Young and Wild

В жизни Сонхва было много темных моментов. Много раз было так, что даже самые сильные лучи не могли проникнуть сквозь тьму. Ночь была прекрасным примером тьмы, никто не считал странным, что солнце исчезало на несколько часов. Многие боялись темноты, так как в значительной степени полагались на свое зрение. Приход темноты открывал дорогу воображению. Поэтому смерть и опасность любили оставаться в тени. Сонхва не мог сосчитать, сколько раз его бросало во тьму. Большая часть его жизни проходила во тьме как физической, таки и эмоциональной. Но Сонхва любил ночь по причинам, которые многие не могли понять. Даже в детстве ему нравилось, когда огненный шар на долгое время исчезал. Темнота никогда не пугала его, особенно когда он, стоя на балконе, представлял себе всё, что подкидывало воображение. Когда тьма подавляла зрение, расцветало воображение. Некоторые боялись этого. Надежды и мечты Сонхва поддерживались благодаря воображению во тьме. Силы надежды только усиливалась в темноте. Однако были те, кто молился свету. Например, мать Сонхва. Она всегда любила солнце, хотя её красота была неземной в лунном свечении. Солнечное сияние освещало его мать так, словно её тело было продолжением мягких лучей. — Ты никогда не увидишь теней, пока смотришь на свет. Она всегда говорила о солнце, словно оно было Богом. Мать Сонхва, великая королева, потерявшая рассудок из-за бесконечного давления, всегда смотрела на солнце, не моргая, даже, когда оно палило сильнее обычного. — Не забывай, солнце — дар всему живому. Он часто находил её, смотрящую по несколько часов на солнце сквозь призму цветных стекол. Даже когда он вырос, она смотрела на солнце с тоской в глазах. Словно в мире не было никого, только она и пылающий, огненный шар. Однако то, что Сонхва предпочитал ночь дню, не означало, что он хотел навсегда погрузиться во тьму. Были моменты, когда, открывая глаза, он хотел увидеть свет. В тот самый момент, когда его ударили по голове и оттащили от берега, Сонхва пожалел, что находился в темноте. Воображение, которое, как он знал, должно было во тьме подкидывать хорошие мысли, теперь же снабжало его беспокойством и страхом. Боль в голове была новым видом боли, потому что он ничего не мог сделать и выбраться. На мгновение потеряв сознание, Сонхва понял, что его тащили в маленькую лодку. Мир вокруг стал мертвенно-тихим. Именно это напугало его больше всего. Как бы он ни кричал в пустоту, не было никаких звуков, тогда он ощутил как замерло сердце. Когда его разум и душа плавали в темном озере, устремляясь в никуда, пока его тащили всё дальше и дальше, тогда Сонхва по-настоящему почувствовал, что не больше не принадлежал миру. Впервые тьма напугала его до глубины души. Тишина не продлилась слишком долго, когда он проснулся от глубин сна. Хотя мешок всё ещё был на его голове, ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что он уже давно не на береге, а на корабле привязанный к мачте настолько сильно, что вряд ли мог пошевелиться, тем более развязать путы способом, который однажды показал ему Сан. Сам корабль был мал по сравнении с «Destiny». Даже закрытыми глазами Сонхва мог определить это по развеванию парусов и покачиванию корабля на волнах. Те, кто похитил его, приплыли на маленьком судне, едва вмещавшем в себя двадцать человек. Похитители вели себя тихо, невероятно тихо. Звуков голосов не было, но Сонхва ощущал их присутствие вокруг себя. Он надеялся, что, услышав их разговор, сможет понять, кто взял его в плен. Но ему не везло. Первой мыслью было то, что люди отца каким-то образом настигли его и везут обратно, чтобы убить. Однако когда Сонхва сидел, привязанный к мачте, то не чувствовал черную силу зла. Был белый цвет. Этот цвет напоминал ему о глазах, которые он видел и которые наблюдали за ним с далекого расстояния. То же самое ощущение белой ауры, когда Сонхва видел, как кто-то или что-то пряталось от него между зданий или в углах. Что-то небесное. Его пугало что, хоть он и был похищен, чувствовал себя в безопасности. Его душа не тревожилась. Несмотря на странное чувство безопасности, он ясно осязал давление людей вокруг, пока он сидел где-то вдали от единственных знакомых ему людей. Сонхва осознал что нужно что-то предпринять чтобы вернуться к команде. И тут он услышал первый слова от стоящего над ним мужчины. Адреналин закипел, а сердце забилось быстрее. — Время пришло. Мужчина. С сильным и глубоким голосом, которому Сонхва был обязан подчиниться. Голос ассоциировался у Сонхва с цветом золота. — Он может вести себя агрессивно, — произнес другой мужчина с таким же сильным голосом. — Ты уверен, что он тот самый? Наступила долгая пауза молчания, Сонхва напряг слух, но дальше ничего не последовало. — Он — Море и Луна, — сказал первый мужчина, когда ветер усилился. Сила его голоса была непревзойденной, она заставила Сонхва дрожать. — Я чувствую это. Наступила ещё одна пауза, скрип дерева под чьими-то шагами отдавался в ушах Сонхва. — Развяжите его. Мышцы на его руках медленно напряглись, когда кто-то устроился сзади него. Сонхва едва сидел на месте и пытался притвориться, что не собирался бежать в ту же секунду, как его запястья освободят. Грубый нож, режущий толстые веревки, только заставил сильнее биться его сердце. От сильного ветра у него подрагивали пальцы. По правде говоря, Сонхва не был полностью уверен в плане побега, он почти не мог мыслить ясно из-за отсутствия зрения. Он понятия не имел, с кем или с чем имеет дело. Он не знал, сколько людей было вкруг него, он не знал планировку корабля, не знал, вооружены ли его похитители, не знал, как высоки были его шансы удачно сбежать. Сонхва знал точный момент, когда последняя веревка была перерезана и руки стали полностью свободны. Без дальнейших задержек он оттолкнулся от земли и сдернул мешок с головы. Всё произошло так быстро, что он чуть не упал от внезапного света, заставившего его зажмуриться. Сонхва размахивал руками, передвигаясь на онемевших ногах. Сонхва едва мог видеть движение вокруг него, он слышал крики людей. Сонхва заставил себя открыть глаза, даже не общая внимания на то, вооружены ли его похитители или нет. Цвет белого и частично синего окружали его, не давая шанса сосредоточиться на чем-то одном. Он бросился к борту корабля со слезами на глазах, пытаясь спрыгнуть, не думая ни о чем и ни о ком. Сонхва чуть споткнулся, его конечности всё ещё были онемевшими из-за того, как долго он был связан. В глубине души он знал, что не сможет выбраться, но бой ещё никто не отменял. Сердце болезненно билось, приоткрытые глаза Сонхва нашли кусок бревна, лежащий возле перил, он схватил его, не задумываясь, именно в тот момент, когда сзади приближались люди. Он развернулся и занес бревно над головой с невероятной силой. Сонхва едва чувствовал руки, замахнувшись бревном, словно мечом. Он развернулся с криком, чтобы ударить первого, кто подойдет. Мир вращался, и солнце уже не казалось таким ярким, когда сильны ветер пронесся мимо него. Ветер такой силы, что почти прижал его к перилам. Сонхва замер, когда открыл глаза достаточно широко и сфокусировал взгляд на человеке перед собой. Руки Сонхва отяжелели, когда посмотрел на человека, инстинкты кричали в подсознании, чтоб он двигался, но он не мог. Человек, окруженный золотой дымкой заходящего солнца, протянул ему руку. Несмотря на то, что на корабле были и другие люди, Сонхва смотрел в глаза только пожилому мужчине перед ним, даже когда солнце светило ему прямо в глаза. Солнце обжигало, но его глаза только расширялись, Сонхва едва дышал, словно он ничего не видел кроме мужчины. Человек был символом мира. Он был безоружен, на его лице не было признаков агрессии или страха, даже после того, как Сонхва замахнулся на него бревном. Он просто стоял, ветер дул ему в спину, именно сейчас солнце решило донести теплые лучи до дрожащего тела Сонхва. На мужчине была одежда самого яркого белого цвета. Мягкие белые одежды были сделаны из ткани, которую Сонхва, кажется никогда не видел. На его руках были кольца, к которым были прикреплены кусочки ткани в странно-знакомом стиле. Сонхва видел силу, которой обладал человек. В нем был заключен великий источник жизни, сияющий ярко. Темные длинные волосы мужчины завораживающе развевались на ветру. Он был столь же красив, сколь и силен. Сонхва не видел его недостатков, даже его лицо было вылеплено богами. На мгновение Сонхва подумал, что перед ним Бог. В человеке была собрана вся небесная сила, которая чувствовалась повсюду, Сонхва собрал всю волю, чтоб не упасть перед мужчиной на колени. Его белые великолепные одежды развевались, некоторые участки были прозрачными, так что Сонхва видел загорелую кожу человека. Он никогда в своей жизни не видел ничего столь ж прекрасного. В темные волосы мужчины были вплетены золотые украшения и всевозможные драгоценности. Но не только красота и сила мужчины остановила Сонхва. На протянутой ладони была та же золотая татуировка в виде роза, что и у Сонхва на плече. Она так ярко горела на солнце, что глаза Сонхва наполнились большими слезами, он не мог понять, что привело его в такую печаль, отчего болело его сердце. Внутри нарастали страх и паника, когда он заметил, что остальные люди были в тех же одеждах, что и мужчина перед ним. — Тебе не нужно меня бояться, — наконец произнес мужчина, он подошел к Сонхва, который уже не был уверен в собственной силе. По звуку голос он могу понять, что это был тот человек приказавший развязать его. Сильный и твердый. Сонхва мог только смотреть с широко открытыми глазами на то, как мужчина подходит ближе, касаясь ладонь его подбородка. Вблизи Сонхва мог поклясться, что кожа мужчины почти сверкала золотом в теплом солнечном свете. Его глаза поражали так, что Сонхва чувствовал себя в безопасности. От прикосновения золотая роза на плече Сонхва вспыхнула ярким пламенем. Этот небесный человек смотрел на него несколько мгновений, прежде чем легкий намек на улыбку украсил черты его лица, говорящие об истинной красоте. — Он и вправду сын Мёны, — в ту секунду, когда таинственный мужчина произнес имя его матери, у Сонхва остановилось сердце. — У него её глаза. Сразу же бревно выпало из его рук. Шок от того, что он только что услышал, был слишком велик, его руки безвольно упали по бокам, а звук падения эхом отразился в ушах. Сонхва не мог оторвать влажных глаз от сверкающей татуировки посередине ладони мужчины. Она звала его, Сонхва моргал в надежде, что она исчезнет, но сколько бы раз он ни пытался, золотая роза не исчезала. Ослепительный свет солнца отражался от белых одежд людей, океан был спокоен, как и весь остальной мир. Даже в душе Сонхва разливалось тепло, когда ноги начали дрожать от золотой розы. Сонхва не понимал собственных эмоций. Он страшился правды. — Кто Вы? — наконец сумел произнести Сонхва. Чем больше он стоял без движений, тем больше слез скапливалось в глазах. Он не хотел знать ответа. Трепет в сердце усиливался, поскольку он мог только представить, кем являлся незнакомец. — Откуда Вы знаете имя моей матери? При звуке шепота его голоса мужчина опустил руку, его черты лица смягчились, словно у отца, чей ребенок упал и плакал. Сонхва едва мог дышать под взглядом мужчины, он оглянулся на остальных людей. Они выглядели напряженными, их аура была схожа с аурой незнакомца. Они обменялись взглядом, который говорил громче тысячи слов. — Меня зовут Суджин, — ответил мужчина, прижав руки к груди. — Ещё Джихо, Джувон, Хаджун, а позади — Деджи. Сонхва наблюдал, как Суджин наклонял голову в сторону каждого из них. Казалось, что Джихо и Джувон были братьями, судя по внешности, их язык тела идеально отражался друг в друге, их взгляды были твердо прикованы к Сонхва. Хаджун был тем, кто освободил его, он так решил из-за ножа в руке, Хаджун выглядел одновременно удивленным и, казалось, сгорал от любопытства. У всех были длинные темные волосы и тот же стиль одежды, что и у Суджина. Только вот Суджин был единственным, у кого было много золотых элементов в волосах. У Джихо и Деджи не было ничего в волосах, в то время как у Джувона была заколка из ракушек. По сравнению с Суджин у Хаджуна было всего два золотых куска. С течением времени взгляд Сонхва медленно тянулся к Деджи, которая стояла позади Суджина. Сонхва почувствовал, как остановилось его сердце, когда встретился с глазами Деджи. Деджи была единственной женщиной на корабле, была единственной, кто держал руку на мече, она была готова использовать его по назначению, если Сонхва хотя бы пошевелит пальцем. Она не смотрела на него заинтересованно, её глаза были прищурены, как будто он был изгоем, как будто она хотела, чтобы он ушел. Её собственная одежда не отличалась от мужской. В отличие от остальных, её волосы были белыми как снег, имелась челка, скрывающая один глаз. Сонхва не шевелился, так как она не отводила от него взгляда, по её позе и стойке он понял, что она была воином. Лицо Деджи наполовину было прикрыто белой маской. Ткань была такой длинной, что касалась её груди и доходила до ушей, проколотых во многих местах. Поскольку только большая часть лица была скрыта, это делало огонь в её глазах ярче. — Мы искали тебя много лет, — заговорил Суджин после долгого молчания. Глубина его голоса привлекла внимание Сонхва. — Это был очень долгий путь. Сонхва наконец закрыл рот и слегка покачал головой. — Я не... не понимаю. Лицо Суджина смягчилось, он выпрямился и двинулся с определенной грацией. — Я могу только представить, что ты сейчас чувствуешь. Есть много тайн, которые тебе ещё не открылись, но пришло время узнать из все. Губы Сонхва сжались в тонкую линию, он тяжело вздохнул. — Откуда вы знаете мою мать? — спросил он, не задумываясь. Сонхва ощущал, как силы возвращались в тело, отчего тон голоса возрастал. Сонхва ожидал, что Суджин оглянется на остальных, но он этого не сделал. Его взгляд лишь на время устремился к мирному океану, словно он что-то вспомнил. Тишина была напряженной, все пятеро людей повернулись и посмотрели с тоской к заходящему теплому солнцу. — Мы знаем её с самого начала, — ответил Суджин. — Она была для нас всех хорошим другом. Храбрая женщина, всегда искавшая приключений. Она спасла нас своими бескорыстными поступками. От сказанного у Сонхва закружилась голова, он почти не ощущал земли под ногами. Это было слишком для его сердца. И снова Суджин повернул кисть так, что Сонхва увидел золотую розу. Мужчина посмотрел на неё, прежде чем его глаза встретились с глазами Сонхва. — У многих из нас есть татуировка на теле. Рождаясь, мы становимся частью особого клана, существующего с начала времен. У нас нет начала и нет конца. Мы наделены дарами, которыми ни один другой человек на земле никогда не будет обладать, но наши жизни шли разными путями, — заговорил Суджин, медленно пуская руку вдоль тела. — Твоя мать была частью нашего клана, но её забрали много лет назад. Она носила наш символ золотой розы на теле, из-за своей связи с ней — по крови — ты тоже часть нашего клана. Сонхва едва слышал, что ему говорили, каждое слово ложилось тяжелым грузом. — Ты один из нас. Ты часть клана «Rosa Aurea», — Суджин протянул руку, сжимая плечо Сонхва. — Добро пожаловать домой. Сонхва затрясся. — Домой? — напряженно прошептал Сонхва. Мужчина лишь улыбнулся, указывая куда-то вдаль за тело Сонхва. Сонхва медленно повернулся, едва различая под последними лучами солнца очертания земли на лини горизонта. Его сердце бешено заколотилось, и ветер, приближающий его к земле, что-то напевал. — Да, — мягко ответил мужчина с улыбкой. — Домой.

-~-

Сонхва знал, что как бы он ни пытался подготовить себя к тому, что предстоит увидеть на острове или узнать, кто он самом деле, он никогда не будет готов к этому. Шок был силен, он даже не мог осмыслить происходящее, когда маленький корабль пришвартовался к острову. Его тело покалывало от стольких эмоций, но Сонхва изо всех сил старался не забывать дышать и моргать. Слова Суджина не объяснили ничего. Слово «дом» было выжжено в глубине сознания Сонхва. Это лишь немного вернуло его в чувство после оцепенения. Все остальные спрыгнули на причала, привязывая лодку. К моменту их прибытия уже полностью стемнело, так что Сонхва вообще ничего не видел перед собой. Даже лунный свет ничего не освещал. Небо было таким чистым, что он видел каждую звезду, это было единственной вещью, которая удерживала его разум. — Сонхва. Сделав глубокий вдох, Сонхва обернулся к Суджину. Его белые одежды сияли в лунном свете, он снова протянул руку к Сонхва. — Пойдем со мной, — тихо сказал он, его голос по-прежнему был глубоким и властным, отчего было трудно сопротивляться. Сонхва схватил руку старшего, позволив вытащить себя из лодки. Остальные четверо работали, выгружая бочки и ящики с корабля. Их внимание было приковано к чему угодно, но не к Сонхва. Он чувствовал, что находиться не в том месте, не в то время. Это было странное чувство, но вместо того, чтобы понять, он разглядывал незнакомый остров но не видел ничего, кроме неизвестности и пустоты. — Мы не будем их ждать, — заговорил Суджин, как только понял, что Сонхва думал на тем, помогать ли остальным или нет. — Для тебя это был долгий день, сон пойдет тебе на пользу. Сонхва только кивнул последовал за мужчиной вверх по причалу. Он как мог пытался разглядеть что-то в темноте, но понимал, что только со временем глаза привыкнут. В голове возникли мысли того, что всё, что он видит было святым, тем, на что даже смотреть было запрещено. Он чувствовал себя кляксой на белом листе. Тропа, по которой они шли, была ухожена, на ней не были ни веток, ни камней. Это была мирная прогулка во тьме острова, который пел ему красивую мелодию. Звук был настолько знаком, что поразил Сонхва до глубины души. Страх ещё присутствовал, но он уступал его любопытству из-за того, как светились деревья вдалеке. Земля хрустела под ногами, пока он понимал, что свет были лишь светом. Светом во тьме. Сонхва знал, что ни за что не сможет подготовиться к тому, что ему предстоит увидеть и узнать. Но когда свет стал ближе, его сердце наполнилось благоговением. Он даже не понял, как остановился, пока Суджин не обернулся посмотреть, что его задержало. Старший несколько мгновение смотрел на Сонхва, прежде чем его лицо осветилось ещё одной мягкой улыбкой, он позволил Сонхва насладиться открывшимся видом. У Сонхва перехватило дыхание. Увиденное как будто сошло со страниц книги, где говорилось об ангелах с венками из цветов, танцующих на лугу в окружении светлячков. Сонхва даже не понимал, дрожала ли земля под ним или это его собственное тело, изо всех сил старающееся запомнить это зрелище. Перед ним на слегка возвышенной равнине стояли древние храмы и дома. Вокруг них росли зеленые лозы с цветами всех возможных видов, горящие факелы на храмах ярко светили, освещая тьму. Отовсюду текли ручейки, создавая живописную картину. Тропа, по которой шел Сонхва, вела его сквозь руины, разветвляясь на несколько других троп. Сонхва отрыл рот, пытаясь дышать, несмотря на то, что была ночь, люди этого прекрасного рая не спали. На мгновение ему показалось, что глаза этих людей устремлены на него. Сонхва не был уверен, почему его глаза горели от того, как люди смотрели, а некоторые останавливались, чтобы лучше рассмотреть его. Женщины и дети у ручьев, наполнявшие кувшины водой, люди, державшие факелы или палочки благовоний, даже люди, просто гуляющие в окружении светлячков, — все он остановились, чтобы посмотреть на него и Суджина. Они словно чувствовали его присутствие. Люди не смотрели сердито или осуждающе, потому что он был одет по-другому. Их облачения были только белого цвета, самые красивые одеяния, которые когда-либо видел Сонхва. У каждого из них были цветы в волосах и серебряные кольца на руках. Небесные существа, — всё, о чем Сонхва думал, глядя на них. Их красота был несравненной. — Почему они на меня так смотрят? — шепотом спросил Сонхва, поняв, что застыл на месте. — Они знают, кто ты, — ответил ему Суджин, повернув голову к людям, уже собиравшимся к их тропе. — Они ждали тебя. — Ждали меня? — Сонхва повернул голову к мужчине, выглядя при этом довольно встревоженно, но Суджин только тихо рассмеялся и положил ладонь на спину Сонхва, подталкивая того вперед. Когда его ноги наконец смогли пошевелиться, Сонхва не был уверен, что сможет приблизиться к раю. От светлячков, танцующих в темноте, его глаза сверкали. — Да, они ждали встречи с тобой с дня твоего рождения, — ответил ему Суджин. Сонхва в этот момент мог только моргать и следовать за мужчиной сквозь собравшуюся толпу. Люди не преграждали путь, они стояли по краям дороги, глядя на него с любопытством. Сонхва не легко было поверить в красоту, которой обладали эти люди. Их лица не имели никаких недостатков, как и у Суджина, их кожа светилась и сверкала на свету. Они молчали, но взгляд выдавал каждое их слово. Даже в этом молчании не было никакой злобы в отношении Сонхва. На некоторых Сонхва явно видел тату золотой розы. Она действительно совпадал с той, которая была на плече Сонхва с самого рождения. Золотая роза, которая пылала на его коже. Он слышал мягкое эхо текущей воды, природа, которая проросла даже в камни храмов, казалась ему живой. Вокруг был какой-то элемент жизни, которому даже Сонхва не привык. Чистота этого острова мешала ему сосредоточиться. Сонхва повидал много невероятных мест за время путешествия, но ничто не могло превзойти красоту увиденного. — Здесь красиво, — сказал Сонхва, когда Суджин повел его к одному из храмов, по стенам и колоннам которого прорастали виноградные лозы. Сонхва определенно был заворожен тем, как светлячки сливались со звездами. — Очень красиво, — поддержал его Суджин. На мгновение повисла тишина, когда они остановились перед большим храмом, высота которого тянулась к ночному небу. — Остров таит в себе красоту, которую не каждому дано созидать. — Люди не заслуживают видеть эту красоту, — прошептал Сонхва, словно опасаясь, что его слова осудят. Но Суджин, казалось, не обратил внимание на его слова. Старший слегка усмехнулся и поднял голову к храму. — Если ты считаешь, что это место великолепно, — заговорил Суджин после долгих минут молчания, — я бы хотел, чтобы ты увидел красоту нашего священного острова до его сожжения. Та красота была несравненна. Даже великолепные храмы, даже наши реки, даже светлячки — они не могут сравниться с тем, что у нас было когда-то. Сонхва мог лишь смотреть на мужчину, на его длинные волосы, мягко развевающиеся на ветру. Суджин протянул руку к светлячку, который низко опустился с неба. Его сердце отяжелело от груза трагедии, потому что он знал историю. — Если бы ты это увидел, — продолжил Суджин, — у тебя бы перехватило дыхание. Сонхва слегка наклонил голову. — Вы говорите так, словно были там, — тихо произнес он. Старший на эти слова только опустил руку и элегантно повернулся к Сонхва. Между ними повисло молчание, но Сонхва ощущал ответ Суджина глубоко в своем сердце. — Вы не могли быть там... — сказал он скорее себе, чем старшему. — Это невозможно. Это было тысячи лет назад. И снова Суджин промолчал. Мягкий и умиротворённый взгляд на его лице не вызывали в Сонхва ничего, кроме замешательства и смятения. Ему стало ясно, что мужчина не ответит ему устно — он уже ответил ему глазами, но Сонхва не понимал. Поэтому Суджин только указал ему дальше кивком головы. — Позволь мне показать тебе твою комнату. Губы Сонхва приоткрылись, а взгляд расплылся в свете факелов. Суджин снова потянулся к нему, не колеблясь, и повел по тропе дальше, туда, где почти не было огней, а храмов и зданий становилось всё меньше. Сонхва ощущал что-то странное, не предупреждение, но какое-то подозрение, которое нельзя было игнорировать. Его знания о мире не соответствовали тому, что он только что увидел. От происходящего у него кружилась голова, мужчина повел его в маленький храм, покрытый лозами и сияющий, как золото. Они были вдвоем, люди остались позади, Сонхва был благодарен, потому что не мог дольше выносить ощущение глаз на спине. Ночь была теплой, как и бриз, свежий воздух казался живым, что успокаивало Сонхва, когда он смотрел на прекрасный храм, который был восстановлен. Суджин незамедлительно провел его внутрь, дверей не было, а коридоры были узкими, поэтому Сонхва следовал за старшим, стараясь всё рассмотреть. Желание убежать или найти способ спастись не возвращалось, одна только эта мысль ужасала его, так как он думал, что будет бороться до последнего, чтобы вернуться к команде и своему капитану. Однако это желание ушло, на смену ему пришло искреннее любопытство к неизведанному. — Здесь ты будешь спать, — наконец объявил Суджин, когда они подошли к одной арке, ведущей в комнату. — Тут всё простенько, мы ещё ремонтируем другое давно разрушенное здание. Как только мы закончим, твою комнату перенесут туда. Это временно. Сонхва мог только моргнуть несколько раз, прежде чем оглядеть комнату. Она была скромной, совсем непохожей на ту, которая была у него, когда он ещё носил титул принца. Маленькая и чистая, в ней было всё необходимое и ничего лишнего. Комната сияла теплым светом от множества свечей, а также ярким лунным светом через большие окна. Сонхва стоял на пороге с опустевшим разумом. — Всё нормально? — спросил Суджин за спиной Сонхва. — А? Да, конечно, — быстро ответил Сонхва, наконец войдя в комнату. — Всё нормально. — Я рад это слышать, — в голосе старшего прослеживалось счастье, Сонхва не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что мужчина улыбается. — Если ты не против, мне нужно вернуться, чтобы встретиться с советом. Они слишком долго ждали меня, я не могу больше тратить их время. Если ты тебе что-то будет нужно, просто крикни, кто-нибудь обязательно придет. и вот теперь Сонхва повернулся, как будто его ударили кнутом. — Ты оставляешь меня? — спросил он, подняв брови, едва сдерживая шок. — Ты оставляешь меня одного с комнате, где у меня будет сотня способов сбежать? Сонхва не мог не захлопнуть рот от удивления, а Суджин лишь наклонил голову, сверкая глазами. — Да, оставляю. Это проблема? — спросил старший. — То есть ты даже не свяжешь меня? — не менее удивленно спросил Сонхва. — Я никогда даже не думал об этом. — Почему? Я не понимаю. Откуда ты знаешь, что я не сбегу? Ты привез меня сюда, откуда ты знаешь, что я буду здесь, когда ты вернешься? — напряженно спросил Сонхва мужчину. — Я не знаю, найду ли я тебя здесь утром. Нет никакой гарантии, что ты не сбежишь, — ответил ему Суджин, выпрямляясь. —Я кое-что должен прояснить. Ты не узник. Ты свободный человек. Ты один из нас, с тобой будут обращаться так же, как и со всеми остальными. Это означает, что ты не ограничен — ничего подобного. Ты можешь уйти в любое время, если захочешь. — Что... — Ты сейчас можешь пойти к причалу, чтобы уплыть, тебя никто не остановит, — Суджин подошел ближе к Сонхва, чтобы донести мысль более ясно. — Но я скажу вот что... мы привезли тебя не просто так, Сонхва. Если то, что я тебе рассказал, а это всё ещё не объясняет, кто ты, то ты волен уйти. У Сонхва пересохло во рту, когда он встретился со взглядом Суджина, который смотрел с такой силой, что колени младшего подогнулись. — Однако, возможно, если что-то из сказанного зажгло хотя бы малейший огонек... если ты хочешь узнать больше о том, кто мы, кем была твоя мать и кто ты, — медленно проговорил Суджин, пока свечи мерцали в танце, — тогда я прошу дать нам шанс разделить с тобой новый мир. Сонхва молчал, но его сердце сильно колотилось в груди. Суджин не ждал, что Сонхва скажет что-то в этот момент. Он не ждал слов от Сонхва и не искал страха в его глазах. Взгляд старшего был мягким и понимающим. Тишина между ними была почти комфортной, поэтому Суджин молчал ещё несколько мгновений. В конце концов он слегка кивнул головой и двинулся к выходу. Сонхва даже подумал, что он собирается просто уйти и прикрыть дверь, но глаза уловили нерешительность Суджина. Впервые с момента встречи Сонхва увидел грусть на лице мужчины. — Твоя мать... — начал он, опустив взгляд, пока неловко стоял в дверном проеме. Сонхва видел, как долго мужчина подбирал слова, впервые в нем проблеснуло что-то человеческое. — Как она умерла? Сонхва крепко сжал губы, застыв от вопроса, сразу же его наполнило чувство тоски, поскольку воспоминания о том красном рассвете преследовали его. — Откуда Вы знаете, что она умерла? — спросил он осторожно, стараясь говорить ровным тоном. Суджин выглядел неловко, когда его глаза нашли Сонхва. Во взгляде читалась эмоция, которую Сонхва не знал, но она относилась к нему. — Мы все связаны, — начало Суджин, отводя взгляд на догорающие свечи. — Мы чувствуем зарождение жизни, чувствуем радость, когда в мир приходит новая душа, принадлежащая нашему клану. Именно так мы и узнали, что ты родился... мы ощутили в тот день те же эмоции, что и твоя мать. Сердце Сонхва забилось ещё сильнее. — Как мы ощущаем рождение, — продолжил Суджин через несколько мгновений, — так ощущаем и смерть. Она накрывает нас, как темные тучи в солнечный день. Некоторые не чувствуют физической боли, а для других боль насколько мучительна, что кровь вытекает из каждой поры тела. Суджин выпрямился и тяжело вздохнул. — Кровь проливается только тогда, когда есть связь, — сказал он так тихо, что Сонхва едва уловил. — Связь, которую невозможно разорвать. Две жизни, которые переплетены. Если одна из душ умирает, другая испытывает боль от мучений. Это единственный раз, когда наша одежда окрашивается в красный. Губы Сонхва снова приоткрылись, а глаза гореть от эмоций, который он долго подавлял. Неважно, как давно умерла его мать, время не излечило его боли. Мысли о ней омрачали его настроение мгновенно, и это чаще злило его, чем успокаивало. — Я не могу рассказать, как она умерла, — пробормотал Сонхва, его взгляд встретился с Суджином. — Я хочу надеяться, что она была жива, когда я держал на руках. Жжение с глаз переместилось по всему телу, так что Сонхва пришлось отвернуться от старшего. — Мне хочется надеяться на это, — прошептал он. — Особенно учитывая то, как всё закончилось. Суджин медленно кивнул, его глаза потеряли блеск, которым наслаждался Сонхва. Он не был недоволен тем, что Сонхва не мог ему рассказать про мать. Сонхва мог надеяться, что Суджин поймет его, ему вообще лучше не знать всей правды. — Я знаю обычаи королевской семьи во время похорон. Я знаю, что вы, вероятно, проводили её достойно много лет назад, — заговорил Суджин после долгой паузы. — Я хотел бы попросить твоего разрешения на организацию её похорон здесь. Сонхва несколько раз моргнул, избавляясь от слез. — Что? — Твою мать здесь обожали, она была нашим героем. Многим здесь было бы спокойнее, если бы мы оказали ей заслуженное уважение. В глубине души Сонхва понял, что ему не нужно размышлять над этой просьбой дольше секунды. Он кивнул так твердо, ка только мог, на что Суджин едва заметно улыбнулся. — Спасибо, — произнес он довольно мягко. — Я знаю, что ты не хочешь бередить эту рану, возможно, сейчас эту рану получиться залечить. Сонхва понял, что имел в виду Суджин. Хотя они встретились меньше суток назад при довольно странных обстоятельствах, он не видел в этой идее ничего плохого. Сонхва чувствовал здесь не только светлячков, тепло факелов, любопытные взгляды людей в белых одеждах, но и присутствие матери. Суджин понимал, что рана Сонхва всё ещё была свежа. Те похороны много лет назад не отличались великолепием, которого была достойна его мать. На тех похоронах не было людей, которые по-настоящему ценили его мать и любили. Он был единственным, кому было не всё равно, поскольку даже после он стоял под проливным дождем ещё несколько часов. Возможно, из-за равнодушия окружающих его рана так и не затянулась. Если эти люди смогут отправить её душу именно так, как она заслуживает, то рана в душе Сонхва сможет потихоньку заживать. — Дождь шел несколько дней после её смерти, — неожиданно произнес Сонхва. — Я никогда не видел такого ливня, словно природа оплакивала её уход. Рука Суджина сжалась вокруг дверной ручки, в его глазах что-то загорелась. — Здесь тоже шел дождь в тот день, когда я почувствовал, как она покинула землю, — ответил он. — Это был первый и последний день, когда на этом острове шел дождь с тех пор, как нас выгнали с нашего дома. Сонхва затаил дыхание. — Мёна была особенной, — продолжил мужчина. — У всех нас особая связь с природой, но она... Мёна могла вытащить солнца из-за туч. В тот день я не поверил даже боли в сердце, но после первых капель дождя больше не мог притворяться. Сонхва кивал на слова Суджина, эхом отражающиеся в его ушах. — Она была особенной. Когда их взгляды снова встретились, Сонхва понял, что больше ничего не надо будет говорить. Всё, что нужно было сказать было сказано. в течение долгих минут он подумал о том, что чувствует себя комфортно на незнакомом острове. Вместо слов Суджин лишь кивнули и покинул комнату, закрыв дверь и оставив Сонхва среди мерцания свечей. Оставил одного, зная, что тот может в любой момент выйти из комнаты и уплыть. Сонхва не знал, как найдет способ найти свою команду. Однако сейчас его глаза искали простую кровать, он не хотел бежать отсюда. В его голове лишь крутилась мысль о том, что эта кровать сильно отличалась от качающегося гамака на «Destiny».

-~-

Утро наступило прежде, чем Сонхва закрыл глаза. Он совсем не спал, тишина ночи и собственные мысли не давали покоя. Сонхва сидел на мягкой кровати, глядя в пустую стену. В его голове крутилось множество разных мыслей, что он даже не мог сфокусироваться на одной конкретной. Только после нескольких стуков в дверь он наконец пришел в себя. Свеча давно догорела, и света позднего солнца было достаточно, чтобы он мог хоть что-то видеть. — Ты всё ещё здесь, — это был Хаджун, стоящий за дверью. Сонхва молчал, Суджин был единственный человеком, с которым он чувствовал себя в безопасности, поскольку его мать знала мужчину, и, похоже, его мать знала всех на этом острове. Хоть Суджин и познакомил его со всеми на этом корабле, от шока он едва мог что-либо вспомнить. Сонхва кивнул, Хаджун неловко замер в дверях, не решаясь войти полностью, держа в руках какую-то ткань. — Суджин будет рад узнать, что ты всё ещё здесь, — добавил он, словно ожидал, что Сонхва уйдет к утру. — Мен зовут Хаджун, мы познакомились на... — На корабле. Я помню тебя, — перебил Сонхва, сам того не желая. Он встал с кровати, чтобы хоть как-то проявить уважение к другому. — Ты освободил меня. Сонхва наблюдал, как мужчина на секунду перевел взгляд к его голым запястьям, где всё ещё были видны красные следы. Хаджун сглотнул, не знаю, что сказать, и переступил с ноги на ногу. — Мне жаль, — наконец заговорил он. — За то, то связал тебя и удерживал. Как и за похищение, я не знаю, извинился ли кто-нибудь за это. Мы не... не похищаем людей. Мы также не бьем людей по голове куском дерева и не привязываем их к мачте на несколько дней. Мы не жестокие и не плохие люди... просто... произошедшему нет объяснения. Мы не хотели причинять вреда, я понимаю, наши действия говорят об обратном... Сонхва не успевал за ходом мыслей собеседника, но видел, как был тревожен Хаджун. И хотя Сонхва оценил этот жест, его голова всё ещё раскалывалась, он не мог справиться со всем, что на него обрушилось. — Хаджун, — прервал он мужчину, видя сожаление в чужих глазах. — Что у тебя в руках? — Что... А! Ткань, которую Хаджун держал в руках, внезапно представили глазам Сонхва. — Эта одежда для тебя, если хочешь её, — ответил ему Хаджун. — Если она тебе не подойдет, я могу подогнать размер, я просто думал, тебе понадобиться что-то более удобное. Взгляд Сонхва упал на белую ткань, он понял, что одеяние имеет тот же стиль, что и у остальных: кольца из металла, немного прозрачности в определенных местах. Это была красивая одежда, чей стиль безусловно привлекал. — Тебе необязательно её носить, — снова заговорил Хаджуна. — Я знаю, что ты не привык к этому. Сонхва медленно пересек комнату, приблизился к Хаджуну, позволяя пальцам прикоснуться к ослепительно белой ткани. — Я видел много великолепных одежд. Большую часть своей жизни я носил облачения для королей. Та одежда совсем не похожа на те грязные тряпки, которые сейчас на мне, так что не обманывайся моей внешностью. Я знаю, что многие мужчины отказываются носить одежду в таком стиле,, потому что считают, что длинные мантии и платья могут носить только женщины. Но я никогда так не думал, — тихо сказал он, растирая между пальцами ткань. — Однако даже прекрасные ткани не сравнятся с этой. Короли, которых я знал, завидовали бы этому. — Это особой природный шелк, — сказал Хаджун, пока Сонхва продолжал внимательно рассматривал ткань. — Такую только здесь можно найти. Сонхва почувствовал, как на губах появляется легкая улыбка, когда он прижал ткань ближе. — Спасибо, — произнес он, кивнув. — Я скоро. — Конечно, — кивнул Хаджун. Сонхва снова остался один в комнате, которая всё ещё казалась ему чужой, с новой одеждой в руках. Он был удивлен тому, что одежда была тяжелой, он ожидал, что она будет легче, чем у других. Хоть она и была меньше той, которую он носил, когда был принцем. Не теряя времени, он повернулся, снимая с себя грязную одежду. Она была брошена на кровать, и Сонхва повернулся к миске с водой на тумбочке. Вода уже давно остыла, так как предназначалась для того, чтобы он умылся прошлой ночью. Теперь вода была слегка холодной на ощупь. Рядом с миской лежала ещё одна белая ткань, Сонхва незамедлительно схватил её, пытаясь очистить грязь и пыль со своего тела. Дни, когда он мог помыться, были его любимыми. Когда присоединился к команде Хонджуна, ему потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к постоянному ощущению грязи. В зависимости от того, как долго они находились в море, они могли месяцами обходиться без ванны. Запах пота всегда был резким, даже когда они мылись тряпками с морской водой. Сонхва потребовалось много времени, чтобы отвыкнуть от ванной, в которой он мылся каждый день, будучи принцем, и приучить себя жить среди грязи. С годами это стало обыденным делом, он больше не обращал внимание на пот и грязь и уже не вздрагивал, когда Минги или Юнхо трогали его черными от чистки пушек руками или когда потный Уён игриво валил его на землю. Сонхва нашел покой в беспорядке на корабле и наслаждался тем, что ему не нужно было выглядеть собранным каждую минуту времени. Сонхва вздохнул, очищая тело белой тканью и ощущая облегчение от того, что кожа больше не была покрыта толстым слоем грязи. Ткань, безусловно, потемнела, и Сонхва знал, что сколько бы раз ткань не чистили, она никогда не будет такой же ярко-белой. Пятна останутся навсегда. Когда Сонхва понял, что является достаточно чистым по своим стандартам, он обратил внимание на белые одеяния, которые, как Сонхва казалось, сверкали на солнце. Сердце колотилось, когда он натягивал ткань через голову. Легкость и мягкость шелка едва ощущались на коже, ткань был нежной и прохладной, а цвет только сильнее стал сверкать, словно сами звезды были вшиты в ткань. Сонхва не спеша натягивал кольца на руки, которые за годы тяжелой работы развились так, что кольца почти подходили, но ему всё равно удалось закрепить их. Они были тугими, но это заставляло его чувствовать себя в безопасности. Четыре кольца, по два на бицепсах и по два предплечьях. Он изо всех сил старался привязать к ним свободную ткань. У него создалось впечатление, будто сзади выросли крылья. Стоя в средине комнаты, Сонхва смотрел на себя, чтобы привязать кусок ткани вокруг талии, не веря в происходящее. Легкий ветер прикоснулся к коже, он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В сердце зародилось приятное ощущение, которое он давно забыл и по которому сильно скучал. Это был словно сон. Чудесный сон. — Я закончил, — крикнул Сонхва, когда закончил восхищаться новой одеждой, идеально сидевшей на его шее. Он не мог не обернуться дважды, чтобы посмотреть, как ткань развевается вокруг него. Хаджун медленно открыл дверь и выглянул. Его глаза мерцали на солнце, когда он смотрел на Сонхва. Между ними возникла спокойная тишина, в которой не присутствовала неловкость. — Тебе нравится? — тихо спросил его Хаджун, вспомнив наконец, как говорить. — Мне очень нравится, — честно ответил Сонхва, снова оглядев себя и проводя пальцами по прекрасной ткани. — Я рад это слышать, — произнес Хаджун, улыбаясь, он выпрямился и шире распахнул дверь. — Пойдем со мной, я хочу показать тебе окрестности. Сонхва кивнул, следуя за мужчиной по узкому коридору. Он не мог не чувствовать прилив адреналина, когда он вышли из храма в природу. Солнце грело, трава была мягкой, и бриз дул не так сильно, что Сонхва ощущал поцелуй на голой коже. Этот остров находился в центре совершенства. В воздухе и на земле не было ничего лишнего. Сонхва смотрел на длинные лозы и цветы на лугах, которые грациозно прорастали и танцевали на ветру. Деревья были массивными, их ветки с птицами и животными качались на ветру. Сонхва слышал океан вдалеке, звук был настолько слабым, что уши едва уловили мощные волны, разбивающиеся о землю. Сонхва изо всех старался не отставать от Хаджуна, не отвлекаясь на пейзаж и женщин, работающих с тканями и делающих инструменты из дерева. Он вежливо кланялся им с улыбкой, и они отвечали тем же. Он знал, что люди задерживают свои взгляды на нем, когда он проходил мимо них, и почувствовал, что снова стал принцем. Сонхва замер, в то время как Хаджун продолжил путь. Его глаза засверкали при виде луга с высокой травой сразу же за большому храмом, к которому вел его мужчина. — Сонхва? — Хаджун наконец заметил отсутствие Сонхва и повернулся к нему. Он посмотрел туда, куда смотрел Сонхва и издал понимающий смешок. — Кобыла, — Сонхва наклонил голову, его глаза засверкали, впитывая красоту. — Кобыла, черная, как полуночное небо. Я никогда раньше не видел такой лошади. Он произнес слова шепотом, смотря на пасущуюся на траве лошадь. Сонхва ощущал силу в её мышцах на груди и ногах, её шерсть сияла на ярком свете, а хвост раскачивался, разгоняя мух. Когда Сонхва был принцем, ему часто привозили с дальних земель невероятно красивых лошадей. Однако эта была поистине величественным созданием — Она мать, — выдохнул Сонхва, увидев двух жеребят рядом с ней, — не одного, а двух. Они её точная копия. Невероятная редкость. Хаджун только улыбнулся ярче. — Они вырастут такими же сильными, как их мать, — ответил он, наблюдая, как Сонхва с нежностью смотрел на двух жеребят, бегающих недалеко от матери. — Её зовут Лайла, что означает «ночная красавица». — Ей подходит, — с благоговением произнес Сонхва, наблюдая, как прекрасная кобыла заржала, обращаясь к жеребятам. — У нас много красивых лошадей, может быть, когда-нибудь я покажу тебе, где они любят пастись, — предложил Хаджун. — Вы не держите их в загоне? — спросил Сонхва, наконец повернувшись к мужчине. — Нет, — Хаджун улыбнулся. — Здесь все свободны, даже животные. Видишь ли, природа дает нам всё, когда нам это нужно, нет нужды запирать её. Ты увидишь, какие существа всех форм и размеров любящие и преданные, если оказываешь им заслуженное уважение. Даже могучие львы не так опасны, как их представляет мир. Губы Сонхва приоткрылись при словах Хаджуна. Хаджун только снова улыбнулся ему и схватил его за руку, потянув его к храму. — Пойдем, я думаю, ты найдешь это великолепие ещё более величественным, — сказал он игриво, толкая Сонхва вверх по каменным ступеням в один из невероятных храмов, который он видел прошлой ночью. И к большой радости Сонхва, мужчина не шутил о великолепии храма. Снаружи он выглядел безупречно, но внутри — несравненно красив. Красота храма была настолько необычна, что Сонхва почти спотыкался, пытаясь двигаться и осмотреть всё сразу: стены и сломанный потолок, в сотнях футов над ним. Этот храм был похож на старые руины, часть потолка отсутствовала, пропуская солнечный свет, стены были потресканы в некоторых местах, будто здесь не жили сотни лет. Вдоль всех стен тянулись длинные виноградные лозы, а из трещин в полу росли растения. Хотя даже если в большом храме перед ним царил небольшой беспорядок, Сонхва всё равно ценил это великолепие. Место было похоже на сокровище — сокровище, которое не было золотым и не представляло никакой ценности. Сокровище, которое играло роль только для путешественников. Если бы Сонхва когда-то наткнулся бы на это живописное место, в котором на стенах были картины и рисунки с историями, он бы хотел знать о нем всё. — Бесподобно, не правда ли? — спросил Хаджун, его голос разнесся плавным эхом по храму. — У меня нет слов, — честно ответил Сонхва. — Однако... да, безусловно, бесподобно. — Эту красоту мало кто понимает, — произнес Хаджун. — Но я знал, что ты поймешь. Сонхва продолжал ходить вокруг, пока не поднялся по ступеням в храм, где ему открылся вид на остальную часть храма. — Откуда ты это знаешь? — спросил Сонхва, обернувшись к мужчине, который замер, услышав вопрос. Сонхва видел, как Хаджун колебался с ответом и опустил взгляд на потрескавшийся, но золотой пол. — Это было любимое место твоей матери, — ответил он самым ласковым тоном. Он сглотнул, прежде чем поднять голову и медленно пойти по ступеням к Сонхва. — Когда мы впервые приехали сюда, Мёна нашла этот храм. Если она отсутствовала, все знали, где её искать. Она была здесь, сидела на ступенях и смотрела на небо часами, она всегда любила солнечный свет и могла смотреть на солнце дольше, чем кто-либо. Сонхва крепко сжал губы, чувствуя, что колени вот-вот подогнуться. — Когда мы хотели восстановить храм, она отказалась, — тихо сказал Хаджун, глядя на руины. — Она сказала, что он служил своей цели много лет. Мёна сказала, что пришло время храму отдохнуть. Красота храма, когда он стал единым целым с природой, — это своего рода красота, которую мы забрали бы, если бы попытались восстановить его. Поэтому мы оставили его таким, каким она нашла его в тот день. Даже после её смерти, мы уважаем её желание. Сонхва моргнул и посмотрел на ступеньки, освещаемые солнечным светом. — Что происходит, когда он разрушится? — спросил он напряженно. — Храм разрушится, — ответил мужчина, — и действительно станет единым целым с природой. Как и хотела Мёна. Сонхва ощутил, как к горлу подкатил комок, его колени медленно сгибались, чтобы он смог сесть на теплые ступеньки. Он едва видел из-за лиан, которые пытались ему петь. Солнце никогда не грело так сильно. — Мне нужно знать всё, — сказал Сонхва после долгой паузы. Хаджун осторожно сел рядом с ним. — Мне нужно знать, что всё это значит, — Сонхва повернулся, на его лице читались смятение и тоска. Ветер мягко дул через трещины в стенах, и Сонхва мог только сосредоточиться на звоне двух золотых украшений в темных волосах Хаджуна. — Всю жизнь я не знал, что означает золотая татуировка на моем плече. Мне говорили, что я родился с ней, и она не представляет ничего особенного. И даже тогда я не мог показать миру то, что носил на своем плече. Мне пришлось скрыть... никто не должен был её видеть, — сказал Сонхва мужчине, он всё ещё был напряжен. Он посмотрел на золотую розу, которую его новая одежда не скрывала. Она сияла на солнце, и Сонхва едва мог смотреть на неё. — Для меня она была словно проклятием, тем, за что мне было стыдно. Мой отец запретил мне даже говорить о ней, заставил поклясться, что я буду скрывать её, тогда моя мать отвернулась от боли. Всю жизнь, вплоть до вчерашнего вечера, я думал, что я единственный, кто нес это бремя. До вчерашнего вечера я думал, что это бремя. Я даже не могу разобраться происходящем и собственных мыслях. Лицо Хаджуна смягчилось и стало грустным от слов Сонхва. — Поэтому мне нужно знать правду. Мне нужно знать всё, — сердце Сонхва стало биться чаще. — Мне нужно знать, кем была моя мать. Мне нужно знать, что означает татуировка. Мне нужно знать, как я связан со всем этим. Мне нужно... Хаджун, мне нужно знать, кто я. Мужчина посмотрел на Сонхва глазами, полными печали. — Суджин тебе что-нибудь рассказал? — тихо спросил он. — Ничего, что объясняло мое место в мире. На это Хаджун тяжело вздохнул. — Он должен рассказать тебе всё, — пробормотал он и подтянул колени к груди. — Ему нужно было срочно уплыть к другим островам рано утром. Он вернется только через несколько дней... — Ты не можешь мне рассказать? — спросил Сонхва. Губы Хаджуна приоткрылись, а затем закрылись. Снова наступила тишина. Сонхва не мог сдержать боли в сердце от осознания. — Пожалуйста... — шепотом умолял Сонхва. — Мне нужно знать. На слова Сонхва Хаджун лишь покачал головой и вздохнул, встречаясь глазами Сонхва. Он встал и быстро поднял Сонхва на ноги, затем подтащил его к одной из стен храма и указал на картины и узоры, украшавшие потрескавшиеся стены. — Эти стены несут в себе нашу историю, — произнес Хаджун, указывая на конкретный рисунок, на котором был старый остров посреди пустыни. Сонхва затаил дыхание, когда Хаджун подошел и посмотрел на старые картины, которые почти треснулись. — Мы были созданы в начале самого времени, — начал Хаджун, пристально глядя на старую стену и проводя пальцами по кирпичам. — Было двенадцать человек, мужчины и женщины, созданные из ничего в начале мира. Им был дан остров, имеющий сердце, способное любить и расти. Они должны были заботиться об острове, любить его и защищать. Двенадцать человек, наделенные золотой татуировкой — символом невинности и мощи защитников жизни. Они брали у острова только то, что было необходимо для выживания. Брали, зная, что, пока они защищают остров, он всегда будет давать им всё, что нужно. Хаджун двигался в соответствии с последовательностью картин, которые без сомнения рассказывали им ту же историю. — Со временем те двенадцать выросли. Дети были созданы в совершенстве, каждый из них носил золотую розу, но даже спустя сотни лет они не умирали. Деревья не умирали, олени на лугах или драконы, которые когда-то летали в небе, — они знали жестокости смерти, — аккуратно говорил Хаджун, проводя пальцами по стенам. Для Сонхва картины почти оживали на глазах. — Даже люди острова были бессмертны. Это был дар, данный богами. Люди жили в единении с природой, не зная о том, что назревало за пределами острова. Они жили в мире и гармонии, которые были созданы с помощью богов и богинь. — Но пришло зло, не так ли? — тихо спросил Сонхва, увидев, как Хаджун остановился перед облаком тьмы, размазанным по стене. — Моя мать рассказывала мне эту историю. Она говорила о боли и разрушениях, причиненных злом. Я не могу себе представить себе эту трагедию. Хаджун глубоко вздохнул и сделал шаг вперед, проходя мимо темного облака, будто отказывался признавать, что оно являлось частью истории. — Многие из нас были убиты в тот день и в другие, пока мы не отказались от нашего острова, нашего сердца, — тяжело сказал Хаджун. — Двенадцать человек... почти все были убиты, потому что их сила была слишком велика. Мы никогда не использовали свою силу, как это сделали бы жадные до власти люди, в чьих глазах мы были большой угрозой. Только трое выжили. — Кто они? Они здесь? — осторожно спросил Сонхва, пытаясь посмотреть на реакцию Хаджуна, что удостовериться, что не перегнул палку в этом вопросе. — Двое их них живы. Суджин и Деджи были частью двенадцати. Их сила не похожа ни на что, — ответил ему мужчина, следуя за историей картин и нескольких резных фигурок. На мгновение он остановился, опустив голову, прежде чем повернуться к Сонхва. — Третьей была твоя мать. Она была одной из двенадцати. Сонхва почувствовал, как его глаза расширились, поскольку он с трудом верил сказанному. — Я был мальчишкой, когда на остров пришло зло, но я помнил, как проливалась кровь. Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что жизнь отнимали из-за страха перед мощью и неизвестностью. Люди, пришедшие на остров, знали о силе и могуществе, поэтому и хотели нас убить... и они сделали это. Возможно, ты помнишь Джувона и Джихо? Они братья-близнецы. им было всего четыре года, когда всё это произошло, они младшие из нас и не помнят тот день. — Но ты выглядишь не старше меня, — произнес Сонхва, следуя за мужчиной. — Ты хочешь сказать мне, что тебя тысяча лет? На это Хаджун только улыбнулся. — Твой разум не сможет понять, сколько мне лет, — ответил он игриво. — Те, кто принадлежит нашему клану, перестают стареть после совершеннолетия. Все, кого ты здесь встретишь, старше любого дерева или любой горы. Даже твоя мать, которая выглядела так же молодо, как женщины, привезенные из дальних королевств, имела возраст, который твой разум не сможет постичь. Сонхва наконец втянул воздух, поняв, что долгое время не дышал. Он мог только смотреть на мягкое и золотистое сияние кожи Хаджуна широко открытыми лазами, пытаясь всё осознать. — Суджин и Деджи стары как само время, — сказал Хаджун с нежной улыбкой. — Они само время. — Они бессмертны... ты бессмертен, это правда? — почти прохрипел Сонхва, когда ветер пронесся мимо них и заставил его вздрогнуть. — Получается, что я... Хаджун только тихонько усмехнулся. — Я знаю, что ты всегда понимал свою исключительность, — беззаботно прошептал он. — Теперь ты поймешь причину. Сонхва замолчал от шока и мог только смотреть на Хаджуна в недоумении. Мужчина отошел стен и встал в центре храма и поднял взгляд на потолок, пока Сонхва пытался осмыслить невообразимое. — Благодаря матери ты получил великий дар, — громко произнес Хаджун после долгой минуты молчания. — Этот дар был уважаем, когда по-настоящему ценилась сама жизнь. Вечная жизнь стала превосходным даром для нас до того, как мы узнали смерть. Всё ещё удивленный Сонхва наблюдал, как Хаджун наклонился и поднял высохший и безжизненный лист. — Теперь же многие видят в вечной жизни не дар, а проклятие, — сказал он, пристально глядя на мертвый лист. — То, что когда-то было прекрасным, стало безобразным. Я осознал, что невинности больше нет, вечная жизнь чудесна, когда смерти нет. Но поскольку смерть стала известна тем из нас, кто любил и терял, мы теперь обречены ходить вечность без тех, кого любим. Хаджун медленно раздавил лист в ладони, пока он не превратился в пыль и позволил остаткам упасть на пол. — Если мы влюбимся в простого смертного, то нам придется наблюдать за тем, как человек стареет и умирает. Сонхва ощутил, как комок подступил к горлу, пока он наблюдал за мужчиной, а затем повернулся и посмотрел на него серьезным взглядом. — Да, вечная жизнь прекрасна в той форме, в которой был создана, — медленно сказал он. — Однако она больше не может существовать в идеальном облике в этом мире. Зло свирепствует повсюду... оно поглотило всё. — Надежды больше нет? — выдавил из себя Сонхва. Мягкая улыбка вернулась к Хаджуну, в глазах снова заиграл блеск. — Надежда есть всегда, Сонхва. Даже в самый темный час есть свет и надежда. Пророчество сбылось, ты вернулся к нам, и надежда вернулась для нового начала.

-~-

Прошло несколько дней с тех пор, как Суджин уплыл к далеким островам для устранения какого-то неотложного дела. Много дней, которым Сонхва потерял счет и во время которых он узнал много нового. Сонхва не пришлось пройти через какой-то обряд, чтобы быть принятым в клан, о существовании которого он не знал. Они все приняли его без всяких вопросов. Конечно, он нервничал, когда узнал, что красивые люди также знали, что он лишь наполовину был похож на них. Его мать являлась бессмертным созданием, а отец — смертным. С королевской точки зрения, он был незаконнорожденным, как и его брат. Однако никого не волновало, что он был лишь наполовину из крови. В их глаза Сонхва был яркой и сверкающей звездой, пришедшая с особым смыслом. С его пришествием исполнилось пророчество. Он снова и снова слышал про пророчество. Хотя Сонхва не знал, что это было за пророчество на самом деле. Хаджун был не первым, кто заговорил с ним на эту тему. Сонхва вспомнил, когда его встретил остров, полный людей, не знающих насилия и смотрящих на него, будто он был божеством. Именно тогда он услышал о пророчестве, и оно следовало за ним по пятам. Теперь у него не было сомнений, что пророчество имело к нему особое отношение. Одно это чувство было довольно пугающим. Шли дни, Сонхва изучал обычаи клана. Он предлагал свою помощь, где мог, а когда его знаний не хватало, он сидел и учился. Были дни, когда он сидел с женщинами, плел корзины и вырезал инструменты из дерева, слушая их истории о жизни. Сонхва осознал, что ему есть чему поучиться у людей, живущих дольше деревьев. У них не было скучных историй, и с возрастом к ним пришла мудрость, которой не найти в великих свитках и книгах. Их мудрость была вне времени. Их знания и секреты были собраны из каждой эпохи, они видели лучшее и худшее в мире. Однако несмотря на то, через что они прошли, их глаза всё ещё сверкали. Сонхва помогал мужчинам сажать семена и собрать урожай, ловить рыбу и охотиться. Иногда, когда дни становились прохладными, некоторые из старших брали его с собой на тропы, они показывали ему пляжи и скалы, даже луга, где мирно паслись олени и лошади. Там были высокие камни, на которые можно было взобраться и осмотреть остров. Сонхва не мог понять, как велик остров на самом деле. Сколько бы Сонхва его не исследовал, он никогда не кончался. Сонхва идеально вписался среди людей, носивших только белое и не носивших обуви, как будто он был недостающей частью пазла. Он с трудом мог понять, как это было возможно, но с другой стороны, Сонхва понимал, что у них были знания и опыт, о которых он и мечтать не мог. Со временем Хаджун познакомил Сонхва с братьями-близнецами Джувоном и Джихо. Они были энергичными и зрелыми, и Сонхва потребовалось гораздо больше времени, чтобы найти с ними связь. Они были невероятно сильны и работали в поле, они всегда были вместе, куда бы ни пошли и что бы ни делали. Когда Сонхва впервые увидел их на лодке, он подумал, что они братья, и не был удивлен тому, что они оказались близнецами. По мере того, как проходили дни, и как они пытались научить Сонхва ездить на лошади без седла и поводьев, он понял, насколько они похожи. Они были точной копией друг друга, и было почти невозможно понять, кто из них кто. Лишь взгляд у них отличался. У Джувона был блеск в глазах, жажда приключений, а у Джихо был более мягкий взгляд, который мог успокоить бушующие штормы в море. Именно из-за этой черты Сонхва предположил, что Джихо был старшим, даже если разница была в минутах или секундах. Хоть взгляд и был характерной чертой каждого, но и золотая роза на противоположных сторонах груди помогала различить их. Их татуировки были больше, чем у других. Тату Джихо была на правой стороне, а у Джувона — на левой. Когда Сонхва узнал их лучше он понял, что вместе они были силой, с которой нужно считаться. Они были детьми, запертыми во взрослом теле и видавшие много войн, но они всё ещё двигались с грацией и изяществом. Сонхва узнал, что они потеряли родителей, и Суджин взял их под свое крыло, как сделал то же самое с Хаджуном. Из того, что Сонхва узнал об иерархии клана, он понял, что Суджин был одним из тех, кто обладал наибольшей властью. Однако это была власть, непохожая на власть королей. Суджин следил за тем, чтобы царил мир и чтобы обо всех заботились. У клана был совет, который собирался только из-за дел за пределами острова. Внешний мир — как они иначе называли. В конечном итоге Сонхва узнал большую часть информации от близнецов, когда они брали его в маленькую лагуну, где вода сияла, словно кристаллы, на солнце. Весенние цветы и деревья делали лагуну поистине сказочным местом. Её красота была несравнима, особенно когда Сонхва мог слушать на траве и слушать разговоры братьев. Он мог бы провести весь день в маленькой лагуне с ними, если бы захотел. У него всегда было много вопросов, и они с радостью отвечали ему на них, если могли. Сонхва также узнал, что золотые украшения, которые носили Суджин и Хаджун, имели особое значение. Он заметил, что почти никто не носил такие украшения, они были символом лидерства. Суджин носил много золотых украшений в волосах, что означало, что он был тем человеком, к которому любой мог прийти, не боясь быть отвергнутым. Хаджун занял место Суджина, поэтому у него было несколько золотых украшений в волосах. — Он уйдет? — Сонхва поднялся с травы и посмотрел на Джихо, который объяснял значение драгоценностей, пока его брат прислонился к стволу большого дерева, под тенью которого они втроем сидели. — Куда он уйдет? — Он не уйдет сейчас, но поскольку пророчество исполнилось, он может уйти со своего поста и отправиться к дальним берегам, — ответил ему Джихо. — Это пророчество... мне о нем много раз говорили, но мне никто не говорит, о чем оно, — заговорил Сонхва и вздохнул, устремив взгляд на сверкающую воду лагуны. — Даже те люди на том острове, но я никогда не слышал о пророчестве. В этот момент Джихо толкнул брата локтем, приводя его в сознание. — Ты имеешь в виду людей с острова к западу отсюда? Этот остров Суджин некоторое время назад посетил, — ответил Джихо, пока Джувон просыпался. — Ты как-то навестил их с пиратами, с которыми путешествовали. Я тебя там видел. При упоминание команды «Destiny» Сонхва не мог не скривить лицо. Он старался не думать о них много, потому что воспоминания были всё ещё болезненными. Он не ощущал части сердца, когда думал о величайшей команде Семи Морей. — Они... такие же, как мы? — медленно спросил Сонхва, наклонив голову. — Нет, они смертны, — ответил Джувон, когда смог вернуться в курс разговора. — Но они единственные, кто знает о пророчестве. Они знают из-за добрых дел, благодаря которым им была обещана награда, которая придет время. — Добрых дел? — Они всего лишь смертные, которые не позволяют злу проникать в их жизни. Они говорят о мире и совершают благие дела, — снова ответил старший близнец, поскольку видел смущение Сонхва. — Когда мы нашли их много лет назад и предложили им защиту их добра. Благодаря этому они не знают войны и страданий. Поэтому все эти годы они находятся под нашим бдительным надзором, пока не исполнится пророчество. Сонхва оглянулся на братьев-близнецов, даже их кожа сияла под бликами солнечного света, который просачивался сквозь листья. Он наблюдал, как они молча разговаривали меду собой, прежде чем они обернулись на Сонхва и приблизились к нему. — Когда наш дом разрушили, надежда был потеряна. Не было света, не было солнца, и многие годы не было смысла, — тихо начал Джихо, словно это была тайна. — Но из тьмы пришло пророчество. — В пророчестве говорилось о втором пришествии, — продолжил Джувон в том же духе. — Когда тьма поглотит землю, надежда исчезнет. Говорили, что когда зло поглотит землю, потерянная душа найдет дорогу домой, достигнув совершеннолетия. Когда это произойдет, боги наверху увидят, что зло достигло своего пика, и сжалятся над нами. Второе пришествие означает, что те из нас, кто достоин, смогут начать новую жизнь в другом месте, где природа и человечество станут едины. — Проще говоря, это означает, что мы наконец сможем покинуть этот мир, поскольку наша работа здесь выполнена, и обрести покой в новом, — Джихо нежно улыбнулся, перебирая пальцами траву. — Какое отношение это имеет ко мне? — тихо произнес Сонхва, чувствуя, как колотится его сердце в груди. На этом вопросе братья снова переглянулись с понимающим взглядом. — Сонхва, второе пришествие — это ты, — Джувон широко улыбнулся, наклонившись вперед и похлопав Сонхва по колену. — Ты и есть потерянная душа, нашедшая дорогу домой. Ты символ того, что наша работа здесь выполнена, что мы не можем ничего сделать для этого мира, и что нам нужно двигаться дальше и искать другие берега. Люди на том острове смогли ощутить твое присутствие, знаки идеально совпали. — Так Суджин направляется к другим берегам? — спросил Сонхва, пытаясь осмыслить это. Краем глаза он заметил, как Джувон несколько раз покачал головой. — Нет? — Видишь ли, у нас есть выбор, — начал младший из братьев. — Мы, бессмертные, можем выбрать: либо начать жить заново, либо присоединится к тем, кто ушел в звезды. Суджин хочет уйти к звездам, к твоей матери на всю оставшуюся вечность, он не видит смысла жить без неё. Глаза Сонхва немного расширились, когда два брата нежно посмотрели на него. — Когда она покинула нас, чтобы спасти от вымирания, Суджин уже не был прежним. Его любовь к ней была истинной и безусловной. Человек начинает терять себя, когда такую любовь разъединяют, — попытался объяснить Джихо. — Он старался изо всех сил не потерять себя, но не надо быть гением, чтобы увидеть, что блеск его померк с её отсутствием. Даже если бы даровали новую жизнь, он бы не был счастлив. — Он всегда хотел присоединиться к ней среди звезд, — тихо добавил Джувон, когда мимо пронесся легкий ветерок. — Вот, куда он направляется, поэтому Хаджун занимает его место. — Получается... когда человека расстается с тем, кого по-настоящему любил... это физическая боль? Боль, которая пронзает сердце, после которой мир начинает медленно приобретать серые краски? — вполголоса спросил Сонхва, глядя на раскачивающуюся траву. Подсознательно он протянул руку к сердцу, пытаясь его успокоить. — Чувствуешь, словно застрял под водой, даже когда находишься на суше? Джихо моргнул. — Суджин поздними ночами рассказывал это, — осторожно ответил он. — А что? Сонхва ощутил, как его сердце замерло, и позволил расцвести в душе боли, которую долгое время подавлял в себе. Хотя, возможно, это была тоска, которая тянула его к горизонту. Тоска по пирату с длинными темными волосами, который сейчас, наверное, отдавал приказы своей команде. Сонхва мучал вопрос: смотрел ли Хонджун на звезды каждую ночь, как и он? Думал ли Хонджун о нем в то же время, что и Сонхва? Скучал ли Хонджун по нему? Как бы долго Сонхва не подавлял в сердце боли, он не мог отрицать, что отчаянно скучал по своему капитану. — Моя мама, — проигнорировав заданный вопрос, начал Сонхва. — Почему её забрали? Вместо того, чтобы настаивать, два брата, казалось, знали, что Сонхва хочет знать больше, за что он были им благодарен. — Мы не просто бессмертны, мы сама сущность природы. Когда мы рождаемся, нам дается душа чего-то в природе, и мы имеем над ней власть, — Джихо улыбнулся Сонхва, откинувшись. — У Суджина есть душа гор, он может управлять им и двигать, если захочет. У Хаджуна душа диких лошадей, они откликаются на его зов и преданно служат. У Джувона — душа деревьев, он чувствует каждый корень под землей и может ощущать эмоции дерева через кору. Моя же душа связана с душами трав. Я слышу их шепот и их песни. Однако в нашем клане есть те, кто связан с душами тех частей природы, которых давно нет. Деджи имеет душу феникса, которого нет на земле больше сотни лет. — Песни... — перебил Сонхва. — Ты тоже слышишь песни? — Да, — пальцы Джихо продолжали вращаться над травой. — Каждый из нас связан с природой через душу... и эта душа поет нам. Иногда она предупреждает и защищает, а иногда ободряет словами. — А моя? — едва слышно пробормотал Сонхва. — Ты — луна и море, — произнес Джувон. — Единственный из нас, кто родился с двумя душами. Однако даже тогда ты един, как луна и море едины. Луна управляет морем, и оно поет для тебя. Сонхва сглотнул, ощущая мурашки по всему телу. В глубине души он не мог отрицать, как идеально прозвучали для него слова. Его любовь к луне и океану теперь имела смысл, потому что она была частью него. Его тяга к луне ночью всегда была сильной, даже когда он был ребенком, как и желание быть рядом с морем. Сердце наконец осознало смысл, но разум всё ещё обрабатывал информацию. Даже факт его бессмертия до сих пор не укладывался в голове. — Твоя мать... ей была дана душа солнца. Солнце, возможно, является одним из самых могущественных источников, но Мёна никогда не показывала свою истинную силу, которой обладала, но другие люди всё равно узнали. Слухи распространялись, как это всегда бывает, не было секретом, что члены нашего клана были связаны с природой, поэтому королевства всегда старались заполучить нашу силу, — Джихо медленно вздохнул, его лицо мгновенно помрачнело. — Твой отец не был исключением, и прежде чем стать королем, он воспользовался силой золотой розы по собственным эгоистичным соображениям. Он знал, что его планы относительно королевства вызовут войны и голод по всему миру, как и у его отца, — он воспользовался, чтобы иметь дополнительные деньги. Для этого он пришел к нам и пригрозился убить нас всех, если Мёна не пойдет с ним. Её присутствие обеспечит ему и королевству безопасность, поскольку зло не захочет сражаться с силой солнца. — Значит, всё это время она была... — напряженно прошептал Сонхва. — Была пленником, чтобы зло, царившее там, не разрушило всё? — заговорил Джувон, приподняв бровь. — Да. — Однако твой отец не знал, что добро всегда побеждает. Он не ожидал, что она родит ребенка, который будет носить татуировку золотой розы, который будет наделен душой луны и моря. С тремя великими созданиями вместе любая нация могла чувствовать такую силу из любой точки мира и могла попытаться уничтожить её, пока сила не возросла. Вот почему твой отец пытался убить вас обоих, он понял, что твоя сила привлекла много внимания и создала ему больше проблем, чем пользы. Именно поэтому он всё ещё преследует тебя, Сонхва. Он знает, что если ты когда-нибудь узнаешь, кто ты на самом деле и какой силой обладаешь, то у него не будет шансов против тебя, ведь ты сможешь уничтожить его и всё, над чем он работал. — Откуда ты это знаешь? — спросил с легкой дрожью в голосе Сонхва. Джувон только улыбнулся и понимающе усмехнулся. — Деревья много болтают, у них нет секретов, — ответил он с блеском в глазах. Сонхва снова попытался сглотнуть, но его горло полностью пересохло. Вся его жизнь была ложью. Эмоции в разуме слишком разительно отличались от эмоций в сердце. Сонхва чувствовал, как его голова старалась не расколоться от полученной информации. — Вы сломали его? — раздался знакомый голос из-за деревьев. — Что я вам говорил о том, чтобы вы не всё сразу вываливали на него? Сонхва повернулся и увидел идущего к ним Хаджуна, обещавшего присоединится к ним. Сонхва ошеломленно наблюдал за ним, пока он метал на двух братьев суровый взгляд, прежде чем его внимание переключилось на Сонхва, и его взгляд смягчился. — С тобой всё в порядке? — ласково спросил он. — Это просто сложно, — ответил Сонхва так правдиво, как только мог. — Достаточно сложно осознать, что я бессмертен, а осознать всё остальное... голова раскалывается. Всё кажется нереальным. — Не торопись, спешить некуда, — вполголоса сказал Хаджун и положил руку на плечо Сонхва. Боковым зрением он частично видел золотую розу Хаджуна на правой стороне и подмышкой. Она сияла на солнце, и Сонхва мог чувствовать комфорт от одного её вида. — Это не то, что можно понять за одну. — Сила которой я обладаю... есть ли что-то, что мне нужно знать о ней? Могу ли причинить ей боль? Как мне её использовать? — Сонхва поднял взгляд на троих, которые смотрели него с непонятными ему выражениями лиц. — Всякая сила хороша, но необходимо знать, как её использовать. Я не могу сказать тебе, как использовать, просто у каждого она разная. Ты не причинишь вреда людям, если сам этого не захочешь, а это означает, что ты не должен попасться на искушения, — попытался ответить Хаджун. — Ты можешь повелевать океанами, они направят тебя туда, куда захочешь. А луна осветит твой путь, если ты попросишь. Сонхва оставалось только смотреть на раскрытые ладони. Он чувствовал, как ветер становился беспокойнее, когда он попытался успокоиться. Стук сердца был таким громким, что Сонхва едва слышал мужчин. — Однако есть ещё одна вещь... — заговорил Джувон, и двое других растерянно посмотрели на него. — это не касается конкретно тебя. Мы все можем делать кое-что, если должны. Сонхва заметил, что Хаджун закатил глаза и громко вздохнул, а затем бросил взгляд на Джихо, который сидел с таким же выражением лица. — Что? — спросил Сонхва, увидев выражение двух других. — Что это? Не говоря больше ни слова, Джувон наклонился достаточно близко, чтобы Сонхва увидел каждую ресничку мужчины, который двинулся и начал шептать Сонхва на ухо. Сонхва застыл, потому что единственное, что он мог делать в тот момент, это смотреть листву над лагуной. Услышав слова Джувона, Сонхва ощутил, что его глаза непроизвольно расширились от неверия. Внезапно теплые лучи солнца стали ещё теплее, когда он сел и почувствовал, как трава колышется о его обнаженные участки кожи. Слова Джувона показались ему священной тайной, которую он никогда не сможет забыть.

-~-

Когда Хаджун пришел на отдаленный луг, где сидел Сонхва и наблюдал за мирно пасущимися лошадьми, чтобы сказать, что Суджин вернулся из своего путешествия, Сонхва знал, что скоро состоятся похороны его матери. Возможно, беспокойное дуновение ветра или неспокойные волны дали Сонхва знание того, что вскоре он станет свидетелем чего-то необычного. Он знал, что возвращение Суджина могло означать только одно. Сонхва сидел в мягкой тишине, когда к нему подсел Хаджун, который, словно чувствовал смятение младшего. День был спокойным и теплым, но Сонхва сложно было найти в нем покоя. Он хотел списать свое состояние на тот факт, что скоро ему предстоит снова пережить темный момент своей жизни, но также Сонхва знал, что была и другая причина беспокойства. Он старался не думать об этом слишком много, понимая, что с его стороны было глупо думать о той части жизни, которую у него отняли в мгновение ока звёздной ночью, потому что человек, который занимал все его мысли, когда он сидел на теплых ступенях храма, вероятно, не думал о нем. Хаджун не спрашивал, что его беспокоило, но Сонхва предположил, что мужчина был в состоянии сложить два и два. Хаджун был умным и невероятно проницательным. Его сердце было сильным и чистым, он решил молча просидеть с Сонхва весь день на пастбище, наблюдая за лошадьми. Они не разговаривали до того момента, пока большая черная кобыла с двумя жеребятами не решила присоединиться к ним. Вблизи она была ещё больше, она коснулась своей мордой открытой ладони Хаджуна и позволила ему плести косы из гривы. В её глазах всё ещё сверкала жажда приключений, она до сих пор была дикой во всех смыслах, но даже тогда она позволяла Хаджуну прикасаться к ней и дарить любовь единственным доступным способом. Сонхва чувствовал близость между ними, хотя Хаджун был далеко не маленьким человеком, но прекрасная дикая кобыла всё ещё возвышалась над ним. Было очевидно, что они доверяют друг другу и передают взглядом свою преданность. Сонхва спросил Хаджуна, считает ли он, что дикие лошади — это реинкарнация драконов, потому что лошади имели такой же величественный вид, который был только у драконов. Конечно, Хаджун мягко усмехнулся в ответ, прежде чем крепко прижал руку Сонхва к сердцу лошади. — Почувствуй её дыхание, — прошептал он Сонхва. — Почувствуй биение сердца и её дух. Сонхва задержал дыхание от ощущения силы и жара, Хаджун держал его руку крепко, чтобы Сонхва не испугался, потому что чёрная кобыла мощно фыркнула. — Скажи мне, думаешь ли ты, что внутри неё живёт дракон, — улыбнулся ему Хаджун, проводя открытой ладонью по спине лошади. Сонхва ошеломленно молчал, но знал, что Хаджун понимал его ответ. Позже той ночью, когда солнце скрылось и выглянули звезды, Сонхва понял, что был прав. Той ночью к нему пришёл Суджин и сообщил, что похороны состоятся, когда луна будет в наивысшей точке. Сонхва сказал, что будет, но в душе не чувствовал, что готов к этому. Он знал, что когда натянет новую белую шелковую мантию и ещё такой же плащ, в этот день всё будет по-другому. Когда он готовился, то уже ощущал слезы в глазах, выходя из здания, в котором жил. Сонхва увидел стоящих в той же одежже, что и он, Суджина, Хаджуна, Джихо, Джувона и даже Деджи. Остальные люди стояли позади них с торжественными лицами, отчего Сонхва втянул воздух и посмотрел на Суджина в надежде на помощь. Он знал, что похороны будут проходить на холме, где был старый храм без стен, но с колоннами, возвышающийся над остальным островом, но всё ещё чувствовал себя потерянным, так как все, казалось, смотрели на него. Однако Суджин ясно понял эмоции Сонхва и протянул ему красную розу, которую тот должен будет отнести на холм. — Это часть нашей культуры — собирать распустившиеся розы и нести их по одной в храм, — мягко сказал ему мужчина и убрал руку, сделав несколько шагов назад. — Просто повторяй за нами. Сонхва сделал глубокий вдох и кивнул, глядя на остальных, бережно державших свои розы. Становилось труднее дышать по мере того, как они поднимались по тропе к храму, разрушенному за тысячи лет. Ночь была яркой от света луны, даже светлячки, которые всегда танцевали ночью, сверкали золотом и следовали за длинной процессией на холм. Люди пели тихо и нежно, песня на языке, на котором больше никто не говорил. Гармония была несравненной, руки Сонхва слегка задрожали от песни, а глаза горели. Он не понимал слов, но сердце понимало. Не было щебетания птиц, не было грохота волн, но природа не казалась мертвой. Сонхва чувствовал деревья и травы, который присоединились к ним на холме, где люди клана опалкивали потерю великого воина и друга. Цветы преклоняли стебли, когда они проходили, легкий ветер развевал цветки вишни. У Сонхва не было никаких сомнений в том, что его мать была единственной в своем роде. Природа горевала о её смерти, даже спустя годы светлячки хотели следовать за ней. Добравшись до холма, Сонхва увидел возвышающийся в лунном свете храм, стоящий на открытом пространстве среди деревьев, которые расступались, давая людям собраться на молитву. Прекрасная роза в ладонях стала сверкать. С колотящимся сердце Сонхва наблюдал за тем, как Суджин первый поднимается по ступеням к резным колоннам в середине храма. В потолке было круглое отверстие, где лунный свет фокусировался на бассейне. Сонхва лишь смотрел на то, как Суджин поднес розу к своим губам и опустил её в воду бассейна. Это был интимный акт, но остальные последовали его примеру. Один за одним они клали свои красные розы под полной луной. Светлячки летали по храму, пока люди собирались на траве и преклоняли колени, взнося молитвы, чтобы помочь потерянной душе обрести покой. Сонхва стоял с широко раскрытыми глазами, пытаясь впитать в себя происходящее, пока остальные пели песни старых времен. После того, как последняя розы была помещена в бассейн, Сонхва наконец почувствовал дорожки слез на щеках. Находясь в плену боли, но мог только наклонить голову в знак благодарности. Всё, чего он хотел, когда держал холодное тело матери тем утром, чтобы память о его матери не была стерта. Сонхва знал её не так, как хотел бы, но он всё равно хотел похоронить её с почтением. Сонхва любил её. Он была единственной в замке, с кем он чувствовал себя в безопасности. Похороны в королевстве были ложью. Сонхва долго стоял, не в силах пошевелиться. Он знал, что если отпустит розу в бассейн, то часть его сердца исчезнет. Однако он также знал, что должен сделать это, чтобы его мать могла засиять ещё ярче на солнце. Сонхва стоял так долго, что даже люди уже встали с колен и стали понемногу спускаться с холма. Небо стало светлеть, светлячки, казалось, исчезли с приходом солнца. В миг Сонхва понял, что больше не может держать то, что ему не принадлежит. Когда он двинулся, большинство людей уже ушли, и храм был пуст и тих. Песни смолкли, но Сонхва ещё слышал отдаленное пение и самый тихий звук флейты, когда встретился глазами с Суджином, который стоял над бассейном, полным прекрасных роз, и понимающе наблюдал за Сонхва. Небо стало темно-фиолетовым, но Сонхва всё же ощущал пробуждающееся солнце. Осознание того, что его мать наконец-то вернулась к солнцу, дарующему жизнь, придало Сонхва смелости упасть на колени, протянуть розу к воде и аккуратно положить её к остальным. Именно в этот момент слезы, которые от отчаянно хотел скрыть, хлынули, когда он понял, что злится. Это было несправедливо... всё было несправедливо. Такие великие женщины как его мать, не заслуживали такого конца. Слёзы превратились из горячих гневных слез в холодные слезы печали и отчаяния. Он не мог подняться с колен, он сидел, глядя на бассейн, в который капали его слезы, пока эмоции вырывались на свободу. Было больно. В какой-то момент даже стало труднее дышать. Сонхва тихо плакал, пока его руки сжимали край бассейна, когда он отчаянно пытался позвать её. Суджин опустился на колени рядом с ним, когда все ушли, и притянул трясущееся тело Сонхва к себе так, ка это мог делать только отец. Он молчал, позволяя Сонхва плакать столько, сколько ему было необходимо. Солнце начало подниматься, освещая великолепие храма. Когда Сонхва устал и замёрз, Суджин поднял его на ноги и крепко приобнял за плечи. Вот так, с розоватым солнцем, светившем над уровнем моря, создавался силуэт Суджин, который Сонхва сравнил с силуэтом бога. — Я не могу отпустить, — прошептал Сонхва. — Я не могу отпустить её. Я не знаю, кто я без неё. Взгляд Суджина оставался нежным, но его хватка на плечах усилилась. Суджин ощущал пульс земли, в то время как Сонхва не мог даже смотреть Суджину в глаза, он едва мог смотреть куда-либо, поскольку всё ему напоминало о матери. Мягкость природы, красота, которой она обладала на рассвете, даже Суджин, — все они были твердым напоминанием о ней. Прошли годы с её трагической кончины, но рана словно открылась вновь. — Ты не знаешь, кто ты без неё? — вполголоса спросил Суджин, его капюшон слегка покачнулся от ветра. — Я пытался понять, кто я на самом деле, — прохрипел Сонхва, посмотрев на бассейн с розами. — За целую жизнь я так и не понял, в чем мое предназначение. Большую её часть я думал, что буду сидеть на троне, хотя и никогда не хотел этого. Я думал, что буду руководить страной, армиями и заниматься иностранными делами. Эту жизнь мне навязали. Однако всё изменилось... внезапно я оказался на свободе. И там я не соответствовал новому статусу. Я не принц, но и не пират. Я никогда не буду ни тем, ни другим. Сонхва зажмурился, чувствуя боль в груди. Солнце больше выглядывало из-за горизонта. — Но с ней я чувствовал себя самим собой. С ней у меня не было титулов, я был её сыном. Не было давления, — пытался он объяснить, хоть и знал, что начинает терять самообладание. — Если я отпущу её, то не буду знать, кто я есть. Я никогда не узнаю своего предназначения. Что-то мелькнуло в глазах мужчины в тот момент. Сонхва увидел золотую вспышку в зрачках Суджина, когда мужчина вел его от бассейна к ступеням. Он рассеянно наблюдал, как Суджин медленно снял с головы белый капюшон и вдохнул утренний воздух. Тишина между ними становилась комфортнее. — Если ты полагаешься на другого человека, что найти себя, это означает, что ты вырос продолжением этого человека, — сказал Суджин, глядя на траву и деревья. — Чтобы найти себя, на твоем пути не должно быть никого. Это путешествие ты должен пройти самостоятельно. Ты не можешь полагаться на свою мать в поиске ответов. Сонхва сглотнул, повернувшись к мужчине и глядя на него красными глазами. Его ногти впивались в ладони. — Пройдут годы, прежде чем ты поймешь. Тогда у тебя не будет вопросов, если они есть, значит, ты ещё не нашел ответ, — снова заговорил Суджин, закрыв глаза, чтобы насладиться теплом солнца, пока птицы продолжали щебетать. — Некоторым из нас требуются тысячи лет, чтобы найти себя, а некоторые знают с рождения свое предназначение. Сонхва прижал язык к нёбу, снова чувствуя слезы на щеках. Ему пришлось отвернуться, поскольку нарастало давление в груди, пока он пытался разобраться со смыслом слов старшего. — Вероятно, это не то, что ты хотел услышать, — произнес Суджин, как будто чувствовал растущее смятение Сонхва. Сонхва только покачал головой. — Нет, но я понял, что честность — это не всегда то, что мы хотим услышать. Суджин кивнул, всё ещё держа глаза закрытыми, как будто впитывал розово-оранжевое свечение солнца. Сонхва мог поклясться, что кожа мужчины сверкала. — Однако ты не поймешь свое место в жизни, пока не присоединишься к звездам. Даже если бы твоя мать была здесь, у неё не было бы ответом, которые ты так отчаянно ищешь. Она бы дала совет, но никак не ответ. Сонхва сжал губы и наконец нашел в себе силы вытереть слезы, когда его охватило чувство беспомощности. — Я не понимаю, — прошептал он. Тогда Суджин наконец открыл глаза и повернулся к Сонхва. Старший потянулся, схватил руку младшего и взял в свою. Прикосновение был ласковым и теплым, Сонхва хотел бы никогда не отрывать свою руку. — Сейчас ты этого не видишь, но на твоем мизинце есть разноцветная нить, — начал он, взгляд Сонхва упал на открытую руку, лежавшую в ладони мужчины. — И по мере течения жизни нить будет вплетаться и выплетаться из нитей, связанных в другими людьми. Каждый раз, когда ты взаимодействуешь с кем-то, нити будут смешиваться, создавая великолепные узоры и формы. Когда ты присоединишься к звездам, твоя нить будет перерезана, и будет создан прекрасный гобелен. Только тогда ты поймешь свое место в мире. Ты узришь свою нить, вплетенную в нити остальных, узришь все формы и узоры, которые создал. Вот тогда тебе откроется всё. Сонхва сделал ещё один глубокий вздох и покачал головой. — Я не... почему она умерла? — спросил он, его голос снова дрогнул. — Я думал, бессмертных трудно убить. Глаза Суджина смягчились от понимания, но всё также оставались грустными. Он крепко взял руку Сонхва в свою и сжал её. — Да, Сонхва. Мы можем выдержать гораздо больше, чем смертные, но нас всё же возможно убить, если раны будут серьезными или... — Однако её рана была неглубокой, — прервал его Сонхва, его глаза горели, а голова раскалывалась от непонимания. — Это было бы смертельно для простого смертного, но не для неё. Я не понимаю... — Или если она была готова присоединиться к звездам, — Суджин оборвал Сонхва и подошел к нему ближе, пытаясь ослабить напряжение, в которое начал впадать младший. — Тогда раны было бы достаточно, чтобы лишить её жизни. Губы Сонхва приоткрылись, он чувствовал, как его колени сгибались. — Если бы она утратила желание жить или по каким-то другим причинам не видела смысла в жизни, то смерть пришла бы за ней раньше. Снова Сонхва почувствовал, как жгучая боль от слез нахлынула, в глубине души он знал, что слова Суджина были правдой. Его мать долго болела... её свечение покинуло её, когда люди насильно забрали её. Истории, которые ему рассказывали о его матери, когда она была беззаботна, не имели ничего общего с тем, какой он видел её. Они были словно два разных человека. Сонхва знал причину, по которой она отправилась к звездам. Но как только он открыл рот, чтобы выразить боль, терзающую его душу, Суджин повернул его тело лицом в солнцу. Суджин стоял позади Сонхва и держал его за плечи, стоя в утреннем свете, простиравшемся по лугам и долинам. Душа Сонхва замерла от этого чувства, когда он смотрел на солнце, которое поглощало его тело. — Когда кто-то присоединяется к звездам, это означает, что его тело в это мире обретет вечный сон, а душа отправится в новое место, — прошептал ему на ухо Суджин. — Человек проснется на песчаном пляже, полном звезд, сверкающих, как жемчужины. Солнце и луна будут едины на небосклоне вечного рассвета, а вода будет теплой. Единственным чувством будет покой. Не будет грусти, печали и боли. Они останутся позади, только добро последует в вечность. Человек снова будет молод и свободен. Сонхва закрыл глаза, изо всех стараясь глубоко дышать. Он чувствовал дрожь, даже когда тепло солнца медленно стало приносить утешение. — Её тело может больше не принадлежать этому миру, будет казаться, что надежда потеряна, но она никогда не исчезнет, — спокойно сказал ему Суджин. — Просто смотри на солнце и помни, что её душа сейчас там. Ты никогда не будешь одинок, потому что солнечный свет касается всех. Сонхва быстро открыл глаза, ощущая, будто что-то тянет его. Он посмотрел на огненный шар, приносящий каждый день жизнь. Слезы в его глазах высохли, а боль в груди утихла. Сонхва знал, что ему потребуется больше времени, чтобы понять и обдумать слова старшего, и ещё больше времени, чтобы поверить в них, он не мог отрицать, что слова Суджина утешили его. — Спасибо, — прошептал Сонхва, греясь на солнце. Мужчина позади него молчал, но Сонхва знал, что тот улыбается. Руки Суджина покинули плечи Сонхва, не потребовалось много времени, чтобы младший понял, что он остался в храме один. Несмотря на то, что Суджин покинул храм, Сонхва был не готов. Ему нужно было остаться ещё немного и посмотреть на великолепия восхождения солнца. Поэтому вместо того, чтобы следовать за старшим, Сонхва сел на ступеньки храма, чтобы наблюдать за восходом. Природа, как всегда, создавала свою невероятную музыку. Слушая щебетание птиц, течение ближайшего ручья и пение нескольких светлячков, Сонхва подтянул колени к груди и старался очистить свой разум. Время текло медленно, он хотел бы, чтобы с ним были и другие. Но не просто другие люди, а пираты, по которым он тосковал. Прошло так много времени с их последней встречи, что он едва принимал факт того, что они больше никогда не увидятся, но это не мешало ему желать ощущать их присутствие рядом. Подарок его матери был прекрасен, это было то самое завершение, которое ему было необходимо. В идеальном мире с ним бы было ещё семь человек. Они были его опорой, его безопасным местом. Сонхва сидел и размышлял о том, как часто они думали о нем, пытались ли вообще искать его. Подобные мысли имели тенденцию перерастать в более глубокие мысли, которые причиняли боль его сердцу, поэтому он прекращал думать. Сонхва встал с намерением оставить прошлое в храме. Если он отпустил мать в покой среди звезд, то и команду тоже должен. Он должен был сделать это, чтобы боль отпустила его. Если Сонхва хотел найти свое истинное «я» и счастье в жизни, ему необходимо перестать думать о том, что было бы или могло быть. Ему придется отпустить Хонджуна. Но прямо перед тем, как он собрался окончательно покинуть храм, кое-что привлекло его внимание. У края холма, среди деревьев, где можно было осмотреть весь остров, стоял тот, кого Сонхва не ожидал увидеть. В утреннем свете глядя на океан с привязанным к поясу мечом, стояла Деджи. Сонхва остановился, глядя на её развевающиеся волосы и напряженное тело. Он моргнул, медленно подходя к ней и пытаясь прислушаться к ветру, чтобы понять, что идёт по верному пути. Деджи была не такой, как остальные. Она была холодной и грубой. Она единственная носила меч и не боялась его использовать. Она мало говорила, но когда говорила, в её голосе звучала сила. Она также была единственной, с кем Сонхва не мог наладить контакт. Большую часть времени она отказывалась смотреть на него, а если и смотрела, то только взглядом, от которого Сонхва дрожал. Хаджун сказал, что дело не в Сонхва. Её добрый дух ожесточился, когда его мать забрали. Она больше не была прежней. Сонхва узнал, что его мать и Деджи были лучшими друзьями. Они всегда были вместе, они разделяли свою любовь к приключениям и поиску неизведанного. Поэтому в день, когда его мать забрали, часть Деджи умерла. Они стала холодной, отстраненной и недоступной для всех, кроме Суджина, Хаджуна и близнецов. Сонхва также узнал, что её волосы не всегда были белыми, как снег. Её волосы были черными, как и у остальных, но после смерти его матери, волосы стали белыми, потому что она не могла принять это, и тело медленно разрушалось. Сонхва знал, что последний человек, которого Деджи хотела бы видеть, был он. Но когда он осторожно подошел к Деджи, то ощутил, что должен быть сейчас именно рядом с ней. — Ты ещё здесь, — произнес он, постояв позади неё. Она не вздрогнула и не ответила. — Все остальные ушли. Почему ты всё ещё здесь? Прошло несколько минут, Деджи посмотрела на него через плечо и снова отвернулась к океану. — Ты всё ещё здесь, — ответила она таким тоном, от которого у Сонхва прошли мурашки по спине. — С тобой всё в порядке? — ласково спросил он, делая шаг вперед, в ту же секунду Деджи повернулась, чтобы уйти. В панике Сонхва едва мог придумать, что сказать, чтобы она остановилась. То, что сорвалось с его языка, было не совсем тем, чего он хотел. — Ты уйдешь с Суджином? — спросил он довольно громко. — Уйдешь, чтобы присоединиться к ней среди звезд, когда все отправятся во второе пришествие? Деджи резко остановилась и выпрямила спину. Пух одуванчиков пронесся мимо них, и она не колеблясь повернулась лицом к Сонхва, будто заданный вопрос задел её за живое. Темный взгляд её глаза, который выглядывал из-за волос, был пронзительным. Сонхва мог только сглотнуть, когда она начала приближаться к нему. — Что? — спросила она, но было ясно, что она всё отчетливо услышала. Деджи остановилась прями перед ним, почти возвышаясь. Сонхва почувствовал прилив адреналина, когда она смотрела на него, пытаясь понять, что тот собирается сказать. На ней не было длинной маски, которая обычно закрывала её лицо, поэтому Сонхва мог видеть опущенные уголки её губ. — Ты... Я просто думал, что... ты и моя мама были очень близки... и выбор... Сонхва отчаянно пытался что-то донести, но речь становилась всё медленней, даже Деджи поддалась вперед, чтобы остановить бессвязную речь. — Этот выбор, — начала она, на её лице была усмешка, — не мой выбор. Не говори об этом. Он видел, как её челюсть сжалась от вопроса. Терпение Деджи уже явно было на исходе, но Сонхва знал, что разговор с ней всегда было трудно общаться. Обычно он не пытался разговаривать с ней, потому что от Деджи исходила сила, с которой нужно было считаться, но на этот раз он не сможет уклониться от разговора. Приливы тоже менялись, и что-то менялось за горизонтом. — Она бы не хотела этого, — наконец ответила Деджи, после того, как её плечи расслабились, и она прекратила прижимать Сонхва к краю холма. Глаза Сонхва следили за ней, она снова стиснула челюсть, глядя на траву. Он чувствовал , как изменилось настроение. — Она бы хотела, чтобы мы перешли в следующую жизнь и начали заново. Она бы не хотела встретиться на звездах вот так. — Суджин... — Он принял решение, — её ноздри раздулись. Сонхва увидел, как что-то промелькнуло в её глазах и солнце поймало это. — у меня есть ощущение, что она предпочла бы увидеть его там, а не меня. Возможно, она встретит его с распростертыми объятиями. — В чем разница? Ты была её лучшей подругой, я уверен, она бы поняла, если бы ты захотела провести с ней вечность среди звезд, — осторожно прошептал Сонхва, делая шаг к женщине. В этот момент её поведение изменилось, плечи поникли, а вечная внутренняя борьба, которая накапливалась, испарилась в утреннем воздухе. — Суджин любил её, он глубоко её любил. Это была любовь, о которой мечтает каждый, — тихо вздохнула Деджи и повернулась к горизонту с тоской в глазах. Её голос был тише и нежнее. — Она также его безмерно любила. Разница в том, как она его любила. Она ждет, что когда исполнится пророчество, они смогут воссоединиться. Суджин посчитал Хаджуна достаточно готовым к новому миру, хотя тот никогда так не будет считать. Она звала его. Сонхва слегка прищурился, когда увидел Деджи в совершенно ином свете. Их обдувал прохладный ветер, который разносил секреты шепчущих деревьев. Чем дольше Деджи говорила, с тоской глядя на солнце, тем меньше оставалось сомнений относительно тайны, которую несла женщина в душе. — Суджин был не единственным, кто её сильно любил, — прошептал он, будто боялся отпугнуть Деджи. — Ведь так? Деджи плотно сжала губы и наконец посмотрела на него. Сонхва видел в её глазах тоску и печаль. Её белые одеяния сияли на солнце, в этот момент, казалось, она позволяет ему увидеть часть себя, которую долгое время скрывала. — Все любили твою мать, — ответила она, но было ясно, что она пытается заставить Сонхва увидеть нечто иное, нежели реальность. — Однако не так, как ты, — Сонхва покачал головой и приблизился к женщине. — Они, возможно, и любили её, но никто её так не любил так, как ты, даже Суджин. Деджи лишь смотрела на него с выражением, которое трудно было прочесть. Он ожидал, что она рассердится и станет противиться его словам, но она только смотрела. Смотрела на него так, словно увидела кого-то другого на его месте. Сонхва молчал, но понял молчание Деджи так, как никто не смог понять. В его груди расцвело тепло и печаль, когда он наблюдал за её взглядом. Её брови были нахмурены, как будто перед неё было что-то магическое. — Ты такой же, как она, — тихо прошептала Деджи, в её голосе звучали эмоции, к которым он не был готов. — Во всем ты такой же, как она. Сонхва наблюдал за её приближением к нему, и хотя он думал, что больше не будет плакать никогда в жизни, Сонхва снова почувствовал жжение в глазах. — Я? — таким же голосом, как у Деджи, спросил Сонхва. Она лишь кивнула и посмотрела на него, его глаза затуманились от слез, но Сонхва точно видел, что уголки её губ приподнялись. — Я этого не знал, — ответил он, чувствуя, как солнце жжет его спину. — Как ты мог этого не знать? — спросила Деджи, слегка нахмурившись. — Ты точная копия Мёны. Мне было трудно смотреть на тебя, потому что каждый раз я видела в тебе её лик, и это причиняло боль. У меня не было никаких сомнений в том, что ты её сын и по внешности, и по характеру. Я вижу в тебе её ум и мировосприятие, заботливую натуру и желание помочь любому. у тебя нежные руки, но острый ум. Даже твоя жажда приключений — всё ты унаследовал от неё. Сонхва отвел взгляд, пытаясь собраться с мыслями, слова Деджи ударили его со всей силы. — Ты правда не знал? — тихо спросила она, протягивая руку, чтобы положить ему под подбородок и заставить снова смотреть на неё. Сонхва лишь покачал головой, на мгновение сжав челюсть. — Женщина, которую ты знала, была не той, которую знал я, — с дрожью в голосе сказал он. — Каждая история и каждое воспоминание о ней, которые имеются у каждого на острове, сильно отличаются от того, что видел я. Иногда были моменты, когда я видел в ней страсть и желание большего, но она была больна и заперта в замке так долго, что боюсь, ты бы не узнала её. Сонхва пытался понять, как Деджи смотрела на него, но это было трудно, потому что её взгляд затуманился. — Слушая истории о её великих делах... это разрывает мне сердце, потому что я хотел бы встретиться с ней до того, как её дух сломили, — Сонхва покачал головой и сделал судорожный вздох. — Однако зная, что ты видишь её во мне, и зная, что я унаследовал личность от неё, ты не представляешь, как это утешает. При этом Деджи мягко улыбнулась и наклонила набок голову в знак понимания — Спасибо тебе, — прошептал он с искренностью. — За то, что сказала. Её мягкая улыбка только усилилась. Сонхва смущенно вытер глаза, когда Деджи отошла от него, вся её манера поведения стала намного мягче, поскольку её аура стала наконец соответствовать спокойствию острова. Она стала выглядеть по-другому среди деревьев. Её красоты была непревзойденной, когда ещё больше одуванчиков летели к её лицу и бриз океана ударял по ним. Сонхва медленно наблюдал, как Деджи заправила рукой волосы за ухо, чтобы Сонхва наконец смог увидеть остальную часть её сверкающего лица. Именно в момент, когда она посмотрела обоими глазами, у Сонхва перехватило дыхание. В глазу, который она всегда прикрывала была золотая роза, сверкающая в солнечном утреннем свете. На месте её зрачка горела золотая роза. Сонхва сглотнул, но не смог сдержать яркой улыбки. Они молчали, но тишина была комфортной. Оба глядели на море. В конце концов Деджи, почувствовав, что его мысли блуждают где-то далеко, повернулась к нему лицом. — Ты скучаешь по ним, — сказал она, и Сонхва сразу напрягся. Ему не нужно было спрашивать, о ком она говорит, было ясно, что она знает. — Ты пытаешься скрыть это, но это видно по тому, как ты смотришь на море. Сонхва нервно посмотрел на неё, но Деджи не злилась, её прекрасные глаза отражали понимание. — Откуда ты знаешь? — смущенно спросил он. — В моих глаза уже тысячи лет одно и то же выражение тоски, — ответила она, снова повернувшись к океану. — Я точно знаю, как она выглядит. Тоска по другому человеку и боязнь искать его из-за страха перед неизвестностью. Сонхва глубоко вздохнул и плотно сжал губы. — Возможно, так и есть, — признал он, закусив нижнюю губу. — Но я нашел то место, где должен быть. Они там, где им положено быть... в море, на корабле. Деджи напевала песню, которая привлекал внимание Сонхва. Он повернулся, чтобы посмотреть на Деджи и прищурился. — Что? — недоуменно спросил он. — Ты сказал, что это место, где ты должен быть, — ответила она, бросив на него косой взгляд. — Так ли это? Глаза Сонхва расширились, а губы приоткрылись. — Разве нет? — Ты один из нас, в этом нет сомнений, но это не значит, что твое сердце не желает чего-то, — тихо проговорила она. — Ты часть клана, но ты можешь отправиться в другие места. Такой человек, как ты, Сонхва, не должен быть привязан к одному месту. Ты, как твоя мать, должен увидеть мир, а не быть запертым на острове. На сердце Сонхва стало тяжело от слов женщины. — Я уже смирился с тем, что больше никогда их не увижу. — Кто сказал, что ты больше никогда их не увидишь? — Они понятия не имеют, что со мной случилось, — выдавил он. — У них нет возможности отследить, где я, а у меня нет возможности найти их даже если покину остров. Деджи снова начал петь. — Если любовь настоящая, она всегда найдет тебя, — сказала она ему, искоса посмотрев на него. — Если любовь настоящая, неважно, по какой тропе она найдет тебя. Притяжения будет достаточно, чтобы дойти хоть до края земли. Если ты прислушаешься к своему сердцу, оно скажет тебе, где твой дом: здесь или на палубе пиратского корабля, обреченного плавать до конца времен. Если ты поймешь, что сердце тянется к океану, чтобы соединить души, то не теряй надежды. Дом никогда не бывает одним-единственным местом. Слова Деджи эхом отдались в ушах Сонхва, отчего пальцы начали дрожать. Стены, которые от так тщательно возводил вокруг сердце, рухнули. Сонхва мог лишь смотреть на линию горизонта, сильное чувство надежды и тоски нахлынуло на него, даже если он уже устал надеяться. Он ощущал, что Деджи ласково улыбнулась ему, прежде чем оставила его одного на краю холма наедине с песней океана. — Кажется, твое сердце уже знает. Вдалеке он слышал звук её шагов. И снова он вынужден был усомниться во всем, что знал.

-~-

Много ночей спустя Сонхва снова оказался в храме в самый разгар ночи. Было полнолуние, звезды присоединились к яркому свету, проливающемуся на мир. Деревья качались на легком ветру, а сверчки на лугу красиво пели, создавая чувство безопасности. Кирпичи ступеней были холодными, Сонхва обнял себя руками, когда стал приближаться к бассейну, который уже давно был очищен от роз. При ярком свете луны Сонхва опустился и медленно окунул ногу в прохладную воду, затаив дыхание. Сонхва стал неторопливо погружать тело в воду, и хотя было холодно, Сонхва держался, пытаясь расслабить мышцы. Его белые шелковые одежды струились в воде, и как только Сонхва привык к холоду, он откинул голову назад к краю и посмотрел на круглое отверстие в потолке, через которое идеально падал лунный свет. Сонхва глубоко вздохнул, позволяя глазам затуманиться при виде полной луны и слыша отдаленный шепот океана. Сонхва сидел по шею в воде, и чем дольше он там оставался, тем сильнее его успокаивала вода. Часть его словно слышала биение сердца острова под ногами и кончиками пальцев. Была ночь, Сонхва не мог заснуть. На самом деле, он не спал уже много ночей из-за собственного разума, не позволяющего ему отдохнуть. Он был измотан, но разум бодрствовал от мыслей, которые он не мог контролировать. Поэтому он нашел свой путь в храм, чтобы посмотреть, сможет ли он здесь успокоиться и обрести покой или нет. Глаза Сонхва закрылись лишь на мгновение, но вскоре снова открылись, он смотрел на мерцающие звезды над ним, которые говорили о многих жизнях до него. Он смотрел на мудрость, которая таилась там, и стал протягивать руку, чтобы попытаться коснуться поверхности луны и приблизить её. — Я не могу так больше, — прошептал он луне, будто она могла услышать его и понять. Он моргнул и позволил своей руке упасть обратно в воду. — Я достиг пика, я не могу так больше. Сонхва немного приподнялся над водой. Ветер на его мокрой коже был прохладным, но Сонхва не отрывал глаз от воды и затаил дыхание. Бремя незнания того, где закончится его жизнь, съедало заживо. Когда его против воли привели на этот остров, он принял произошедшее, потому что так было предначертано звездами. Она нашел своих людей, тех, кому он принадлежал. Он был дома, и поскольку он был дома, всё, что они могли сделать, это начать новую жизнь и искать жизнь там, где ярче сияли звезды. Сонхва принял... и изо всех сил старался не думать о других возможностях. Он старался не думать, к каким берегам привела бы его «Destiny», какие места он мог бы увидеть или какие воспоминания он был создал вместе с командой, которая стала для него семьей. Сонхва знал, что это происходит, потому что так было предначертано. Но услышав слова Деджи Сонхва больше не мог игнорировать зов сердца. Он едва мог выносить песни моря, он едва мог мыслить о том, что могло бы быть, потому что разум терзал его с рассвета до заката. — Я просто слуга твоей воли, — снова прошептал он, его глаза остекленели , когда он с почтением уставился на луну. — Мое сердце разделено пополам, потому что я жаждал найти настоящий дом с того дня, как понял, что у меня его больше нет. Однако я хочу уйти в то место по другую сторону горизонта. Я не знаю, куда мне идти. Сонхва чувствовал пульс под своим телом, звезды мерцали, подобно драгоценным камням, деревья танцевали с травой, а несколько светлячков присоединились к нему. — Я знаю, что план уже написан на звездах, но я не могу прочитать его, — произнес Сонхва чуть громче. — Мое сердце тянет меня в направлении, по которому я боюсь идти, потому что это путь полон большого количества неизвестности. Нет уверенности в том, что всё обернется так, как я хочу, но мое сердце всё ещё жаждет приключений. Сонхва втянул воздух, глядя на воду вокруг, которая была освещена светом луны. Он видел, как его кожа стала сверкать на свету, ему потребовалось ещё немного времени, чтобы взглянуть на луну с ещё одной тяжелой мольбой. — Я не могу вынести неизвестности, я боюсь, что это может сделать меня больным от надежды, которая никогда не придет, — его голос напрягся, он ощутил, как в горле собирался комок. — Поэтому я оставляю решение на тебе. Я снимаю это бремя со своих плеч, оно теперь не в моих руках, то, что должно произойти, уже предначертано звездами. Если это произойдет, мое решение будет ясным как день. Сонхва снова закрыл глаза и сбросил напряжение с плеч, расслабившись в нежном свете луны. — Однако не по моей воле это будет сделано, — пробормотал он так тихо, что сам едва слышал. — Только по твоей. И в этот момент Сонхва опустился в воде ещё ниже, чувствуя, как телу становиться легче. Было такое сильное высвобождение эмоций, что он почти ощущал жжение глазах, но он не позволил слезам пролиться, поскольку он уже отдал всё луне. Он никогда не узнает, сделал ли он правильный выбор, и это было самым страшным. Сонхва знал, что не сможет прожить две жизни одновременно, но если бы он мог, то в мгновение ока разделил бы свое тело надвое. Сонхва долго оставался в открытом храме. Он откинулся на край и пытался обрести покой в ночи. Теплого свечения светлячков и уюта природы было достаточно, чтобы отправиться в летаргическое состояние. Он почти вышел из бассейна, но его остановил мягкий и нежный звук, который донесся с побережья океана. Поэтому Сонхва остался. Он смотрел, словно под гипнозом, на луну в течение многих часов, море заполняло его уши невероятной музыкой, которая только становилась громче. В течение многих мгновений Сонхва ощущал, как сердцебиение острова усиливалось, сильная и мощная сила заставила его проснуться. Эта сила исходила не от острова. Он сел в воде в испуге и начал оглядываться, ища то, что кралось. Было темно, и было трудно разглядеть что-либо, на секунду он подумал что, возможно, это животное. Сонхва лихорадочно огляделся, звуки сверчков стихли, когда он положил руку на грудь, пытаясь успокоить колотящееся сердце. — Кто там? — спросил он громко. Голос Сонхва дрожал от страха. — Покажись! Он ждал и внимательно прислушивался к звукам земли. Он мог видеть теплое огненное свечение, появляющееся из края линии деревьев. Сначала это было похоже на свет светлячка, но по мере приближения свечения, Сонхва понял, что это был далеко не светлячок. Его сердце сжалось так, что пришлось задержать дыхание. Уши зазвенели, и он подумал, что сейчас утонет. Свет луны никогда ещё не был таким теплым, а музыка моря никогда не пела ему о надежде. Сонхва стиснул челюсть, когда понял, что это был факел. Факел держал человек. Он попятился к дальнему краю бассейна, в то время как человек, чьего лица он не мог разглядеть, поднимался по ступеням, словно он проделал долгий путь и был измотан. — Кто ты? — просил Сонхва, его голос всё ещё дрожал. Он не ощущал земли под ногами. В темноте он почувствовал ауру человека. Сонхва, должно быть, сошел с ума. Однако как только человек поднял факел ближе к лицу и шагнул в лунный свет, Сонхва пришлось схватиться ха край бассейна. Снова он не смог сдержать жжение в глазах. — Хонджун... — Сонхва не был уверен в том, действительно произнес ли он это имя. Но нет... пират, о котором он думал много ночей, стоял перед ним в лунном свете с горящим факелом в руках. Капитан дышал ртом, его глаза извергали пламя в ночь. Хонджун был мокрым, с его волос капал вода на кирпичи, как и с одежды. Мокрая рубашка прилипла к груди, даже немного капало с острого края носа. Он стоял, пристально глядя на Сонхва так, что тот не имел права двигаться. Волосы пирата спутались, будто он боролся,, прежде чем добрался сюда. Его одежда выглядела местами порванной, а на коже было несколько царапин, от которых Сонхва не мог отвести взгляд. Лунный свет ударил по скулам капитана, отчего тот выглядел бесподобно. Хонджун не сдвинулся, лишь смотрел на Сонхва таким взглядом, с которым никто из них бы не справился. Сонхва знал, что это всё-таки возможно. Но ещё раз взглянув с светящиеся глаза Хонджуна — взгляд, полный страсти и облегчения — Сонхва понял, что это не игра его воображения. Сонхва открыл рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем он успел произнести хоть слово, факел упал из сильной руки Хонджуна на пол храма, мгновенно вспыхнув. Глаза Сонхва ещё сильнее расширились, когда меч в другой трясущейся руке Хонджуна упал. Сам капитан упал следом на колени прямо у края бассейна. Его взгляд изменился с охотничьего и хищного взгляда дракона на взгляд, полный отчаяния и облегчения. Он медленно протянул руку с Сонхва, будто боялся, что, когда коснется его, тот исчезнет. Сонхва, словно находясь в трансе, протянул руку, проводя пальцами по внутренней стороне запястья Хонджуна. Его сердце едва не разорвалось в груди от осознания реальности. Медленно, как во сне, Сонхва поднес пальцы пирата к своему лицу, Хонджун с обожанием приложил свою теплую ладонь на щеку Сонхва. Дыхание капитана замерло, когда держал лицо Сонхва в ладони, словно отказывался его отпускать даже на секунду. Наконец слезы, которые Сонхва останавливал, пролились от ощущения мозолистой и сильной руки Хонджуна на своей щеке. Он выдохнул и зарылся лицом в ту руку, которую он молил почувствовать ещё раз. Сонхва ощущал сердцебиение Хонджуна кончиками пальцев, и это лишь заставило его сильнее заплакать. — Я нашел тебя, — наконец заговорил капитан, его собственный голос был глубоким и успокаивающим, но дрожащим, будто он сам не верил в происходящее. — После всего. Сонхва открыл глаза и мог только сильнее прижать руку капитана к своей щеке. Он молчал, его тело ослабело. Он надеялся, что взгляда было достаточно, чтобы выразить всё, что он думает. Хонджун медленно наклонился к бассейну и самым нежным образом прижал Сонхва к себе. Под ярким светом луны в большом храме на вершине холма, где пели сверчки, а цветы смущались открывшейся картине. Сонхва знал, что его сердце по-настоящему разорвалось от осознания, какой путь ему предстоит выбрать. Хонджун осторожно прижался своим лбом ко лбу Сонхва и тяжело вздохнул от облегчения. — Я наконец нашел тебя, Сонхва.