Young and Wild

К тому времени, когда они бросили якорь и ступили на землю, снег прекратился, а ветер утих. Снег хрустел под ногами, он был толстый и глубокий после бури. Сама земля была покрыта тысячами деревьев, которые заполняли холмы, торчали из самой земли и были достаточно высокими, чтобы касаться облаков над ними. Деревья отличались от тех, о которых Сонхва знал в своем королевстве, но он слышал об этих больших вечнозеленых деревьях, которые, как известно, были гордостью и радостью Северного королевства. Соджун много раз говорила о них, об их блеске, когда снег ляжет на их ветки. Когда они впервые ступили на новую землю, было утро. Ясность предыдущей ночи не перенеслась на следующий день, затемненные облака снова вернулись, блокируя солнечное тепло. Холодный воздух был жестоким, толстых мехов, которые они все носили, казалось, было достаточно, чтобы защитить их. Они вытащили свои лодки на сушу и ненадолго осмотрели местность. Мало что можно было разглядеть за густой полосой вечнозеленых деревьев, уходившей настолько далеко, насколько можно. Там были две очень большие горы, которые зеркально отражали друг друга — обе их вершины касались серых туч. Снег был белоснежным, нетронутым и без единого пятнышка. В некоторых местах Сонхва оказывался почти по колено в снегу, его следы указывали на его прямой путь яснее, чем что-либо ещё. В глубине его сознания что-то тикало от страха, что его выследят. Они никак не могли скрыть свой след в таком снегу. Хотя, когда он оглянулся через плечо, на серый океан, где он мог видеть айсберги, торчащие из катящихся волн, и «Destiny» там, где корабль стоял на якоре с остальной командой. Сонхва знал, что их путешествие через Северное полушарие не будут отслеживать. Невозможно было проследить за ними, учитывая то, что они пережили. Только восемь членов команды добрались до земли, остальным было дано задание осмотреть корабль и начать ремонт небольших повреждений, которые остались на «Destiny» за несколько суровых ночей. У Сонхва замерзли ноги, его темная шуба была натянута почти на нос. Над этим пошутил первый помощник, но Сонхва боялся, что это не совсем шутка. Он чувствовал облегчение от того, что только восемь из них отправились в это путешествие. Глубоко вдохнув обжигающий морозный воздух, Сонхва наконец отвернулся от бушующего океана и начал свой путь дальше вглубь суши, чтобы присоединиться к остальной части команды, которая обосновалась прямо перед линией вечнозеленых деревьев, где снег был не таким глубоким. Все они были закутаны в свои меха, сапоги промазаны какой-то мазью, не позволяющей воде проникать в ткань, с розовыми щеками и носами. На это было почти мило смотреть, и это могло бы заставить Сонхва улыбнуться, если бы губы не болели от холода. Капитан уже вытащил карту местности и, прислонив её к стволу дерева, указывал места, отмеченные кружками. Первый помощник стоял рядом с ним, скрестив руки на груди, а Сан стоял справа от капитана, сосредоточенно глядя на карту. Все они встали в небольшой круг, чтобы увидеть и послушать отчет капитана, прежде чем отправиться дальше вглубь суши. Ёсан был тем, кто подошел и перетащил Сонхва в другое место, чтобы тот мог лучше видеть, за что старший был благодарен, но не мог сдержать легкий румянец на его лице, когда все остановились и посмотрели на него. Даже Хонджун на мгновение остановился, сжав губы в тонкую линию, но ничего не сказал, прежде чем вернуться к указанию на важные ориентиры, которых им нужно было остерегаться. — Мы направимся к двойным пикам, это примерно в дне пути, — сказал Хонджун, указывая на карту. — Между ними есть большая долина. Эта долина известна как земля мира — там когда-то было владениями троллей и огров, а до этого землёй великанов. Пик слева содержит руины троллей, а справа — огров. Мы направимся в правильном направлении, в мифе говорится, что мы должны найти то, что огр больше всего желает, другого направления или инструкции нет. Будем двигаться вслепую, не оставим камня на камне, когда доберемся до руин огров. Земля огров. Прошло так много времени с тех пор, как Сонхва позволял себе думать о самой истории. В последний раз он мог вспомнить это, когда они с Хонджуном были в подземелье замка и обсуждали трагическую историю между ограми, великанами и троллями. История о чести и войне, о битве добра и зла, о величайшей войне любви и верности... это была история, которую Сонхва действительно начал ценить с годами. Это не было тем, что изначально вызывало его интерес, его всегда больше интересовали великие сказки, в которых говорилось о сиренах и драконах. Но по мере того, как он становился старше и когда в его жизнь вошел капитан, чтобы наконец пролить свет на истинный смысл эпоса, в этом было что-то личное.    Сонхва наблюдал, как остальные осторожно, почти в замедленной съемке, двигались вокруг него, собирая свои припасы в большие мешки, которые можно было накинуть на плечи. Юнхо забросил себе на спину столько больших сумок, что Сонхва задумался, был ли первый помощник сильнее мулов.   Он даже не понял, что капитан закончил свой отчет, пока Хонджун не оказался перед ним с довольно странным выражением лица.    Хонджун стоял перед Сонхва, его волосы были связаны сзади, а его знаменитая шуба плотно обернута вокруг него. Брови капитана были слегка нахмурены, когда он пытался привлечь внимание Сонхва, слегка махнув рукой перед лицом более высокого мужчины.   — Ты в порядке? — спросил он, как только взгляд Сонхва, казалось, снова сосредоточился. — Ты был в оцепенении с тех пор, как мы приплыли.   При этом Сонхва не мог не улыбнуться даже в сильный мороз.   — Да, — выдохнул он, его дыхание вырывалось горячими струйками белого воздуха. — Есть что-то захватывающее в том, чтобы оказаться на той самой земле, о которой говорилось только в книгах.   Хонджун только склонил голову набок в замешательстве.   — Трудно поверить, что я посетил место, о котором лишь читал в книгах. Мне удалось пересечь север через льды и бури, чтобы увидеть землю огров. Для меня это место — несбыточная мечта, — тихо сказал Сонхва, его глаза плясали вокруг них. — Что-то нереальное. Пока я не встретил тебя, это место было просто сказкой — это была просто история. Но теперь это…   —... реально? — закончил за него Хонджун, уголки его губ приподнялись, когда он заметил полное изумление Сонхва.    — Да, — выдохнул Сонхва, тяжелое чувство облегчения опустилось на его плечи. — Подумать только, я бы никогда не узнал, что земля покрыта снегом, потому что в сказке никогда не говорилось о таких вещах – какой позор.   При этом капитан мог только усмехнуться, когда его рука протянулась, чтобы похлопать Сонхва по плечу довольно милым образом.   — Я не могу солгать и сказать тебе, что мое сердце не замирает каждый раз, когда тебе удается найти ещё одно чудо в этом мире.   После этого капитан отошел, чтобы собрать свои вещи и убедиться, что остальная часть его команды готова к походу по склону горы. Сонхва остался там, чувствуя горячее и жгучее прикосновение к своему плечу ещё несколько мгновений, прежде чем холод потушил огонь и заставил его снова дрожать. Но он знал, что нужно двигаться, когда их окружает мороз, он знал, как важно продолжать двигаться.   Сонхва собрал свои припасы и перекинул сумку через плечо, тяжелый вес давал ему некоторое чувство безопасности, поскольку пиратская команда не теряла времени даром, они пересекли линию деревьев и пошли в лес.    В лесу было что-то волшебное.    В отличие от Туманных островов, эта земля не желала причинять им вред. Не было никакой угрозы, сама земля не была монстром, который любил играться со своими жертвами. Но это не означало, что земля не была живой — она определенно была живой. Но живой совсем по-другому. Впервые во время их приключения, чтобы забрать величайшее сокровище, известное пиратам, Сонхва почувствовал себя в безопасности. Он не чувствовал, что за ним охотятся, он не чувствовал предостерегающий зов в своем сердце о том, что опасность близка — нет, он только обнаружил, что смотрит на снежную природу вокруг него, пока пиратская команда шла по снегу к одному из горных пиков.   Было тихо.    Но даже в тишине была музыка. У самой зимы была музыка. Снег на вечнозеленых деревьях и на лесной подстилке мерцал, когда они проходили мимо. Там была жизнь, маленькие животные, которые не впали в зимнюю спячку, которые заставляли маленькие ветки ломаться и хрустеть опавшими листьями. Всё это создавало прекрасный звук. Путей, по которым можно было бы следовать, не было, но они по-прежнему шли по прямой, поднимаясь вверх в том направлении, которое, как они надеялись, приведет их туда, куда они хотели. Сонхва обнаружил, что ступает там, где уже ступали другие, чтобы не нарушать чистоту снега вокруг себя.    Они были там одни. Никаких других людей, насколько они знали, что само по себе было магическим.   Хотя начало второй части их приключения было внезапным и довольно неорганизованным, Сонхва не чувствовал беспокойства. Он чувствовал легкость. Он чувствовал себя счастливым. Даже леденящий холод воздуха не мог испортить его настроение, как это, казалось, происходило с некоторыми другими членами экипажа. Для Сонхва красота снежной природы вокруг него была таким контрастом с ужасным путешествием, что он не мог не восхищаться всем, что видел.   Повсюду были мертвые деревья, либо упавшие, либо всё ещё стоящие с поломанными ветвями, но даже так всё равно прекрасные.   Смерть была частью жизни. Это было неизбежно. Но даже если смерть выглядела совершенно иначе, чем окружающая жизнь, это не значит, что она не может быть красивой.   Это служило их цели.   Сонхва смотрел, как остальные скользят по снегу, их подъем становился всё более и более быстрым. Скалы были неумолимы, а снег был мокрым и местами покрыт льдом, что создавало опасность поскользнуться, которая, к сожалению, случалась со многими из них раньше. На самом деле, на особенно странном и неустойчивом шаге, когда Сонхва щурился на близкое расстояние, чтобы попытаться подтвердить, что он видел животное с рогами. За исключением того, что его тело не упало. Холодный и мокрый снег не касался его, но заставлял пальцы посинеть. Позади него была очень мощная сила, удерживавшая его нос в нескольких дюймах от мерцающей белизны под ним. Минги. Когда Сонхва, наконец, встал на ноги и был уверен, что больше не поскользнется, он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как высокий стрелок убирает руку, которую он протягивал, чтобы схватить Сонхва сзади за шубу. Честно говоря, Сонхва не осознавал, что за ним кто-то стоит. Он думал, что шел самым последним в группе — Минги был таким тихим и скрытным позади него, что он не заметил его присутствия. — Осторожно, — сказал Минги низким голосом, как всегда. — Спасибо, — немедленно сказал Сонхва, немного смущенный тем, что поскользнулся. Он слегка склонил голову и смотрел, как глаза Минги следят за каждым его движением. После этого высокий мужчина больше ничего не сказал и только с нетерпением ждал остальных, которые не остановились — скорее всего, даже не подозревая о том, что произошло. Сонхва моргнул несколько раз, его веки отяжелели из-за холода, и, по крайней мере, у него хватило здравого смысла, чтобы снова начать идти, когда более высокий мужчина мягко подтолкнул его вперед, не говоря ни слова. Он не слишком беспокоился о том, что не видел людей перед собой, их следы на снегу будет достаточно легко найти, даже если день превратится в ночь. Сонхва не обладал способностями к отслеживанию, которые были у других, но он всё же мог легко проследить пару свежих следов, для этого не обязательно требовалось много навыков. Дул легкий ветерок, который вплетался в деревья вокруг них, а иногда дул снежной пылью на лицо Сонхва и обжигал его и без того замерзший нос. Он не мог перестать дрожать, его пальцы рук и ног начали болеть, что он не мог игнорировать. Это была обычная боль, которая естественным образом возникает от холода, Сонхва привык к этому и знал, что если он быстро потрет руки, тепла от этого будет достаточно, чтобы боль ушла. Но эта боль была другой. Чем больше он путешествовал по густому снегу и шел по тропинке, а Минги следовал за ним, тем сильнее становилась жгучая боль в пальцах ног. Это была та боль, от которой к горлу подкатывал комок беспокойства. Это была та же самая боль, которую он испытал на корабле во время сильнейшего шторма, когда ветер был безжалостным, а корабль забрасывал ледяной дождь и снег. Обморожение. Сонхва слышал этот термин всего несколько раз до того, как отправился в плавание с пиратами. Он знал об опасности этого, он знал, что с обморожением мало что можно сделать. Поэтому, когда Сонхва посмотрел на свои пальцы и увидел, что кончики из ярко-красных стали тускло-синими, он мог только затаить дыхание и смотреть на иней вокруг себя. Он молча проклинал себя за то, что не прихватил лишний мех, чтобы обмотать им руки — это сделали другие. В своем крайнем волнении от зимней страны чудес он не ощутил всю ярость тундры, которая, конечно же, не остановит свою природу только из-за него. Но чем дольше он поднимался вверх и изо всех сил старался не отставать от остальной команды, которая, казалось, была в гораздо лучшем состоянии, чем он, Сонхва понимал, что, если он не скажет что-то в ближайшее время, всё обернется для него очень плохо. Суставы его пальцев замерзли, он едва мог ими пошевелить. Отстраненно он задавался вопросом, насколько холодно было на самом деле. Воздух вокруг него был просто слишком морозным, чтобы дышать. Медленно, но верно красота, которую он нашел в землях из далекой сказки, начала становиться менее красивой. Реальность, стоящая за этим, начала просачиваться внутрь, абсолютная опасность, которую мать-природа всё ещё представляла для них, начала густо оседать в разуме Сонхва. Он хотел что-то сказать. Он действительно хотел. Невероятная боль в пальцах рук и ног обжигала так сильно, что его ноги хотели подкоситься, хотя он, в любом случае, больше не чувствовал, что ходит. Позор и смущение от того, что он не был готов к путешествию после того, как ему много раз говорили взять дополнительный мех. Он не знал, сколько им ещё предстоит пройти, казалось, что они уже несколько часов бредут по снегу, но он был полон решимости идти вперед до тех пор, пока капитан не сочтет подходящее место для отдыха. Но до этого пройдет ещё несколько часов. Сонхва попытался облизнуть губы, но во рту у него пересохло. Он посмотрел на свои ноги, пытаясь сказать своему мозгу, что его ноги на месте, хотя он их не чувствовал. Снег здесь был не таким глубоким, вероятно, всего несколько дюймов, что было хорошо. Его глаза следили за полосами перед ним, его взгляд поднялся, чтобы увидеть, что остальная часть экипажа всё ещё уверенно поднимается без особых затруднений. Он мог видеть их на поляне, мог сосчитать каждую из их голов и сказать, кто есть кто, даже если они были далеко-далеко. Сонхва хотел окликнуть их — он хотел выкрикнуть имя Ёсана, потому что вида кончиков его пальцев, побелевших, было достаточно, чтобы его сердце забилось от страха в груди. Но всё же он этого не сделал. Он не мог открыть рот и едва мог слышать собственные мысли. Его язык был тяжелым и сухим. Сонхва задавался вопросом, сможет ли он открыть рот, если его голос вообще будет работать. Однако, прежде чем он смог продолжить замерзать, Сонхва почувствовал, как что-то тяжелое и пушистое прижимается к его макушке. Это полностью остановило его внутреннюю панику, его зрение прояснилось ровно настолько, что его тело повернулось. Сонхва посмотрел назад и увидел, что Минги всё ещё был там и не оставил его в покое, хотя он шел так медленно. Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы понять, что высокий мужчина взял меховую шапку, которая была у него на голове, и вместо этого надел её на Сонхва. Она излучала тепло, в котором так отчаянно нуждался Сонхва. Шапка закрывала его уши — уши, которые он уже несколько часов не чувствовал. Сонхва хотел открыть рот, чтобы сказать что-то Минги, но более высокий пират опередил его. — Прикрой голову, — сказал он скорее приказом, чем предложением. На его лице было довольно интересное выражение, которое Сонхва не мог прочесть. — Это самое главное. И снова Сонхва мог лишь несколько мгновений моргать, прежде чем до него дошло, что Минги был с севера. Он родился в такую ​​погоду, и, насколько он знал, Минги вырос в тундре. Высокий пират хорошо, справлялся с холодом — Минги явно знал, как выжить в этом климате. Так кто такой Сонхва, чтобы говорить ему обратное? Инстинктивно руки Сонхва поднялись, чтобы ещё больше натянуть меховую шапку на голову, почти на глаза. — А ты? — не мог не спросить он, его взгляд поднялся к макушке Минги. Волосы пирата были густыми и темными, конечно, они могли считаться некой защитой, но этого было недостаточно в зимнее время года — Слишком холодно. Несколько мгновений Минги ничего не говорил, его взгляд блуждал по дрожащему телу Сонхва. — Тебе нужнее, — вот и всё, что он сказал, глубины его голоса было достаточно, чтобы Сонхва затрясся ещё больше. Было страшно смотреть на Минги. И страшно, и интригующе видеть, как белый и горячий воздух вырывался из его носа, мороз покрыл его брови, которые сведены вместе, чем дольше Сонхва смотрел на него. Меховое пальто, которое носил Минги, было свернуто вокруг тела, надежно удерживая тепло пирата. Его волосы были спутаны и растрепаны, из-за чего он выглядел ещё более сумасшедшим, чем был, и с количеством сумок, которые он перекинул через плечи, это снова напомнило Сонхва вьючного мула. Минги был сильным, пугающе сильным. Он был своего рода загадкой, человеком, который, казалось, не следовал законам природы. Волк — одинокий волк с чистым черным мехом и снежинками в шерсти, с острыми, как бритва, желтыми глазами — вот кем был Минги. Одинокий волк, который днем ​​и ночью бродил по тундре, выживая за счет собственных сил и инстинктов. Волк, у которого не было стаи и который отказывался её заводить. Волк со шрамами на теле, на которых мех больше не мог расти. Без сомнения, альфа, самый сильный и жестокий волк, когда-либо бродивший по земле. Волк, который не знал ничего, кроме насилия. Но так как бдительные глаза Минги, казалось, не могли отвести взгляд от замерзших пальцев Сонхва, старший наблюдал, как стрелок протянул обе руки вперед, чтобы оторвать одеревеневшие пальцы Сонхва от того места, где он все еще держал края меховой шапки, и зажал их между своими руками. Когда мгновенный жар, которым обладал Минги, перешел на замерзшие и измученные пальцы Сонхва, он не мог не смотреть вверх на их общую близость и видеть, что Минги смотрит вниз, туда, где соединяются их руки. Между ними было тихо, так тихо, что Сонхва слышал, как ветер сбивает комья снега с ближайших деревьев. Минги крепко сжал их руки вместе, когда начал растирать пальцы Сонхва, чтобы помочь вернуть им тепло. Он работал осторожно и усердно, совсем иначе, чем он обращался с ружьями и пушками на корабле. Руки Минги были грубыми и сильно мозолистыми, но в то же время мягкими там, где это было необходимо. Сонхва наблюдал, как ресницы Минги время от времени трепетали, когда их обдувал ветер. Более высокий мужчина даже поднес их руки ко рту, чтобы обдуть их горячим воздухом, и продолжал помогать крови вернуться к пальцам Сонхва. Медленно, но верно, старший начал восстанавливать чувствительность кончиков пальцев, поскольку он не мог не наблюдать, как личность Минги становилась нежной. Одинокий волк, без сомнения. Существо, израненное насилием, человек, бросивший вызов законам природы, и человек с невообразимой аурой. Человек немногословный, с невероятным броском, и человек, которого Сонхва всё ещё боялся. Но также и мужчина, внутри которого была скрытая мягкость. Одинокий волк, который ещё жаждал тепла. В глазах Минги была нежность, от которой Сонхва не мог отвести взгляд. Это гипнотизировало. — Ты с севера? — спросил Сонхва, прежде чем он успел остановить вылетевшие слова. Это было сформулировано как вопрос, хотя Сонхва уже знал ответ на них, Юнхо сказал ему об этом, но он всё ещё хотел услышать это от самого Минги. Вместо того, чтобы ответить вслух, Минги только странно посмотрел на Сонхва, прежде чем кивнуть в твердом ответе. — Ты бывал здесь раньше? — спросил Сонхва, когда его собственный поток горячего белого воздуха смешался с собственным выдохом высокого пирата. И снова стрелок только сдвинул брови, как будто вопрос Сонхва был самой странной вещью. Через несколько мгновений он покачал головой, прежде чем снова поднести их всё ещё сцепленные руки ко рту, чтобы дунуть горячим воздухом на пальцы Сонхва. Цвет уже выглядел значительно лучше, и с каждой секундой Сонхва чувствовал, что его опасения по поводу возможной потери пальцев начинают таять. Минги молчал. В этом не было никаких сомнений. Он никогда не был многословен. Он говорил только тогда, когда это было абсолютно необходимо, а всё остальное время он мог дать твердый ответ выражением лица. Глазами. Глаза Минги были более сговорчивыми, чем он сам. Его лицо часто выражало угрюмость, которая отпугивала бродячих людей, которые хотели поговорить с ним, когда заходили в порты за припасами. Этот хмурый взгляд часто не покидал его лица, пока он не засыпал в своем гамаке, это было что-то, что было выгравировано на его лице. За исключением того, что чем дольше Сонхва смотрел на него в тишине замерзшего леса, где они были только вдвоем в глубоком снегу, тем больше он понимал, что выражение лица Минги не было угрюмым. Это был просто безжизненный взгляд. Взгляд, который напомнил Сонхва солдатов, вернувшихся с войны. Независимо от победы или поражения, выражение лиц мужчин, снимавших доспехи на улицах города, было одинаковым. Они видели то, чего не должен был видеть ни один человек. Они испытали то, что ни один человек никогда не должен испытать. Лишение жизни другого человека было игрой в бога, и было известно, что когда человек пытался играть в бога, последствия были плачевными. У Минги был такой безжизненный вид. Он обладал этой ужасающей аурой человека, вынужденного играть в бога, и страдал от этого. Но именно его глаза удерживали его. Его проницательные и зоркие глаза видели всё. Почти желтые в ночи глаза высокого пирата были тем, что придавало Минги ауру опасности. Молчание между ними затянулось, как всегда, Сонхва не ожидал услышать что-либо от Минги, хотя втайне надеялся завязать разговор с мужчиной. Он понимал, что Минги не очень любит болтать, поэтому изо всех сил старался уважать это и не подталкивать пирата к тому, чего он делать не хотел. Но Минги был всевидящим. Сонхва мог чувствовать, как глаза Минги скользили по нему, читая и анализируя его. И действительно, через несколько секунд высокий пират тяжело вздохнул. — Я был на многих островах, — начал он, его взгляд был опущен к пальцам Сонхва. — Этого места нет на обычных картах, поэтому даже мои люди не знали о его существовании. Губы Сонхва слегка приоткрылись, его пальцы дернулись в руках Минги. — Даже для нас история об ограх, великанах и троллях была просто сказкой, — Сонхва наблюдал, как взгляд Минги, наконец, остановился на нем. Снова язык Сонхва высунулся, чтобы облизать губы. — Ты тоже знаешь сказки? Ты тоже читал их в детстве? — спросил он. При этом руки Минги оторвались от рук Сонхва. Холод потряс Сонхва. Он немедленно скрестил руки и просунул их под мышки, чтобы сохранить тепло. Стрелок плотно сжал губы, когда его руки потянулись к ремням на плечах, пока он корректировал вес тяжелых сумок. Сонхва наблюдал, как Минги, казалось, внутренне боролся со своими словами. Много раз он открывал рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывал его. — Эту сказку рассказывали мне каждую ночь, сколько я себя помню, — сказал он, его голос был глубоким и грубым, его светящиеся глаза пронзили Сонхва. Для старшего это был довольно интересный опыт, пережить тот момент, когда он стоял перед пиратом. Музыка замерзшего леса становилась тише, что-то почти жуткое в меланхолическом смысле. Каждая нота звучала по-своему, как будто она была в яме долины, где-то далеко-далеко. Из-за этого Сонхва чувствовал себя невероятно маленьким. — Я не любил её в детстве. Сонхва слегка склонил голову набок, изо всех сил пытаясь восполнить недостающие фрагменты. Взгляд Минги на мгновение опустился, глядя вниз по склону холма, а затем на темнеющее небо. На расстоянии Сонхва даже не понял, что снова пошел снег, пока не увидел, как снежинка застряла в ресницах пирата. Когда Минги снова посмотрел на Сонхва, тот не мог не почувствовать себя ещё меньше, чем раньше. — Но когда ребенок торчит в мокрой траншее всю ночь, а пушки стреляют без остановки, освещая небо в желтый и красный. Когда холодно настолько, что ноги застревают в замерзшей грязи, — начал Минги, его глаза блестели желтым, когда вокруг них медленно падали снежинки, — полагаю, что любой ребенок был бы рад услышать сказку. Даже если это сказка об ограх, великанах и троллях. На этом всё. Сонхва стоял, замерев, высокий пират прошел мимо него, задев плечом Сонхва, и всё, что мог сделать старший мужчина, это смотреть в мерцающую даль и пытаться собрать воедино то, что он только что услышал. Минги ничего не сказал с агрессией — на самом деле, он сказал это с таким уровнем отстранения, что Сонхва почувствовал оцепенение.   Позади него он мог слышать отдаленный хруст снега. На этот раз Минги его не ждал. Но Сонхва не мог найти в себе силы сдвинуться с месте. Он снова почувствовал себя онемевшим совершенно по-другому, чем раньше. Его сердце замерло от чувства страха. Было слишком много всего, что он мог понять с помощью нескольких слов, сказанных ему Минги, и всё это заставляло его чувствовать себя крошечным.   Он не знал, как долго он стоял там в полном одиночестве с замерзшими ногами в снегу. Новый сияющий снег падал из потемневших облаков над ним. Ветра не было, поэтому снег падал легко и изящно на землю. Но музыки не было. Без звука. Лес казался пустым и мертвым.   Слова Минги были как удар под дых.   Пальцы Сонхва дернулись, когда он наконец тяжело вздохнул, его легкие болезненно горели от холода, когда он повернулся лицом вверх, к горе, куда его вели следы. Он не мог остановить предчувствие, охватившее его.   Поэтому, когда ветер, наконец, начал усиливаться, Сонхва, наконец, решил поднять ноги и начать восхождение снова, прежде чем падающий снег уничтожит следы. Он чувствовал онемение, когда шел всё дальше и дальше, его ботинки хрустели на снегу.   Он был настолько ошеломлен предыдущими событиями, что не заметил светловолосого пирата, который очень внимательно наблюдал за ним на склоне горы, уткнувшись носом в собственную шубу, и его бдительные глаза ни разу не оторвались от тела Сонхва.   Ёсан никогда не позволял Сонхва себя увидеть, но всегда внимательно наблюдал за ним издалека.    

-~-

    Много часов спустя, Сонхва воссоединился с группой пиратов на участке горы, который выглядел плоским, как будто кусок склона горы был вырван ветром.   На первый взгляд, это было что-то прямо из древней сказки, от которой у Сонхва перехватило дыхание. Это выглядело неестественно, то, как упали камни и как неустойчиво выглядел весь ландшафт, но казалось, что так было сотни лет. Там, где они были, было круто, и чем дальше Сонхва шел по склону горы, тем больше он понимал, что скала, нависшая над местностью, создала над ними своего рода укрытие, которое Хонджун считал местом, где они могли бы остаться на ночь.   Всё было мокрым, и несколько раз Сонхва чуть не поскользнулся. Находясь в густых зарослях большую часть дня, Сонхва не осознавал, насколько уже было поздно, пока официально не встретился с остальной командой. Разрыв между деревьями позволял ему заглянуть далеко вглубь суши, заглянуть за все холмы и заснеженные деревья внизу. Он даже мог видеть океан, где на якоре был «Destiny», словно крошечное черное пятнышко в бескрайней серой воде.   Небо было облачным, поэтому заката не было, когда он приблизился к лагерю, где Минги и Юнхо развели костер и подбрасывали в него ветки, чтобы поддерживать пламя. Вокруг двух высоких пиратов, Уён и Ёсан, похоже, с помощью Чонхо, стали раскладывать разные припасы и меха. В стороне сидел Сан и точил один из своих ножей. Отлетевшие искры были такими же яркими, как и сам костер, который потрескивал каждый раз, когда первый помощник подсовывал очередную порцию сухих дров.   Они не заметили присутствия Сонхва, когда тот стоял перед огнем. Никто из них не смотрел на него, но в их действиях, казалось, не было враждебности, Сонхва не чувствовал, что они изгоняют его, потому что он изо всех сил пытался не отставать от них во время тяжелого подъема по заснеженному склону горы.    Странное настроение было у команды. Это Сонхва чувствовал сильно, даже просто глядя на них. Должно быть, что-то случилось, пока его не было с ними. Он не знал, как долго семеро из них пробыли там, но, несомненно, что бы ни случилось, это высосало из их душ прежнюю вновь обретенную радость.   — Где капитан? — наконец спросил Сонхва, когда тишина стала слишком сильно его душить.    Сначала никто не повернулся, чтобы ответить на его вопрос. Даже Минги, который соскользнул со скалы, чтобы сесть у костра, и тыкал в красное пламя тонкой палкой, не ответил ему. В конце концов, именно светловолосый пират тяжело вздохнул, поток горячего воздуха вырвался из его рта, когда он покачал головой, встал с пучка чистого белого меха и мельком оглянулся через плечо, ровно настолько, чтобы направить взгляд Сонхва на край того места, где гора обрывалась к каньону на другой стороне.   Сонхва несколько раз моргнул, его глаза быстро засыхали на воздухе. Он обнаружил знакомую фигуру, стоящую прямо на краю. Он смотрел вниз, на землю, покрытую мерцающим снегом. Даже издалека Сонхва всё ещё мог видеть горячий пар, исходящий от тела Хонджуна. Носки ботинок без сомнения, касались края горы, давая Сонхва прилив адреналина, хотя он и близко не был к краю.   Капитан выглядел странно. Сонхва не мог точно понять это, но что-то было не так. Он чувствовал это.   Но когда он захотел направиться к Хонджуну, Ёсан потянулся вперед, обхватил руку Сонхва, удерживая его.   — Он не в настроении, — прошептал ему светловолосый пират, его бдительные глаза всё ещё были направлены в сторону капитана, но не смотрели прямо на него. — Лучше пока с ним не разговаривай.   — Почему? — спросил Сонхва, отводя взгляд от капитана и вместо этого повернувшись к Ёсану с сморщенным лицом. — Кто-то поссорился с ним?   — Нет, — младший покачал головой, после чего снова тяжело вздохнул.    — Тогда что это? Все выглядят подавленными, — продолжил Сонхва, его глаза скользнули по команде, на их лицах было выражение скорби и печали. — Конечно, вы не сдались ещё до того, как мы нашли руины огров. В конце концов, это наша миссия, всё, что здесь происходит, только временно. Что за уныние?   Ёсан плотно сжал губы, отводя взгляд от Сонхва. Его светлые волосы были собраны в пучок, некоторые волосы падали ему на глаза, так как они отросли за месяцы в море. Он выглядел таким же бледным, как снег, тонким, почти как фарфоровые тарелки, которые Сонхва любил в замке. Но Сонхва знал, что лучше не думать о светловолосом пирате как о деликатном или хрупком человеке — мужчина перед ним был совсем не таким. Его скулы и подбородок были такими же остротыми, как слова или клинок. Сонхва знал, что он не может позволить красоте мужчины обмануть себя, как это сделали другие мужчины, павшие от рук Ёсана.   Младший немного покачал головой, его язык высунулся, чтобы смочить нижнюю губу, он наконец посмотрел на Сонхва с ещё одним более мягким вздохом.   — Мы нашли руины, — ответил он, глубина его голоса почти застала Сонхва врасплох. Что-то было в глазах светловолосого пирата, что-то, что Сонхва отчаянно хотел понять.   При словах Ёсана Сонхва почувствовал, как его сердце ёкнуло. — Где они? — выдохнул он, его собственное волнение стало видно всем вокруг. Он просто не мог притвориться, что не видел во сне руины огров и место, где за сотни лет до его существования произошла самая кровавая война.  Ёсан, казалось, не разделял волнения и энтузиазма Сонхва, и тогда старший начал понимать, что что-то скрыто.   — Ты стоишь на них, — это всё, что сказал светловолосый пират, прежде чем бросить взгляд на Сонхва и убрать свою руку с руки Сонхва. Он вернулся к расстиланию мехов на сухих участках земли вокруг того места, где горел огонь. Подсознательно взгляд Сонхва упал на землю. Он долго смотрел, пытаясь понять, что на самом деле означали слова светловолосого пирата. Через несколько мгновений его взгляд устремился вверх, огонь потрескивал на заднем плане, когда Сонхва обнаружил, что смотрит глубоко в середину горы, где камень был удален сотни лет назад. Чувство пустоты охватило его. Это заняло несколько мгновений, но он наконец понял, почему настроение экипажа так упало. Он понял, почему Хонджун ушёл, и понял, почему огнедышащее «я» капитана стояло у края утеса, глядя на морозный пейзаж. Ничего не осталось. Всё, что осталось от руин огров, было смыто или унесено ветром. Большая площадь плоской земли на склоне горы, где сама гора была вырезана взрывчаткой — именно здесь огры построили свою цивилизацию. На мгновение Сонхва оглянулся через плечо на гору за долиной, другую половину двойных пиков. Некоторое время он долго и пристально смотрел на него, задаваясь вопросом, не осталось ли и это место пустым и все древние руины, которые рассказывали истории о давней войне, исчезли. Пронизывающий холод был безжалостным, Сонхва почувствовал, как горит кончик его носа, когда ветер пронесся по гористой местности и выл вокруг них, как волки на расстоянии. Он не был полностью уверен, когда его тело начало двигаться само по себе, а он этого не осознавал, но всё, что Сонхва знал, это то, что в этот момент его тянуло к капитану. Ноги несли его сами по себе, сердце тихо билось в груди, когда он приближался к человеку, стоявшему на краю горы, а ветер и снежинки, всё ещё падавшие с серого неба, развевали его шубу и длинные волосы. Никто не остановил его, ни у кого из команды не хватило духу снова сказать ему держаться подальше от капитана. Сонхва долгое время стоял позади Хонджуна. Достаточно далеко от остальной команды, чтобы, если бы он осмелился заговорить с капитаном перед ним, остальные не услышали бы их разговора. Ветер выл, кружась вокруг с кусками снега и льда. В боли была красота, вид на горный склон был чем-то необыкновенным. Снежный пейзаж тянулся настолько, насколько он мог видеть. Деревья касались линии горизонта, а холмы, окружавшие горы, в конце концов превратились в гладкие равнины, простиравшиеся до края земли. Если бы небо не было покрыто густыми облаками, они были бы свидетелями самых красивых закатов. Он знал, что сможет увидеть красное и оранжевое отражение заснеженной земли, увидеть тени гор и деревья, танцующие на местности. Хонджун вообще не двигался. Сонхва мог только наблюдать, как дыхание мужчины испаряется в холодном воздухе вокруг них, пока мир становился всё темнее и темнее. Ему было интересно, о чем думает Хонджун, ему было интересно, на что смотрит Великий Король Пиратов. Сонхва догадывался, что капитан знает, что он здесь. Хонджун мог бы ощутить его присутствие с того момента, как он подошел ближе. — Знаешь, — наконец заговорил Хонджун спустя время. Его слова были напряженными, его взгляд не отрывался от бескрайней земли перед ним. Сонхва чувствовал разочарование Хонджуна, — мы на вершине мира. Сонхва обнаружил, что приближается, наконец, встав бок о бок с капитаном, носки его ботинок также прижались к краю утеса. Он не смотрел на Хонджуна, а только хмыкнул в ответ на слова капитана. — Самый дальний север, на который мы только можем пойти, — довольно сухо продолжил капитан. — Мы буквально на вершине мира. При этом Сонхва склонил голову набок, чтобы посмотреть на человека рядом с ним. Он мог видеть покраснение носа Хонджуна и его скулы. Он мог видеть, как его темные брови были сведены вместе и как его губы скривились. Голова была склонена набок, как будто он не мог поверить в то, что видел. Хонджун выглядел более сбитым с толку, как будто он не мог понять, что происходит. — Руины исчезли, — прошептал Сонхва на ветру, решив не ходить вокруг да около. Хонджун не отвечал какое-то время. — Я на вершине мира, — повторил он с грубым вздохом, вырвавшимся сквозь зубы. — Но почему мне кажется, что я попал в яму отчаяния? Сонхва двинулся, чтобы крепко обнять себя, когда между ними пронесся порыв ветра. — Знаешь, я знал, что это возможно, — прохрипел капитан, его руки без сомнения сжимались в крепкие кулаки с каждым словом. — Миф и сама легенда были такими старыми. Сама карта была разорвана на части и разбросана по всему миру, так что никто не мог её найти. Задания, написанные на ней, невозможно выполнить, если не знаешь точное время, когда и куда нужно попасть. Ключ к этому приключению — быть в нужном месте в нужное время. Поэтому я всегда знал, что существует вероятность того, что нужное время уже давно прошло, но я игнорировал это, думая, что это со мной этого не случится, потому что мне суждено было найти это сокровище. Возможно, это было принятием желаемого за действительное... Я был незрелым. Старший плотно сжал губы, когда слова капитана настигли его. — Руины огров давно исчезли. Их жизни, их воспоминания, их желания — всё это было смыто неизвестно когда. Великих существ севера больше нет, их раса была уничтожена много лет назад, некому даже передать ответ, который нам поможет продвинуться вперёд, — выдохнул Хонджун, зрачки его глаз расширились, когда вокруг них сгустилась тьма. — Наша миссия состояла в том, чтобы найти то, что больше всего желает огр. Но даже дома, которые они построили, исчезли. Я обыскал каждый дюйм этого места, посмотрел под каждый камень, обошёл каждую канавку на склоне горы в поисках ответов — ничего. Как будто их никогда не существовало, жуткость всего этого заставляет меня трястись. Медленно Сонхва повернул голову, чтобы оглянуться на широкий ландшафт перед ним, и мельком взглянул вниз на пещеру, которая обрывалась прямо перед их ногами. Скалы вниз по склону горы были зазубренными. Падение с такой высоты оставило бы любого из них с переломанными телами, и они, вероятно, не смогли бы пережить падение. Но всё же, даже из-за возможной опасности того, что камни под его ногами упадут, Сонхва не отодвинулся. — Я думал, что если мы потерпим неудачу в этом приключении, то это будет из-за того, что мы потеряли свои жизни во время боя, — признался Хонджун, крепко сжав челюсти. Он слегка покачал головой и снова издал разочарованный и побежденный вздох, от которого его дыхание вырвалось клубящимся белым паром. — Не потому, что мы были обречены с самого начала. Мы даже не смогли бы закончить это, если бы захотели. Было что-то более глубокое, чем слова Хонджуна, которые поразили Сонхва. Между пробелами в словах скрывалось что-то ещё, что скрывало настоящую причину, по которой капитан, казалось, так быстро потерял всякую надежду. Было страшно от того, что так легко погас огонь Великого Короля Пиратов Семи Морей, после того, как он обнаружил, что, возможно, приключение, в которое они отправились, было невозможно закончить. Губы Сонхва чуть приоткрылись, когда он посмотрел на мужчину рядом с собой, волна печали нахлынула на него. На мгновение он оглянулся через плечо, чтобы посмотреть на пространство позади себя. Он смотрел на просторы, вырезанные из склона горы, и позволил себе представить, как они выглядели бы сотни лет назад, когда там были огры. В мимолетной мысли он никогда не вспоминал великих сказок, когда-либо упоминавших о снеге. Только когда Сонхва услышал движение рядом с собой, он отвел блуждающие глаза от того места, где его товарищи по команде все еще разбивали лагерь на ночь. Хонджун сел, прислонившись к большому камню, он осмелился свесить ногу со скалы, оттолкнув её от твердого камня, на котором он сидел. Сонхва какое-то время наблюдал за ним, он видел, как капитан сморщил нос от неуместного гнева и как бледные пальцы Хонджуна вцепились в части его шубы, как будто он пытался разорвать её на части. — Прости, — прошептал младший напряженным голосом, отказываясь смотреть Сонхва в глаза. — За то, что не смог подарить тебе обещанное приключение. И снова Сонхва не смог ничего сказать. Не было никаких слов, которые могли бы успокоить капитана. В его собственной душе было разочарование, этого он не мог отрицать. Он тоже не думал, что из-за этого закончится их приключение. Сонхва знал, что то же самое было и с остальными членами команды, возможно, кроме Чонхо, который, как он подозревал, ещё даже не знал, что ищет пиратская команда. Резкий финал, мягко говоря, шокировал всех. Поэтому вместо того, чтобы что-то сказать, Сонхва развернулся на каблуках, помня о скользком камне, чтобы не поскользнуться, и пошел обратно туда, где громко потрескивал костер. Он чувствовал тепло от танцующих языков пламени завораживали, они манили его ближе. На этот раз именно он проигнорировал остальных мужчин, собравшихся у костра, пытавшихся отогреть свои замерзшие конечности, и пошел за ещё не распакованным мехом и схватил его руками. Он был чисто черным, почти таким же, как его собственное, которое он носил. Мех был мягким на ощупь, мужчина встал и бездумно направился обратно к капитану, который не сдвинулся ни на дюйм. Младший всё ещё сидел там, глядя на темный пейзаж, который Сонхва изо всех сил пытался разглядеть, потому что свет луны был не виден сквозь облака. Это была просто тьма. Сонхва знал, какое настроение сейчас у капитана. Он знал об опасностях, которые мог причинить Хонджун, когда был таким. Другие пираты знали, что нужно держаться от него подальше, когда это происходило, и пока Сонхва знал Хонджуна, он тоже знал. Но на этот раз всё было по-другому, на этот раз Сонхва, не колеблясь, сел рядом с капитаном «Destiny» и позволил одной из своих ног свеситься со скалы. Он набросил меховое одеяло им на колени, подогнув одну сторону под бедра, чтобы попытаться запечатать как можно больше тепла тела, пока он подбирался к дымящемуся капитану рядом с ним. Хонджун ничего не сказал. После резкого порыва ветра, который заставил Сонхва сильнее натянуть шапку Минги, именно тогда он решил откашляться и притвориться, что может видеть то, на что смотрит капитан. — Я последовал за тобой, потому что увидел человека, у которого была дикая и чистая душа, желающая узнать мир. Я решил оставить позади ту жизнь, потому что ты показал мне лучшую жизнь, ту, о которой я всегда мечтал. Ты показал мне эту жизнь одними своими словами. Ты мог бы сказать, что я слепо последовал за тобой, возможно, после обещания приключения всей жизни, — начал он, прислоняясь спиной к тому же камню, что и Хонджун. — Но это приключение было не единственной причиной, по которой я прыгнул со скалы ради тебя. Сонхва не ожидал никакой реакции от капитана, поэтому был довольно удивлен, когда младший издал тяжелый и разочарованный вздох. Сонхва только что ступил на опасный путь, он знал это, но всё ещё чувствовал желание продолжать говорить. — Я не хочу слышать твои извинения за несостоявшееся приключение. Я боюсь, что ты был слеп ко всему, чего мы уже достигли, и ко всему, через что прошли на пути сюда. Медленно Сонхва повернул голову и посмотрел на своего капитана. Он мог видеть слабое оранжевое свечение на его коже от танцующего огня, и мог видеть тени на лице, где были впадины и изгибы. — Возможно, ты не заметил, потому что ты видел всё это раньше, ты был пиратом в течение многих лет. У тебя были возможности, о которых большинство мужчин могут только мечтать. Но, капитан, помни, что до того, как мы это начали, я никогда раньше не видел сирену. Я никогда переживал шторм ночью на корабле, мне никогда не приходилось и пальцем шевелить, чтобы позаботиться о корабле. Я никогда не путешествовал в места с дымящимися вулканами, где моя жизнь была подвержена опасности каждую секунду.  Я никогда не был на Тортуге, я никогда раньше не видел так много разных мест без тяжелого груза, сковывавшего меня и приглушающего краски мира. Я никогда не просыпался с восходом солнца на палубе корабля, и у меня не было возможности смотреть на звезды ночью и быть благословленным великим явлением.  Мне никогда не приходилось столько раз спасаться бегством, мне никогда не приходилось терпеть холод — у меня никогда не было такого, — продолжил Сонхва, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее и ровнее. Но становилось всё труднее и труднее по мере того, как на него нахлынули воспоминания, прекрасные воспоминания о совместном приключении. — Если бы ты мог видеть вещи моими глазами, Хонджун, ты бы знал, что я уже совершил приключение всей своей жизни. Наконец, Хонджун посмотрел на него. Он увидел легкий намек на любопытство в пылающих глазах мужчины. Сонхва почувствовал, как в груди стало тяжело. — Я начал это приключение, когда проснулся на палубе твоего корабля, и я буду в этом приключении до самой смерти. Когда мы были вместе в том подземелье, я понял, что с тобой путешествие никогда не закончится. Так что, даже если это приключение всей жизни должно закончиться здесь и прямо сейчас… — Сонхва замолчал, храбро решив наклониться в сторону, так что его плечо коснулось плеча Хонджуна, а его рука нашла руку капитана, которая всё ещё была зажата в кулак. Медленно и верно его прикосновения начали ослаблять руку Хонджуна, так что он мог переплести их пальцы. Сердце Сонхва ёкнуло, когда он почувствовал, как пальцы Хонджуна слегка обвились вокруг его собственных. — Я знаю, что наше великое приключение никогда не закончится, — продолжил он. Он тяжело сглотнул, его сердце забилось в груди, когда он почувствовал, как пальцы Хонджуна дрожат в его объятиях. Медленно, но верно он поднял голову и обнаружил, что Хонджун пристально смотрит на него. — И это приключение, капитан, то, за которым я хочу следовать до конца жизни. Губы пирата слегка приоткрылись, и последовало горячее дыхание. Сонхва обнаружил, что наклоняется ещё ближе, чувствуя, как меняется атмосфера вокруг них. Он чувствовал, как часть напряжения и гнева, наряду с недоверием, покидала тело капитана. Плотно прижавшись телом к ​​Хонджуну, Сонхва чувствовал его тепло. Он чувствовал, как внутри него снова разгорается огонь. Огонь Дракона возродился. — И я знаю, что команда думает так же. Все они следуют за тобой по своим собственным причинам, но они выбрали это из-за того, какой ты человек, и свободы, которую ты ищешь не только от мира, который вас ненавидит, но и от вас самих, — прошептал Сонхва, прижавшись щекой к меху, покрывавшему плечо Хонджуна. — Я узнаю о них всё больше с каждым днем, и я узнаю, что команда «Destiny» и их капитан не обычные люди. Есть причина, по которой мир знает тебя. Есть причина, по которой тебя назвали Великим. Король пиратов, ты вернул себе этот титул и сделал его своим. Мир не знает, кем ты был на «Bone Heart», твоя репутация не зависит от того, кем ты был раньше. Мир знает тебя как человека, которого ты создал сам, как человека, которого я вижу прямо перед собой. Эти люди позади нас, все они, решили следовать за тобой, потому что ты знаешь, каково это — быть не в состоянии вписаться и каково это — остаться позади. Они следуют за тобой, потому что ты сделал что-то из этого, ты ищешь свободу от ненависти к себе в своем сердце, как и они. Сонхва чувствовал, как Хонджун глубоко вздохнул. Он также чувствовал, как ветер кружил их вокруг, но впервые за этот день он не чувствовал холода. — Твоя команда последует за тобой на край света. Ты дал им цель, причину продолжать ходить по этой земле, — всё ещё шептал Сонхва, глядя на Хонджуна и обнаруживая, что мужчина смотрит на их сцепленные руки с невероятной интенсивностью. — Ты дал им второй шанс на жизнь, когда первый был несправедливо украден у них. Вырвался тяжелый вздох. От кого? Сонхва не был полностью уверен. Ветер снова усилился, но было ещё не холодно. Сонхва чувствовал холодную влагу на своем лице, как маленькие застывшие поцелуи маленьких зимних фей. Он обнаружил, что после этого на ум больше не приходило никаких слов, но когда он почувствовал, что Хонджун наконец расслабился, он понял, что ему больше не нужно было ничего говорить. Капитан был не столько зол на саму ситуацию, сколько боялся, что подвел всех. Он обещал что-то большое, что никогда не могло быть гарантировано. Отстраненно Сонхва задавался вопросом, знал ли Хонджун, что эти люди, которых он спас, следовали за ним из-за того, кем он был, а не из-за его больших обещаний. Молчание застыло между ними, как и время. Тьма сгущалась всё больше и больше, что было удивительно, поскольку мир уже был черным за пылающими угольками костра. Сонхва слышал треск дерева и даже видел танцующие тени на каменных стенах вокруг них. Он изо всех сил старался не думать о том, как близко они были к смертельному обрыву, и больше сосредоточился на том факте, что Хонджун наконец прижал его к своему телу. Это тепло и эта безопасность — это всё, чего когда-либо хотел Сонхва. Он действительно никогда не думал, что он сможет это получить, это было просто невозможно, как сон. Но вот он, окутанный теплом, с мужчиной, которого он, наконец, смог полюбить. И с человеком, который отдал свое сердце в подвиге храбрости. Они вдвоем сидели так долго, так долго, что Сонхва услышал, как весь бормочущий позади них разговор полностью прекратился. Ему хотелось заглянуть через плечо, чтобы посмотреть, не заснули ли остальные, но он не мог рисковать, двигаясь и прерывая интимный момент с капитаном, которым он будет дорожить до дня своей смерти. Это был момент, который он никогда не забудет — даже разочарования было недостаточно, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Сонхва не возражал против тишины между ними. Он даже не удивился, обнаружив, как сон не идёт к нему. Даже в темноте ночи, когда он должен был закутаться в одеяла и крепко спать до восхода солнца на следующее утро, он обнаружил, что никогда не чувствовал себя более отдохнувшим. По отношению к нему Хонджун чувствовал то же самое. Мужчина тоже не выглядел уставшим. Он переключался между взглядом на стену тьмы перед ними и на их сцепленные руки, где Сонхва не мог не нежно провести большим пальцем по костяшкам пальцев Хонджуна. Действие слишком мягкое для пирата, но Хонджун позволил это только Сонхва. — Сонхо был вором и лжецом, человеком, который украл гораздо больше, чем просто золото и драгоценности, — начал Хонджун несколько часов спустя, когда снова пошел снег. Сонхва привык к тому, что капитан заводил разговоры на темы, о которых он понятия не имел. Для Сонхва это означало, что он вот-вот получит немного информации о жизни Хонджуна и, в конечном счете, его сердце тоже. Но даже тогда Сонхва не мог справиться с тем, как его тело напряглось от имени, которое только что произнес пират. Но как будто уже зная, Хонджун нежно сжал руку Сонхва. И именно так Сонхва понял, что никто из них не будет спать этой ночью. — Я не могу вспомнить день, когда он поднялся на борт корабля, я не считал его угрозой или важным человеком. Я узнал, что моя мать держала его, потому что он умел хорошо воровать и умел пользоваться мечом и ружьем так же хорошо, как и все остальные. Но в тот день, когда я узнал о его существовании, я помню, как затрепетало мое сердце. Я знал, что этот человек не был ангелом. Никто на «Bone Heart» не был хорошим, но в Сонхо что-то было, и это действительно пугало меня. Он отличался от всех остальных, но был таким же. Я никогда не мог понять, почему мне так неловко рядом с ним, но мои инстинкты постоянно кричали мне каждый раз, когда мы были в одной комнате. Сонхва выпрямился, всё ещё прижимаясь к капитану. Хонджун не смотрел на него, и Сонхва знал, что он не сделает, хотя хотел этого. — Но даже спустя столько лет, даже после того, как я забыл о его существовании и о том, что он сделал со мной, у меня до сих пор мурашки по спине от одного его имени, — признался капитан, слегка сморщив нос. Его голос был одновременно напряженным, но непринужденным, странная смесь того и другого, из-за чего Сонхва изо всех сил пытался понять, что чувствует Хонджун. — Я думаю, это было, из-за того, что моя мать видела в нем больше сына, чем во мне. Он был тем, кем, как она надеялась, я стану... и неважно, как сильно я старался идти тем же путем, что и она, неважно, что я потреял себя, окунувшись в безумие и зло всего этого — этого было недостаточно. И всё же Сонхо пошёл по этому пути... у него не было проблем с тем, чтобы быть сыном, которого хотела моя мать. Сонхва плотно сжал губы. — Он не только украл у меня мою собственную мать, но и забрал Джиён. Я был слеп, сам выбрал быть таким. Я игнорировал происходящее, надеясь, что если я закрою глаза, если я не буду обращать внимания на ложь и обман, будет не так больно. Я отворачивался, когда они были вместе, я даже запретил своему первому помощнику говорить на эту тему. Я еле принял то, что для Джиён я был источником власти, и, в конечном счете, звания капитана, но для меня было слишком сложно пытаться принять, что он был тем, в ком нуждалась Джиён, которую я любил, и снова потерпел неудачу. Я знаю, Юнхо будет утверждать, что я понятия не имел, чем они занимались, когда она прокрадывалась в его комнату поздно ночью после того, как провела время со мной, — пробормотал Хонджун, крепко сжав челюсти. Он сделал паузу всего на мгновение, выпустив горячий воздух напряжения. — Но я знал. Я всё знал. Просто легче притвориться, что ничего не было. Эти слова задели Сонхва сильнее, чем он ожидал. Сама тема уже была глубокой, но по какой-то причине он не мог не застрять на последних словах капитана. — Когда моя мать встретила свой конец и я был назначен капитаном по её желанию, тогда всё стало только хуже. Я мог лишь игнорировать её неверность, прежде чем понял, что должен решить это. Я не мог контролировать команду, звание капитана было для них шуткой, но я также не контролировал Джиён. Я сказал ей ночью под тысячами звезд посреди океана, что хочу, чтобы она была моей первой помощницей. Я сказал ей, чтобы она была у власти со мной, хотел, чтобы она была рядом со мной. У меня была надежда, что этого будет достаточно, чтобы отвлечь её внимание от Сонхо. Думал, она поворачивается ко мне спиной, потому что я не настоящий капитан, — признался Хонджун, его тело напряглось. — Но я не знал, что это было переломным моментом для нас. Именно это заставило её сорваться. Сонхва слегка наклонил голову набок, глубоко вздохнув. Он мог видеть, как опасно сверкали глаза капитана даже в ночной темноте. — Джиён всегда была змеей. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, насколько опасен её яд. Но даже тогда я точно знал, что это было из-за Сонхо, его лжи и сладких слов, которые смешались с её безумным стремлением к власти. В Сонхо не было ничего хорошего, нельзя было спасти даже крупицу его сердца. Я так и не узнал о нем многого, но я узнал, что он сажал семена в разум Джиён, насмехаясь над ней... убеждая её, что ей нужно занять мое место. Отчасти он был вдохновителем всего этого, он испортил то добро, что ещё было у Джиён в сердце... Именно тогда Хонджун, наконец, посмотрел на Сонхва, его глаза были печальными, когда он вздохнул. — Однажды ночью, когда мы пришвартовались в порту за припасами, я услышал, как Сонхо разговаривает за закрытой дверью с одним из товарищей по команде, — начал он, его взгляд немного колебался, что привлекло внимание Сонхва. Что-то в его тоне заставило Сонхва наклониться вперед и сжать руку младшего. — Я был готов услышать, как он говорит о плане свергнуть меня — это была не первая попытка моей команды сделать что-то подобное, я даже знал, что у Джиён был свой план, как избавиться от меня. Но имя которое я услышал было не моё, это было имя Джиён. Сонхва не был уверен, почему его сердце кольнуло при этом. Он не был уверен, почему это вызвало у него угрызения совести. Капитан тяжело и довольно прерывисто вздохнул. — Он планировал убить её после того, как она избавится от меня, — продолжил он, нахмурив брови от воспоминания. — Он не любил её. Сонхо видел только её мощь и силу. Сонхва почувствовал, как рука Хонджуна сжала его. Он мог чувствовать, как даже в своей ненависти к женщинам он не мог не чувствовать огромную злость на другого мужчину. — Она была слепа, как и я перед лицом любви, — сказал Хонджун, его голос стал намного громче, чем раньше. — Она любила его больше, чем когда-либо любила меня. Ей не нужно было притворяться, как это было со мной. Я до сих пор помню тот день, когда она глубоко влюбилась в него. И всё-таки Сонхо использовал её, чтобы получить желаемое. Он тоже хотел звания капитана и не остановится ни перед чем, чтобы добиться этого. — Она даже не осознавала… — голос Сонхва затих, поскольку его собственные мысли не смогли заполнить пробелы. — Нет, она ничего не подозревала. И хотя мое сердце ожесточилось из-за неё, я всё равно не мог не чувствовать потребность защитить её. В то время, даже с моим горем, я всё ещё помнил, что она сделала для меня в детстве. Она спасла мне жизнь и научила меня быть пиратом. Возможно, я был влюблен, как идиот, но мое сердце могло сосредоточиться только на хороших воспоминаниях о ней. Поэтому, когда я услышал, как он сказал, что убьёт её, я не мог бездействовать. — Ты пытался спасти её, — вставил Сонхва. — Да, пытался, — начал Хонджун, его взгляд потемнел, когда он на короткое время закрыл глаза. — Но к чему я не был готов, когда я ворвался в эту деревянную дверь только с ножом, так это к тому, что вместо двух человек там будет вся команда. Только Джиён и Юнхо не было. Сонхва почувствовал, как его сердце ёкнуло, когда воздух в легких покинул его. На его лице не было ничего, кроме шока и отчаяния. Он знал, что экипаж «Bone Heart» ненавидел Хонджуна, но не знал, до какой степени. Ему было больнее, чем он хотел бы признаться, представив себе человека перед ним, пережившего что-то подобное. — Он мог убить меня той ночью, я не знаю, но он этого не сделал, — начал Хонджун после нескольких секунд долгого молчания. Он казался смущенным, тон его голоса был немного выше, чем обычно. Хонджун выглядел так, будто даже после всех этих лет он всё ещё не мог найти ответы, в которых так отчаянно нуждался. От этого Сонхва захотелось заползти в маленький шарик. — У Сонхо была возможность перерезать мне горло и покончить со мной, но он этого не сделал. Было ясно, что он хотел этого, я знаю, что каждый мужчина в той комнате хотел моей смерти, но всё же я здесь, живой. — Что случилось? — спросил Сонхва, у него пересохло в горле, когда слова вырвались изо рта. Его глаза горели от холодного ветра, окружавшего их. Капитан долго не отвечал ему. Вместо этого он о чём-то задумался. — Меня били, пытали — всё что угодно. Бороться было бесполезно, но я всё ещё пытался. Я не очень хорошо это помню, та ночь прошла, как в тумане. Иногда я помню, как захлебывался собственной кровью или не чувствовал собственного тела. Иногда я помню, как меня притащили к причалу и бросили в одну из этих маленьких весельных лодок. Никто бы не узнал, что они бросили меня в море, это никого не волновало. Знаешь ли ты, почему это так заставляет мою кровь? — Хонджун повернулся, чтобы посмотреть на Сонхва, его лицо было бледным в тусклом свете. Сонхва мог придумать множество причин одновременно, но ни одна не пришла ему в голову. — Сонхо даже не удостоил меня чести полностью покончить со мной. Вместо этого он избил меня почти до смерти и отправил в море умирать вместо того, чтобы принять почетную смерть. Он считал меня человеком. Я даже не был достоин негласных правил, которым следуют все пираты. Именно тогда Хонджун убрал свою руку. — Я помню, как лежал там, не в силах чувствовать свое тело, моя кровь скапливалась на дне лодки. Я прекрасно помню, как звезды танцевали по кругу и как кружилась луна. Я помню, как удивлялся такому развитию событий. Не понимал, где я ошибся — я не знал, почему я никогда не был достаточно хорош, несмотря на то, что менялся несколько раз, пытаясь приспособиться, — сквозь стиснутые зубы проговорил Хонджун. — Я помню, как смотрел на ночное небо и удивлялся, почему моя последняя ночь на земле должна была быть в маленькой лодке посреди океана. Я удивлялся, почему я должен был быть один, когда покидал землю. Я даже спрашивал себя, какой была бы моя жизнь, если бы я никогда не покидал замок и стал королем, а не капитаном. В тот момент определенно шел снег, Сонхва видел, как он начал собираться у их ног. Погода вокруг них, казалось, отражала эмоции капитана. — Всю свою жизнь я всегда мог слышать звуки природы, — начал он, прежде чем посмотреть на свои открытые руки, которые он оставил неподвижными на коленях. — Но в ту ночь природа была спокойна как никогда. — Она была в трауре, — быстро сказал Сонхва, когда комок застрял у него в горле. — Матушка-природа плакала. Как ни странно, это, казалось, заставило Хонджуна мягко улыбнуться. Уголки его губ едва приподнялись, но этого было достаточно, чтобы сердце Сонхва забилось от облегчения. — Да, — пробормотал капитан, прежде чем снова уставиться в никуда. — Возможно, она плакала. Медленно и осторожно Сонхва приблизился к капитану. Он мог чувствовать тепло младшего, когда тот приблизился. Он знал, что в тот момент Хонджуну нужно было какое-то утешение, но Сонхва обнаружил, что его трясет от неуместного страха и печали, когда он представлял человека, которого любил, в таком состоянии. Он мог представить человека в море посреди ночи. Он представил себе молодого капитана, избитого и замученного собственной командой. Сонхва почувствовал одиночество этого человека, когда он смотрел на звезды в оцепенении. Ему было интересно, на что это было похоже. Сонхва задавался вопросом, что чувствовал Хонджун в ту ночь, каково это быть преданным единственной семьей, которую он знал. Когда порыв ветра и легкий снег пронеслись, заставив их обоих дрожать, Сонхва представил себя, сидящим в той лодке, качающейся в открытом океане. Там был только он, сидящий на деревянной скамье без весел или чего-то ещё, чем можно было бы грести. В темноте ночи, когда его направляли только тысячи звезд и лунный свет, Сонхва чувствовал опустошение, даже мягкое качание волн и тишина мира не могли успокоить его. — Ты помнишь историю, которую я однажды рассказал тебе, когда мы были в подземелье? — заговорил Хонджун после долгого молчания, успешно вырвав Сонхва из жестокого мира. — Та, что про золотого дракона? Сразу же при упоминании о золотом драконе Сонхва поднял голову с плеча Хонджуна. Он задавался вопросом, был ли блеск в его глазах таким же ярким, как он сам. Он ничего не сказал, но надеялся, что его молчания будет достаточно, чтобы капитан продолжил. Он знал, когда Хонджун чувствовал потребность погрузиться в историю, и кто такой Сонхва, чтобы отказать ему в этом? — Я помню, как ты сидел там в дорогих одеждах с короной на голове и читали книгу с таким строгим взглядом. Я помню, как ты хмурил брови, когда читал то, что понравилось, но ты не мог позволить себе верить в это. — Книга приключений? — тихо спросил Сонхва. — Та, в которой рассказывалось о легендах? Та, в которой рассказывалось о морских драконах и других существах, которые, по слухам, жили на этих землях? — Да, — промычал в ответ капитан. — Я помню, как ты сказал мне, что глупо верить в то, чего никто никогда раньше не видел. Слова Хонджуна, казалось, заставили Сонхва немного покраснеть от стыда. Насколько он был наивен? — Но ты это видел, — прошептал он, его взгляд внезапно обратился к линии горизонта, которая, казалось, начала чуть-чуть светиться. Он чувствовал улыбку пирата, хотя и не смотрел на младшего. — Да, мой милый. — Расскажи мне ещё раз, — сказал Сонхва в мех пальто Хонджуна. — Я хочу услышать об этом снова. Какое-то мгновение капитан только гудел себе под нос. — Я думал, что умер, — были его первые слова. Они вышли мягкими и нежными, совсем непохожими на сам их смысл. Сонхва не мог не вцепиться пальцами в пальто. — Я помню, как в какой-то момент стало рассветать. Я помню, как почувствовал песок под ладонями, мягкие волны на моем изломанном теле, когда я лежал на неизвестном мне пляже. Я не помню, как покинул лодку, но помню, как оказался на мели со всё ещё открытыми ранами и истекал кровью на бледном песке. Я помню, как отчаянно задыхался, изо всех сил пытаясь наполнить свои легкие воздухом вместо соленой воды. Я помню, как видел оранжевый и желтый, цвета смешивались вместе, мое зрение расплывалось. Я действительно думал, что умер, что моя жизнь закончилась на неизвестном острове. Когда Сонхва внимательно слушал слова капитана, он обнаружил далекую линию горизонта. Это было достаточно яркое фиолетовое небо, которое позволяло ему видеть очертания горы рядом с ними и великий арктический лес. Затем светящаяся линия солнечного света заставила глаза Сонхва раскрыться от изумления, когда пират рядом с ним продолжал говорить ему мягкие и волшебные слова. — Но потом, из ниоткуда, он оказался там, — прошептал Хонджун, словно само воспоминание было сном. — Я увидел, как он стоит надо мной, ярко-золотого цвета с пылающими глазами, которые горели ярче, чем солнце в небе. Даже в холодной воде, обжигающей раны на коже, я чувствовал тепло, пытаясь по-настоящему увидеть морского дракона во всем его величии. Не было сомнения в его великолепии, я чувствовал, как дрожала земля под его тяжестью, и я чувствовал, как сама природа подчинялась ему. Золотой дракон, больше любого морского существа, стоял надо мной. Тогда и только тогда я почувствовал покой. Я почувствовал, что нашел свой дом, место, где я действительно должен был быть. Мне были рады. Взгляд Сонхва, наконец, оторвался от пробуждающегося мира, он посмотрел на своего капитана, который, казалось, тоже с удивлением смотрел на сверкающую тундру. Сонхва мог видеть, как первые утренние лучи солнечного света целовали нос и щеки Хонджуна, заставляя их сиять ярче, чем что-либо. — Я протянул руку в оцепенении, чувствуя, как жизнь покидает моё тело, только чтобы обнаружить, что чешуя золотого дракона помогает мне дышать. Это не плод моего воображения. Это было реально, он был реален. Я не могу объяснить, каково это смотреть в глаза богу, чувствовать его прикосновение и чувствовать, как его длинное и мощное тело начинает обвивать мое собственное. Наполовину в ошеломленный и наполовину мертвый, я знал тогда, что никогда больше не смогу найти этот пляж, — снова прошептал Хонджун, его голос был ровным, взгляд Сонхва встретился с капитаном в равном удивлении. — Я был спасен. Моя жизнь не должна была закончиться тогда, даже великие боги знали, что моя работа на земле ещё не закончена. Словно звезды в ночи, солнечные лучи мерцали, касаясь и согревая замерзший мир вокруг себя. Снег на горах и вершинах деревьев на линии горизонта красиво блестел, словно миллионы крошечных кристалликов рассыпали по земле. — В великих сказаниях говорится, что все морские драконы были давно убиты и что только один остался жив по сей день, бессмертный, но скрывающийся. Последний великий бог на земле, тайна и миф в одном лице, — пробормотал капитан скорее себе, чем Сонхва. — Но я видел его, я видел золотого дракона и чувствовал волшебство, которое окружало его на том острове. Я чувствовал ледяную воду, я чувствовал, как мое сердце парило, когда пытался дышать. Я помню, как умирал, но меня вернули к жизни, потому что мое путешествие ещё не было завершено. Меня вернули сюда, чтобы служить определенной цели, сделать что-то хорошее. Нос Хонджуна слегка вспыхнул, а его глаза прищурились, когда свет стал слишком ярким, чтобы он мог смотреть прямо на восходящее солнце. Вместо этого он наклонил голову ровно настолько, чтобы посмотреть Сонхва в глаза. — И когда я очнулся, я обнаружил себя на небольшом кусочке пляжа с острыми, как бритва, камнями. Глубокой ночью я исцелился от своих ран, когда я лежал там, как добыча, погруженная в мелководье. Когда я сделал первый вдох, чтобы освободить свои легкие от воды, я почувствовал, как мои глаза загорелись золотым пламенем, — сказал капитан с вновь обретенной решимостью. — Я последовал за звездами обратно в место, которое я считал домом, и оттуда я выследил потерянную команду «Bone Heart». Сонхва не осознавал, что задерживал дыхание все время, пока взгляд Хонджуна был прикован к нему, пока не почувствовал, как его легкие завыли от боли. — Я пропал, оказывается, на три месяца, и те, кто знал мое имя, думали, что меня больше нет. Так что было легко получить информацию и начать заново, мне было легко узнать секреты «Bone Heart» и нового капитана, потому что я был всего лишь молодым моряком. — Ты взорвал корабль, — слова Сонхва вылетели изо рта раньше, чем он подумал. Было почти забавно, как расширились зрачки Хонджуна от слов старшего. — Ты нашел их, не так ли? И ты взорвал корабль. И почти так же быстро Хонджун наконец протянул руку, прижал грубый палец к губам Сонхва, чтобы заставить его замолчать. Пальцы Хонджуна были тёплыми. — Не напрасно я уничтожил корабль матери, — быстро сказал он, наклоняясь вперед, чтобы Сонхва чувствовал теплое дыхание своего капитана на своем носу. — Я слышал слухи об ужасах, которые они причиняли. Я путешествовал по деревням и портам, которые были уничтожены огнем и пушками, я видел, что они сделали с невинными людьми. Они не искали приключений, они желали только разрушения и боли... Я знал, что они не остановятся, что ни один военный корабль не сможет положить конец этому. Если бы у меня было время, я не сомневаюсь, что Джиён могла бы быть более могущественной, чем моя собственная мать. — Значит, ты их остановил, — прошептал Сонхва в палец Хонджуна, его глаза смотрели, как капитан не мог оторвать глаз от того места, где он касался губ Сонхва. — Да, однажды ночью я нашел их корабль на Тортуге, где ходили слухи, что они нападут на город. Я привязал свежий динамит к одежде и бросил её на палубу корабля. Я взял лук, поджег стрелы и выстрелил в корабль, — сказал ему Хонджун, блеск озорства и силы вернулся в его глаза, когда он вспомнил ту ночь много лет назад. Сонхва не мог не вздрогнуть, когда представил себе это. — Динамит взорвал слабые места корабля. Я смотрел, как на «Bone Heart» люди и их капитан кричали в ночи, пытаясь понять, что произошло, пока пламя пожирало дерево и паруса. Правда, остался один мешок с динамитом, который не загорелся. Эта сумка должна была стать концом для корабля и команды, так что я оставил свое укрытие, взял меч в руку и беззаботно поднялся на «Bone Heart», когда он загорелся. Я видел, как горящие люди прыгали за борт, я видел, как падали, умирая от ран. Я чувствовал жар на своих ногах и шее, когда шел по горящим остаткам дома, который когда-то знал… пока не нашел её. — Джиён? — выдохнул Сонхва, уже зная ответ, но всё же чувствовал необходимость спросить. Хонджун только гортанно мычал. — Стоя на коленях на квартердеке корабля, она смотрела, как весь её мир сгорал в огне. Она не шевелилась, даже когда я предстал перед ней. Только смотрела на меня, её лицо было бледным и ничего не выражало, каким-то образом она приняла свою судьбу, — сказал Хонджун, слегка нахмурив брови. — На секунду звуки исчезли, когда я посмотрел на нее, моё сердце болело от вида Джиён, слабой и загнанной в тупик. Я помню, как приставил меч к её шее, чтобы посмотреть, попытается ли она хотя бы дать отпор. Но она этого не сделала. Часть мачты пронзила её бедро, эта рана сама по себе была смертельной, поэтому я убрал свой меч от её шеи и наблюдал, как кровь, вытекает из раны, она была такой же красной и яркой, как её волосы и огонь вокруг нас. Сонхва глубоко вздохнул. Было почти головокружительно слушать эту историю. Он мог чувствовать боль, он мог чувствовать насилие... он даже мог чувствовать жар огня, как будто он был на том корабле той ночью, когда всё рухнуло. — Я отступил от неё, наблюдая, как она держит толстый кусок дерева в бедре, пока кровь скапливалась под её телом. Она молчала, но её молчание было всем, что мне нужно было услышать. Я думал, что получу радость и облегчение, увидев её крах, но в тот момент я чувствовал только пустоту. Моя месть не дала мне того кайфа, которого я ожидал, — в словах капитана было много смысла и сожаления. Сонхва чувствовал камень на его душе. — Я ушёл. Я повернулся к ней спиной, оставив её умирать на тонущем корабле, и вскочил на перила квартердека, держась за ванты, которые ещё не успели сгореть. Я чувствовал необходимость осмотреть горящий корабль в последний раз, и когда я это сделал, я обнаружил, что Сонхо всё ещё жив. Каким-то образом он избежал взрывов и пытался спрыгнуть в воду, чтобы избежать смерти. — Но ты не оставил его в живых, не так ли? — снова заговорил Сонхва, очень внимательно наблюдая, как глаза Хонджуна расфокусировались, когда его мысли унесли его далеко вдаль. — Возможно, я позволил своему гневу взять верх надо мной, — признался мужчина рядом с Сонхва. — Я схватил лук и пустил стрелу прямо в кожу на стыке шеи с плечом, пригвоздив его к фок-мачте корабля, которая треснула пополам. Ужасный крик, исходивший от него в ту ночь, я до сих пор слышу время от времени. Я всё ещё могу видеть, как это происходит, если я закрываю глаза на достаточно долгое время. Я вижу, как его колени сгибаются, и как он теряет сознание прямо тогда и там от всего дыма, пепла и потери крови. В его глазах, без сомнения, был ужас, он всегда был из тех, кто играл чужими жизнями, но когда играли с его собственной, он съеживался и трусил прочь. Я не уверен, знал ли он, что это я выстрелил в него, или он подумал, что это был призрак ночи. В любом случае, сейчас это не имеет значения. — Что случилось потом? — Я прыгнул, — четко ответил капитан, его голос был ровным, как будто камень с его души упал. — Я бросил последний взгляд на Джиён и обнаружил, что впервые за столь долгое время она напомнила мне маленькую девочку, которая спасла мне жизнь. Это было странное чувство, охватившее меня, о котором я не люблю вспоминать. Кажется, я покачал головой, прежде чем схватил последнюю стрелу, которую обмакнул в смолу, и положил её в трескучий огонь. Я выстрелил в последний кусок динамита и прыгнул. Я услышал взрыв. Вибрация потрясла меня до глубины души. На долю секунды я увидел белый цвет, прежде чем он стал черным как смоль. Сонхва протянул руку, чтобы осторожно отвести руку Хонджуна от лица. Он чувствовал, как кончики пальцев молодого человека похолодели в холодном воздухе. Даже когда раннее утреннее солнце согревало их тела, Сонхва всё ещё мог видеть мощный и насыщенный паром выдох Хонджуна. Он не убрал руку Хонджуна, вместо этого он решил снова взять её в свою, утешительно сжимая. — В огне я встретил её, — прошептал капитан, опустив глаза туда, где их ноги почти свисали с крутого утеса, — и в огне, я оставил её. Сонхва открыл рот, чтобы что-то сказать, но в голову не шли слова. Его язык и разум отяжелели от информации, которую он только что узнал, и хотя его сердце чувствовало желание протянуть руку и утешить Хонджуна, его конечности словно онемели. Он больше не ревновал к Джиён. На самом деле, ему было трудно не жалеть её. Больная и жестокая жалость. — Когда я доплыл до берега, меня ожидали сотни пиратов, которые собрались вдоль береговой линии, чтобы посмотреть, что произошло. Я видел их мечи и факелы. Они были сбиты с толку, но в то же время и вне себя от радости, — продолжил капитан, слегка сжимая руку Сонхва, — потому что тоже хотели, чтобы команда «Bone Heart» исчезла. В конце концов, существуют пиратские правила, а Джиён и её команда нарушили их все. Преданность пиратов сильна, даже ты это знаешь. Так что как только я снова вздохнул и почувствовал свои конечности, обнаружил, что меня встречают криками радости. Я был для них никем, у меня не было имени или наследия, но после той ночи я стал кем-то великим. — Ты стал?.. — Да, Великим Королем Пиратов для жителей Тортуги, — прервал Хонджун Сонхва. И хотя его прервали, Сонхва не мог не улыбнуться. — Никто стал кем-то. Вот почему Юнхо говорит, что я вернул себе это имя, и почему все, кто знает мой титул, знают о моей силе. Люди в этом мире не знают Великого Короля Пиратов как слабого капитана «Bone Heart», нет, они знают Великого Короля Пиратов как человека, который потопил «Bone Heart» и убил команду корабля и исчез в ночи, только для того, чтобы время от времени его замечали, когда приближался корабль с черными парусами. Меня хвалили за прекращение террора «Bone Heart». Но позволь мне сказать тебе вот что: иногда ночью я всё ещё думаю о том, был ли на том корабле хороший человек. Возможно, был кто-то невиновный, который не заслуживал смерти. Мой первый помощник, человек, который никогда не покидал меня и защищал от постоянной боли, мог быть на том корабле той ночью, а я даже не подумал об этом. Даже не думая, я решил потопить корабль и убить всех из-за своего холодного сердца. Позволь мне спросить тебя, Сонхва, если на корабле пятьдесят безжалостных пиратов и одна чистая душа, могу ли я оправдать жертвование жизнью этого человека только потому, что большинство из них плохие люди? Стоит ли называться героем после такого? Сонхва почувствовал, как его губы чуть приоткрылись от вопроса Хонджуна. Он почувствовал, как комок подступил к его горлу от слов пирата. В этом было что-то серьезное и тяжелое, вопрос этики и морали, на который, возможно, никогда нельзя будет ответить. Сонхва почувствовал, как у него пересохло в горле. Было ли это правильно? В мозгу Сонхва одновременно крутились тысячи мыслей. Из того, что Сонхва знал об этой истории, Хонджун даже не зашел на корабль, чтобы посмотреть, есть ли заключенные под палубой. Он никак не мог узнать, если бы унес невинные жизни при уничтожении «Bone Heart». Золотое солнце заставляло лицо Хонджуна красиво сиять теперь, когда на улице стало довольно ярко, он поймал себя на мысли, что Хонджун всё равно взорвал бы корабль, если бы на борту был невиновный человек. Но вместо того, чтобы прокомментировать вопрос, на который, как он знал, он никогда не сможет найти ответ, Сонхва перешел к теме, которая всегда его интересовала. — Тогда почему ты так ненавидишь этот титул? Это доказательство того, что ты сделал для этого мира. — Потому что, — мягко вздохнул Хонджун, отводя взгляд от старшего, — каждый раз, когда я слышу это звание, я слышу только насмешливые голоса, звенящие в моих ушах. Кажется, я не могу отойти от того, кем я был раньше, и сосредоточиться на том, кто я есть сейчас. Как только слова слетели с губ Хонджуна, капитан как будто мог точно сказать, какие чувства они вызвали у Сонхва, поэтому он быстро продолжил это с довольно обнадеживающим и ярким выражением лица, когда встретился взглядом с Сонхва. — Тем не менее, я надеюсь, что когда-нибудь я смогу успокоиться и гордиться этим. Я знаю, что мир стал безопаснее теперь, когда они ушли, даже несмотря на то, что я всегда буду питать противоречивые чувства по поводу того, что я сделал в своем прошлом. Я верю, что когда-нибудь, прежде чем придет мое время, я смогу услышать данный мне титул от голосов команды, которую я храню глубоко в своем сердце, а не от людей, которые пытались убить меня давным-давно. Сонхва почувствовал, как его грудь быстро нагрелась от слов капитана. Там была надежда. Была надежда на лучшее и прекрасное будущее. Капитан, казалось, с нетерпением ждал лучшего с течением времени. Уже одно это давало Сонхва что-то, за что можно было держаться, он мог чувствовать, что, хотя Хонджун глубоко цеплялся за наследие своей матери и, похоже, не мог избавиться от чувства, что он плохой сын, младший активно искал покой. Хонджун, казалось, уже знал, что сможет найти это место с помощью своей команды. Он знал, что шесть пиратов, которых он подобрал по пути, станут ключом к тому, чтобы помочь ему стать тем, кем он действительно должен быть. И теперь с ним был Сонхва, возлюбленный, которого он наконец принял, чтобы тот помог ему пройти лабиринт, по которому даже пират не знал, как перемещаться. Возможно, когда-нибудь Хонджун увидит, что заявление Чонхо о том, что он делает всё, что пожелает капитан, было неправдой, и не для того, чтобы обмануть его. Сонхва надеялся, что когда-нибудь там расцветут отношения. Сонхва обнаружил, что некоторое время тонул в своих обнадеживающих мыслях, и только когда он почувствовал, как Хонджун отстраняется от него, он, наконец, вырвался из своего тумана, чтобы сосредоточиться на капитане. Хонджун встал, слегка наклонившись, чтобы отряхнуть снежную пыль, покрывшую их за ночь. Его темные волосы были спутаны в некоторых местах на плечах, но некоторые бусинки отражали утренний солнечный свет и красиво переливались при каждом движении капитана, когда он вытягивал руки над головой и тряс ноги. На мгновение капитан помолодел. Его лицо казалось более светлым, чем накануне, в нем было какое-то сияние, которое невероятно омолаживало. Все они были молоды, Сонхва знал это, едва ли старше простых мальчишек, но обладали разумом мудреца, прожившего сотни лет. Хотя по какой-то причине, когда он посмотрел на капитана, который глядел в зимнюю неизвестность в своей длинной меховой шубе, развевающейся на ветру, с розовым носом и ушами, Сонхва увидел мальчика, который решил совершить что-то великое. В его глазах мелькнула искра приключения, когда он посмотрел на Сонхва и протянул руку сидящему мужчине, чтобы помочь ему подняться. Сонхва пошел легко, вытягивая свои ноющие конечности. Он стоял рядом с капитаном под утренним солнцем, которое согревало их открытую кожу. — Разговор с тобой заставил меня кое-что понять, — тяжело выдохнув, сказал капитан. — Ничто в моей жизни не было передано мне, если я хотел иметь что-то, то должен был стоять насмерть. Моя жизнь была полна насилия и крови, я должен был подняться на горы и пересечь великие моря, чтобы получить то, чего желало мое сердце. Мне приходилось сражаться, чтобы сохранить свою жизнь и защитить тех, кто не имел права голоса. Я никогда не отступал от боя только потому, что шансы были против меня. Сонхва тяжело сглотнул, его глаза скользнули по всему лицу капитана, когда мужчина перед ним твердо говорил. Он наблюдал, как Хонджун оглянулся через плечо туда, где лежала остальная часть команды, скорее всего, всё ещё спящая. Они находились в холодной тени, поэтому не просыпались. Но, взглянув на своих людей, губы капитана изогнулись в нежной улыбке, прежде чем он повернулся, чтобы посмотреть на Сонхва, который слегка смотрел на него сверху вниз широко раскрытыми и любопытными глазами. Сонхва чувствовал, как колотится его сердце, пока он ждал слов, которые, как он молился, сказал Хонджун. — Каким же капитаном я мог бы быть… нет, каким человеком я мог бы себя назвать, — капитан двинулся вперед, в его глазах загорелось что-то многообещающее, когда он изобразил ухмылку, которую Сонхва слишком хорошо знал, — если бы сдался сейчас? И точно так же то же самое чувство, которое было у Сонхва, когда он стоял на скале в бушующем закате с темным кораблем у побережья королевства, которое он когда-то называл своим, наполнило всё его существо. — Сдаваться при малейшем препятствии не в моем характере, — продолжил он, и из его горла вырвался тихий смешок. — Особенно, когда я не попробовал все варианты. — Куда мы пойдем тогда? — спросил Сонхва, глядя на открытое пространство, его глаза метались между каждым объектом, который он мог видеть. — Есть одно место, о котором я не думал до сих пор, место, которое потенциально может содержать ответы, которые нам нужны, — ответил ему Хонджун, залезая в карман, чтобы вытащить круглый предмет, который, как знал Сонхва, был старым компасом, который работал только половину времени, которое было нужно капитану. — Где оно? Капитан замолчал на несколько мгновений, глядя на свой компас, солнце ярко светило им в глаза, когда они беззаботно стояли на скале. Он сосредоточился на некоторое время, прежде чем сунуть компас обратно в карман и потянулся к боку, чтобы вытащить свой длинный меч из ножен и поднял его на холодный воздух, позволяя ему ярко сверкать. Мужчина направил его вниз, в долину под ними с блеском приключений в глазах. — В мирных землях.

-~-

То, что Сонхва знал об ограх, великанах и троллях, ограничивалось написанными словами в старой книге, которую он носил с собой в замке. Он знал, что великаны существовали с незапамятных времен, дольше, чем любая другая раса, если не считать золотого дракона, который, по слухам, был началом всего этого. Он знал, что великаны были обитателями земли, по которой пиратская команда бродила долгое время, возможно, ещё до того, как снег покрыл землю. Согласно легенде, тролли и огры, огромные существа почти до двенадцати футов в высоту, изгнали великанов с их родины. Это была великая война за столетия до того, как кто-либо из них родился, поэтому Сонхва не слишком сильно удивился тому, что не нашел много руин, которые могли бы дать ответ. На этом его познания обо всем и остановились, к сожалению. Книга, которую он прочитал в замке, была сокращенной версией всей истории. Из рассказа пиратов мужчина понял, что в этой истории есть нечто большее, чем просто огры и тролли, выгоняющие невинных великанов из их домов. То, что было трагической историей, которую Сонхва читал, когда он был моложе, оказалось скрытым во многих слоях лжи и обмана. Было больше, чем казалось на первый взгляд, это то, что сказал ему Хонджун, когда капитан смог предоставить Сонхва полную версию истории, когда тот наконец оказался на борту «Destiny». Мирные земли. Место, которое нашел Сонхва, раскрыло все намерения, хорошие или плохие. Считалось, что мирные земли — это место, где самые сокровенные мысли человека оживали. Пиратской команде потребовалось значительно меньше времени, чтобы спуститься с заснеженной и замерзшей горы, чем им потребовалось, чтобы подняться на неё днем ​​ранее. Услышав гулкий и властный голос своего капитана, Сонхва воочию увидел, как их дух возродился с вновь обретенной жизнью. Это было так просто. Сонхва наблюдал с небольшого расстояния после того, как он собрал то, что принес, и накинул мешок на плечи. Он видел, как пираты спешили собраться и как их лица светились в холодном утреннем воздухе. Угли костра почти покрылись льдом, но на них всё равно было брошено много грязи, потому что Ёсан дергал шпиона за длинные волосы, пока Уён не сделал то, что он просил. Казалось, что пиратская команда «Destiny» забыла о трагических событиях прошлой ночи. Это было обещание чего-то нового, что зажгло огонь желания в их сердцах. Сонхва заметил, что даже Чонхо, который, вероятно, ещё не имел ни малейшего представления о том, что происходит на самом деле или что искала пиратская команда, был несколько взволнован. Капитан повел их всех вниз с горы, их прежние следы прошлой ночи давно исчезли, и все они обнаружили, что она такая же скользкая. Весь снег, который растаял накануне, превратился в лед под новым слоем, а команда боролась с тем, чтобы устоять на ногах. На самом деле, когда они почти достигли подножия горы, именно Уён, к сожалению, стал жертвой скользкого льда. Сонхва смотрел, как это происходит в замедленной съемке, он сначала услышал крик шпиона, прежде чем увидел, как пират кувыркается на твердую землю, подняв ноги почти вверх на долю секунды. Падение было тяжелым, Сонхва почти бросился вперед, чтобы убедиться, что череп Уён не раскололся, но по тому, как светловолосый пират закатил глаза и покачал головой, Сонхва понял, что Уён, должно быть, приземлился как раз на мешок на спине, чтобы смягчить удар. После нескольких секунд, пока шпион лежал на холодном снегу, на короткое время оглушенный снегом по всему его телу, щеки Уёна стали на несколько оттенков темнее, чем у всех остальных. Он начал проклинать ужасный снег, который мог серьезно его ранить. Наблюдать за этим было почти забавно, Сонхва не мог не улыбнуться, увидев это зрелище, когда понял, что всё в порядке — никаких серьезных травм — и стало ещё смешнее, когда Сан встал рядом с Уёном, который говорил невероятно громко, с сиянием в глазах. Сан не улыбался сам по себе, но его глаза мерцали. Одно это заставило сердце Сонхва биться и болеть одновременно. Уён посмотрел на ассасина и тут же усмехнулся, на что глаза Сана только ещё больше заблестели, прежде чем шпион протянул руку и обхватил рукой лодыжку старшего, чтобы выбить землю из-под ног, чем застал мужчину врасплох. У Сана не было никаких шансов, особенно на скользком склоне. Не имело значения, насколько хорош его баланс в обычный день, потому что вскоре он оказался в снегу, на лесной подстилке рядом с Уёном. Выражение лица Сана было бесценным, очевидно, что он был ошеломлен, обнаружив себя в холодном снегу. Смех Уёна определенно был достаточно громким, чтобы предупредить всё северное полушарие об их расположение. Шпион даже сделал всё возможное, чтобы выбраться из-под снега, собрать в руку немного рассыпчатого порошка и бросить его Сану в лицо, когда ассасин, наконец, нашел в себе силы сесть. На мгновение Сонхва забеспокоился, что Сан рассердится из-за того, что произошло. Внутри него все ещё было что-то, что подсказывало ему не нервировать ассасина, не делать ничего, что могло бы его расстроить. Но чем дольше он наблюдал за разворачивающейся сценой и за тем, как остальная часть команды не беспокоилась об их игривой драке, Сонхва понимал, что ему действительно не нужно ни о чем беспокоиться, когда дело касается их двоих. Лицо Уёна было ярко-розовым, а его темные волосы были припорошены снегом, как и волосы другого мужчины. Лицо Сана оставалось таким же, как всегда, но его глаза красиво мерцали, что, как знал Сонхва, означало, что он наслаждался происходящим. Уён давно знал Сана, они вместе выросли в среде, которая их ненавидела. Они вместе против целого мира. Уён знал границы дозволенного. Одна только эта мысль была причиной того, что Сонхва стал тише, чем другие, которые смеялись или вздыхали над двумя пиратами, всё ещё играющими в снегу. Он обнаружил, что место в его груди расцвело тепло. Но этот драгоценный момент закончился раньше, чем того хотел Сонхва, первому помощнику в конце концов это надоело, он пробрался по снегу и поднял шпиона на ноги за воротник шубы Уёна. Он только слегка стряхнул снег с головы Уёна и его щек, прежде чем двинулся дальше, следуя за капитаном, который остановился, чтобы посмотреть на несколько мгновений, прежде чем продолжить свой путь. Сан поднялся на ноги самостоятельно, несколько раз покачав головой, прежде чем прочистил горло и пошел своей дорогой. Всё встало на свои места, как будто ничего и не было. Команда снова замолчала. Они наконец, достигли подножия горы, прежде чем резко повернуть в другом направлении, чтобы направиться к мирным землям. Из того, что знал Сонхва, это было в маленькой красивой долине между двумя горными вершинами. Всё было словно сон, место, от которого у него перехватило бы дыхание, если бы он посмотрел на него обоими глазами. Что касается расстояния, то они доберутся до него довольно быстро, что было одновременно и волнующе, и ужасающе. Сонхва снова решил идти позади группы, желая запомнить всё, как он делал это накануне. Что-то подсказывало ему, что он никогда больше не сможет увидеть это место, поэтому он хотел сохранить воспоминания о об этом месте. Когда Сонхва станет старым и больше не сможет плавать, ему всё ещё будет, что рассказать о своем великом путешествии. Хотя, казалось, кто-то остался позади него, кто-то, кто, казалось, был в состоянии повышенной готовности с той секунды, как они ступили на замерзшую тундру. Он был не один и не мог задерживаться так долго, как раньше, позади него было тяжелое присутствие, которое успокаивало и тревожило одновременно. Минги. — Ты выглядишь уставшим, — сказал Сонхва вслух, когда остальные ушли достаточно далеко, он повернулся, чтобы посмотреть на высокого пирата позади него, который остановился, как только Сонхва обернулся. — У тебя темные круги под глазами. Это правда, Сонхва заметил, что в то время как все остальные хорошо выспались, Минги — нет. Он выглядел так, будто совсем не спал. Однако он не выглядел так, будто его что-то беспокоило, Сонхва мог видеть, что под его глазами была какая-то тьма, которой не было накануне. Неудивительно, что высокого и сильного пирата совсем не беспокоили слова Сонхва. На самом деле, он первым двинулся вперед, лишь на мгновение остановившись прямо перед Сонхва, чтобы оглянуться через плечо и ответить старшему. — Было неразумно здесь спать. А затем он снова двинулся, идя по глубокому снегу по следам, оставленным другими, оставив позади Сонхва, который снова оказался в состоянии странного шока от того, что сказал ему Минги. Ему стало совершенно очевидно, что каждый раз, когда Минги будет говорить, это будут слова, сказанные с тяжелым смыслом или предупреждением. Он оглядел заснеженный лес, заметив, что с некоторых пор деревья стали редеть и стало больше открытых участков. Снег здесь тоже по большей части был нетронутым, за исключением разве что нескольких следов зверей и птиц. Насколько он мог видеть, всё было кристально чистым, сверкающим и белым. Безоблачное небо было ярко-голубым, и, казалось, отражало всё вокруг. Но даже при том, что все пейзажи вокруг него были такими красивыми, Сонхва не мог не чувствовать себя невероятно маленьким в огромном мире снова. Поэтому он снова заставил себя двигаться, чтобы догнать других мужчин, которые ушли довольно далеко. Сонхва почувствовал легкую боль в пальцах ног из-за снега, но онемение было сильнее, чем накануне, и ему было гораздо легче его игнорировать. Иногда он мог слышать, как они разговаривают, когда повышался голос или слышался смех, отражающийся от окружающих деревьев. Это заставило его несколько раз улыбнуться, когда это звучало так, будто кто-то снова поскользнулся и упал, если судить по хору смешков. И когда Сонхва пробирался через лес, его подозрения подтверждались каждый раз, когда он видел довольно большую дыру в снегу, где, казалось, что-то большое упало и изо всех сил пыталось подняться. В конце концов, старший догнал остальных членов команды. Он мог видеть их фигуры, стоящие группкой друг вокруг друга и смотрящие куда-то вдаль. Они выглядели расслабленными, замерзшими от того, как мягкий ветер дул сквозь деревья и поднимал рыхлый снег вокруг них. Даже звук хруста снега под ногами Сонхва не заставил их оглянуться, за исключением того момента, когда он, наконец, оказался прямо позади них и отошел в сторону, чтобы увидеть, что именно привлекло их внимание. Первым заговорил Чонхо, когда он осознал, что Сонхва стоит рядом с ним. — Посмотрите, Ваше Высочество, — прошептал он, по-видимому, тоже захваченный великолепием. Киллер также поднял руку, чтобы показать куда-то, когда он говорил, направляя взгляд Сонхва, открывая ему тайну, которая загипнотизировала их всех. Сразу же Сонхва понял. Было несколько раз в его жизни, когда природе удавалось удивить его своим величием, и только несколько раз, когда он действительно чувствовал, что его тело слилось с землей, на которой он стоял. Сонхва сразу понял, что это будет один из тех моментов, когда его глаза расширились от пейзажа перед ним. Большой луг. Они подошли к концу леса, стоя на краю высоких деревьев, которые защищали их от открытого пространства. Но за деревьями был большой луг, покрытый только снегом, покрывавшим мягкие холмы, которые сходились между двумя вершинами. Пейзаж немного угасал, как и предполагал Сонхва, поскольку капитан несколько раз упомянул слово «долина», говоря о мирных землях, но он был настолько незначительным, что едва заметен. Его глаза блуждали по открытому пространству, видя, что это был один большой луг белизны, где солнце блестело. Сонхва стоял там, едва дыша, несколько мгновений, поскольку он не мог не заметить чистоту снега. Он изо всех сил старался вобрать в себя всё это, особенно когда заметил, что в самом центре замерзшего луга находится пруд, покрытый красивым голубым льдом и местами со снегом поверх него. Рядом с ним, на дальнем берегу пруда, росло то, что Сонхва знал как иву. Покрытая снегом и поникшая, ива стояла, словно защитник пруда. Сонхва мог видеть кристаллы и сосульки, свисающие с дерева, он мог видеть, как в мягком солнечном свете это блестело, и слышать, как они издавали тихие перезвоны на легком ветерке. Сонхва дрожал, но не потому, что ему было холодно, а потому, что его был заворожен красотой матушки-природы. — Мирные земли, — голос капитана звучал с благоговением, он первым сделал шаг вперед по мягкому снегу сразу за линией деревьев. Сонхва смотрел, как капитан пиратов без лишних слов двинулся вперед, медленно продвигаясь в зимнюю страну чудес, оглядываясь вокруг. Остальные легко следовали за ними, прижимая свои мешки с мехами и едой к телу, пока ветер щипал им носы и уши. Сонхва раньше ходил по многим полям, в его королевстве их было много, и он часто оказывался в поле, чтобы попытаться очистить свой разум и совесть. Снежные или нет, поля были единственным местом, кроме библиотеки, где он мог притвориться кем угодно, только не принцем. Поэтому, когда он последовал за командой, наступая на их следы, чтобы попытаться не тревожить тишину луга больше, чем уже есть, Сонхва обнаружил, что это знакомое чувство возвращается к нему. Казалось, прошли часы, когда они наконец добрались до умирающей ивы. Сонхва обнаружил, что стоит на краю замерзшего пруда, глядя вниз на блестящий и голубой лед и видит расплывчатое отражение цветов на своем теле. На ствол ивы налетело приличное количество снега, похожего на одеяло. Ветки дерева опустились ниже, чем Сонхва мог предположить, некоторые из них коснулись льда пруда. Тяжелые куски льда, примерзшие к свисающим ветвям, звякнули о лед на пруду и издали такой красивый звук, что Сонхва захотелось воссоздать его. Звуки ангелов и мягкое напоминание о том, что природа и музыка едины, Сонхва обнаружил, что его сердце становится тяжелым, а грудь сжимается, чем дольше он смотрит на иву над прудом. В конце концов, его взгляд вернулся к следам, по которым пиратская команда спустилась с опушки леса. Издалека, с легким дуновением ветра и ощущением мягкого и холодного снега, бьющего по голой коже на его лице, Сонхва задался вопросом, могут ли следы рассказать историю. — Сонхва. Старший резко обернулся и увидел, что это капитан звал его. У того было понимающее выражение лица, его нос был красным, как и его губы, когда он наклонил голову в том направлении, куда остальные члены экипажа уже направлялись без него. Когда Сонхва направил свой взгляд вверх, он обнаружил, что его взгляд упал на камни и рухнувшие строения чуть ниже. Это было похоже на город, маленький, но, несомненно, старый, который процветал много веков назад, пока не пришли бури и не уничтожили всё живое вокруг, погрузив его в глубокую спячку. Теперь Сонхва мог видеть только руины. Были небольшие очертания там зданий или домов, груды камней, которые торчали из-под снега там, где их не полностью прикрыли снега. Сонхва удалился от пруда и ивы, очень осторожно идя по тому же пути, что и остальная часть команды, приближаясь к древним руинам мирных земель. Был долгий момент, пока он продолжал двигаться вперед, он не мог понять, почему вид руин заставил его почувствовать себя жутко или, скорее, меланхолично. Даже когда он стоял перед почти полностью разрушенным зданием, где осталось всего несколько сложенных друг на друга камней, рассказывающих историю о том, чем оно было раньше, Сонхва не мог понять, почему сладкий звук пения кристаллов стал песней скорби. Он огляделся, вдохнул так глубоко, что холодный воздух обжег его легкие, и обнаружил, что не может заставить себя даже протянуть руку, чтобы положить руку на камни. Так же быстро, как благоговение перед красивыми мирными землями пришло, Сонхва переполнился чувством, которое он не мог объяснить. Как только он начал пятиться от руин, он услышал голос позади себя, заставивший его сердце болезненно сжаться в груди от внезапного звука, чтобы посмотреть на человека позади него. — Что с тобой? Уён. Сонхва глубоко вздохнул. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, уже сжав руки в кулаки, и слегка повернулся, чтобы притвориться, что его всё ещё интересуют руины. — Разве ты не должен искать что-нибудь, что могло бы помочь нам найти то, что мы ищем? Младший на мгновение замолчал, его глаза прищурились, как будто он мог видеть Сонхва насквозь — черта, которая всегда заставляла старшего нервничать. Он не огрызнулся на слова Сонхва, а вместо этого он лишь переминался с одной ноги на другую. — Да, — согласился он. — Найти то, чего больше всего желает огр. Возможно, это меч для битвы или даже щит для защиты. Древняя реликвия, которую они держали близко к сердцу. Здесь легко заблудиться, эта земля была не только дом огров, но и троллей до того, как зависть и власть развратили их, а до них это был дом великанов. Никто не знает, чего больше всего желают огры, и если мы найдем что-нибудь, как мы сможем знать, принадлежало оно им или нет? Сонхва не мог не вздохнуть. — Ты сейчас звучишь довольно оптимистично. — Ты не из тех, кто говорит, — немедленно возразил Уён, и когда Сонхва оглянулся через плечо и увидел, что шпион смотрит на него с довольно свирепым взглядом, старший не мог не хотеть уклониться. — Не тогда, когда смотришь на камни, будто они съедят твою плоть до костей. Сонхва почувствовал, что сморщил нос, но прежде чем он успел ответить, Уён уже снова открыл рот, чтобы заговорить. — Я всё вижу и слушаю, что говорит мне ветер. Он шепчет секреты, и ты можешь услышать всё, что пожелаешь, если только постараешься, — сказал он. — И что ветер сказал тебе? — спросил Сонхва, крепко сжимая челюсти, чувствуя давление в груди. — Что вид этого места, всех этих древних руин великого города мешает тебе дышать, — начал Уён, поднимая руки вверх, чтобы чуть-чуть натянуть бандану на голову. — Потому что это напоминает тебе о чем-то, что ты давно хотел забыть. И вот так Сонхва забыл, как дышать. — Знаешь, о чем я подумал в первую очередь, когда увидел это место? — спросил молодой шпион, шагнув вперед в пространство Сонхва, чьё лицо побледнело. Сонхва мог только сглотнуть. — Что? — Твоё королевство, — ответил Уён, его голос стал намного мягче, чем несколько секунд назад. Сонхва не мог прочитать выражение лица пирата, но он чувствовал, как будто шпион пытался утешить его единственным известным ему способом. — Руины, изоляция… даже отсутствие звука — то же самое. Это место не могло не напомнить о твоём королевстве. Сонхва мог только смотреть на мужчину, поскольку казалось, что Уён смог выкинуть из головы те самые мысли, в которых он даже не мог признаться самому себе. — Ты ходил вокруг этого места так же, как и тогда. Я вижу это в твоих глазах, — его слова были почти шепотом, и даже тогда Сонхва мог сосредоточиться только на том, как дыхание Уёна стало белым дымом. — Почему… — начал он, его собственный голос почти сорвался. — Почему ты говоришь мне это? — Потому что тогда я был ослеплен. Тогда я не мог сказать тебе, что сожалею о потере твоего королевства. Я чувствовал это глубоко в своем сердце, как и все мы, глядя на руины твоего города и зная, сколько должно было быть убито во время набегов, я мог видеть боль в твоих глазах, я мог видеть, как ты обезумел из-за этого, и это не потому, что ты был расстроен, что твоя сила ушла, ты был расстроен за потерю невинных жизней. Тогда я пытался получить удовольствие от твоей боли, я сказал себе, что ты это заслужил, — признался Уён, отводя взгляд от лица Сонхва, как будто ему было стыдно за свои слова. Сонхва медленно чувствовал, как его сердце снова начинает биться, когда Уён облизал губы. Где-то глубоко внутри он не мог не чувствовать мягкую нежность к тому, как молодой шпион смущался. — Но в глубине души я хотел сказать тебе, что это не твоя вина. Я знаю, что ты был наследным принцем, и в свое время твоей работой было бы защищать свое королевство и сражаться за жизни подданных. Но даже тогда это произошло не по твоей вине. Ты желал им только мира, счастья и лучшей жизни. В конце концов, это всё, что имеет значение, — тихо сказал младший, его челюсти сжались, поскольку он, казалось, не мог смотреть Сонхва в глаза. — Но ты больше не тот человек, чья работа заключается в том, чтобы вести нацию. Ты больше не принц, у тебя нет короны на голове и красивых мантий на теле, как раньше. — Тогда кто я? — спросил Сонхва, когда в его горле образовался комок, потому что вопрос, казалось, вызвал больше эмоций, чем он ожидал. — Кто я? Уён стал очень тихим, настолько тихим, что Сонхва сразу пожалел, что спросил об этом. Это был даже не тот вопрос, на который он мог бы ответить сам, он не знал, кто он такой, и не знал своего места в мире. Всю свою жизнь он носил на своих плечах тяжелый титул принца, потому что он был дан ему без выбора — ему так и не пришлось выяснять, кто он такой. И теперь, когда он лишился всего, он остался один и стоял обнаженным в темном полушарии, пытаясь найти свое истинное «я», но обнаружил, что там ничего не было, насколько мог видеть глаз. Совсем один. Было несправедливо с его стороны задавать такой вопрос пирату перед ним, особенно когда он даже сам не мог на него ответить. Но Уён посмотрел на него, кончик его носа был вишнево-красным, и он не мог не испустить тихий вздох, когда уголки его губ изогнулись вверх. Он слегка покачал головой, стали видны розовые щечки, когда он широко улыбнулся, потянувшись вперед, чтобы игриво толкнуть Сонхва в плечо. — Разве ты не знаешь? — мягко спросил он, словно мог видеть нерешительность и уязвимость Сонхва, но его игривая и дразнящая натура всё еще присутствовала. — Ты такой же пират, как и все мы. И без дальнейших слов Сонхва смотрел, как Уён уходит от него, направляясь к первому помощнику и Чонхо, которые, казалось, пытались стряхнуть снег с угла одного из зданий, в котором, казалось, скрывалось что-то многообещающее. И именно так Сонхва смотрел, как он уходит с приоткрытыми губами, чувствуя, как его сердце бьется вперед, а центр его тела загорается горячим пламенем.

-~-

Найти то, чего больше всего желает огр. Такова была их миссия. Всё, что огры могли использовать во время войны или, возможно, что-то из повседневной жизни. Не было никаких намеков на то, что они должны были искать, это очень расстраивало Сонхва, потому что это могла быть любая вещь. Он знал, что это приключением, которое не смог бы совершить ни один живой человек, но всё же хотел, чтобы на карте были простые маленькие слова, которые могли бы помочь им хотя бы направить их в правильном направлении. Так что единственное, что они могли сделать, это смотреть и надеяться на лучшее. Так они и поступили. Все часы оставшегося дня они копались в снегу, прижатом к немногим стоящим каменным столбам города мирных земель, даже когда набежали тучи и снег начал медленно сыпаться с них. Пиратская команда не останавливалась в поисках, даже когда температура упала, а камни стали холодными на ощупь. Несколько раз им удавалось обнаружить какие-то древние артефакты, погребенные под глубоким снегом, которые привлекли их внимание; несколько разбитых горшков и несколько неопознанных металлических предметов. Чонхо даже нашел разбитый горшок в дальнем углу полностью разрушенного здания, в котором были золотые круглые предметы, напоминавшие Сонхва монеты. Но каждый раз, когда они представляли его своему капитану, предметы отбрасывались. Хонджун только качал головой и говорил им продолжать поиски. Несмотря на то, что не было никаких намеков на то, что они искали, капитан, видимо, думал, что он узнает это интуитивно. До сих пор ничто, казалось, не выделялось чем-то важным. Хотя чем дальше в день, когда Сонхва заметил, что становится всё труднее видеть и что от древних руин не осталось ничего, что они ещё не проверили, он начал беспокоиться. Без света они бы ничего не смогли сделать, и они даже не нашли ничего, что стоило бы их времени, кроме, возможно, нескольких золотых монет, которые Хонджун согласился убрать на случай, если они ничего не найдут. Потому что, по словам Ёсана, деньги часто были желанными. С этим никто не мог поспорить. Но когда небо было слишком темным и Сонхва едва мог видеть собственные руки, он услышал, как кто-то с тяжелым вздохом ударил краем лопаты по земле. Он не мог точно сказать, кому принадлежал этот вздох, но он мог слышать, как кто-то приближается к нему, а затем мягкое и легкое прикосновение руки к его плечу. — Слишком темно, мы попробуем ещё раз утром. Сонхва сразу понял, что за ним Хонджун, и часть его хотела отвести капитана в сторону и сказать ему, что каждый дюйм и угол руин был тщательно обыскан. Сан даже начал искать отметины на скалах, чтобы увидеть, не является ли то, что желали огры, более метафорическим, чем физическим, но там ничего не было. Если Хонджун захочет снова поискать утром, когда снова выглянет солнце, то Сонхва снова будет искать вместе с остальной командой, но он знал, что больше ничего не найдет. Так что он ничего не сказал, он даже не вздохнул тяжело, как хотел, и держал свое легкое разочарование при себе, когда они вдвоем подошли к маленькому пруду и иве, где были остальные. Юнхо как раз разжигал костер к тому времени, когда туда добрался Сонхва, он наблюдал, как от инструментов первого помощника летели острые искры, как легко загоралась растопка, и как Юнхо так нежно ухаживал за мягким и маленьким пламенем, чтобы то несло частичку тепла им всем. Все молчали. В воздухе витало легкое напряжение, сильно отличавшееся от прошлой ночи, но, тем не менее, напряжение. Сонхва сел на теплый мех, который был свернут для него, и смотрел, как капитан катит неизвестно откуда камень приличного размера. Он садится на него и смотрит, как разгорается огонь. Жар от огня не заставил себя долго ждать, и Сонхва обнаружил, что ему нравится смотреть, как тает снег от огня. Несмотря на то, что снег был отодвинут от костра и там, где были разложены меха, он всё ещё мог видеть кристаллы, плавящиеся в темной почве под ними. В то время как первый помощник ухаживал за огнем, Ёсан раздавал небольшие порции еды, такие как орехи и черствый хлеб, которые они ели накануне. Этого было мало, но достаточно, чтобы пережевывать, пока все они сидели вокруг костра, позволяя себе погрузиться в раздумья. Сонхва наблюдал за ними всеми, пытаясь оценить их язык тела и понять, о чем они думают. Через некоторое время он бросил попытки разобраться в их настроении после очередного бессмысленного дня и вместо этого откинулся на руки и запрокинул голову, чтобы посмотреть на скопления звезд. Он заметил столько созвездий, сколько смог, и обнаружил, что они сияют ярче, чем другие звезды. Они были прекрасны, как и всегда, и Сонхва обнаружил, что с тихим потрескиванием огня и тихим перезвоном кусков льда на иве — это была гармония с миром. — Расскажи нам историю, — раздался в ночи глубокий голос Ёсана, успешно нарушив тишину, окружавшую их всех. Взгляд Сонхва снова упал на пиратов, собравшихся вокруг костра, и заметил, как светловолосый пират выжидающе смотрит на их капитана. — История огров, троллей и великанов. Словно по волшебству, Сонхва наблюдал, как все, кто в основном занимался своими делами, оживились. Не секрет, что Хонджун был блестящим рассказчиком, лучшим, по мнению Сонхва. Он мог слушать, как капитан говорит о чем угодно, в любое время дня и ночи. На самом деле именно способности капитана рассказывать истории привлекли его внимание, когда они впервые встретились. У Хонджуна был способ оживить любую сказку прямо у них на глазах. По просьбе Ёсана Сонхва наблюдал, как Хонджун поднимает взгляд с земли и как уголки его губ изгибаются вверх. На его лице было понимающее выражение, когда он откинулся назад, полез в мешок, который нес, и вытащил книгу, которую Сонхва слишком хорошо знал. Книга о реальной истории, которая произошла за столетия до их жизни. Сонхва не мог не улыбнуться, когда он наклонился вперед, встретившись глазами со своим капитаном над горящим огнем, чтобы выслушать историю, которую Хонджун много раз шептал ему на ухо. Ловкие пальцы Хонджуна перелистывали страницы, уже зная историю наизусть, но он любил ощущение старой и мятой бумаги под пальцами, когда рассказывал историю. — Вы знаете старую сказку об ограх, троллях и великанах — вы знаете, как давным-давно огры и тролли захватили мирных великанов и выгнали их из их домов, — начал он, бросив взгляд на всех членов команды. На его лице было особое выражение, которое делало его свирепым и почти сумасшедшим, выражение, сводившее Сонхва с ума. — Но есть ещё одна история о том, что произошло. В те дни громко звучали обман и сломленная верность, настоящий враг скрывался у всех на виду. Сонхва склонил голову набок, наблюдая, как Хонджун кладет открытую книгу себе на бедро и поднимает обе руки, чтобы оживить свои слова, его дыхание вырывалось горячими белыми струйками, которые контрастировали с черным дымом от огня. — Эта самая земля была домом для великанов много веков назад, где они жили счастливо и процветая, тогда эта земля не знала снега. Великаны были выше домов и сильнее двадцати волов, они были настолько сильны, что ни один зверь не мог их укротить. Долгое время они были известны как мирные существа, не любители войны и кровопролития, пока они не могли сдерживать мощь и силу. Иерархия росла, ослепленная собственным эго, думая, что они больше, чем даже те самые боги, которые плавали в глубинах океана, — продолжил Хонджун, наклоняясь над коленями, чтобы огонь мог поймать искры в его глазах. — Поэтому они стали уходить всё дальше и дальше в леса, чтобы охотиться на обитавших там животных. Устраивали массовую охоту, чтобы другим существам вокруг не хватало еды, чтобы прокормить свои семьи. Они оставили леса без свежего мяса, даже зашли так далеко в две соседние нации огров и троллей, чтобы летом ради забавы погубить их урожай. Уши Сонхва уловили легкий вдох Чонхо, сидевшего слева от него. Он слегка оглянулся и увидел, что брови младшего нахмурены. На расстоянии Сонхва задумался, слышал ли он когда-нибудь эту историю раньше. — Три нации жили в мире по большей части с незапамятных времен, но всё изменилось, когда сердца великанов стали слишком властолюбивыми. Поэтому в качестве последнего средства, чтобы удержать их нации от полного распада ,огры и тролли сошлись в ночь кроваво-красной луны, чтобы попытаться спасти свой народ. Известно, что ненависть между ограми и троллями была велика, они просто не работали вместе и избегали друг друга любой ценой... поэтому, когда они сошлись под кроваво-красной луной, никто не знал, что произойдет на самом деле, — сказал капитан, наклоняя голову, пока его руки работали в такт его словам. — Но каким-то образом народы огров и троллей смогли отложить в сторону свои разногласия, чтобы вести войну с великанами. Только вместе они смогут победить великанов и прогнать их. Именно в ту ночь тролли пообещали ограм верность, которую огры ценят выше всего остального. — Известно, что тролли нарушают обещания, разве не поэтому огры так их ненавидят? — спросил шпион. — Да, — кивнул Хонджун с мягкой ухмылкой на лице. — Вот почему огры так высоко ценили обещания верности, потому что эти обещания нельзя было нарушить без проклятия. Тогда и только тогда две нации начали войну с ничего не подозревающими великанами. Она длилась два долгих года, прежде чем огры и тролли, наконец, одержали победу, оттеснив великанов, их количества было достаточно, чтобы в конечном итоге одолеть их. — Проклятие? — наконец заговорил Чонхо. Его ноги были скрещены так же, как и руки, и по какой-то причине Сонхва не мог не найти это положение довольно неудобным. — Да, есть старая поговорка, которая гласит, что если ты нарушишь обещание верности, вскоре после этого ты обречен на смерть. Верность — это самое ценное, — легко ответил первый помощник, на что Чонхо понимающе кивнул. — Вот именно, — повторил Хонджун, наклоняясь вперед ещё больше, так что его косы болтались, а бусины и ракушки в волосах звенели вместе. — Но огры и тролли понесли большие потери, они могли бы выиграть битву, но они знали, что не смогут выжить в своих собственных странах, потому что их число было слишком мало. Маленькие нации уязвимы для внешних соперников, а троллей и огров было много. Поэтому ещё раз, под полной луной, они собрались именно в этом месте под цветущей ивой. Огры и тролли ещё раз пообещали друг другу верность, и именно тогда тролли предложили ограм чашу с водой из пруда в качестве благоговейного подарка — обещание их верности и мирной жизни с ограми. Так мирные земли получили свое название, это область, непосредственно разделяющая то, что раньше было нациями огров и троллей, и стало общим пространством, где они могли жить в гармонии. Пруд под ивой был физическим напоминанием об этом обещании мира, и говорят, что пока живет дерево, живут мир и верность. Взгляд Сонхва переместился на иву, и даже в ночной темноте огонь, казалось, достаточно хорошо освещал пространство вокруг них, чтобы он мог видеть провисшие ветки и то, как снег полностью поглотил дерево. Ему было интересно, на что была похожа эта ночь. Он задавался вопросом, как выглядел бы мир тогда, без снега и с могучими троллями и ограми. Ему было интересно, как выглядели мирные земли в расцвете сил. Насколько всё изменилось бы? — Они вырубили здесь деревья, используя древесину и камни со склонов гор, чтобы построить свой город. И несколько лет всё было хорошо. Великаны не вернулись, их нигде не было видно. Огры и тролли стали единым целым, живя в мире и гармонии, как им и было предназначено. Пока всё не закончилось, — капитан откинулся на свой камень, его лицо немного замерло, когда история, наоборот, набирала обороты. — Людоедам быстро напомнили о том, почему они ненавидели троллей — именно бесчестье и нарушение обещания верности разделили их. Тролли по натуре алчны, они хотят сохранить всё для себя, и известно, что они лживы ради собственного блага. — Что случилось? — снова спросил Чонхо. Хонджун помолчал несколько мгновений, прежде чем поднял бровь и обратился непосредственно к киллеру. — Во время сильного муссона юная дочь короля огров была насмерть затоптана повозкой неосторожного тролля. Единственными свидетелями этого поступка были несколько других троллей, которые отказались говорить правду, когда король огров столкнулся с ними лицом к лицу, и вместо этого они сказали ему, что это сделала сама королева огров, потому что она устала от постоянного непослушания своей дочери. И в своем гневе и трауре король огров приказал убить королеву за поступок, которого она не совершала. Но только спустя много месяцев, когда правда вышла наружу, всё закончилось. Король троллей отказался наказать троллей, которые были нечестны, и заявил, что если бы король огров не был так ослеплен своим гневом, он бы отличил правду от лжи, — медленно проговорил капитан, в его глазах поблескивало пламя костра. — И именно тогда на мирных землях вспыхнули бои. Мелкие стычки, которых можно было легко избежать, в одночасье превратились в массовые убийства. Когда наступил рассвет огры обнаружили, что накануне ночью их наследный принц был хладнокровно убит ножом, сделанным кузнецами-троллями, а младшая принцесса пропала. Между двумя расколотыми народами снова началась война. Они покинули мирные земли в горящем пламени. Тролли и огры взобрались на две вершины и стреляли друг в друга из пушек со всей великой долины. Сонхва затаил дыхание, когда Хонджун на мгновение остановился, он облизал губы, капитан посмотрел туда, где были две горные вершины. — И так было все остальное время, пока великий голод не поглотил троллей, из-за болезни и усталости все они были найдены мертвыми в следующем году. Огры остались победителями, но в одиночестве, — мягко сказал капитан, приводя свою внимание обратно вниз к огню. — Никто не знает, что с ними случилось. Со временем они исчезли, как и великаны. Что осталось от трагической истории, так это то, что вы можете найти в древних руинах рядом с символом мира и верности — ивой. Есть лишь несколько человек, которые знают об этом, потому что когда-либо было сделано только четыре копии полной истории, и они были разбросаны по всему миру. Если бы эти люди пришли сюда, они даже не знали значения ивы. Сонхва наблюдал, как Хонджун провел пальцами по корешку книги, лежащей на его бедре. Редкость книги делала её такой особенной, секреты, которые она хранила, были известны немногим. Как капитан вообще получил это в свои руки, было загадкой для Сонхва. — Говорят, что король огров до сих пор бродит по этим землям, — продолжил капитан после нескольких долгих мгновений молчания. — Он бесконечно ищет свою младшую дочь, которую так и не нашли. И в сочетании с вечным трауром короля и гневом бога из-за нарушенного обещания земля была обречена на участь вечной зимы, таким образом создавая Северное полушарие, каким мы его знаем. — Кто-нибудь когда-нибудь видел, как король огров бродит по этим землям? — спросил шпион. Сонхва взглянул на него, пламя красиво плясало на лице младшего, казалось, что Уён сомневается в этой истории. Сонхва знал, что некоторые члены экипажа воспринимали истории своих капитанов буквально, а некоторые видели в них простые сказки, которые матери рассказывали своим детям перед сном. Он слышал, как они говорили об этом несколько раз после того, как капитан врывался в свой режим истории, Сонхва знал, что они пытались выяснить, что было правдой, а что нет. Было ли это на самом деле или это просто миф? — Да, — ответил капитан довольно дразнящим тоном, который на самом деле не раскрывал ответа на вопрос младшего, — но ты должен верить, чтобы увидеть его. Уён только улыбнулся в ответ на это, и Сонхва понял, что тот на самом деле не полностью верил во все истории, рассказанные капитаном, но всё же относился к ним с уважением. У Хонджуна был способ перенести их всех в другое место, далеко назад во времени, когда земля выглядела иначе, и отправить их всех в долгое путешествие. Иногда, вынужден был согласиться Сонхва, он не мог сказать, что на самом деле было правдой, а что — нет, потому что у капитана была такая манера говорить словами, что он мог сделать что угодно реальным. Он знал, что огры, тролли и великаны были настоящими, и их история тоже была реальной. Но когда Сонхва оглядел небольшой кружок пиратов, он мог сказать, что большинство из них не верили в присутствие короля огров, разыскивающего свою дочь. — И что теперь? Сонхва был почти потрясен, услышав голос Сана в ночи. Он посмотрел на ассасина, у которого, что неудивительно, были вытащены ножи, которые он лениво точил их камнем. — В мирных землях не осталось ничего, кроме старых руин и ржавых мечей, которые не могли бы разрезать даже воду, — продолжил он. Из-за резкости его лица он выглядел ещё более устрашающим, его голова была слегка наклонена вниз, взгляд смотрел прямо вперед, а шуба была надежно обернута вокруг него. — Так что теперь? — Мы ещё раз проверим при утреннем свете, — капитан прочистил горло и закрыл книгу, оставив её лежать у себя на коленях. — Но если ничего из этого не подойдет, тогда мы направимся к руинам троллей. Возможно, в своем воровстве они могли украсть то, чего больше всего желали огры, и скрыть это от них. Если не там, то тогда мы направимся на пляжи и будем искать там потерянные артефакты вдоль береговой линии. Мы ещё многое можем охватить, давайте пока не будем терять веру. — А если мы не найдем то, что ищем? — спросил первый помощник, он поймал взгляд капитана в безмолвной беседе. Хонджун прикусил внутреннюю часть щеки, когда его взгляд опустился на горящий огонь, где угли были почти белыми. — Мы пересечем мост, когда доберемся туда. Нам ещё слишком далеко идти, прежде чем мы сможем даже подумать об этом. Сонхва не мог не улыбнуться на это. Боевой дух капитана вернулся, и он горел ярче, чем раньше. На это было приятно смотреть, и Сонхва обнаружил, что Хонджуна настолько уверен в том, что они найдут то, что искали, и это принесло ему невероятное внутреннее спокойствие. Остальная часть пиратской команды, казалось, успокоилась, даже Чонхо, который кивал, как будто наконец понял, что происходит. Холод тундры не был идеальным, но, по крайней мере, он был прекрасен, даже ночью под мягким сиянием тысяч звезд в темном небе над ними. Сонхва знал, что они были бы не против остаться подольше на морозе, если бы увидели самую красивую часть ночного неба. Их удовлетворил ответ капитана, ни один из них не затаил недовольных взглядов или раздраженных вздохов. Их верность и желание следовать за своим капитаном куда угодно были сильнее, чем огромные стены или даже приливная волна, способная опрокинуть даже самый большой корабль. Кроме одного. Сонхва наблюдал, как взгляд Минги был сосредоточен на книге, которая также лежала на бедрах Хонджуна. Стрелок долго смотрел на неё, его глаза прищурились и сосредоточились, поскольку он тоже был втянут в историю Хонджуна. Чем дольше Сонхва наблюдал за ним из любопытства, тем больше он замечал, что Минги глубоко задумался и что-то высчитывал. В конце концов, когда болтовня немного стихла, ноздри высокого немного раздулись, прежде чем он протянул руку и схватил книгу прямо с колен капитана. Внимание Хонджуна быстро переключилось на происходящее, но он ничего не сказал и даже не попытался забрать книгу. Он просто очень внимательно наблюдал за Минги, его глаза прищурились от любопытства, когда он наблюдал, как стрелок перелистывает страницы книги, как будто он искал что-то очень конкретное. Все остальные тоже были втянуты, всё их внимание было приковано к Минги, поскольку пират быстро работал руками, его глаза бегали по страницам, которые он пролистывал. Минги мог читать. Сонхва удивленно наклонил голову, его интерес ко всему происходящему возрос от внезапного осознания. Он знал, что большая часть команды не умеет читать, что на самом деле только Хонджун и Ёсан из всех умеют читать достаточно хорошо, как и он сам. Иногда Сан тоже мог, особенно когда дело доходило до карт, но казалось, что когда дело доходит до настоящих книг, таких как та, что держит Минги, Сан сразу уклонялся. Минги, похоже, нашел то, что искал, а затем вернул книгу капитану и указал куда-то на страницу Хонджуну. Сонхва чуть наклонился вперед, наблюдая, как Хонджун странно посмотрел на Минги, когда стрелок только сильнее постучал пальцем по странице. — И под ярким лунным светом накануне полнолуния, под цветущей ивой в долине, из самого родника между вершинами была взята чаша с водой и передана бледно-серому существу, стоявшему с раскрытыми руками, — прочитал капитан, поднося книгу ближе к лицу, чтобы лучше видеть написанные там слова. — Две нации стояли вместе, и в мире два короля приветствовали друг друга водой из родника под ивой. «Чего ты больше всего желаешь от нас?» — спросил король троллей, на что повелитель огров вышел на свет, чтобы дать ответ. — «Мы сражались бок о бок в течение многих лет, чтобы сделать эти земли безопасными для наших детей и их детей, и теперь мы стоим под деревом мира в честь нашей победы. Я только прошу тебя сдержать обещания, которые ты уже дал мне, и даю слово, что мои родственники сделают то же самое. Ибо я прошу от тебя только верности». И под тем же самым лунным светом короли обменялись чашами с родниковой водой, и каждый член народа выпил воду в честь этого обещания. Слова капитана медленно стихли, он опустил книгу на колени, прежде чем долго и пристально взглянул на своего стрелка, сидевшего рядом с ним. Стало невероятно тихо. Звук ветра, вплетающегося в деревья и вылетающего из них, становился почти жутким, чем дольше капитан смотрел на Минги, пока они вели напряженный молчаливый разговор. Сонхва не мог дышать, его пальцы дернулись на коленях. Там было что-то, что он не мог собрать воедино, но он мог сказать по напряженному выражению лица Хонджуна, когда он медленно начал понимать, что бы это ни было, это должно было стать чем-то важным. И тут же глаза капитана увеличились, а зрачки расширились даже в темноте, как будто что-то щелкнуло в его мозгу. — Вот и всё, — довольно хрипло прошептал Хонджун, снова взглянув на книгу, чтобы убедиться, что ему не показалось. — Ответ прямо здесь. — Что это? — Юнхо встал, его тело было полностью насторожено, когда он обошел костер и подошел к капитану, чтобы попытаться увидеть то, что Хонджун, казалось, мог видеть, чего не могли видеть все остальные. — Вода, ива, полная луна… — пробормотал капитан, тут же запихивая книгу в сумку, быстро вставая и довольно судорожно оглядываясь. — Ритуал обещания — то самое, что больше не практикуется из-за его опасности. Не могу поверить, что не подумал об этом раньше! Сонхва почти в изумлении наблюдал, как Хонджун наконец нашел то, что искал. Капитан наклонился и схватил кирку, которую он упаковал и принес вглубь страны, вместе с деревянной миской, которую Сонхва вырезал сам, и крепко сжал их в руке, прежде чем быстро пройти туда, где были пруд и ива. Сонхва немедленно встал, как и некоторые другие пираты, увидев, как их капитан поставил чашу в снег и поднял кирку над головой, прежде чем хлестнуть ею вниз, чтобы засунуть острый конец глубоко в полностью замерзший пруд, разбивая куски льда. Он проделывал это несколько раз, взмахивая киркой и ломая прочный лед, чтобы проделать в пруду небольшую дыру. Капитан опустился на колени и схватил чашу, прежде чем быстро начать заполнять её кусками битого льда. Сонхва затаил дыхание, чувствуя, как очень медленно начинает понимать, что происходит. Затем Хонджун вернулся так же быстро, как и ушел, полностью оставив кирку на той стороне пруда, где лед был разбит, а затем снова сел на свой камень, держа чашу со льдом рядом с огнем и пристально наблюдая с горящими глазами. — Капитан, — тихо пробормотал Ёсан. — Что это за безумие? Взгляд Хонджуна не отрывался от чаши и тающего льда ни на секунду. — Это ритуал обещания. Обычно его проводят с вином, но при его отсутствии вместо него можно использовать воду, — начал он более глубоким голосом, чем обычно. — Оно было с незапамятных времен, но в конце концов вышло из практики из-за проклятия, которое следует, если кто-то посмеет нарушить обещание. Слишком много людей умирало, особенно люди королевств и знать, поэтому ритуал обещания больше не выполняется. Но он был древним способом сохранить честность и чистоту намерений, он устанавливал крепкие связи между народами и друзьями и породил одни из величайших историй, когда-либо известных человечеству. Сонхва тяжело сглотнул, чувствуя, как его сердце быстро бьется внутри груди. — Ритуал прост, между всеми членами партии дается обещание, а затем каждый из них клянется сдержать его, выпив из одной и той же чашки или миски при свете полной луны, — глаза Хонджуна оторвались от чаши, чтобы посмотреть на небо, его взгляд нашел луну и увидел, что она действительно была полной и яркой, больше, чем обычно, поскольку в тот момент она находилась прямо над ними. — Обещание может быть любым. Для него нет ограничений, но если ты выпьешь из чаши, то ты связан с этим обещанием, иначе ты умрёшь в течение нескольких месяцев Тишина. Никто из них долгое время ничего не говорил. Сонхва снова сел на свой мех, его глаза расширились, когда он почувствовал вибрации голоса Хонджуна глубоко внутри своего живота. — Тролли спросили огров, чего они больше всего желают, и согласились запечатать это ритуалом обещанием, — продолжил капитан, убирая чашу с огня, как только лед полностью растаял. Он смотрел на неё так, словно это была одна из самых ценных вещей во всем мире. — Наша миссия — найти то, чего больше всего желает огр. Долгое время я думал, что, возможно, это что-то физическое — что-то, что мы могли бы носить в руках и хранить на нашем корабле, как чешуя сирены. Но нет, огры не желали чего-то физического — они больше всего хотели верности троллей, и поэтому они запечатали это чем-то таким великим. — Значит, ты говоришь, что ответ — верность? — заговорил Юнхо, в его голосе слышались заинтересованность и скептицизм. Он всё ещё смотрел вниз на капитана, его темные волосы падали ему на глаза, он стоял замерев, как будто не мог этого понять. — То, чего больше всего желали огры, так это верности? — Да, — кивнул Хонджун, проводя пальцем по краю чаши. — Что-то такое простое, но в то же время такое сложное. — Ты уверен? — спросил Юнхо, и чем больше он думал об этом, тем больше в нем проявлялась скептическая сторона. — Никогда ещё я не был так уверен, — быстро ответил капитан, подняв голову, чтобы встретиться взглядом со своим первым помощником. Сонхва задавался вопросом, достаточно ли ясно мыслил Хонджун, чтобы понять, почему первый помощник не мог полностью согласиться с капитаном. Минги откинулся на руки, такой же тихий, как всегда, его лицо потемнело в тени, когда он наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой. Знал ли он всё это время? Сонхва не мог не вздрогнуть при этой мысли. — Да, — твердо ответил Хонджун. — Я никогда не был так уверен. Сонхва чувствовал напряжение между ними. Это было не напряжение, от которого волосы на его затылке вставали дыбом, а интуиция подсказывала, что между пиратами в любую секунду может вспыхнуть драка, но это было напряжение, которое заставляло его задерживать дыхание. Он знал, что между Юнхо и Хонджуном была особая связь, он знал, что они просто пытались почувствовать друг друга молчанием.    Было ясно, что первый помощник был настроен настороженно по причинам, которые Сонхва мог понять, но казалось, что чем дольше Хонджун стоял на своем, Юнхо становился более открытым к этой идее с течением времени.   — Ты мне доверяешь? — спросил его капитан. И по тому, как глаза Хонджуна скользнули по всем остальным членам экипажа, вопрос был адресован не только Юнхо. Это касалось всех.   Но даже тогда Юнхо был единственным, кто громко ответил после нескольких напряженных моментов молчания.  — Да, капитан.   — Если нет, говори сейчас же, — серьезно сказал капитан, снова обращаясь не только к Юнхо, но и ко всей команде. В нем был дух капитана, та его часть, которая держала власть и господство. Иногда Сонхва забывал, что Хонджун обладал такой силой, что его голос становился глубже, и от него исходила аура, которую Сонхва мог почти видеть своими глазами даже в темноте. В глубине души Сонхва знал, что капитан не бросает вызов первому помощнику и не называет его лжецом, даже если выражение его лица или тон голоса говорят об обратном. Это был собственный способ капитана практиковать корабельную демократию и удостовериться, что его команда знает, что у них есть голос — капитан не был диктатором — это был просто способ сохранить их доверие и верность.   — Капитан, — начал первый помощник, его собственный голос понизился, — к настоящему времени Вы должны знать, что Вы чаще доказывали свою правоту, чем неправоту. Пути мира говорят с Вами лучше, чем с остальными из нас, если кто-то и должен был знать правду, это были бы Вы. Я доверяю Вам.   Огонь затрещал, когда одно из больших бревен сдвинулось, и хор пепла взметнулся в небо, но даже тогда никто не двинулся с места. Сонхва наблюдал, как всё вспыхнуло желтым и оранжевым, прежде чем мягкий светящийся пепел исчез, и он снова увидел капитана, смотрящего на Юнхо, который не отвел взгляда. Он знал, что Хонджун считал их всех равными, он не считал себя выше кого-либо из них только потому, что носил звание капитана. Тем не менее, Сонхва также знал, что в то же время капитан требует собственного уважения. Он не был пустым местом с этими людьми и мог командовать ими вращением пальца, если хотел. Хонджун не боялся их, даже если они были самыми опасными пиратами во всех Семи Морях.   Но тот факт, что Хонджун мог легко контролировать их всех и ставить их перед собой на колени, как некоторые капитаны делали со своей командой, но просто не делал этого, заставил Сонхва ненадолго отвести взгляд, а его щеки ярко загорелись.   — Тогда в таком случае, — наконец сказал Хонджун, вставая с камня и держа чашу с водой в ладонях, и угрожающе посмотрел на своего первого помощника. — Выпьешь ли ты за обещание верности друг другу, мою жизнь за твою жизнь и твою жизнь за мою? Выпьешь ли ты за обещание верности, зная, что твоя жизнь будет потеряна, если ты осмелишься его нарушить? Взгляд Юнхо скользнул вниз, к чаше, между ним и его капитаном вспыхнуло пламя, когда он увидел, как вода внутри кружится, как ночное небо. Мгновение не было произнесено ни слова, только звуки потрескивания огня и звяканье замерзших ветвей ивы. Напряжение между капитаном и Юнхо было удушающим, и даже когда опасные глаза Хонджуна смотрели на Юнхо, чьи глаза были почти прикрыты его собственными волосами, Сонхва ни разу не подумал, что первый помощник собирается отказать своему капитану в обещании. — Да, я выпью за обещание. Сонхва почувствовал, как его горло сжалось. Все взгляды метнулись к голосу говорившего, который принадлежал не Юнхо, как все ожидали, а молодому убийце, посмевшему в этот момент прервать его. Сонхва смотрел большими глазами, как Чонхо встал, его собственное выражение лица было строгим, но полным уверенности, когда он двигался вокруг костра, чтобы встретиться лицом к лицу с капитаном, который повернулся, чтобы встретиться взглядом с младшим с собственной обжигающей огневой мощью. Киллер стоял там. Кружащийся порыв ветра поднимал и обдувал их лица снегом, а пламя на мгновение потускнело, но быстро вернулось, чтобы попытаться бороться с пламенем в глазах капитана. Сонхва затаил дыхание, как и все остальные пираты, когда Чонхо отказался уйти. Взгляд капитана опустился на мгновение, прежде чем его брови нахмурились, явно мысленно борясь с самим собой. — Однажды я пообещал отдать за Вас жизнь, если меня об этом попросят, — произнес киллер, его поза и голос ещё раз напомнили Сонхва о солдатах, которые стояли за стенами замка. И на долю секунды он мог поклясться, что младший взглянул на него. — Капитан, если это обещание не свидетельствует о верности Вам, то я не знаю, что будет. Каким человеком я был бы, если бы не ухватился при первой же возможности продемонстрировать Вам свою верность после такого обещания? Сонхва почувствовал, как его ногти впились в его бедра. Он услышал, как тихий выдох прервал ошеломленную тишину, последовавшую за словами Чонхо. Медленно взгляд Сонхва упал на Ёсана, который выглядел слишком взволнованным. Глаза светловолосого пирата были бдительны, когда он наклонился вперед, где сидел, и Сонхва не нужно было видеть, чтобы знать, что все мышцы Ёсана были напряжены и готовы в любой момент вскочить, если Хонджун яростно отреагирует на довольно грубую демонстрацию верности Чонхо. Но когда подул ветер и яркая луна вышла из-за темной тучи, чтобы осветить луг чудесным светом, все были удивлены, увидев, как Хонджун резко вздохнул и медленно начал подносить миску к губам. Ни разу его глаза не оторвались от взгляда Чонхо, даже когда он пил из чаши, прежде чем медленно передать её Чонхо, который принял её, вежливо склонив голову. Все молча смотрели, как Чонхо пьет из той же чаши. Когда он закончил, киллер вернул миску с водой капитану и ещё раз полностью поклонился в пояс, прежде чем развернуться на каблуках и вернуться на свое место на свернутом меху, как будто то, что он только что сделал, было ерундой. Как только он сел, напряжение у всех спало, и даже светловолосый пират тяжело вздохнул, отворачиваясь от горящего костра. И точно так же капитан подошел к другим членам экипажа и предложил им миску с водой для питья, всем с одним и тем же обещанием верности и с одним и тем же обещанием лишить их жизни, если они осмелятся разорвать связь. Первый помощник отпил из миски сразу же после этого, вытер рот тыльной стороной ладони и вернул миску капитану. Затем пришел к Минги, который принял его без слов, а за ним Сан, который пил из чаши с ножом в руке, а затем Ёсан, который понимающе посмотрел на капитана. Каждое обещание было сделано гладко, было довольно красиво наблюдать, как команда искренне доверяла друг другу и без задней мысли жертвовала своей жизнью друг за друга. Однако, когда Хонджун встал перед Уёном, Сонхва почувствовал, как что-то обожгло его внутри. Капитан опустился на колени, чтобы передать чашу шпиону, который дрожа взял её в руки, держа в ладонях, но не мог смотреть ни на неё, ни на своего капитана. Там было колебание, казалось, что Уён испугался миски, которую держал в руках, судя по тому взгляду, который был у него в глазах, поскольку он даже не мог смотреть Хонджуну в глаза. — Уён? Сонхва увидел, как молодой шпион с силой сглотнул.   — Возможно, нам стоит продолжить поиски…   — Уён, — голос Хонджуна был суровым, но в то же время невероятно нежным, как будто он приближался к раненому животному. Сонхва не мог не наклониться ближе к тому месту, где они находились на промерзшей земле, поскольку Уён, казалось, внутренне паниковал, но изо всех сил старался не показывать этого. Сонхва не был уверен, видят ли это другие, но он определенно мог, учитывая то, как большие пальцы Уёна дрожали, и как белки его глаз вспыхивали в огне каждый раз, когда капитан пытался заставить его посмотреть ему в глаза.   Сонхва никогда раньше не видел его таким.   — Я думаю, что золото…   — Тебе нечего бояться, — перебил его Хонджун, его рука протянулась вперед, чтобы крепко схватить шпиона за плечо, чтобы удержать его. — Ты будешь последним человеком на этой земле, кто нарушит такое обещание. Я знаю тебя и твое сердце.   И вот так Уён вскинул голову, наконец встретившись взглядом с капитаном. Выражение его лица было не то, что Сонхва мог прочитать, но оно странным образом напомнило ему о том, как выглядел шпион, когда Сонхва пришел навестить его той ночью после атаки сирен.   — Я бы отдал за Вас жизнь, капитан, — твердо сказал он, сжимая чашу так крепко, что даже издалека Сонхва мог видеть напряжение и белизну его костяшек.   — Я знаю, — ответил ему Хонджун, и хотя Сонхва не мог видеть лица капитана, он знал, что капитан пиратов нежно улыбается младшему. Ни для кого не было секретом, что Хонджун питал слабость к Уёну, даже когда тот доставлял им всем проблем.   Именно тогда Уён снова посмотрел на миску, прежде чем, наконец, медленно поднести её к губам и наклонить вверх. Должно быть, воды осталось не так много, потому что ему потребовалось много времени, чтобы сделать глоток воды, но, наконец, Сонхва увидел, как адамово яблоко молодого пирата покачивается, пока он глотал, и быстро передал миску обратно своему капитану, вытирая рот большим пальцем.    Это была странная сцена, и Сонхва обнаружил, что чем больше он думал об этом, тем больше казалось, что внутри него растет что-то темное. Предупреждение? Не совсем, решил он. Но он знал, что чем больше он будет думать об этом, тем хуже ему, поэтому он попытался вытолкнуть это чувство из своего тела.   В конце концов, когда он обнаружил, что больше не может ощущать жар огня на своем лице, он перефокусировал взгляд и обнаружил, что перед ним стоит капитан. Сразу же он попытался вскочить на ноги, встретив напряженное, но довольное выражение лица Хонджуна, смотрящего на него сверху вниз, пока не обнаружил сильное давление на макушку головы, останавливающее его движение вверх. Он полностью поднял голову, чтобы увидеть, как Хонджун потянулся вперед, чтобы положить руку на макушку Сонхва, удерживая его в положении на коленях перед его стоящим телом. В глазах капитана было довольно озорное выражение, от которого тело Сонхва горело. Он тяжело сглотнул, изо всех сил стараясь держать голову запрокинутой, чтобы посмотреть на капитана, который возвышался над ним в темноте ночи и в свете полной луны над ним.   Сонхва забыл, что они не одни.   — Меня оставил на десерт? — спросил он с легкой насмешкой в ​​тоне.   — Да, что-то в этом роде, — хихикнул Хонджун, продолжая смотреть на Сонхва сверху вниз, его действия, казалось, немного замедлились, поскольку его длинные и темные волосы свисали вниз и скрывали жгучую страсть в его глазах.   Сонхва сделал глубокий вдох, но его легкие казались слишком тяжелыми из-за того, как его капитан смотрел на него сверху вниз. Он почувствовал, как его пальцы дернулись, когда его губы раскрылись от особенно грубой дрожи всего тела, которая охватила его, хотя ветер не прошел мимо них.   Прежде чем старший успел что-либо сказать, Хонджун открыл рот, чтобы заговорить.   — Ты…   — Хонджун, ты уже знаешь мое сердце, — на этот раз оборвал его Сонхва, вернув напряжение в собственные глаза, когда он приблизился к телу капитана. Таким образом, он мог чувствовать близкое тепло тела Хонджуна. — Тебе не нужно просить меня выпить из миски.   Что-то промелькнуло в глазах Хонджуна, что-то темное, но светлое одновременно. Движения капитана замерли на несколько секунд, он посмотрел на Сонхва внизу, а глаза старшего сверкнули в лунном свете. Сонхва знал, что лунный свет идеально отражал его лицо — а он не был тщеславным человеком — но он не мог не почувствовать прилив уверенности в себе, когда увидел, как расширились глаза капитана, когда их взгляды соприкоснулись.   Губы Хонджуна приоткрылись на несколько секунд, прежде чем он, наконец, пришел в себя ровно настолько, чтобы нормально двигаться. — Тогда открывай, — сказал он почти хриплым голосом, как будто весь день отдавал приказы своей команде. Сонхва мог поклясться, что его тело почему-то снова вздрогнуло, хотя он ни в малейшей степени не чувствовал холода и легко подчинялся приказам своего капитана, открывая рот, наблюдая, как Хонджун придвигается ещё ближе, поднося край миски к губам Сонхва и положил свободную руку под челюсть старшего, чтобы его голова была запрокинута вверх. Сонхва почувствовал, как его тело вспыхнуло от прикосновения капитана, его глаза расширились, когда он потянулся, чтобы крепко обхватить запястье Хонджуна, когда он почувствовал, как холодный край миски прижался к его теплым губам. Снова в глазах капитана что-то вспыхнуло, прежде чем стало невероятно темно.    — Пей, — приказал он шепотом, который мог слышать только Сонхва. — Выпей все.   Прилив холодной воды заставил его на секунду закрыть глаза, совершенно не готовому к её холоду и к тому, сколько воды ещё оставалось в миске. Вода ощущалась как пинок под дых, тяжело осела в животе, когда Хонджун крепко сжал его челюсть, чтобы удержать его на месте, чтобы убедиться, что всё до последней капли было выпито. Сонхва едва переставал дрожать, его глаза почти вылезли из орбит, когда Хонджун полностью перевернул миску с таким напряженным взглядом, что Сонхва чуть не задохнулся, прежде чем смог проглотить всё.    Но, к счастью, он не задохнулся.   — Хорошо, — прошептал ему Хонджун, отодвигая миску и проводя большим пальцем по нижней губе Сонхва и уголкам рта, чтобы смахнуть с них капли воды. Но Сонхва поклялся, что сила давления, которую он использовал, и количество времени, в течение которого капитан держал большой палец прижатым к нижней губе Сонхва, были намного дольше, чем того требовало действие. Хотя его тело не жаловалось на прикосновение, и когда он посмотрел на Хонджуна, который, казалось, был так сосредоточен на мягких губах старшего, Сонхва не мог не почувствовать, как его тело горит и болит так, как он давно не ощущал.    Против своей воли он тихо вздохнул, а затем почувствовал, как большой палец Хонджуна дрожит на его коже.   Затем, против его воли, капитан, наконец, отстранился, его глаза были совершенно темными, как будто в него вселился дух. Только тогда Сонхва смог найти в себе силы дышать.   — Готово, — сказал он вслух с какой-то грубостью в голосе, когда посмотрел на пустую миску. — Мы уезжаем отсюда завтра и направляемся к островам к югу отсюда, чтобы перегруппироваться и спланировать последнюю миссию.   Хонджун отошел, его шуба развевалась за ним, пока он возвращался к тому месту, где собирался спать на ночь. Сонхва обнаружил, что всё ещё находится в оцепенении, его губы были приоткрыты, поскольку он мог чувствовать призрак обжигающего горячего прикосновения капитана к ним. В голове гудело, в ушах звенело, и даже бедра болели от того, как долго он подсознательно сжимал их вместе.   Осознав, что он делает, Сонхва немедленно пришел в себя, совершенно смущенный своими действиями, и быстро огляделся, чтобы убедиться в том, что никто наблюдал за его взаимодействием с капитаном и как он и его тело реагировали на это, к счастью, все остальные имели ту же идею, что и капитан, и расправляли свои спальные меха и вообще не замечали ничего.   Он снова тяжело вздохнул, двигаясь медленнее, чем обычно, поскольку тоже изо всех сил старался подготовить свое спальное место. Сонхва действительно был измучен, так как не спал прошлой ночью, потому что всю ночь говорил с капитаном, но он не мог отрицать тот факт, что его тело определенно не было готово ко сну. Но всё же — он обязательно постарается.   Хотя только когда он почувствовал на себе чей-то взгляд, прожигающий дыры в его спине, как раз когда он заканчивал со своими спальными мехами, он обернулся ровно настолько, чтобы встретиться взглядом, похожим на сирену. Он чуть не подпрыгнул, увидев, как светловолосый пират так пристально смотрит на него, глаза дразнили его, когда он смотрит на Сонхва из-за потрескивающего костра. Он застыл на месте, встретив взгляд светловолосого пирата. Огонь сделал Ёсана ещё более очаровательным, чем он уже был, и из-за того, как его волосы падали ему на лицо, Сонхва обнаружил, что его щеки горят ещё сильнее, чем раньше.   Он знал. Ёсан знал.   Его подозрения только подтвердились, когда светловолосый пират безмолвно перевел взгляд с Сонхва на капитана, который уже зарылся в мех, а затем поднял бровь так, что Сонхва понял, что Ёсан был свидетелем всего этого.   Он дразнил его.   Сонхва почувствовал, как его сердце пропустило удар, когда он изо всех сил пытался сглотнуть, когда заметил, что светловолосый пират смотрит на него, его глаза скользили вверх и вниз, прежде чем они, казалось, смягчились от дразнящего взгляда к взгляду жалости. Этого было достаточно, чтобы Сонхва почувствовал, что его душа была вырвана из самого его существа, и что сделало ситуацию ещё хуже, так это то, что Ёсан огляделся, чтобы увидеть, смотрит ли кто-нибудь, прежде чем его взгляд вернулся к униженному Сонхва, прежде чем осторожно кивнуть головой в направлении ближайшей линии деревьев, окружавших заснеженный луг, прежде чем сделать невероятно эротический жест рукой, от которого старший чуть не лопнул по всем швам, когда он сразу же нырнул под спящие меха, желая провалиться сквозь землю.   Вдалеке он мог слышать мягкий и глубокий смех среди других звуков движущихся объектов. С колотящимся сердцем в груди, с онемевшими пальцами рук и ног и даже с ощущением легкого головокружения — Сонхва обнаружил, что беззвучно повторяет про себя, что он никогда не выберется из-под меха и продолжит жить остаток своей жизни, лежа на земле.   Он даже начал молиться богам наверху, чтобы они послали сильный снег и покрыли его льдом, чтобы ему больше никогда не приходилось показывать свое лицо.   Сонхва сразу же понял, лежа в крайнем дискомфорте, что и этой ночью он не сможет заснуть. Было бы бесполезно даже пытаться, особенно когда он отчетливо различал звук дыхания Хонджуна из-за всё ещё горящего костра. Как будто у него развился дар сверхслышания, каждый тихий звук был сильным в его ушах, особенно если он исходил от одного знакомого капитана.   Когда он лежал там, свернувшись калачиком на боку, он мог чувствовать призрак большого пальца своего капитана, прижимающегося к его губам, и ощущать его крепкую хватку на своей челюсти. Это заставило огонь гореть глубоко внутри его тела, чувство, которое вызывало у него покалывание и раздражение одновременно — он становился беспокойным, двигаясь из стороны в сторону, пытаясь найти способ сжечь внезапное увеличение энергии, которое у него было. Но ничего не было, и он знал, что всё это бесполезно, поэтому он высунул голову из-под меха через некоторое время, когда остальные притихли на приличное время, и решил посмотреть на звезды над ним.    Сейчас была ясная ночь, и даже свет полной луны был великолепен. У него был легкий голубой оттенок, почти кристально-голубой, из-за которого казалось, что луна высовывается из неба достаточно, чтобы Сонхва протянул руку, чтобы коснуться её поверхности.    Холодная атмосфера и ветер помогли ему коснуться его лица, и когда Сонхва наблюдал, как его собственное дыхание исчезает в ночном небе, он обнаружил, что это единственное, что помогло ему успокоиться и почувствовать желание спать. Это заняло ещё некоторое время, но, в конце концов, он смог снова перевернуться на бок и обнаружил, что наблюдение за потрескивающим огнем было достаточно гипнотизирующим, что помогло расслабить перегруженную часть его мозга, чтобы его глаза могли расфокусироваться и в конце концов закрыться. Окруженный тьмой на замерзшей земле, Сонхва обнаружил, что вдыхает воздух, который обжигал его легкие и вызывал боль в носу. Даже во сне он чувствовал мягкое прикосновение меха на шее и щеке, его кожа была гиперчувствительна ко всему, что его окружало. Странно, он точно не помнил, как заснул той ночью, и ещё страннее было то, что он, казалось, полностью осознавал свое состояние даже во сне. Однажды он что-то слышал об этом от старейшин своего королевства, что есть люди, которые могут контролировать свои сны, если они способны осознать тот факт, что они спят.   Но этих людей боялись и избегали. Это было неестественно, говорили старейшины, это было не от мира сего.    Сонхва знал, что его сны отличаются от снов всех остальных. Он знал, что в них есть что-то особенное. Он ещё не знал точно, что это было, но знал, что иногда его сны казались более реальными, чем предполагалось. Когда он был маленьким, Сонхва обнаружил, что его пугало, когда он просыпался в своей постели, весь в поту, и не мог отличить, что было настоящим, а что нет.   Поэтому, когда он почувствовал, что земля под его телом начала трястись через равные промежутки времени, он изо всех сил старался не думать об этом. Вибрация была сильной, как будто он ожидал звука и ощущения от землетрясения. Всё звенело в ушах и доходило до кончиков пальцев на ногах, он мог слышать треск деревьев вдалеке, когда что-то, казалось, двигалось по земле. Сонхва чувствовал, как его сердце колотилось, когда земля под ним, похоже, раскалывалась, даже вороны издавали звуки на вершинах гор.   Он считал секунды между сотрясением земли и моментом, когда она затихнет. Сонхва задавался вопросом, что его сон пытался сказать ему на этот раз. Чем громче становились звуки, тем большн животе образовалась яма, и по какой-то причине он вспомнил звук шагов, которые он слышал, когда слуги входили в его комнату, чтобы одеться и помочь ему вымыться.   На долю секунды он открыл глаза, почти удивившись, увидев, что ему снится то же самое место, где они расположились на ночь. Он мог видеть огонь, который уже догорел и оставил лишь небольшое количество дыма. Была ночь, и даже другие члены экипажа тоже были там.  Странно.  Только когда наступила тишина, он осмелился чуть-чуть пошевелиться, перевернувшись на другой бок, потому что его бедра немного болели. Сонхва чувствовал, как холод просачивается сквозь его кожу, заставляя его дрожать. Какое-то время было тихо и тихо, так что Сонхва подумал, что всё, что происходило в его сне, закончилось — предупреждение то появлялось, то исчезало, как всегда, — за исключением того, что когда он позволял своему телу расслабиться, земля под ним сильно тряслась, достаточно, чтобы его сердце чуть не выпрыгнуло из горла.   Именно тогда он открыл глаза, задаваясь вопросом, что происходит и почему всё только что стало значительно темнее — только для того, чтобы встретить Минги, пристально смотрящего на него. Сонхва чуть не подпрыгнул, увидев, как бусинки глаз стрелка мрачно смотрят на него с того места, где он лежал прямо рядом с Сонхва. Он был наполовину спрятан под своим меховым одеялом, а его длинные волосы каскадом падали на лицо так, что он выглядел почти злым. Его глаза были настороженными и почти темными, но именно его взгляд заставил Сонхва почувствовать, что в этот момент он должен испытывать страх.   Высокий пират очень долго не моргал, и ни один мускул в его теле не двигался. Сонхва почти поймал себя на том, что потянулся, чтобы коснуться лица молодого человека, чтобы увидеть, жив ли он вообще, но быстро остановился, когда глаза Минги двинулись, глядя вверх, как будто что-то было над телом Сонхва. Действие было таким быстрым, и хотя Сонхва знал, что сны не могут причинить ему вреда, он обнаружил, что чувствует себя странно напуганным.   Он наблюдал, как глаза Минги сузились, выражение было настолько опасным, что Сонхва даже не мог сглотнуть. Воздух вокруг него в одно мгновение стал невыносимым.   Там было что-то ещё. Была сила, более мощная, чем что-либо, что он когда-либо видел раньше, что-то, что он даже не мог повернуться, чтобы увидеть.   Но затем взгляд Минги вернулся к Сонхва. Их взгляды встретились и встретились, и именно тогда Сонхва действительно почувствовал ужас, наблюдая, как ноздри пирата раздуваются, как у зверя, прежде чем он медленно поднял руку, движение было почти незаметным, и провел двумя пальцами вниз по открытым глазам, прежде чем закрыть веки, а затем осторожно указал на Сонхва, прежде чем закончить, прижав палец к его губам.   Минги хотел, чтобы он закрыл глаза и замолчал.   Сонхва сделал именно это, даже не задаваясь вопросом. Даже во сне, даже в кружащемся ветре и даже в своем бешено колотящемся сердце — Сонхва глубоко внутри чувствовал, что в этот момент ему нужно подчиниться стрелку. Он научился доверять своим инстинктам, он понял, что они никогда не сбивают его с пути.   Поэтому он немедленно зажмурил глаза и закрыл рот. Он хотел спросить пирата, что происходит — как будто Минги мог ответить ему даже во сне, — но желание всё ещё было. Ему было интересно, что всё это значит. Что означало сотрясение земли? Почему лунного света не было? И почему ему казалось, что что-то дышит горячим паром ему в затылок?   Почему всё это казалось таким реальным?   Он хотел проснуться.   Сонхва отчаянно хотел проснуться и избавиться от кошмара. Поэтому он лежал совершенно неподвижно столько, сколько мог. Он не двигался, пока его сердце не успокоилось, а легкие не перестали гореть. Сонхва не двигался, пока земля не перестала трястись и не вернулся лунный свет. Он держал глаза закрытыми, настолько плотно, что начал видеть целый ряд цветов, кроме черного.   Он не был точно уверен, когда всё снова стало мирным, но в конце концов его мучения смешались с довольно спокойным местом, которое существовало далеко во вселенной. Там было хорошо, это было место, где он обнаружил, что у него не было того сознания, которое было в его последнем сне. Нередко он помнил два сна за одну ночь, но это определенно было редкостью.   Когда он проснулся, Сонхва чувствовал себя вялым. Ему потребовалось много времени, чтобы открыть глаза и привыкнуть к яркости дня. Вокруг него были звуки — остальные уже встали и, должно быть, дали ему поспать дольше, чем они. Но даже тогда... он не хотел двигаться. Ему казалось, что он совсем не спал.   Когда шум стал слишком громким, звуки скрежета металла друг о друга, Сонхва решил перевернуться и спрятать голову под мягкий мех, который согревал его. Кроме того, когда он полностью перевернулся — он упал.   Падение было недалеко, на самом деле было ощущение, что он только что скатился с крохотной горки. Но этого было достаточно, чтобы полностью разбудить его, когда адреналин забурлил в его венах. Сонхва сел, как только смог, сбросив с себя меховое одеяло, голова кружилась от внезапности всех его действий. Он протер глаза, совершенно сбитый с толку и немного напуганный тем, что оказался в канаве.    Этого не было, когда он ложился спать.   Он огляделся вокруг и обнаружил, что снег и грязь серьезно спрессовались, как будто на них наступило что-то тяжёлое. Чем дольше он смотрел на общую форму канавы, то обнаруживал, что его желудок сжимается, во рту пересыхает, и у него начинает кружиться голова.   Это было похоже на след.   Сонхва не мог бы даже пошевелиться, даже если бы захотел, он застыл, когда его глаза смотрели на явные отверстия в форме пальцев ног в земле, где он сидел на коленях.   — Что с тобой? — Сонхва услышал, как кто-то зовет его, звук был таким приглушенным, потому что стук его сердца в ушах был оглушительным. Медленно он смог повернуть голову, чтобы посмотреть вверх и встретиться взглядом с первым помощником, который выглядел почти обеспокоенным, когда смотрел на Сонхва сверху вниз. — Ты выглядишь так, будто только что увидел привидение.   Сонхва мог моргать только несколько секунд.   — Ты… разве ты не видишь? — спросил он, его голос был напряженным, когда он попытался обвести руками свое тело, больше всего смущенный тем, что никто вокруг него, казалось, не был обеспокоен тем, что он стоял на коленях в отпечатке, большем, чем все его тело.   Брови Юнхо только слегка нахмурились.   — Не вижу что?— спросил он.   — След?— голос Сонхва звучал словно шепот. Он изо всех сил старался двигать руками, чтобы показать, его глаза расширились, когда он заметил, что весь открытый луг пересекает дорожка из больших следов. — Разве ты их не видишь?   Юнхо замолчал и тяжело вздохнул. Его глаза проследили за тем, куда указывал Сонхва, но лишь в замешательстве наклонили голову.   — Вокруг следы, мы были заняты с тех пор, как взошло солнце.   Сонхва был совершенно ошеломлен ответом. Он почувствовал, как его желудок болезненно скрутило, почти заставив его согнуться, поскольку он мог чувствовать, как его сердце ушло в пятки.   Юнхо этого не видел.    Никто из них не мог этого видеть.   Осознания того, что никто из них, казалось, не замечал неестественно больших следов на лугу, и особенно того, в который он попал, когда пытался перевернуться, было достаточно, чтобы свести его с ума.   Неужели он всё-таки снился? Это было реально?   — Ты нездоров? — голос первого помощника снова прорвался сквозь рассеянные мысли Сонхва. Юнхо выглядел вне себя, наблюдая за Сонхва. — Ты заболел? Мне позвать Ёсана?   Сонхва подумал, что в тот момент он, должно быть, выглядел ужасно и совершенно безумно. Он точно чувствовал, как выглядит, но смог покачать головой и пробормотать мягкое «нет», пытаясь развеять опасения первого помощника. Юнхо не выглядел полностью убежденным, но, тем не менее, вздохнул, прежде чем несколько раз оглядеть тело Сонхва, а затем бросил ему чёрствый кусок хлеба, который Сонхва не собирался ловить.    — Тогда ешь, капитан хочет, чтобы мы были на корабле до полудня, потому что ты проспал, — сказал ему первый помощник скорее дразнящим, чем бранящим тоном. — Поторопись.   — Да, — смог ответить Сонхва, его взгляд упал на кусок хлеба, который в настоящее время лежал на земле прямо перед ним. Он совсем не был голоден.   Когда Юнхо отошел, вернувшись к своим обязанностям, Сонхва не мог не смотреть на следы. Он чувствовал, как что-то зловещее наполняет его тело, чем дольше он оставался там, поэтому он встал на трясущиеся ноги, задаваясь вопросом, как он был единственным человеком, способным видеть очевидное.    Все остальные собирались, свертывали меха и прикрепляли к телу оружие, а лишние инструменты и дрова складывали в сумки.   Они даже ничего не заподозрили.   Сонхва глубоко вздохнул, когда почувствовал, как что-то леденящее пробежало по его спине — он должен был найти Минги.    Он уже начал задаваться вопросом, видел ли он вообще сон. Неужели всё это было на самом деле? Минги тоже не спал с ним все это время? Почему никто другой не чувствовал, как трясется земля, не слышал треска деревьев и крика ворон?   Мог ли Минги увидеть следы?    Что он видел прошлой ночью? Что это было, склонившееся над телом Сонхва?   Слишком много вопросов одновременно пронеслось в его мозгу, и он не мог не почувствовать потребность снова сесть. Его глаза бегали по сторонам, отчаянно пытаясь найти стрелка, чтобы увидеть, помнит ли он прошедшую ночь или Сонхва действительно сошел с ума.   Если кто-то и мог дать ему ответы, в которых он нуждался, то это был он.   За исключением того, что чем дольше он смотрел, Сонхва обнаружил, что Минги не было с остальными. Его не видели собирающим вещи, он даже не искал что-то в развалинах, не был он и у пруда и у ивы. Сонхва несколько раз обернулся, отчаянно ища мужчину с невероятно напряженной аурой, но его нигде не было видно.    К своему ужасу, Сонхва почувствовал, как у него упало сердце, желудок сжался, а его колени чуть не подогнулись, и он чуть не упал в холодный снег.   Минги исчез.