дыши

      Утро ворвалось в комнату мягким светом, пробивающимся через занавески, но для Сони оно оказалось слишком резким. Она резко села на кровати, сердце бешено колотилось, как будто она вынырнула из кошмара. Холодок пробежал по спине, когда её взгляд наткнулся на фигуру, лежащую рядом.       Первым порывом был страх - тот самый животный страх, который не отпускал её уже несколько дней. Её тело напряглось, дыхание участилось. Но когда она узнала Григорьеву, напряжение слегка отпустило. Соня медленно перевела дыхание, уткнувшись в руки, словно пытаясь спрятаться от реальности.       Голова пульсировала, напоминая о пережитом вчерашнем дне. Горло саднило, как будто она кричала всю ночь напролёт. Глаза жгло, будто песок забился под веки, а щеки ощущали солёный налёт от высохших слёз. Она бросила взгляд на спящую Григорьеву - та лежала на спине, волосы слегка растрепались, лицо было спокойным, даже умиротворённым.       Соня отвела взгляд и осторожно поднялась с кровати, стараясь не разбудить её. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя, перевести дух. Она накинула на плечи первую попавшуюся кофту, подошла к окну и, чуть приоткрыв его, вдохнула свежий морозный воздух. Это помогло немного прочистить мысли, но тяжесть в груди осталась. Соня стояла перед стулом и верёвкой, ощущая, как её сердце замирает от переполняющих её эмоций. Вспоминались те моменты, когда боль казалась невыносимой, когда казалось, что выхода нет. Она видела перед глазами свою дрожащую руку, пытающуюся привязать верёвку, и чувствовала гулкую пустоту, которая тогда съедала её изнутри.       "А если бы...", мелькало в голове. Казалось, комната, где это происходило, вновь оживает перед глазами: глухие стены, холодный пол, застывший воздух. Соня вспоминала, как в тот момент её разум был полностью поглощён болью, а сердце — отчаянием. Она вспоминала, как долго смотрела на стул, и это было не просто страхом. Это было чем-то большим, чем чувство вины или слабости. Это была капитуляция.       Соня ощущала, как изнутри что-то будто разрывает её, но на этот раз она не позволяла себе рухнуть. Воспоминания об этом моменте теперь стали не просто источником боли, а вызовом, напоминанием о том, что она выжила.       Она осторожно переступила порог кухни, чувствуя, как ледяной страх пробирается вдоль позвоночника. Вся картина перед глазами выглядела пугающе реально, как будто этот момент застрял во времени. Верёвка, свисающая с люстры, казалась символом её вчерашней слабости, а стул, лежащий на полу, словно напоминал, насколько близко она была к бездне.       Она застыла, не в силах отвести взгляд. Сердце стучало так громко, что, казалось, эхом разносится по комнате. В уголках глаз собрались слёзы, но она не позволяла себе плакать. Её ноги будто приросли к полу, а мысли замерли в ужасной пустоте.       В этот момент в проёме двери появилась Григорьева. Она подошла почти бесшумно, ещё сонная, но моментально напряглась.       - Кис, ты чего? - произнесла она, смягчив голос.       Соня обернулась, её взгляд встретился с глазами Григорьевой. В них была смесь стыда, боли и мольбы.       Григорьева сразу поняла, что что-то не так. Её глаза переместились на верёвку и упавший стул. Без лишних слов она подошла ближе, осторожно обняла Соню за плечи и мягко, но уверенно отвела её в сторону, подальше от этого зрелища.       - Всё хорошо, я с тобой, - прошептала Григорьева, прижимая Соню к себе, чувствуя, как её плечи вздрагивают от сдерживаемых рыданий.       - Прости... - прошептала Соня.       - Ты не должна извиняться. Никогда. - Голос старшей звучал твёрдо, но в нём слышалась нежность.       Она мягко посадила Соню за стол, налила воды и убрала верёвку. Её действия были быстрыми и точными, она хотела, чтобы это место стало хоть немного менее пугающим для Сони.       Когда она вернулась к столу, Соня всё ещё сидела, опустив голову. Григорьева присела напротив, взяла её за руку.       - Ты сильнее, чем ты думаешь, - сказала она. - И я не позволю тебе ещё сильнее раскинуть.       Григорьева осторожно проводила Соню в спальню, садя её на кровать и заботливо накрывая одеялом.       - Сиди здесь, я сейчас, - коротко сказала она, стараясь скрыть дрожь в голосе, прежде чем выйти из комнаты.       Григорьева молча встала, тяжело вздохнув, и молча направилась к кухне. Движения были резкими, почти механическими, но внутри неё бушевала буря. Она прошла в коридор и сразу же увидела верёвку, небрежно брошенную на стул. Стул стоял чуть в стороне, как немой свидетель того, что могло произойти.       Сердце Софы заколотилось, но она заставила себя не останавливаться. Она схватила верёвку, нервно наматывая её на руку, будто боялась, что этот предмет начнёт сопротивляться. Со злостью пихнула стул ногой, тот с глухим стуком отлетел к стене.       Её пальцы дрожали, пока она аккуратно снимала верёвку с люстры. В комнате было странно тихо, казалось, что даже стены наблюдают за её действиями. "Надеюсь это больше не повторится ", подумала она, борясь с подступающими слезами.       Вернувшись в комнату с пустыми руками, она увидела Соню, сидящую на кровати, съёжившуюся, как маленький зверёк. Григорьева села рядом, обняла её за плечи, словно пытаясь закрыть от всего мира.       - Всё будет хорошо, - сказала она, её голос был твёрдым, как будто эти слова могли стать заклинанием. Она аккуратно поцеловала Соню в лоб, обещая себе, что сделает всё, чтобы защитить её.       Соня обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от мира, и молча смотрела в одну точку. Её глаза казались потухшими, пустыми.       - Ты как? - мягко спросила Григорьева, пытаясь встретиться с её взглядом.       Соня лишь слегка пожала плечами, её голос был хриплым, словно застрявшим где-то глубоко внутри:       - Не знаю.       Софа нахмурилась, затем, не сказав ни слова, осторожно потянулась к ней.       - Иди сюда, - прошептала она, притягивая Соню к себе.       Соня сначала напряглась, но спустя мгновение сдалась. Она уткнулась лицом в плечо Григорьевой, обвила её руками, как утопающий хватается за спасательный круг. Старшая держала её крепко, но бережно, словно хрупкую вещь, которую можно разбить одним неловким движением.       - Всё наладится, - произнесла она тихо, но уверенно.       Соня дрожала. Слёзы катились по её щекам, смачивая ткань одежды Григорьевой, но ей было всё равно. Она чувствовала, как её сдерживаемые эмоции вырываются наружу, заполняя тишину тихими всхлипами.       - Я с тобой, слышишь? - продолжала Григорьева, её голос звучал словно укрытие от холода. - Я не оставлю тебя. Никогда.       Эти слова звучали как обещание, как клятва, которая больше всего сейчас была нужна Соне.       - Я люблю тебя, – резко вырвалось у Сони.       Слова повисли в воздухе, будто обретая свою материальность. Григорьева замерла, взгляд остановился где-то за пределами комнаты. Слова были неожиданными. Не в том смысле, что она в них сомневалась, нет. Она знала, что Соня её любит, чувствовала это в каждом прикосновении, взгляде, жесте. Но услышать это вслух... Это оказалось неожиданно мощным ударом.       Её сердце пропустило удар, а затем замерло. Она медленно подняла глаза на Соню, которая в этот момент выглядела так, будто сама испугалась своих слов. Щёки её пылали румянцем, взгляд метался, и она, казалось, готова была убежать.       - Повтори, – тихо сказала Григорьева, чувствуя, как сжимается горло.       Соня вскинула на неё взгляд, полный неуверенности и тревоги. Она сглотнула, будто пыталась набраться сил, и шёпотом повторила:       - Я люблю тебя.       Григорьева ощутила, как всё вокруг перестало существовать. Были только эти слова, их звучание и девушка перед ней. Она медленно придвинулась ближе, аккуратно взяла Соню за руку и посмотрела ей прямо в глаза.       - Соня... - голос её дрожал.       Она не могла подобрать слов, чтобы описать свои чувства. Вместо этого она аккуратно потянулась и поцеловала Соню. Это было мягко, трепетно, но так по-настоящему, что Соня впервые за долгое время позволила себе поверить, что всё будет хорошо.       Соня слегка отстранилась, её губы тронула тихая, едва заметная улыбка, но в её взгляде сквозила благодарность, смешанная с глубокой усталостью. Тыльной стороной ладони она аккуратно провела по щеке Григорьевой, будто в этом жесте хотела выразить всё, что не смогла сказать словами.       - Спасибо за всё, - почти шёпотом произнесла она, её голос дрогнул, но не от слабости, а от искренности.       Григорьева молча смотрела на неё, её глаза тоже блестели, но она лишь улыбнулась в ответ, стараясь не выдать своих эмоций.       Соня вдруг отвела взгляд и      тихо добавила:       - Мама, наверное, скоро вернётся...       Слова прозвучали напряжённо, будто их подтекст был больше, чем просто предупреждение.       - Я знаю, — кивнула Григорьева.       Соня сидела напротив Григорьевой, избегая её взгляда, словно боясь, что ещё одно слово разрушит хрупкий момент тишины. Комната была наполнена напряжением, которое чувствовалось в каждом вдохе.       - Ты, наверное, лучше иди, - тихо сказала она, опустив глаза. - Мама очень разозлится... чувствую, и так будет скандал.       Григорьева нахмурилась. Она была готова спорить, но что-то в голосе Сони заставило её замолчать. Это было не просто опасение - это была усталость и страх, давно укоренившийся внутри.       - Сонь, - начала она, стараясь звучать мягче, - Я никуда не уйду, пока не буду уверена, что с тобой всё будет нормально.       - Пожалуйста, - почти шёпотом попросила Соня, взглянув на неё. Её глаза были наполнены болью и в то же время отчаянием.       Григорьева поднялась, сделала пару шагов по комнате, словно обдумывая что-то. Её руки сжались в кулаки, а губы крепко стиснулись. Она не могла просто уйти. Но и оставаться, подвергая Соню ещё большему риску, тоже казалось неправильным.       - Хорошо, - наконец произнесла она, вернувшись и опустившись перед Соней на колени. - Но если что-то случится - хоть что-то, ты мне сразу звони. Ладно?       Соня молча кивнула. Григорьева, ещё мгновение глядя на неё, выдохнула и обняла её, ощущая, как напряжение медленно покидает их обеих.       - Всё будет хорошо, - прошептала она, отстранившись и глядя прямо в глаза Соне. - Я обещаю.       Григорьева нерешительно сжала плечо Сони, глядя ей в глаза:       - Ты уверена? Я могу остаться, сколько нужно, - её голос дрожал от тревоги и нежелания оставлять Соню одну в этом хаосе.       Соня устало вздохнула, прикрыв глаза, словно собираясь с силами.       - Всё нормально, иди, - она выдавила слабую улыбку, которая не достигла её глаз. - Я позвоню… - вдруг замолчала, вспоминая. - А, нет, не позвоню. Телефон у мамы.       Это напоминание будто холодным душем обдало Григорьеву. Она стиснула зубы, злясь на всю ситуацию.       - Блять… - прошипела она сквозь зубы, потом, разжав плечо Сони, отошла на шаг.       Они обе молчали, погружённые в свои мысли. В комнате повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь тяжёлыми вздохами. Григорьева не знала, что сказать, как помочь. Соня выглядела истощённой, но её глаза всё ещё выражали тихую решимость.       - Малая, я рядом. Всегда рядом, слышишь? - наконец сказала она, с трудом находя слова.       Соня кивнула, и в её глазах промелькнула тень благодарности. Григорьева задержалась ещё на миг, обдумывая, стоит ли действительно уходить, но потом тихо вышла, прикрыв за собой дверь.       Григорьева покинула комнату, аккуратно прикрыв дверь. Внутри у неё всё бурлило: ярость, беспомощность, боль за Соню. Коридор показался ей бесконечно длинным, а ноги словно налились свинцом. Она остановилась возле окна, чувствуя, как эмоции накатывают волной. "Как я могу ей помочь?" - этот вопрос не давал ей покоя.       Соня осталась одна. Она сидела на кровати, сжимая в руках подушку. Взгляд был направлен в пол, но в сознании проносились образы последних дней. Страх захватывал её целиком. Она снова и снова возвращалась к моментам унижения и боли, которые, казалось, были бесконечны. Каждый шорох в доме заставлял её вздрагивать. Она обхватила себя руками, пытаясь успокоиться, но внутри всё трещало по швам.       Внезапно её взгляд упал на старый деревянный крестик на стене. Она смотрела на него, пытаясь найти хоть какую-то надежду, но лишь горько усмехнулась. "Где ты был, когда мне это было нужно?" - тихо прошептала она в пустоту. Слёзы сами потекли по её щекам, но она не пыталась их остановить.       В этот момент она услышала, как Григорьева что-то роняет в коридоре. Эта маленькая случайность выдернула её из темноты мыслей. Соня подняла голову и посмотрела на дверь. Там, за тонкой преградой, была Григорьева - человек, который, несмотря на всё, оставался рядом. Её душа дрогнула, и в сердце зародилось маленькое тепло.       Григорьева, оперевшись на стену, глубоко вздохнула. Она знала, что Соня сейчас переживает. Она знала, что оставлять её одной неправильно, но и как продолжать разговор, она не представляла. "Я должна быть сильной ради неё," - мысленно напомнила себе Григорьева, сжимая кулаки. Через несколько минут, взяв себя в руки, она тихо вернулась обратно в комнату.       Григорьева решительно села на край кровати, сложив руки на груди. Её взгляд был суров, упрямство в голосе звучало так, будто его невозможно поколебать.       - Хер вам, никуда я не уйду, - произнесла она, пристально глядя на Соню.       Соня, лежа на кровати, удивленно посмотрела на неё, словно не до конца верила, что Григорьева могла говорить это столь уверенно.       - Соф... - Соня попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.       - Я всё сказала, - прервала её Григорьева, даже не дав договорить.       Комната наполнилась напряжённым молчанием. Григорьева продолжала сидеть неподвижно, с вызовом глядя в одну точку, как будто её положение на краю кровати было символом её непоколебимой решимости. В её взгляде читалось: "Я останусь здесь, и мне всё равно хочешь ты этого или нет".       - Соф, прошу тебя... - Соня попыталась ещё раз, её голос дрожал от усталости и внутреннего напряжения.       - Нет! Я сказала, никуда не уйду! - голос Григорьевой звучал глухо, но уверенно. - Ты боишься? Хорошо, тогда я буду здесь. Я останусь с тобой, пока ты не перестанешь бояться. Пока он не исчезнет из твоих мыслей.       Соня сжалась на кровати, её взгляд блуждал где-то в пустоте. Её руки нервно сжимали край одеяла.       - А если мама придёт? - тихо проговорила она, с трудом поднимая глаза на Григорьеву.       - Пусть приходит. Я поговорю с ней. Или уйду тогда, если будет совсем туго. Но не сейчас, - Софа наклонилась вперёд, её руки лёгким движением обхватили дрожащие ладони Кульгавой. - Я не оставлю тебя одну.       Тишина вновь окутала комнату, её нарушало лишь тяжёлое дыхание Сони. Постепенно напряжение в воздухе стало спадать. Григорьева не отводила взгляда, следя за каждым её движением.       - Знаешь, - вдруг сказала Соня, - иногда я не понимаю, как ты выдерживаешь. Как вообще можно быть такой упрямой?       - Просто я упрямая ради того, что важно. Ради тебя, - Софа выдавила слабую улыбку.       Соня кивнула, чувствуя, как к ней возвращается хоть немного спокойствия. Её руки перестали дрожать, а глаза начали закрываться. Григорьева осталась сидеть рядом, решив быть с Соней столько, сколько потребуется.       Их прервал звук открывающейся двери, Соня вновь напряглась.       Мать Сони влетела в комнату, словно буря, не оставляя времени ни на объяснения, ни на попытки укрыться от её гнева. Соня буквально сжалась под её взглядом, словно маленький ребёнок, ожидающий наказания.       - Ах, и ты тут! Отлично! - почти кричала мать, указывая на Григорьеву.       - Мам… - начала Соня, но её голос был слишком тихим и неуверенным.       - Рот! - резко перебила мать, жестом приказав замолчать. - Это из-за тебя всё! Ты… ты разрушила всё, что у нас было!       Григорьева попыталась подняться, но мать Сони повернулась к ней так резко, что та замерла на месте.       - Ты, - с обвинением в голосе сказала она, - убирайся из моего дома! И чтобы ноги твоей здесь больше не было!       - Слушайте, - начала Григорьева, стараясь держать спокойствие, но её голос дрогнул, - вы не понимаете…       - Понимаю! - перебила мать. - Я слишком долго всё терпела! Ты держишь её в этом… в этом грязном заблуждении!       Соня подняла глаза на мать, дрожа всем телом, но всё же набралась храбрости:       - Мам, хватит…       - Хватит?! - она посмотрела на дочь с недоумением. - Хватит, говоришь? Это я должна была сказать тебе, Соня, ещё давно, когда ты начала… связываться с этими… людьми!       Григорьева, вся кипя от негодования, наконец встала.       - Вы даже не знаете, о чём говорите! Она… она заслуживает любви! Заслуживает счастья!       - Не тебе об этом судить! - мать Сони почти кричала. - Любовь? Счастье? Ты её в ад тащишь! И себя заодно!       Соня прижала ладони к вискам, не выдерживая накала. Она резко встала и шагнула между ними, заставляя обеих замолчать.       - Хватит! Хватит обе! Вы… вы обе меня убиваете!       Тишина на секунду заполнила комнату, тяжёлая и угнетающая. Григорьева и мама Сони переглянулись, но в их взглядах было столько ненависти, что казалось, воздух сам по себе стал густым и вязким.       Соня, на грани слёз, быстро развернулась и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.       - Довольны? — резко буркнула Григорьева, бросая мрачный взгляд на мать Сони, которая молчала в углу, будто не зная, что сказать.       Не дожидаясь ответа, Григорьева выскочила из комнаты, плотно захлопнув за собой дверь. Сердце колотилось, а в голове кипели мысли. Она зажмурилась, чтобы хоть немного прийти в себя, но услышала слабый звук из ванной комнаты. Подойдя ближе, Григорьева осторожно приоткрыла дверь.       Соня сидела на полу, сжавшись в комок. Она держалась за голову, словно пытаясь спрятаться от реальности. Руки дрожали, дыхание было рваным, и казалось, что она просто тонет в собственных мыслях.       - Кис... - тихо прошептала Григорьева, опускаясь на колени перед Соней.       Григорьева замерла на мгновение, глядя на Соню сидевшую на холодном полу, обхватив голову руками. Ванная казалась ещё более тесной, чем обычно, сдавленной тяжестью их молчания.       — Соф, иди домой, пожалуйста, - тихо проговорила Соня, не поднимая глаз. Её голос звучал так глухо, что сердце Григорьевой болезненно сжалось.       Она опустилась рядом, скрестив ноги, стараясь не мешать, но и не уходить.       - Я и правда всё испортила? - Григорьева искоса посмотрела на Соню, и её голос едва не дрогнул.       Соня лишь качнула головой и опустила руки, открывая лицо, уставшее и потерянное.       - Не говори глупостей, - шёпотом произнесла она. - Ты здесь… со мной… Разве это плохо?       Они молчали, вслушиваясь в шум воды в трубах. Григорьева протянула руку, нерешительно коснулась плеча Сони, а затем сжала её ладонь.       - Всё образуется, - сказала она, словно заверяя себя так же, как и Соню.       Соня кивнула, всё ещё избегая её взгляда, но её пальцы чуть сильнее сжали руку Григорьевой. В этот момент ничего больше не имело значения - ни их прошлое, ни грозящая буря, ни чужие слова. Было только их хрупкое, но живое «сейчас».       Григорьева поднялась с места осторожно, стараясь не потревожить Соню, которая казалась одновременно сломленной и нуждающейся в опоре. Она наклонилась к ней, словно стараясь успокоить её одним своим присутствием, и, мягко коснувшись губами её макушки, тихо сказала:       - Если что, сразу ко мне. Поняла? - её голос звучал твёрдо, но в нём слышалась глубокая забота. Она бросила на Соню последний взгляд, словно пытаясь внушить ей уверенность, которой у самой не было.       Соня, подняв на неё глаза, не сказала ни слова. Её рука вяло поднялась, и она помахала Григорьевой на прощание, будто боялась, что этим движением может случайно разрушить то хрупкое спокойствие, которое только-только начало окутывать комнату.       Григорьева, сделав глубокий вдох, развернулась и тихо вышла, закрыв за собой дверь так, чтобы не было слышно даже щелчка.       Соня провела холодными руками по своему лицу, стараясь взять себя в руки, но каждый вдох давался с трудом. Она знала, что избегать матери больше нельзя, и медленно выпрямилась, чувствуя, как ноги становятся ватными.       - Софья! - раздался гневный голос из другой комнаты.       Звук её имени эхом отозвался в голове, заставляя сердце заколотиться ещё сильнее. Она открыла дверь ванной, её шаги звучали слишком громко в тишине квартиры. На пороге комнаты, где ждала мать, Соня остановилась, словно собираясь с духом перед неизбежным.       Мать сидела за столом, руки скрещены на груди, её взгляд был холодным, слово зимний ветер. Соне казалось, что в этой комнате воздух стал тяжелее, давя на грудь.       - Сядь, - коротко сказала мать, указывая на стул напротив.       Соня медленно опустилась, не глядя в глаза. Она чувствовала, как её нервы натянуты до предела. В голове звучал только один вопрос: "Что дальше?"       Соня молча смотрела на мать, стараясь понять, о чём она говорит. Сердце начинало бешено колотиться от каждой произнесённой матерью фразы.       - Мало того, что опозорила меня перед всеми, так ещё и брата чуть не убила! - начала мать.       - Чего? - Соня нахмурилась, в растерянности повторяя вопрос.       - Чего ты глаза вылупила? - закричала мать, её голос эхом разносился по маленькой комнате. - Ты сбежать хотела! Андрей пытался тебя остановить! А ты его...       Мать запнулась, тяжело дыша, словно сама испугалась того, что произнесла. Соня почувствовала, как ноги начинают подкашиваться. Всё происходящее вокруг становилось каким-то нереальным. Она пыталась осознать смысл этих обвинений, но её разум просто отказывался это принять.       - Ты хоть понимаешь, что ты натворила? - продолжала она кричать, не давая Соне вставить ни слова. - Ты его чуть не убила!       Соня пыталась осмыслить слова матери, слёзы сами текли по её щекам. Она чувствовала, как ком в горле становится всё больше.       - Мам, ты серьёзно? - наконец выдавила она дрожащим голосом.       - А я, по-твоему, на дуру похожа? - мать зло сузила глаза, даже не обращая внимания на её слёзы. - Ты думаешь, мне приятно смотреть, как ты уничтожаешь нашу семью? Как ты позоришь нас перед всеми?       - Это всё, что тебя волнует? - Соне стало тяжело дышать, её голос дрожал от боли и гнева. - Только «семья», только «позор»? А я? Я тебе не важна?       - Не смей так со мной говорить! - мать подошла ближе, указывая пальцем на Соню. - Я ради вас всю жизнь вкалывала! Ради тебя! И это - благодарность?       - Ради себя ты это делала! - выкрикнула Соня, отступая назад. - Не прикрывайся мной, тебе всегда было плевать на то, что я чувствую!       Эти слова, словно молния, прорезали воздух. Мать замерла, её лицо побледнело, но гнев всё ещё кипел в её глазах.       - Ты ничего не понимаешь... - прошептала она, стараясь держать себя в руках. - Увидишь, каково это, когда у тебя будет семья. Тогда поймёшь.       Соня не ответила. Она чувствовала, как внутри всё рушится. Её взгляд потемнел, а грудь сдавила острая боль. Слова будто вырывались из глубины её души, обжигая губы:       - Он пытался меня изнасиловать! - её голос дрожал, но звучал как удар грома.       Мать замерла, в её глазах вспыхнуло то ли недоумение, то ли гнев:       - Что? Не клевещь на брата! Андрей - светлый человек, он никогда…       - Он делал это! - Соня почти выкрикнула, перебивая мать. - Всё детство. Не один раз.       Её слова повисли в воздухе, как тягучая, невыносимая тишина. Мать напряглась, но молчала, не зная, что сказать.       - Все эти годы, - Соня говорила тихо, почти шёпотом, но каждое слово было полным отчаяния и боли. - Всё это происходило у вас под носом, а вы не видели. Не хотели видеть.       Её голос сорвался, и слёзы ручьями потекли по лицу. Она прижала к себе колени, словно пыталась защититься от этой правды, которую теперь уже нельзя было удержать внутри. Мать сидела напротив, словно окаменев. Слова дочери были как холодный душ, ломавший её привычный мир.       Соня уже не могла остановиться:       - Вы всегда верили в него, во всё, что он говорил, а меня… Меня вы не слышали. Всё это время я была одна.       Она не кричала, но её тихий голос был пронзительнее любого крика. Мать отвернулась, нервно теребя платок в руках.       - Соня, я… - начала она, но не смогла продолжить.       Соня подняла на неё взгляд, полный обиды и боли:       - Не надо. Уже не надо.       Соня глубоко вздохнула, стараясь вернуть себе контроль над голосом, но каждый вдох только подчеркивал, насколько она сломлена. Комната казалась замкнутым пространством, где воздух был слишком плотным, а тишина оглушала.       Она подняла глаза, смотря прямо на мать, которая выглядела так, будто её ударили. Взгляд Сони был тяжёлым, в нём было больше боли, чем упрёка, но и этот взгляд мать не смогла выдержать — она снова отвернулась.       - Я правда… я не знала… - тихо сказала мать почти шёпотом, словно она разговаривала с самой собой.       - Ты не хотела знать, - Соня сжала руки в кулаки, её слова, хоть и произнесены спокойно, разрезали тишину словно острый нож. - Это проще всего, правда? Игнорировать? Делать вид, что всё в порядке?       Мать закрыла лицо руками, и плечи её мелко дрожали, но Соня не чувствовала к ней жалости. Только усталость и ту колкую, острую боль, которая жила внутри неё годами.       - Я пыталась… - начала мать снова, но Соня её перебила:       - Ты должна была защитить меня.       Мать молчала. Соня отвернулась, закрывая лицо руками, чтобы скрыть слёзы.       Мама Сони, преодолевая внутренний страх, подошла к дочери. Она остановилась всего на мгновение, затем крепко обняла её, словно пытаясь склеить то, что было разрушено, своим теплом.       - Прости меня. Прости... - шептала она, голос дрожал от напряжения и вины.       Соня сидела неподвижно, тело казалось окаменевшим. Её тихие рыдания были почти не слышны, но они потрясали мать до глубины души. Она чувствовала, как хрупкие плечи дочери подрагивают, и это ломало её сердце.       - Я должна была защитить тебя... - продолжала мать, её слова срывались, застревая где-то в горле.       Соня не отвечала. Она не обнимала в ответ, руки оставались безжизненно опущенными. Она позволяла матери быть рядом, но внутренне чувствовала пропасть между ними. Слёзы стекали по её щекам, но в сердце всё ещё была холодная пустота, смешанная с обрывками боли и недоверия.       Мать не отпускала её, надеясь, что хоть так сможет передать дочери свою любовь, своё раскаяние. В комнате повисла тяжелая, но почти очищающая тишина, наполненная только звуками их дыхания и редких всхлипов.       Соня вырвалась из объятий матери, её руки нервно сжались в кулаки. Они стояли друг напротив друга, обмениваясь взглядами, в которых читалось многое - боль, разочарование, но и искра надежды. Мать первой нарушила тишину:       - Мы напишем заявление, - её голос звучал твёрдо, почти не подлежал обсуждению.       Соня нахмурилась, не понимая, что именно имелось в виду.       - Мы прямо сейчас пойдём в полицию и напишем заявление на Андрея, - пояснила мать, добавив ещё больше уверенности в свои слова.       - Ма… - Соня попыталась возразить, но осеклась, глядя на решимость в глазах матери.       - Это меньшее, что я могу сделать сейчас для тебя, - добавила женщина, её лицо смягчилось, но голос оставался таким же твёрдым.       Соня опустила голову, сжав руки ещё сильнее, пытаясь осознать услышанное. Её сердце было переполнено благодарностью и тяжестью ситуации одновременно.       - Спасибо, - прошептала она, почти не поднимая головы.       Мама кивнула, собираясь выйти из комнаты. Но у двери она резко остановилась, словно что-то вспомнив. Достав из сумки телефон дочери, она медленно подошла к столу и аккуратно положила его туда.       - Она много тебе звонила, - тихо сказала она, задержав взгляд на телефоне.       Соня подняла глаза, пытаясь понять, о чём идёт речь. Мама не стала пояснять, только коротко кивнула и ушла, оставляя дочь наедине с её мыслями.       Соня осторожно взяла телефон в руки. Экран засиял десятками пропущенных вызовов и сообщений. Она листала их одно за другим, читала слова, полные тревоги и отчаяния. Её пальцы дрожали. "Малая, пожалуйста, ответь." "Скажи, что с тобой всё в порядке." "Ты не одна, слышишь? Я рядом."       Соня крепко зажмурила глаза, сдерживая подступающие слёзы. На душе стало теплее, но одновременно больнее. Она понимала, что Григорьева беспокоилась, что ждала, что искала её.       Соня опустилась на кровать, прижимая телефон к груди. Её мысли разрывались между желанием тут же позвонить ей и страхом перед тем, что она услышит в ответ.       Соня села на кровать и тут же набрала номер Григорьевой, поднося телефон к уху. Звонок приняли моментально.       - Привет, - негромко сказала Соня.       - Малая... - выдохнула Григорьева на той стороне провода.       Соня почувствовала, как сердце забилось быстрее.

***

      Григорьева стояла у окна, нервно держа в руках телефон. С каждой минутой её тревога только усиливалась. Она знала, что Соня вернулась домой, но оставлять её там одну, особенно с матерью, было мучительно. Что если всё повторится? Мысли гоняли по кругу. Она пыталась разглядеть что-то за плотными шторами квартиры напротив, но никаких признаков движения не было.       - Доня, ты что делаешь? - послышался голос матери. Женщина тихо зашла в комнату, держа в руках кружку с чаем.       Григорьева обернулась, не сразу понимая, что сказать.       - Заглядываю в чужие окна, - ответила она с лёгкой усмешкой, хотя улыбка вышла натянутой.       - Это я вижу, - заметила мама, подходя ближе. - Ты переживаешь за эту девочку, да?       - Она мне не просто девочка, ма, - тихо произнесла Григорьева, опустив взгляд.       Мама присела рядом на кровать, молча наблюдая за дочерью.       - Ты же понимаешь, что не всё в твоих руках? - осторожно сказала она. - Её жизнь - это её путь. Твоя задача - быть рядом, когда она сама захочет этого.       - А если будет поздно? - спросила Софа, смахивая предательски стекающую слезу.       - Важно верить, что ты сделала всё, что могла, - ответила мама. - А сейчас... просто дай ей время.       Софа тяжело вздохнула, снова взглянув в окно. Она молчала, но её мысли бурлили. В глубине души она знала, что мама права, но страх за Соню никак не отпускал.       Григорьева тяжело опустилась на кровать, всё ещё крепко сжимая телефон. Казалось, мысли и тело были разделены: руки механически проверяли сообщения и обновляли ленту, а взгляд застыл на сером потолке, где тени от вечернего света играли странными узорами.       В комнате было тихо, но внутри неё кипело ожидание. Вопросы, терзавшие её, сменялись короткими вспышками надежды: "А вдруг сейчас?" - каждый звук телефона заставлял её замирать, но уведомления разочаровывали.       Вдруг тишину прорезал звонок. Это было так неожиданно, что Григорьева чуть не выронила телефон. На экране высветилось знакомое имя, и её сердце замерло на долю секунды.       - Привет... - донёсся тихий голос с другой стороны, робкий, но живой.       Григорьева не могла сдержать улыбки. Она села на кровати, сжав трубку обеими руками, как будто боялась потерять эту связь.       - Малая, - выдохнула она с облегчением и лёгкой дрожью в голосе, чувствуя, как груз с её плеч вдруг стал легче.       - Ты как? - тихо спросила Григорьева, сдерживая волну эмоций, чтобы не напугать Соню.       - Пойдёт, - коротко ответила Соня, её голос звучал глухо, но твёрдо. - Я всё рассказала маме.       Григорьева на секунду замолчала, осмысливая услышанное, прежде чем задать вопрос, который крутился у неё на языке.       - А она? - голос дрогнул, но она взяла себя в руки, пытаясь звучать поддерживающе.       - Мы идём писать заявление, - ровно сказала Соня, но в её голосе можно было уловить лёгкую дрожь. - На Андрея.       Григорьева почувствовала, как сердце сжалось от гнева и сожаления. Её мысли замерли, и она едва удержала рвущуюся на язык бурю. Вместо этого она сказала:       - Это правильно. Ты молодец.       Некоторое время они молчали, словно пытаясь осознать значимость этого решения. Наконец, Григорьева добавила:       - Если что-то нужно, скажи. Я рядом. Всегда.       Соня быстро проговорила:       - Я люблю тебя.       И сразу же бросила трубку, не давая возможности услышать ответ. Это было почти машинальное движение, будто она боялась услышать реакцию. В сердце щемило, но в то же время было ощущение странного облегчения.       На другом конце провода Григорьева осталась стоять в полном изумлении, держась за телефон. Её глаза расширились, а на губах растянулась настолько счастливая и глупая улыбка, что она сама бы рассмеялась, если бы могла себя видеть. Она прижала телефон к груди, как будто пытаясь сохранить это мгновение навсегда.       - Во даёт - прошептала она, продолжая улыбаться и чувствуя, как сердце стучит быстрее.

***

      Следующее утро Григорьева встретила с каким-то внутренним беспокойством, хотя вечер прошёл относительно спокойно. Соня наконец ответила, и они долго разговаривали, обсуждая всё, что накопилось за последние дни. Обещания встретиться с утра придали ей хоть какое-то чувство стабильности. Но сердце всё равно не отпускало напряжение - словно предчувствие чего-то нового.       Она встала раньше обычного, выспаться всё равно не удалось. Она постояла немного перед зеркалом, умываясь холодной водой в попытке стряхнуть остатки усталости. Глаза выдавали её состояние: красные прожилки на фоне бледной кожи.       - Снова выгляжу как зомби, - пробормотала она себе под нос, закручивая волосы в небрежный хвост.       На кухне уже стояла кружка с едва тёплым чаем, который мама приготовила перед уходом на работу. Поставив телефон на стол, Григорьева с привычной ленцой пролистала сообщения. Соня ничего нового не написала, но само осознание, что теперь она знает, где её искать, согревало.       Григорьева едва убрала посуду со стола, как по квартире раздался стук в дверь. Она остановилась на полпути к раковине и нахмурилась: время было ещё раннее, и приход гостей казался маловероятным.       Подойдя к двери, она на секунду замешкалась, затем распахнула её. На пороге стояла Соня, укутанная в теплую куртку, с яркими глазами, которые казались слишком оживленными для её обычного состояния.       - Малая, ты чего здесь? - удивленно спросила Григорьева, хватаясь за дверную ручку.       - Мы вместе идём в школу! - ответила Соня слишком бодрым и радостным тоном, который моментально насторожил Григорьеву.       - Ты вообще нормально? - Григорьева скрестила руки на груди, внимательно вглядываясь в лицо Сони. - Не позвонила, не предупредила.       - Ну вот я здесь, - отмахнулась Соня, будто игнорируя вопрос. - Одевайся, а то опоздаем.       Григорьева заметила странное напряжение в её движениях, но решила пока ничего не спрашивать. Она кивнула и пошла за курткой, оставив дверь открытой.       Они шли по заснеженной дороге, утро было морозным, но на небе ярко светило солнце. Григорьева наблюдала за Соней краем глаза, чувствуя, что та напряжена, несмотря на внешнюю лёгкость.       - Ты странная, - осторожно произнесла Григорьева, прерывая затянувшееся молчание.       Соня подняла бровь, словно не поняла, о чём идёт речь.       - Тебе кажется, - ответила она с лёгкой усмешкой. - У меня просто хорошее настроение.       - Нет, кис, - Григорьева покачала головой, - Ты просто делаешь вид, что у тебя хорошее настроение.       Соня замерла, её шаг стал медленнее, а улыбка моментально исчезла. Она опустила взгляд вниз, разглядывая свои ботинки.       - Это так заметно? - тихо спросила она.       - Я вижу тебя насквозь, малая, - мягко сказала Григорьева, наклоняясь ближе, чтобы заглянуть Соне в глаза.       Соня лишь кивнула, обняв себя руками, как будто пытаясь защититься от каких-то внутренних страхов.       - Ты не одна, - продолжила Григорьева, её голос звучал уверенно и успокаивающе. - Я здесь. И никто тебя больше не обидит.       Соня ничего не ответила, но её лицо стало чуть мягче. На мгновение она даже улыбнулась, но эта улыбка всё ещё была неуверенной и чуть надломленной.       Дойдя до школы, Соня всё сильнее ощущала, как холодный страх расползается внутри. Казалось, каждая ступенька, ведущая к дверям, давила на неё всё сильнее. Она инстинктивно остановилась перед входом, не в силах сделать следующий шаг.       Григорьева шла рядом и крепко держала её за руку, она сжала ладонь Сони чуть сильнее и наклонилась ближе:       - Всё нормально. Мы вместе, - тихо, но уверенно произнесла она.       Соня выдохнула:       - Блять...       Григорьева усмехнулась:       - Хочешь, прогуляем?       Соня покачала головой, словно борясь с собой.       - Нет, - ответила она твёрдо, отпуская руку Григорьевой и шагая вперёд.       Григорьева проводила её взглядом, скрестила руки на груди и с легкой усмешкой произнесла:       - Во, упёртая.       Соня, не оглядываясь, вошла в здание. Школьный шум и гул голосов тут же обрушились на неё, но она старалась не показывать своей неуверенности. Григорьева немного постояла у входа, словно прикидывая, стоит ли идти следом, и наконец шагнула внутрь с лёгким вздохом.       Соня вбежала в раздевалку, она стояла посреди тесного помещения, тяжело дыша, а её руки тряслись. Это было как инстинкт - убежать, спрятаться, хотя бы на мгновение, чтобы собраться с мыслями. Она достала телефон, на экране высветилось уже набранное сообщение. Соня сделала глубокий вдох и всё же отправила: "Прости, увидимся после уроков".       Выйдя из раздевалки, она медленно направилась к кабинету. Чем ближе она подходила, тем сильнее билось её сердце. Казалось, стены коридора сужаются, оставляя всё меньше воздуха. Соня остановилась недалеко от двери и прислонилась к холодной стене. Она не могла себя заставить зайти внутрь, но и вернуться обратно не могла.       Соня, сдерживая дыхание, заглянула в кабинет, её взгляд сразу упал на Сашу, безмятежно сидевшую на своём месте. На миг у Сони перед глазами вспыхнули строчки из переписки с Афиной, где та выложила всю правду: фотографии были сделаны Сашей. Непрошеный жар поднялся к щекам, а руки, сжимающие телефон, начали подрагивать.       Она быстро отвела взгляд, чтобы не привлекать лишнего внимания. Голова была забита мыслями: "Как она могла? Почему? Ей просто было весело, или это что-то большее?" Гнев поднимался волной, но его перекрывал страх - страх сделать неправильный шаг, страх показать свою уязвимость.       Соня отошла от двери, стараясь привести себя в порядок. Она зашла в класс, её шаги были уверенными, но глаза выдавали усталость. Большинство одноклассников были заняты своими делами и не обратили на неё внимания, лишь привычный шум в классе на секунду утих. Однако у Оксаны, Лили и Афины реакция была совсем другой - они подскочили со своих мест, словно боялись, что Соня исчезнет, если они не подойдут к ней сейчас.       - Софико! - радостно воскликнула Афина, делая шаг к подруге.       Соня остановила её жестом, поднимая указательный палец в знак молчания. Всё её внимание было сосредоточено на другом человеке - Саше, которая в этот момент с легкой ухмылкой поднялась со своего места.       - Ой, а кто это у нас вернулся? - проворковала Саша, её голос сочился издёвкой.       Соня, казалось, не слышала её слов. Она подошла ближе, сдерживая эмоции. Её взгляд был холодным, но губы растянулись в лёгкую, почти дружелюбную улыбку.       - Я думала, ты наконец… - начала Саша, но договорить ей не удалось. В мгновение ока Соня размахнулась и со всей силы ударила её по лицу. Звонкий шлепок разнёсся по классу, заставив всех замереть.       - Это за всё, - спокойно сказала Соня, её голос звучал так даже холодно как лёд. - За всё, что ты сделала.       После звонкого удара в классе повисла гробовая тишина. Саша ошарашенно приложила руку к пылающей щеке, не в силах вымолвить ни слова. Её излишняя самоуверенность будто испарилась в одно мгновение.       Соня стояла напротив, холодно глядя на неё. Её взгляд был полон решимости и спокойствия, но где-то в глубине чувствовалась накопившаяся боль.       Оксана и Лиля, стоявшие рядом, ошеломлённо переглянулись. Никто из присутствующих не мог ожидать такого поворота. Афина, замершая у входа в класс, наблюдала за происходящим, сжимая кулаки, будто готовая вмешаться, если потребуется.       - Ты что… с ума сошла?! - наконец выдавила Саша, её голос дрожал от ярости и унижения.       - Нет, - спокойно ответила Соня. - Это ты головой поехала, когда решила, что можешь ломать чужую жизнь ради собственного удовольствия.       Эти слова прозвучали как грохот в тишине. Соня развернулась и направилась к выходу, оставляя всех в классе застывшими на месте. Только у дверей она оглянулась и сказала:       - Надеюсь, это был урок. Потому что второй попытки у тебя не будет.       С этими словами она покинула класс, оставляя за собой звенящее молчание и множество вопросов в головах тех, кто это видел.       Афина будто подорвалась с места. Её радостный крик "Мояяя! Софико, да ты машина!" эхом разнёсся по коридорам. Ученики, стоящие неподалёку, удивлённо повернулись в её сторону, но Афина не обращала на это внимания. Она вылетела из класса, практически сбивая с ног тех, кто оказался на пути.       Григорьева, стоявшая неподалёку, услышала крик и моментально насторожилась. "Софико?" Сердце застучало быстрее. Она бросила взгляд на дверь класса, из которого выбежала Афина, и, не раздумывая, направилась следом. Вопросы, сомнения, тревога - всё смешалось в её голове.       Между тем Лейла, пытавшаяся удержать Сашу после конфликта, теперь осталась стоять в недоумении, глядя вслед Афине. Саша, оттолкнув её, лишь нахмурилась и, развернувшись, медленно направилась в противоположную сторону класса, будто надеясь избежать любых дальнейших разбирательств.       Коридор наполнился гулом разговоров и шумом шагов, но в центре этого хаоса теперь были только Афина, которая, казалось, летела на крыльях надежды, и Григорьева, которая с каждым шагом чувствовала, как её собственные чувства поднимаются на новый уровень.       Афина пыталась пробраться сквозь поток учеников, заглядывая во все углы, но Сони нигде не было видно. Она замерла посреди коридора, обдумывая, куда та могла исчезнуть.       - Чёрт, Софико, куда ты делась опять? - шикнула она себе под нос, ощущая, как раздражение начинает накрывать её с головой.       Неподалёку стояла Софа, наблюдая за попытками Афины. Её лицо было сосредоточенным, но уверенным, словно она уже знала, где Соня может быть. Не теряя времени, она подхватила рюкзак и быстрым шагом направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.       Она поднималась по ступенькам с такой скоростью, будто каждое мгновение имело значение, Григорьева прошла в сторону туалета. Сердце бешено колотилось, но она не сомневалась: Соня здесь.       Подойдя к двери, она услышала слабый шум, изнутри раздался едва слышный шорох.       Григорьева вошла в школьный туалет и сразу ощутила запах табака. Соня сидела на широком подоконнике, одной рукой придерживая открытую створку окна, а в другой держа сигарету.       - Софья Ивановна, - строго начала Григорьева, театрально заложив руки за спину. - Как вам не стыдно? Курить в учебном учреждении!       Соня, небрежно скосив на неё глаза, лишь слегка улыбнулась. Не обратив внимания на выговор, она спокойно сделала ещё одну затяжку, словно специально раздражая её.       Григорьева подошла ближе, машинально сунув руку в карман, где обычно лежала её пачка сигарет. Пальцы нащупали пустоту, и её лицо нахмурилось.       - Эй, ты стащила мои сигареты?! - возмущённо воскликнула она.       - Кто знает? - ответила Соня с хитрой улыбкой, на мгновение прищурив глаза.       - Когда только успела? - продолжала возмущаться Григорьева, но голос её звучал уже скорее с интересом, чем с гневом. Она запрыгнула на подоконник рядом с Соней, осторожно придерживаясь за холодную оконную раму.       - У меня очень ловкие пальцы, - загадочно произнесла Соня, чуть приподняв бровь и снова затянувшись.       - Не сомневаюсь, - фыркнула Григорьева, откинувшись назад и украдкой оглядывая её, стараясь не выдать своего интереса.       Некоторое время они молчали, просто наслаждаясь моментом и смотря в окно, за которым шумел школьный двор.       - Расскажешь, что случилось? - нарушила тишину Григорьева, осторожно глядя на Соню.       - Я врезала Саше, - равнодушно бросила Соня, скрещивая руки на груди.       - ТЫ ЧТО?! - Григорьева вытаращила глаза, почти подскочив с места.       - А что ты думала? — Соня подняла бровь с легкой насмешкой. - Что я буду с ней носиться, как с писаной торбой?       Григорьева замерла, пытаясь понять, насколько серьёзно Соня это сказала. С одной стороны, её шокировало услышанное, с другой - что-то в тоне Сони заставило её почувствовать гордость.       - И что, сильно? - наконец выдавила Григорьева, пряча улыбку.       - Не знаю, - Соня пожала плечами, - но думаю, она это запомнит.       Григорьева посмотрела на неё с долей недоумения, смешанного с восхищением.       - Ты сумасшедшая, - сказала она наконец, качая головой, но в её голосе не было осуждения.       - И тебе это нравится, - парировала Соня, её губы растянулись в легкой улыбке.       Соня, прищурившись, докурила сигарету, наблюдая за потоком прохожих через окно. Затем медленно бросила окурок, хлопнув ладонями по коленям, спрыгнула с подоконника.       - Звонок скоро, - произнесла она буднично, но в голосе была какая-то неуловимая твердость.       - Я хуею, - устало бросила Григорьева, потягиваясь, и направилась к выходу, не оборачиваясь.       Неожиданно Соня, с легкостью и уверенной хваткой, схватила её за руку и резко дернула назад. Прежде чем Григорьева успела что-либо сказать, Соня молча потянула её за собой в кабинку туалета. Дверь громко щелкнула замком.       В закрытом пространстве вдруг стало тесно. Соня смотрела прямо в глаза Григорьевой, её взгляд был напряженным, но уверенным. Она сделала шаг ближе, затем, не произнеся ни слова, притянулась к её губам. Поцелуй был быстрым, резким, как разряд молнии.       После Соня спокойно отстранилась, на её лице мелькнула легкая усмешка. Она провела рукой по волосам Григорьевой, осторожно убирая выбившуюся прядь за ухо.       - Теперь всё, - бросила она, словно ставя точку в этом моменте. Её голос был гордым и немного насмешливым.       Не дожидаясь ответа, Соня толкнула дверь и, будто ничего не произошло, вышла из туалета, оставив Григорьеву стоять одной в тесной кабинке.       Григорьева медленно прижала руку к губам, чувствуя их едва заметное покалывание. Её дыхание было неровным, мысли - сбитыми. Тишина вокруг казалась громкой.       Соня выскочила из туалета, пытаясь собраться с мыслями и успокоить дыхание. Прежняя уверенность исчезла без следа, а в груди росло беспокойство. Она торопливо прошла по коридору, глядя себе под ноги, но на полпути услышала громкий голос:       - Софико!       Соня резко подняла голову. С другого конца коридора к ней направлялась Афина. Та махала рукой, а её лицо светилось неподдельной радостью. За Афиной появилась Оксана, её строгий взгляд тут же встретился с глазами Сони. Соня поспешила натянуть улыбку, будто пытаясь скрыть за ней свои истинные чувства.       - Привет, - бодро сказала она, подходя ближе и помахав рукой.       Афина буквально набросилась на Соню с объятиями, обхватив её так крепко, будто боялась, что та снова исчезнет.       - Боже, Софико! Ты в порядке? Мы так переживали! - выдохнула она, осматривая Соню с головы до ног, словно пытаясь убедиться, что с ней действительно всё хорошо.       Соня лишь улыбнулась, немного смущённо, и позволила подруге себя обнять.       Подошла Оксана, молча глядя на неё, а затем тоже заключила Соню в тёплые объятия.       - Мы рядом, - тихо добавила она, не отпуская её руки.       - Всё хорошо, девочки, - уверенно ответила Соня, стараясь не выдать лёгкое волнение в голосе.       Она крепко взяла обеих подруг за руки и, улыбнувшись, сказала:       - Идём, скоро звонок.

***

      Уже вечер полностью окутал заснеженный двор, и тьма за окном словно подчеркивала тяжесть на душе Сони. Она сидела на краю кровати, сжавшись в комок, чувствуя, как по коже пробегает неприятный холодок. Собственное тело будто больше не принадлежало ей. Оно казалось грязным, липким, будто каждый сантиметр её кожи был покрыт невидимой пеленой отвращения.       Её мысли, словно назойливые тени, бесконечно возвращались к той ночи. Касания Андрея, его тяжелое дыхание, липкий страх, который сковал её тогда и до сих пор не отпускал. Соня судорожно втянула воздух, пытаясь подавить подступающую истерику. Её руки бессознательно терли запястья, будто она пыталась стереть то, что было слишком глубоко укоренено в сознании.       Она закрыла лицо руками, и слезы хлынули потоком. В её голове смешались боль, отвращение и страх. "Почему я не смогла остановить это? Почему он... почему я?" - мысль за мыслью погружали её в бездну отчаяния. Соня чувствовала, как с каждым мгновением становится всё труднее дышать, словно мир вокруг сужался до одной комнаты, до одной её боли.       Она обняла себя за плечи, пытаясь согреться, но холод, поселившийся внутри неё, был слишком глубоким.       Соня смотрела на свои руки, словно на них всё ещё оставались следы Андрея. Воспоминания всплывали снова и снова, как нестерпимые волны: его прикосновения, запах, шёпот, от которого хотелось кричать. Она отчаянно пыталась стереть эти образы, но они возвращались, больно бьющим эхом в голове.       - Ну почему? - прошептала она, пряча лицо в ладонях. Горькие слёзы вырвались наружу, и Соня больше не пыталась их сдерживать. Они стекали по щекам, оставляя мокрые дорожки, пока плечи дрожали от подавляемых рыданий.       Соня сидела на кровати, едва сдерживая рвущийся наружу вихрь эмоций. Какое-то время она просто сидела, прижимая подушку к груди, пока слёзы стекали горячими дорожками по щекам. Дыхание было сбивчивым, плечи мелко дрожали. Тишина комнаты казалась давящей, лишь изредка прерываемой её тихими всхлипами.       Вдруг громкий звонок в дверь прорезал эту тишину, заставив Соню вздрогнуть. Она быстро вытерла слёзы рукавом, поднялась с кровати и направилась к двери, пытаясь унять дрожь в руках.       - Кого там ещё принесло... - прошептала она с отчаянием в голосе, стараясь придать себе уверенности.       Открыв дверь, она увидела Григорьеву. Та стояла на пороге, с лицом, полным тревоги и решимости. Её взгляд сразу остановился на покрасневших глазах Сони и дрожащих губах.       - Сонь... - мягко начала Григорьева, не зная, как подобрать правильные слова.       Соня молча отвернулась, не сказав ни слова, и сделала шаг в сторону, впуская её внутрь. Её сердце колотилось, но она не могла остановить глухую волну одиночества, которая накрыла её с головой.       Григорьева протянула руки, её взгляд был мягким и тёплым, словно она старалась обнять не только Соню, но и все её страхи, всю боль, что скрывалась внутри.       - Кис, - тихо позвала она, чуть приподняв уголки губ в едва заметной улыбке, - Иди сюда.       Соня замерла на секунду, затем, словно потеряв последние силы, шагнула вперёд. Она рухнула в объятия Григорьевой, как человек, который слишком долго сдерживал слёзы. Её плечи затряслись, а тихие всхлипы быстро перешли в рваные рыдания.       - Я так не могу, - прохрипела Соня, пытаясь говорить через слёзы. Её голос дрожал, руки сжимали футболку Григорьевой, будто она боялась, что та отпустит.       - Ну тише, тише, - успокаивала Григорьева, обнимая её крепче. Она одной рукой гладила Соню по спине, другой - перебирала её волосы, мягко успокаивая. Затем она наклонилась и поцеловала её в макушку, тихо добавив: - Я здесь. Всё будет хорошо.       Соня прижалась к ней сильнее, чувствуя, как тепло этих объятий словно смывает слой боли. Комната наполнилась тишиной, нарушаемой лишь их дыханием и редкими всхлипами. Григорьева не торопила её, просто позволяла выговориться, выплакаться, пока сама искала правильные слова.       Григорьева крепко обняла Соню, чувствуя, как её плечи содрогаются от беззвучных рыданий. Она продолжала гладить её по голове, шепча:       - Сонь, ты сильная, слышишь? Ты справишься. Я с тобой. Всегда.       Соня крепче прижалась к ней, словно боялась, что Григорьева может исчезнуть. Слёзы текли по её щекам, оставляя тёплые следы.       - Я не знаю, как жить дальше, - прошептала она. - Всё кажется таким неправильным, таким сломанным.       Григорьева подняла её лицо за подбородок, глядя прямо в глаза:       - Мы всё исправим. Шаг за шагом, день за днём. Ты не одна.       На мгновение в комнате повисла тишина. Только их дыхание нарушало эту хрупкую гармонию. Григорьева нежно провела рукой по лицу Сони, стирая остатки слёз, и прошептала:       - Ты самый важный человек для меня. Помни это.       Соня ничего не ответила, но её взгляд стал чуть менее отчаявшимся. Они ещё долго сидели так, обнявшись, пока напряжение медленно не начало уходить, уступая место чувству защищённости.       Григорьева сжимала Соню в своих объятиях, нежно поглаживая её волосы, пока та тихо всхлипывала. Тепло её прикосновений и спокойный голос постепенно делали своё дело - напряжение, скопившееся в теле Сони, начало спадать.       - Эй, вообще-то скоро Новый год, - неожиданно сказала Григорьева с напускной бодростью.       Соня слегка подняла голову, вытирая слёзы рукавом, и посмотрела на неё.       - Точно... - проговорила она, всё ещё звуча устало, но с легкой искоркой интереса в голосе.       - А ещё в школе на выходных что-то типа новогоднего бала, - с хитрой улыбкой добавила Григорьева, подмигивая.       Соня нахмурилась, но уголки её губ дрогнули, выдавая слабую попытку улыбки.       - И… - начала она, поднимаясь на локтях, - мы идём?       - Ещё бы! - с уверенностью ответила Григорьева, широко улыбнувшись. - Как минимум ради того, чтобы посмотреть на Сашу в её дурацком платье.       Соня тихо засмеялась, и Григорьева почувствовала, что её миссия немного облегчить состояние сони увенчалась успехом. Она обняла её ещё крепче, целуя её в макушку.       В комнате стало чуть легче дышать. Соня поднялась и посмотрела на Григорьеву. Та, улыбаясь, легонько щелкнула её по носу.       - Значит, решено, идём! - с энтузиазмом сказала Софа, скрестив руки на груди, словно бросая вызов любой возможной преграде.       Соня улыбнулась, впервые за долгое время её глаза блеснули теплом. Она чувствовала, что с Григорьевой ей под силу справиться с чем угодно. Волнение сменилось лёгким предвкушением.       - Только ты обещала не танцевать так, как в прошлый раз! - подколола Соня, вспоминая их осенний бал.       - Эй! Это было искусство! - с наигранным возмущением ответила Григорьева, но тут же рассмеялась. - Ладно-ладно, я буду вести себя прилично. Может.       Они обе рассмеялись, и напряжение, казалось, окончательно покинуло комнату. Вместе они начали обсуждать предстоящий бал, примеряя в мыслях образы и фантазируя, как всё будет. Новый год обещал стать началом чего-то нового.       Григорьева, улыбаясь, встала с кровати и протянула руку Соне:       - Давай, поднимайся, малая. Хватит киснуть, - голос её звучал мягко и немного задорно.       Соня слабо улыбнулась, её лицо немного оживилось.       - Что ты уже придумала? - спросила она с легкой усмешкой, следуя за Григорьевой.       Григорьева быстро достала телефон и включила знакомую мелодию, ту самую, что они когда-то слушали вместе.       - Ты серьёзно? - Соня удивлённо подняла брови, услышав первые аккорды. - Ты что, танцевать собралась?       - Именно, - уверенно ответила Григорьева, ухватив её за талию. - Мы будем репетировать медляк.

Сенен ғана сенен ғана

      Соня не смогла сдержать смех, когда Григорьева повела её в медленном ритме под звуки музыки. Они кружились по комнате, слегка сталкиваясь с мебелью, но это только добавляло веселья.

Бақытты сезіндім мен сенен ғана

      - Ты ужасная танцовщица, - смеясь, сказала Соня, пытаясь удержать равновесие.       - А ты попробуй не наступать мне на ноги, - парировала Григорьева с притворным возмущением.

Тек жанымнан алыстама.

      Музыка играла, их голоса сливались со словами песни, и на мгновение весь мир за пределами комнаты перестал существовать. В этих неловких шагах, в смехе и взглядах читалась искренность и забота.       Григорьева, держа Соню за руку, наклонилась ближе:       - Видишь, мы справимся, - прошептала она, поцеловав её в лоб. - Вместе.

Өзің ғана, өзің ғана

      Соня прижалась к ней, чувствуя, как остатки грусти растворяются в тепле этих мгновений.       Свет в комнате был приглушённым, создавая уютную атмосферу. Григорьева придерживала Соню за талию, а та обвила её шею руками. Их движения были неспешными, словно они пытались растянуть этот момент.

Жанымды жылатқан да, жұбатқан да

      Соня наконец почувствовала, что её тяготы немного отступили. Она подняла голову, её глаза встретились с глазами Григорьевой. Лёгкая улыбка появилась на её губах. Её нос едва коснулся носа Григорьевой, а затем она, собравшись с духом, потянулась к её губам.

Сезімімді оятқан да.

      И тут резкий звук дверного звонка прорезал тишину.       - Блять, - шикнула Соня, опустив голову на плечо Григорьевой. - Вот только этого сейчас не хватало.       Григорьева слегка рассмеялась, но тут же спросила:       - Мама?              - Понятия не имею, - раздражённо сказала Соня, выскальзывая из объятий. Она бросила недовольный взгляд на дверь и направилась открывать.       Когда она открыла дверь, на пороге стояли Афина и Оксана. Афина, не дожидаясь реакции, воскликнула:       - Софико!       Оксана, выглядывая из-за её спины, неловко махнула рукой. Соня замерла на мгновение, не зная, что сказать, пока Афина не шагнула вперёд, с явным намерением обнять её.       Афина стремительно зашла в квартиру, едва успев снять обувь, и сразу обняла Соню. Та неловко, но тепло ответила на объятия, ощутив волну облегчения от присутствия подруги.       - Мы так волновались! - воскликнула Афина, отстранившись, чтобы заглянуть Соне в глаза. - В школе ты ничего толком не рассказала.       Соня отвела взгляд, чувствуя, как её защита начинает трещать.       - И поэтому вы решили просто ворваться сюда? - раздался знакомый голос из глубины квартиры.       Из спальни появилась Григорьева, как обычно недовольная всем, что происходит.Она облакотилась на дверной косяк, сложив руки на груди, её взгляд был одновременно спокойным и слегка с упрёком       - Не ворчи, - усмехнулась Оксана, появляясь из-за спины Афины. Она огляделась, словно оценивая обстановку. - Мы хотим помочь Соне.       - А я, по-твоему, здесь зачем? - Григорьева фыркнула. Она оттолкнулась от дверного проёма и подошла ближе. - Ладно, заходите. Хотя бы обувь снимите.       Софа со вздохом убрала руки с груди и выпрямилась.       - Отлично, теперь у нас здесь собрание, - проворчала она, хотя в её голосе не было злости.       Афина, не отпуская Соню,       обернулась к Григорьевой:       - Мы просто переживаем. У тебя хоть есть план, как ей помочь?       - Я уже делаю всё, что могу, - твёрдо ответила Григорьева, скрестив руки снова.       - Тогда делайте вместе, - с лёгкой улыбкой заметила Оксана, подходя ближе. - С Соней важнее быть рядом, чем спорить.       Соня, всё ещё находясь в объятиях Афины, тихо сказала:       - Девочки, спасибо, что пришли. Просто давайте сейчас не будем обо мне... хотя бы на минуту.       Григорьева смягчилась, видя усталость на лице Сони. Она жестом пригласила всех пройти в гостиную:       - Ну что ж, раз вы всё равно здесь, давайте садитесь.       - У нас что, чаепитие? - усмехнулась Афина, наконец отпуская Соню.       - Если принести чай, то будет, - пробормотала Григорьева, направляясь в кухню.       Оксана аккуратно усадила Соню на диван, а сама устроилась рядом. Афина обошла комнату, слегка нервно поглядывая на фотографию Сони с семьёй на полке.       - Тебе реально нужно было рассказать всё раньше, - заметила Афина, повернувшись к Соне. - Тогда бы мы могли помочь.       - Не так всё просто, - выдохнула Соня, опуская глаза.       Григорьева вернулась с чайником и кружками, ставя всё на стол перед подругами.       - А сейчас стало проще? - с вызовом спросила она, глядя прямо на Афину.       - И давно у тебя тут Григорьева хозяйничает? - спросила Оксана, усмехнувшись и присаживаясь за стол. Её тон был явно шутливым, но взгляд выискивал что-то в поведении Сони.       Соня лишь улыбнулась и слегка пожала плечами, стараясь не выдать внутреннего напряжения.       - Я всё слышу, если чё, - буркнула Григорьева, не отрывая глаз от чашки чая.       В комнате повисла краткая пауза, которую разорвала Афина. Она сидела чуть поодаль, безразлично разглядывая ногти. Её холодное спокойствие только усиливало напряжение.       - Рассказывай, - вдруг заговорила она, поднимая взгляд прямо на Соню. В её голосе не было ни капли шутки. - Всё, во всех подробностях.       Соня напряглась. Её дыхание стало неровным, взгляд метался между подругами. Она знала, что момент объяснений неизбежен, но сейчас это было настолько тяжело, что казалось невозможным.       Григорьева, заметив, как Соня замерла, молча придвинулась ближе и осторожно положила руку ей на бедро. Это касание было едва ощутимым, но в нём было столько поддержки, что Соня глубоко вдохнула и почувствовала, как напряжение чуть-чуть отпускает.       - Мы не торопим, - тихо добавила Оксана, прерывая тишину. - Просто хотим помочь, если сможем.       Соня посмотрела на старшую , которая едва заметно кивнула, словно говоря: «Я здесь. Ты справишься».       И Соня рассказала. Обо всём.       Григорьева обняла Соню крепче, словно пытаясь забрать часть её боли. Комната наполнилась тяжёлым молчанием, которое нарушила Соня, наконец решившаяся рассказать.       Голос Сони дрожал, а слова звучали тихо, будто она боялась, что их услышит кто-то ещё.       - А ху еть - выдохнула Афина, которая неожиданно оказалась в углу комнаты, держа руки скрещёнными на груди. Её глаза округлились от шока, лицо побледнело. - Да он просто ублюдок!       Соня опустила голову на плечо Григорьевой, её тело немного вздрогнуло, словно от холода или остаточного страха. Она была вымотана, и слова Афины не приносили облегчения.       Оксана, стоявшая ближе к двери, вдруг подошла к дивану. Её лицо выражало смесь боли и сочувствия. Она осторожно протянула руку и коснулась Сониной ладони.       - Мы всегда рядом, - сказала она мягко, сжимая руку Сони в своей.       В воздухе повисло молчание, но в нём больше не было одиночества.

***

      Прошла неделя, и жизнь Сони постепенно начала возвращаться в привычное русло. Напряжение в доме ослабло, а мать, казалось, немного смягчилась. Её голос стал тише, движения - менее резкими. Иногда вечерами она даже садилась рядом с Соней, как будто пыталась нащупать давно утерянную связь.       Соня всё чаще проводила время с Григорьевой, они вместе смотрели фильмы, пили чай, или просто сидели в тишине, наслаждаясь присутствием друг друга. Это было похоже на попытку залатать раны, ещё не до конца зажившие.       Каждый день казался маленькой победой, ещё одним шагом к нормальной жизни. Но, несмотря на внешнее спокойствие, в Соне иногда вспыхивали тревожные мысли, как напоминание о недавнем кошмаре. Она старалась их отгонять, опираясь на поддержку Григорьевой, которая не отходила от неё ни на шаг.       - Пойдём погуляем? - однажды предложила Григорьева, подмигнув.       - Может, лучше дома останемся? - с сомнением спросила Соня.       - Нет уж, хватит сидеть дома, - уверенно ответила та, протягивая руку. - Пора вернуться к жизни.       Соня посмотрела на неё и улыбнулась. Эта уверенность, это тепло в голосе помогали ей чувствовать себя сильнее.       Григорьева сидела, обнимая Соню, обхватив её теплыми руками, словно защищая от всего мира. Она тихонько гладила её по голове, невесомо касаясь прядей. Соня, казалось, пыталась найти утешение в этих объятиях, но внутри всё ещё бушевала буря из смешанных эмоций. Слёзы тихо стекали по её щекам, но она не убирала их, просто прижималась ближе.       - А вообще, - нарушила тишину Григорьева, стараясь немного отвлечь Соню, - завтра ведь суббота.       Соня чуть подняла голову, взгляд её был всё ещё рассеянным.       - И? - коротко спросила она.       - Новогодняя дискотека, - с лёгкой улыбкой сказала Григорьева, её тон был почти игривым. - Мы туда идём, если ты не забыла.       Соня вздохнула, будто собираясь что-то возразить.       - Может, не стоит… - начала она, но Григорьева не дала ей договорить.       - Нет! Мы идём, - решительно перебила она, сделав акцент на каждом слове.       Соня закатила глаза, но уголки её губ всё же дрогнули, словно намекали на слабую улыбку. Она снова опустила голову, уткнувшись лицом в плечо Григорьевой.       - Ну, идём так идём, - тихо пробормотала она, сдаваясь под напором.       Григорьева, чувствуя, что смогла хоть немного разрядить обстановку, крепче прижала Соню к себе, позволяя ей отдохнуть и почувствовать себя в безопасности.       Григорьева оставалась с Соней, оберегая её своим присутствием. Она чувствовала, что сейчас важно дать ей время, пространство и тепло, чтобы успокоиться и собрать силы. После минутной тишины Соня, всё ещё укрытая в объятиях, подняла глаза на Григорьеву.       - Ты правда думаешь, что стоит идти? - тихо спросила она, словно не до конца веря, что сможет просто отвлечься.       - Думаю, что нам нужно попробовать, - мягко ответила Григорьева, её голос звучал спокойно и уверенно. - Мы заслуживаем хоть немного нормальности.       Соня вздохнула, но больше ничего не сказала, лишь сжала руку Григорьевой, словно черпая из неё поддержку. Её дыхание стало ровнее, а в глазах появилась слабая искра - не надежды, но хотя бы принятия.       - Только ради тебя, - прошептала она, снова опуская голову. Григорьева улыбнулась, осторожно убрав волосы с её лица.       - Ради нас, Сонь. Ради нас.