дыши

"Мальчик, грёбаный обманщик

Вечно что-то прячет от меня

Свою сломала я голову

Мальчик, сложная задача

Слишком много значит для меня

Похоже, вляпалась снова я"

      Свет пробивался сквозь щели в шторах, заполняя комнату мягким утренним теплом. Её настроение было странным - смесь лёгкости и тяжести одновременно. Воспоминания о вчерашнем разговоре с Григорьевой всплывали в голове, вызывая то неловкую улыбку, то тревожное покалывание в груди.       Она встала, потянулась и быстро оделась, стараясь отвлечься от навязчивых мыслей. За завтраком мама бросила на неё подозрительный взгляд:       - Ты чего такая задумчивая с утра? - спросила она, недоверчиво пододвигая к Соне тарелку с омлетом.       - Ничего, просто не выспалась, - отмахнулась Соня, но её голос прозвучал как-то неуверенно.       Выйдя из дома, она машинально достала телефон. Ни сообщений, ни звонков. Соня чуть нахмурилась. Она не могла понять, почему её это задело. Её ноги сами привели её к тому двору, где они сидели вчера с Григорьевой. Соня остановилась, глядя на знакомую лавочку, где всё произошло. В груди вновь неприятно ёкнуло.       "Она ведь вчера сказала это не просто так," - размышляла Соня, качая головой. Ей не давало покоя то, как Григорьева смотрела на неё, и это только усиливало её замешательство.       Вздохнув, она отправилась в школу. В её голове мелькнула мысль, что стоит всё-таки написать Григорьевой. Но потом она снова отмахнулась: "Наверное, ей самой надо время, чтобы разобраться."       День начался странно, с тяжестью на душе, которую Соня никак не могла понять до конца.       В школе Соня продолжала искать Григорьеву, проверяя её привычные места - лавочку возле спортзала, окно третьего кабинета, где та обычно стояла перед уроками. Однако Григорьевой нигде не было.       Сначала Соня подумала, что, может, та просто опаздывает, но чувство беспокойства всё сильнее нависало. Она набрала сообщение:

"Ты сегодня придёшь?"

"Приду."       Эти слова должны были её успокоить, но вместо этого оставили ещё больше вопросов. Соня машинально спрятала телефон в карман и вернулась в класс.       На уроках она не могла сосредоточиться. В голове звучал один и тот же вопрос: "Почему Соня не пришла сразу? Что с ней не так?" Воспоминания о вчерашнем вечере всплывали в голове, вызывая лёгкую волну стыда и любопытства одновременно.       Когда прозвенел звонок на перемену, Соня снова проверила телефон, но новых сообщений не было. В тот момент она решила, что если Григорьева появится к большой перемене, она обязательно заговорит с ней и выяснит всё.

***

      Будильник, который она забыла выключить, раздался слишком рано, и её первая мысль была просто выключить его и провалиться обратно в прекрасный мир грёз. Однако сон уже не шёл.       Она встала с постели, ощущая в голове неприятную тяжесть от вчерашнего алкоголя и эмоционального перегруза. Взгляд на себя в зеркале в коридоре вызвал слабую усмешку - бледное лицо, спутанные волосы, тёмные круги под глазами. "Ебать красавица," - едко подумала она и направилась в ванную.       Прохладная вода на лице немного привела её в чувство. Григорьева машинально потянулась за телефоном, ожидая чего-то, чего сама не могла объяснить. Экран был пуст, и это почему-то немного задело.       Пытаясь не думать о Соне, она занялась обычным утренним ритуалом - быстро собралась, наспех закинула в рюкзак тетради и вышла из дома. Но с каждым шагом до школы её ноги как будто замедлялись.       Оказавшись в школьном дворе, Григорьева вдруг поняла, что совершенно не хочет туда заходить. Мысль о том, что она встретит Соню, вызвала в ней странное сочетание напряжения и неясной надежды. В итоге, немного постояв у входа, она развернулась и направилась в сторону ближайшего парка, решив прогулять первые уроки.       Устроившись на скамейке, она всё-таки достала телефон и увидела сообщение: "Ты сегодня придёшь?" Она долго смотрела на экран, а потом коротко ответила: "Приду."       Эти два слова были, скорее, обещанием самой себе. "Я справлюсь," - подумала она, нервно потушив сигарету об урну.

***

      Соня сидела за партой, едва сосредотачиваясь на происходящем уроке. Внутри её всё ещё бушевали смешанные чувства после утреннего сообщения от Григорьевой. Она искала глазами её светлую макушку, но той нигде не было. Мысли обрывались, когда в её поле зрения появилась Афина. Девушка стремительно подошла, наклонившись так, чтобы никто лишний не услышал.       - Сонь, срочно. - Она схватила её под руку и вывела из класса в более укромное место, - Твой Дима - это ещё тот фрукт, - выпалила Афина, глядя ей прямо в глаза.       - В смысле? - Соня напряглась, а потом устало добавила: - Афин, ну не начинай, пожалуйста.       - Я не начинаю, я предупреждаю! Он хочет тебя на тусу позвать. Типа, вечеринка, ну а там напоит тебя, а дальше... - она многозначительно подняла брови. - Сонь, это классика. Он всем рассказывает, как собирается тебя... ну, ты поняла.       Соня фыркнула, отодвигая Афину.       - Прекрати, ну что за бред? Это просто идиотский слух, - она отвернулась собираясь вернуться в класс       Но Афина не унималась:       - Слух? Серьёзно? Зря ты ему так доверяешь, Сонь. Он не тот, за кого себя выдаёт. Я вообще-то переживаю.       Соня не ответила. Афина с недовольным видом развернулась и ушла, а Соня попыталась вернуться к своим мыслям. Но как назло, именно в этот момент её телефон завибрировал. "Ты где? Не могу найти тебя. Хотел позвать на тусу сегодня вечером."       Она замерла, вчитавшись в текст, и холодный ком сомнений упал прямо в живот. "Совпадение?" - пронеслось у неё в голове.       Соня задумчиво смотрела на экран телефона, прочитывая сообщение от Димы снова и снова. На первый взгляд, текст казался обычным, но слова Афины эхом звучали в голове. Она пыталась отмахнуться от сомнений: "Мало ли, какая у неё фантазия." Но странное чувство беспокойства не отпускало.       Соня положила телефон в карман и глубоко вздохнула. "Это точно бред какой-то " - подумала она, но ответить Диме сразу не решилась.       Она повернулась к окну в коридоре, чтобы немного собраться с мыслями. Солнечный свет пробивался сквозь стекло, но внутри всё равно было тягостно. Вопросы не давали покоя: "Что я ему отвечу? А вдруг Афина права? Или это всего лишь совпадение?"       Внутри зрело решение. "Я спрошу прямо," - решила Соня, доставая телефон. Но прежде чем она успела написать ответ, экран снова засветился. Ещё одно сообщение от Димы: "Ты что молчишь? Или не хочешь идти?"       Соня машинально убрала телефон обратно в карман и пошла искать Оксану. Ей срочно нужно было с кем-то поговорить.

***

      Афина шла вдоль коридора, подбираясь к дверям библиотеки, когда услышала знакомые голоса. Интереса ради, она замедлила шаг, не желая нарушать разговор, но вдруг уловила имя Сони.       - Да нахер она мне сдалась, так, на один разок, - пренебрежительный тон Димы заставил её насторожиться.       - Ты видел её вообще? - засмеялся его друг.       Афина остановилась у двери, скрываясь за углом.       - Сегодня вечером к себе зову, - продолжил Дима. - На интимки-то не удалось развести, но вечером... Она мне точно не откажет.       Услышав это, Афина почувствовала, как по её спине пробежал холодок. Она сжала кулаки, ощущая, как гнев поднимается в груди. "Как он смеет так о ней говорить?" - пронеслось в голове.       Соня не была ей близка, но она была подругой Оксаны...Она просто не имела права молчать о таком.       Она сделала шаг назад, чуть не наткнувшись на какого-то мальчишку из младшего класса, затем быстро развернулась и пошла прочь. Теперь ей было понятно, что делать. "Соня должна знать. Пусть сама решает, что с этим делать, но я не могу это просто так оставить," - решила она, направляясь в сторону их класса.       Афина нашла её в кабинете и, не теряя времени, рассказала всё, что услышала. Впрочем, реакция Сони была далека от ожидаемой.       - Ты несёшь полный бред, - отмахнулась Соня, пытаясь выглядеть уверенно, хотя в её взгляде мелькнула неуверенность.

***

      Соня решительно направилась на поиски Димы. Она нашла его в библиотеке, где он, казалось, увлечённо листал какую-то книгу. Подойдя ближе, она прямо заявила:       - Нам надо поговорить.       Дима поднял глаза, его лицо изобразило наигранное удивление.       - О чём? - спросил он, пытаясь казаться невинным.       Соня пристально посмотрела ему в глаза, чувствуя, как внутри всё кипит.       - Не придуривайся, ты прекрасно понимаешь, о чём я, - её голос был твёрдым, но едва заметно дрожал от эмоций.       На мгновение лицо Димы оставалось бесстрастным, но затем на нём появилась ухмылка, от которой Соне стало неприятно.       - Ну, раз ты всё знаешь, зачем спрашивать? - бросил он с насмешкой.       Соня чувствовала, как её руки сжимаются в кулаки. Она была готова ответить, но взяла себя в руки, понимая, чем этот разговор может закончиться.       Дима подошёл ближе, на его лице красовалась самодовольная ухмылка. С каждой секундой грубые слова звучали всё циничнее, словно он намеренно хотел задеть её до глубины души:       - Сонечка, ты правда думаешь, что ты мне интересна? Посмотри на себя. Я только сделаю тебе одолжение, переспав с тобой.       Пока он говорил, его рука скользнула к её колену, поднимаясь выше. У Сони всё внутри похолодело. Слёзы предательски начали собираться в глазах, но она прикусила губу, чтобы не дать им вырваться наружу. Её дыхание стало сбивчивым, но не от страха - от гнева и унижения.       - Убери руку, - её голос звучал глухо, но твёрдо.       Дима лишь усмехнулся, словно наслаждаясь ее реакцией.       - Да брось, не ломайся, ты же сама этого хочешь, - он придвинулся ещё ближе, голос стал низким и тягучим.       Соня чувствовала, как волна отчаяния поднимается внутри, ком в горле никуда не делся.       - Я сказала, убери руку. - Она резко шагнула назад, освобождаясь от его прикосновения. Слёзы так и не пролились, сменившись жёсткой, почти леденящей яростью.       Дима сделал шаг вперёд, нависая над Соней. Её спина почти касалась холодной поверхности стены. Он медленно провёл тыльной стороной ладони по её щеке, его прикосновение было едва ощутимым, но заставило Соню напрячься, как натянутую струну.       - Не смотри на меня так, - его голос был низким и будто бы ласковым, но в нём сквозила угрожающая насмешка. - Ты ведь не такая недотрога, как пытаешься казаться.       Соня почувствовала, как внутри всё закипает. Она сжала кулаки, чтобы не показать дрожь.       - Ты совсем с ума пошёл, - произнесла она сдавленным голосом.       Дима продолжал смотреть на неё, рука поднималась всё выше, по хозяйски гуляя под её юбкой. Соня застыла, она не могла заставить себя оттолкнуть его, его улыбка стала ещё шире. Он явно наслаждался ситуацией, его уверенность казалась непробиваемой.       Но в этот момент в голове что-то щёлкнула, Соня поняла, что если она сейчас ничего не сделает, то будет жалеть всю жизнь. Она резко оттолкнула его руку, глядя прямо в его глаза:       - Ещё раз дотронешься до меня, пожалеешь.       Эти слова прозвучали твёрдо, и впервые за весь разговор в её голосе было слышно презрение.       Дима смотрел на Соню с ухмылкой, ожидая ответа. Но вместо слов она резко развернулась стремительно вышла из библиотеки. Гулкие шаги отдавались эхом в коридоре, но как только она отошла достаточно далеко, эмоции прорвались наружу.       Слезы начали струиться по её щекам, и Соня ускорила шаг, стараясь скрыться от любопытных взглядов. Зайдя в ближайший туалет, она заперлась в кабинке и опустилась на крышку унитаза, закрыв лицо руками.       Её дыхание было прерывистым, сердце билось как сумасшедшее. Ей казалось, что она предала себя, позволив Диме так разговаривать с ней, позволив этим словам застрять в её голове.       "Как я могла так растеряться?" - промелькнула мысль.       Она тихо всхлипнула, стараясь подавить звук, но боль, смешанная с гневом, не отпускала. Несколько минут Соня просто сидела в этом состоянии, пока, наконец, дыхание не стало более ровным. Но в этот же момент воспоминания предыдущих минут снова настигли её.       Соня разрыдалась сильнее, не в силах остановить поток эмоций. Она уткнулась лицом в колени, полностью потеряв ощущение времени. Плач становился всё тише, но в какой-то момент она услышала знакомые шаги. Эти звуки эхом отразились в её сознании, заставив замереть.       Дверь её кабинки резко распахнулась.       Перед Соней стояла Григорьева, тяжело дыша, как будто бежала через весь коридор. Её взгляд был тревожным, смешанным с чем-то ещё - может, сдержанным гневом.       - Ты чего? - хрипло спросила Григорьева, оценивающе глядя на заплаканное лицо Сони.       Соня не знала, что ответить. Она просто смотрела на неё, пытаясь понять, как эта девчонка, казалось, всегда оказывается рядом в такие моменты.

***

      Соня стояла в коридоре, разговаривая с Мафтуной, но мысли её блуждали где-то далеко. Она украдкой смотрела на двери библиотеки, куда недавно ушла Кульгавая, почему-то не обратив на неё внимание. "Что-то не так," - мелькало в её голове, но она отмахивалась от этого чувства, стараясь сосредоточиться на пустом разговоре.       Внезапно дверь распахнулась, и Соня вылетела в коридор, быстро шагая, голова опущена, лицо закрыто рукой. Старшая моментально напряглась. Её взгляд задержался на красных от слёз глазах Сони и на её судорожных движениях. Это явно было тревожным сигналом.       - Соня! - позвала она, делая шаг вперёд, но та даже не обернулась, быстро свернув за угол в сторону туалета.       Григорьева метнула быстрый взгляд на Мафтуну.       - Я ща, - коротко бросила она и, не дожидаясь ответа, пошла за Соней.       Она вошла в туалет, оглядевшись. Тишина, но в одном из кабинок слышалось приглушённое рыдание. Григорьева подошла ближе, напряжённо глядя на закрытую дверь.       - Сонь? - позвала она осторожно, голос её был непривычно мягким, почти умоляющим.       Ответа не последовало. Вместо этого рыдания стали громче.       "Мелкая..." - Григорьева выдохнула и не стала дожидаться приглашения. Она легко толкнула дверцу, увидела Соню на полу, свернувшуюся в клубок, уткнувшуюся лицом в колени. Её плечи подрагивали от слёз.       Григорьева, не говоря ни слова, опустилась рядом с Соней, аккуратно дотронулась до её плеча, а затем потянула к себе. Она обняла Соню так крепко, что, казалось, хотела защитить её от всего мира.       - Всё, всё, тихо, малая, я здесь, - прошептала она, поглаживая Соню по спине.       Соня сначала попыталась вырваться, её пальцы сжались в кулаки, но Григорьева не отпускала. Объятия были теплыми, почти отчаянными.       - Отпусти, я сама справлюсь, - всхлипывая, сказала Соня, но голос прозвучал неубедительно.       - Да ну, - коротко ответила Григорьева, продолжая держать её. - Вот прямо сейчас отпущу, и ты опять попытаешься "сама справиться"?       Соня постепенно затихла, спрятав лицо у блондинки на плече. От её тела исходило лёгкое тепло, от которого немного легче становилось дышать.       - Ну че, расскажешь, что случилось? - мягко спросила Григорьева спустя несколько минут.       Соня молчала, а потом сдавленно ответила:       - Просто... не хочу больше быть... слабой.       - Ты и не слабая, - Григорьева прищурилась, глядя в сторону. - Это не слабость - дать себе быть человеком.       Соня не торопилась отпускать Кульгавую. Она чувствовала, как та дрожит от рыданий, и это заставляло её сжимать руки ещё крепче. Она ничего не говорила, только осторожно гладила Соню по спине, будто пыталась передать ей немного своей силы.       Внутри у неё всё кипело. Видеть Соню в таком состоянии вызывало ярость и беспомощность одновременно. "Кто это сделал? Как это вообще произошло?" - вопросы крутились в голове, но сейчас они были не важны. Главное - дать Соне почувствовать, что она не одна.       - Тише, дыши, малая, - снова прошептала она, слегка качаясь вместе с Соней, будто старалась убаюкать её.       Соня всё ещё всхлипывала, но её плач постепенно становился тише. Григорьева уловила этот момент и, чуть отстранившись, заглянула ей в лицо.       - Скажи мне, что случилось, - её голос звучал твёрдо, но в нём было столько тепла, что Соня чуть заметно кивнула, продолжая тереть мокрые от слёз глаза.       Но даже сейчас Григорьева не торопила её. Она знала, что у Сони, как у хрупкого сосуда, нужно дождаться, пока она сама будет готова раскрыться.       Они ещё какое-то время сидели на полу в этой тишине, пока Соня не вытерла мокрые глаза и не посмотрела на неё благодарным взглядом.       - Всё будет хорошо, - повторяла Григорьева, гладя её по голове и чувствуя, как её собственное сердце сжимается.       Они сидели так долго, время будто застыло, оставив только этих двух людей в их маленьком уголке.       Соня попыталась выговорить слова, но слёзы мешали ей, она задыхалась от эмоций. Из её уст вырывались отдельные фразы, которые не могли сложиться в полные предложения: «Он… Я… как…Меня...» - она сжала зубы, не в силах продолжить.       Григорьева терпеливо ждала, пока Соня немного успокоится, её рука продолжала успокаивающе поглаживать спину, и она снова прошептала:       - Дыши глубже, малая. Я рядом. Всё, что бы ни случилось, ты не одна.       Соня медленно, но верно начала успокаиваться. Всё, что ей нужно было в этот момент - просто ощущать поддержку и знать, что Григорьева рядом.       Григорьева смотрела на Соню, чувствуя, как её дыхание становится всё глубже и прерывистее. Видеть Соню такой уязвимой, со слезами на щеках, было одновременно больно и невыносимо привлекательно. Её пальцы дрожали, когда она провела тыльной стороной ладони по влажным щекам Сони, вытирая остатки слёз.       Её взгляд скользнул к губам Сони. Раньше она никогда не позволяла себе так долго задерживаться на этой мысли, но сейчас всё было иначе. Она чувствовала себя не в силах сопротивляться этому странному импульсу. Что-то внутри Григорьевой щёлкнуло, и она наклонилась ближе, сокращая оставшееся между ними расстояние.        Медленно и осторожно чтобы не пугать Соню. Сонины глаза блестели, её дыхание стало чуть громче, но она не отступила. Это стало для Григорьевой молчаливым согласием. Она почти касалась её губ своими, чувствуя тепло и тонкий запах её кожи. На секунду время будто остановилось, и весь мир сузился до одного момента. Но как только Григорьева собралась пересечь эту грань, дверь туалета громко распахнулась, нарушая интимную тишину.       - Соня! - громко прозвучал голос Афины, за которым последовало: - Мы тебя искали! - от Оксаны.       Григорьева мгновенно отпрянула, словно очнувшись от транса. Она выпрямилась и, быстро взглянув на Афину и Оксану, попыталась сохранить нейтральное выражение лица, хотя сердце бешено колотилось.       Соня тут же повернулась к подругам, отчаянно вытирая лицо, чтобы скрыть следы слёз, а Григорьева молча отодвинулась, всё ещё чувствуя тепло, оставшееся от их почти случившейся близости.       Соня поднялась на ноги, не отпуская Кульгавую, её рука крепко обхватывала худое запястье. Без лишних слов она помогла младшей подняться, поддерживая её, пока та, пошатываясь, вытирала остатки слёз.       - Мы домой, - коротко бросила Григорьева, её голос звучал твёрдо и решительно, оставляя мало пространства для возражений.       Соня посмотрела на подруг, которые замерли у дверей, растерянные и обеспокоенные. Её взгляд смягчился, и, слегка махнув рукой в их сторону, она прошептала:       - Всё нормально.       Афина хотела было что-то сказать, но Оксана положила ей руку на плечо, сдерживая. Они молча наблюдали, как Григорьева вывела Соню из туалета, её фигура будто защищала Соню от всего мира.       Григорьева молча вывела Соню из школы через заднюю дверь, держа её за руку. Их шаги звучали глухо по школьным коридорам, тишина между ними будто обволакивала. Григорьева специально шла быстрее, чтобы не встретить лишних взглядов. Когда они вышли на улицу, прохладный воздух словно ударил по лицу Сони, но она продолжала следовать за Григорьевой, не произнося ни слова.       На улице Григорьева, наконец, повернулась к Соне. Её взгляд был сосредоточенным, но не грубым.       - У тебя дома кто-то есть? - спросила она, немного мягче, чем обычно.       Соня покачала головой.       - Тогда пошли ко мне, - твёрдо заявила Григорьева.       Соня не стала спорить. Она чувствовала, что сейчас лучше поддаться этой уверенности, которую излучала Григорьева.       Идти пришлось недолго. Григорьева по-прежнему держала Соню за руку, словно боялась, что та исчезнет. Когда они вошли в подъезд, Соня быстро открыла дверь своей квартиры, пропуская младшую внутрь первой.       - Раздевайся, проходи, - бросила она, снимая куртку.       Соня нерешительно прошла в квартиру, чувствуя, как внутри всё ещё колотится сердце. Ей было страшно, но одновременно она чувствовала приятное спокойствие рядом с Григорьевой.       Григорьева молча провела Соню на кухню и жестом указала на стул.       - Садись, - бросила она, открывая шкафчик и доставая чайник. - Чай будешь?       Соня молча кивнула, но руки продолжали дрожать. Она опустила голову, разглядывая свои ладони, и только сейчас заметила, как покраснели пальцы от того, как сильно она вцепилась в них, пытаясь хоть немного подавить эмоции.       Григорьева мельком посмотрела на неё, заливая воду в чайник. Её движения были привычно резкими, но в них чувствовалась какая-то осторожность, словно она боялась спугнуть Соню.       - У меня там печенье где-то было, - добавила она спустя пару секунд, открывая очередной шкафчик.       - Не нужно, - выдохнула Соня, с трудом собирая слова.       Григорьева обернулась и пристально посмотрела на неё.       - Нужно, малая, нужно, - тихо сказала она, и в этих словах чувствовалась непоколебимость.       Чайник зашумел, и Григорьева снова отвернулась. Соня всё ещё не могла поднять глаз, а её мысли метались между Димой, Афиной и тем, как Григорьева без слов забрала её из школы.       Когда чай был готов, Григорьева поставила перед Соней кружку и села напротив.       - Говори, - спокойно сказала она, обхватив ладонями свою кружку.       Соня, наконец, подняла глаза, встретившись с прямым взглядом Григорьевой. Она попыталась собраться, но слова застряли где-то в горле.       - Всё нормально, - сказала она наконец, хотя знала, что звучит неубедительно.       Григорьева хмыкнула и потянулась за сигаретой.       - Ну-ну, рассказывай ещё, - усмехнулась она, прикуривая. - Ты так вылетела из школы, что нормой там даже не пахнет.       Григорьева вздохнула, выпуская струю дыма, и чуть наклонилась вперёд, опираясь локтями на стол.       - Мелочь, я серьёзно. Говори, что случилось, - её голос был всё таким же спокойным, но теперь в нём ощущалась настойчивость.       Соня сжала кружку с чаем, как будто это могло помочь ей собрать мысли в кучу. Она сделала глубокий вдох и, не поднимая глаз, начала:       - Афина услышала разговор... про меня. Они говорили...       - Кто «они»? - перебила Григорьева, но не грубо, а просто уточняя.       - Дима и его друг, - Соня говорила тихо, но каждое слово отдавало горечью. - Они обсуждали... как он хотел...       Она осеклась, чувствуя, как к горлу снова подступает ком.       Григорьева внимательно смотрела на неё, её взгляд становился всё тяжелее.       - Хотел что? - спросила она, и в её голосе мелькнула тень гнева.       - Развести меня, - выпалила Соня, подняв наконец глаза. На мгновение в кухне повисла тишина. Григорьева нахмурилась, её рука с сигаретой замерла в воздухе.       - Значит, это правда, - тихо сказала она, словно говорила больше себе, чем Соне.       Соня кивнула, не в силах ничего ответить.       - Малая, - Григорьева положила сигарету в пепельницу и потёрла переносицу. - Ты же понимаешь, что это - не твоё дело, а его?       Соня нахмурилась, не понимая, к чему она клонит.       - Он урод. И всё, что случилось, - это не из-за тебя. Ты не виновата, слышишь?       Соня смотрела на неё, чувствуя, как в груди поднимается тяжёлый груз. Ей казалось, что эти слова - именно то, что ей нужно было услышать, но сама она бы себе этого никогда не сказала.       Соня поставила чашку на стол и поднялась, натягивая на плечи куртку.       - Я лучше домой пойду, - сказала она, глядя куда-то в сторону.       Григорьева прищурилась, наблюдая за её движениями.       - Уверена? - в её голосе была настороженность, но она старалась звучать непринуждённо.       Соня кивнула, избегая встречи глазами:       - Да. Я хочу побыть одна.       Григорьева выдохнула, чуть качнув головой:       - Тебя проводить?       Соня торопливо замотала головой:       - Нет, не нужно.       Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока Григорьева, сдерживая порыв, не ответила:       - Ну смотри мне, малая. Не глупи.       Соня только кивнула, взяла рюкзак и быстро направилась к двери. Уже на пороге она обернулась, чтобы сказать что-то ещё, но Григорьева лишь отмахнулась с лёгкой улыбкой, напуская на себя привычную хладнокровность.       Когда за Кульгавой захлопнулась дверь, Соня осталась стоять на месте, смотря на неё до последнего. Она медленно вернулась к столу, где всё ещё стояла недопитая чашка малой. Провела пальцами по её краю, словно пытаясь сохранить хоть что-то от её присутствия.       Глубого вздохнув, она посмотрела в сторону окна, затем с силой откинулась на спинку стула, сжав пальцы в кулак.       - Твою мать... - тихо прошептала она, прикрыв глаза и чувствуя, как внутри поднимается знакомая волна раздражения и чего-то более глубокого, того, что она так упорно пыталась игнорировать.

***

      Соня шла по улице, пытаясь сосредоточиться на звуках вокруг: шум проезжающих машин, переклички птиц, редкие шаги прохожих. Но в голове всё звучал голос Григорьевой: "Не глупи". Слова были произнесены спокойно, почти ласково, но от этого они цепляли ещё сильнее.       Каждое движение казалось медленным и тяжёлым, как будто её удерживало что-то невидимое, огромное. Она попыталась выдохнуть, сбросить это ощущение.       Когда Соня вошла в подъезд и оказалась в своей квартире, привычная обстановка не принесла уюта. Она бросила куртку на стул, скинула ботинки и сразу направилась к окну. Там, глядя на пустой двор, позволила себе наконец расслабить плечи.       "Почему всё стало таким сложным?" - думала она, зацепившись взглядом за фонарь, освещающий тротуар. Григорьева всегда оставляла в ней ощущение непредсказуемости и чего-то большего, чем просто дружба. И теперь, после всего, что произошло, от этой мысли становилось только тревожнее.       Соня посмотрела на телефон, на экран, где светилось новое сообщение от Афины. Она не стала его читать, просто закрыла глаза, опустившись на подоконник. Ей было нужно время, чтобы разобраться в том, что она чувствует.       Соня сидела, поджав под себя ноги, уставившись в пустоту двора. Её собственное отражение в окне будто насмешливо смотрело на неё, как напоминание о том, чего она сейчас избегала. Всё, что происходило за этот день, казалось спрессованным в один тяжёлый комок эмоций, застрявший где-то между горлом и сердцем.       Каждая мысль возвращалась к словам Димы, к взгляду Григорьевой, к тому, как она позволила себе расплакаться у всех на глазах. "Какая же я жалкая," - пронеслось в голове. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, почувствовав, как её волосы спадают на лицо. Они были растрёпаны, отдельные пряди путались, лезли в глаза, раздражая ещё больше.       Её отражение снова напомнило о себе: лицо с опухшими от слёз глазами, волосы, которые выглядели так, будто их не расчесывали несколько дней. "Хватит," - прорычала она себе под нос. Соня резко поднялась с подоконника, словно пытаясь вырваться из ловушки собственного состояния.       На столе лежали ножницы. Она схватила их, даже не задумываясь, а затем направилась в ванную. Ноги несли её автоматически, решительно, но где-то в глубине души пульсировало сомнение. "Что я делаю?" - мелькнуло в голове. Но эта мысль тут же была вытеснена другим чувством: если она не сделает что-то прямо сейчас, то просто утонет в этой душевной путанице.       В ванной было тихо. Она встала перед зеркалом, положив ножницы на раковину. Свет ярко осветил её лицо - уставшее, злое, запутавшееся. Словно всё, что она видела в этом отражении, было ей чуждо.       Соня долго стояла перед зеркалом, молча изучая своё отражение. Глаза, всё ещё покрасневшие от слёз, казались ей чужими. Лицо - уставшим, словно она не спала несколько суток. И волосы, которые сейчас выглядели как насмешка над её состоянием, окончательно доводили её.       Она провела рукой по спутанным прядям, собрала их в низкий хвост. На секунду её пальцы замерли, а затем что-то внутри щёлкнуло. Без единого вздоха или сомнения Соня схватила ножницы, которые уже ждали своего часа, и просто отрезала волосы, держа хвост натянутым.       Сухой звук лезвий нарушил тишину ванной, отзываясь странной пустотой в её голове. Она смотрела, как обрубок волос упал на раковину, и, подняв взгляд к зеркалу, увидела своё лицо - такое же, но теперь кажущееся незнакомым. Это было уже другое отражение, словно срезанные пряди оставили с собой часть её прошлого.       Соня медленно вернулась в свою комнату, чувствуя в груди гнетущую пустоту. То, что она сделала, казалось чем-то значимым, но почему-то не приносило ни облегчения, ни радости. Внутри всё было тихо, слишком тихо, как перед грозой.       Каждый шаг по коридору отдавался тяжестью, словно её ноги налились свинцом. Её мысли путались, не давая сосредоточиться ни на одном чувстве: это была смесь раздражения, усталости и безразличия к происходящему. Руки машинально прибрали обрезанные волосы, но сама Соня смотрела на это отстранённо, как будто за кем-то другим.       Когда она вернулась в комнату, тишина обволокла её с новой силой. Сначала она стояла посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Потом, почти на автомате, дошла до кровати. Едва коснувшись подушки, её тело обмякло, а разум, словно устав бороться с собственной болью, моментально уступил сну. Но даже в этом сне её не ждали ответы - только та же давящая пустота.       Соня проснулась уже ближе к вечеру, выбитая из сна резкими криками из кухни. Голос матери резал тишину, звучал раздражённо, с нарастающей интонацией. Едва придя в себя, Соня услышала:       - Это что такое?! - прозвучал вопрос, полный недоумения и негодования.       Соня уже знала, о чём идёт речь. Сердце на секунду ёкнуло, но потом всё вернулось к той же привычной пустоте. Она нехотя поднялась с кровати и вышла в коридор, где столкнулась с матерью.       - Ты можешь объяснить, что это? - Мать держала в руках отрезанные волосы из урны, её взгляд метался между волосами и Сониным лицом.       Соня машинально провела рукой по голове, ощутив короткие пряди. На секунду ей показалось, что она опять видит своё отражение в зеркале, то самое, которое утром вызвало столько странных ощущений.       - Ничего, - коротко ответила она, стараясь не смотреть матери в глаза.       - "Ничего"? Софья, ты что, с ума сошла? - голос матери стал резче, словно в нём отразились все её эмоции: злость, удивление и, в глубине, обида.       Соня ничего не ответила. Она прошла мимо, оставляя мать стоять в растерянности, и направилась обратно в свою комнату.       Мать шла за Соней по пятам, её голос с каждым шагом становился всё громче и резче:       - Как можно так наплевательски относиться к себе? Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?!       Соня остановилась у своей комнаты, на мгновение замерла, а затем повернулась к матери. Глаза мамы были полны негодования, но в них же читалась тревога.       - Мам, успокойся, это просто волосы, - произнесла Соня тихо, но твёрдо, словно пыталась сохранить хоть каплю спокойствия.       Но мать не унималась. Её слова лились нескончаемым потоком: про то, как Соня поступила необдуманно, как теперь с этим жить, и про то, что такие поступки не случаются просто так.       Соня ощутила, как внутри поднимается знакомая волна раздражения. Её пальцы нервно теребили край одеяла, брошенного на кровать.       - Мам, хватит! - резко перебила она, голос стал громче, грубее. Соня взяла свой телефон с тумбочки, кожаную куртку, висевшую на спинке стула, и направилась к выходу.       Мать пыталась её остановить:       - Куда ты собралась?! Мы ещё не закончили говорить!       Соня не обернулась. Уже стоя у двери, она бросила через плечо:       - Я выйду. Подышу. Ты тоже остынь.       И, прежде чем мать успела сказать ещё что-то, Соня вышла из квартиры, захлопнув дверь с такой силой, что в прихожей задребезжали стеклянные вазы.       В подъезде было холодно и тихо, но эта тишина показалась Соне спасением. Она тяжело выдохнула, застёгивая куртку, и быстрым шагом направилась вниз по лестнице, стараясь уйти как можно дальше от раздавленного её гневом и тревогой дома.       Соня шла, не замечая, куда ведут её ноги. Всё внутри будто закружилось в хаотичном водовороте - гнев на мать, пустота от бессонных часов, чувство уязвимости. Очнулась только тогда, когда оказалась в знакомом дворе. Здесь пахло свежей землёй после дождя и слабым табачным дымом, который всегда ассоциировался с Григорьевой.       Она подняла глаза и увидела её. Григорьева с пакетом полным пива в одной руке неспешно шла по дорожке. Соня остановилась.       Григорьева заметила её, замерла на секунду, а потом на её лице заиграла привычная ухмылка.       - Малая, да ты просто чума! - воскликнула она, её голос звенел неожиданной лёгкостью, которая отозвалась в вечернем воздухе.       Соня смутилась, непроизвольно коснулась коротких волос. Она даже не думала, что её стрижку заметят.       - Сама откуда такая? - спросила Григорьева, подходя ближе и окидывая взглядом Соню.       - С мамой поругалась, - глухо сказала Соня, не поднимая глаз.       Григорьева кивнула, будто уже знала, что её вопрос найдёт такой ответ. Она постучала пальцами по пакету в руках, потом, чуть улыбнувшись, предложила:       - Ну, выпьем тогда?       Соня удивилась, но почти сразу выдала:       - Давай.       Это короткое "давай" прозвучало уверенно, даже спокойно, как будто она уже давно ждала, что кто-то вытащит её из этого вечера.       Григорьева чуть прищурилась, довольная таким ответом, и, бросив быстрый взгляд на Соню, сказала:       - Я знаю одно место. Тебе понравится.       Прежде чем Соня успела что-то уточнить, Григорьева закинула свободную руку ей на плечо, подтянула к себе ближе и уверенно повела в сторону выхода из двора. От неё пахло дымом и чем-то пряным, от чего у Сони вдруг защемило внутри.       - Ну че, малая, доверяешь? - бросила она, ухмыляясь.       Соня кивнула и, не зная, чего ожидать, послушно пошла за ней в темноту, чувствуя странное облегчение.       Они шли молча, только звук их шагов нарушал тишину. Когда девочки остановились перед невысоким заброшенным зданием, Соня нахмурилась.       - И это мне должно понравиться? - усмехнулась она, немного саркастично, осматривая облупившиеся стены и выбитые окна.       Григорьева только хмыкнула, уже привычная к её реакциям.       - Здесь самые пиздатые закаты, малая. Пошли, - бросила она через плечо и первой полезла на узкую лестницу, ведущую вверх.       Соня на секунду замялась, глядя на здание с сомнением, но все же последовала за ней. Лестница скрипела под ногами, её холодный металлический поручень обжигал пальцы, а с каждого шага летела пыль.       Наверху ветер ударил в лицо, а старшая уже ждала её, прислонившись к низкому парапету.       - Давай, не бойся, - позвала она, протягивая руку.       Соня шагнула вперёд и, дойдя до края крыши, застыла. Перед ними открывался вид на город, подсвеченный оранжево-розовыми лучами заходящего солнца. Здания и улицы казались мягкими и спокойными в этом свете, а горизонт тлел, как расплавленное золото.       - Неплохо, да? - спросила Григорьева, глядя не на закат, а на Соню.       Соня, все ещё увлеченная видом, кивнула, не замечая этого взгляда.       Время словно остановилось для Сони. Они с Григорьевой сидели бок о бок на крыше, тёплый ветер гулял в волосах, а на языке ощущался лёгкий горьковатый вкус пива. Соня чувствовала, как пелена усталости и напряжения постепенно отступает, оставляя приятную лёгкость в теле. Её мысли путались, но в этом было что-то успокаивающее.       Григорьева почти не пила - ей хватало одного, что Соня была рядом. Она смотрела на неё, словно старалась запомнить каждый штрих её лица, каждый изгиб её коротко остриженных волос. Она не могла отвести взгляда, а Соня, увлечённая видом уже ночного города, этого, казалось, не замечала.       Но внутри у старшей бушевал ураган. Она чувствовала, как её сердце болезненно сжимается с каждым взглядом на Соню, с каждой её улыбкой. Мысль о том, что она сейчас рядом, но при этом так далека, разрывала её на части.       В какой-то момент Григорьева стиснула зубы, пытаясь подавить нарастающее волнение. Но это было уже невозможно.       - К чёрту, - вырвалось у неё. Голос звучал надтреснуто, как у человека, который больше не может сдерживаться.       Соня повернулась к ней, не успев ничего сказать, как Григорьева решительно обхватила её за плечи и повалила на бетон. На секунду их взгляды встретились, и в глазах Сони промелькнуло удивление, а затем... мягкость.       Это придало старшей уверенности. Её губы осторожно коснулись Сониных, пробуя, прощупывая. Это был не столько порыв страсти, сколько невыразимое желание быть ближе, наконец-то пересечь ту тонкую грань, которая их разделяла.       Соня замерла на мгновение, её сердце будто пропустило удар, а затем затрепетало быстрее, как к рылья птицы. Она не знала, что должна чувствовать, но тепло и уверенность, исходившие от Григорьевой, вдруг заставили её отпустить всё - страх, сомнения, тревогу.       Закатное солнце заливало их мягким светом, словно застыло в этом моменте, отдавая ему всю свою тёплую красоту.       Этот неожиданный, дерзкий порыв Григорьевой застал её врасплох, но в нём не было агрессии - только тепло, настойчивость и скрытая неуверенность. Лёгкий ветер коснулся её лица, смешав запахи заката, бетона и чего-то знакомого, что исходило от блондинки.       Она нерешительно ответила на поцелуй, словно пытаясь понять, действительно ли это происходит. Её пальцы невольно коснулись талии Сони, чувствуя тепло её кожи сквозь тонкую ткань.       В этот момент для обеих мир словно исчез. почти пропавший закат, который только что так красиво расплывался на горизонте, теперь стал лишь фоном для того огня, что разгорался между ними.       Сердце Григорьевой колотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Она боялась сделать что-то не так, но, когда Соня не отстранилась, а наоборот чуть придвинулась ближе, страх исчез.       Звуки города вдалеке стали приглушёнными, а закатное небо, отливающее всеми оттенками оранжевого и розового, превратилось в невидимого свидетеля их первого поцелуя. Этот момент был полон нежности, напряжения и лёгкого чувства свободы, которое не хотелось отпускать.       Когда их губы разъединились, Григорьева на секунду задержала дыхание, глядя на Соню. Та медленно открыла глаза и встретилась с её взглядом, полным растерянности, но и чего-то нового, что только начинало прорастать.       Они обе вдруг засмеялись, их смех разорвал тишину вечера, наполненного только шелестом ветра и отдалённым гулом города. Их лбы мягко столкнулись, как будто обе искали точку опоры в этом новом, ещё не до конца понятном для них ощущении.       Соня, неожиданно для себя, притянула Григорьеву ближе, её рука скользнула по её затылку. Она снова приблизилась, на этот раз решительнее, и их губы снова встретились. На этот раз поцелуй был мягче, но в нём чувствовалась уверенность, которую они только начинали обретать вместе.       Григорьева, следуя этому движению, чуть наклонилась, и её руки мягко обвили талию Сони. В итоге она не заметила как оказалась сидящей у Сони на бедрах. Их дыхание стало глубже, звуки смеха сменились тихими вздохами.       Здесь и сейчас не было спешки или стеснения, только искреннее желание быть ближе друг к другу. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, оставив вокруг только тёплый розовато-оранжевый свет. Закат, окружавший их, стал символом чего-то нового и невероятно важного для них обеих.

"А у меня во дворе, ходит девочка с каре

И я так в неё влюблен, и я так в неё влюблен"