Young and Wild

Сказка об острове-крепости. Сказка, давно забытая. Мало кто знал её, и ещё меньше людей знало предостережениях, скрытых в ней. Никто не знал, кто был автором этого рассказа, никогда не было никаких имен, связанных с историей, которая передавалась из поколения в поколение с незапамятных времен. Это была сказка, которая была настолько стара, что некоторые считали, что она была создана во время второго сотворения мира. Сказка была настолько бесценной, что к ней относились как к священному писанию. Она заставляла падкие до золота умы задумываться о том, что такое золото на самом деле, пока жажда наживы в людях не пересиливала. Год за годом жители планеты становились всё более ограниченными и сосредоточенными на сверкающем золоте. Сказка постепенно забылась, осталось только желание блестящего в солнечном свете металла. А сказка же осталась на страницах пыльных книг. Но оказалось, что есть те, кто всё-таки не забыл о ней. Возможно, эта история хранилась как семейная реликвия. История, которая была рассказана испуганному мальчику во время грозы, чтобы успокоить его и рассказать, что молнии были великими стражами земли. То, что Сонхва сказал капитану «Destiny» в тот роковой день на пляже, было не совсем правдой. «Сказка об острове-крепости» — это не история, написанная в книгах. Это сказка, передаваемая из уст в уста. Вот почему никто не помнил о ней, не было никаких записей про неё. Тем, кому была рассказана эта история, было поручено передать её достойным. Это был урок, который мало кто знал, но в котором многие нуждались. Сонхва узнал об этой сказке от своей матери в детстве, когда он был не выше её бедра и стоял на ткани её длинных платьев. В детстве его часто пугали грозы и бури, агрессивно захлопывающие двери и окна замка. Тогда королева подходила к кровати, в которой под множеством одеял прятался маленький принц в надежде спастись от грозы. Она откидывала простыни и видела заплаканное лицо сына. Его мама смягчалась от сочувствия, когда видела его сложенные в кулак ладошки. Королева мягко проводила большими пальцами по щекам сына, чтобы вытереть слёзы. — Знаешь ли ты великую историю о далеком месте — острове-крепости? — тихо шептала она ему однажды ночью во время сильной бури. Гром и молния раскалывали ночное небо рядом с окнами замка. Королева была молода и полна любви к единственному сыну, которого старалась оградить от внешнего мира. Конечно, она знала, что Сонхва не понимает, что она говорит, но она пыталась развлекать его, как и любая мать. Королева поднялась с колен, села на кровать рядом с сыном и разгладила свое длинное и струящееся платье, в то время как её мягкие пальцы бегали по его волосам. — Далеко отсюда есть место, где деревья поют, а океан отвечает, — начала она. — Остров, где можно стать единым целым с природой... он где-то далеко, далеко за горизонтом. Моряку потребуется много времени, чтобы найти это место. Но даже когда он будет думать, что проплыл половину пути, на деле окажется, что он даже десятую часть не преодолел. Во время шторма мать Сонхва всегда рассказывала ему об острове, который, казалось, её так привлекал. Он помнил те ночи и рассказы матери. Это были моменты, когда королева выглядела по-настоящему счастливой. Сонхва с юных лет знал, что его мать немного отличается от всех матерей. Королева не была заботливой и не уделяла сыну много внимания, по мере взросления Сонхва их отношения становились всё более отдаленными. Но те ночи, когда она сидела с ним и рассказывала ему прекрасные истории, забыть было невозможно. В те ночи Сонхва видел её в другом свете, её улыбка была искренней, когда она говорила об острове, и она выглядела так, как будто в мире не было ничего, что могло оторвать её от историй, когда она завивала пальцами его волосы и помогала ему снова заснуть. — Не бойся гроз и тресков молний, — нежно шептала она, когда гром сотрясал комнату, и Сонхва нырял обратно под одеяло. — Вспышки великого света в нашем небе — это небесные воины, сражающиеся за нас, это их мечи летят по ночи с такой скоростью, что сотрясают всё. — Воины? — спросил Сонхва приглушенным тоном, когда набрался храбрости высунуть свою маленькую голову из-под одеяла. — Да, — мать наклонилась к нему поближе. — Великие воины бури, они сами боги, которые сражаются, чтобы никто не осмелился причинить нам вреда. Сонхва мог только кивнуть головой, натянуть одеяло до подбородка и снова спросить свою мать о сказке, которую она обещала рассказать ему. — Остров... ценный, чем любой человек когда-либо мог бы знать, и красивый, чем когда-либо могли постичь человеческие глаза, — она подскочила к сыну и протянула руки в воздух, пытаясь оживить свои слова для принца. — Он полон существ, о которых говорится только в книгах, и полон сокровищ всех видов... всё это находится только там. Там жил народ, существа такие особенные и нежные, которые выращивали урожай и заботились о своей земле на протяжении тысячелетий. — Это долго, — прошептал Сонхва, что заставило мать лишь тихо усмехнуться с широкой улыбкой. — Это очень долго, — повторила она. — Люди, которые жили там, знали о благодати и щедрой природе острова, они были едины с ней. Они знали, что значит работать как единое целое с природой. Эти люди знали, что никогда нельзя брать у острова слишком много, остров всегда будет обеспечивать их, пока у них есть вера. Сонхва мог смутно вспомнить, как руки его матери опустились к коленям, а её лицо, сиявшее даже во тьме бури, помрачнело, как будто она что-то вспоминала. — До тех пор, пока однажды не пришли другие люди с огнем. Островным жителям ничего не оставалось, кроме как пытаться спрятаться, они не знали людей, прибывших на больших лодках под красным солнцем, и им было страшно знакомиться с кем-то непохожим на них. Плохие люди убивают то, что их пугает, они не стремятся попытаться понять, что то, что отличает нас от других, также может объединить нас, если они только позволят этому. — Что они сделали? В ту ночь мать Сонхва глубоко вздохнула, когда её глаза обратились к маленькому балкону комнаты Сонхва, где в ее глазах отражалась не только яркость молнии, но и траур, который принесли проливные дожди. Мать Сонхва глубоко вздохнула и перевела свой взор на балкон. В её глазах отражались не только ярость молнии, но и траур дождя. — Они копали, — тихо прошептала она ему. — Люди привезли шахтеров, которые так долго копали, что земля острова стала кровоточить кроваво-красным цветом. В течение многих дней вода острова оставалась красной. Пришедшие люди были жадны, как будто одержимы болезнью. Они раскололи золотое сердце острова, не заботясь об ущербе. Тогда Сонхва был слишком молод, чтобы по-настоящему понять, о чем говорила его мать и насколько печальной была великая история. Но по мере взросления он стал понимать, что величайшие сказки на самом деле были трагедией. — Когда люди ушли, убив всех существ ради забавы и уничтожив сердце земли, огромные стены облаков и обернулись вокруг раненого острова, чтобы защитить его, прежде чем его дух полностью погибнет, и земля превратится в не что иное, как пыль и перестанет существовать. Огромные стены облаков создали шторм, настолько сильный, что даже лучшие моряки не могли его пережить. Остров закрылся от внешнего мира в страхе, что мир снова попытается его уничтожить. — Что случилось с людьми, которые причинили вред острову? — спросил Сонхва, когда он отодвинул простыни и сел рядом с матерью. — Они умерли. Некоторые от старости, а другие от болезней или насилия, — осторожно ответила она, когда посмотрела на Сонхва, склонив голову, её золотая и украшенная драгоценными камнями корона идеально уловила яркую вспышку молнии. — Но в конце концов каждый из них умер, в то время как выжившие люди острова продолжали жить сотни и тысячи лет. Остров никогда не забывал того, что у них отняли... великие души не могли забыть. Поэтому от далеких стран потребовали что-то взамен, чтобы компенсировать утрату, в противном случае мир сгорит в собственном огне. — Что это было? Сонхва вспомнил, что после того, как он задал маленький вопрос, его прекрасная мать протянула руку и осторожно положила открытую ладонь на его щеку. Он помнил её исцеляющее прикосновение и то, как её нежная рука почти накрыла всё его лицо, она смотрела на него с чистой нежностью в глазах. — Золотая роза, — осторожно прошептала она ему, как будто это был секрет. — Её дарят один раз в год, чтобы восполнить жизнь людей на острове. Но никакое количество роз не могло по-настоящему заглушить боль от потери. Сонхва вдруг вспомнилось, как однажды во время шторма, когда уже видел сны про воинов бури, сражающихся за него, к нему пришла мать, словно ей не спалось. Он помнил, как она лежала рядом с ним в спальном халате. Её длинные блестящие волосы были распущены, а лицо очищено от макияжа. Она стала выглядеть ещё моложе в его глазах. И в ту ночь, когда она рассказывала ему эту историю, возможно, в сотый раз, она, казалось, так и не смогла найти момент, который заставил бы её улыбнуться и выглядеть гордой. Вместо этого она, по всей видимости, оплакивала большую потерю. — Почему ты так грустишь из-за этой истории? — спросил он у неё, когда не понял, почему его мать несколько раз останавливалась, чтобы собраться с мыслями. Сонхва думал, что, возможно, она пугалась шторма снаружи, поэтому была так близка к слезам. Всё, что мог сделать мальчик: только подкрасться к ней поближе и попытаться заставить мать посмотреть на него. — Воины бури защитят вас, не нужно бояться! — О, сын мой, не поэтому мое сердце разрывается и плачет, — она притянула сына ближе к себе. — Тогда... Наступила долгая пауза, которую Сонхва мог вспомнить только как попытку набраться терпения, чтобы дождаться, пока буря пройдет. Но в конце концов его мать только вздохнула и взглянула, зачесывая часть его прядей за ухо. — Потому что... быть вдали от места, которому ты принадлежишь – невероятная и невыносимая боль, — прошептала она ему дрожащими губами. — Даже воспоминания, которые были когда-то прекрасными, начинают ранить. Сонхва ничего не понял тогда, но до сих пор помнил, как просто позволил матери обнять его в ту ночь. — Я боюсь, что то немногое, что осталось от моего дома, будет разрушено великим злом, — она крепко прижала сына, произнося эти слова. — Эти люди не знают, что такое красота и сила на кончиках пальцев, но как только они узнают, то будут стремиться подавлять и уничтожать всё из-за страха. Я надеюсь, что, когда ты вырастешь, наступит день, и ты всё поймешь. Это было последнее воспоминание Сонхва об этих историях, и это был последний раз, когда его мать действительно была нежной и любящей. После той ночи его мать ушла утром, когда прошла гроза, не сказав ни слова, и снова стала отчужденной. Больше она никогда не приходила к нему, чтобы поделиться великой историей об острове, а Сонхва наблюдал тем, как годы с каждым днем забирали её силы, и она уже не могла исполнять обязанности королевы. Это всё ещё оставалось для него загадкой, Сонхва так и не смог по-настоящему понять, почему её здоровье ухудшилось до того, как её убили по приказу мужа. Но воспоминания о ней вспыхивали в сознании, и они до сих пор волновали его сердце каждый раз, когда он вспоминал, какой красивой и молодой она была, какой яркой и предприимчивой была его мать. Сонхва подумал, что он унаследовал жажду приключений и любовь к природе от своей матери, и хотя она быстро потеряла эту искру, в его сознании не было никаких сомнений в том, что он не так уж отличается от матери. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как они потерпели кораблекрушение на острове, и прошел ровно месяц с тех пор, как они поняли, что остров, на который им каким-то образом удалось наткнуться, действительно был гнездом дракона, которое они искали в первую очередь. На самом деле ничего не изменилось после того, как они узнали об этом — капитан очень ясно дал понять, что их приоритетом номер один будет починить корабль до того, как что-либо ещё потревожит их. Не было никаких планов отправиться дальше вглубь острова, чтобы попытаться найти логово дракона, пока «Destiny» не будет исправлен достаточно хорошо, чтобы они смогли продолжить путь. В глубине души Сонхва не мог не задаться вопросом, повезет ли им так же, как и всегда. Огромные стены облаков, создавшие ураган, не сдвинулись ни на йоту, не было никаких признаков того, что они уйдут в ближайшее время, поэтому Сонхва раздумывал, смогут ли они когда-нибудь покинуть остров целыми и невредимыми. Но никого, похоже, это не беспокоило, даже первого помощника или капитана. Они оба были сосредоточены на поставленной задаче, не думая о будущем — Сонхва не мог винить их, особенно Хонджуна. Капитан уже много раз говорил, что этот корабль похож на его жизнь. Какой он капитан без корабля? Если бы «Destiny» пришел конец, то капитан, который когда-то стоял за штурвалом, спустился бы вместе с ней ко дну. Для Хонджуна корабль был не просто грудой из дерева и гвоздей, это была создание с собственной душой. Юнхо думал также, они вдвоем чинили корабль там, где он был проколот острыми камнями. Он не был капитаном и никогда не собирался становиться капитаном, но было ясно, что первый помощник также занимал особое место в сердце корабля. Поэтому они работали без отдыха. Экипаж «Destiny» по приказу Великого Короля Пиратов изо дня в день работал от рассвета до заката, пытаясь спасти свой любимый корабль. Это была трудная и кропотливая работа. Сонхва раньше думал, что его руки были в плохом состоянии, но сейчас ничто не могло сравниться с их видом через месяц после начала процесса. Даже его плечи и бедра были в синяках и царапинах кое-где из-за неуклюжих ошибок или из-за недостатка пищи и работы под жарким солнцем, которое падало сквозь бури. Другие, кто работал с ним, выглядели не лучше, но они знали, что должны сделать всё, чтобы выжить. Лишь под вечер пираты могли видеть результат собственных усилий. Сонхва и другие часто направлялись дальше вглубь страны к маленьким горячим источникам. Это было то, чего они все с нетерпением ждали. Горячие источники были всего лишь двумя маленькими бассейнами с водой в земле, окруженными деревьями и цветущими растениями вокруг, и когда Сонхва впервые увидел бассейны с водой, он скептически отнесся к ним. Хотя ему не потребовалось много времени, чтобы сбросить свои внешние слои одежды и окунуть ноги в невероятно теплую и успокаивающую воду, благотворно влияющую на его бедное тело, которое изо дня в день всё сильнее болело. Было слишком темно, чтобы кто-либо из них мог видеть дно, и даже если бы Сонхва вытянулся в полный рост, чтобы попытаться посмотреть, могут ли его пальцы коснуться дна, ничего бы не было. Одна только эта мысль иногда заставляла его желудок скручиваться, он любил плавать, но было что-то довольно пугающее в том, что эти горячие источники, казалось, стекали к центру земли и не имели конечной точки. Что там было? Как глубоки эти источники? Однако Сонхва никогда не думал об этом слишком долго. Наступало время, когда ничто не имело значения, когда его тело расслаблялось в воде, и он осторожно покачивал ногами взад и вперед в воде. Вода была достаточно горячей, чтобы он не осмеливался погрузиться достаточно глубоко, чтобы закрыть лицо, но не настолько, чтобы он не мог вынести её. Он никогда не был один в горячих источниках, с ним всегда были другие, и это было хорошо, потому что Сонхва знал, что если он останется наедине со своими мыслями в таком месте, как это, под нежной луной и сверкающими деревьями, он знал, что погрузится в какой-то гипнотический транс и в конечном итоге утонет. Ёсан был с ним довольно часто, и иногда к ним присоединялся Уён или даже Юнхо. Другие тоже приходили, но это было реже, так как они считали пляж более приятным местом. Единственным человеком, который не ступил в горячие источники, был стрелок. Минги пошел с ними, когда они впервые столкнулись с источниками, но он отказался опускаться в них. Сонхва вспомнил выражение его лица в тот день. Это был взгляд, который он всегда вспоминал, когда входил в горячий источник с чувством неловкости. — Там что-то светится, — сказал пират, прежде чем отступить и уйти. Временами Сонхва, смотря в бездну, задавался вопросом, что видел или чувствовал Минги тогда, но отгонял эти мысли, чтобы насладиться успокаивающим теплом воды. — Думаешь, дракон здесь? Сонхва открыл глаза, чтобы посмотреть на шелестящие деревья, которые танцевали над ним, и наклонил голову в сторону светловолосого пирата, который сидел на дереве, опустив одну ногу в горячий источник, и молодого шпиона, приплывшего к Ёсану. В ту ночь они были только втроем, и Сонхва всегда предпочитал их компанию. Было тихо и спокойно, когда были только они. Временами Уён мог быть громким, но было ясно, он приходил с ними к горячим источникам, чтобы расслабиться и выпустить всё в тишину вокруг них. Сонхва немного приподнял голову, чтобы посмотреть на Ёсана, который задал вопрос. Светловолосый пират смотрел в никуда, его запястья всё ещё были связаны, как и синяки. — Что ты имеешь в виду? — спросил его Уён, когда он потянулся, чтобы выжать лишнюю воду из брюк, которые он отказывался снимать даже во время плавания в источнике. — Думаешь, что здесь действительно есть дракон? — спросил Ёсан, прислонившись головой к коре. — Неужели ты думаешь, что мы действительно должны дышать огнем на вершине заснеженной горы с драконом? Сонхва мог только смотреть на Ёсана, когда горячая вода хлынула на него в оцепенении. — Так написано, — ответил шпион. — Мы находимся в гнезде дракона, независимо от того, вымерли ли они или нет. Если есть какое-то место на этой земле, где последний дракон мог когда-либо бродить, то это было бы здесь. Сонхва наблюдал за тем, как они двигались, когда он медленно двигался, чтобы сесть и моргнуть несколько раз, чтобы очистить глаза от дымки. — Чтобы добыть особую руду... — пробормотал Ёсан, глядя на свои сломанные руки. — Мы не сможем сразить дракона. Никто не может, не говоря уже о том, чтобы дышать с ним огнем. — Я был уверен, что когда дело дойдет до этого, мы узнаем, что на самом деле означает эта фраза. Это приключение проверяет нас во многих отношениях, и эти испытания не всегда были буквальными, — Уён посмотрел на своего товарища и похлопал его по колену, прежде чем встать и убрать влажные волосы с лица. — Насколько нам известно, мы могли бы просто дышать, обладая духом дракона. Сонхва наблюдал, как шпион присел на корточки, чтобы поднять свою сухую и сшитую рубашку, прежде чем перекинуть её через плечо. — Я возвращаюсь на пляж, я чувствую запах еды. — Не наступи на палку и не проткни нижнюю часть стопы, — сказал ему Ёсан, прежде чем вытащить ногу из воды. Уён только высунул язык. — Не оставайся в воде слишком долго, ты знаешь, что это не хорошо для тебя. Сонхва только кивнул головой и помахал младшему, прежде чем сдвинуться со своего места в воде и медленно направиться туда, где сидел угрюмый Ёсан. Его глаза были почти темнее, чем мешки под глазами, и даже нежный лунный свет, который каскадом струился сквозь листья, не помогал осветить его лицо. После кораблекрушения Ёсан стал совсем другим. Сонхва не мог понять, что случилось с блондином, несмотря на очевидную травму и постоянную боль, независимо от того, сколько времени прошло. Он мог гораздо больше двигаться, и хотя Ёсан ничего не мог работать руками, он делал всё возможное, чтобы помочь, хоть и немного. Он мало говорил, и его голова всегда была наклонена вниз почти виновато, когда другие пытались с ним заговорить. Когда Сонхва посмотрел запястья Ёсана, которые были связаны и полностью безвольно лежали у него на коленях, он изо всех сил старался не сосредотачиваться на том, как синяки переливались уродливыми цветами, они наконец начали заживать, и он, конечно, изо всех сил старался не вспоминать, как ужасно были изогнуты запястья Ёсана. — Ты знаешь, что они никогда не будут прежними, — тихо пробормотал Ёсан, медленно выводя Сонхва из мыслей. Он мог видеть, как Ёсан перевел взгляд с Сонхва на его собственные связанные руки. — Ты этого не знаешь. Они могут восстановиться, — сказал ему Сонхва. Светловолосый пират только покачал головой. — Нет, Сонхва, я точно могу сказать, что этого не произойдет. — Почему? Язык Ёсана высунулся, чтобы смочить нижнюю губу, когда его грудь поднялась с тяжелым вдохом, прежде чем его глаза почти начали дрожать. — Я чувствую это, — прошептал он, как будто его слова были не чем иным, как легким ветерком вокруг них. — Я чувствую, как они сломаны. Боль сейчас не так невелика, как до этого, но я уже могу сказать, что мои запястья никогда не заживут. Я чувствую себя разбитым. Сонхва крепко сжал губы, когда его взгляд опустился на светловолосого пирата перед ним. На ум не пришло ни одного слова утешения. Была какая-то его часть, которая хотела винить себя и смотреть на Ёсана с сожалением, потому что он был причиной того, что Ёсан безостановочно страдал с тех пор, как они появились на острове. Но Ёсан уже дал понять, что разозлится, если Сонхва продолжит винить себя в случившемся. Блондин много раз говорил ему, что он не смирится с этим виноватым взглядом в глазах Сонхва. Это был выбор Ёсана, и только его. Единственное, о чем младший когда-либо просил его, это не винить себя в том, что произошло, поэтому Сонхва действительно делал всё возможное, чтобы уважать единственное желание Ёсана. — Войди со мной в воду, — заговорил Сонхва, остров вокруг них светился по мере того, как мягкое напряжение росло. Ёсан посмотрел на него с недоумением. — Что? — Горячие источники снимают боль после долгого дня, я всегда чувствую себя совершенно бодро после него, — ответил ему Сонхва и попытался посмотреть на Ёсана самыми мягким взглядом, на который он был способен, чтобы не отпугнуть младшего. — Я думаю, что эта вода действительно поможет твоим запястьям. Ёсан колебался, но в глазах был виден неподдельный интерес к этой идее. Он никогда не входил в горячий источник полностью, только изредка погружался, когда ему этого хотелось. Сонхва не был врачом, он не изучал медицину, и он, конечно, понятия не имел, действительно ли горячие источники будут полезны при такой травме, но он знал, что, когда его тело было погружено в водоем, все его проблемы испарялись вместе с паром. Там он чувствовал себя свободным. — Ну же, — мягко сказал он после долгого молчания Ёсана. Челюсть блондина крепко сжалась, когда его взгляд скользнул вниз к потемневшей воде. Он снова глубоко вдохнул, прежде чем закрыть глаза и слегка кивнуть головой. — Синяки сошли достаточно хорошо, — тихо сказал он, снова открыв глаза. — Полагаю, эта вода не повредит. Сонхва изо всех сил старался сдержать улыбку, но уголки его губ всё равно изогнулись вверх. Ёсан наклонился вперед и изо всех сил старался подползти ближе к краю бурлящей воды. — Тебе придется мне помочь, — пробормотал младший, словно ненавидя слова, которые срывались с его губ. Сонхва знал, что причиной мрачного настроения Ёсана была его внутренняя борьба с просьбой о помощи, когда он в ней нуждался. И Сонхва знал, что на острове нет ни одного пирата, который отказался бы помочь блондину, который стеснялся просить о помощи из-за гордости и неуверенности. — Конечно, — прошептал старший в ответ, стараясь не выглядеть так, будто он счастлив, что Ёсан наконец-то попросил о помощи. С этого момента ему нужно быть предельно осторожным, чтоб младший не замкнулся в себе из-за тревоги. Сонхва вышел из воды и изо всех сил старался не дрожать от внезапной перемены температуры и легкого ветра. Он устроился поближе к пирату и двигался так медленно, как только мог, чтобы убедиться, что не потревожил младшего. Сонхва осторожно наклонился вперед и начал потихоньку расстегивать прочные и тугие завязки ткани, которые удерживали запястья Ёсана в правильном положении и куски дерева, использованные Чонхо. До этого момента Ёсан вообще не позволял никому прикасаться к его запястьям или рукам, даже Чонхо. Сонхва чувствовал, как его сердце бьется в груди так громко, что пальцы почти дрожали, когда он осторожно освобождал запястья пирата, чтобы он мог окунуть их в горячие источники и наслаждаться. Часть его вообще боялась двигаться и случайно ранить Ёсана. Иногда Сонхва задавался вопросом, насколько сильна была боль при любом движении, но он мог видеть напряженные плечи Ёсана, и как мышцы его шеи напрягались, не нужно быть гением, чтобы понять, что боль не утихла даже спустя месяц. Когда он смог стащить тряпки и куски дерева, ему оставалось только смотреть на голые руки Ёсана и необычную окраску его кожи. Было странно видеть, насколько тонкими стали его запястья со временем. Сонхва знал что Ёсан — физически сильный человек, было ясно, что после месяца без нагрузки мышцы, которые он заработал постоянным трудом в течение многих лет, начинали сдуваться. — Это убогое зрелище, не правда ли? — спросил Ёсан с самоуничижительной усмешкой. Но ещё до того, как белокурый пират успел сказать что-нибудь, Сонхва наклонился вперед, когда порыв ветра пронесся мимо них, и цветущие растения сверкнули оранжевым оттенком, и осторожно просунул свои руки и предплечья под запястья Ёсана, чтобы помочь удерживать их. — Никакая часть тебя никогда не сможет быть убогой, — прошептал он, наклоняясь ближе и следя за тем, чтобы Ёсан смотрел ему прямо в глаза и не пропустил ни одного сказанного им слова. — Ты ошибаешься, если думаешь, что сломанные руки сделают тебя уродливым. Сонхва говорил правду, и он мог только надеяться и молиться, чтобы Ёсан поверил его словам. Возможно, это займет время, но однажды младший по-настоящему поверит и примет слова Сонхва. Сонхва молча помог Ёсану войти в горячий источник, направив его ноги к выступу прямо под поверхностью воды, чтобы младший мог сесть, в то время как Сонхва всё ещё использовал свои руки, чтобы закрепить запястья Ёсана и убедиться, что они не болтаются. Он не удосужился помочь Ёсану снять рубашку без рукавов, потому что не хотел рисковать и причинить больше вреда пирату. К счастью, Ёсан не жаловался, даже когда рубашка прилипла к коже. Когда Сонхва медленно опустил обе руки в горячую воду, на миг показалось, что младший испугался источника. Сонхва внимательно наблюдал, как поток лунного света осветил лицо Ёсана. Тяжесть всего мира покинула тело пирата, когда он смог спустя долгое время расслабиться. Он издал самый тяжелый вздох, который когда-либо слышал старший. Спустя минуты молчания Сонхва начало казаться, что Ёсан плачет от облегчения, тот несколько раз всхлипывал, но из-за опущенной головы не смог разглядеть. Однако Ёсан не плакал, хотя ему это было необходимо. Вместо этого он уперся лбом в плечо Сонхва и отдал ему полный контроль над своими запястьями. Старший чувствовал дыхание Ёсана и полный спектр эмоций, которые не ограничивались лишь болью. — Спасибо, — прошептал блондин. — Не за что, — мягко ответил ему Сонхва. Спустя некоторое время молчания Сонхва решил взглянуть на луну. Она красиво сияла в небе, даже грозовые облака не помешали ему рассмотреть её округлую форму. Иногда Сонхва чувствовал всю мощь и силу луны, а сейчас, когда он ощущал связь с водой и растениями вокруг. Ещё чаще он думал о том, что, возможно, он единственный, кто видит танец листьев над ним или сияние цветов. Был ли он единственным, кто мог прислушиваться к природе вокруг и замечать её тайные послания? Только он видел, как свет луны менял цвет вода вокруг него? — Если бы я не знал, что это, — тихо пробормотал Ёсан, словно уже начинал засыпать, — то подумал бы, что это целебный бассейн. Возможно он это сказал, потому что почти спал или потому что впервые за много дней пронзительная боль в запястьях исчезла. Сонхва начал тихо напевать, когда его голова прислонилась к голове младшего, и смотрел на сверкающую луну над ними. Разум Сонхва затуманился, когда он снова посмотрел на луну, он позволил своему воображению блуждать. Рядом с отдыхавшим Ёсаном он чувствовал покой и ощущение, что он принадлежит этому месту. Чувство, которое сильно поселилось в его сердце, было тем чувством, которое он всегда хотел испытывать в детстве. Он чувствовал себя как дома.

-~-

Великий остров начал просыпаться. Сонхва не совсем осознавал, что означают слова Минги, но он понял всё, когда тоже начал замечать некоторые странные вещи на острове, которые казались не совсем правильными. Всё было очень нестабильным, даже ветер, заставлявший Сонхва дрожать временами. Всё началось с мелочей, как это всегда бывает. По мере того, как летели дни, Сонхва и некоторые другие постепенно начинали понимать, что земля всё время движется. Иногда это был легкий толчок, который никто не чувствовал, но он наблюдал за тем, как вибрируют частицы песка. Но иногда была сильная дрожь земли. Достаточно сильная, чтобы все проснулись и сидели в оцепенении. Сонхва попытался сосчитать, как часто земля хотела расколоться прямо у них под ногами, но число росло с каждым днем. Ему говорили, что землетрясения были естественным явлением, и они случались время от времени, но даже, когда его заверяли о том, что это нормально и не стоит беспокоиться, Сонхва напрягался. Это не естественно. Они почти закончили ремонт «Destiny». Сонхва стал чаще проводить время на корабле рядом с другими. И когда он был на корабле и долбил ненормально большие гвозди и рисовал толстым и липким герметиком, ему открылся невероятно красивый вид на остров, на все деревья и даже большие горы. Вид был бесподобным, и никогда не было времени, когда Сонхва уставал смотреть на него, каким бы пугающим он ни казался. Иногда его ловил и ругал за мечтательность первый помощник — он просто не мог не задаться вопросом, был ли где-то здесь темный дракон. Мысль о том, что они испытают, когда корабль будет отремонтирован, и когда они, наконец, смогут подумать о драконе, с которым они будут рядом в огне на вершине одной из гор, на которую Сонхва часто смотрел, была абсолютно волнующей. Тем не менее, к концу второго месяца, когда количество и сила землетрясений резко возросли, Сонхва снова смотрел на горы прищуренными глазами. Это была не ты красота, которую он знал. Это было что-то, что вызвало легкую панику в его сердце. — На что ты смотришь? — спросил Юнхо у Сонхва, когда заметил, что старший стоял на конце корабля, стараясь лучше рассмотреть что-то. — Гора... — ответил Сонхва шепотом. — Она странной формы. — А как насчет этого? Сонхва на мгновение замолчал, ещё больше прищурившись и наклонив голову, прежде чем повернуться, чтобы взглянуть на Юнхо, у которого на плече было большое бревно. — Она дымит, — он протянул руку, указывая на то место, куда было привлечено его внимание. Он мог видел замешательство на лице Юнхо, когда тот подошел ближе и посмотрел через плечо Сонхва на одну гору в глубоком хребте, которая, казалось, немного отличалась от всех них. Его глаза потемнели, когда он долго молча смотрел вдаль, и Сонхва снова взглянул на некогда спящую гору. Это было странное зрелище, и чем дольше он смотрел на дым, который неуклонно поднимался, тем больше Сонхва чувствовал, как что-то пробуждается в его сердце. — Это всего лишь облака, — сказал первый помощник после долгого напряженного молчания. — Остров пытается тебя обмануть. Сонхва знал, что первый помощник, уходивший под главную палубу, лгал себе. Все они лгали. Сотрясение земли и дым странной горы — все они знали, что это неестественно и нехорошо. Но они предпочитали игнорировать это и оставаться в блаженном неведении о том, что должно было произойти в ближайшие несколько дней. Было легко думать, что дым — это облака. Было легко обвинить в землетрясениях природу и естественное движение земли. Было легко закрывать на это глаза. Всегда легче обманывать себя, чем принимать правду. Не прошло и двух дней, как было решено, что на следующий день они начнут готовиться к поиску огромного дракона в глубоких горах. Хонджун заявил, что его корабль отремонтирован достаточно хорошо, чтобы они могли немного отдохнуть Это был радостный день, когда все они услышали новость о том, что «Destiny» почти отремонтирована. Сонхва знал, что как только они закончат с последним заданием — если они его выживут — они отплывут и найдут порт для швартовки и полностью отремонтируют корабль до первоначального состояния. На данный момент то, что сделала пиратская команда, было достаточно. Так что в ту ночь они выпили то немногое, что у них осталось. Это была ночь, проведенная у больших костров, пока они не слишком устали или не уснули. Эта ночь для Сонхва была той, которая заставила его почувствовать что-то тяжелое в желудке. Это была ночь, когда Ёсан полностью снял защиту с запястий и покончил с этим навсегда. Кости и руки белокурого пирата довольно заметно восстановились за последний месяц. Синяки исчезли, и он мог двигать пальцами и руками без боли, которая всегда присутствовала, если он хоть немного двигал ими. В ту ночь Сонхва наблюдал в темноте и напротив костра, как Чонхо медленно молча скользил пальцами по ладони Ёсана и переплетал их пальцы так, что у Сонхва перехватило дыхание. Они не смотрели друг на друга в тот момент, но на лицах было написано очень многое. Это было что-то простое, но из-за этого у Сонхва забилось сердце. Полная сила Ёсана еще не вернулась к нему, это потребует времени и работы, но для всех, особенно для Хонджуна, было огромным облегчением, то, что белокурый пират поднимает камень своими руками, чтобы показать, что он может выполнять основные функции. Уён тяжело вздохнул, и Сонхва вспомнил, что серьезные травмы, подобные тем, которые когда-то были у Уёна, а теперь у Ёсана, были такими травмами, из-за которых им больше не разрешалось путешествовать с ними. Правила были высечены на камне по какой-то причине, и Ёсан однажды объяснил это Сонхва, и даже если он технически понимал правила, ему всё равно это не нравилось. Поэтому, увидев, что Ёсан делает огромный шаг в своем выздоровлении, они все почувствовали облегчение. Другим глубоким чувством, которое эта ночь принесла Сонхва, было чувство, которое всегда жило глубоко в нем, когда должно было произойти что-то большое. Это ударило его, как груда камней, когда его глаза нашли Хонджуна сквозь горящий огонь между ними. Он помнил, каким глубоким был взгляд капитана, и он мог вспомнить, что Хонджун, казалось, пристально вглядывался в красные угли костра, пока они не стали белыми. Капитана что-то тревожило и медленно разъедало. Его глаза были такими свирепыми и темными, что Сонхва мог видеть идеальное зеркальное отражение огня, горящего в его зрачках. Хонджун сгорбился, глядя в огонь, почти не разговаривая той ночью, он, казалось, впал в гипноз. Сонхва всё время наблюдал за ним, время от времени делая маленький глоток напитка. Его капитан посмотрел на него только один раз, лишь на долю секунды, и отвел взгляд, как будто вид Сонхва напугал его. Только он мог сказать, что это был не страх. Тихий голос и чувство в голове Сонхва, которые продолжали шептать ему, что ещё не время и нужно ждать, внезапно стали громче. Он знал, что после той ночи произойдет что-то большое... как для него, так и для всех на этом острове. И это чувство покалывало кончики пальцев, когда он проснулся, лежа на песке в тишине. Не было ни певчих птиц, ни прекрасных утренних голубей, которые всегда умиротворяли его, когда он просыпался. Даже несмотря на шум океана поблизости, всё ещё было слишком тихо. Он слышал о затишье перед бурей, и он испытывал это много раз. Было что-то такое жуткое в том, как спокойно будет до того, как врата ада откроются. Поэтому, когда Сонхва лежал на пляже с затекшими суставами и слегка натертой песком стороной лица, он не мог не задержать дыхание и попытаться подготовиться к тому, что должно было произойти. Он чувствовал дрожь собственного тела, он даже слышал тихий призыв бежать с острова. Сонхва чувствовал себя довольно глупо, думая, что остров разговаривает с ним, предупреждает его и пытается оттолкнуть его. Но была какая-то его часть, какая-то очень глубокая часть, которую Сонхва не мог игнорировать. Итак, он лежал на берегу, перевернулся на спину и смотрел вверх на клубящиеся серые облака, которые двигались перед его глазами и позволяли его сердцу биться в такт дрожи земли. В тот момент Сонхва знал, что ему нужно подготовиться к чему-то великому. Он ещё не знал, что это такое, но он мог сказать, что что бы это ни было, это навсегда изменит его жизнь. Голос в его голове сказал ему об этом. В конце концов, остальные проснулись от пьяного сна, и день начался, а тишина исчезла. Он работал почти в оцепенении, слушая приказы капитана начать собирать все припасы и тащить их на корабль, за исключением нескольких предметов первой необходимости, которые им понадобятся на пляже. Хонджун, казалось, был встревожен, потому что его голос был резче, а его приказы были грубее, чем обычно. Как будто его сердце тоже говорило, что что-то должно произойти, но его разум не был уверен в том, что именно, и это пугало его. В то утро землетрясений не было, по мнению Сонхва, было слишком тихо, и даже тогда он знал, что земля двигается. Капитан сказал другим пиратам, которые не входили в основную команду, оставаться на «Destiny» до тех пор, пока все они не вернутся с тем, за чем они пришли, и как только всё будет загружено, основная команда должна была собраться, чтобы обсудить свои следующие шаги. в голове Сонхва был полнейший хаос, когда он слушал приказы, и с нескольких взглядов на Юнхо было достаточно, чтобы он мог сказать, что их капитан был невероятно не в себе. Остальные, казалось, тоже заметили, но ничего не сказали и предпочли держать рот на замке. Сонхва помогал, где мог, обычно помогая загрузить лодку припасами, чтобы их можно было отвезти обратно на корабль, но он был начеку, даже если он был погружен в себя. И не было никаких реальных проблем, пока Сонхва краем глаза не увидел, как Ёсан вышел из леса с довольно странным выражением лица. Выражение лица светловолосого пирата выглядело почти испуганным и растерянным, как будто он увидел что-то. Он выглядел ошеломленным, его глаза метались по сторонам и широко раскрывались, как будто он пытался что-то посчитать. — Что такое? — спросил его Сонхва, подходя к пирату, чтобы попытаться выяснить причину тревоги младшего. Это было настолько необычно для него, что заставило Сонхва почти уставиться в толщу деревьев, слушая глубокий голос Ёсана. — Вода из горячих источников, — начал он, наклонив голову, как будто увиденное всё ещё смущало его. — Она кипела так сильно, что растения вокруг погибли. — Кипела? — Сонхва слегка нахмурился, посмотрев на Ёсана. — Да, я вернулся, чтобы ещё раз замочить свои запястья, потому что этот горячий источник помогал запястьям, но когда я добрался туда, вода бурлила. Зелень была мертва, и пар, который исходил от нее, был похож на пар Черных Врат. Сонхва почувствовал, что густо сглотнул. — Я думаю, что вода растопила бы кожу с моих костей, если бы я попытался опустить туда руки, — добавил Ёсан, покачав головой. — Очень жаль. Ёсан ушел молча. Всё, что мучило его разум, стало реальностью, когда он понял, что у него есть другие обязанности, и горячий источник не должен был его беспокоить. Сонхва стоял там несколько мгновений, его взгляд всё ещё смотрел на густые деревья в направлении, где был источник. Он не мог видеть ни воды, ни пара, о которых говорил белокурый пират, но у него не было причин не верить тому, что сказал ему Ёсан. Он снова задрожал, и на мгновение он не мог сказать, была ли это земля, раскалывающаяся сама по себе, или это просто его собственное сердце. Когда Сонхва повернулся к открытому океану с катящимся ураганом на заднем плане, выступающим в качестве защитного барьера, его взгляд сразу же привлек тело его капитана. Хонджун был всем, на чем он мог сосредоточиться, даже во время хаоса. Великий капитан слегка стоял у воды, маленькие волны, которые накатывались на песок, набегали на его мокрые ботинки, когда он напряженно смотрел на океан. Сонхва стал прерывисто дышать, когда ноги приближали его всё ближе и ближе к Хонджуну. С каждым шагом удары его сердца становились громче, пока тяжелый стук не стал всем, что он мог слышать, когда он стоял всего в нескольких футах позади Хонджуна. Над ними нависли тяжелые тучи, какое-то облако, которое могли видеть только они двое. С того дня, как они обнаружили, что гнездо дракона было островом, на который они чудесным образом высадились, и, казалось, установили связь, которая была потеряна прошлыми поколениями, Хонджун отдалился и, казалось, почти закрылся. Сначала Сонхва был смущен и почти обижен тем, что его капитан вернулся к полному игнорированию, но ему потребовалась всего неделя или около того, чтобы понять, почему Хонджун сбит с толку. Хотя он не был полностью уверен, и на самом деле не было никакого способа узнать наверняка, если он не смог обрести достаточно уверенности, чтобы спросить капитана и увидеть его реакцию. Его растущее подозрение росло с секундами, и даже если его собственное тело, казалось, не могло успокоиться, когда он стоял там спиной Хонджуна к нему, он знал, что время, наконец, пришло. — Что ты хочешь? — раздался голос капитана, заставив Сонхва вздрогнуть от внезапного звука. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть на Сонхва, было ясно, что он ощущал его присутствие. Сонхва знал, что он не может ничего приукрасить, и он не мог использовать какие-либо причудливые слова, чтобы попытаться облегчить его произнесение, потому что, если бы он это сделал, он смог бы найти какой-то способ отложить это и забыть обо всем этом. — Сказка об острове-крепости, — начал Сонхва, его голос уже был слишком дрожащим. — Как ты узнал о ней? Последовавшая за этим тишина была настолько громкой, что заглушила панику в сердце Сонхва, и даже когда Хонджун заметно вдохнул, старший подошел ближе и продолжил говорить без опаски. — Это священная сказка, и, как ты сказал, она была забыта много поколений назад, — сказал он и крепко сжал руки, впиваясь ногтями в ладони. — Так что прости меня за любопытство — ты, конечно, удивишься, узнав, что кто-то ещё слышал о ней. Сонхва почувствовал мягкую воду на лице, как будто его настиг какой-то теплый туман. Его глаза горели, когда он смотрел на затылок Хонджуна, длинные и темные волосы капитана развевались на усиливающемся ветру. Между ними было какое-то напряжение, и оно только росло, чем больше Сонхва думал о старых воспоминаниях и видел их перед глазами.. Он знал, как Хонджун узнал о «Сказке об острове-крепости». На короткое мгновение вместо взрослого человека, который стоял на берегу в окружении грома и молнии, Сонхва увидел мальчика в окружении друзей на травянистом лугу, ведущему к обрыву у моря. Их лица встали у него перед глазам. Сонхва помнил выражения их лиц, когда поведал им великую сказку, которую мать рассказывала ему по ночам. Сонхва даже вспомнил суровые слова своей матери о том, что эта история тайна, никто не заслуживает знать правды, потому что, если её услышат не те уши, случится беда. Но он был молод, он не понимал её слов, и, как любой мальчик, он пошел и рассказал своим друзьям эту сказку. Сонхва помнил, что во время рассказа они были не одни, неподалеку в высокой траве сидел ещё один мальчик — принц из соседнего королевства — прислушивающийся к каждому слову. По сей день Сонхва помнит, как произносил свои слова очень громко, чтобы другой принц лучше слышал, потому что в тот день он спустился к скалам переодетым, чтобы таинственный мальчик издалека узнал эту историю. Вернувшись из воспоминаний, Сонхва мог только догадываться, что происходит в голове его капитана, который наконец повернулся и посмотрел на него темными глазами. Он не мог не задаться вопросом, как много младший уже смог выяснить самостоятельно. — Я услышал эту историю в детстве, — честно ответил он, не до конца осознавая, что именно Сонхва поделился с Хонджуном этой историей давным-давно. — Ты узнал от отца? — спросил Сонхва с усилием. — Нет, — незамедлительно ответил капитан, его глаза только потемнели, но через секунду посветлели. — От мальчика на лугу. — Он был тем другом, о котором ты когда-то говорил? Сонхва знал, что нажимает на кнопки, от которых ему нужно держаться подальше, но ничего с собой не мог сделать. Он мог видеть хаос в глазах Хонджуна при упоминании «друга», и это было волнующе. — Это тебя не касается, — ответил капитан. Он перенес свой вес с одной ноги на другую, не отрывая глаз от Сонхва. — Мне просто любопытно, — сделал шаг Сонхва. — Как я уже сказал, эта сказка священна, мы единственные во всем мире, кто знает о ней, и даже теперь, когда другие знают о ней, мы всё ещё единственные, кто знает всю полную версию сказки. — И с чего ты взял, что я знаю всю сказку? — огрызнулся Хонджун, его плечи напряглись, как всегда, когда он начина защищаться. — Допустим, что я знаю её полностью, но откуда мне знать, что ты тоже? Ты умный, я это не отрицаю но все умные идеально лгут. Я рассказал её тебе — эти слова горели на языке Сонхва, когда Хонджун оттолкнул его. Ответ был прозрачен, как чистая вода, по которой плавал их корабль. Только Сонхва не мог сказать ему именно — он не хотел полностью отпугнуть капитана. Хонджун был на грани срыва уже много дней. Теперь это был только вопрос времени, и Сонхва знал, что время приближается с того дня, когда Хонджун посмотрел на Сонхва с удивлением и страхом в глазах. В то темное утро в глубине глаз капитана плавало изумление, это выражение Сонхва давно не видел. Но это изумление исчезло так же быстро, как и ночь. Страх, пришедший ему на смену — настоящая паника — был таким хлыстом для них обоих, что заставил Сонхва готовиться к тому дню, когда всё изменится. Поэтому, когда взгляд Сонхва опустился на мокрый песок под их изношенными ботинками всего на мгновение, прежде чем он снова поднял голову, чтобы пристально посмотреть на Хонджуна и попытаться безмолвно сказать всё, что он хотел и в чем нуждался, он мог видеть, как глаза капитана горели, как всегда перед большим боем. И в этот момент раздался самый мягкий звук. Звук, едва слышимый, почти легкий звон в глубине сознания Сонхва. Когда они вдвоем стояли там, не обращая внимания на остальной мир, который гудел, этот маленький звук раздался на горизонте, за которым последовали самые мягкие ноты нежной музыки, которые дали Сонхва понять, что это был день. Момент настал. Момент, когда ему придется бороться за свою любовь. Он на секунду открыл рот, надеясь, что слова сами придут к нему. Сонхва не мог отрицать страх глубоко внутри — он почти чувствовал вкус отторжения на языке — это была борьба, которая начала проноситься через него, бесконечное упрямство, которое, казалось, всегда проявлялось в худшие времена, поддерживало его. — Наше прошлое имеет намного больше общего, чем вы когда-либо узнаете, мой капитан. Это были всего лишь слова но то, что было сказано между строк, истинный смысл того, что Сонхва хотел передать, имело намного больше оттенков. Он знал, что либо Хонджун точно поймет, о чем он говорит, либо нет. И даже зная, что его капитан не имеет ни малейшего понятия и не может собрать пазл воедино, эти простые слова ещё раз обнажили его сердце. Сонхва снова признался в своей бессмертной любви своему капитану. Молчание между ними было мучительным. Не потребовалось много времени, чтобы увидеть, как изменилось выражение лица Хонджуна, и только через полсекунды Сонхва смог сказать, что тот понял всё. Зрачки капитана расширились и терялись в лучах солнца, ветер и волны, казалось, усилились. Хонджун заметно побледнел, пока ветер развевал его волосы кругами и заставлял драгоценности звенеть. Его руки сжались в кулаки, когда Хонджун прервал напряженный взгляд между ними и недоверчиво покачал головой. — Нет, — он ещё раз покачал головой и вздохнул. — Это неправда. Челюсть Сонхва сжалась, когда он увидел, как грозы в море отразились в глаза капитана. — Это неправда, — повторил Хонджун ещё раз, как будто чем больше он повторял, тем больше это становилось правдой. Сонхва видел, как его глаза забегали, когда слова действительно начали проникать в голову капитана. Хонджун застыл всего на мгновение, когда посмотрел вверх, его глаза были ярко-белыми и наполненными страхом, которого Сонхва никогда раньше не видел. — Ты лжешь, — прошептал он, зная, что бессилен. Тон голоса, который Сонхва раньше не слышал от своего капитана. — Это не может быть правдой, ты лжешь. В один момент Хонджун стоял прямо перед ним, а в следующий момент он уже убегал, натыкаясь плечом на плечо Сонхва. Паника, охватившая его, была незамедлительной, Хонджун убегал от реальности, в которую был брошен, Сонхва немедленно последовал за ним. Увидев, как Хонджун бежит в такой панике, двигаясь вглубь леса, о котором они ничего не знали, Сонхва вспомнил очень темное и страшное время. Он не чувствовал, как его ноги касаются земли, пока он следовал за капитаном, который получил смехотворно хорошую фору. Он едва мог почувствовать, как большие листья ударяются о его лицо или тело. Он даже не пытался отмахнуться от них его разум был слишком далеко, чтобы думать об этом. Издалека он слышал крики остальных, некоторые из них отчаянно выкрикивали его имя или имя их капитана. Слишком много шума было одновременно, и все они были в панике и страхе. Но Сонхва это не волновало, мир мог взорваться из-за всего, что ему было небезразлично. Ему просто нужно было добраться до своего капитана, прежде чем что-то катастрофическое повторится. Если случится что-то плохое, он знал, что на этот раз не сможет пережить. Но на этот раз всё было по-другому. Чувства, которые Сонхва испытал в первый раз, когда произошла подобная ситуация, были совершенно иными, чем те, которые он испытывал сейчас. Он слепо последовал за своим капитаном в лес острова, не видя ничего, кроме зеленой жизни, которая говорила о какой-то ауре, окружающей их. Не было никаких сомнений в том, что там живет что-то опасное, сам остров, казалось, становился более живым, чем глубже они уходили, не имея ни малейшего представления о том, куда они направляются. Сердце Сонхва стучало вместе с сердцем острова, и даже когда они продвигались через высокие деревья, которые блокировали большую часть света, было очень жарко. Волосы на затылке Сонхва стояли дыбом в знак предупреждения, хотя вокруг них не было непосредственной опасности, когда он заметил, что капитан замедлился, его тело устало от столь долгого бега. Тем не менее, Хонджун не остановился и не обернулся, чтобы посмотреть, не следует ли за ним кто-нибудь. Сонхва знал, что его капитан чувствовал его позади себя, ему не нужно было давать о себе знать. Легкие Сонхва горели, когда он отчаянно пытался отдышаться, почти прислонившись к деревьям, его глаза слезились. Тело капитана расплывалось перед ним, почти двигаясь из стороны в сторону, прежде чем зрение Сонхва прояснилось настолько, что он увидел удаляющуюся фигуру капитана. Но был один момент, несколько коротких секунд, когда они заблудились в деревьях, и природа вокруг них стала такой тихой, что Сонхва мог слышать движение под поверхностью земли. В те несколько секунд, когда он осмеливался оторвать взгляд от затылка Хонджуна, когда пирата оплели красные деревья и он сражался с большими наземными растениями. Сонхва посмотрел вниз, чтобы увидеть, как дрожат земля и грязь под его сапогами. Это был момент, который медленно начал вызывать страх на кончиках его пальцев рук и ног. Это был момент, когда он понял, что под его собственными ногами есть нечто большее, чем жизнь. Дрожание земли, цветущих растений и деревьев выглядели так, как будто под землей ходило что-то или кто-то, невероятно большое и мощное. Каждая дрожь была похож на шаг, и, возможно, Сонхва чувствовал жар через ботинки. Земля становилась горячей, как и клубящийся воздух вокруг него. Сонхва глубоко сглотнул, почувствовав, как его горло мгновенно пересохло. Он сразу понял, что это было – не было никаких сомнений, поскольку даже темнеющий голос в глубине его сознания подтвердил это. Дракон острова проснулся и наконец сделал свой ход, чтобы защитить то, что ему принадлежит. — Хонджун! — окликнул Сонхва капитана в надежде, что паника в его голосе заставит пирата повернуть назад, но этого не произошло. У него не оставалось другого решения, кроме как следовать за пиратским капитаном, который, казалось, наконец сорвался и потерял то немногое, что осталось от рассудка, за которое он цеплялся слишком долго. Сонхва едва мог дышать, его ноги дрожали, когда он оказался у подножия горы и увидел, что Хонджун уже начал подниматься на неё. Это было нелегкое восхождение, и Сонхва мог видеть, где деревья на склоне горы больше не прорастали из-под земли. Каждая клетка его тела говорила ему, чтобы он не поднимался на гору, его разум кричал ему, чтобы он повернулся и бежал, потому что его жизнь в опасности. Но его сердце, его колотящееся и богобоязненное сердце, не позволяло ему повернуться, хотя он чувствовал, как горячие слезы страха скопились в уголках глаз. Его сердце уже приняло решение, и когда он поднял глаза, чтобы увидеть человека, которого он любил, взбирающегося на склон горы, с вершины которой клубился темный дым, смешиваясь с облаками наверху в воронке, Сонхва мог только стиснуть зубы, опустить голову и двинуться вперед за капитаном. Ибо во имя любви он с радостью встретил бы смерть. Склон горы был каменистым, его ноги скользили, и боль, которую он чувствовал, когда падал на землю, была ужасной, но он не мог остановиться. Его сердце бешено колотилось, он не сводил глаз Хонджуна, пока пират продолжал подниматься. Густой дым, который продолжал вырываться с вершины горы, красноречиво говорил об опасностях, которые подстерегали его впереди, но не казалось, что капитан пиратов заботился о возможной смерти. Он был ослеплен и напуган. Сонхва видел как он продолжал отчаянно выкрикивать имя своего капитана снова и снова, умоляя его остановиться и обернуться от кричащей и разбивающейся горы - его слова только не были услышаны. После стольких карабканий наступил момент, когда Хонджун стал слишком истощенным, чтобы идти дальше. Он не собирался подниматься на вершину горы, ни один из них не собирался. Дым темнел с каждой секундой, и извергавшиеся клубы большого объема только загрязняли воздух. Запах был незнаком, к чему Сонхва не был готов, и, хотя он не понимал, что происходит с горой или почему земля под ним трясется, когда он преследовал Хонджуна, он знал, что земля ломается, поскольку все, что было под землей, хотело вырваться в небо. Ему пришлось остановиться на мгновение, чтобы посмотреть на дымящуюся гору. Глаза Сонхва расширились, когда он увидел потемневший дым и искры огня взлетели в облака над ними. Ветер стал настолько сильным, как будто хотел повалить его на землю. Вся природа вокруг него обозлилась, все их голоса создавали хор слов, которые он не мог понять, и куда бы он ни смотрел, к нему не приходили ответы, так как стало слишком громко. Когда его взгляд снова упал на Хонджуна, он обнаружил, что его капитан забрел в равнинную часть горы, которая выходила на остров и океан. Если бы это было при других обстоятельствах, Сонхва нашел бы вид захватывающим. Когда его ноги двигали его вперед, даже не подозревая об этом, Сонхва чувствовал стук своего сердца каждой клеткой своего тела. Он осторожно подошел к своему капитану. Его колени дрожали, хотя Хонджун стоял к нему спиной. Хруст камней под его сапогами громко звенел в его ушах, что смешивалось с громким пробуждением горы. Капитан стоял на краю склона горы, без сомнения, глядя на те части острова, которые он мог видеть, а также на воду океана, которая становилась беспокойной. Сонхва чувствовал это. — Хонджун! — снова закричал он, хотя его голос почти был заглушен глубоким грохотом. Его голос однозначно достиг ушей капитана, чьи плечи сразу же напряглись . Сонхва стоял на приличном расстоянии от Хонджуна и старался стоять крепко, потому что знал, что капитан чувствует страх и нерешительность за милю и съест его, не задумываясь. Капитан не ответил ему и не обернулся. Сонхва почувствовал, как его руки сжались в кулаки, когда он глубоко зарылся ногами в землю. — Хонджун! Ты не можешь вечно бегать! — крикнул он, и его голос стал глубже от отчаяния. — Это тупик! Возможно, это были лишь слова, но они задели капитана в глубине души и заставили его повернуться к Сонхва, который стоял немного вниз по склону. Выражение лица Хонджуна было пугающим и мощным. Страх в его глазах был виден даже с того места, где стоял Сонхва, как и бледность его кожи. Но даже когда Великий Король Пиратов стоял перед Сонхва в страхе, пират всё ещё обладал такой силой и мощью, что Сонхва не мог найти в себе силы нормально дышать. До капитана просто не было человека столь же великого, как пират. — Почему ты повсюду следуешь за мною? — закричал капитан. — Почему, когда я оборачиваюсь, ты всегда рядом? Я знаю, что даже если бы я сказал тебе не следовать за мной, ты всё равно был бы рядом. Ты подобен тени, которая не исчезает, даже когда наступает ночь. Сонхва почувствовал, как его язык прижался к нёбу. И снова он начал приближаться к мужчине, его брови сжались, когда груди начала пульсировать сильная боль. — Тень, — повторил он, впиваясь ногтями в ладони по мере приближения. — Так вот что Вы думаете обо мне, капитан? Только тень? Какая-то назойливая муха, от которой ты, кажется, не можешь избавиться... я действительно выгляжу так в твоих глазах? Он видел, как глаза Хонджуна начали светиться опасным оранжевым цветом. Поднялся сильный порыв ветра, но ни один из них не пошевелился, чтобы что-то с этим сделать. Их взгляды сцепились друг с другом, и когда Сонхва перестал двигаться вперед, он поклялся, что видел, как в глазах капитана пиратов загорелся настоящий огонь. — Я дал обещание, — продолжил Сонхва, глубина его голоса, когда он говорил с Хонджуном, была сходна с громом горы под их ногами. — Много лет назад я дал тебе обещание, что последую за тобой до края земли. Я поклялся, что куда бы ты ни пошел, как далеко ты проехал или как ни погрузился в глубины самый океан, я буду следовать за тобой на каждом шагу. — Это глупо с твоей стороны, — усмехнулся Хонджун. — Ты попросил меня об этом! — огрызнулся Сонхва, наклонившись вперед, когда почувствовал, как что-то тяжелое горит внутри него. — Ты спросил меня, последую ли я за тобой. Ты спросил меня, готов ли я присоединиться к тебе в великом приключении, которое унесет мою и твою жизни. Вы, мой капитан, сказали мне прыгать, закрыв глаза, и верить, что я буду свободен. Он наблюдал, как волны эмоций вспыхивали в глазах его капитана, когда он произносил эти слова. Сонхва глубоко вдохнул и сделал ещё шаг вперед, камни под его ногой треснули под давлением. — В тот день я дал обещание. День, когда я отдал свою жизнь тебе. Такое обещание я бы не дал без особых оснований. Это обещание я поклялся соблюдать до самой смерти. Это обещание я намерен сдержать, каким бы невыполнимым оно ни было. — Я не помню этого обещания... — Меня не волнует, помнишь ли ты это обещание или нет, — Сонхва крепко сжал челюсти, когда его собственный огонь отбивался от огня капитана. — Я дал это обещание, и я намерен сдержать его, как и любой благородный человек, независимо от того, помнишь ли ты это или нет. Вокруг них раздался раскат грома, гулкий звук грома, который доносился с земли, а не с неба. Камни под их ногами сдвинулись, и Сонхва почувствовал всплеск адреналина, когда звук звенел в ушах. Дрожь земли становилась всё громче и громче, но, бросив быстрый взгляд на капитана, стоящего всего в нескольких футах от него, стало ясно, что Хонджуна не волнует, что земля расколется пополам и поглотит их. Клубящийся серый дым вырывался с вершины горы с большей скоростью, и Сонхва ощущал тепло от него даже с того места, где они стояли. — Что, если я скажу тебе перестать следовать за мной? — спросил Хонджун, прищурив глаза, когда осознал, что затевается спор. Он уже почувствовал запах крови в воде и показал свои острые зубы. Внезапный вопрос и серьезность на мгновение приземлили Сонхва. Он был застигнут врасплох и явно не был готов к тому, чтобы капитан спросил что-то подобное. — Что? — Ты сказал, что поклялся следовать за мной на край земли, потому что я попросил тебя об этом, — голос Хонджуна звучал почти так же сильно, как и сила под земной корой. — Но что, если я скажу тебе перестать следовать за мной? Сонхва даже не нужно было думать дважды. — Тогда я перестану следовать за тобой, если ты действительно этого хочешь, — сказал он так уверенно, как только мог. Он отвел плечи назад и слегка опустил взгляд.— Если бы ты действительно попросил меня и пожелал этого, то я бы перестал следовать за тобой. Произнесенные слова, казалось, были сказаны кем-то другим . Другая аура, гораздо сильная, чем его собственная, заполнила каждый дюйм воздуха. Мысли Сонхва не были его собственными, как и его слова. В рациональном состоянии его губы и язык никогда бы не сформировали такое предложение, особенно в присутствии человека, который никогда не боялся отступить от борьбы. Но он не мыслил рационально. Его разумом руководствовалось сердце, и поэтому его слова отражали бурю в его душе, которая хотела встретить тяжелую огневую мощь Хонджуна. Когда капитан ничего не сказал в ответ, Сонхва ощутил, как его челюсть напряглась ещё больше, его глаза застыли, когда он сделал шаг ближе, наконец-то смог своими глазами увидеть кожу капитана. Возможно, он даже чувствовал дыхание этого человека на своем лице, жар и неуместный гнев, которые витали вокруг них, напоминали совершенную огневую мощь. — Скажите мне, капитан, — прошептал он с таким чувством, какое только мог собрать в голосе, когда он слегка опустил взгляд в глаза Хонджуна, — скажите мне, чтобы я перестал следовать за Вами. Я человек слова, если ты этого хочешь, то я больше не буду тенью за твоей спиной. Он мог видеть испуг на лице Хонджуна, и он мог видеть, что его слова не принесли пирату утешения или интереса. Сонхва мог сказать, что его слова и нерешительное обещание лишь усилили гнев и замешательство Хонджуна. Его лицо сжалось от слов Сонхва, и именно тогда он начал терять рассудок ещё больше. Хонджун пробормотал и сжал челюсть, громко выругавшись сквозь зубы. На этот раз он оторвал напряженный взгляд, и когда он наклонился к ветру, чтобы попытаться ослабить жгучий жар между ними и дымящийся жар, который вспыхивал с вершины бурной горы, Сонхва задавался вопросом, не это ли то, что окончательно сломит знаменитого капитана. На долю секунды, когда Хонджун, казалось, ничего не видел вокруг себя, поскольку он не мог заставить себя сказать именно то, что только что сказал ему Сонхва, старший действительно думал, что это будут слова, которые поставят Хонджуна на колени. Великая трагическая история. Болезненное удовольствие и облегчение, которые хлынули по его венам, когда он понял, что Хонджун не может сказать ему, что он больше не хочет, чтобы Сонхва следовал за ним, были слишком сильными. Он не смог сдержаться, когда понял, что сердце Хонджуна всё ещё принадлежало ему, даже если сам Хонджун не знал об этом. Сердце капитана не забыло его, даже спустя столько времени, после всех их словесных баталий. Его сердце всё же тосковало по Сонхва. Рот Хонджуна на секунду приоткрылся, а затем сразу же захлопнулся, когда покачал головой, пытаясь очистить голову от любых мыслей, проносящихся в его голове. — Разве ты не знаешь, что я тебе не нужен? — наконец заговорил с ним капитан, медленно отходя от Сонхва, как будто боялся его. Сонхва прищурил глаза, когда его ноги естественным образом несли его вперед. Он больше не чувствовал резкой дрожи склона горы и не понимал, как дым начинает поглощать всё вокруг. — Это не тебе решать, — прошипел Сонхва в ответ, когда гнев вспыхнул из-за комментария Хонджуна. Его глаза сузились до такой степени, что он понял, что выглядит опасным. Это был образ, который он совершенствовал на протяжении многих лет, и он точно знал, как он выглядел для кого-то. Это был взгляд, который говорил о власти, но также требовал уважения, взгляд, который всегда использовался в залах замка всякий раз, когда проводились встречи со старыми советниками и лордами из разных областей. Будучи молодым наследным принцем, которым был Сонхва, он рано научился совершенствовать этот образ, чтобы его не съели заживо опытные люди с непоколебимыми мнениями о том, что он не подходит для трона. Он мог видеть, как что-то золотое сияло в глазах Хонджуна, когда их взгляды снова встретились, и это было всё, что ему было нужно, чтобы знать, что капитан понял. — Я не тот человек, каким ты когда-то меня считал. Тот человек, которого ты знал, давно умер, — снова попытался капитан, ещё больше отступая к краю горы. — В будущем тебе будет больно, я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Того, что ты ищешь, нет, разве ты не видишь? Я ослаб и сбился с пути. Сонхва ощутил гнев всем телом. — Что ты сказал? — спросил он опасно, продолжая идти вперед. Его руки были сжаты в кулаки по бокам, ему показалось, что он выше, потому что капитан внезапно сжался у края горы. — Что ты этим хочешь сказать? Ноздри Хонджуна вздулись, как могучего зверя, среди потемневшего дыма, который наконец достиг их. — Я хочу сказать, что пират, которым я являюсь сейчас, никогда не будет пиратом, которого ты когда-то знал. Я потерялся, я размяк, мной легко управлять. Я ослабил бдительность и позволил не тем людям сблизиться со мной. Я был слеп, — капитан попытался продвинуться вперед, но Сонхва не пошевелился, даже когда зыбкие скалы под ними угрожали упасть в любой момент. — То хорошее, что ты помнишь, а я нет... исчезло. Конечно, ты заметил, что я уже не тот Хонджун, которого ты когда-то знал... Я тебе не нужен. Я вернулся к прежней версии себя, стал грубым и безрассудным. Я не просто так держу тебя на расстоянии, я защищаю себя и свою команду. Я знаю, что ты здесь только потому, что надеешься вернуть прежнего меня. Я знаю, что ты молишься звездам об этом каждую ночь. Сонхва даже не мог дышать, так как чувствовал, как внутри него накапливается пугающая ярость. — Как ты смеешь так говорить, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Как ты смеешь так говорить о себе? С каких это пор мягкость и разум стали худшим, что когда-либо было в твоих глазах? Когда близкие люди для тебя стали слабостью? Кто отравил твой разум? И в момент небрежных размышлений Сонхва слепо протянул руку, чтобы схватить потрепанную рубашку Хонджуна и яростным движением притянуть капитана к себе. Таким образом, если бы Сонхва только подумал наклониться вперед, возможно, всего на два дюйма, его нос ударился бы о нос капитана. — Ты говоришь, что не годишься для меня, потому что в тебе течет кровь пирата. Ты думаешь, что я безгрешен, что, если бы предстал перед богами, меня бы отправили в рай. Как же Вы не правы, мой капитан, — чуть ли не прорычал Сонхва. Его руки безжалостно сжимали рубашку Хонджуна, он слышал звуки разрыва ткани при каждом натяжении. — Ты забыл ту ночь, когда мы встретились, и каждый божий день после этого. Ты забыл все ужасы, свидетелем которых я был. Ты не знал моих мыслей до того, как я увидел истину. Истину, которую показал мне ты. Хонджун усмехнулся, когда его руки тут же поднялись, чтобы попытаться оттолкнуть Сонхва. — Ты не особенный, Хонджун, — Сонхва не мог не почувствовать, как уголки его губ повернулись вверх. — Ты не единственный, чьи руки по локоть в крови. Ты пытаешься выставить меня каким-то чистым небесным существом с ореолом из скрученного золота над моей головой, но я слишком много ночей думал о себе как о дьяволе. Так что никогда не пытайся сказать мне, что ты мне не годишься, когда всё наоборот. Сонхва мог видеть тот самый момент, когда что-то изменилось глубоко в глазах Хонджуна. Миг, что он почти не осознавал, как рука Хонджуна упала с того места, где он прижимался к груди Сонхва, чтобы обхватить пальцами рукоятку меча, который был привязан к его талии. Эта вспышка едва ли не застала Сонхва врасплох, капитан вытащил меч из ножен и попытался разрезать грудь Сонхва, которой вовремя оттолкнулся. Когда Сонхва посмотрел на свое тело, он ожидал увидеть кровавую полосу, за которой бы последовала мучительная боль. Только не было ни крови, ни боли, лишь ткань его собственной рубашки была аккуратно разрезана прямо поперек груди. Сонхва осторожно поднял взгляд вверх и увидел Хонджуна, оборонительно стоящего у края с мечом. Ветер развевал его волосы, и на мгновение он выглядел почти сумасшедшим от того, как дым клубился вместе с ним, когда капитан пиратов медленно начал идти вперед с тем единственным взглядом в глазах, от которого у Сонхва всегда билось сердце. Он мог видеть, как крепко Хонджун держался за рукоятку своего меча, и Сонхва знал, что он не собирался убирать его в ближайшее время. — Ты не знаешь, как я сейчас напуган, — голос Хонджуна дрожал, как могучая земля под их ногами. Сонхва был не готов к таким словам. Он ожидал услышать какое-то оскорбление, не что-то искреннее. Он не ожидал, что его капитан, который был в таком состоянии, признается ему в этом, особенно перед предстоящим боем, который должен был произойти, и Сонхва знал, что он не сможет убежать. Сонхва наблюдал за тем, как Хонджун уронил кончик своего меча на землю. То, как Хонджун шел к нему, было похоже на охоту хищника, и его глаза были сужены таким образом, что Сонхва знал: он полностью сосредоточился на своей добычи, хотя слова, которые он произнес, были от сердца и слишком реальны, чтобы Сонхва боялся его меча. — И что меня ещё больше пугает, так это тот факт, что я признаюсь тебе в этом, — продолжил капитан, медленно начав кружить вокруг напряженного Сонхва. — Ты единственный человек, которого я, кажется, не могу вспомнить, единственный, из-за кого я произношу подобное. Ты чужой в моем сознании, чужой и не имеющий истории... но меня всегда тянуло к тебе. Сонхва выпрямился, когда ощутил горячее дыхание Хонджуна на затылке сзади, который не обращал внимания на гул с горы, заглушающий любые слова. Самого звука было почти достаточно, чтобы сбить их с ног, но даже перед лицом непосредственной опасности ни один из них не пошевелил ни одним мускулом. — Знаешь ли ты, как страшно проснуться и оказаться в месте, которое не помнишь, среди незнакомцев? Можешь ли ты представить, как страшно узнать, что были потеряны годы, потеряны воспоминания о величайшем путешествии, которое планировалось многие годы? — спросил его Хонджун, встав перед Сонхва, и очень медленно поднял лезвие, прижав заостренный наконечник к горлу Сонхва. — Знаешь ли ты, как ужасно поклясться никогда больше не любить и не доверять из-за того, что сердце много раз разбивали... и вдруг узнать, что обещание было нарушено, а сердце отдано другому? Сонхва почувствовал острое лезвие на коже. Он чувствовал, как его сердце подпрыгнуло к горлу, когда он смотрел в глаза Хонджуна, который неотрывно следил за мечом, словно говорил сам с собой. — Знаешь, каково это вдруг узнать, что единственный человек, которого ты не можешь вспомнить — это тот, кто контролирует твои мысли. Тот единственный человек, о котором ты ничего не знаешь, владеет всем: разумом, телом и душой, — глаза капитана сузились ещё больше, когда его хватка снова напряглась, и клинок начал дрожать в его руке. — Ты не узнаешь, что такое страх, пока кто-то, кого ты не знаешь, не будет держать каждую часть твоего сердца на ладони. Сонхва глубоко вдохнул и почти наклонился вперед от необходимости кашлять, когда большое количество дыма заполнило его легкие и обожгло глаза, ветер снова закружился вокруг них. Биение его сердца было настолько быстрым, что он не мог его почувствовать, адреналин в теле почти лишил его осязания. Слов Хонджуна было много, и они стали ещё более мощными, когда Сонхва полностью понял смысл. Он почувствовал головокружение и слабость от невероятно тонкого признания капитана. Хонджун только что сказал ему, что Сонхва всё ещё принадлежит его сердце, даже после всего, что произошло. Так что не имело значения, что гора над ними хотела взорваться или что Хонджун был всего в нескольких секундах от того, чтобы перерезать ему горло. Ничто не имело значения. — Ты утверждаешь, что не знаешь меня, что не можешь вспомнить, и что я чужой в твоем сознании, — начал Сонхва, ещё раз густо сглотнув и осторожно протянув руку, чтобы провести пальцами по рукоятке своего меча. Мышцы его рук дернулись от понимания и предзнаменования того, что должно было произойти. Их бой был неизбежен, они зашли слишком далеко и не могли отступить. Сонхва обхватил пальцами рукоятку своего меча и старался держаться за жизнь, пока собирал достаточно сил и храбрости, чтобы встретиться взглядом с Хонджуном, который уже пристально смотрел на него. Их взгляды загорелись такими искрами, которые можно было встретить только в мощнейших грозах. Борьба за любовь — самая жестокая борьба — это Сонхва когда-то читал в книге давным-давно. Не было ни одной битвы, ни одной войны, которая могла бы когда-либо достичь таких масштабов, как у них. Битва за любовь была на совершенно другом уровне - это была битва насмерть. Война любви всегда уносила жизни присутствующих, и чем сильнее любовь, тем сильнее были раны. — Но ты знаешь меня, — выдохнул Сонхва, вытаскивая свой собственный меч, звук того, что он обнажается перед миром, заставил волосы на затылке встать дыбом, потому что он знал, что пути назад нет. Хонджун не уклонялся от обнаженного меча Сонхва, на самом деле, его взгляд даже не отрывался от глаз Сонхва. Он только стоял там, тяжело дыша, его глаза насмехались над Сонхва, чтобы закончить то, что он собирался сказать. — Я знаю, что ты точно понял, кто я для тебя. Возможно, ты не помнишь нашу историю, но ты, безусловно, помнишь наше начало, — глубина его голоса загремела их мечами и только смешалась с ревущим драконом, желающим выйти из-под горы. С последним моментом болезненного молчания между ними, моментом слишком долгим, когда напряжение стало слишком сильным, чтобы вынести, Сонхва тяжело выдохнул, прежде чем моргнуть один раз и успокоить свое сердце. — Ты знаешь мое имя, капитан. Ты точно знаешь, кто я. И именно в этот момент Сонхва почувствовал, как движение под землей изменилось. Он почувствовал, как дрожь затихла лишь на мгновение, прежде чем ползущее существо под поверхностью земли начало толкаться вверх. Сонхва чувствовал каждое движение, как будто его тело было связано с природой вокруг него. Он чувствовал давление на грудь и слышал, как его собственное дыхание становилось задержалось, когда звуки вокруг них размывались. Он дрожал, но видел, что происходило под ними. Сонхва видел то, чего не видели другие. Это был дракон, такой большой и могущественный, что двигался под островом и морем. Темный дракон со сверкающей на солнце чешуей незаметно двигался, его глаза горели огнем. Дремлющий в течение многих столетий дракон, величайшее существо, которое когда-либо было жило на земле, единственный защитник, наконец-то проснулся с прибытием экипажа на остров, к которому больше никогда не прикасались. Он пробудился. Дым с вершины горы был дымом, идущим из пасти дракона, который был готов стереть с лица земли то, что снова потревожило остров. Сонхва ощущал, как дракон движется у него под ногами. Он знал, что пройдет всего несколько секунд, прежде чем огромные и могучие когти высунутся с самой вершины горы, и дракон вырвется на свободу, расправив свои огромные крылья, которые будут в два раза больше парусов «Destiny». Размер дракона не сравним ни с чем, даже с большими горами сразу за ними. В адском пламени великий дракон возродится, и он будет стремиться сжечь всё дотла. — В тот день, когда я узнал, что ты был единственным человеком, который ступил на мой корабль, не сражаясь за место в команде, единственным, кто не оставил даже шрама на моем теле, — прошипел капитан, и в его глазах отразились искры огня, которые начали летать вокруг них, — я понял, насколько ты опасен на самом деле. Нет ни одного человека на этой земле, который был бы опаснее тебя, нет никого подобного тебе. Когда Сонхва снова сглотнул и открыл глаза, чтобы бросить взгляд на Хонджуна, он затаил дыхание и увидел, что Хонджун отступил от него, оставив столь необходимое пространство между их телами. Глаза капитана потемнели от печали, эмоция, которую Сонхва мог только усилить. Он поднял свой меч и направил его в сторону капитана, туманный дым закружился вокруг них и начал закрывать солнце от их взгляда, так что их глаза потемнели. — Значит, сражаемся насмерть? — дрожа спросил Сонхва. Он посмотрел на свой меч, чей блеск исчез вместе с солнцем. Чуть дальше стоял его капитан в оборонительной стойке, его рука слегка дрожала, а в глазах было отражение чувств Сонхва. Вокруг них летали искры, жалящие обнаженную кожу. — Насмерть. За этими словами последовал взрыв такой мощи, что они оба упали на землю. Жар вокруг них в несколько раз усилился, отчего Сонхва стало труднее дышать. Он задыхался от пыли вокруг, пытаясь встать с горящей земли, его уши звенели так сильно, что ощущалась кровь, льющаяся из ушей. От запаха и звуков у Сонхва заслезились глаза, он наконец смог встать, игнорируя острую боль в плече и ногах. Однако боль быстро прошла, когда пытался сориентироваться в пространстве. Жара была невыносимой, от неё задыхался Сонхва, который дрожал и еле держал свой меч, реальность была затуманена пылью и искрами. — Хонджун! — закричал в пустоту он, через секунду сгибаясь в талии, чтобы откашляться и стереть пот и грязь с лица. Ответа не последовало, Сонхва был в ужасе от грома, но продолжал двигаться, натыкаясь на камни, жара стала поистине невероятной, даже защищённые ступни Сонхва горели, ему казалось, что при ещё одном треске земля разделиться пополам и поглотит его. Он ощущал, как мимо его тела пролетали объекты, падающие с горы. — Хонджун! — вновь прерывисто и напряженно прокричал Сонхва, он едва мог нормально выдавить из себя звук, так как вдыхаемая пыль и грязь застревала в горле. Ответа снова не последовало. Сонхва стоял, ожидая, пока дым немного рассеется. Тут его глаза нашли его. Вот он, Великий Капитан Пиратов, стоящий, слегка согнув колени, его меч слегка дрожал в руке. Хонджун тяжело дышал, и Сонхва увидел, как он поднял руку, чтобы вытереть рот и глаза тыльной стороной ладони. Он выглядел измученным, как будто только что провел целую битву и едва мог стоять на ногах. Между ними всё ещё летали искры огня, маленькие всплески цвета, которые осветляли их темный и серый мир. Сонхва пошел вперед, желая быть ближе к Хонджуну, который выглядел потерянным, когда из его костяшек пальцев на руке, которую он прижал к середине груди, текла кровь. Капитан дрожал, и когда он посмотрел, как Сонхва приближается к нему сквозь дыми обломки, сотрясающие землю, и искры огня, сделанные из камней, тающих в воздухе, его глаза, казалось, затуманивались миллионом различных эмоций. Когда Сонхва остановился прямо перед ним, его пальцы дрожали от необходимости протянуть руку и коснуться щеки Хонджуна, чтобы попытаться стереть всю грязь, но он знал, что не сможет. Глаза Хонджуна всё ещё говорили о том, что он будет бороться с Сонхва и своими чувствами, которые поселились в его сердце. У Сонхва не было никаких сомнений в этом. Именно тогда Сонхва действительно заметил окружающий мир. Он заметил, что с неба падают вещи, похожие на дождь или снег. Сонхва затаил дыхание, когда понял, что всё вокруг них горит и рушится на его глазах. Жар, обволакивавший их тела руками, был удушающим, и когда Сонхва протянул свободную руку, чтобы попытаться собрать снежную субстанцию, упавшую с неба и покрывшую все вокруг них, он, к своему удивлению, обнаружил, что это был снег. Некоторые из них были белыми, а иногда серыми. Она была такой легкой, но в ней не было холода. — Это... — почти прошептал Сонхва, пристально глядя на свою руку, прежде чем повернуть лицо к небу, откуда на него падал снег, как своего рода благословение, когда мир превратился в ад. — Это снег? Звук усмешки заставил Сонхва обернуться и посмотреть на лицо Хонджуна, который поднял меч и сморщил нос. — Нет, — снова выплюнул капитан, снова вытирая лицо, и покачал головой, чтобы отряхнуть волосы. Сонхва наблюдал, как его капитан медленно перекидывает меч через плечо с уверенностью и силой, которые заставили старшего замирать, его глаза расширились, и он обхватил обеими руками рукоятку своего меча, готовясь к тому, что, как он знал, должно было произойти. — Это пепел. Мгновенный стук мечей громко раздался в воздухе, но был заглушен глубоким рычанием дракона, который вырвался с вершины горы. Звуки ударов металла друг о друга были болезненными в невероятно чувствительных ушах Сонхва. Он почувствовал удар тяжелого меча Хонджуна о свой собственный задолго до того, как они на самом деле столкнулись, огромное количество силы и скорости, с которыми он замахнулся, были отработаны, прежде чем меч капитана когда-либо столкнется с его собственным, если только он не хотел, чтобы его сбили с ног. Звук заставил его съежиться, и, когда искры полетели от первого контакта, Сонхва согнулся с поднятым мечом, чтобы защититься от атаки своего капитана, которая была слишком жестокой. Его ноги глубоко погрузились в обломки под ним, и Сонхва сжал челюсть, прежде чем открыть глаза и увидеть, как соединяются их мечи. И в этот момент снова всё замолкло. В этот момент они оба остановились, понимая, что происходящее было реальным. Это был не сон, не какая-то галлюцинация – это была их реальность. Наступила тишина, глаза капитана пиратов слегка приподнялись, чтобы посмотреть Сонхва, в его глазах не было сомнений, что тяжелый конфликт любви и страха в его сердце был единственным, что поддерживало его. Сонхва чувствовал, как сильно колотится его сердце, как дрожат руки, которые из всех сил старались дать отпор капитану. Пепел продолжал падать на них, когда остров горел, когда огонь и жар разрушали всё. Сонхва едва мог дышать, и он едва мог думать о боли в теле, но она начинала давать о себе знать, чем дольше они оба стояли неподвижно, прижав друг к другу острие своих мечей с невероятной силой. Они не могли одолеть друг друга. Это был идеальный баланс. Но продлилось это недолго, едва Сонхва попытался сделать вздох, чтобы очистить лёгкие от дыма и тумана, Хонджун убрал меч и с новой силой обрушил его, чем застал старшего врасплох, который почти сумел оборониться. Звук металла оглушал. Сонхва отступил назад, широко раскрыв глаза, он очень старался не споткнуться, в то время как его капитан продолжал атаковать его, словно копил эту силу и гнев для сегодняшнего дня. Удар за ударом Сонхва делал всё возможное, чтобы защитить себя любым известным ему способом, но была причина, по которой пират перед ним был назван одним из лучших фехтовальщиков во всех Семи морях. Хонджун сражался с удвоенной силой, он имел навык, неведомый никому. По мере того, как Сонхва продолжал отступать назад, двигаясь таким образом, чтобы едва избежать острого и зазубренного лезвия, он начал действительно понимать, что борьба с Хонджуном не будет похожа на простое сражение. Капитан пиратов обладал такой силой и мощью, что у Сонхва не было времени, чтобы восстановить свои позиции или собственное самообладание. Страх, который прошелся по его венам, когда он не мог даже найти способ атаковать, был ужасен. Дым, заполнивший его легкие, душил, и его глаза слезились. Они стояли на склоне горы, которая наконец вспыхнула, как бомба. Искры, которые летели от их мечей, были совсем не похожи на искры огня, которые падали с неба. Мир за их пределами был закрыт, они больше не могли видеть ни сушу, ни океан, поскольку они оказались полностью изолированными в адском огне, который поглотил их. Сонхва чуть не споткнулся, когда один взмах меча Хонджуна был особенно агрессивным. Он чувствовал боль в руке от силы капитана, но ущерб начинал быть катастрофическим. Он чувствовал, как его собственный пот стекает ему в глаза, когда он делал всё, чтобы всосать достаточно воздуха и удержать свое тело в вертикальном положении, но казалось, что независимо от того, что он делал, какими движениями он пытался противодействовать капитану, ничего из этого не работало. Пылающий огонь в глазах Хонджуна был слишком силен. Он окончательно потерял себя. Даже опустив меч, капитан продолжал смотреть на Сонхва, будто бой только начинается. — Я думал, ты будешь лучше сражаться, — процедил он сквозь зубы, продолжая сжимать рукоять. — Я только начал, — прошипел Сонхва и двинулся вперед, взмахнув мечом. Сила удара наконец заставила Хонджуна отступить. — Теперь я вижу, — злобно сказала капитан, когда они снова оказались лицом друг к другу, скрестив мечи перед грудью. Сонхва ощущал запах огня и пепла, исходящий от тела Хонджуна, который не теряя времени ударил Сонхва в челюсть, от чего тот отшатнулся. Старший стоял, открыв рот и почувствовав вкус крови. Он поднял руку к пораженному участку, его сердце медленно сжалось, кога он встретился взглядом с Хонджуном, который скрестил меч на груди. Он не мог выразить словами свои эмоции в тот момент, но какое-то глубокое чувство зародилось в сердце, когда он выплюнул кровь. Хонджун ждал его, насмешливо глядя, и пока он ждал, глаза Сонхва, который принял вызов, опасно сузились. Сонхва одарил его взглядом, который никто никогда не видел. Его сердце колотилось в груди настолько сильно, что шла дрожь по пальцам и до самого кончика лезвия. Он начал медленно идти к капитану, как вдруг ему вспомнились слова Минги о том, что меч нужно воспринимать, как продолжение руки, необходимо быть с ним единым целым. Если он хочет выжить в этой схватке, ему нужно будет сделать меч частью собственного тела. Когда Сонхва выдохнул и поднес лезвие близко к лицу, вся накопленная ярость вырвалась наружу. Хонджун хочет сразиться, значит, они будут сражаться. Также Сонхва вспомнились слова Минги о том, что битва на мечах с пиратом не то же самое, чему его учили во дворце. Его знания не имели никакого веса во время борьбы с капитаном. Не было правил. Хонджун просто не подчинялся правилам, который Сонхва учил при королевском дворе, поэтому ему придется забыть всё, чтобы выжить в схватке с капитаном, и лучше всего полагаться на инстинкты. Поэтому он снова двинулся вперед, когда гора загрохотала и выбросила в воздух ещё больше пепла и обломков. В его венах текло новое чувство, которое говорило о силе, о которой он даже не подозревал. — Наконец, — почти прошептал про себя капитан, и его глаза сузились, а челюсть сжалась. Ноздри Сонхва раздулись, когда он развернул свой меч, чтобы сразиться с Хонджуном с ещё большей силой, чем раньше. Взрыв горы под ними был ничем иным, как взрывом, который вспыхнул в теле Сонхва — огонь и сила, которые накопились внутри него, исходили от силы, о которой он не знал. Он едва мог сдержать гнев, который выплескивался с каждым взмахом его меча, и независимо от того, как далеко он продолжал толкать Хонджуна, он не мог остановиться. Его движения были быстрее, сильнее и мощнее, чем раньше. Сонхва не ощущал меча, что он был частью его тела, когда он атаковал, даже не давая капитану времени дать отпор, как это сделал с ним тот. И снова искры металла полетели между ними, Хонджун пригнулся и подпрыгнул, когда ему нужно было — оба они двигались по камням и скользили в обломках, но отказывались сдаваться. Сонхва видел изменения в глазах Хонджуна. Даже в его собственном затуманенном разуме, чем дольше Хонджун и он танцевали в жестоком бою на мечах, который принесет им раны, которые ни один из них никогда не должен был получить — Сонхва не остановиться. — Правильно! — закричал на него Хонджун, пригнувшись, когда Сонхва развернулся, чтобы замахнуться на него. С горы продолжал сыпать пепел, из-за которого земля вокруг них была почти белой. Сонхва чуть не врезался чем-то глубоко в плечо Хонджуна. Они на мгновение разошлись, колени ослабли, так как они едва могли дышать из-за дыма и огня вокруг них. Тем не менее, они не остановились, потому что Хонджун поднял свой меч только тогда, когда Сонхва молился, чтобы он этого не сделал, их мечи снова столкнулись, чтобы создать звук, который эхом разнесся по всему миру. — Правильно, Сонхва! Ненавидь меня! Подними свой меч против меня, пронзи своим клинком меня! Сонхва развернулся, когда Хонджун прыгнул на него из-за дыма, чтобы атаковать, едва не промахнувшись. У него не было времени обдумать то, что ему сказали, так как Хонджун снова не стал медлить с атакой, хотя они оба были истощены, а остров начал разделяться на две части. — Давай! Ненавидь меня! Сонхва на долю секунды повернулся спиной к капитану. И хотя это была всего лишь доля секунды, Сонхва почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом, когда почувствовал и услышал звон меча капитана мимо его уха. Сонхва не задумывался о том, как близко Хонджун подошел к нему, поэтому он уронил свой меч и протянул руку, чтобы схватиться за лезвие толстого меча своего капитана, крепко держа его и используя другую руку, чтобы сильно ударить локтем в грудь Хонджуна. Звук, который покинул капитана, был болезненным и жгучим в ушах Сонхва, но меч в руке пирата был немедленно отброшен. Сонхва развернулся и оттолкнул капитана обеими руками так сильно, как только мог. Каким-то образом Хонджун не упал на дрожащую землю — это было загадкой для Сонхва, потому что даже он чувствовал, что сам скоро упадет, если сделает ещё один шаг. Вместо этого обе его руки поднялись, чтобы прижаться к тому месту, где Сонхва, вероятно, выбил из него воздух, потому что капитан задыхался. Сонхва раскачивался, готовый к своему концу, но всё равно не отрывал глаз от Хонджуна. Тот топнул и издал такой ужасный крик, что старший зажмурился. Это было не то, что он хотел видеть. Когда он открыл глаза, когда на них обрушился взрыв жгучего жара, Сонхва обнаружил, что его горло полностью пересохло, он посмотрел на Хонджуна, который стоял перед ним с взглядом, который Сонхва хотел бы забыть. Когда Сонхва посмотрел на своего капитана, он увидел кровь и синяки на его коже. Кровь, которую он пролил, капала на покрытую пеплом землю под ними. Волосы Хонджуна были настолько спутаны, что Сонхва боялся, что они никогда не будут прежними. Грязь, покрывавшая их, делала его почти другим человеком а его глаза светились даже в дыму. Его одежда была разорвана, но, казалось, это не имело значения, так как капитан едва мог стоять, чем дольше они стояли врозь на склоне горящей горы. Глаза Сонхва скользнули вверх к дыму, который клубился вокруг них, чувствуя горячее присутствие ветра. Когда всё обрушилось на них, все эмоции, которые когда-либо испытывались раньше, Сонхва не мог не ощутить взрыв горы, которая извергла так много дыма, что на мгновение всё потемнело. Но было не совсем темно, были два маленьких огонька, которые пробивались сквозь дым. Сонхва затаил дыхание, а его глаза начали наполняться слезами, когда он безвольно стоял с болью, расцветающей в каждой части его тела. Он смотрел на Хонджуна и на неведому ауру позади него. Его глаза расширились от страха и почти благоговения, глаза Сонхва снова попытались подшутить над ним. Он наконец сошел с ума, увидев, как большое существо приземлилось на землю прямо за его капитаном. Аура была такая темная, но в то же время такая необыкновенная. Его размер был несравним ни с чем, что Сонхва когда-либо видел — это было воплощение добра и зла одновременно, поскольку Сонхва смог разглядеть, что два огня, которые он видел в дыму, были яркими глазами, которые горели, словно огонь. Когда ещё один взрыв тепла пронесся мимо него, вытирая лицо от слез, стекавших по его щеке, Сонхва обнаружил, что смотрит глубоко в глаза. Сонхва видел что-то похожее на когти из дыма, лежавшие на плечах Хонджуна, они в некотором роде стали единым целым. Он знал, что больше никогда не увидит нечто подобное. Дракон — нечто, живущее и дышащее в дыму и огне глубин вулкана. Сонхва замер, когда он увидел, как голова дракона высунулась из дыма: морда была одновременно и белой, и черной, каждый раз, когда дым проходил над ним, менялся оттенок. Его глаза были самим огнем, и когда ветер раздувал дым по кругу и скручивал его, тело дракона не имело ни начала, ни конца, поскольку оно стояло над Хонджуном таким образом, что представляло себя единым целым с землей и небом. Сонхва моргнул так быстро, как только мог, ожидая, когда всё, что он видел перед собой, исчезнет, но этого так и не произошло. Взрыв с горы заставил дракона открыть пасть, чтобы издать какой-то леденящий кровь рев, как будто он был готов обрушить на них огонь. — Ты должен ненавидеть меня! — кричал Хонджун, звук его голоса заставляет дым и фигуру над ним снова и снова меняться волнами. — Я человек, которого ненавидят, ты должен меня ненавидеть! Сонхва почувствовал, как его сердце забилось, когда он стоял там, едва справляясь с влажными глазами. Он посмотрел на Хонджуна, который начал терять самого себя. — Я не заслуживаю твоей любви! — и именно тогда Сонхва понял, что по грязным и ушибленным щекам Хонджуна текут слезы. — Ненавидь меня! В этот момент Сонхва чуть не упал на колени, так как всё, что грохотало и металось вокруг них, стало давить на него. — Не тебе решать, кого мне ненавидеть, а кого нет! — крикнул он в ответ. Он закричал так громко, как только мог. Дракон над Хонджуном раздул ноздри пылающим красным цветом, что заставило Сонхва в страхе отступить. — Ты не можешь сказать моему сердцу, чтобы оно ненавидело тебя после всего, через что мы прошли! — снова закричал он, его голос сорвался в самом конце. — Ты не имеешь права! — Я не тот, кого можно любить! — Тогда что я здесь делаю? Тогда кто я? — закричал Сонхва сквозь дым и пепел, не скрывая слез. — Ты не можешь убегать от меня вечно, Хонджун! Я дал тебе обещание, которое буду выполнять до самой смерти! Ничто из того, что ты мог бы сделать, никогда не заставит меня перестать любить тебя. Ты можешь приставить свой меч к моему горлу, проклинать меня, пожелать мне смерти, можешь сделать всё, что только захочешь, чтобы заставить меня поверить, что ты действительно человек, который недостоин любви! Но в глубине души я знаю, что ты просто напуган и что ты перепутал любовь со страхом и больше не можешь отличить ложь от правды! Они оба почти снова оказались на земле, когда загрохотала гора. Но Сонхва выстоял и сделал всё возможное, чтобы успокоиться. — Я никогда не перестану любить тебя, и ты ничего не можешь с этим поделать! — руки Сонхва поднялись, чтобы прижаться к его груди, когда он всем телом выкрикнул свои слова через невидимую пропасть, разделявшую их. — Если ты не убьешь меня прямо здесь и сейчас. Сонхва увидел, как расширились глаза Хонджуна и как свежие слезы потекли по его щекам. Он мог видеть, как дрожало тело пирата, даже когда стояла аура дракона над ним. В порыве отчаяния Сонхва пнул ему давно забытый меч Хонджуна. Но капитан только смотрел на него с ужасом в глазах. — Подними его! — снова прорычал Сонхва. — Избавься от тени! Медленно, как будто что-то овладело капитаном — дым вокруг них на мгновение осел из-за тишины — капитан медленно покачал головой, не сказав ни слова. — Трус, — прошипел Сонхва. — Возьми свой меч и убей меня! Или задуши собственным руками, кажется, пиратам никакая мораль не мешает убить безоружного. Снова Хонджун смог только покачать головой, его глаза расширились в определенном страхе, который Сонхва редко когда-либо видел. Возможно, дело было в пепле и дыме вокруг. Или, возможно, в том, что Хонджун почувствовал, что было позади него, возможно, он наконец почувствовал дракона позади. Сонхва даже не мог сглотнуть, глядя на Хонджуна, их взгляды соединились таким образом, что глубоко в их сердцах возникло нечто, похожее на искру. Его сердце билось так быстро, что он едва мог стоять, его голова опустела, а зрение затуманилось. Всё закружилось: дым и круглые яркие глаза дракона, который стоял над ними, растягивая свои огромные крылья, которые, казалось, были больше, чем сама гора, и окутывали их. Капитан стоял перед Сонхва с болью, которая только кровоточила глубоко в его груди. Сонхва мог знал эту боль. Боль в сердце капитана была той же болью, которую чувствовал Сонхва, она была полностью зеркальной. Это была боль, которую Сонхва больше не мог терпеть, потому что боль любви действительно была величайшей болью, которую можно было когда-либо попытаться победить. Особенно, когда любовь была взаимной, но страх властвовал над ней. Сонхва открыл пересохший рот, чтобы попытаться что-то сказать, но Хонджун поднял руки, обе они дрожали и потемнели от грязи и пепла, когда он осторожно протянул их перед собой. — Я... — начал он, и звук его голоса едва слышен на фоне звуков острова. — Я не могу. Глаза Хонджуна упали только на мгновение, его тело чуть не упало вместе с ним, так как казалось, что источник жизни в его теле был исчерпан в тот самый момент. Дымчатая голова дракона, чьи глаза и рот горели, как огонь, пожирающий листья посреди большого луга, опустилась, чтобы вдохнуть горячее дыхание на их тела. — Я не буду, — выдавил он, опустив руки по бокам, крепко сжав их от тех немногих сил, которые у него остались. — Почему? — голос Сонхва сломался. Он пристально смотрел на своего капитана, чувствуя, как его впиваются в кожу ладоней. Сонхва знал, что если он посмотрит на состояние своих рук, то найдет одну из них окровавленной и разорванной с того момента, когда он схватил меч Хонджуна. Ему не нужно было смотреть вниз, чтобы узнать, как его собственная кровь капает на землю. — Потому что, — прохрипел его капитан, он выглядел так, словно хотел полностью сдаться, и собирался позволить огню поглотить его, — если я убью тебя, мое сердце перестанет биться... оно не может жить без тебя. И в тот момент аура, которая доминировала над ними и удерживала их, которая почти сжигала кожу с их костей и наполняла их легкие слишком большим количеством пепла и грязи, рассеялась. Сонхва знал, что всё закончилось. Его сердце, душа и разум освободились, когда Хонджун наконец посмотрел на него с выражением, которое говорило ему, что они решили то, ради чего пришли. Всё было кончено. — Сонхва! Капитан! Голос, который Сонхва чуть не пропустил, так как его сердце громко стучало. Это звучало почти так, как будто поблизости был хранитель, какое-то ангельское существо, идущее во всем белом, чтобы унести их от опасности. — Сонхва! Похоже, Хонджун тоже слышал, потому что даже он немного выпрямился среди дыма и посмотрел через трясущееся плечо Сонхва, откуда доносился звук. Сонхва был настолько измучен всем, что ему было почти всё равно, кто его зовет и по какой причине. Ему было всё равно, был ли это какой-то ангел или богиня, пришедшие, чтобы избавить его от адского огня, в котором он оказался. Каждая часть его тела горела и болела, поэтому повернуться, чтобы посмотреть через плечо, оказалось хуже, чем он думал. — Капитан! — снова раздался звук, за которым последовали грубые и ужасающие звуки удушья от дыма и обломков, летящих по воздуху. О, Сонхва знал этот голос. Он медленно моргнул, так как всё, казалось, двигалось в замедленной съемке, когда туманный дым осел ровно настолько, чтобы Сонхва мог видеть сквозь него затуманенными глазами, что на горящем склоне горы действительно был ещё один человек, идущий за ними. — Сонхва! — это был Чонхо, верный киллер, который, конечно же, последовал бы за Сонхва в огонь. Сонхва выдохнул через нос изо всех сил, когда повернулся, чтобы посмотреть на исчезающего дракона, который двигался вокруг них, как волны на берегу океана. Его глаза горели, чем дольше он держал их открытыми, но он знал, что никогда в жизни не увидит такого зрелища, что бы он ни делал. Он никогда не увидел бы темного и светлого дракона, мерцающего в дыму, с огненными глазами и когтями размером с валуны и крыльями длиной с горы, которые могли бы покрыть острова, если бы он того пожелал. Сонхва мог видеть, как дым катился из его носа, и как даже зубы, острые, как бритва, и смертоносные, немного приоткрылись, чтобы показать темно-красный и синий огонь в его горле. В этот момент за долю секунды до очередного порыва ветра, Сонхва поклялся, что дракон перевел взгляд на него. И сразу же исчез. — Сонхва! — старший почувствовал, как его тело медленно падает, но его тут же обхватил руками Чонхо. Хонджун был поражен тем, что Чонхо был здесь, поэтому просто наблюдал, как младший приводит Сонхва в чувство. — Что с тобой? — закричал Чонхо на старшего, начиная тащить его вниз, но Сонхва был слишком слаб, чтобы сопротивляться. — Почему ты бросился сюда? Сонхва, ты хотел умереть? Это вулкан! И он только что проснулся! Что с вами обоими? Сонхва слышал, как Чонхо кричит на них, но горящая земля не переставала дрожать, обещая больше огня. Он знал, что пережил одну из опасных катастроф. — Нет, нет... — Сонхва начал бороться с младшим, оттаскивая его сквозь густой дым. Его глаза расширились от внезапного осознания, которое заставило его выскользнуть из хватки Чонхо. — Что ты делаешь? У нас нет на это времени! — Чонхо поспешил оттащить его назад, он был совершенно сбит с толку, когда Сонхва продолжал пытаться подняться обратно на гору. — Дракон, Чонхо! Мне нужен дракон! — закричал Сонхва, словно в бреду, и поскользнулся на горящих обломках. — Какой дракон? Здесь нет дракона! — Чонхо схватил Сонхва за запястье и успешно потянул его назад, как раз в тот момент, когда с горы раздался ещё один оглушительный грохот, который заставил их всех упасть на землю. Вокруг них стало больше дыма и огня, и даже когда Сонхва попытался встать на ноги, чтобы посмотреть на гору туда, куда, по его мнению, ему нужно идти, Чонхо снова схватился за него и использовал свою силу, чтобы удержать старшего. — Мы должны уйти сейчас, ты не понимаешь! Мы должны уйти, Сонхва! — Но дракон! — крикнул он, его глаза бесцельно искали, пока они не приземлились там, где Хонджун поддерживал свое ослабленное тело о камень. — Мы не можем уйти, пока не получим особую руду! Звуки вокруг них были настолько громкими, что Сонхва даже не мог слышать своих собственных слов из-за взрыва горы над ними, но он мог видеть, как выражение лица киллера превратилось из абсолютно растерянного в выражение внезапного понимания. — Особую руду? Мы уже нашли то, о чем просили — закричал он в ответ, повернувшись, чтобы посмотреть на капитана, который изо всех сил пытался дышать, но всё же повернулся к младшему. — Мы все побежали за вами, когда вы двое поднялись на склон горы, но она начала извергаться. Когда произошло первое извержение, земля внизу отвалилась и обнажила множество камней, которые были скрыты. Сонхва, повсюду был обсидиан! Сухие и потрескавшиеся губы Сонхва слегка приоткрылись. — Я попросил некоторых взять в лодку, — продолжал объяснять Чонхо, но Сонхва мог сказать, что с каждой секундой, которую они задерживали, ему становилось всё более и более неудобно из-за неустойчивости горы, которая продолжала грохотать под их ногами. — Об этом позаботились, но теперь мы должны идти! — Но... — Сонхва даже не мог протестовать, он снова поднял голову и увидел горящий горячий огонь. Внезапно на его плечах оказались две сильные руки, которые заставили его посмотреть на киллера. Чонхо действительно выглядел напуганным, огонь в небе отражался в белках его глаз, он заставил Сонхва посмотреть на него. — Ты мне доверяешь? — твердо спросил он, впиваясь ногтями в плечи Сонхва. И снова в его груди почувствовалось сильное давление, когда его губы открылись, но слова не прозвучали. Вместо его собственного голоса заговорил другой, который заставил обоих мужчин обратить внимание на капитана, который медленно оттолкнулся от скалы, вытер рот ладонью и сделал несколько шагов ближе к ним. — Да, — сказал он, когда его взгляд скользнул по Сонхва только на долю секунды. Чонхо, казалось, застыл лишь на мгновение при словах капитана. Сонхва чувствовал, как гвозди в его плече впиваются только больше. — Тогда доверься мне. Сонхва знал, что взгляд, которым капитан поделился с киллером, был монументальным, но в тот момент, когда земля превратилась в ад, Сонхва едва мог подавить желание подбежать по тому маленькому пути, которым Чонхо потащил его, чтобы посмотреть, сможет ли он найти дракона. Он знал, что их время на любимом острове, о котором он так много слышал, подошло к концу. — Да, — капитан кивнул головой, когда Чонхо оторвался от тела Сонхва. — Мы уходим, — Чонхо сжал челюсти, схватил Сонхва за запястье и потянул его вниз по склону горы, которая, казалось, терялась по мере того, как она извергалась. — Закрой глаза, если придется, просто беги на пляж! Юнхо и Минги ждут нас на последней лодке! Иди! Поэтому, бросив последний быстрый взгляд на гору, охваченную пламенем, Сонхва закрыл глаза и позволил себе уйти от клубящегося дыма, который приходил и уходил вместе с приливами. Его ноги несли его, а легкие едва могли больше поддерживать его тело, когда он бежал вниз по склону рушащейся горы, чтобы попытаться обогнать великий вулкан, который извергся после слишком долгих мучений. Он бежал так быстро, как только мог, чувствуя жар на спине и слыша звон грома, доносящийся отовсюду, независимо от того, как далеко он уходил. Сонхва не мог сказать, когда он ударился о подножие горы, и он едва мог сказать, когда его лицо и тело были забросаны большими листьями деревьев и кустов леса внизу, которые всё ещё оставались стоять и зеленеть. В какой-то момент он едва почувствовал, как его ноги коснулись земли, так как его адреналин полностью взял верх, чтобы попытаться бежать, спасая свою жизнь, которая, как он знал, была в ужасной опасности. Он мог только надеяться, что Чонхо и Хонджун были прямо за ним, и их не сбило ничто, летящее с неба. Сонхва знал, что если он остановится, чтобы проверить, он упадет, поэтому мог только продолжать и надеяться с разбитым сердцем, что с ними всё в порядке и они позади него. Когда ноги Сонхва коснулись мокрого песка и, в конечном итоге, холодной воды океана, его тело, наконец, сдалось и рухнуло на землю. Его ноги онемели, и он больше не мог подняться, как бы ни боролся. Сонхва не смог остановить рыдания, которые полностью захватили его тело, когда он пытался глубже погрузиться в воду, чтобы облегчить жар кожи. Внезапно желание погрузиться в то, что казалось льдом, чтобы смыть слои пепла, грязи и крови, стало для него слишком болезненно. — Я нашел его! Слишком скоро сильные руки вытащили его из воды и потащили по песку туда, куда ему нужно было идти. Тем не менее, его крики боли, которые он не чувствовал физически, громко звучали над далеким извергающимся вулканом. Даже на пляже шел дождь из пепла. Мы должны уйти с этого пляжа сейчас, летающие камни в конечном итоге попадут на «Destiny», если мы не уйдем сейчас! Я не могу поверить, что вы настолько глупы, чтобы совершить что-то подобное. Единственная причина, по которой вы ещё живы, заключается в том, что вулкан взорвался с обратной стороны! Когда Сонхва посмотрел на темное небо над головой, он узнал, что этот голос принадлежит его Юнхо. Он узнает этот голос из тысячи. — А как насчет урагана? Мы не можем просто плыть сквозь него! — голос капитана - его капитана - раздался в приказном тоне, несмотря на его полное истощение. Сонхва почувствовал, как его тело втягивают в маленькую весельную лодку, которую он хорошо знал. — Взрывы вулкана испортили всю погоду, — сказал Юнхо, когда все они помогли вытолкнуть лодку из песка в воду, прежде чем забрались и отчаянно схватились за весла, чтобы как можно быстрее добраться до «Destiny». — Ураган прошел! Сонхва глубоко вздохнул, несмотря на боль в легких, и постарался держать глаза открытыми. Он с трудом понимал, в какой части лодки находится, но знал, что если повернет голову, то увидит пылающий остров. Время от времени он чувствовал на своем лице брызги холодной воды, из-за которых он сильнее плакал. Энергичное раскачивание лодки заставляло его тело колотиться, поскольку люди вокруг него делали всё возможное, чтобы попытаться добраться до безопасного места как можно быстрее. Сонхва знал, что, когда они покинут остров, люди вокруг него будут помнить только камни, летящие с неба. Он знал, что они будут помнить только страх, огонь и запах густого дыма, который обжигал их носы. Но когда он медленно моргнул, уткнувшись лицом в борт лодки, которая смотрела на остров, он увидел, как земля взорвалась пламенем и огнем, а дым окутал её защитными объятиями, как последнее обещание полной защиты. Не было большего зрелища, чем это, он не мог остановить свои приглушенные крики. Прекрасный остров, которым он когда-то был — предмет одной из величайших сказок всех времен — навсегда исчез. В огне он был построен в начале времен, и в огне он будет гореть до тех пор, пока не останется ничего, что могло бы очистить его от грехов людей, которые исказили ту красоту, которая обитала там веками. Сонхва знал, что для обычного глаза то, что он видел, было не чем иным, как призраком ужаса. Но для него это было реальностью. Остров был возвращен. В конце концов, он победил. — Дракон... — пробормотал он, почти закрыв глаза, когда едва мог больше оставаться в сознании. — Я вижу его. — Дракон? — спросил Юнхо едва слышно, первый помощник уставился на него в состоянии почти страха. — Дракона нет, — сказал тогда Чонхо, используя всю силу, чтобы двигать веслами, которые ему дали. — Просто продолжай грести. Но Сонхва покачал головой, его глаза снова открылись только для того, чтобы увидеть вдалеке размытый горящий красный цвет. Бросив последний взгляд на остров, Сонхва сдался, его слезы продолжали литься, когда он смог разглядеть лицо великого существа, которое он видел парящим над телом Хонджуна на склоне горы. Он мог видеть его парящим над островом в дыму, который горел от него, его глаза были такими же огненными, как и раньше, и даже в его огромных размерах, которые заставляли тело Сонхва дрожать - Сонхва знал, что то, что он видел, было чем-то большим. Он видел бога.

-~-

Океан был безмолвным и неподвижным. Не было ни шепота, ни предупреждений, даже самой мягкой песни, которую Сонхва слышал большую часть дней. Мир был так спокоен, слишком много дней, когда они нашли землю, чтобы бросить якорь и оправиться от великого взрыва горы. Несмотря на то, что было тихо, в ушах Сонхва, казалось, стояло постоянное статическое жужжание, даже когда он стоял на пляже, чтобы посмотреть, где вода встречалась с горизонтом, глядя вдаль, задаваясь вопросом, увидит ли он когда-нибудь такое зрелище снова. В глубине души он знал, что этого не сделает, и он никогда не сможет увидеть что-то подобное снова. Но это не помешало ему отчаянно хотеть. На то, чтобы добраться до земли у них ушло четыре дня. Было тихо и спокойно. Порт был маленьким и едва ли имел то, что им действительно нужно для ремонта или даже для перевязки тех, кто получил серьезные травмы, но капитан утверждал, что так или иначе им это необходимо. Люди острова не знали, кто они, они не знали, что означают черные паруса на одном из крупнейших пиратских кораблей. Название «Destiny» не звучало в их сознании, поэтому экипажу был предоставлен легкий проход, и им было легко найти место для ночлега на земле, чтобы они оставались там, чтобы оправиться от случившегося. Команда стала тихой. Она не задавала вопросов о том, что произошло между капитаном и Сонхва в тот день. Они не смеялись и не шутили как обычно. Даже Уён, который чаще всех их дразнил, стал необыкновенно тихим. Он лишь наблюдал за происходящим и людьми вокруг. Сонхва не спрашивал. Остальные вели себя также, даже первый помощник не отдавал приказов, лишь ждал, какой план предложит капитан. Сонхва часто бывал на пляже, зарывался ногами в песок и стоял там до самой ночи. Он молчал, не зная, какие слова говорить остальным челнам команды. Всё было запутанно. Произошедшее в тот роковой день осталось размытым пятном в памяти. Сонхва чувствовал оцепенение, пока они четыре дня двигались к порту. И даже после ему не хотелось говорить, слова не собирались в предложения. Экипаж, похоже, понял, что ему нужно пространство, и предоставил его ему. Во время своего пребывания в маленьком порту они спускались на пляж только для того, чтобы позвать на ужин. Большую часть времени приходил Ёсан, когда был не он, Минги посылали за ним. Когда они ели вместе, Юнхо часто говорил об их следующих шагах после того, как он проводил день с капитаном. Когда Сонхва не был зомбирован, он часто слышал, что, похоже, было запланировано, что они останутся в этом порту на приличное количество времени, чтобы перегруппироваться. Им нужно было закончить ремонт корабля, который они не смогли закончить полностью. Капитан заявил, что они осядут здесь на много дней, прежде чем подумают о своем следующем шаге. У них было много людей, которые отчаянно нуждались в отдыхе и исцелении. Им понадобятся лекарства и травы с земли, и потребуется много времени, чтобы не только их физические тела снова стали сильными, но и их эмоциональное тело. Даже Ёсан, который сделал скачок прогресса, всё ещё не был близок к полному выздоровлению. Им нужно было время. Экипаж «Destiny» шел и шел без остановок слишком долго. Если извержение вулкана не было достаточно большим знаком для них, чтобы замедлиться и сделать небольшой перерыв, то Сонхва опасался, что не будет достаточно большого знака. Так что на долгие дни экипаж стал нормальным. Они обменяли несколько припасов, которые у них были, на еду и лекарства. Они работали над ремонтом своего корабля, когда могли справиться с этим, и если Сонхва чувствовал, что он был в достаточно хорошем настроении, он позволял кому-нибудь помочь помазать несколько ожогов, которые у него были на теле. Это заняло у него некоторое время, но по мере того, как все больше солнц пересекали небо, он медленно выходил из гипноза. Он часто бывал в городе и наблюдал за тем, как люди выполняют свою повседневную работу. Иногда он ходил с Саном или Чонхо, чтобы собрать припасы и отвезти их обратно в гостиницу, где они останавливались на пляже. Он участвовал в светских беседах, когда мог, а затем уходил на сторону океана, когда больше не мог говорить. Его горло и легкие ужасно горели даже спустя многие недели, но он никому не рассказывал о проблемах, которые он испытывал, когда часто изо всех сил пытался дышать. Хонджун не смотрел на него. Ни разу не было даже мельчайших взглядов, которые Сонхва время от времени мог бы ловить. Капитан избегал его, как будто Сонхва заболел чумой. Сонхва попытался сделать вид, что ему не больно. Он изо всех сил старался стряхнуть его каждый раз, когда видел, как капитан пиратов убегал в другом направлении, когда они сближались друг с другом. Он знал, что другие видели, что происходит, они могли видеть напряжение и боль между ними, но ничего не говорили. Когда некоторые дни становились настолько плохими, что даже океан и звезды не могли принести столь желанный покой в разум Сонхва, он шел посмотреть на особую руду, которая была собрана и хранилась на «Destiny» в секретном месте, которое никто не мог найти. Он раздвигал доски корабля, чтобы его глаза могли взглянуть на всю причину, по которой они были там. Когда Сонхва нуждался в напоминании о том, за что он боролся, он шел смотреть на сверкающий обсидиан. Экипаж каким-то образом смог найти особую руду острова, которая была покрыта почвой и камням. Хотя обсидиан был не тем, чего ожидал Сонхва, он не мог не обнаружить, насколько он совершенен, особенно учитывая всю ситуацию. Сначала он был настроен скептически, не думая, что то, что команда подобрала и хранила на своем корабле, действительно было ответом, который они искали. Но это был первый раз, когда он держал блестящий черный камень в ладони и чувствовал его вес и то, как покалывали кончики его пальцев, он действительно знал, что обсидиан — это то, за чем они пришли. Он не знал, какую роль должна играть руда в общей картине вещей, но он даже не знал своей собственной роли в великой картине жизни - поэтому решил не беспокоиться об этом слишком сильно. Их пребывание там, в далеком маленьком порту, было легким. Не было никаких сражений, и не было темной энергии, которая заставляла волосы на затылке Сонхва вставать дыбом. Воздух был свежим, а солнце всегда грело. Жаловаться действительно было не на что. За исключением ночи, которую Сонхва никогда не сможет забыть, которая навсегда изменила его жизнь. Это была ночь полнолуния, когда Сонхва снова оказался на пляже после того, как закончил трапезу со своими товарищами по команде. Это была тихая ночь, как и всегда, но именно в ту ночь Сонхва был довольно зол на поведение капитана по отношению к нему. Но вместо того, чтобы отправиться на поиски своего капитана, который был с ним не более чем незрелым с тех пор, как они сражались на склоне горы, Сонхва спустился к воде, чтобы найти прохладный ветерок и успокаивающий запах соли. Это была ночь, когда Сонхва краем глаза увидел, как что-то движется. Обычно он не пугался внезапного движения, но в ту ночь всё было по-другому. Воздух был холоднее, и Сонхва почувствовал, что его плечи болят больше, чем когда-либо. Тихая ночь перестала быть такой тихой, раздался отдаленный звук, который Сонхва едва мог уловить. Поэтому вместо того, чтобы оставаться на песке, Сонхва решил ещё раз взглянуть на то место, где он видел первое движение краем глаза. Когда волны разбивались позади него под лунным светом, Сонхва прищурил глаза только для того, чтобы обнаружить Уёна, стоящего в тени между двумя домами, которые были построены слишком близко друг к другу. Это было странное зрелище, Сонхва мог легко вспомнить, как его ноги несли его вперед по песку, чтобы пойти и встретиться со шпионом, который выбрал странное время, чтобы выйти на улицу, пока он не почувствовал, как забилось сердце. Сонхва почувствовал, как его сердце ёкнуло, когда он заметил, насколько измученным выглядел Уён. Было странно видеть, как шпион прислонился спиной к стене, задыхаясь, как будто от этого зависела его жизнь, как будто он убегал кого-то. В темноте ночи Сонхва потребовалось ещё несколько мгновений, чтобы понять, что вокруг левого глаза Уёна был синяком, которого не было, когда шпион ушел около полудня. Сонхва наблюдал, как Уён присел в темноте маленького переулка между двумя домами, и именно тогда старший понял, что Уён от кого-то прячется. От кого, Сонхва не знал. Но Уён всегда молчал о вещах, которые он хотел сохранить в секрете. Сонхва знал, что у шпиона много врагов в мире, которые могут легко найти его, если захотят. Уён ускользал днем, так как у него было не так много задач, которые он должен был выполнить, поэтому Сонхва на самом деле не думал об этом, потому что знал, что молодым людям корабля нужно много времени для себя, когда они могут его получить. Но когда он стоял там, застыв на песке, когда над ним мерцали звезды, ощущение огня за его спиной, у Сонхва было чувство, которое плохо оседало в его душе, когда он наблюдал, как шпион пытается уменьшится в тени. Было ясно, что Уён улизнул не только для своего личного удовольствия. Сонхва задавался вопросом, знал ли ассасин, что происходит. Сонхва знал, что Уён не видел его, и когда старший стоял там, чтобы попытаться посмотреть, слышит ли он что-нибудь вдалеке или на ветру, он обнаружил, что абсолютно ничего не было. Мертвой тишиной была ночь. Пока кое-что не случилось. Уши Сонхва всегда были невероятно чувствительными к любому звуку, он ощутил, как волосы на затылке встали дыбом. Поэтому, когда он услышал малейший хруст песка позади себя, казалось, что позади него стояла чья-то аура. Сонхва вздрогнул, когда прилив адреналина пронзил его тело. Только прежде чем он смог сделать два шага, ему накинули что-то на голову. Внезапно темная ночь стала только темнее, и по мере того, как ткань тянула его назад к песку от помощи, Сонхва стало труднее дышать. Он пытался сопротивляться, пытался бить ногами и кулаками, но его усилия ни к чему не привели, так как из ниоткуда на него внезапно набросилось несколько рук, толкнув его тело в землю, чтобы он больше не мог двигаться, чтобы убежать. Он боролся на песке, его легкие горели, когда его тело переполнялось адреналином, поскольку его молчаливые похитители, казалось, легко одолели его. Он почти почувствовал вкус песка под собой, и как раз перед тем, как он подумал о том, чтобы крикнуть о помощи любому, кто мог бы его услышать, но его ударили чем-то твердым по его голове. Мгновенно Сонхва ослаб и обмяк, когда боль в черепе вытолкнула слезы из его глаз и убила его боевой дух. Руки, державшие его, были сильными, когда они начали тащить его по песку, и всё, что мог сделать Сонхва, это лежать, когда он входил и выходил из сознания, поскольку страх полностью парализовал его. В течение нескольких секунд он видел звезды над собой. Тысячи мыслей проносились в его голове, когда всё это происходило, но он, казалось, не мог удержать одну достаточно долго, чтобы попытаться хотя бы избежать того, что с ним произошло. Те, кто его тащил, молчали. И, наконец, в ту ночь, которая навсегда изменила его жизнь, когда его тащили по песку прочь от его команды с повязанной на голове тканевой тканью и, скорее всего, с треснувшим черепом, Сонхва обнаружил, что он может помнить только звук разбивающихся волн и вой волков на яркую луну, поскольку он ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Последнее, что он почувствовал, прежде чем закрыл глаза, было ощущение того, что золотая татуировка на его плече вспыхнула пламенем.