Уроборос

Германия вторглась в Польшу, пока Том был на борту Хогвартс-экспресса. Он сидит в купе вместе с Блэками, Абраксасом и Лестрейндж и смотрит в окно, не обращая внимания на остальных. Битси оставила Тома в Косом переулке ранним утром. Оттуда он в одиночку добрался до Кингс-Кросс. Поскольку он был вынужден воспользоваться маггловским транспортом и находиться в окружении животных, он понял, что Марволо было бы все равно, если бы он ушел вообще один. Они не разговаривали почти неделю, с момента их ссоры в саду. Хотя называть это ссорой – значит переоценить участие Тома в ней. Это было бы ссорой, если бы Том говорил ему что-нибудь. Он этого не делал. Но он сделает. Так обидно, что его отвергли без веской причины. Несправедливо. Он заслуживает знать эти вещи. Они касаются его напрямую. Он давал Марволо множество шансов ответить на вопросы Тома, на протяжении многих лет он ничего не говорил и не делал, когда ему постоянно отказывали. Больше он так не сделает. Он сосредотачивается на своем окружении, как только они прибывают в Хогвартс, наслаждается страданиями, исходящими от грязнокровок, когда начинают распространяться новости о маггловской войне. Дамблдор произносит речь в Большом зале с разрешения Диппета, который явно не хочет изучать магглов, чтобы произносить об них речь. Дамблдор говорит о надежде, мужестве и прочих банальностях. — Посмотри, как она плачет. Как отвратительно, — усмехается Вальбурга над старостой Гриффиндора, бледной девочке, дрожащей в объятиях друга. — Цепляются за свои дурацкие украшения с этим человеком, приколотым к кресту, — Абраксас качает головой. — Распятым, — инстинктивно поправляет Том. — Этот человек – Иисус. — Иногда ему всё ещё снятся кошмары со священником. Том до сих пор знает Библию наизусть. — Зачем им вообще нужна магия, если у них есть их драгоценный бог? — Абраксас ненавидит маггловскую религию, поскольку потерял нескольких членов семьи во время инквизиции, их сожгли на костре. Конечно, это было сотни лет назад, так что это ничто по сравнению с ненавистью Тома к Церкви. — Посмотрите, — безрассудно говорит он. Он смотрит на стол Хаффлпаффа, где на груди старшего гордо сияет золотой крест. Том злиться уже неделю, с каждым днем все больше и больше, это так же легко, как дышать, даже если его палочка нетронута, в кармане мантии. Крест загорается – мальчик кричит, и он не единственный, как замечают окружающие. — Мерлин! — Глаза Абраксаса расширяются. — Веди себя нормально, идиот! — Альфард делает замечание Абраксасу, хотя и бросает на Тома восхищенные взгляды. Учителя прилагают поверхностные усилия, чтобы найти виновника. Конечно, в первую очередь все думают на слизеринцев, но они проверяют учеников постарше. — Это был не я! — Малсибер, четверокурсник, кричит на Дамблдора. — Но, может быть, им всё равно не стоило носить с собой эту штуку. Разве мало того, что они отняли у нас Йоль и Самайн, переименовали и изменили их в соответствии со своими христианскими чувствами? Что дальше, скоро нам придется кланяться их богу? — Тихо, тихо. Успокойся. Отработка, Малсибер, — вмешивается Слизнорт, отправляя его в подземелья. Позже, когда они все в Общей гостиной, когда никто не выходит вперед, Вейси приписывает эту заслугу себе, вызывая аплодисменты и похлопывания по спине. Том толкает Абраксаса локтем, когда тот, кажется, готов заговорить и поправить их. — Но как ты это сделал? — Спрашивает Альфард в их комнате в общежитии. — Твои руки лежали на столе… — Очевидно, мне не нужна палочка, чтобы использовать магию, — хвастается Том, хотя это очень большое преувеличение. В детстве это было так легко, но, получив палочку, Том вряд ли когда-либо сможет творить магию без неё. Но остальные этого не знают, и Том не видит необходимости сообщать им. Ему очень нравятся восхищенные взгляды, которые на него бросают. Он задергивает занавески на своей кровати и открывает медальон, чтобы посмотреть на свою мать. Он делает это время от времени. Из всего, что сказал Марволо, Тома больше всего беспокоило то, как он говорил о Меропе.

***

— Профессор, я хотел спросить… — начинает Том, но замолкает, изображая застенчивого мальчика. Он прикусывает губу и смотрит вниз, ожидая ответа. — Продолжай, Том, — вполне предсказуемо подбадривает Слагхорн. Том предложил помочь ему переставить шкафчики с зельями. Он не возражает, даже если ему нужен был только повод поговорить с этим человеком наедине, чтобы не выглядело так, что Том ищет встречи с глазу на глаз. В шкафчиках полный беспорядок, ингредиенты и книги разбросаны повсюду, Том этого терпеть не может, на каждое занятие он ходит за ингредиентами, его сводит с ума вид такого беспорядка. Он следит за тем, чтобы на всем были точные этикетки, чтобы расставить флаконы и ингредиенты в алфавитном порядке. — Вы почти всех знаете, сэр, — продолжает он. — И я хотел спросить, встречались ли вы с кем-нибудь из членов моей семьи? Кроме моего отца, конечно. — Боюсь, что нет, Том. Ты первый Гонт, которого мы видим в Хогвартсе за многие поколения. — Знаю, — разочарованно говорит Том. — Я надеялся, что, возможно, вы встречали их за пределами школы. — Не могу сказать, что встречал. — Слизнорт чешет бороду. — Но до меня давным-давно доходили слухи, что семья Гонт впала в… Э-э… Ну, в общем, они держались вдали от волшебного мира. — Я понимаю. — Том заинтересовался. — Я знаю, что у меня есть дядя. Морфин. Отцу, похоже, не нравится говорить о своем брате, поэтому я не давлю на него. Но иногда мне становится любопытно. — Я ничего не знаю о Морфине, но я слышал о твоем дедушке. Я думаю, его арестовали, давным-давно. Что-то из-за разногласий с чиновниками министерства. У Тома больше вопросов, чем когда-либо. Почему Марволо не может просто ответить на них, почему он такой молчаливый? — Ах, Том. — В голосе Слизнорта слышится что-то похожее на жалость, когда он хлопает Тома по спине, и Тому хочется проклясть его. — Не грусти. Это правда, что у них была плохая репутация, люди говорили, что они почти сквибы и живут в бедности, но посмотри на своего отца! Такой великий волшебник, он так много делает для нашего Министерства! И посмотри на себя! Я никогда не встречал такого талантливого и умного ученика! Уверяю тебя, теперь никто не усомнится в величии Дома Гонтов. Сквибы? Бедные? — Спасибо, сэр. Том расплывается в приятной улыбке, поворачивается спиной к Слизнорту и продолжает наклеивать этикетки на флаконы с зельями.

***

— Ты был немного рассеян в последние пару недель, — говорит Вальбурга, развалившись на диване в общей комнате. — Возможно, потому, что меня постоянно просят помочь с домашними заданиями, — говорит Том, зачеркивая целый раздел в своём эссе по арифмантике. — По предметам, которые я ещё даже не изучаю. — Ещё бы, тебе нравится демонстрировать свои большие мозги. — Отмахивается она. — А я ненавижу арифмантику. — Если это так, то зачем ты выбрала именно её? — Потому что мои родители заставили меня выбрать хоть что-то. Древние руны звучит ещё хуже, я ненавижу животных, поэтому Уход исключен, и это оставило меня с маггловедением или арифмантикой. И вот мы здесь. — Ты сделала все неправильно. — Том выбрасывает весь пергамент. — Я просто перепишу всё заново. На самом деле ему нужны её книга и заметки для этого, поскольку это не тот предмет, который он изучал раньше, только мимолетным интересом. Он может жаловаться, но ему нравится вызов. — Мой вопрос остается в силе, даже если ты пытался сменить тему. — Вопроса не было. — Что с тобой происходит? Том игнорирует её, открывает книгу и начинает все сначала. Как только среди слизеринцев распространяется слух, что он не только лучший в своем классе, но и очень преуспел в более продвинутых предметах, все больше и больше людей спрашивают его, не хотел бы он им помочь. Том делает это, потому что это дает ему возможность чем-то заняться, это повышает его и без того растущую репутацию гения и, самое главное, все эти люди будут у него в долгу. Если бы он был беден, это был бы простой способ заработать деньги. Его поражает, что, если бы Марволо не появился, и Том пришел бы в Хогвартс никем, сиротой, он зарабатывал бы деньги таким образом. Или, возможно, он бы воровал. Он никогда не узнает, потому что у него есть Марволо. Том – Наследник Слизерина, он богат и популярен, ему не нужно беспокоиться о возвращении в Лондон, который быстро вступает в мировую войну, потому что Марволо пришел за ним. Его возмущение ослабевает, но Том упрям и отказывается забыть это. Он напоминает себе, что, конечно, Марволо пришел за ним, но только через восемь лет. Даже когда он повторяет это про себя, его разум не хочет это принимать, ему совсем не комфортно признавать, что Марволо, по сути, бросил его, как и остальных членов его семьи, даже если позже он изменил свое мнение. Возможно, он не знал. Так легче думать. Да, возможно, Марволо не знал, что Меропа беременна. Или, возможно, он знал, но не мог найти Тома, возможно, он неустанно искал его, пока не нашёл. Конечно, Том не может знать, потому что мужчина отказывается ему что-либо рассказывать. Том не понимает, как Марволо не может понять, насколько важно для Тома узнать, что произошло, как он оказался в приюте. В первые годы их совместного проживания Том был так счастлив выбраться из «Вула», так взволнован и погружен в открытие нового мира, так благодарен, что заставил себя оставить все как есть, сказал себе, что Марволо в конце концов расскажет ему. Марволо не только хранил молчание, но и запрещает Тому выяснять это самостоятельно. Так не пойдет. И даже если кажется неправильным идти против Марволо, даже если это сопряжено с некоторым страхом, Том спрашивает Малсибера, отец которого также работает в Министерстве, может ли он найти адрес Морфина Гонта. Малсибер вряд ли может сказать «нет». Том помогает ему с домашним заданием, обучает его защите и открывает тайник для контрабанды Малсибера. — Конечно, Том. Я сейчас же напишу отцу.

***

Сова прилетает как раз в тот момент, когда он заканчивает завтракать, а не через неделю после его разговора с Малсибером. Это сова Марволо, и сердце Тома трепещет в груди, переполняется эмоциями, потому что он так скучал по нему, отсутствие контакта все тяжелее давило на его разум, и трижды с тех пор, как он приехал в Хогвартс, Том писал письма и сжигал их через несколько секунд после прочтения, отказываясь быть инициатором контакта, хотя он не сделал ничего плохого. У него захватывает дух, когда он открывает конверт. Одно-единственное слово на чистом пергаменте. Прекрати. — Том? — Голос Альфарда едва доносится до него сквозь звон в ушах. — Том… — Что? — рычит он и, подняв глаза, видит, что несколько человек наблюдают за ним. Стол слегка дрожит, столовое серебро звякает друг о друга. Зная, что он не сможет контролировать это, Том хватает свою сумку и покидает Большой зал, прежде чем вся его магия вырвется наружу и навлечет на него неприятности.

***

— Отец сказал, что ничего не смог найти, — говорит Малсибер несколько дней спустя с озадаченным видом. — Что очень странно, он… — Это прекрасно. — Том обрывает его. Том всегда знал, что у Марволо очень большие возможности, даже большие, чем он ожидал, если он услышал об этом так быстро. — На самом деле это было не так уж важно. Том так зол, что не может уснуть. Его распирает от эмоций, всепоглощающих; с течением дней они только нарастают, и, наконец, Том срывается. Ему больно, и Марволо тоже должен страдать. Потому что никому, никому не позволено заставлять Тома так себя чувствовать, даже человеку, которого Том ценит превыше всего. И есть только один способ добиться этого, только один вариант, доступный Тому, чтобы дать отпор кому-то столь могущественному. — Входи, Том. — Дамблдор выглядит усталым, когда Том входит в его кабинет. Газета на его столе кричит о Советах и немцах, о тревожной эскалации. Хорошо. Том надеется, что все магглы погибнут на войне. — Чем я могу помочь? — спрашивает профессор и, несмотря на усталость, улыбается Тому в своей несносной любезной манере. Том до сих пор не может понять, почему Марволо так сильно ненавидит этого человека, к чему вся эта осторожность. Но это единственная неопределенная слабость, которую он проявил по отношению к Тому за четыре года, что они прожили вместе, единственная тема, от которой Марволо заметно неудобно, кроме Меропы. Поэтому он воспользуется ею. — Сэр, профессор Слизнорт в отъезде… — начинает он и замолкает. Он ждал, когда глава факультета отправится в свою ежемесячную поездку за ингредиентами. — Я буду рад помочь тебе вместо него, — уверяет его Дамблдор. — Я наткнулся на что-то вроде секретной комнаты, сэр. В нашей гостиной, — говорит Том. Он старается никогда не встречаться взглядом с Дамблдором, вместо этого фиксируя свой взгляд на ненормально большом носу Дамблдора. — Я не думаю, что это Тайная комната, но я не смотрел слишком пристально, на случай, если это опасно. Однако я открыл её, и я думаю, что будет благоразумно, если учитель изучит это, сэр. На случай, если… Я не знаю… Дамблдор уже встал. — Показывай дорогу. Странно видеть гриффиндорца в общей комнате. Нотта и горстку других рэйвенкловцев часто можно встретить там, но это потому, что их семьи слизеринские, братья и сестры всё ещё учатся в Хогвартсе. Гриффиндорец – это нечто совершенно другое. Общая комната пуста, Том позаботился об этом, предупредив их заранее, попросив всех забрать то, что хранилось под люком. Он шипит, когда ловушка открывается, и Дамблдор с любопытством смотрит на него. — Очаровательно. — Они опускаются внутрь, Дамблдор первым, палочка наготове. — Уникальный дар. И такой редкий, — продолжает Дамблдор, осматривая маленькую комнату, слегка сгорбившись, чтобы передвигаться. — Я рад, что вы так думаете. Большинство ваших учеников, похоже, считают это проклятием, знаком зла, — невинно комментирует Том. Многим людям от этого становится неудобно, и Том наслаждается этим, зовя змей во дворе и шипя на них там, где, он уверен, идиоты могут его услышать. Ему доставляет огромное удовольствие видеть страх в их глазах, даже если он никогда не приказывает змеям нападать или пугать кого-либо. Дамблдор вздыхает. — От предрассудков трудно отучиться. Люди боятся того, чего не могут понять. — Да, сэр. Я понял. — Это весьма примечательно, — говорит Дамблдор, когда они выходят из секретной комнаты. — Насколько мне известно, до сих пор никто не знал о её существовании. — Он улыбается Тому. — Ну, я уверен, что другие Наследники обнаружили её, а если и обнаружили, то не поделились информацией, по крайней мере, с преподавателями. Не очень-то по-слизерински с твоей стороны, Том. Должен признаться, ты меня удивил. — Это был ответственный поступок, профессор. Мой отец всегда говорит, что безопасность важнее всего остального. —Марволо никогда такого не говорил, но это звучит так, как должен говорить отец. — Твой отец мудрый человек. — Если позволите так выразиться, возможно, ваши ученики не единственные, у кого есть предвзятое мнение о том, какими должны быть слизеринцы. Не все мы безответственные, подлые и эгоистичные. На секунду кажется, что Дамблдор растерялся. — Я приношу свои извинения, — медленно произносит Том, хотя знает, что Дамблдор не станет его отчитывать. Если бы Том был на его месте, и двенадцатилетний ребенок наболтал ему лишнего, он бы отреагировал не очень хорошо, но Дамблдор устроен по-другому. Его улыбка снова на лице, хотя и немного печальнее. — Не нужно, Том. Ты прав. Мы всё ещё учимся, пока живем. Похоже, соперничество между факультетами зашло куда глубже, чем я предполагал. Так и должно быть. Дамблдор совершенно прав, считая слизеринцев, как правило, подлыми и эгоцентричными. Но он ошибается, думая, что Том только что сделал что-то не так. Это очень по-слизерински – найти способ обвинить кого-то и заставить других думать, что это правильно. Вызывают Диппета, десятки других учителей и представители министерства проходят парадом через Общую гостиную. Том награжден специальной наградой за заслуги перед школой, и его имя будет добавлено в следующее издание «Истории Хогвартса», в котором ему будет приписано это открытие. Слизнорт расхаживает с таким гордым видом, что можно подумать, именно он нашел эту комнату. От Марволо нет новостей. После того, как слухи утихают, а Том испытывает удовлетворение от осознания того, что он сделал что-то, что привело Марволо в ярость, он начинает чувствовать себя виноватым. Ему совершенно не нравится это чувство. Страх усиливается, когда приближается декабрь. Не зашел ли он слишком далеко? Он снова начинает писать письма, длинные, полные объяснений и извинений. Он сжигает все до единого, неудовлетворенный, чувствуя всё большее беспокойство. В конце концов, в середине декабря, когда до окончания семестра осталась всего неделя, он отправляет всего лишь короткое предложение. «Могу я вернуться домой на каникулы?» Ответ приходит через Абраксаса два дня спустя. — Отец написал, что заберет нас обоих со станции.

***

Вальбурга наблюдает за ним с чем-то похожим на беспокойство, когда поезд приближается к Кингс-Кросс. Она самая наблюдательная из всех его спутниц. Но Тому так плохо, что даже Абраксас спрашивает его, не случилось ли чего. Чувство вины и страха только росло, и они смешивались, пока не превратились в чистый ужас. Однажды в поместье Малфоев он даже не мог есть, чего никогда не случалось в его жизни. Независимо от того, с какими трудностями он сталкивался, Том всегда ценил еду. Но теперь его желудок скрутило в узел. Когда вскоре после захода солнца появляется Битси, сердце Тома так сильно бьется под ребрами, что причиняет боль. — Хозяин ждёт в библиотеке, — говорит ему Битси, как только они аппарируют в дом. Марволо стоит спиной к Тому, когда тот входит в комнату. — Привет, — говорит Том, его голос звучит так хрипло и дрожит. Ему кажется, проходит вечность, прежде чем Марволо поворачивается к нему лицом. Несмотря на весь ужас, у Тома перехватывает дыхание, когда он видит его. Он так сильно скучал по нему, он всё, что есть у Тома, человек, которым Том хочет однажды стать. Он единственный, кого Том уважает и любит, и ему так больно, что Марволо не отвечает на эти чувства взаимностью. — Ты ходил к Дамблдору. — Голос Марволо ровный и холодный, его красные глаза пронзают насквозь. Больше не имеет значения, что с Томом поступили несправедливо, что он имеет право знать о своем прошлом и своей семье. Марволо – это его семья, и прошлое не имеет такого большого значения, решает он. Только будущее. А Марволо – это будущее Тома. — Прости! — Том говорит честно, и его голос дрожит ещё сильнее. — Я хотел… Я… — Марволо ненавидит разговоры о чувствах, но Том выдавливает слова. — Я был так расстроен и обижен, что… — Том запинается, его сердце перестало биться о грудную клетку и теперь трепещет где-то в горле. — Я не должен был, я знаю. Но это не имеет значения – на самом деле, это была просто дурацкая комната, ничего важного, и теперь Дамблдор думает, что я наивный дурочек с радугой в сердце, и не смотрит на меня косо, когда его гриффиндорцы время от времени скатываются с лестницы и… Марволо подходит к нему, и Том закрывает рот. Он хватает Тома за подбородок, поднимает его лицо. Как всегда, Том так изголодался по его прикосновениям, что инстинктивно прижимается к нему. Он чувствует Марволо в своей голове, Том читал по окклюменции, стащил книгу из той комнаты, прежде чем попросить других студентов почистить её, и прилагал усилия, чтобы укрепить свои ментальные щиты. Они поднимаются, защищаясь. Ему больно. Марволо легко обходит их. Том не сопротивляется, терпеливо ждёт, стоя ничком, не моргая смотря в красные глаза. Когда его отпускают, атмосфера в комнате становится менее напряженной. Марволо наливает себе бокал огневиски. Он редко пьёт, разве что на общественных мероприятиях. Он садится у камина и через секунду указывает Тому сесть напротив него. — Ты не можешь себе представить, какой это был шок – получить письмо от этого старого козла, который восхваляет тебя. — На бледном лице Марволо появляется едва заметная улыбка, и всё напряжение полностью рассеивается. Том сгорает от любопытства. В ненависти Марволо к Дамблдору есть что-то другое, более глубокое, нечто большее, чем просто противоположные политические взгляды. — И пишет обо мне. Как хорошо я тебя воспитал. Какой ты хороший мальчик, — фыркает он, что очень необычно для такого элегантного мужчины. — Я хороший мальчик, — говорит Том, осмеливаясь улыбнуться, такой счастливый, что Марволо, кажется, простил его. — Ты неблагодарный мальчишка. Том ерзает на стуле. — Я благодарный, я…» Марволо поднимает руку, чтобы заставить его замолчать. — Это не было упреком. Я ожидаю, что ты будешь мстительным и мелочным. Хотя я и советую тебе больше не пытаться проделать это со мной. — Я не буду, — клянется Том. — Я обещаю. Марволо смотрит на него, его глаза блуждают по лицу Тома. — Посмотрим. — Ты прощаешь меня? — Спрашивает Том так тихо, что удивительно, что его слышат. Марволо наклоняет голову набок, всё ещё внимательно наблюдая за Томом. — Мы очень похожи, — говорит он, и Тому нравится это слышать. Это все, чего он хочет, быть похожим на Марволо. — Мне тоже не нравится, когда от меня утаивают информацию. Я импульсивно реагирую на любое проявление пренебрежения. Мой первый инстинкт – причинить боль. Я наказываю тех, кто пытается причинить мне боль. Однако ты всё-таки ребёнок… — Он делает неопределенный жест рукой в сторону Тома, как будто надеясь, что этого достаточно, чтобы описать, кто такой Том. — Подросток, — говорит он. — Так что я забуду об этом проступке. Всё в порядке. Том кивает, счастливый. — Я научу тебя окклюменции. У тебя хорошо получается, но практический подход – более быстрый и качественный способ научиться ей. У тебя врожденный талант к легилименции, ты всегда можешь определить, когда тебе лгут, но есть много возможностей для совершенствования. Он именно это и делает: садится рядом с Томом и просит его забыть все теории, которые он прочитал в книгах по этим предметам, пока он учит Тома другой технике. — Можно мне пойти с тобой? — Спрашивает Том, когда Марволо говорит, что его не будет несколько дней. Марволо с уважением относится к нему. — Я буду очень занят. — Всё в порядке, ты же знаешь, я не буду тебе мешать. Итак, они вместе отправляются в северную Шотландию. Марволо бронирует номер в маггловском отеле, что немного удивительно, но Том не задает вопросов. Днем он не отходит далеко от отеля, поскольку Марволо в отъезде. Магглы раздражительны; объявлено, что с января начнется раздача пайков, поэтому продовольственные рынки пусты, люди пытаются запастись продуктами. Тому не привыкать ни к воровству, ни к ворам. Он один из них, и он был окружен ими, вырос в Лондоне, поэтому он может видеть, что даже порядочные люди, или настолько порядочные, насколько это возможно для магглов, в наши дни легче поддаются искушению. Он держится вдали от них, посещает парки и читает. Повинуясь внезапному порыву, он заходит в книжный магазин и покупает несколько книг. Знания есть знания, даже если они даются через магглов. Он скрывает их от Марволо, хотя знает, что попытки скрыть что-либо от него по большей части бесполезны. Марволо приходит в их гостиничный номер редко, поздно ночью, но утром остается достаточно надолго, чтобы выпить чаю с Томом. Вечером перед их отъездом в Англию он возвращается раненый. Том чувствует это мгновенно, хотя видимых признаков нет, но он так тщательно изучал Марволо на протяжении многих лет, что может сказать, когда его поведение меняется. В том, как он движется по направлению к ванной, чувствуется скованность, его челюсти напряжены. Том встает с кровати и следует за ним. — Ложись спать. — Дверь ванной закрывается прежде, чем Том успевает до неё дотянуться. Как будто Том может спать. Он ждёт за дверью ванной, ходит взад-вперёд. В конце концов, он садится и прислоняется спиной к стене, успокаиваемый постоянным потоком магии, доносящейся из-из ванной, или звуком открывающегося флакона с зельем. Он закрывает глаза. Всего на секунду… Когда он открывает их, то оказывается в своей постели. Он в панике вскакивает и видит, что Марволо сидит в кресле у камина и читает одну из маггловских книг Тома. — С тобой всё в порядке, — наполовину заявляет, наполовину спрашивает Том. — Я же говорил тебе, что я бессмертен, — говорит Марволо. — Со мной всегда будет всё в порядке. — Кто тебя ранил? Устрашающая улыбка, которая очень нравится Тому, даже если от нее волосы у него на затылке встают дыбом. — Их больше нет. Том кивает. — Хорошо. — Он надеется, что они страдали перед смертью. Никто не должен даже смотреть на Марволо, не говоря уже о том, чтобы причинить ему боль. — Как именно ты стал бессмертен? У Тома сложилось впечатление, что это запретная тема в волшебном мире. Никто не говорит об этом, он не может найти никаких книг на эту тему, а когда он мимоходом, с притворной небрежностью, затронул эту тему, ему сказали, что такого не бывает. — Я думаю, со временем ты всё поймешь. — Об этом нет книг, — настаивает Том. — Они есть. — Марволо снова улыбается, уже не так устрашающе. — Пройдёт некоторое время, прежде чем они попадут к тебе в руки. Том сдаётся. Ещё одну вещь, которую он должен найти самостоятельно, хотя Марволо было бы так просто рассказать ему. Но Марволо не любит, когда всё даётся легко. Они возвращаются в Англию в день рождения Тома. Он получает больше подарков, чем когда-либо, из-за растущей его популярности. — Ты можешь хотя бы сказать, когда у тебя день рождения, — просит он Марволо. — Я хотел бы сделать тебе подарок. — Мне не нужны подарки. Не сердись. Не сердись. — Я не говорил, что они тебе нужны. Я сказал, что хотел бы подарить всего один. — Тогда ты можешь это сделать. Подарки можно дарить не только на день рождения. На самом деле, Марволо носит шарф, который Том подарил ему на Рождество. Тому очень нравится, когда он надевает то, что выбрал Том. Это удовлетворяет что-то внутри него, желание заявить о своих правах на Марволо, показать это всему миру. — А ты не можешь просто сказать? Марволо снова смотрит на него своим задумчивым взглядом. В этом он очень похож на Дамблдора, с той тревожащей манерой, с которой они оба могут смотреть на кого-то, как будто они знают всё, что только можно знать. — Сегодня. — Что? — Мой день рождения. Он сегодня. Том закатывает глаза. — Ладно. Не говори мне. — Просто Марволо такой, повторяет он про себя. Не нужно расстраиваться. Остаток семестра пролетает как в тумане. Том преуспевает в своих занятиях, Тайная комната остается неуловимой, его сокурсники продолжают то забавлять, то раздражать его. Тому очень нравится Хогвартс. Но он всегда хочет вернуться домой, к Марволо.

***

Вопреки распространенному мнению, змеи не очень любят жару. Том наблюдает за Атласом в начале необычайно жаркого лета, когда он беспокойно скользит вокруг, то отыскивая горячий камень, то в поисках тени, чтобы регулировать температуру своего тела. Он недовольно шипит, часто возвращаясь к Тому под деревом. — Слишком жарко. Это вредно для него. Пусть он идет к нам, — говорит Атлас, прячась под укрытием, которое соорудил для него Том. Том улыбается, наблюдая, как Марволо отдыхает под ярким солнцем. Марволо никогда этого не говорит, но ему постоянно холодно, он всегда ищет тепла, будь то сидеть рядом с камином или проводить время вне дома летними днями. — С ним всё будет в порядке, — уверяет его Том. Атлас снова шипит и сворачивается клубком. Змея считает Марволо и Тома особенно неумелыми рептилиями. Он часто жалуется, что они не умеют охотиться, что Тому нельзя есть фрукты, что они слишком много времени проводят либо на солнце (Марволо), либо в тени (Том). И Атлас, и Моргана, с которой Том не может поговорить, оставляли много подношений в виде дохлых крыс на пороге их дома. Наверное, она тоже считает их странной, глупой породой кошек. — Ему следует поискать пару, — советует Атлас. — Пора. Том хмурится. Он знает, что у змей начался брачный сезон, но он удивлен, насколько это предложение мгновенно раздражает его. Его возмущает даже мысль о том, что Марволо кого-то найдет. Он размышляет, у Марволо, похоже, никого нет. Том рад этому и хочет, чтобы так и оставалось, но это странно, не правда ли? Он красивый, богатый, влиятельный мужчина. Большинство из них состоят в тех или иных отношениях с женщинами. — Ты спишь? — спрашивает он достаточно громко, чтобы его было слышно на лужайке. — Ты уже должен был понимать, бодрствует кто-то или нет, — тихо отвечает Марволо. Том прекрасно знает, что его никогда не одурачат люди, притворяющиеся спящими или симулирующие бессознательное состояние, особенно это умение было очень необходимо, когда он воровал вещи в Лондоне у своих друзей-сирот или пьяниц, потерявших сознание на улице. Кроме того, Марволо почти никогда не спит. Марволо открывает глаза и смотрит на Тома. — Чего ты хочешь? — Я хотел спросить о Дурмстранге. Какие факультативы у вас там были, вообще о программе. — Том выбрал все факультативы, доступные в Хогвартсе, к великому удовольствию Слизнорта. Очевидно, последним учеником, который выбрал все, был Дамблдор. — Он похож на Хогвартс, предлагает те же факультативы. С заметным уклоном на Тёмные искусства, конечно, которые они допускают для студентов старше шестнадцати. Они только что ввели ещё и прорицание. — Прорицание? Правда? Что, чайные листья и хрустальные шары? — Спрашивает Том. — В моё время этому не учили. — Вали твердит об этом без умолку. Настаивает на чтении наших чашек. — Том закатывает глаза. — Что за чепуха. Она кажется достаточно умной, а потом продолжает делать подобные вещи, как будто кто-то с мозгами может верить в пророчества и прочую чушь. Марволо на секунду напрягается. А затем начинает смеяться. Это поражает Тома, потому что, хотя в очень редких случаях Марволо проявляет истинное веселье. Это выглядит немного истерично, потому что он, кажется, не может остановиться. — Что? — Спрашивает Том, сам улыбаясь, потому что что-то происходит внутри него, когда он слышит смех Марволо. Марволо требуется около минуты, чтобы успокоиться и стать таким, как обычно, бесстрастным. — Иногда кентавры являются довольно надежным источником. — Они очень странные, — Том морщит нос. Он встречал некоторых в запретном лесу, но, похоже, он им не понравился, и это чувство было взаимным. — Умные, однако. Я этого не ожидал. — Гордые создания. Следи за своим языком с ними. — Мне действительно нравятся древние руны, — заявляет Том, имея преимущество в изучении предмета, читая заранее. — Я думаю, что пока это лучшее. — Некомпетентный учитель, — говорит Марволо. Откуда ему знать, Том не утруждает себя вопросом. — Ты будешь разочарован. — Большинство моих учителей некомпетентны. — Том пожимает плечами. За исключением Дамблдора и Слизнорта, но он знает, что лучше не говорить об этом вслух. — Я учусь самостоятельно, как ты знаешь. Или иногда ты мне что-нибудь показываешь… Марволо проигнорировал последнее предложение и легкий упрек, которым оно было пропитано. Марволо по-прежнему отказывается учить его чему-либо, кроме искусства разума. — Руны – очень надежная форма магии. Эффективная и точная. Это тоже был мой любимый предмет. Том улыбается, откладывает это в архив, добавляя ещё один кусочек к головоломке Марволо, которую он пытается разгадать. Это маленькая победа, каждый раз, когда он что-то узнает о нём, особенно когда информация дается добровольно. — Британия давно отказалась от использования рун по максимуму, но другие страны сильно полагаются на них. Том знает, что Марволо много путешествовал. Он, должно быть, знает очень много; он говорит, что покажет Тому, когда Том подрастет. Том воздерживается от слов, что ему уже тринадцать, он достаточно взрослый, потому что понимает, как по-детски это звучит. — Какой предмет был твоим наименее любимым? — Трансфигурация. Том хмурится. Трансфигурация – интересный предмет, к тому же полезный. Сложный. Марволо чрезвычайно хорош в этом, он может взмахнуть рукой над камнем и превратить его в удобное кресло для отдыха, подобное тому, на котором он сидит, и часто совершает настолько продвинутые трансфигураци, что Том уверен, что Дамблдор был бы поражен, увидев их. — Как так вышло? — Ужасный учитель, — усмехается Марволо, сверкая глазами. — А, понятно. Думаю, мне повезло. У Марволо вырывается что-то похожее на стон, прежде чем он, наконец, встает, после нескольких часов просто лежания под солнцем. Том не понимает, как он это выносит, особенно одетый во все черное. Он даже не использует охлаждающее заклинание. — Я уезжаю послезавтра. Я вернусь не раньше, чем через неделю. — Могу ли я присоединиться к тебе? — Не можешь. — Я хорошо вел себя в Шотландии, не так ли? — Возражает Том, злясь, что его лишили Марволо так скоро после возвращения из Хогвартса. — Эта поездка, я бы сказал, требует больших усилий. Было бы неразумно и непродуктивно иметь рядом ребёнка. Не спорь, — добавляет он, когда Том снова открывает рот. — Ты останешься здесь, или можешь отправиться в поместье Блэков или Малфоев, хотя я и не могу понять, зачем. Том действительно идет к Абраксасу, но через три дня другой мальчик начинает раздражать его, как это обычно делает Абраксас, если у него много свободного времени, поэтому он возвращается домой, где никто не может помешать его занятиям. Прошло много лет с тех пор, как его оставляли одного. После того, как ему исполнилось девять, Марволо всегда оставлял его кому-то другому. А до этого Том был слишком напуган, чтобы ослушаться. — Не входи в мои покои или подземелья, — сказал Марволо много лет назад. Тому уже не восемь. Всё ещё есть некоторый трепет, но он все же идет. Однако, когда он оказывается перед комнатой Марволо, он уверен, что не сможет войти, он чувствует множество слоев проклятий и защитной магии, нависающих над дверью. Он достает свою волшебную палочку и пытается угадать, чем они могут быть, но даже такой высокомерный, как он, понимает, что ему не сравниться с Марволо. Он оставляет все как есть. Однако, когда прошло девять дней, а от взрослого ни следа, он начинает беспокоиться. Он не может спать, поглощенный мрачными мыслями. Что, если Марволо сильно поранился? Что, если он действительно умер, несмотря на все его заявления о бессмертии. Что, если он просто не хочет возвращаться, устал от Тома. И Том ничего не может с этим поделать, нет способа связаться с ним. Именно тогда к нему приходит идея. Несомненно, чары что-то активируют, каким-то образом дадут Марволо понять, что с ними что-то не так, и ему придется вернуться домой. Полностью готовый к тому, что ему будет очень больно, Том делает глубокий вдох и просто касается дверной ручки, поворачивает её… Дверь открывается. Просто так. Как это возможно? Он входит в комнату, которую даже Битси не разрешается убирать или каким-либо образом беспокоить. На нее наложено заклинание стазиса, предохраняющее от пыли и любых повреждений. Здесь чрезвычайно чисто, точно так же, как Том содержит свою комнату. Они оба тщательно следят за тем, что и где находится. Всё должно быть в нужном месте и в правильном порядке. Том постоянно нервничает в своей спальне в Хогвартсе. Он не уверен, почему беспорядок других мальчиков так злит его, он понимает, что это иррационально, но часто Том рявкает на них, требуя убраться. Ему не нравится, как Альфард беспорядочно расставляет свои книги, просто небрежно укладывая друг на друга, и это визуально причиняет боль Тому, который постоянно должен останавливать себя, чтобы не подойти и не исправить. Комната Марволо в точности соответствует его вкусу. То, как все организовано, наполняет его спокойствием. Он подходит к столу, где флаконы с зельями аккуратно сложены в несколько коробочек, каждая помечена, хотя это явно код, потому что Том не понимает их значения. Есть рукопись для книги, которую писал Марволо. Том снова отмечает, насколько похож их почерк, и размышляет о возможности наследовать его. Может ли почерк быть генетическим? Они оба левши, хотя могут без особых проблем пользоваться правой. Том в кои-то веки слишком взволнован, чтобы что-то читать, поэтому он просто позволяет своим глазам побродить по страницам, прежде чем аккуратно убрать их в ящик. Следующий шкаф. Похожий на его собственный, он сделан в основном из мантий, только черных и темно-зеленых. Там есть один или два костюма, и Том обнаруживает, что проводит пальцами по материалу, наклоняясь ближе. Они пахнут Марволо, и это успокаивает что-то внутри Тома, хотя в то же время заставляет его скучать по нему еще острее. Именно там он чувствует еще один набор защитных чар. За стеной, в комоде, Том тянется, чтобы открыть, и снова удивляется, что его не останавливают чары. Возможно, прошло слишком много времени, но сейчас его это не очень волнует, потому что там спрятана простая шкатулка, вокруг которой мерцает еще больше магии. Он достает ее, садится на пол и открывает. Он не знает, чего ожидал, но только не этого. Внутри два кольца. Он берет одно, золотое, с тяжелым черным камнем в оправе. На нем есть символы, которые знакомы Тому – треугольник, круг и прямая линия, но он не может понять, откуда они, потому что другое кольцо зовет его. Загипнотизированный, Том кладет уродливое кольцо обратно в коробку и прикасается к обручальному кольцу. Это простое золотое кольцо. Кольцо как будто в некотором роде живое. Том может чувствовать внутреннюю магию, но не какую именно. Он думает, что она может чувствовать Тома в ответ, как будто хочет, чтобы он ее взял. Как будто оно принадлежит Тому. Ему просто нравится ощущать его, и он проводит долгие минуты на полу, держась за кольцо, пока не заставляет себя положить его туда, где нашёл. Это вызывает еще больше вопросов. Марволо невыносимо слышать имя Меропы, называя ее глупой и слабой, пустой тратой кислорода, и все же он хранит свое старое обручальное кольцо под надежной охраной в своих покоях. И почему Тому было так приятно? Почему оно так влекло его? Что это за магия? Марволо возвращается на следующий день. Он поднимается наверх, чтобы переодеться, но сразу же возвращается в библиотеку. — Ты был в моей комнате, — говорит он, и Том думает, что он разозлится, но Марволо выглядит только удивленным. Том вызывающе пожимает плечами. — Как ты прошел сквозь чары? — Спрашивает Марволо. — Невозможно, чтобы ты знал, как их снять. Там так много рун, о которых ты даже не догадываешься, проклятия крови… — Ну вот. — Том поднимает бровь. — Я твоей крови. Защита узнала меня. — Возможно, но руны… — начинает Марволо, но внезапно останавливается, и его глаза слегка расширяются. — Конечно, — добавляет он, больше для себя. — Конечно. Между ними повисает долгое молчание. Видя, что Марволо не склонен обвинять Тома в неповиновении, он заговаривает. — Что с твоим обручальным кольцом? И снова реакция, и снова это не гнев. — Что с ним? — Марволо переспрашивает в ответ. — Я не знаю. Это… я не знаю. В нем что-то есть. Я что-то почувствовал. А что это за другое кольцо? Какова его история? — Том только сейчас вспомнил символы, настолько он был поглощен обручальным кольцом. — Это семейная реликвия. — говорит Марволо, удобно игнорируя первые вопросы Тома. — Герб Певереллов. Мы тоже происходим от них. — Нет. Я понял, я узнал символ, но я никогда раньше не слышал о Певереллах, так что они не могут быть причиной того, что я с ним знаком. — Ты видел их. В книге. Том вздыхает. — Отлично, так и есть. Разочарование возвращается с удвоенной силой, Марволо не ответил ни на один из вопросов. — Ты злишься на меня, — говорит Марволо, хотя и выглядит неуверенным в этом. Смешно, что Марволо, такой умный и рациональный человек, не может понять почему. Должно быть, ему чего-то не хватает, какого-то социального навыка или чего-то подобного. Это единственное объяснение, которое Том может придумать. — Ты бы не понял, — отвечает он, потому что это простая правда. — Попробуй. — Марволо не выглядит обиженным, хотя обычно его легко обидеть, даже когда Том не пытается его обидеть. — Я не могу, — признается Том, попытавшись выразить все словами. Возможно, он тоже чего-то не понимает. Он знает, что независимо от того, насколько он красноречив, как он может объяснять сложные теории студентам на несколько лет старше его, ему трудно выражать свои чувства. Он едва нашел время идентифицировать некоторые из них, так что неудивительно, что он не способен должным образом их озвучить. — Ты слишком сильно подвержен чувствам, — говорит Марволо, наблюдая, как Том размышляет, подавляя разочарование и возбуждение. Это звучит как оскорбление, хотя в голосе или выражении лица Марволо нет ничего, что указывало бы на это. Есть только легкое удивление. У Тома никогда не было проблем с определением или выражением гнева. Он встает. — А ты вообще ничего не чувствуешь, — рявкает он в ответ и покидает библиотеку, не оглядываясь.