Young and Wild

Сонхва стоял в передней части корабля, глядя, как корабль разрезал волны. Его руки были скрещены на груди, ветер пронесся мимо него, шепча слова утешения и ободрения. В такие моменты Сонхва понимал, что нужно просто слушать, что шепчет природа. Этот шёпот всегда заставлял его сердце успокаиваться.   Ветер, как всегда, был величественным, и впервые за много дней они плыли довольно мирно. Яркость тропического дня обрушилась на них жарой. Несмотря на тоску Сонхва по далекому северному месту, в которое он влюбился, он, конечно же, не скучал по тундре и холоду, которые почти лишили его конечностей. Тропическая жара и влажность всегда приветствовались, даже если это доставляло дискомфорт. Жара делала их живыми, даже после долгих часов перетягивания канатов и уборки палубы корабля, как просил капитан в течение пяти дней подряд.    В конце концов, Сонхва знал, что они пираты тропиков, и его поразило, насколько активными стали окружающие его пираты, когда погода, наконец, стала настолько жаркой, что они сбросили все лишние слои одежды. Прошло много времени с тех пор, как Сонхва видел татуировки и даже шрамы у своих товарищей-пиратов, и он почти забыл, как сильно они ему нравились.    Было время, когда он сидел рядом со стрелком глубокой ночью. Команда решила зажечь фонари, висящие на мачтах, и выпить эль, который они хранили под палубой. Сонхва помнил только, как он смотрел на татуировки Минги, которые были разбросаны по его рукам и шее, и как он изучал их. Они были прекрасны в очень тусклом свете фонарей. Он сидел с нетронутой кружкой эля и тихо дышал, его глаза блуждали по коже, которую он не мог тронуть, гадая, когда пират успел набить каждую из них. Сонхва знал, что каждая из них несет в себе великую историю и тяжелый смысл. Он отчаянно хотел узнать всё.    Было много других пиратов с татуировками и даже клеймами на коже, но ни один из них не был таким интересным, как Минги.    Экипаж в целом с каждым днем ​​становился всё более оживленным. Продолжение путешествия было им всем необходимо. Разница в поведении первого помощника была почти мгновенной после того, как он вышел из каюты капитана, где он и Хонджун решили продолжить приключение даже после всего, что произошло. Юнхо был там до глубокой ночи, а после вышел и сообщил, что утром они пойдут по курсу, который Сан каким-то образом смог вычислить.    Сонхва знал, что на корабле есть те, кто не согласен с продолжением путешествия. Он не мог винить их, особенно с учетом того, что капитан потерял значительную часть своих воспоминаний. Это был огромный успех для всех, для некоторых больше, чем для других. Сонхва знал, что даже если Хонджун потерял память, он не потерял своего желания совершить величайшее приключение своего времени. Всем им было ясно, что даже если их капитан не мог вспомнить, чего они до сих пор добились, в его глазах всё ещё горела страсть.   Первый помощник и капитан говорили об этом так долго, что Сонхва был уверен, что они охватили все моменты, а Юнхо каким-то образом удалось убедить Хонджуна не гоняться за мертвецом, а вместо этого он должен закончить приключение, в котором он клялся Сонхва. Старший остался рядом, чтобы попытаться услышать, о чем они говорили, но их голоса были приглушенными, так что он не мог ничего понять, кроме бормотания и грубых движений по комнате.   Несмотря на свои собственные сомнения по поводу желания продолжить путешествие, после того, как он ощутил опасность, Сонхва понял, что всё к лучшему. Они чуть не потеряли Уёна, но потеряли многих людей из резервной команды, все они знали о рисках и всё же решили действовать. Они поклялись в верности друг другу, рискуя умереть, если нарушат его.   Это приключение было не для слабаков, и, безусловно, было много причин, по которым никто другой не осмелился в него вступить. Но команда и капитан «Destiny» знали, что если они хотят получить вечную жизнь, им придется за нее сражаться насмерть.   Вот так они и оказались на пути к драконьему гнезду.    Сонхва не чувствовал никаких опасений или чего-то подобного в своем сердце, когда он стоял с ветром, дующим ему в лицо, его волосы отросли настолько, что он мог завязать их у основания головы, даже несмотря на то, что несколько прядей выпадали и свисали. его лицо. Они плыли уже три дня по маршруту, который проложил Сан. И первый помощник, и капитан согласились следовать после того, как ассасин смог объяснить, почему они не могли прочитать карту.    Возможно, это само по себе было предупреждением. Карта была нарисована и написана одновременно и вверх ногами, и задом наперёд, что полностью сбило с толку пирата, годами занимавшегося картированием звёздного неба. Как Сан смог это понять, Сонхва понятия не имел. Но он мог видеть, что это сделало с ассасином — это состарило его и сделало больным. Белые пряди волос на макушке были прямым отражением крайнего стресса, который он испытывал, пытаясь понять, где он ошибся.   Цвет был неестественным и сильно контрастировал с чернотой остальных волос. Это сильно выделялось, и время от времени Сонхва мог видеть, как Уён смотрел на Сана с виной и яростью, когда они были вдвоем на палубе корабля. Он издалека наблюдал, как Уён замирал, замечая белизну волос Сана и протягивал руку, чтобы попытаться нежно коснуться волос ассасина, но Сан хватал его за запястье раньше. Это ранило Уёна, но пират ничего не говорил об этом и никогда не толкал Сана, как бы сильно он ни хотел позаботиться о другом.   Они оба были напряжены, это видели все, не только Сонхва. Он надеялся, что после того, как Сан поймёт карту, он будет свободен. Но, к сожалению, этого не произошло. Отношения Уёна и Сана стали напряженными, сильнее, чем Сонхва когда-либо видел. Они не кричали за закрытыми дверями, как другие, они были очень тихими. Всё напряжение было из-за того, что они не садились рядом во время приёмов пищи, или когда Сан не забирался в воронье гнездо к Уёну, чтобы побыть с ним. Это также было из-за того, что Уён держался на расстоянии, только время от времени бросая на ассасина несколько взглядов, чтобы убедиться, что он рядом.   Ёсан сказал Сонхва, что это было не самое худшее, что они когда-либо видели. Услышав это, Сонхва удивился, особенно учитывая, насколько связаны между собой Сан и Уён, но он также знал, что у них двоих было так много совместной истории, о которой он даже не подозревал, так что вполне возможно, что он пропустил самое худшее. Ёсан шепнул ему, пока они вдвоем привязывали веревки к якорю, что это будет недолго, и скоро они снова сойдутся сильнее, чем когда-либо, как они всегда делали. Он сказал, что хотя сейчас всё было плохо и заставляло всех чувствовать себя не в своей тарелке, это должно было происходить время от времени.    Но это был первый раз, когда слова Ёсана не упокоили Сонхва. Это был первый раз, когда он испугался, что блондин был неправ.    Сонхва вспомнил, как отвел взгляд от того места, где веревки натерли его ладони, и снова посмотрел на Уёна и Сана, которые почти не обращали внимания на присутствие друг друга, и у него в горле образовался комок. Это было что-то другое, он не был уверен, что именно, но Сонхва знал, что ответ не так прост. Было что-то ещё, что физически разделяло их с обеих сторон. Казалось, над ними нависли темные тучи, которые разделили их сердца надвое. Сонхва никогда не видел ничего подобного, но он знал, что слова Ёсана на это раз окажутся неправдой.   Он не мог сказать Ёсану, что у него на уме, потому что, когда он посмотрел на светловолосого пирата рядом с ним был ещё один человек. Сонхва не был так уж удивлен, увидев Чонхо, и, слегка склонив голову перед Сонхва в знак почтения. Старший понял, что киллер был там ради Ёсана. Блондин не медлил ни секунды — бросил веревки с быстрым извинением перед Сонхва, прежде чем сказать ему, что он обещал Чонхо научить его некоторым лечебным приёмам, прежде чем они доплывут до гнезда дракона.   А потом они исчезли.   И снова Сонхва не удивлен. Чонхо уже какое-то время проявляет большой интерес к целительству и медицине. Он попросил у Ёсана несколько советов на всякий случай, если им понадобятся. Они часто проводили время вдвоём, так что он действительно не был так уж удивлен тому, что остался один.   Это воспоминание почти заставило Сонхва усмехнуться, когда он стоял прямо на носу корабля, наблюдая, как корабль двигался вместе с волнами, когда ветер проносился сквозь черные паруса над ним. Вода была прозрачной и сверкающей, красивой, как всегда, это приносило ему чувство умиротворения. Мир становился достаточно тихим, чтобы он мог сосредоточиться на хороших воспоминаниях, сохранившихся глубоко в его сердце.    Он изо всех сил старался держаться подальше от хороших воспоминаний, которые причиняли ему боль. Были воспоминания, которые, как он знал, он будет хранить вечно, но именно они разрывали его сердце пополам. Вместо этого он пытался думать о своей матери или о надежной подруге детства. Леди Соджун давно ушла, куда-то далеко, но Сонхва всё ещё думал о ней и молился всем, кто слушал, чтобы с красивой ней всё было хорошо. Он желал ей долгой и счастливой жизни — он надеялся, что, может быть, если ей это суждено, — она найдет того, кого полюбит, и сможет прожить свою жизнь так, как ей хочется, а не так, как того требовал от нее отец.   Он был обязан ей жизнью и многим другим.    Сонхва также пытался думать о приятных воспоминаниях, которые у него были с товарищами по команде, и о том, как он вырос вместе с ними с течением времени. О том, как Уён опирался на него, когда напивался, чуть не пролив остатки своей кружки на колени Сонхва. Он думал о том, как Ёсан иногда с тяжелым вздохом счищал порох с ладоней и предплечий Сонхва, когда старший заканчивал чистить оружие. Сонхва думал о том, как Юнхо иногда стоял рядом с ним и наслаждался комфортом солнца и музыкой волн, когда у них было время для себя. Они молчали, но если он был честен, те моменты, которые у него были с первым помощником, были одними из самых драгоценных моментов, которыми он дорожил. Минги время от времени обучал его новым трюкам с мечом, несмотря на то, что эпоха мечей прошла. Чонхо, наконец, перестал обращаться к нему «Ваше Высочество». Младший всё ещё время от времени называл его по титулу, но Сонхва мог видеть, что Чонхо начал медленно менять своё отношение.    Сан стал довольно замкнутым, но даже тогда он предлагал Сонхва сначала свою порцию хлеба, прежде чем уйти.   Сонхва отчаянно пытался вспомнить все хорошие воспоминания, хранящиеся в его памяти — весенний замок, колибри, жужжащие над открытыми лугами, плавание по открытому океану со спущенными парусами — всё это заставляло его сердце биться в груди. Но даже тогда, как бы он ни старался, мысли его блуждали.   Словно его разум отрастил себе две ноги и блуждал по пастбищам воспоминаний, которые были слишком новыми, чтобы быть счастливыми. Сонхва мог сосредоточиться только на воспоминаниях, которые убивали его так, что ему нужно было наклониться вперед и схватиться за что-то, чтобы не рухнуть на колени. Это было действительно позорно. Подобное после стольких дней всё ещё могло поставить его на колени. Он знал, что есть те, кто не согласится, но в глубине души он знал, что так продолжаться не может. Ему нужно было оставить прошлое и двигаться дальше. Но, казалось, прошлое хотело остаться в настоящем и даже просочиться в будущее. Прошлое отказалось уходить, оно хотело занять разум Сонхва, пока он не состарится и не станет седым, как Сан.   Сонхва тяжело вздохнул и опустил голову, его глаза закрылись. Боль всегда присутствовала, никогда не двигалась, и даже сейчас она всё равно высасывала энергию, необходимую ему, чтобы продолжать двигаться.    Когда он выдохнул и поднял голову, чтобы посмотреть на далекий горизонт, Сонхва не мог не почувствовать бурю, снова назревающую в его сердце. Неловкое и беспокойное чувство было тем, к чему он привык в последнее время, и казалось невозможным понять, означает ли это что-то или нет, учитывая, насколько затуманен его разум. Тем не менее, он изо всех сил старался держать глаза открытыми и защищать свое сердце.   — Фермерский мальчик.   При внезапном звуке голоса Сонхва дернулся. Он тут же пожалел об этом, чувствуя стыд за то, каким нервным он предстал, особенно когда обнаружил, что смотрит в огромные глаза единственного человека, которого он не хотел видеть в данный момент.  Сонхва решил раздражённо выдохнуть и закатить глаза, прежде чем вернуться к тому, чтобы смотреть на океан с его руки скрещены на груди. Он ненавидел то, как раздражали его эти два слова. Каждый раз, когда он их слышал, его настроение мгновенно портилось, и казалось, что капитан легко понимал это и безжалостно пользовался, чтобы вывести его из себя.    — Что ты хочешь? — спросил он довольно горько. Его расстраивало то, что его несколько мгновений покоя должны были закончиться так внезапно. Сонхва знал, что если Хонджун придет поговорить с ним, то какое-то время он будет в мире боли.    Хонджун усмехнулся, прежде чем заговорить. — Нельзя так разговаривать со своим капитаном.   Сонхва не мог не закатить глаза. Ему было интересно, что имели в виду другие, сказав, что капитан изменился и вернулся к своему прежнему «я», но с каждым днем ​​Сонхва быстро узнавал, кем был Великий Король Пиратов «Destiny». Пока Хонджун был всё ещё там, он не сильно изменился — это были мелочи, из-за которых Сонхва время от времени хотел задушить капитана.   Хонджун, стоящий рядом с ним, всё ещё был человеком, в которого он влюблён. Просто очень неуверенная и потерянная версия себя.    — Раньше тебя это не беспокоило, — ответил Сонхва, не глядя на пирата. Его слова были не совсем правдой, были времена, когда Хонджун требовал, чтобы все, включая Сонхва, использовали его титул капитана. Даже когда они были вдвоём в королевстве, Хонджун просил Сонхва использовать его титул, но, в конце концов, у капитана действительно никогда не было никаких жалоб на то, как Сонхва разговаривал с ним.    Возможно, Сонхва почувствовал, как в его животе горит огонь, и легко клюнул на наживку, которую закинул Хонджун.    — Меня не волнует, как всё было раньше, это больше не имеет значения, — Сонхва почувствовал, как капитан подошел к нему ближе, и он смог перебить стук чужих ботинок по деревянной палубе. — Я ожидаю твоего уважения так же, как и от остальных. Если ты этого не будешь делать, я скормлю тебя акулам.   Руки Сонхва сжались на его груди, поскольку он всё ещё отказывался смотреть на Хонджуна. В последнее время у капитана появилась довольно странная одержимость им. Одержимость в том смысле, что капитан делал жизнь Сонхва ещё тяжелее, чем она уже была. Если Хонджун хотел, чтобы помыли палубу, он приказывал сделать это Сонхва. Если капитан хотел еды, он заставлял Сонхва приносить её. Подобные мелочи всё время вызывали у Сонхва желание повесить пирата за косички.   — Смотри на меня, когда я говорю с тобой.   Это было требование, Сонхва слышал предостережение в его голосе, но даже это не испугало его. Возможно, у Хонджуна было другое мышление, чем было много дней назад, но он всё ещё был тем человеком, которого знал Сонхва. Он не боялся капитана, даже если тот угрожал ему.    Тем не менее, Сонхва медленно повернулся и посмотрел на капитана. Он мог видеть неуместный, но мягкий гнев в глазах младшего, смешанный с замешательством. Ветер кружил вокруг них, пока молчание затягивалось. Казалось, Хонджун не совсем уверен, что сказать или сделать теперь, когда он привлек внимание старшего.    — Почему с тобой так трудно? — спросил его капитан, выпятив грудь. — Ты единственный на этом корабле, кто осмеливается вести себя так по отношению ко мне. Мне устроить тебе протаскивание под килем, чтобы напомнить об уважении к капитану?   Протаскивание под килем? Сонхва клялся, что это всего лишь миф.   — Нельзя так говорить со своим верным товарищем по команде, — возразил он, решив встать немного выше, чем обычно, — снова клюнув на приманку. — С каких это пор капитан относится к своей команде с таким неуважением? Я и не подозревал, что присоединился к диктатору.   — Следи за словами.   Сонхва видел, как горят глаза Хонджуна. Он видел, как его легко разозлить и вывести из себя. Возможно, капитан пришел в поисках драки, и, поскольку Сонхва был единственным, кто развлекал его последние несколько дней, он сделал себя грушей для битья.   Ёсан сказал ему, что Хонджун так справлялся со своими эмоциями, и, хотя Сонхва понимал это, он не собирался позволять себя одурачивать, особенно капитану, потому что знал, что Хонджун в здравом уме расстроится, если узнает, что Сонхва позволил ему это.   — Что ты хочешь? — повторил он, не сводя горящего взгляда с капитана. Он изо всех сил старался сохранять хладнокровие, но знал, что если Хонджун будет вести себя так, как недавно, то просто выйдет из себя. Он устал и был раздражён.   — Ты не работаешь. Я наблюдал, как ты стоишь здесь с полудня. Здесь есть кое-что, что нужно сделать, и если ты собираешься стать частью моей команды, то должен работать не покладая рук. Сонхва глубоко вздохнул, когда он приблизился на шаг к мужчине перед ним. — Я заслужил свое место здесь, помнишь ты это или нет. Я старался изо всех сил, чтобы меня приняли. Так что я думаю, что могу немного помечтать, если захочу, — сказал он. чуть не выплюнул, когда его брови густо нахмурились. — Я немного отдохнул, потому что ты заставляешь меня делать больше, чем кого-либо здесь. Могу ли я спросить Вас, капитан, насколько это справедливо? В последнее время я выполняю Вашу работу за Вас, так что, возможно, Вам следует последовать своему собственному совету и работать не покладая рук. Он играл в опасную игру, Сонхва знал это. Но, к сожалению, он обнаружил, что, начав это, уже не может остановиться.   — Я капитан, и я могу делать всё, что хочу, — быстро ответил Хонджун, ещё больше сократив расстояние между ними двумя. — Твоё присутствие беспокоит меня, несмотря на то, знал я тебя раньше или нет. Я ничего о тебе не помню, поэтому мне трудно убедиться, что моя команда в безопасности. Для меня ты представляешь угрозу, пока я не пойму могу ли я доверять тебе. — Я знаю, что Юнхо рассказывал тебе о том, как все семеро из нас присягнули тебе на верность, — стиснул зубы Сонхва, чувствуя, как его руки сжались вместе. — И как ты клялся нам в верности тоже, — я знаю, он сказал тебе. Значит, ты знаешь, что нам грозит смерть, если мы нарушим это обещание. Ты знаешь, что можешь доверять мне, но боишься... Я знаю, что когда ты боишься чего-то, либо убегаешь, либо борешься с этим, пока оно не будет уничтожено.   Сонхва наблюдал, как ноздри Хонджуна раздувались, как у большого зверя.   — Ты не относишься так враждебно к Чонхо, хотя его тоже не помнишь. Я что, особенный? — спросил он, чувствуя, как что-то горячее и уродливое обжигает его. Ногти глубоко впивались в голую кожу, но он даже не чувствовал этого.    — Его присутствие не беспокоит моё сердце, — тихо ответил капитан, его зрачки расширились в чем-то опасном. — Почему я должен доверять тебе, если сердце кричит об опасности?   — Это называется уязвимость, — усмехнулся Сонхва, наконец расправив руки, когда напряжение стало слишком большим, и встретил взгляд капитана с таким же огнем. — Однажды ты научил меня кое-чему по этому поводу.   Его слова были резкими, а тон ещё более резким. Сонхва мог видеть, как капитан злился с каждым его словом всё больше, потому что он был сбит с толку и потерян. Сонхва мог только представить, как бесит быть единственным, кто не может помнить некоторые из самых важных моментов своей жизни, и кому напоминают об этом. Каждый раз, когда Сонхва рассказывал капитану, чему тот научил его давным-давно, Хонджун только злился и бесился, не желая больше слушать Сонхва. — И позволь мне спросить, капитан, — начал Сонхва, снова двигаясь вперед так, что его лицо оказалось прямо перед лицом капитана, он почти мог чувствовать его дыхание. — Ты уверен в том, о чём кричит твоё сердце?   Он мог видеть, как ожесточилось лицо Хонджуна и как его мысли закружились от вопроса Сонхва. Страший смотрел на капитана, у которого внутри всё разваливалось. Вопрос, казалось, сотрясал всё тело. Но по какой-то странной причине, увидев, как его слова явно вызвали какое-то чувство у Хонджуна, Сонхва не мог видеть ничего кроме своего гнева на всю ситуацию. Он не мог найти ни малейшей надежды на то, что его капитан просто помнит чувство, которое он когда-то испытывал.    Сонхва знал ответ на свой вопрос. Он знал, почему сердце Хонджуна кричало и билось в груди — даже он однажды принял крик своего сердца за предупреждение, а не за преданность. Сонхва знал ответ, даже если Хонджун его не знал, и из-за этого он злился.   Капитан тяжело сглотнул, его слова замерли на кончике языка, когда он потянулся, чтобы подсознательно прижать ладонь к груди, Сонхва даже не мог найти в себе силы радоваться тому факту, что даже Хонджун сердце не могло забыть его. Он мог только посмотреть на капитана и ответить неуместным и гневным взглядом.   Сонхва даже не стал ждать ответа Хонджуна. Он знал, что даже если капитан осмелится ответить на вопрос, это прозвучит язвительно, с гордостью и эгоизмом. Иногда Сонхва с трудом выдерживал это, и он ненавидел это больше, потому что это напоминало ему о том, каким старший был, когда был принцем. Отношение капитана к нему было точно таким же, как и Сонхва к капитану давным-давно, и он ненавидел, когда ему напоминали об этом, а затем испытывали.    Как будто ему уже недостаточно стыдно за свое поведение в прошлом. Это произошло из-за неуместного гнева, а он был очень потерянным и слепым.   Сонхва раздул собственные ноздри и развернулся на каблуках, чтобы уйти, прежде чем капитан огрызнеться на него за неподобающее поведение, и решил, что он найдет компанию в другом месте. Возможно, он пойдет и сядет на импровизированную кухню корабля и будет смотреть, как Ёсан готовит. Или он отправится дальше и присоединится к Минги, наблюдая, как пират вырезает фигурку из дерева.   Лишь бы не быть не здесь.   Его планам не суждено было сбыться, рука обхватила его предплечье и крепко сжала. Хватка была настолько сильной, что Сонхва не мог не скривиться. Хонджун с силой потянул его назад. Сонхва чуть не вскрикнул, когда ощущение руки капитана на его руке стало обжигающим, так что казалось, что на его пальцах остались фурункулы, на заживление которых уйдут дни.   — Что ты... — попытался спросить Сонхва, изо всех сил стараясь убрать очень сильную руку Хонджуна от своей, но безуспешно, поскольку капитан вернул его туда, где он был, и прервал его.   — Ты сказал, что мечтал на моем корабле, — ответил он, его брови были сведены вместе прямо над глазами, а солнце над ними заставляло переносицу сверкать даже при дневном свете. Тон капитана был более легким и не таким сердитым. Это звучало так, будто он пытался узнать больше, потому что знал, что ему это нужно, но по какой-то причине изо всех сил пытался это сделать.    — Ну и что?   — О чем ты мечтал?   Вопрос немного застал Сонхва врасплох. Он, наконец, перестал брыкаться в руках капитана, и только когда он прекратил яростно сопротивляться, пират ослабил свою хватку.   — Какое тебе дело? — почти осторожно спросил он, чувствуя, как его сердце начинает колотиться, потому что смотрел Хонджуну в глаза, это был первый раз, когда он почти вспомнил, как капитан смотрел на него.   В голосе читалось любопытство. Это было ясно как день. Пока Сонхва стоял там, в то время как немного океанской воды брызгало на его кожу, он даже не мог представить, почему Хонджун хочет это знать... Сонхва даже не мог представить, как рассказывает своему капитану о том времени, которое они проводили вместе, потому что это было всё, о чем он мог думать.   На вопрос Сонхва Хонджуна замешкался. Его челюсти сжались, а зрачки расширились так, что Сонхва понял, насколько усердно он думает. Молчание Хонджуна почти причиняло боль, пока они стояли, пристально глядя друг на друга так, как могли только они. Сонхва зажмурился, ожидая ответа, задаваясь вопросом, что именно его капитан пытается вытянуть из него. Возможно, он просто хотел снова посмеяться над ним — ещё один удар ниже пояса.   Хонджун молчал, но был первым, кто отвёл взгляд и уставился на грязное дерево под ними. Ему было больно смотреть в глаза Сонхва, старший не мог не сжать губы, чтобы попытаться спасти себя от боли.   — Не знаю, — наконец ответил Хонджун, поднимая взгляд, явно раздраженный собой. — Я не знаю, почему я хочу знать, о чем ты мечтал. Думаю, я должен знать об этом.   Звук волн, разбивающихся на заднем плане, заполнил уши Сонхва, когда он почувствовал, как рука Хонджуна полностью отпустила его. Мгновенно Сонхва почувствовал боль, не желая расставаться с прикосновением.   Он мог ответить ещё одним саркастическим ответом, и часть его хотела этого, но большая его часть — его разбитое сердце — мгновенно смягчилась от того, насколько честными и правдивыми показались слова капитана.   Сонхва всегда находил забавным, как быстро всего несколько слов, сказанных Хонджуном, могли изменить всё его поведение. Так было всегда, и Сонхва знал, что это никогда не изменится. Он понял, что это сердце Хонджуна тянется к нему, отчаянно пытаясь соединиться любым возможным способом, даже если сам капитан не знал, почему его сердце билось в груди так быстро, будто он только что закончил бой всей своей жизни.    Хонджун мог обмануть его только для того, чтобы иметь больше компромата для шантажа. Его вопрос исходил от сердца, а не от коварства, поэтому Сонхва знал, что вопрос задал именно от того Хонджуна, которого он когда-то знал.   Сонхва чувствовал, как его ногти впиваются в ладони, он смотрел на человека перед собой. Ветер кружился вокруг них, а корабль подпрыгнул на волне. Сонхва ощутил, что они начинают свои отношения заново.   — Я думал о старом друге, которого знал очень давно, — мягко ответил Сонхва, закрываясь и отступая на шаг от человека перед ним.    — Он с фермы?   Сонхва натянуто кивнул головой.    — Да, — он изо всех сил пытался ответить.    — Ясно.   — Он был особенным для меня. Он был тем, кого я знал, когда был маленьким, но мы потеряли связь, потому что он уехал, чтобы следовать за своей матерью. Они перебрались в город после того, как его отец умер от болезни, которая поразила всю сельскую местность, — солгал Сонхва сквозь зубы, его взгляд оторвался от зорких глаз капитана. — Но он вернулся ко мне, когда я вырос. В то время я был потерян и ослеплен собственной жалостью к себе, поэтому стал относиться к нему плохо. Я был подлым и бессовестным, обвинял его в том, чего он никогда не делал, только потому, что мне было больно.   Он даже не осмелился смотреть Хонджуну в глаза, когда говорил, вместо этого предпочитая смотреть куда-то за горизонт, когда он представлял свою историю в уме, чтобы, надеюсь, рассказать её лучше.   — Ко мне он был и добрым, и нежным... и суровым, и грубым, когда мне нужна была встряска. Он никогда не позволял мне сильно грубить ему и ставил меня на место, независимо от того, как сильно я ненавидел его или делал его жизнь невыносимой. Мой мир был черно-белым до его возвращения. Он добавил в мой мой мир красок, рассказывая мне истории о своих путешествиях, в которых участвовал и хотел бы участвовать, когда станет старше. Он был мечтателем, человеком, который не знал границ. Кем-то, кто помог мне освободиться от моей собственной скованной свободы.   — Скованной свободы? — перебил Хонджун, слегка прищурив глаза, похоже, не совсем понимая, что он имел в виду. Сонхва не мог не улыбнуться, когда образы в его голове сменялись на воспоминания, которые действительно произошли.   — Видишь ли, я был свободен... но та свобода, которую я знал, не была той свободой, которую имел он, — легко ответил он, опустив глаза с горизонта на доски под ногами. — Однажды я накричал на него, а он в своей спокойной и дразнящей манере ответил: «Я думаю, ты сердишься на меня из-за того, что у тебя нет свободы в собственной жизни». Я действительно начал понимать, что моя собственная свобода была прикована невидимым цепям. День за днем ​​он ломал меня и открывал мне совершенно новый мир, о существовании которого я никогда не подозревал. — Ты говоришь о нем так, как будто он был твоим любовником.   Сонхва почувствовал, как напрягся, и Хонджун это заметил. — А если и так? Хонджун почти нахмурился.  — Это не мое дело, верно? — Тогда почему ты что-то сказал об этом? — надавил Сонхва, чувствуя, как в горле снова вспыхивает всплеск гнева.   — Ты назвал его другом всего несколько минут назад, — быстро ответил капитан, скрестив руки на груди, — но то, как ты рассказывал о нем, предполагает, что он для тебя больше, чем просто друг. Сонхва слышал, как слова Хонджуна эхом отдавались в его ушах, вибрация была сильной, поскольку пират, казалось, мог улавливать мелочи, которые его беспокоили. Но даже тогда Сонхва мог сосредоточиться только на том, как руки Хонджуна прижались к ожерелью, которое он сделал для пирата. Ожерелье, которое он всё ещё носил.   Он почувствовал, как его губы слегка приоткрылись, весь гнев и огонь выплеснулись из него без дальнейших мыслей. Вида ожерелья, всё ещё присутствующего на голой груди Хонджуна, было достаточно, чтобы отправить его в место боли и страдания ещё раз.   — Просто так проще, — тихо пробормотал он, не сводя глаз с сияющей раковины, блестевшей рядом с жемчужиной. Сонхва тяжело сглотнул, когда ком в горле снова начал расти. — Называть его другом сейчас.   Возможно, Сонхва был дураком, думая, что Хонджун не мог видеть, как мгновенно упало его настроение или как он с тоской смотрел на ожерелье. Однако он мог видеть, что капитан двинулся, как будто он пытался привлечь внимание Сонхва обратно к себе.   — Почему ты так смотришь на меня? — спросил он, его челюсти сжались, поскольку он почти требовал ответа. Он сдвинул брови почти к переносице, когда наклонился ближе к Сонхва. — Почему ты так смотришь на мое ожерелье?   В его любопытстве был гнев. Сонхва видел в глазах Хонджуна, что пират был явно зол из-за того, что он так многого не мог вспомнить или понять. Теоретически Сонхва знал, что Хонджун не злится на него, но больше расстроился из-за того, что не смог сложить два и два.   Каждый раз, когда они разговаривали друг с другом, было полно напряжения и агрессии. Каждый раз его капитан всегда задавал ему несколько самых случайных вопросов, которые он когда-либо слышал в своей жизни, и каждый раз Сонхва находил способ проникнуть в заблокированные воспоминания, чтобы увидеть, как глаза Хонджуна темнели и напрягались.   Он видел, как это сводило с ума его капитана.    — Ты хоть знаешь, откуда у тебя это ожерелье? — спросил Сонхва, не успев подумать. Его голос был полон необузданных эмоций, что полностью контрастировало с его прошлыми выражениями. Это даже застало Хонджуна врасплох, его зрачки вздрогнули от слов, а хмурый взгляд только усилился.    Сонхва пообещал себе, что не просто расскажет всё Хонджуну прямо — он заставит Хонджуна вспомнить по-своему. Но чем дольше он проводил эти мучительные минуты с капитаном, тем труднее и труднее было хранить свой секрет, секрет... Его эмоции брали над ним верх, особенно когда капитан комментировал что-то, что было для них таким особенным и сокровенным — Сонхва не мог не злиться, когда Хонджун говорил, что Сонхва ничего не знает.   — Знаешь? — повторил Сонхва, лишь немного приблизившись к своему капитану. Его голос стал жестким и напряженным. Он снова посмотрел на маленькую розовую ракушку на груди Хонджуна, прежде чем снова посмотреть в глаза пирата. — Ты помнишь, где ты это взял?   Сонхва знал, что нет.   И по выражению лица Хонджуна было ясно, что он тоже не знает.   Ноздри капитана снова раздулись, он не отступил, когда Сонхва приблизился к нему.  — Нет, я не знаю. Какое это имеет значение?   Большое... больше, чем ты мог понять.  Сонхва хотел закричать ему в лицо. Но он этого не сделал.   Вместо этого он слушал звук корабля, поскрипывающего взад-вперед. Вместо этого он сосредоточился на том, как над ними хлопали черные паруса и как великая мощь и сила могучего океана под ними толкала корабль вверх и вниз, словно это была маленькая утка, плывущая по волнам. Его кулаки были сжаты так сильно, что Сонхва был уверен, что там будут раны.    Он чувствовал, как дрожит его сердце, и чем дольше он стоял там, в тишине с мужчиной, он обнаруживал, что сдулся, понимая. Независимо от того, что он скажет или сделает – он не получит нужной реакции.   Он проглотил крик, который пробивался вверх по его горлу, и, наконец, разорвал зрительный контакт с капитаном. В ту секунду, когда его глаза коснулись деревянных досок под ногами, которые скрипели от движения корабля, они слезились и обожгли ему глаза.   — Это напомнило мне времена, когда я был ребёнком, — прошептал он, полагая, что его голос превратился в шёпот. Сонхва стряхнул слезы, прежде чем поднять голову и подбородок, чтобы показать ложное чувство силы перед своим капитаном. Он должен был быть сильным сейчас больше, чем когда-либо. — Когда я был совсем маленьким, я подарил такую ​​ракушку тому, кем очень восхищался.   Капитан пиратов немного отступил, выражение лицо омрачилось, поскольку он явно не мог понять ситуацию.   — Любовнику? — спросил он, полностью игнорируя тот факт, что Сонхва отказался называть человека, о котором он говорил, любовником, а вместо этого говорил о нем как о друге. Хонджун явно знал слишком много и, как всегда, не позволил бы Сонхва найти легкий путь. — Тот, о котором ты говорил раньше.   — Да, — прохрипел Сонхва. — На скале, на закате, я подарил ему ракушку. Но он взял её только после того, как я ушел, когда стемнело.   Сразу же Сонхва увидел, как потемнели глаза Хонджуна, но капитан явно пытался скрыть это, отступая и отводя взгляд от старшего всего на долю секунды. Он выглядел сошедшим с ума в течение долгого времени, так много противоречивых эмоций вспыхнуло только по причинам, о которых Сонхва мог догадаться. Он знал, что говорить о том, что он сделал, было рискованно, но ему нужно было как-то посеять семена.   Однако это не было причиной, по которой Сонхва говорил об их общих воспоминаниях. Хонджун действительно помнил, но чего он ещё не знал, так это того, что Сонхва разделил с ним точно такое же воспоминание. Сонхва говорил об этом воспоминании, потому что эгоистично хотел причинить часть боли, которую он чувствовал, капитану. Он не мог найти в себе сил подумать о том, правильно это или нет.    В глубине души Сонхва не мог не думать, что не так давно они вдвоем вспоминали это и находили в нем большое счастье.   Но сейчас это только ранило.   — Он тогда был застенчив и ни с кем не разговаривал, но я хотел быть ближе к нему. Поэтому оставил ему ракушку в надежде завоевать его доверие, — только продолжал он, рассматривая злящегося всё больше и больше капитан. — А утром, когда я вернулся, ракушки уже не было, и я знал, что он взял её. Это было началом наших отношений и большого путешествия, которое мы в конечном итоге совершим вместе.   Хонджун молчал, но Сонхва мог видеть, как его лицо либо бледнело, либо краснело в зависимости от того, как он воспринимал его слова — Что такое? — усмехнулся Сонхва. Пришла его очередь издеваться над капитаном точно так же, как младший течение нескольких дней. — Это имеет какое-то значение?   Сонхва чувствовал пламя, которое начало гореть в Хонджуне. Воздух вокруг них становился жарче, а океанские волны только увеличивались в размерах. Сонхва мог сказать, как природа вокруг него выходила из-под контроля, чем больше он давил.   — Сколько лет ему было? — Хонджун почти усмехнулся над ним, его кожа покраснела, и не потому, что он слишком много времени провел на солнце.   — Он был совсем ребёнком, — ответил Сонхва, легко питаясь энергией своего капитана и снова слишком легко клюнув на приманку. — А что?   — Замолчи, — чуть не выкрикнул Хонджун, его голос был глубоким и мрачным, когда он собирался уйти, полностью повернувшись на каблуках, чтобы убежать в гневе.    Сонхва мог сказать, что капитан был почти на пределе, он был олицетворением огня, резкое сходство с драконом снова так сильно поразило Сонхва, когда его капитан отошел всего на четыре шага, прежде чем вернулся, обвиняюще указывая на него пальцем.    Всего через несколько секунд Сонхва почувствовал, как сильный палец Хонджуна плотно прижался к его груди, сила его была слишком велика, чтобы не представлять угрозы.  Его капитан выглядел явно разъяренным.    — Этот человек, о котором ты говоришь... где он?    Сонхва сделал два шага назад, прежде чем почувствовал, как его спина ударилась о фок-мачту корабля. Его капитан последовал за ним, его гнев выплескивался в воздух, пока он крепко удерживал Сонхва на месте. Несмотря на то, что Хонджун был меньше его, его присутствие и сила, которой он обладал, делали его намного больше. Временами Хонджун был человеком — с огромной силой на руках — настолько сумасшедшим и бесстрашным, что даже Сонхва чувствовал себя маленьким рядом с ним.   Но даже тогда он не мог не сопротивляться.   — Ты только что сказал мне замолчать.   — Тебе лучше не дерзить мне, — выплюнул Хонджун сквозь стиснутые зубы.   Сонхва отстраненно подумал, сможет ли палец Хонджуна пройти сквозь его тело. Стало трудно дышать от силы в груди.    — Почему ты всегда злишься на меня, хотя я тебе ничего не сделал, — вместо этого ответил Сонхва, полностью игнорируя другой вопрос. Его собственная грудь горела, и он задавался вопросом, видит ли Хонджун боль в его глазах. Слышит ли Хонджун ту же песню, которую пел ветер.    — Я не знаю... — вздрогнул капитан, но Сонхва оборвал его, просунув руки между их телами и сделав движение, чтобы оттолкнуть Хонджуна назад.   — Ты не имеешь права так со мной обращаться.   Капитан пиратов был явно ошеломлен действиями и словами Сонхва — он не привык, чтобы кто-то разговаривал с ним так или осмелился сделать то, что только что сделал Сонхва.   — Ты ужасно обращаешься со мной безо всякой причины! — Сонхва наконец оторвался от фок-мачты, его тело горело, а небо становилось темнее, чем было всего несколько мгновений назад. — Ты знаешь почему.   — Я сказал тебе, что не знаю! Сонхва наблюдал, как лицо Хонджуна вспыхнуло ярко-красным от разочарования, когда он потянулся за мечом, который в последнее время носил привязанным к поясу. Это был меч, который Сонхва знал слишком хорошо. Металл вспыхнул перед его лицом, когда капитан вытащил его из ножен и позволил почувствовать дуновение ветра. Серые облака над ними закружились, но никто из них этого не заметил. Сонхва не мог не чувствовать, как его собственное тело двигается, даже не задумываясь.   На «Destiny» оружие было довольно часто разбросано по палубе корабля. Либо оно было забыто и не убрано под палубу, либо оставлено на случай, если корабль попадет в засаду. Так что Сонхва нетрудно было заметить краем глаза ещё один блеск меча, лежащего прямо у основания фок-мачты, где всего несколько мгновений назад капитан пригвоздил его. В мгновение ока Сонхва наклонился, чтобы поднять меч, он обхватил рукоять, которая казалась ему настолько знакомой, что ощущалась почти продолжением его руки. В этот момент они столкнулись мечами.   Капитан не атаковал его, он просто угрожающе протянул его, чтобы без слов сказать Сонхва, что терпение на исходе, и что в интересах Сонхва отступить, но старший решил встретить огонь огнём. Звук столкновения двух мечей был оглушительным для всего мира вокруг них. Сонхва почувствовал, как у него забилось сердце, когда он увидел выражение лица Хонджуна, совершенно застигнутого врасплох и шокированного, но только на несколько секунд, которые потребовались Сонхва, чтобы выпрямиться и сжать меч в руке так крепко, что он больше не мог чувствовать пальцы до того, как капитан вернулся в ярости и оттолкнул Сонхва.   Когда мечи столкнулись, с острых краев полетели искры. Хонджун почти зарычал на старшего, когда меч капитана скользнул вниз к основанию меча Сонхва, где они вдвоем прижались друг к другу, оба использовали силу в их тела двигались вперед, поскольку мечи образовывали единственный барьер между ними, чтобы не дать им двоим взорваться, если бы они только коснулись друг друга. Это ещё не был бой на мечах, но Сонхва мог видеть, как плечи Хонджуна наклонились вперед, а его глаза вошли в яростное, но спокойное состояние концентрации, что капитан был всего в одном шаге от решения вступить в бой с Сонхва.    Но даже тогда, даже в присутствии огнедышащего дракона, который стоял перед ним, дрожащие глаза Сонхва не могли не скользнуть вниз, чтобы посмотреть на размеры мечей между ними. Они дрожали от чистой силы мужчин, просто ожидая момента, когда они разделятся только для того, чтобы двинуться вперед в атаке, но Сонхва не мог не усмехнуться, когда увидел, насколько толстым и тяжелым был меч капитана, в то время как его собственный меч был тоньше и легче.   — Тонкий меч, серьёзно? — глаза Хонджуна скользнули между ними, и на его лице появилась грязная ухмылка, когда он увидел разницу между ними. — Один удар, и он разлетится на щепки.   С серыми клубящимися облаками наверху, внезапным падением температуры и океаном, начинающим становиться беспокойным, силы между двумя мужчинами становились всё более и более нестабильными с каждым произнесенным словом. Они прижимались друг к другу, просто ожидая, пока другой покажет малейший признак слабости или подчинения, Сонхва не мог не ухмыльнуться, что, как он знал, полностью выводило капитана из себя.   Он слишком далеко зашел в своей истерической ярости и боли, чтобы больше не думать о последствиях.    — Раньше мы даже из-за мечей ссорились. Но сейчас, наверное, не лучший момент для этого? Сонхва слишком обрадовался тому, как грязная ухмылка с лица Хонджуна исчезла почти мгновенно. Но он также мог видеть, как напряглись мышцы на руках Хонджуна и как вены на его шее вздулись от прилива сильных эмоций внутри него — и в этот момент Сонхва понял, что его сердце пропустило удар, когда он отказывался отступать. Сонхва наконец довел капитана до предела и собирался пожинать плоды.    Сонхва никогда раньше не видел такого взгляда в глазах Хонджуна.   Когда корабль столкнулся с бурной волной и обрызгал их обоих ледяной и соленой водой, Сонхва знал, что в ближайшие секунды он будет бороться за свою жизнь.    Как только Хонджун отступил назад, чтобы дать пространство для продвижения вперед своим острым как бритва мечом, звук выстрела, который был слишком близко от них, прогрохотал в воздухе и запах пороха заставил их обоих мгновенно обернуться, напряженное желание сражаться в их телах ускользнуло с резким контрастом внезапной и полной тишины вокруг них.   Сонхва уронил свой меч к ногам, когда увидел, что Юнхо стоит там, клуб дыма окружает его руку. Он только что выстрелил над головой и куда-то в море. Первый помощник стоял там, выражение его лица было чем-то неприятным, и по спине Сонхва пробежала неприятная дрожь. Его брови были нахмурены от огня в глазах. Именно тогда Сонхва осознал, насколько сильно дул ветер, кружась вокруг первого помощника, когда он стоял там с аурой, от которой даже капитан опустил меч. Сонхва сделал шаг назад, когда увидел, как первый помощник медленно опустил пистолет, прежде чем его рука указывала прямо на капитана, выражение его лица было совершенно нечитаемым.   — Брось, — сказал он, и тон его голоса был настолько низким и властным, что даже руки Сонхва отпустились, хотя он больше ничего не держал. Юнхо говорил это капитану, и Сонхва мог только стоять с широко раскрытыми глазами, а Хонджун слишком долго стоял в таком напряжении, прежде чем, наконец, отбросил меч в сторону, стиснув челюсти так сильно, что Сонхва боялся, что его зубы треснут.   — Я выброшу вас обоих за борт, если вы и дальше будете вести себя как избалованные дети, — усмехнулся первый помощник, наконец опустив пистолет на бок, но даже тогда фактор страха не уменьшился. — Вместо того, чтобы меряться мечами, вы можете заняться гораздо более важными вещами.   Сонхва почувствовал, как у него сжались челюсти. Корабль снова упал, и на палубу вылилось ещё больше воды. Именно тогда он, наконец, взглянул на серые и угрожающие облака над ним, что-то капнуло ему на затылок.   Затем первый помощник обернулся лишь на мгновение, мышцы его плеч были так напряжены, что он казался ещё больше, чем был на самом деле.   — На нас надвигается буря.    

-~-

    Дождь лил уже несколько часов.    Сначала был мягкий туман, который пираты ощущали кончиками носов и пальцев. Затем со временем капли дождя стали крупнее, и вскоре океан окутал серый туман. Дожди не были редкостью, экипаж «Destiny» прошел через многие из них и выжил в каждом из них, независимо от того, насколько сильным был шторм. Сонхва даже был свидетелем нескольких довольно ужасных штормов во время плавания с командой, которые, как он думал, наверняка станут их концом. Но он слышал истории от некоторых других мужчин о том, что до того, как к ним присоединился Сонхва, были ещё более сильные штормы. Они могли справиться с сильным ветром и дождями. Даже такой сильный дождь, что Сонхва не мог видеть дальше бушприта, и ветер, из-за которого им приходилось подвязывать все паруса, чтобы они не порвались, — это всё, с чем они могли справиться. Когда дождь становился слишком сильным, члены экипажа торчали на палубе с ведрами, следя за тем, чтобы не слишком много воды проникло в корабль. И даже если вид чего-то подобного был ужасен для Сонхва, они могли со всем этим справиться.   Что было совершенно вне их контроля, так это волны.   В открытом океане Сонхва многому научился, но одной из самых важных вещей, которые он усвоил это то, что волны могли раскачивать корабль, как будто это был всего лишь небольшой кусок дерева, всё, что они могли сделать, это держаться и молиться. «Destiny» не маленький корабль, на самом деле, некоторые из кораблей, которые Сонхва знал в своем королевстве, казались детской игрушкой, но против чистой силы великого океана у этого могучего судна не было шансов.    Когда Сонхва стоял под грот-мачтой в плаще и капюшоне, закрывающем его тело от дождя, который ослаб за довольно короткий промежуток времени, он не мог не смотреть в не такое уж далекое расстояние, где облака скрылись и окрасились в такой цвет, что его желудок сжался и скрутился одновременно.   Он стоял под дождем с тех пор, как вернулся после того, как съел свою долю еды. Ему нужно было проветриться после всех событий дня и попытаться успокоить свое сердце. Он знал, что учащенное сердцебиение было не из-за надвигающейся бури вокруг, а из-за бури, которая назревала в его сердце.   Сонхва знал, что может легко заболеть, стоя под дождем, когда было холодно и где ветер хотел сорвать с его тела одежду, но, похоже, это было единственное достаточно спокойное место, где он мог просто дышать.    После того, как Юнхо пришел и очень быстро положил конец драке, которая чуть не произошла между Сонхва и капитаном, Хонджун в спешке ушел и с тех пор не выходил из своей каюты. Сонхва потребовалось гораздо больше времени, чтобы сдвинуться, и когда его гнев потихоньку рассеялся, он заметил, что не только первый помощник наблюдал за ними, но и Уён и Чонхо стояли с другой стороны корабля. Они были напряжены, а их глаза широко раскрыты.   Уён, должно быть, спустился со своего места в вороньем гнезде, как только услышал, как громко они оба стали вести себя. Чонхо всегда заботился о безопасности Сонхва и прибегал, когда ему угрожали. Не то чтобы Сонхва нуждался в этом, он много раз доказывал, что может справиться, но Сонхва никогда не дрался с Хонджуном на мечах. И капитан не зря был назван одним из лучших фехтовальщиков.   Тем не менее, Сонхва не мог забыть выражение глаз Уёна. Казалось, это была смесь страха и конфликта. Взгляд молодого шпиона быстро метался между Сонхва и Хонджуном, как будто он отчаянно пытался понять, к кому он пойдет, если бой продолжится, а Юнхо не остановит его. Если бы это было несколько месяцев или год назад, Уён был бы рядом с Хонджуном ещё до того, как туда пришел Юнхо.    Было ясно, что молодой шпион никак не мог понять, кому он больше хочет помочь.   Сонхва знал, что Чонхо был бы рядом с ним, не задумываясь, но он очень благодарен киллеру, который сдержался ради очень хрупких отношений, которые у него были с капитаном.   Он тяжело вздохнул, его лицо стало мокрым. Но спускаться под палубу, где было по крайней мере сухо и немного теплее, он не хотел. Сонхва чувствовал, как капля стекает по его носу, когда корабль скрипел снова, пока они, казалось, плыли всё ближе и ближе к месту.   С ещё одним тяжелым вздохом и легким встряхиванием головы, чтобы смыть воду с ресниц, Сонхва повернул голову в ту сторону, где, как он знал молча стоял человек рядом с ним долгое время.   — Как долго ты собираешься стоять и молчать? — спросил Сонхва, его голос стал намного мягче, чем несколько часов назад. — Здесь сыро и холодно, иди под палубу к остальным.   Мужчина только покачал головой, его каштановые волосы были мокрыми, так что в глазах Сонхва они казались почти черными. На его плечах был толстый плащ, чтобы хоть немного сохранить тепло тела, но Сонхва знал, что Чонхо, стоявший рядом с ним, был невероятно упрям ​​и не стал бы слушать никаких советов, даже своих собственных.   — Возможно, тебе следует сделать то же самое, — ответил Чонхо, ответ, который, как знал Сонхва, он услышит. — Ты пробыл здесь дольше.   — Я смотрю на облака, — Сонхва повернулся и посмотрел прямо перед собой, пугающие темно-синие облака перед ними только вызвали дрожь по его спине. — Я думал, что мы уже прошли, но чем ближе мы к ним, тем больше нас затягивает. Если мы подойдем намного ближе, мне нужно будет найти Сана и встряхнуть его.   Чонхо только тихо напевал, хотя звук его был потерян из-за ревущего ветра, который заставлял темные паруса над ними трепетать взад-вперед.   — Мы проходим через них, — ответил младший после продолжительного молчания. Чонхо только продолжал смотреть прямо вперед, на переднюю часть корабля, когда взгляд Сонхва снова метнулся к нему. — Разве ты не слышал, что он говорил ранее за ужином?   Сонхва только поджал губы. Он никого не слушал, когда они вместе ели. Его мысли были где-то в другом месте, хотя его тело постоянно находилось рядом с членами экипажа. Сонхва знал, что они что-то обсуждали — первый помощник даже много раз пытался привлечь его внимание — но Сонхва не мог долго удерживать своё внимание. Его сердце жаждало чего-то, разум танцевал в другом месте, а не там, где они были.   Когда он посмотрел на киллера, где вода капала по щекам Чонхо, они стояли там под грот-мачтой, пытаясь максимально защитить себя от надвигающейся бури, — Сонхва не увидел лжи в глазах Чонхо.   — Карта дракона, которую понял Сан, — продолжил он, и глаза Чонхо наконец поймали напряженный взгляд Сонхва. — Остров, к которому мы направляемся, окружен каким-то туманом. Мы должны плыть сюда, это единственный способ добраться до него.   — Мы всё ещё можем добраться туда, даже если обойдем бурю, — стиснул зубы Сонхва, увидев вдалеке вспышку молнии. — Это отнимет время, но так будет безопаснее. — Наш навигатор показал, что это невозможно, — покачал головой Чонхо, переминаясь с ноги на ногу и медленно поднимая руку, указывая на темнеющую бурю, назревавшую прямо перед ними. — Есть только один способ.   — Этого не может быть. Младший лишь слегка пожал плечами, его губы приоткрылись, как будто он собирался что-то сказать, но затем довольно быстро сомкнулся. Брови Чонхо нахмурились, когда он опустил руку и стряхнул воду с волос.    — Проблема заключается в том, что никогда не знаешь, где в конечном итоге окажешься, путешествуя. Всё, на что полагаются навигаторы при создании траекторий, скрывается, как только корабль окружен средой, вот почему лучше прятаться посреди всего, если тебя выслеживают. Это стратегия хороша как на суше, так и на воде. Это то, чему нас учили, когда мы были наемными убийцами и солдатами. Сан, возможно, и проложил для нас курс, по которому мы должны следовать, но как только мы войдем в самую гущу событий, мы можем только надеяться, что окажемся в нужном месте.   — Значит, мы плывем вслепую? — спросил Сонхва, оторвавшись от взгляда Чонхо и глядя вперед, на темно-синие облака, которые казались почти черными из того, что он мог видеть. Они всё ещё были вдалеке, но Сонхва видел, как с них падает стена воды, и как бушует океан. Волны начали обрушиваться на «Destiny», и хотя это были не самые страшные волны, которые когда-либо случались, они не были теми волнами, которые Сонхва любил видеть. — Мы тоже будем плыть вслепую через этот шторм — слишком опасно плыть сквозь него.   И снова Чонхо покачал головой и сжал губы.   — Ты не единственный, кто так думает, — осторожно сказал он, быстро оглянувшись, чтобы увидеть, смотрит ли на него Сонхва, прежде чем перевести свои темные глаза на их будущую гибель.    — Ты был бы дураком, если бы не подумал об этом, — тихо пробормотал Сонхва про себя, позволив своим глазам ещё раз взглянуть на бурю перед собой, прежде чем положить руку на свое бешено бьющееся сердце.    — Ёсан тоже считает, что это плохая идея, — довольно тихо сказал Чонхо, как будто это было то, о чем он не должен был говорить. Именно тон его голоса заставил Сонхва повернуться лицом к Чонхо. — Он боится таких штормов.   Сонхва склонил голову набок и немного прищурил глаза.   — Ёсан боится шторма?   — Он может справиться с мелкими. Но его пугают штормы, во время которых океан раскачивает корабль, словно марионетку, и рвет паруса. Сонхва почувствовал, как его сердце чуть не смягчилось, когда он посмотрел на младшего перед собой.    — Он сказал тебе это? — спросил Сонхва, чувствуя, что впервые за долгое время у него была самая личная беседа с Чонхо. Они двое мало разговаривали, их время вместе было в основном в тишине, когда Чонхо не работал над кораблем — чинил всё, что капитан просил его, и учился у первого помощника и других, как ремонтировать соответствующие части корабля. Младший всегда предпочитал что-то делать, а когда не делал, всегда выглядел потерянным. И когда он терялся, то шёл к Сонхва, что бы старший ни делал в это время.    Время от времени они говорили, но это было о более поверхностных вещах. Сонхва не возражал, хотя он действительно хотел иметь возможность установить более глубокую связь с Чонхо — он знал, что может, учитывая их совместную историю — просто пока не мог. Возможно, когда-нибудь Сонхва сможет расспросить его о его старом королевстве и о том, каково оно на самом деле жилось за стенами замка. Он хотел расспросить Чонхо о его детстве и услышать обо всём, с чем он столкнулся, когда рос и когда уже стал мужчиной. Но он ещё не мог — по какой-то причине Сонхва едва мог думать о своем королевстве в данный момент.   Любая мысль об этом заставляла его чувствовать себя слишком маленьким в слишком большом мире. Это расстраивало его до невыносимой степени.   — Нет, не говорил, по крайней мере, словами, — ответил Чонхо через несколько мгновений, он пытался решить, как сформулировать то, что он собирался сказать.   Сонхва скрестил руки на груди, чтобы ещё больше удержаться от ветра. Это не сработало, но он всё равно продолжал.   — Тогда как?   — У меня есть рубашка... та, в которой я был, когда меня впервые нашли на этом корабле? У неё спина разорвана, поэтому я больше не ношу её днем, но иногда я ношу её ночью, когда слишком жарко, — сказал Чонхо, время от времени прищуривая глаза, чтобы их не слишком беспокоил мягкий дождь. Сонхва внимательно слушал его, его губы сжались, когда он почти смог представить ту самую рубашку, о которой говорил Чонхо.   Он не видел её с той ночи. Он знал, что рубашка была выстирана, но была сильно испачкана, и даже зная, что из рубашки лучше будет тряпка для чистки, чем настоящая рубашка, Чонхо сохранил её. Сонхва мог видеть, как темно было, когда она была пропитана кровью Чонхо. Чистота рубашки исчезла после той ночи, и Сонхва пришлось закрыть глаза при воспоминании об обмякшем теле Чонхо на полу капитанской каюты, лежащем в луже собственной крови, совершенно не заботясь о том, что происходит вокруг.  Это была ночь, которую Сонхва хотел бы не помнить. Он очень любит Хонджуна, но это было для него слишком. Сонхва сделал бы что угодно для своего капитана, даже сейчас, но та ночь и последующие дни были очень темными для них обоих.   — Ёсан любит надевать её время от времени, когда он один. Я ловил его несколько раз... когда он чего-то боится или нервничает. Иногда, когда он проводит со мной ночь, он спрашивает, может ли он в ней поспать. Он говорит, что запах успокаивает его больше всего на свете.   Чонхо сказал так много всего в нескольких словах, и Сонхва поразило каждое слово каждое слово, произнесенное киллером. Он совсем не ожидал этого. Если быть до конца честным, он не знал, чего ожидал, но это было определенно не то. Сонхва с трудом мог представить, что светловолосый пират делает что-то подобное, и поначалу он изо всех сил пытался представить, что видит Ёсана испуганным.    Светловолосый пират всегда был в постоянном состоянии легкости и стабильности. Когда что-то шло не так, Ёсан всегда сохранял хладнокровие и заботился о вещах с таким уровнем зрелости, которого не было ни у кого другого. На корабле не было никого похожего на светловолосого пирата, никто не мог сравниться с ним. Но чем больше Сонхва обдумывал это, тем больше Ёсан был человеком, даже если он никогда не показывал уязвимые части себя — это не значило, что он их не испытывал.    Казалось, Чонхо был живым доказательством того, что Ёсан действительно был человеком, и Сонхва изо всех сил старался не завидовать этому. По крайней мере, Ёсан показал это кому-то, и Сонхва искренне был рад, что это Чонхо.  — Я не понимаю, что он имеет в виду, когда говорит, что запах успокаивает его, — снова начал Чонхо, слегка склонив голову набок, когда он глубже задумался об этом. — Но он всегда хочет носить эту рубашку, когда надвигается буря.   — Зато я понимаю, — сказал Сонхва почти мгновенно, его взгляд расфокусировался, а мысли унесли его далеко назад, в то время, когда жизнь была намного лучше. Вдалеке он чувствовал, как всё больше и больше капель воды стекало с его носа и подбородка, когда он смотрел вниз на деревянную палубу. — Это не то, что я могу объяснить словами, но нет ничего более успокаивающего, чем запах любимого человека. — Любимого?   Сонхва поднял голову и увидел, как лицо Чонхо было наполнено замешательством. Сонхва не мог сдержать то, как его сердце немного упало, видя, как младший всё ещё не был уверен в том, что такое любовь и каково это.    — Он любит меня? — снова спросил младший, после чего тяжело сглотнул, когда его глаза бросили какой-то отчаянный взгляд в сторону Сонхва.    Сонхва слегка приоткрыл губы, не зная, как ему на самом деле подходить к этой теме. Он знал, что не может преступить свои границы и сказать что-то, в чем он не был полностью уверен, — неважно, насколько он был прав, — он знал, что если он был неправ и сказал киллеру что-то, что не было правдой, это было бы совершенно разрушительно для него.   — Любовь у всех разная. Моя любовь не такая, как у Ёсана, — предпочел вместо этого сказать Сонхва, его взгляд поднялся вверх, чтобы посмотреть Чонхо в глаза. — Но лучше просто спросить, когда тебе интересно, чем ждать и беспокоиться. — Думаешь, он ответит на мои вопросы?   — Я думаю, что нет ничего, чего бы он не сделал ради тебя.   И это правда, Сонхва верил каждому слову, сорвавшемуся с его языка. Хотя отношения Чонхо и Ёсана были в лучшем случае сомнительными из-за того, насколько они были тихими и не показными, именно тонкие детали, которые Сонхва время от времени подмечал, говорили ему, что между ними было нечто большее, чем просто товарищество. С тех пор, как Ёсан позаботился о Чонхо и сохранил ему жизнь, светловолосый пират стал другим. Сонхва знал, что Ёсан часто проводил много часов там, где киллер был прикован цепью и лежал на столе, читая его книги и изучая искусство медицины и методы лечения.   Ёсан провел там бессчетное количество часов, только они вдвоем.    Зависимость Чонхо от светловолосого пирата росла в геометрической прогрессии. Сонхва знал, что это произойдет, — но чего он не ожидал, так это того, что она будет работать в обоих направлениях.   Это прекрасно, решил он, роман, который он часто читал и о котором мечтал. Трагический, но чистый, своего рода роман, возникший из травматического опыта, тронутого благодатью осторожного и теплого прикосновения. Холодное и бесстрастное сердце, согретое сердцем другого человека, в чьих глазах были заперты тайны мира.   — Понятно, — мягко ответил киллер, его глаза обратились к серому океану, где волны становились беспокойными, и Сонхва мог видеть, как белые шапки становятся все больше и больше. На мгновение Сонхва забыл, что шел дождь, только до тех пор, пока легкое тепло, разгоревшееся в его сердце, не погасло из-за громкого крика сзади и чуть выше него.   — Сонхва!   Сонхва крепко стиснул зубы, когда посмотрел вверх, где Юнхо стоял на квартердеке, его руки вцепились в перила, он слегка наклонился над ними. Его лицо было непроницаемым в течение нескольких секунд, пока он молчал после того, как привлек внимание Сонхва. Но старший решил, что это потому, что первый помощник наконец-то действительно увидел, куда они плывут, впервые с тех пор, как он был в каюте капитана. Что-то вспыхнуло в глазах Юнхо, как будто первый помощник тоже мог услышать предупреждение воды, то самое предупреждение, которое не оствляло Сонхва в покое с тех пор, как облака сформировались в тучи и кружили большую половину дня. Когда паруса ударились о деревянные мачты, Юнхо разжал челюсть и вытер глаза. Он посмотрел вниз на Сонхва, выпрямился и жестом указал на дверь позади него.   — Капитан хочет тебя видеть.   Сонхва почувствовал, как дрожат кончики его пальцев, когда он повернулся, чтобы рассмотреть первого помощника.   — Какой повод? — спросил он в ответ, его тон был очень саркастичным, Юнхо только раздраженно закатил глаза. Если бы Сонхва был в лучшем настроении, ему было бы неловко направлять свой гнев на того, кто ничего не сделал. Тем не менее, Сонхва был мрачен и измотан, поэтому эта мысль никогда не приходила ему в голову. — Он хочет извиниться.   Что?   Такого Сонхва точно не ожидал.   — Он сам пришел к такому выводу или ты ему подсказал?   Сонхва мог видеть, как сильно сжались челюсти первого помощника,  мужчина ничего не сказал. Мышцы на плечах и шее Юнхо, когда он перегнулся через перила, бросив на Сонхва взгляд, который, как он знал, означал, что Юнхо не собирался играться, и он забыл драму и напряженную атмосферу, которая окружала всех несколько дней.    Достаточно было одного взгляда от первого помощника, чтобы Сонхва понял, что он не может сделать ни шагу дальше. Хотя иногда Сонхва хотел, чтобы он был незрелым и сделал этот маленький шаг. Он закрыл глаза и пытался успокоиться.   — Как он пожелает, — пробормотал он себе под нос, прежде чем покачать головой и начал пробираться к лестнице, которая должна была привести его на квартердек.   — Просто скажи, — тогда Чонхо сделал шаг вперед, протянув руку, чтобы схватить Сонхва. Старший посмотрел на киллера, а дождь, казалось, только усиливался. — И я приду.   Сонхва протянул руку, положил руку на руку Чонхо и сжал её. Он не собирался ничего говорить в ответ, думая, что взгляда было достаточно, чтобы выразить свою благодарность и искренность младшему, но взгляд Чонхо только стал более твердым, когда он понял, что тот должен был услышать ответ.   — Конечно, — прошептал он ему, чувствуя, как рука Чонхо медленно ослабевает. — Спасибо.   — Не за что, Ваше Высочество.   И, слегка склонив голову, киллер двинулся назад, чтобы дать Сонхва пространство. Титул, который слишком легко сорвался с языка Чонхо, на удивление, в тот раз не беспокоил Сонхва. Наоборот, это придало ему немного силы. Иногда, когда он вспоминал, что почти стал королем, это добавляло уверенности.   Ему никогда не нравилось чувствовать себя принцем после того, как всё закончилось, но иногда он делал всё, что угодно, лишь бы иметь возможность встретить следующие несколько мгновений своей жизни.    Мягким кивком головы Сонхва вышел из-под грот-мачты и направился вверх по скользкой лестнице. Каждый шаг казался тяжелее предыдущего, как всегда в последнее время, и когда Сонхва посмотрел на темнеющее небо над ним, чувствуя, как капли воды падают на его кожу, он не мог не чувствовать, как его сердце трепещет в груди. Ощущение всего неизвестного заставляло его чувствовать себя таким неловким и неподготовленным.   Возможно, прыжка в бурлящую океанскую воду было бы достаточно, чтобы разбудить его. — Ты собираешься стоять тут? — спросил Сонхва у первого помощника, заметив, что Юнхо не ушёл, как он обычно делал, когда приводил того, кого просил капитан. Первый помощник только повернулся, чтобы прислониться к перилам, стоя рядом с рулем, скрестив руки на груди. Он определенно не выглядел так, будто собирался уходить.   Взгляд Юнхо метнулся вверх, чтобы встретиться взглядом с Сонхва, когда он стоял перед капитанской дверью.  — Да, — ответил он тем голосом, который ударил глубже, чем Сонхва был готов. — Тебя это беспокоит?   — Нет, — правдиво ответил Сонхва, чувствуя странное чувство комфорта от присутствия первого помощника. Не то чтобы он ожидал, что Хонджун нападет на него и попытается причинить ему физический вред. Сонхва знал, что сможет выстоять против капитана, если понадобится, но численное превосходство успокаивало. Одно лишь знание того, что за ним присматривают люди, значительно облегчало открытие двери в каюту капитана. Сонхва знал, что если он просто не ворвется, не объявив о себе, то никогда не откроет дверь. О стуке не могло быть и речи, и он знал, что Хонджун всегда ненавидел, когда кто-то врывался без стука, но он не мог найти в себе силы для этоого. Сонхва знал о риске, но Хонджун и так знал, что он придет, так что, вероятно, всё нормально.   К тому же адреналина в его организме хватит ненадолго.   Когда дверь открылась, Сонхва совсем не удивился, увидев Хонджуна, сидящего у столба его кровати, скрестив руки на груди и смотрящего прямо на него. Дверь закрылась сама по себе от силы ветра, успешно защитив от дождя и ветра, и пока Сонхва стоял там, капая на пол капитана, совершенно не заботясь о том, как это может повредить дерево, о котором капитан хорошо позаботился. Из-за внезапной тишины маленькая комната, в которую он вошел, казалась больше, чем открытая вода.   Почему-то он всегда чувствовал себя маленьким в присутствии Хонджуна, особенно когда тот входил в состояние пирата. Хонджун, конечно же, контролировал весь корабль, но в его собственной каюте его сила возрастала в десять раз.   Тем не менее, даже тогда Сонхва копировал капитана, скрестив руки на груди, и поймал себя на том, что притворяется, что события предыдущего дня не пролетают у него в голове. — Ты хотел видеть меня? — сказал он вслух, когда стало ясно, что капитан не собирается делать первый шаг.  Несмотря на то, что Сонхва мог слышать сарказм в своем голосе, он нашел странным удивлением, что Хонджуна это не оттолкнуло. На самом деле капитан казался странно спокойным. В комнате не было ничего напряженного, кроме Сонхва. Хонджун, казалось, был в своем мире, его глаза внимательно следили за каждым движением Сонхва, но сам капитан, похоже, не собирался клюнуть на удочку Сонхва.   Это был уровень зрелости, которого Сонхва не видел уже долгое время.   — Да, — ответил капитан, его язык высунулся, чтобы лизнуть его нижнюю губу. Он говорил с той силой, которой Сонхва ожидал от капитана большого корабля, а не с той, как раньше. Было довольно удивительно видеть, насколько он успокоился за те несколько часов, что они провели порознь. Сонхва не мог отрицать, что легкое отношение капитана успокаивало его самого. — Я хотел поговорить с тобой.   Сонхва мог только неловко переминаться с ноги на ногу, когда смотрел на Хонджуна, а капитан перед ним оставался неподвижным, скрестив руки на груди. Теперь, когда жгучее раздражение Сонхва начало таять, между ним и капитаном не было ничего, что служило бы барьером. Ничто не стояло между ними, кроме пыльного воздуха в каюте, и Сонхва чувствовал себя обнаженным перед капитаном.    Он чувствовал себя таким беззащитным и уязвимым, а Хонджун сказал ему всего несколько мягких слов.   — О чем ты хочешь поговорить? — спросил он, как только его голос начал работать.   Издалека он мог видеть через довольно непрозрачное стекло, как снаружи темнело. Сонхва давным-давно не укачивало, и волны больше не заставляли его кувыркаться или спотыкаться о собственные ноги. Он не мог точно видеть, что происходит снаружи, но чувствовал это. Он также мог слышать, как дождь барабанил по стеклу и по дереву над ними и как паруса трещали, создавая громоподобное эхо.    Это были звуки, которые обычно заставляли Сонхва стиснуть зубы от беспокойства, но когда он стоял в теплой капитанской каюте, единственная дрожь в его сердце была вызвана необходимостью слышать каждое слово, сорвавшееся с губ его капитана.   Хонджун глубоко вздохнул, но не оторвал взгляда от Сонхва.    — Я капитан этого корабля, не так ли? — спросил он, когда угол его брови поднялся.    Всего на мгновение Сонхва не мог сказать, в каком направлении Хонджун хотел повести разговор. Это должно было звучать почти язвительно, но то, как Хонджун сказал это, казалось, что он не имел в виду ничего плохого. Поэтому, прежде чем Сонхва успел стиснуть челюсти от раздражения, он лишь дважды кивнул головой вверх и вниз.   — Да, капитан.   — Какие бы ты назвал качества, которые делают капитана великим? Не те качества, которые присущие обычным капитанам, — продолжил Хонджун. — Какие качества нужны великому капитану, за которым хочется отправиться даже в сердце бури? — Ты меня спрашиваешь?..   — Да, я хочу услышать, что ты скажешь.   Сонхва сглотнул, когда его глаза немного расширились. Капитан задал ему вопрос, имеющий много подтекста. Если на такой вопрос был ответ, Сонхва задавался вопросом, был ли это именно то, что искал Хонджун, и по тому, как капитан пристально смотрел на него, Сонхва понял, что, возможно, Хонджун просто хотел увидеть его мыслительный процесс.    Это было неожиданно, и вопрос был один из тех вопросов, которые часто задавали в великих философских книгах. Сонхва пытался прочитать такое в библиотеке своего замка, но были слова слишком сложны для обработки, потому что они, казалось, никогда не приходили к ответу.   Это был замкнутый круг. — Возможно, ты слишком глубоко об этом думаешь, — начал Сонхва, чувствуя тяжесть на языке. Он знал, что, вероятно, не скажет правильный ответ, тот, который искал Хонджун, но он мог, по крайней мере, попытаться сказать то, что у него на уме. — Из того, что я видел, люди, которые вошли в историю как великие, были людьми, которые сделали что-то, за что их будут помнить. Это были короли, полководцы, охотники за сокровищами или люди, которые уничтожали народы за три дня. В древних книгах, за великими людьми следовали не из почтения, а из страха.   Сонхва наблюдал, как в глазах Хонджуна отражался свет качающейся лампы, свисавшей со стены. Он смог привлечь внимание капитана всего несколькими словами.   — Быть ​​одним из великих — это не то же самое, что быть великим человеком. Качества, необходимые, чтобы стать тем, кем хочешь, намного проще, чем ты думаешь   — Скажем, я хочу быть великим человеком — великим капитаном, а не просто кем-то, получившим звание великого только из-за моего имени, — довольно легко ответил капитан, склонив голову набок. — Что бы это были за качества?   Сонхва сжал губы, снова переминаясь с ноги на ногу. Он почувствовал некоторое давление на свои плечи, когда понял, что капитан задал ему нечто гораздо более глубокое, чем банальный вопрос. Его слова были настолько неоднозначными, что Сонхва чуть не пропустил это.   — Великий человек вдохновляет. Он тот, на которого хочется быть похожим по характеру и личности. Я думаю, что люди этого мира забывают, насколько могущественным может быть кто-то, когда в них есть искра вдохновения. Он может двигать горы и заставить море иссушиться... вариантов много. У великого человека безграничные возможности, а приключения его второе имя. Чтобы быть великим человеком, нужно видеть горизонт и желать встретить его и взять тех, кому никогда не было дано шанса увидеть, какие сокровища находятся за этим горизонтом. Нужно быть самоотверженными и гордым. Быть великим значит быть тем, на кого равняются, и кто ведёт людей в правильном направлении.   Даже если внешний мир вокруг них был бурным и хаотичным, Сонхва обнаружил, что атмосфера, которую они создали в комнате, была спокойной и безмятежной. Бурные волны и проливной дождь никак не могли заглушить звук его голоса, и даже тяжелого взгляда Хонджуна было недостаточно, чтобы заставить его дрожать.   — Великий человек — это тот, за кем хотят следовать невинные, тот, кто может провести их сквозь тьму мира и переправить на другую сторону. Великий человек — это тот, кто учит и учится. Если ты хочешь уважение со стороны людей, — Сонхва сделал несколько шагов ближе, заглянув прямо в глаза капитану, — тогда ты должен слушать, что говорят люди. Величие не исходит от громкого и властного голоса, оно исходит от молчания того, кто слушал.   Капитан медленно разжал руки и выпрямился, его плечи округлились, напряжение, казалось, покинуло его. Его взгляд был таким сильным и мощным, что Сонхва почувствовал тепло, хотя температура упала до минуса.   — Однако великий человек часто не вписывается в историю, — слова Сонхва прозвучали почти шепотом, когда он смотрел, как капитан отталкивается, прислонившись к кровати, и медленно идет к нему, — но я думаю, что это потому, что того, что они совершили здесь, на этой земле, достаточно, чтобы они могли спать спокойно в вечности. Другие, носящие звание великих – это люди, которые уничтожают жизнь и её невинность. Они нуждаются в том, чтобы их имя было написано на бумаге, им нужно признание, которое они получат даже после смерти, чтобы компенсировать чувство вины, которое они чувствовали в течение своей жизни, чтобы упокоиться с миром.   Когда Хонджун остановился перед ним, между ними почти не осталось пустого пространства. Теплота, которую чувствовал Сонхва, только росла, когда он мог смотреть в темные зрачки капитана и видеть в них бурлящую дикость.   — Как красноречиво сказано, — наконец сказал Хонджун, склонив голову набок, поскольку он первым разорвал напряженный зрительный контакт между ними. — Особенно для фермерского мальчика.   — В свободное время я прочитал много книг, — слова вылетели изо рта Сонхва прежде, чем он успел их остановить. Он не соврал, старший определенно прочитал больше книг, чем когда-либо мог сосчитать, — и каждая из них на тему, которую немногие могли понять. Были люди, которые часто говорили о чудесах света, и для Сонхва эти чудеса были местами, куда приводили его книги, прежде чем прыгнул с Хонджуном.   — Ясно.   Сонхва не мог точно прочитать выражение лица капитана. Он не мог сказать, поверил ему Хонджун или нет, или капитан уже что-то подозревал. Сонхва знал, что он не лучший лжец, он был честным человеком и предпочитал, чтобы так и оставалось. И в какой-то момент в будущем, близком или далеком, он собирался рассказать правду. Но Сонхва надеялся, что этот день не сегодня, он не был к этому готов.   К счастью, вскоре капитан сделал ещё один шаг вперед и выбил Сонхва из его внутренней паники.   — Я считаю, что великий человек — это также человек, который может признать свои ошибки, — начал он, немного опустив глаза, как будто ему было почти стыдно. — Никто не совершенен, и было бы глупо ожидать этого от всех, кроме себя.   Бусины, которые были привязаны к волосам капитана, звякнули вместе, когда корабль бросило из стороны в сторону, и ни один из двоих этого особо не заметил.   — Как капитан такого корабля, как этот, и как капитан с таким именем и званием, я должен быть лучше. Я обидел тебя и был несправедлив. Я всегда гордился тем, что не таким капитаном как предыдущие. Гордился тем, что был человеком, за которым другие следовали, не беспокоясь о том, кем они были в прошлом. Когда кто-то ступает на мой корабль, они оставляют позади прошлое. Они начинают всё с чистого листа. Я хочу быть капитаном, который может дать людям новое начало, если они этого захотят, и я хочу быть тем, кто будет слушать, если они захотят высказаться, — сказал ему Хонджун, наконец, оглядываясь назад, чтобы встретиться с глубоким взглядом Сонхва. — И как бы ни было больно говорить это моей гордости, я никогда не давал тебе той возможности, которую давал всем остальным, и я признаю, что был неправ.   Глаза Сонхва расширились, а губы приоткрылись. Головокружение мешало ему дышать теперь, когда его капитан смотрел ему в глаза после такого искреннего извинения.   — Я не могу тебе объяснить, почему я так злюсь на тебя или почему я, кажется, теряю чувство контроля над собой. Это загадка для моего разума, но явно не тайна для моего сердца, оно контролирует мои эмоции. Я не могу отличить правильное от неправильного с тобой, и я, кажется, не могу видеть сквозь это сильное эмоциональное присутствие, в которое я всегда вхожу, когда приближаюсь к тебе. Это пугает меня, это чувство не оставляет меня в покое, — сказал ему капитан, его голос стал мягче, он, казалось, почти шептал. Сонхва потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что Хонджун стал к нему ещё ближе. — Но это не повод обращаться с тобой иначе, чем с любым другим человеком на этом корабле. Как твой капитан, я подвел тебя, я не тот великий человек, о котором ты мне говорил.   — Тебе не нужно бояться этого чувства в своем сердце, — довольно мягко ответил ему Сонхва.   Капитан только покачал головой.   — Это всё, что я знаю. — Это не так. Помнишь ты это или нет, но было время, когда ты научился принимать то, что говорило тебе твое сердце. Ты слушал и учился. Было время, когда ты не боялся этого чувства.   Сонхва мог видеть, как капитан, казалось, стал шататься, просто по тому, как его глаза почти дрожали.   — Я всё равно подвел тебя, независимо от того, о чем мое сердце кричало, и независимо от того, помню я твое лицо или нет. Сонхва сделал паузу на мгновение, прежде чем его следующие слова сорвались с его губ. Он должен был сделать всё, что в его силах, чтобы не протянуть руку, чтобы обхватить щеку своего капитана ладонью, предлагая немного утешения, которое, как он знал, когда-то приносило Хонджуну его прикосновение.   — Ты не потерпел неудачу как капитан, — прошептал он, когда его взгляд переместился на дрожащую розовую раковину, которая всё ещё была привязана к шее капитана. — Ты не твоя мать и никогда ею не станешь.   Он знал, какие мысли крутились в голове Хонджуна. Капитану даже не нужно было произносить их вслух, чтобы Сонхва знал. Хонджун только намекнул на это — почти ничего не говоря об этом, потому что думал, что Сонхва понятия не имеет об этом — он не помнил, чтобы рассказывал Сонхва что-либо о своей матери. Так что, по мнению капитана, Сонхва ничего не знал о внутреннем смятении, происходящем в его сердце. Но Сонхва знал.   Он мог видеть вину и страх в глазах пирата, потому что он потратил годы, совершенствуя умение читать между строк с Хонджуном.   Сонхва не ожидал, что их разговор пойдет так, особенно после того, как Хонджун относился к нему с тех пор, как они снова ушли в океан. Между ними не было ничего, кроме боли и страданий. Они так давно не разговаривали подобным образом. Глубокий разговор, который Сонхва обожал со своим капитаном. Для него было честью быть человеком, с которым капитан мог поделиться этими вещами.   Он не осознавал, как сильно скучал, пока не увидел, как расширились зрачки капитана, как только слова сорвались с губ Сонхва. Он видел искру и видел, как Хонджун смог сложить два и два. Там было ощущение знакомости, безопасности.   — Каждый день я изумляюсь, когда узнаю, как много ты знаешь обо мне и моем прошлом, — прошептал Хонджун, крепко сжав челюсти. — Как будто я говорю со своим собственным разумом.   Сонхва наблюдал, как руки капитана сжались в кулаки, пока они стояли там. Затем он увидел страх в глазах капитана, когда Хонджун резко выдохнул.   — Как много ты на самом деле знаешь обо мне? — спросил он после целых восьми секунд молчания. Сонхва почувствовал, как дополнительный вес упал на его плечи.  Напряжение между ними росло. Сонхва мог сказать, что чем дольше он молчал, тем больше беспокоился Хонджун. Страх неуклонно рос, но капитан всё ещё отчаянно хотел узнать. Он, вероятно, уже некоторое время подозревал некоторые вещи. Капитан был невероятно умным и проницательным человеком, но Сонхва не был уверен, что было безопасно раскрывать, а что нет.   Он знал, что было несправедливо с его стороны свалить всё сразу на капитана. Сонхва не мог этого сделать. Но он также мог видеть, как война, происходящая внутри тела капитана, медленно сводила его с ума с течением времени. Может быть, Хонджун не знал, почему он без причины набрасывался на Сонхва, но Сонхва, наконец, понял это. Из-за злобного раскачивания корабля и ужасного ветра, который звучал так, как будто сто волков воют в лесу при полной луне, Сонхва едва мог выдержать тяжелый взгляд, который смотрел на него капитан. Он с трудом выдерживал давление и с трудом сдерживал крики своего сердца и разума.   Сонхва мог только смотреть на капитана с лицом, полным скорби, его рука снова отчаянно хотела тронуть человека напротив.   — Больше, чем ты когда-либо узнаешь, — были слова, которые хрипло сорвались с его губ.   Раздался громкий раскат грома, который расколол небо и чуть не сорвал все предметы, лежавшие на столе капитана. Было так ярко, что Сонхва мог видеть это сквозь застекленные окна, и от этого звука у него звенело в ушах.   Короткая вспышка обрисовала контуры тела капитана и сделала его единственным человеком для Сонхва. Яркий свет соответствовал белкам в глазах Хонджуна, и в этот момент старший почувствовал столько эмоций, что почти не мог остановить слезы, угрожавшие наполнить его глаза.   Вскоре после этого ещё один раскат грома разорвал небо, и он смутно слышал какие-то отдаленные крики, но Сонхва был слишком занят, глядя на капитана. Страх, напряжение, дикость — всё это в сочетании с проливным дождем и сердитым громом накрыло Сонхва чувством дежавю.   Это происходило раньше.   Но этот момент длился недолго, и он был очень благодарен за это. Казалось, Хонджун не был готов думать о том, что всё это значило, потому что тогда он слегка покачал головой и сразу же прижал руку к сердцу, как будто боялся, что оно выпадет из его груди. Капитан сделал шаг назад, когда раздался ещё один, более отдаленный звук грома, и посмотрел на Сонхва с выражением лица, которое старший едва мог прочесть.   — Почему ты не отступился от боя сегодня утром? — спросил его Хонджун после того, как получил контроль над своим телом. Опять же, это был очередной случайный вопрос, только не совсем случайный, а заданный с определенной целью. Цель, которая не промелькнула у Сонхва в голове, потому что по тому, как Хонджун задал ему вопрос, он мог сказать, что капитан искал ответ, который скрывался между строк. — Все остальные отступают, когда я угрожаю им своим мечом, и на то есть веская причина. Так почему ты не сделал этого?   Сонхва не мог сказать, то ли его желудок сжался из-за напряжения между ним и его капитаном, то ли из-за того, что в реальности происходило в мире за пределами тепло освещенной каюты. Но для него не имело значения то, что происходило снаружи. Даже если это убило их, Сонхва не мог найти в себе силы заботиться.   — Я могу с этим справиться, — сказал он, склонив голову набок, пытаясь уйти от силы взгляда, всё ещё охватившего его. Но он сразу понял, что его ответ не то, что ожидал Хонджун. Сонхва знал, что бесполезно пытаться сказать что-то ещё, кроме настоящей причины, по которой он не отступил от меча Хонджуна раньше — Хонджун мог видеть сквозь его ложь. Поэтому он сделал глубокий вдох и изо всех сил старался, чтобы его подбородок не дрожал, — потому что я тебя не боюсь.   — Ты должен бояться, — пришел немедленный ответ. Капитан сказал это почти с рычанием, смешанным с тоном, от которого у Сонхва заболела грудь.   — Нет, — выдохнул Сонхва, его ноги двигались сами по себе, приближаясь к Хонджуну. Он несколько раз покачал головой и снова прошептал это слово. — Ты можешь делать всё, что хочешь: можешь угрожать мне пистолетами и мечами или даже своим собственным кинжалом. Ты можешь воткнуть острое лезвие прямо в сердце и поклясться покончить со мной прямо здесь и сейчас, но даже тогда, я никогда не буду бояться тебя.   Капитан только качал головой всё сильнее и сильнее, отходя назад, чтобы попытаться избежать жгучего напряжения, которое расцветало между ними. Сонхва не мог сказать, что это было за напряжение, но оно было настолько сильным, что он знал, что ни один из них не может дышать.    Он также не преувеличивал. Хонджун не мог сделать ничего такого, что заставило бы его испугаться капитана пиратов. Возможно, это был его недостаток — его полное и безоговорочное доверие и уважение к Хонджуну, — но он ничего не мог с собой поделать. В конце концов, он был молод и так глубоко влюблен.   Даже если его капитан не помнил его, Сонхва знал, что он будет в безопасности.    Он только хотел, чтобы капитан перестал видеть себя этим монстром. Ему было больно видеть, как Хонджун так принижает себя и отказывается думать, что, возможно, он, в конце концов, был хорошим человеком. У него тоже были свои недостатки, и он не был совершенен, но Сонхва мог видеть, что он был в таком противоречии со своей собственной личностью, что это делало его неуверенность глубже.    Но его глубокие размышления были прерваны, когда «Destiny» , должно быть, упала с невероятно большой волны. Их двоих тряхнуло с того места, где они стояли. Они больше не могли игнорировать притяжение, силы внезапного падения было достаточно. Они оба чуть не налетели друг на друга, пытаясь не упасть на пол. Сонхва чуть не вскрикнул, так как он не ожидал такого падения или того, что его собственное тело врежется в тело Хонджуна. Они оба отшатнулись назад, пока капитан не упал с края своей кровати. Оба поплыли по течению корабля, который, казалось, был способен только покачивается вверх-вниз на сердитых волнах.   Сонхва зажмурил глаза и ожидал, что его тело упадет на твердый пол, но когда этого удара не произошло, он медленно открыл глаза.   То, что он увидел, никогда не было тем, что он когда-либо ожидал за миллион лет.    Губы Сонхва мгновенно разошлись, когда он посмотрел на капитана, на которого упал. Кровать смягчила их грубое падение. Его глаза довольно комично расширились, когда он увидел, как Хонджун скривился от веса Сонхва на нем. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы его тело соединилось с мозгом, чтобы понять, что тело под ним было Хонджуном.    — Прости! Он сразу же попытался встать, но из-за движения корабля и того факта, что их конечности были искривлены гораздо больше, чем он думал, Сонхва чуть не упал обратно на своего капитана, который только выругался на него и просунул руки между их телами, чтобы слегка приподнять его и вздохнуть.   Только Сонхва всё ещё не мог дышать, потому что он давно не был так близко к лицу Хонджуна... он вообще не был так близко к пирату так долго, что почти забыл, каково это... быть прижатым к нему.   Капитан лишь ещё больше поморщился, но, похоже, его больше расстроило то, что они изо всех сил пытались разойтись, но из-за корабля это было невозможно. И если бы Сонхва думал трезво, его бы больше беспокоил тот факт, что он не чувствовал таких волн раньше, но он был невероятно рассеян и почти не мог думать.   — Попробуй ещё раз... не переставай двигать ногой, — почти фыркнул на него капитан. — Положи сюда руку... хорошо... нет, перестань сопротивляться!   Сонхва даже не чувствовал лица, так как его сердце билось так быстро, что он едва мог слышать слова капитана. Он едва мог нормально мыслить то ли из-за того, как Хонджун пытался сдвинуть его с места, то ли из-за того, какое тепло капитан ощущал. Сонхва знал, что всё его лицо было невероятно красным, но он также знал, что не может этого скрыть, потому что его лицо было прямо перед сильными глазами его капитана.   Он был так близко к нему, что чувствовал довольно неровное дыхание Хонджуна кончиком носа и щеками. Возможно, это было просто его собственное сердце, которое колотилось внутри его груди, но он мог поклясться, что против него бьется другая мощная сила, и на этот краткий момент он позволил себе поверить, что, возможно, Хонджун был так же затронут чем-то столь же простым, как это, как он был.   — Почему ты так смотришь на меня? — спросил капитан после того, как обнаружил, что Сонхва не отреагировал на его слова, а вместо этого смотрел на него сверху вниз взглядом, который говорит больше, чем то, что Хонджун готов принять в данный момент.    Сонхва сжал губы. Он не мог дышать, никто из них не мог. Снова вспыхнул свет, и комната осветилась вспышкой, прежде чем раскат грома сотряс их. Напора проливного дождя и ветра должно было быть достаточно, чтобы напугать их и они увидели, на что это было снаружи комнаты. Сонхва мог сосредоточиться только на остром носу своего капитана и пухлых губах. Он тяжело сглотнул, пытаясь заставить свой мозг вспомнить и скопировать в память, каково это — быть с Хонджуном вот так, на случай, если он больше никогда не сможет испытать это.   — Сонхва... — слова, вылетевшие изо рта Хонджуна, были такими мягкими, что они странным образом выбили Сонхва настолько, что он несколько раз быстро моргнул и, наконец, понял, что ему нужно двигаться и слезать с тела своего капитана.   — Прости… — он снова запаниковал, его глаза расширились, когда он снова попытался встать, теперь, когда их тела не были так переплетены благодаря предыдущей инструкции Хонджуна.  Но снова казалось, что море было так взволновано какой-то неведомой силой. Волны стали такими высокими и грубыми, что «Destiny» не мог мирно плыть по ним, и снова рухнул вниз с могучим треском в передней части корабля, вода ударила его в лоб. Сила этого снова была слишком велика, и Сонхва обнаружил, что его прижимает к мужчине под ним с ещё одним криком боли и множеством скрытых гримас от невероятной силы.    Сонхва чувствовал дрожь корабля кончиками пальцев ног, которые едва касались деревянного пола.   Только на этот раз он оказался лицом к лицу с мужчиной, где он даже мог чувствовать глубокие и мощные вдохи, которые делал Хонджун. Разбросанные по кровати одеяла были такими мягкими под рукой Сонхва, что ему удалось поймать себя, прежде чем он полностью упал на капитана и, скорее всего, причинил ему боль, за исключением его одной руки, что ему потребовалось много секунд, чтобы понять, что невероятно туго сжимала его запястье та самая рука капитана.   Увидев прикосновение, Сонхва поклялся, что его кожа вот-вот сойдет с кости от того места, где к нему прикасался капитан. Его глаза могли сосредоточиться только на том, как каждый из пальцев Хонджуна обвился вокруг его запястья, и как его хватка была настолько крепкой после внезапного падения, что его костяшки пальцев начали белеть.   У него чуть не закружилась голова. Сонхва даже не осмелился взглянуть на лицо Хонджуна, когда он, казалось, тоже заметил, как держит Сонхва.   Он открыл рот, чтобы что-то сказать — что угодно, — даже если это не имело смысла. Его просто одолело желание сказать всё, что придет на ум, потому что внезапное напряжение, навалившееся на них, как тяжелое одеяло, было слишком сильным для него.   За исключением того, что он почувствовал, как пальцы Хонджуна ослабли слишком быстро, и он также мог чувствовать, как глаза капитана притянулись к его руке и сосредоточились на ней.   И вот так, в этот момент Сонхва не мог сказать ни слова, особенно когда он наблюдал, как большой палец капитана медленно скользнул вверх по середине его ладони и глубоко вжался в нее. Сонхва только на долю секунды почувствовал, как его глаза закрылись, прежде чем капитан поднес руку ближе к лицу, чтобы он мог увидеть то, что привлекло его внимание.   Напряжение в глазах капитана заставило сердце Сонхва снова наполнилось слишком сильными эмоциями. Их было так много, что даже когда ещё одна опасная вспышка молнии залила комнату, он бы не услышал преследующего грома.   Очень мягко капитан провел большим пальцем по рваному шраму на ладони Сонхва с таким любопытством, но контраст в его глазах вскоре превратился в неприятную эмоцию, от которой разум и сердце Сонхва закружились от слишком большого количества мыслей, которые затуманили его зрение.   И когда Хонджун посмотрел на него — наконец, по-настоящему посмотрел на него — Сонхва понял, что расплывчатость в его глазах была из-за соленых слез.   — Кто сделал это с тобой? — хрипло прошептал капитан с таким обиженным видом, которого старший так давно не видел.   И всё, что мог сделать Сонхва, это опустить голову и попытаться притвориться, что всё это был сон. Возможно, вскоре он проснется, потому что это был сон. Он не мог понять, был ли это кошмар или проблеск рая.   — Неважно кто, этот человек давно мертв, — прошептал Сонхва, хотя был совершенно уверен, слетел ли с губ звук.   — Кто убил его? — спросил Хонджун, всё ещё прижимая большой палец к шраму.   Сонхва молчал ещё несколько секунд, отводя взгляд, пытаясь дать себе шанс побороться. — Я.   Затем, казалось, настала очередь капитана замолчать лишь на мгновение.   — Ты мог потерять свою руку. Если ты потеряешь свою руку, ты будешь бороться до конца своей жизни, — глаза капитана сузились. — Зачем ты это сделал?   В конце концов глаза Сонхва вернулись к взгляду Хонджуна, и он почти сомкнул пальцы на большом пальце капитана, который теперь, казалось, почти боялся коснуться шрама.   Сонхва мог чувствовать легкость, наполняющую его тело, он также мог чувствовать успокаивающее чувство, когда смотрел вниз на человека под собой, который больше не пытался двигаться или карабкаться прочь. Хонджун расслабился, как будто ему было комфортно, хотя одновременно происходило так много всего.    — Я сделал это, чтобы спасти жизнь, — мягко ответил он. — Если бы я не сделал этого, то потерял бы очень важного для меня друга.   Он заметил небольшую перемену в глазах капитана. Она была едва заметна, но Сонхва всё же уловил его.   — Я скорее потеряю каждую из своих рук и ног, чем потеряю друга, — продолжил Сонхва, его слова были не более чем шепотом. — Каким эгоистичным и тщеславным человеком я должен был бы быть, чтобы думать, что моя рука важнее, чем человеческая жизнь?   Сонхва мог сказать, что его слова были не тем, что Хонджун ожидал услышать. Это были такие слова, которые заставляли человека задуматься о собственной морали, и война внутри него была очевидна.   — Такое милосердие — не по-пиратски. Ты не можешь постоянно подвергать себя опасности, чтобы спасти кого-то или доказать им, что ты их не боишься... ты не можешь делать это как пират, иначе тебя убьют.   Сонхва не мог ничего сделать, кроме как мягко улыбнуться, и это было довольно странно, поскольку он знал, что слова Хонджуна были серьезными, а капитан практически ругал его. Однако Сонхва знал, что даже Хонджун не был полностью уверен в собственных словах. В его словах было колебание, которое Сонхва мог уловить только потому, что знал своего капитана.   — Хонджун, — довольно напряженно прошептал он и поднялся на колени, которые располагались как раз на внешней стороне бедер капитана, и приподнялся ровно настолько, чтобы нависнуть над лицом Хонджуна и посмотреть на него взглядом,  который он надеялся передал всё то, что он так отчаянно хотел ему сказать. Глаза капитана мгновенно расширились, и было ясно, что Сонхва полностью и безраздельно завладел его вниманием, когда мужчина ответил тем же взглядом. — Я, по-твоему, похож на пирата?   Ноздри мужчины снова раздулись, когда глубоко внутри него проснулся дракон, их глаза говорили громче слов, и именно тогда Сонхва понял, что его капитан постепенно начинает во всем этом разбираться.   С очередной вспышкой молнии раздался ревущий гром, сотрясший всё на своем пути — он ознаменовал конец эпохи. Где-то вдалеке хлопнула дверь, и все суровые стихии мира словно впустили в единственную передышку от трагического мира. Сонхва слишком быстро понял, что метафорическая дверь на самом деле была не такой уж метафорической и была той самой дверью в каюту капитана.   Он сел так быстро, что у него закружилась голова, и его адреналин сразу же подскочил больше, чем было, когда Хонджун повторил его движения. Они увидели первого помощника, стоящего там, только его рука упиралась в дверной косяк, когда он пытался держаться. Он выглядел измученным и так тяжело дышал, что Сонхва боялся, что он не сможет вовремя набрать достаточное количество кислорода в свои легкие. Юнхо полностью промок, на нем не было ни дюйма сухого места. Это выглядело так, будто он прыгнул в океан, как он делал время от времени, чтобы остыть, когда дни становились слишком жаркими.   Его глаза были красными, а кожа почти белой. С его волос стекало столько же воды, сколько и с одежды. Похоже, что проливной дождь хлынул в сухую комнату. — Как ты вообще можешь... — его голос был таким напряженным, а полное разочарование, пронизанное его словами, заставило Сонхва сжаться, когда он увидел, что именно происходит прямо за плечом первого помощника. Именно тогда Сонхва мог слышать всё — крики, шум и абсолютный ужас, который исходил от команды снаружи, когда они изо всех сил старались не дать кораблю утонуть в шторме, который превратил мир почти во тьму. — Мы попали в ураган, а ты ничего не делаешь? Как ты смеешь!   Сонхва был настолько шокирован и напуган, что даже не почувствовал, как капитан оттолкнул его и вскочил на ноги, чтобы выбежать из каюты. Хонджун оттолкнул Юнхо, который, казалось, был в нескольких минутах от того, чтобы упасть в обморок от полного истощения. Ни один из них не ждал, пока Сонхва даже отойдет от капитанской кровати, поскольку его глаза всё ещё были прикованы к ужасу бури.   — Нам нужен наш капитан! — он мог слышать далекий крик Юнхо, когда Хонджун выбежал за дверь, не прихватив какой-нибудь защиты.   Всё так тяжело улеглось в желудке Сонхва, что, когда он, наконец, встал на ноги и медленно пробрался к двери, которая продолжала биться о стену от силы ветра, он почувствовал давление и холодный воздух, давивший на него, как будто он пытался удержать его в безопасности комнаты. Только Сонхва знал, что при таком шторме — клубящиеся черные тучи, дождь, ветер такой силы, что грозил разорвать паруса пополам, и волны высотой с бизань — на корабле не было бы безопасного места. Его ноги неуверенно вынесли его на квартердек, чувствуя брызги океанской воды и проливной дождь. Он мог только оглядываться, видя, как вокруг кружится тьма, а мир кружился. Были только короткие моменты света, которые позволяли всем видеть, где они были и что пытались сделать, когда молния проносилась по небу, прежде чем опускалась кромешная тьма.    Сонхва с широко раскрытыми глазами и бьющимся сердцем наблюдал, как многих мужчин на палубе корабля постоянно сталкивала вода, попадавшая в корабль, омывая их от самого носа корабля до задней части вместе с припасами и пушками.   — Убрать воду с палубы! — он услышал голос своего капитана, перекрывающий треск грома и треск парусов на ветру и мачты.  Там было много мужчин с ведрами в руках, изо всех сил пытавшихся сбросить лишнюю воду с палубы, но Сонхва знал, что, когда волны начинают походить на движущиеся горы, это не поможет. Чем больше они пытались очистить палубу от воды, тем больше её приходило. Тем не менее, Сонхва знал, что они будут продолжать попытки — они должны были. «Destiny» — один из лучших построенных кораблей, и её команда заботилась о нем наилучшим образом, поэтому он всегда была в хорошем состоянии, но всё это не имело значения, во время бурь. Если бы она начала тонуть, всё было бы кончено. Сонхва не был так хорошо осведомлен о кораблях, как первый помощник или капитан, но он знал достаточно, чтобы понимать, что наполнение корабля водой — это единственная вещь, которую они не могут себе позволить.   Сонхва пришлось ухватиться за поручни, чтобы волны не отправили его в море, количество воды под его ногами, делало всё скользким, а дождь и соль обжигали ему глаза, когда он пытался осознать всё происходящее.   — Привяжите паруса! Не дайте им порваться! — снова заревел капитан в бурю, его голос был настолько сильным, что даже Сонхва услышал его. — Берегите мачты!   Сонхва снова чуть не поскользнулся, наблюдая, как мужчины хватают стропы с парусов и смело ползут по горизонтальным балкам, чтобы связать большие черные паруса, чтобы они не порвались от дождя и ветра. Это был ещё один способ защитить мачты от поломки пополам, что также стало бы концом «Destiny». Сонхва видел, как Уён и Сан сидят на горизонтальных балках, руки и ноги так крепко обхватили их, что они работали так быстро, как только могли, чтобы связать тяжелые паруса, прежде чем им будет причинен серьезный ущерб.    У Сонхва чуть не упало сердце, когда он увидел, как изгибаются балки и как сила корабля, спускающегося с большой волны, почти стряхивает их и отправляет в океан. Они были насквозь промокшие, с волосами на глазах, и Сонхва знал, что было ещё скользче, потому что он мог видеть, как все они чуть не соскальзывали в разное время.   Внизу находился первый помощник и стрелок, который своим весом удерживал летающие тросы и помогал снять часть веса с парусов. Сонхва мог видеть, как и Минги, и Юнхо держали веревки в руках, пока вода раз за разом заливала их, пытаясь удержать паруса устойчивыми, чтобы люди наверху могли их связать. Они оба ужасно напрягались, явно истощенные, а мышцы их тел были готовы полностью сдаться.   — Держите пушки!   В бурю вырвался ещё один приказ, и именно тогда Сонхва злобно вытер всю воду с глаз, чтобы попытаться увидеть, как капитан сразу же взялся за незакрепленные пушки, которые были плохо привязаны или вообще не были привязаны, останавливая их и хватаясь за веревки, чтобы попытаться связать их на месте. Краем глаза он увидел Чонхо, который быстро последовал за капитаном, взяв на себя большую часть веса пушки, чтобы Хонджун мог правильно обмотать веревки вокруг перил. Сонхва несколько раз наблюдал, как их почти смыло, когда волны захлестывали палубу.   Но, тем не менее, они не останавливались, все они боролись за свою жизнь, пытаясь дать кораблю и себе наилучшие шансы на выживание. Кружащийся ветер и черные тучи над ними только кричали об их гибели, вспышки молний разрывали небо в электрических цветах синего и желтого.    — Держите ровно! Держите руль по направлению к волнам!   Сонхва стряхнул воду с глаз, так как он едва мог понять, что происходит, из-за колотящегося сердца его ноги застыли, а разум кружился, отражая то, что швырял в него ветер. Он попытался двинуться к лестнице, но смог дойти лишь до того, как чуть не свалился вниз. Сонхва схватился за саваны и цеплялся за них изо всех сил, когда почувствовал, как на него плещется вода.   Он чуть не задохнулся, изо всех сил стараясь найти момент, когда он сможет спокойно дышать, прежде чем новая волна обрушится на него.   Когда он достаточно стабилизировался, вес промокшей одежды утяжелил его. Голова Сонхва запрокинулась вверх, он почувствовал определенную и очень маленькую искру покалывания в позвоночнике. Его глаза расширились, а колени ослабли ещё больше.   — Капитан! Волна впереди! — закричал он так громко, как только мог, надеясь, что его голос будет достаточно сильным, чтобы достичь ушей капитана и предупредить его о том, что грядет.   К счастью, Сонхва наблюдал, как глаза Хонджуна метнулись к нему, а затем к носу корабля, где он, наконец, увидел, что к ним приближается. Несколько мгновений было так темно, что они не могли видеть, насколько взбесилось море или насколько большими стали волны, но именно в ту долю секунды сверкнула молния, и все они могли видеть волну, которая идёт прямо на них.   Сразу же Хонджун развернулся и повернулся, чтобы посмотреть на грот-мачту, и сложил руки вокруг рта.   — Уён, спускайся оттуда сейчас же!   Взгляд Сонхва сразу же проследовал до грот-мачты, где шпион был единственным человеком, который всё ещё был там, изо всех сил пытаясь привязать самую последнюю веревку, чтобы полностью закрепить паруса.  — Я почти закончил!   Рот Сонхва открылся, когда он полностью встал, чувствуя, как передняя часть корабля уже начала двигаться вверх, чтобы принять волну, которая заставит их упасть на несколько футов.   — Прыгай сейчас же! Бросай его! — закричал капитан, его голос почти сорвался, когда он увидел, что вода с палубы немедленно стекает в заднюю часть корабля, когда наклон становится достаточным.   Пальцы Сонхва только сжались,, поскольку он ничего не мог делать, кроме как смотреть.    — Уён, сейчас же! Сонхва никогда раньше не слышал, чтобы капитан звучал так испуганно, и не помогало то, что шпион, казалось, был настолько полон решимости закончить то, что начал, что даже не смотрел на то, что поднимало «Destiny» всё выше и выше. Сонхва почувствовал, как из его горла вырвался какой-то сдавленный звук, когда он понял, что корабль находится почти на гребне волны. Что бы ни было на другой стороне, никто не хотел знать, и Сонхва почувствовал, как его сердце упало, когда он увидел, как Уён, наконец, закончил завязывать узел на веревке, сразу же соскользнул к веревочной лестнице и попытался как можно быстрее спуститься вниз.   Но Сонхва знал, что Уён, должно быть, видел самую вершину и обрыв, потому что он застыл только на полпути и смотрел на переднюю часть корабля. Сонхва знал, что тот не успеет вовремя.   Он чувствовал, как корабль качается прямо над гребнем волны, нос, наконец, опускается вниз, посылая поток воды, устремляющийся теперь к носу корабля и переливающийся через борта.    — Уён!   Сонхва напрягся, когда услышал леденящий кровь крик Сана, который стоял прямо под ним, белки его глаз сияли в темноте вокруг них. — Слишком поздно! — крикнул шпион в ответ, пытаясь сделать ещё один шаг вниз, но чуть не поскользнулся.   Сонхва мог слышать, как скрипел «Destiny», когда всё под палубой смещалось к носу корабля, лишний вес заставлял опрокидываться намного быстрее, и Сонхва чувствовал, как ужасное чувство страха пронзает его, когда задняя часть корабля указывала прямо в небо.   — Уён, прыгай! — закричал ассасин, раскрыв руки с обещанием поймать его. Он не принял бы «нет» за ответ, но Сонхва знал, что у шпиона есть только доля секунды, чтобы принять решение, и казалось, что Уён колебался на секунду слишком долго, потому что ветер, который хлестал Сонхва по лицу, пока ехал вниз обратная сторона огромной волны, набрасывавшей их, почти ослепила его. Но с ещё одной мощной вспышкой молнии, электрического розоватого цвета, которая распространилась по небу и осветила кружащийся мир вокруг них, показывая истинную силу великого моря среди проливного дождя, Сонхва увидел, как шпион ослабил хватку на веревках и прыгнул, в то время как мир, казалось, двигался в замедленной съемке, поскольку глаза Сонхва больше не могли открываться, ещё один сдавленный крик вырвался из его горла.   И точно так же тело Сонхва напряглось, когда он почувствовал, как падает корабль. Тело Уёна, наконец, рухнуло вниз, когда нос «Destiny» ударился о бурную воду… Сонхва наблюдал, как вода захлестнула переднюю часть корабля как раз в тот момент, когда ассасину удалось поймать тело Уёна и сомкнуть руку на перилах корабля всего за долю секунды до того, как вода ударила их.   Когда вода внизу захлестнула Сонхва, чуть не выбив его из трюма и сбросив с кормы корабля, он почувствовал, как корабль естественным образом качнулся вверх, продолжая плыть по бурным волнам. Он почувствовал тошноту в животе, почти шатаясь, обхватив рукой живот, делая всё, что в его силах, чтобы не потерять рассудок и содержимое желудка. Сонхва мог сказать, что сила в его руках и ногах была почти готова сдаться, и было ясно, что шторм не собирался сдаваться в ближайшее время.    Сонхва отчаянно пытался вскочить на ноги, чтобы посмотреть, что стало с Уёном и Саном, но было слишком темно и повсюду было слишком много воды. Он не мог их видеть и с трудом различал тела, которые карабкались по палубе и пытались оценить все повреждения, которые получил «Destiny». Каким-то образом он нашел в себе силы спуститься по лестнице, его адреналин зашкаливал, когда он начал отчаянно оглядываться в поисках шпиона и ассасина, о местонахождении которых никто не знал. Инстинкты Сонхва кричали, когда он, как сумасшедший, отталкивал все ящики и припасы, плававшие по палубе. Он знал, что звук его голоса больше не может разноситься ветром, всё вокруг было слишком громким.    — Мы набираем слишком много воды! — он услышал чей-то крик, и было ясно, что вода снаружи, наконец, хлынула под палубу.   — Капитан, корабль сильно пострадал от этой волны!   Сонхва перевел взгляд через плечо и увидел, что капитан почти стоит на коленях с веревкой в ​​руках. Вспышки молнии отразили гнев на лице Хонджуна, и даже с напряженным страхом, исходившим со всех уголков корабля, казалось, что капитан был полон решимости выбраться из урагана живым. — Эта буря не собирается прекращаться в ближайшее время, а я не собираюсь умирать! — заревел он в дождь и воющий ветер, используя свою силу, чтобы продолжать закреплять пушки на перилах, прежде чем они откатились и раздавили кого-то под своим весом. — Сражаемся до последнего вдоха!   Сонхва наблюдал, как капитан продолжал переходить от одной пушки к другой, киллер всё ещё цеплялся, чтобы убедиться, что пушки не сместятся, пока он держал их на месте, чтобы капитану было легче их быстро захватить.   — Работайте! Не останавливайтесь, пока море не покорится нам! — закричал Хонджун от имени своих людей, указывая на области, на которых он хотел, чтобы его люди сосредоточились больше всего. Сонхва мог только ошеломленно смотреть, как дождь льет ему в лицо, как капитан встал на ящик, чтобы убедиться, что его люди могут услышать его приказы, когда он выкрикивал их в пылающий шторм, когда молнии и гром освещали бой капитана и дикое тело, как будто он был какой-то сущностью. — Слейте воду с палубы! Держите руль прямо по волнам и вперед! Не показывайте слабости перед лицом стихии, будьте храбрыми и докажите, почему вы — команда «Destiny»!   Сразу же люди вокруг него начали разбегаться, слушая мощные слова своего капитана. Сонхва всё ещё стоял в оцепенении, когда мир снова, казалось, замедлился до такой степени, что молния длилась пять раз за секунду. Стук его сердца соответствовал ударам волн о корпус корабля. Они продолжали плыть сквозь шторм, который, скорее всего, в конечном итоге потопит их.  Но затем Хонджун посмотрел на него. Сонхва почувствовал момент, когда их взгляды встретились, и небо раскололось в мощном свете, когда он увидел, как вода стекает с тела его капитана. Возможно, взгляд, которым они обменялись посреди бури, длился всего долю секунды, но для Сонхва он длился целую вечность. Там было так много всего, просто слишком много, чтобы Сонхва мог понять, поскольку океан, казалось, был полон решимости закончить их приключение.   За эту долю секунды огромные глаза капитана произнесли тяжелые слова. Это были слова, которые, как знал Сонхва, он, вероятно, никогда не услышит вслух.   Но прежде чем Сонхва успел зависнуть, капитан ушёл, чтобы заняться своими обязанностями по обеспечению безопасности корабля, обеспечению безопасности остальной части его команды и инструктированию их. И вот так связь оборвалась, а Сонхва остался замерзать под дождем и ветром.   Он отчаянно огляделся, пытаясь найти знакомые лица, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Он до сих пор не мог найти Уёна или Сана, но он также не слышал, чтобы кто-то кричал: «Человек за бортом», поэтому он молился божествам наверху, чтобы они были просто в месте, слишком темном для него, чтобы видеть. Он должен был поверить, что Сан смог уберечь его.   Но была одна мысль, которая заставила Сонхва остановиться.   — Где... — начал он, крутясь во всех направлениях, стараясь не споткнуться об окружающие его предметы. — Где Ёсан?   Ответа не последовало, и даже когда он снова выкрикивал его всем, кто был рядом с ним, они только качали головой или вообще игнорировали его.    Он даже не думал о светловолосом пирате с самого начала шторма. Сонхва знал, что он ужасно боится штормов, а этот, безусловно, был самым сильным из тех, что они когда-либо испытывали, поэтому он мог только надеяться и молиться, чтобы с Ёсаном всё было в порядке. Он не видел блондина на палубе, он даже не видел его большую часть дня.   — Ёсан! — закричал Сонхва, сложив руки вокруг рта.   Ответа нет.   Сонхва обнаружил, что довольно слепо идёт на другую сторону корабля, когда он схватился за перила как раз в тот момент, когда ещё одна грубая волна врезалась в борт корабля и чуть не выбила из него дух. Силы этого было достаточно, чтобы отправить его на колени. Он тяжело дышал и задыхался от воды, изо всех сил стараясь не утонуть там, где стоял на коленях. Сонхва знал, что его тело готовилось к худшему, потому что количество адреналина, струящегося по его венам, мешало ему схватиться за что-нибудь, чтобы обезопасить себя.    Он едва мог видеть, потому что его глаза так сильно горели от соли в воде, но даже с расплывчатым зрением и опухшими глазами Сонхва всё же смог увидеть что-то такое, от чего его сердце полностью упало, а в горле поднялась паника.   Там была веревка, которая быстро разматывалась. Пока он смотрел на нее, осознание того, к чему она была привязана, ударило его, как мешок с кирпичами.    Якорь.    Сонхва двигался так быстро, как только мог, но это было так трудно из-за воды повсюду, и поэтому он чуть не бросился на небольшое расстояние к быстро распутывающейся веревке, перекинутой через борт корабля, с намерением бросить якорь на дно океана и забрать с собой корабль. Когда его пальцы соприкоснулись с невероятно толстой веревкой, она чуть не выскользнула из его пальцев, пока Сонхва не ухватился получше. Чего он не ожидал, так это того, что веревка чуть не выкинула его за борт корабля, и казалось, что в одну секунду он был на палубе корабля, а в следующую его тело врезалось в перила под тяжестью груза якоря.   Боль от удара была мгновенной, но Сонхва изо всех сил старался держаться за веревку изо всех сил, какие только мог найти. Его тело болело, когда он чуть не закричал от напряжения, но он знал, что не может отпустить якорь. Сонхва знал, что ему нужно держаться, даже необходимо.   Он попытался упереться ногой в перила, чтобы помочь нижней части тела, но его нога тут же соскользнула вниз, и он чуть не выкинулся с борта корабля. Он быстро пришел в себя, но обнаружил, что его тело склонилось над перилами, а лицо смотрит вниз, на черную воду под ним.   Сонхва пытался сделать всё, что в его силах, чтобы поднять тело, но якорь оказался слишком тяжелым. Он чувствовал, что его руки будут оторваны в любую секунду, поскольку его тело кричало, чтобы он просто отпустил его.   Он издал ещё один крик, на этот раз более пропитанный страхом. Его руки и пальцы сильно тряслись от напряжения. Сонхва оглянулся через плечо, чтобы попытаться позвать на помощь, и именно тогда он увидел, что вокруг него нет никого, кто мог бы помочь. Все были так заняты своими делами, что никто его не видел.   За исключением тихой вспышки молнии, взгляд Сонхва остановился на очень определенной белокурой шевелюре, которая стояла прямо в дверном проеме. Сонхва снова чуть не потерял равновесие, но его глаза расширились от нового ощущения силы, когда он встретил взгляд Ёсана.  Светловолосый пират стоял там, его глаза были так широко раскрыты от страха, что он осознал всё впервые с тех пор, как они попали в шторм. Сонхва мог видеть ужас младшего, насколько бледным и зеленым был Ёсан одновременно. Он совершенно окаменел и даже не пытался пошевелиться, когда на него хлестал дождь.    — Ёсан! — закричал Сонхва, впадая в отчаяние, когда кусок веревки выскользнул из его рук и разорвал кожу насквозь. — Ёсан, помоги мне!   Сонхва чуть не плакал, слезы брызнули из его глаз из-за крайнего стресса, в котором находилось его тело. Сонхва мог сказать, что его руки долго не продержатся, поэтому он снова отчаянно выкрикнул имя светловолосого пирата.   — Пожалуйста, Ёсан! — закричал он сдавленным голосом, так как горло полностью пересохло. — Якорь! Я не смогу его поднять сам! Но Ёсан замер. Он посмотрел на Сонхва с таким бледным лицом, что старший испугался, что он потеряет сознание в любую секунду. Но Сонхва знал, что у него остались считанные секунды до того, как его перебросит через перила.    — Ёсан! Но светловолосый пират не пошевелился. Его ноги замерзли, и он выглядел так, будто его тело полностью отключилось. Когда ещё одна грубая волна ударилась о борт корабля, Сонхва понял, что это было для него, он больше не мог держаться, а якорь был просто слишком тяжелым, чтобы он мог держаться самостоятельно.    Он чувствовал удар волны, когда она омывала его, наполняя легкие холодной и соленой морской водой, и Сонхва принял страх, охвативший каждую клеточку его тела, и зажмурил глаза, ожидая, когда якорь потянет его на морское дно.   Только ничего не произошло.   Когда он открыл глаза, он был удивлен, увидев, что он всё ещё был на палубе корабля, и он все ещё мог слышать крики и вопли людей вокруг него. Толстая веревка, прикрепленная к якорю, была в его окровавленных руках, и хотя он на самом деле не так сильно держал её, натяжение веревки было настолько велико, что Сонхва захлебнулся водой из легких, когда увидел ботинок прижался к перилам сбоку от него. Когда он, наконец, смог оглянуться, колени Сонхва чуть не подогнулись, когда он увидел первого помощника, стоящего прямо позади него с толстой веревкой в ​​руках, когда он пытался перебросить её назад. Глаза Сонхва расширились и отразили вспышку молнии над ними, когда Юнхо стоял там и в одиночку остановил якорь, чтобы он не опустил их сторону корабля.    — Я держу тебя, — проворчал первый помощник, мышцы его рук и плеч заметно напряглись, когда он уперся ногой в перила, чтобы помочь вытащить якорь из воды. Сонхва мог только дрожать от шока, его тело переходило в режим выживания, когда он наблюдал, как Юнхо напрягает каждый мускул своего тела, чтобы не дать якорю упасть. — Тяни!   По команде Сонхва обхватил веревку разорванными руками и заставил свое тело приложить все усилия, чтобы помочь Юнхо вытащить якорь. Боль была неизмеримой, но из-за шока и адреналина, пронизывающего его тело, он почти ничего не чувствовал, борясь за свою жизнь.    — Тяни, Сонхва, тяни! — закричал на него Юнхо, и на лице первого помощника появилась грубая гримаса, когда они вдвоем медленно, шаг за шагом, начали отступать назад, работая вместе.    Общими усилиями первый помощник смог добраться достаточно далеко, чтобы начать оборачивать веревку вокруг куска дерева, который должен был правильно его удерживать. Юнхо стоял на коленях, используя всё свое тело, чтобы обернуть его, в то время как Сонхва продолжал тянуть каждым мышечным волокном своего тела, чтобы помочь первому помощнику.   — Почти готово, продолжай тянуть!   В этот момент Сонхва не мог понять, послышалось ли ему или Юнхо действительно кричал на него. Всё звуки вокруг слишком нечеткими. Его голова казалась такой легкой и такой тяжелой одновременно, что он не мог думать или сосредоточиться ни на чем другом, кроме как двигать ногами в нужном ему направлении.    — Вот так, отпускай! При звуке голоса первого помощника Сонхва понял, что он, должно быть, смог намотать веревку ровно настолько, чтобы она больше не разматывалсь. Его руки сильно тряслись, как и мышцы бедер и спины, и, когда Сонхва лежал в ошеломленном шоке, он едва мог дышать или двигаться. Его конечности были слишком слабы, чтобы двигаться, и, глядя на трескающееся и черное небо, Сонхва задавался вопросом, действительно ли это был конец.   Всё было слишком размыто, а в ушах было такое ощущение, будто в них засунули вату. Какое-то мгновение он даже не чувствовал своего сердца, когда лежал на мокрой палубе, истощенный до предела.    — Сонхва, берегись!   Каким-то образом он, должно быть, смог найти хоть немного оставшейся в нем силы, когда Сонхва повернул голову в сторону, чтобы увидеть, как пушка, довольно быстро катилась в его направлении. Сонхва мог только откинуть голову назад на деревянную палубу и зажмурить глаза, поскольку его ноги и руки отказывались двигаться, хотя его мозг кричал, чтобы они работали.   Он ничего не чувствовал. От его тела ничего не осталось. Должно быть, это была единственная пушка, которую вовремя не закрепили, и Сонхва просто полностью рухнул на её пути. Он ничего не мог сделать, потому что видел, как тело первого помощника упало на пол через секунду после того, как он закрепил якорь. Там никого не было, и Сонхва знал, что как только пушка попадет в него, всё будет кончено.   — Сонхва!   Он не мог точно сказать, кто выкрикивал его имя, в ушах всё ещё звенело и закладывало. Но вместо того, чтобы слушать, он только запрокинул голову и закрыл глаза, его пальцы слегка подергивались там, где руки безвольно лежали по бокам. Его сердце болело от осознания того, что именно здесь всё должно было закончиться для него, но где-то глубоко внутри него также была гордость за то, что он дошел так далеко.   Пока он лежал там, задыхаясь, боль в его груди начала медленно расцветать, когда он начал чувствовал приближение пушки. Сонхва не мог не попытаться выдохнуть имя своего капитана в надежде, что, возможно, Хонджун каким-то чудом его услышит.   Но он не мог, и Сонхва знал это, потому что с его губ не слетело ни звука. Так что он ждал конца, и его тело слегка напряглось. Он почувствовал, как волны бьются о беззащитный корабль, и эхо пушек всё ближе и ближе. Сонхва чувствовал, как слезы текут из уголков его глаз, когда он действительно закрыл их, чтобы принять всё это, и подготовил свое тело к удару, который, как он знал, мог убить его.   Вот только удара так и не последовало.   Он не чувствовал сокрушительного веса, и даже проливной дождь на его лице, казалось, полностью прекратился, пока его тело лежало, дрожа от боли и стресса. Ему потребовалось много мгновений, чтобы собраться с силами, чтобы открыть глаза и увидеть, что произошло, и половина его ожидала, что он откроет глаза и увидит что-то яркое и солнечное... как будто его унесли из бушующего мира и поместили в страну загробного мира, но всё случилось совсем наоборот.   Сонхва почувствовал, как его глаза горят так сильно, их наполнили новые слезы, его губы дрожали, когда он поднял глаза и увидел зрелище, которое, как он думал, никогда не увидит. — Ёсан… — чуть не закричал он, слово сорвалось с его губ, когда он недоверчиво взглянул на светловолосого пирата, который парил над ним, вытянув руки и впиваясь ногами в деревянные доски под ними, когда он в одиночку держал пушку.   Сонхва мог видеть, как выпячивались руки Ёсана и как они напрягались под тяжелым весом пушки, и как его голова с рычанием опустилась вниз, когда его руки начали трястись, когда он делал всё возможное, чтобы тяжелая артиллерия не двигалась дальше.   Сонхва почти чувствовал запах пороха.    Снова небо вспыхнуло, мир взорвался прямо на глазах Сонхва, когда он увидел, как ноги Ёсана выскользнули из-под него, когда он упал на колени, но всё ещё держал руки поднятыми, чтобы держать пушку подальше от тела Сонхва.   Ничего подобного старший никогда не видел. — Двинься, дурак! — закричал пират закричал на него, и вены на его шее и плечах чуть не вздулись. — Живо!   Но Сонхва не чувствовал своего тела.   — Я не могу, — чуть не закричал он, его голова упала на палубу, когда он увидел, как опасно вспыхнули глаза Ёсана.   Возможно, дождь, казалось, лил сильнее, и судно, должно быть, приняло ещё одну большую волну, потому что Сонхва слишком хорошо чувствовал изменения углов. Был небольшой момент, когда Сонхва задавался вопросом, летит ли он.   — Проклятие! — он услышал громкий крик Ёсана, когда снова опустил голову, в панике поднял одну ногу и чуть-чуть поднялся на другую ногу с такой мощью и силой, которых Сонхва никогда раньше не видел.   Он мог только ошеломленно наблюдать, как Ёсан стиснул зубы, его бедра дрожали так же сильно, как и его руки, и когда волна прокатилась по палубе и заставила Сонхва снова задохнуться, именно тогда Ёсан издал такой громкий рев, что он использовал каждый мускул своего тела, чтобы шаг за шагом толкать пушку назад, каждое его движение было таким шатким, но ему всё же удавалось добиться прогресса, даже несмотря на скользкий пол. Сонхва мог только ошеломленно наблюдать за тем, как светловолосый пират боролся за свою жизнь и, наконец, смог оттолкнуть пушку в сторону, чтобы она просто очистила тело Сонхва, прежде чем он отступил и позволил ей соскользнуть в перила, которые мгновенно сломались и упали. вниз, в ревущую воду внизу.   Как только он это сделал, Ёсан уже стоял на коленях, а с его носа и подбородка стекала вода. И вспышка света, окружавшая их, придавала светловолосому пирату довольно святой вид, когда он запрокинул голову к небу, разинув губы и обмякнув руками по бокам. Сонхва смог моргнуть только дважды, прежде чем почувствовал, что его глаза начали закрываться, а сцена перед ним расплылась в черном цвете, а светловолосый пират, стоявший на коленях под проливным дождем, был последним, что он видел. — Земля! Земля!   Звуки вокруг него слились в одно гигантское месиво. Ничто из этого на самом деле не имело никакого смысла.   — Капитан! Впереди скала! Крутите руль, крутите руль!   — Вытащите нас отсюда!   И как раз перед тем, как Сонхва потерял сознание, последним, что он почувствовал, была оглушительная сила, рикошетившая от передней части «Destiny», и треск, настолько громкий, что всё его тело задрожало, прежде чем на него нахлынуло ледяное ощущение.