи хуже смерти. Быть одному. Без Марволо. Провести свою жизнь на воле. — Я не так хорош, как ты, — говорит Том, на этот раз без всякой обиды. Он слишком занят благодарностью за существование Марволо, чтобы испытывать к нему какие-либо негативные эмоции. — Во всем, что угодно. — Ты ничуть не хуже меня. — Марволо всё ещё смотрит в пол. — Возможно, немного... отличаешься. Есть некоторые отклонения. Но, по сути, такой же, — говорит он, выглядя отвлеченным. — Если бы я был таким, как ты, я бы ничего не боялся. — Говорит Том. Когда ему приснился тот странный сон, в котором священник Иисус превращался в Марволо, Том на секунду стал Марволо, и он был бесстрашен. Такой освобождающий опыт. Он бы всё отдал, чтобы быть таким. Это заставляет Марволо поднять голову. — Мы боимся совершенно одного и того же, дитя моё, — говорит он, и в его голосе слышится нотка удивления. — Себя, мертвого.