Reputation | Репутация

Лишь когда Драко почувствовал прилив желчи к горлу, он на мгновение пожалел о событиях предыдущего вечера. Выпивать с Тео и Блейзом каждую субботу с тех пор, как они закончили учебу, стало своего рода традицией. Он с нетерпением ждал этого момента каждую неделю — единственной ночи, когда он мог почувствовать себя настоящим собой, когда мог отказаться от тщательно выверенной личности, которую создавал с течением времени, и просто быть… Ему часто казалось, что всё волшебное население наблюдает за ним, критикуя каждое его движение, ожидая, что он ошибется и проявит себя как злой тиран, которым они все его считали. Несмотря на все его попытки отделить себя от своего прошлого, оно время от времени подкрадывалось к нему: щупальца темной магии, некогда преследовавшей весь его дом, проскальзывали в радужках в самый неподходящий момент. После окончания Хогвартса он сделал всё, чтобы стать полной противоположностью тому, каким его представляло общество. Вместо того чтобы принимать на себя монотонные, но все же почитаемые роли лоббирования и филантропии, Драко решил посвятить себя более достойным увлечениям — а именно квиддичу и огневиски. После восьмого курса он сбежал из страны, путешествуя по всевозможным владениям Малфоев, стараясь скрыться как от своего прошлого, так и от будущего. Его жизнь напоминала песочные часы — их только что перевернули, но он уже был утомлен падением песчинок. Драко пытался представить, как могло бы выглядеть его будущее, надеясь, что какая-то достойная восхищения жизнь внезапно появится перед ним, подтолкнув его к действиям. Однако, несмотря на все его усилия, у него не получалось стать кем-то иным, кроме того, кем он уже был в этот момент — странным образом одновременно воплощая в себе всё, что он ненавидел, и при этом абсолютно ничто из этого. Когда его мать наконец взяла портключ и вернулась в полностью перестроенное поместье Малфоев, она была счастлива увидеть его снова в Уилтшире. Драко проводил часы, летая по территории поместья, в поисках снитча, который отец подарил ему на седьмой день рождения. "Ты отлично летаешь", — сказала его мать однажды вечером, улыбаясь, плотно обернув плечи шалью, словно пытаясь защититься от холода. Она сидела с идеально ровной спиной, под прямым углом в девяносто градусов, элегантно скрестив лодыжки — воплощение чистокровной ведьмы. Драко часто задавался вопросом, была ли у нее когда-нибудь возможность просто быть собой, позволить себе расслабиться и насладиться жизнью, не будучи при этом эталоном самообладания каждую секунду своей жизни — даже поздним вечером, когда они находились на уединенной территории поместья, где никого не было, кроме них двоих и нескольких домашних эльфов, ухаживающих за живой изгородью лабиринта. Однако, он понимал, что к этому моменту все правила и манеры, внедренные в нее с самого детства, стали такой же неотъемлемой частью ее личности, как и любой другой аспект ее естества. — Спасибо, мама, хоть я и уверен, что ты всё равно вела бы себя так, словно именно я веду Англию к следующему Кубку мира, даже если бы я вообще не мог держаться на метле. — Ты забываешь, что я была весьма выдающимся ловцом? — с притворной обидой спросила она. — За время, что я играла, мы взяли четыре Кубка Дома подряд, и, кстати, я была капитаном команды. Драко попытался представить себе более молодую версию своей матери, еще не затронутую ужасами её неизбежного будущего. Ему хотелось бы увидеть её прежнюю — юную, свободную, с парящей по небу душой, лишённой тяжести забот. — Давай полетаем, мой дракон, — улыбнулась она ему, вызывая метлу. Драко на мгновение заподозрил, что его мать прочитала его мысли, но, заметив искорки в её глазах, когда она уселась на Нимбус, он понял, что её действия не имели ничего общего с легилименцией. Просто она была его матерью. Они молча облетели территорию и остановились над Плакучей Ивой на дальней северной стороне участка. — А вот звезды, — Нарцисса улыбнулась, указывая на небо. Она начала обводить созвездие дракона от одной звезды к другой — тот же узор, что рисовала на спине Драко, когда он засыпал в детстве. Их щеки покраснели от холода, а кончики пальцев окоченели. — Ты выглядишь счастливым, когда летаешь, — подметила она. — Скорее, беззаботным, — поправил он. — Я верю, что эти чувства часто неразрывно связаны, — улыбнулась она.— Тебе следует играть. — Играть? — В Квиддич. — О, я подумал, ты хочешь, чтобы я профессионально занялся игрой в гоблинские камни, мама. — В этом году в Уилтшире будет своя команда, — прошептала она. Его голова резко повернулась в её сторону. — Хоть я и не говорила тебе этого раньше, — добавила она с озорной усмешкой. — Тебе следует потренироваться и попробовать попасть в команду в конце весны. Его пригласили в «Уилтширские Виверны» на следующий день после его двадцатилетия. Сейчас, семь лет спустя, он вполне доволен той жизнью, которую сам себе создал. В определенной степени. Хотя ему часто кажется, что чего-то не хватает. Пэнси, как и его мать, убеждена, что ему нужна ведьма в жизни. Не ведьмы, во множественном числе, а ведьма, одна-единственная. «Ты настоящий бабник, Драко», — любила она говорить ему, вздёрнув нос в знак протеста. После прошлой ночи, возможно, впервые Драко согласен с Пэнси. Выпив больше огневиски, чем можно было себе позволить, он совершил ужасную, ужасную ошибку, вернувшись домой с единственной ведьмой, с которой ему не следовало связываться ни при каких обстоятельствах — Асторией Гринграсс. Было время, когда они были обручены: по дрянному соглашению, заключенному между их отцами летом перед его шестым годом обучения. Но после финальной битвы Люциус Малфой оказался в Азкабане, и Драко стал главой дома Малфоев. Первое, что он сделал в новом статусе, - аннулировал это соглашение. С Асторией все было в порядке. Она была красивой чистокровной ведьмой, воспитанной именно такой: всегда соответствующей ожиданиям своего будущего мужа, плавно вписывающейся в ту роль, на которую идеально подходила. И именно это само по себе становилось в глазах Драко проблемой. Хотя он всегда предполагал, что в конечном итоге женится на ком-то вроде Астории, он быстро понял, что эта идеально подобранная ведьма — полная противоположность тому, чего он хотел. И именно это приносило с собой статус Лорда Малфоя — возможность принимать решения. То, что не давалось ему естественным путём. После всех тех лет, когда за него принимали каждое решение, было одновременно захватывающе и пугающе начать делать выбор с учетом собственных желаний и потребностей, а не просто выполнять свои обязанности или соответствовать ожиданиям окружающих. Но сегодня утром, когда он вылезал из постели еще до того, как солнце поднялось над горизонтом, он бросил один последний взгляд в сторону Астории и ощутил только одно чувство — жалость. Когда их обручение было аннулировано, она была разбита. Астория была уверена, что сделала что-то не так. Несмотря на его попытки убедить ее, что это решение не имело к ней никакого отношения, она, казалось, была настроена вернуть его любой ценой. Тем более это был не первый раз, когда они проводили вечер вместе. Он уже предвкушал реакцию Пэнси, когда она узнает — если, конечно, не узнала уже. «Оставь бедную девочку в покое!» — закричит она, ударив его по голове одной из своих дизайнерских туфель. Он подумывал спрятаться на поле на весь день, лишь бы избежать её гнева.

***

— Малфой! — крикнул тренер Вуд. — Да, Оливер? — ответил Драко, его тон был немного более саркастичным, чем нужно. — Если я почувствую хоть малейший запах огневиски от тебе перед матчем на этой неделе, ты окажешься на скамейке запасных. Ясно? — Так точно, сэр, — отвечает Драко, вставая в стойку смирно. — Я серьезно, тебе нужно лучше тренироваться, ради команды. Драко закатил глаза и кивнул. Он это знает. Практика полна упражнений, в которых каждый флип и поворот вызывают у него тошноту. Он наблюдает, как загонщики отрабатывают свои новые комбинации перед предстоящей игрой с «Фалмутскими Соколами». Его глаза тускнеют, когда надвигается неизменное ощущение экзистенциального страха. В большинстве случаев квиддич становится желанным убежищем от подобных мыслей, коротким моментом отдыха от анализа каждого своего действия и отвращения от мыслей о всех плохих решениях, которые он неизбежно примет в будущем. Однако после продолжительного душа, в котором он использует все душевые принадлежности и мучительно раздумывает о своем существовании, Драко наконец-то аппарирует домой. Однако, к его большому неудовольствию, его не ждет Пэнси с привычным выражением разочарования на лице, а его мать. — Драко, — произнесла она грозным голосом. — Мама, — отвечает он с устало. — Сегодня утром я увидела нечто весьма странное, — продолжает она, начиная вести его по коридору. Он знает, что лучше не спорить, и просто следует за ней. — Юная мисс Гринграсс, похоже, заблудилась! Я не поверила своим глазам, ведь мой единственный сын ни за что не стал бы спать с юной, благовоспитанной чистокровной ведьмой, не заключив перед этим брачный контракт, — протянула она, её голос был сладким, но с явной ноткой осуждения. — Верно, мама, должно быть, с возрастом твоё зрение стало ухудшаться, — кивнул Драко, решив поддержать её игру. Не успело последнее слово сорваться с его губ, как мать резко обернулась к нему, полы её атласной мантии взметнулась. — Ну, учитывая, что я провела долгую беседу с дорогой Асторией и предложила ей чаю, потому что мой избалованный сын не удосужился проявить элементарную вежливость, я полагаю, что моё прежнее суждение было абсолютно верным. Драко потерял дар речи — разочарование матери остаётся одним из немногих его настоящих страхов в последние годы. — Я была более чем терпелива, Драко, даже снисходительна. Однако, учитывая твой последний проступок, пришло время вмешаться, прежде чем ты окончательно запятнаешь нашу фамилию. Пора тебе принять титул Лорда Малфоя и жениться. Пора взрослеть. — Мама. — У тебя есть шесть месяцев, чтобы найти жену. — Шесть ме...— начал он. — Шесть месяцев, — повторила она с нажимом, её ледяной взгляд давал понять, что обсуждать что-либо дальше бесполезно. — Иначе я сама займусь этим вопросом. Договорив, Нарцисса развернулась и исчезла в своём крыле мэнора. — Да вы, блять, издеваетесь, — выругался Драко, сквозь зубы. Оставшись один, Драко тут же шагнул в камин. — Теооооо! — закричал он, прокладывая себе путь через коридоры. — Да, мой дорогой Принц Слизерина, о Лорд Малфой? — запел Тео, выходя из винного погреба с бутылкой в руке. — Чем обязан такой радости? — Я в полной заднице! — начинает он — Хм.. моя мать... — Наконец-то решила снова выйти замуж? Пожалуйста, передай ей мои наилучшие пожелания. Но постарайся ей аккуратно напомнить, что, к сожалению, в последнее время я интересуюсь исключительно волшебниками. — Нет, идиот, мой отец не мертв, он в Азкабане, — начинает отвечать Драко. — Тем не менее, его нет рядом, — подмигивает Тео. С хмурым лицом Драко продолжает. — Она дала мне всего шесть жалких месяцев, чтобы найти жену. — ЖЕНУ? — восклицает Тео. — Ты? Драко Малфой, ЖЕНУ? Волшебник начинает хихикать, драматично хватаясь за бока. — Это серьезно, Тео, я в полном дерьме. — О, это слишком смешно, — смеется он, ведя их к кабинету Пэнси. Драко удрученно следует за ним. Он знает, что его мать говорила серьезно и что она определенно выполнит своё обещание. Он не так наивен, чтобы думать, что она просто пытается его запугать. Нет, Драко понимает, что если через шесть месяцев он не выполнит её требования, он будет женат на любой чопорной чистокровной ведьме, которую его мать сочтет подходящей. — Теодор, ты же знаешь, что у меня назначен уход за ногтями по воскресеньям. Я не могу пропустить его только потому, что ты в очередной раз влюбился в какого-то волшебника, о котором я никогда больше не услышу после четырёх-семи рабочих дней, — раздается голос Пэнси из комнаты. Драко задерживается в коридоре, вновь испытывая больший страх от мысли о том, что его будут ругать эта ведьма, чем от удара бладжером в голову. — Во-первых, это очень недоброжелательно с твоей стороны, Пэнс. Я бы сказал, скорее после семи-десяти рабочих дней. А дело не во мне, а в нашем дорогом Драко. — Ну так скажи ему, что я на него злюсь. Я говорила с Дафной сегодня, и она сказала мне, что Тори вернулась домой в слезах. Снова. — Да, как оказалось, именно это и привело меня к тому затруднительному положению, Пэнси, в котором я оказался, — перебивает Драко, входя в дверной проём. — И что же, позволь узнать, это за затруднительное положение ? — спрашивает Пэнси своим фирменным тоном, демонстративно смотря на ногти. — Моя мать только что сообщила мне, что у меня есть шесть месяцев, чтобы найти жену. — О? — протягивает Пэнси , вдруг полностью сосредоточившись на нем. — Да, и если я не смогу этого сделать, она выберет жену для меня сама. — Что ж, мне неприятно тебе это говорить, Драко, но ты и сам прекрасно понимаешь, что она просто заботится о тебе. — Пэнс, — начинает он, удивительно расстроенный отсутствием поддержки с её стороны. — Ты знаешь, что я не собираюсь потакать твоему нытью, Драко Малфой. Я беспокоюсь о тебе. Если бы я услышала, что какой-то волшебник случайно подхватил те магловские инфекции, о которых Гермиона рассказывала, то я была бы уверена, что это ты. Драко открывает рот, чтобы возразить, но ведьма продолжает: — И пусть тебе не льстит, Драко, количество ведьм, которые спали с тобой. И это только те, с которыми я работаю. Ты ведёшь себя так, будто всё это шутки, и будто ты хочешь именно этого, но ты же знаешь, что это не так. Ты жаждешь любви, как и все мы, Драко, и признаться в этом самому себе — первый шаг на пути к тому, чтобы наконец стать по-настоящему счастливым. Драко стоит неподвижно, позволяя словам Пэнси просочится под кожу, уже предвкушая следующие шесть месяцев своей жизни. Тем не менее, несмотря на свое недовольство его романтическими, а точнее сексуальными похождениями, Пэнси решает, что больше не будет читать Драко морали по поводу его поведения. Нет, Пэнси Паркинсон берет на себя ответственность найти ему ведьму раз и навсегда. Ведьму, что раскроет настоящего Драко, каким она его знает, похороненным под всем этим фасадом плэйбоя. Она давно хотела это сделать, отсутствовало только согласие Драко. Теперь, с ультиматумом Нарциссы, у нее есть всё, что нужно. Но она понимает, что с Драко Малфоем не будет легко ни ей, ни кому-либо ещё. И вот, в этот судьбоносный день, Пэнси придумывает план, не похожий ни на один другой, который она когда-либо разрабатывала — план, который решит две проблемы одновременно.