Young and Wild

Тортуга. Одно из самых популярных мест у пиратов, которое впоследствии стало домом для них и торговым портом для любого человека, осмелившегося подплыть близко. Сонхва слышал о Тортуге раньше, только вскользь, когда был младше и изучал географию. Её всегда упоминали с ненавистью, стекающей с языка — этот остров преподавали как проклятие, только для того, чтобы прошептать его вслух, если его вообще нужно было произнести. Сонхва потребовалось много лет, чтобы полностью понять, почему остров так ненавидели его учитель и советники, но с возрастом Сонхва смог понять, что Тортуга — единственное место во всех морях, где пираты могли свободно ходить, не опасаясь быть пойманными какой-нибудь морской охраной и повешенными за свои преступления. Безопасная гавань для пиратов. На огромном острове Тортуга они были свободны и неприкосновенны. Никаких офицеров, никакой смерти, ожидающей их в комнате для казни в виде острых челюстей, никакого страха перед сильными мира сего... Тортуга был идеальным местом для пирата. Однако Сонхва знал, что здесь ни в коем случае не было безопасности. Проблемы будут таиться за каждым углом, ему придется быть очень осторожным и внимательно следить за любой проблемой, которая будет преследовать его из тени. С тех пор, как Сонхва чуть умер из-за убийцы, который прополз через открытое окно его комнаты и чуть не задушил его до смерти, мужчина был на взводе. Он был беспокойным и нервным. Его лицо было сморщено, как будто он постоянно чуял что-то гнилое, его руки были скрещены на груди в защитном жесте, а глаза постоянно метались вокруг. Даже днем ​​казалось, что за ним всегда следует чье-то присутствие. Сонхва не мог избавиться от ощущения, что там кто-то был, кто-то в самых глубоких тенях, что следит за каждым его движением. Образ человека без маски, лежащего на деревянном полу, с пятнами крови на подбородке и даже на ухе из-за глубокой и смертельной раны, которую Сан нанес ему, остался в памяти Сонхва. Он всё ещё мог видеть темную и влажную от крови ткань под телом человека, пока он лежал бездыханный — его миссия осталась незавершенной. Довольно блаженное выражение лица заставило Сонхва напрячься. Он старался не думать, кто этот человек, как его зовут, есть ли у него семья, или даже почему он пролез через окно Сонхва, чтобы только задушить его. После той ночи Хонджун собрал их всех вместе, прежде чем они снова отправились к морю, и сказал им, что всё, что планировал отец Сонхва, наконец началось. В конце концов, то, что упомянул Чонхо, было правдой, теперь за ним будут охотиться люди — наемные убийцы, единственной задачей которых было убить Сонхва за большую сумму денег его собственного отца. Капитан подчеркнул, что теперь им нужно быть ещё более осторожными и им понадобится помощь большого количества людей на корабле, чтобы убедиться, что внезапная атака не застанет их врасплох. Поэтому они приехали на Тортугу, где, как сказали Сонхва, остальная часть команды, работавшая на «Destiny», останавливалась, пока основная команда отправлялась в свои приключения. Хонджун был напряжен. Капитан, словно адреналин, который бурлил в его венах в тот вечер за несколько мгновений до покушения. Его отношение и язык тела были более безумными, чем обычно, и дикий взгляд в его глазах также не исчезал, поскольку он, казалось, всегда держал Сонхва в поле зрения, пока они не поднялись на борт своего корабля и не покинули док. Как только они вышли в море, Сонхва расслабился и заново смог дышать. Каждый угол корабля был проверен на наличие незнакомцев, которым не был предоставлен доступ, и когда первый помощник и стрелок вернулись после первой проверки всего корабля, капитан заставил их проверить ещё раз и затем снова. Сонхва остался на главной палубе, отказываясь первые две ночи спускаться под палубу, чтобы отдохнуть в гамаке, как это делали другие пираты. К его удивлению, никто не высмеял и не прокомментировал это. Весь корабль был спокоен. Снова стало жутко. Даже Уён, которому разрешили остаться, после того как он прошел тест и доказал, что может достаточно хорошо действовать, нанеся рану капитану, ничего не комментировал. Сонхва знал, что молодой шпион всё ещё сильно боролся с ранами на спине и эмоциональными ранами, нанесенными ему в сердце, поэтому он не удивился, увидев, что Уён большую часть дней работал с опущенной головой, кряхтя и напрягаясь при выполнении задач, чтобы корабль двигался плавно. Задачи, которые раньше были для него пустяком, стали чем-то, из-за чего он часто падал на колени, когда палящее солнце становилось невыносимым, а толстые и тяжелые веревки просто связывались. Сонхва было тяжело смотреть, но он стоял в стороне, его пальцы так крепко сжимали обшивку корабля, что его руки были такими же белыми, как облака над ним.  Уён ни разу не взглянул на него, даже когда его ноги подкосились, а тело почти рухнуло. Даже когда он лежал на главной палубе, ошеломленно моргая на летящих над ним чаек, а его пальцы и ноги болезненно дрожали, он не звал Сонхва на помощь. Когда случались такие моменты, Сонхва поднимал голову, чтобы посмотреть на капитана, который стоял на квартердеке корабля и не замечал продвижение членов команды, и видел, что Хонджун каждый раз закрывает глаза. Из милосердия он часто опускал взгляд. Возможно, с его стороны было глупо думать, что его отношения с молодым шпионом изменятся теперь, после того, как всё случилось. Хотя Сонхва изо всех сил старался поставить себя на место Уёна и почувствовать смущение и удар по его гордости, которые, вероятно, испытывал шпион. Ему нужно время. Сонхва может дать ему время. Так что он только издалека наблюдал за тем, как Уён пытается подняться на ноги. Сонхва время от времени позволял себе лишь несколько взглядов между своими делами на корабле, чтобы убедиться, что Уён всё ещё дышит. Но в конце дня, когда солнце начало опускаться за линию горизонта и мир, казалось, остыл настолько, что Сонхва дрожал, сидя на ящике в носовой части корабля и глядя поверх бушприта, он оказался наедине с ветром, мирно дующим ему в лицо. Это была та тишина, которой он наслаждался, когда был только он и раскрашенный купол цветов, которые появлялись только тогда, когда солнце поднималось или опускалось. Остальная часть команды ушла под палубу, чтобы вместе пообедать, в то время как Сонхва предпочел остаться там, где он был, обхватив себя руками, закрыв глаза и позволив океанским брызгам коснуться его лица, а тепло солнца грело его нос. Звук волн, ударяющихся о корпус корабля, был чем-то вроде колыбельной, от которой расслаблялось всё его тело. Все беспокойства Сонхва каким-то образом таяли, когда солнце садилось, и он был свободен на «Destiny», нет никого, кто будет судить или смотреть на него глазами, в которых было непонятное ему выражение. Легко заснуть, прислонившись спиной к фок-мачте и закрыв глаза, чтобы Сонхва мог представить, как звезды будут светить над ним. Его уши уловили прекрасные звуки флейты, мягкая мелодия, которая ещё больше успокаивала его душу, позволяя разуму погружаться в сонную дымку и выходить из неё. В какой-то момент Сонхва почувствовал что-то мягкое и теплое на своем теле. Нового щита от ветра было достаточно, чтобы вывести его из полубессознательного состояния, его вид перед ним стал расплывчатыми, когда он открыл их, пытаясь понять, где именно он находится и который сейчас час Солнце почти полностью село, только самые темные оттенки пурпурного и красного танцевали в небе, когда «Destiny» плавно плыл по воде. Сонхва мягко зевнул, вытянув руки вверх и глядя вниз на свое тело, заметил большую шубу. Когда он потянулся, она сползла ему на колени, но темный и светлый цвета шубы были незабываемы. Даже не задумываясь, Сонхва оглянулся через плечо и увидел удаляющееся от него тело. Возможно, это его сонный разум был ещё в полуобморочном состоянии, но в очередной раз он не постеснялся заговорить, нарушив тихий и легкий покой цветущей ночи. — Капитан. Сонхва наблюдал, как плечи Хонджуна напряглись, когда он уходил, но затем расслабился, услышав голос старшего. Было лишь несколько скрипов деревянных досок, и Хонджун развернулся на каблуках, его тяжелые ботинки мягко стучали, когда он снова приблизился к телу Сонхва, где тот всё ещё счастливо сидел на своем ящике и натянул на плечи теплую шубу капитана. Сонхва наблюдал, как он подошел ближе, он позволил своим глазам блуждать по всему телу своего капитана, когда мужчина приблизился к нему. Ему нравилось, как последние лучи солнца идеально согревали его и без того загорелую кожу, а также зажигали огонь в глазах Хонджуна. Ветер был мягким, но всё же сильным, достаточно сильным, чтобы хлопать черными парусами над ними и развивать длинные волосы Хонджуна так, что это казалось волшебным в глазах Сонхва. Когда капитан, казалось, замедлился, Сонхва протянул руку и открыл ладонь в молчаливом приглашении. Обычный страх быть отвергнутым, когда Сонхва вот так предложил часть своего сердца, на этот раз не овладел им, возможно, это было связано с его крайним истощением за последние несколько дней. Вместо этого он терпеливо ждал, почти закрыв один глаз и почувствовав, что Хонджун сильнее приблизился. Теплая рука быстро поглотила его, схватив и успокаивающе сжав. Руки Хонджуна были очень мозолистыми и грубыми. На самом деле, они были даже немного меньше, чем руки Сонхва, на которых медленно начинали расти мозоли, но они всё ещё были мягкими и гладкими. Но каждый раз, когда капитан переплетал их пальцы вместе и притягивал сложенные руки ближе к телу — Сонхва не мог отрицать абсолютную мягкость, которой, казалось, обладал только Хонджун, и то, как рука капитана заставляла его руку чувствовать себя маленькой. Сонхва любил руки Хонджуна. — Я думал, ты спишь, — мягко признался капитан, вставая на колени рядом с Сонхва, прежде чем он пододвинул ящик и сел на него. — Прости за то, что разбудил. Сонхва покачал головой, мягко моргая, чтобы попытаться развеять сонливость. — Мне нужно было проснуться, — ответил он, ещё раз зевнув. — Зачем? Ты плохо спал с той ночи, — капитан сжал руку Сонхва, в тоне его голоса было беспокойство. — Ты заслуживаешь хорошего отдыха, не терзаемого мечтами. Сонхва не мог сдержать мягкой улыбки, которая появилась на его губах, когда он слушал, как капитан говорит с ним. — Вы слишком много беспокоитесь, капитан, — ответил он мужчине рядом с ним, легкий смешок сорвался с его губ. Он слегка повернул голову, чтобы посмотреть на лицо Хонджуна, его глаза посмотрели на небольшой порез на скуле, который уже покрыт корочкой. — Я более стойкий, чем Вы думаете. Брови Хонджуна приподнялись, как и уголки его рта. Выражение его лица стало дразнящим, и он притянул сцепленную с Сонхва руку к груди, немного наклонившись вперед, чтобы войти в личное пространство старшего. — Поверь мне, я знаю, насколько ты вынослив. Но даже самым сильным мужчинам нужен сон, — свободная рука Хонджуна поднялась, чтобы он мог прижать один палец к середине лба Сонхва. — Моя работа — бесконечно беспокоиться, особенно о тебе. Это заставило Сонхва ещё больше усмехнуться в полусне, он почувствовал, что наклонился и уткнулся носом в плечо своего капитана. Оно было теплое, даже слишком жаркое, хотя Хонджун был одет в рубашку, закрывающую его плечи, и с воротником. Сонхва чувствовал тепло капитана сквозь ткань — греющую и яркую — как солнце. Хонджун только приветствовал это действие, его рука тут же обхватила плечо более высокого мужчины и притянула его ещё ближе. Издалека Сонхва чувствовал, как острый нос Хонджуна впивается в его волосы. Что-то поменялось. С той ночи, с тех пор, как Сонхва увидел абсолютный страх и ярость, охватившие капитана, что-то щелкнуло. На этот раз напряжение было почти правильным. Защитная натура Хонджуна приветствовала его ещё ближе, казалось, что капитан больше не боялся приближаться к нему или не уклонялся, как он делал бы, когда Сонхва прижимался к нему в поисках того тепла, которое, казалось, мог дать только капитан. Было почти ощущение, что они снова были одни в том подземелье. Когда Сонхва снова закрыл глаза, положив голову на плечо своего капитана и снова прислушиваясь к волнам, он почти почувствовал запах подземелья. Грязный запах, от которого его желудок выворачивался наизнанку, медленное капание воды из одного из углов камеры, ужасная влажность, из-за которой его волосы прилипали ко лбу, чем дольше он там оставался. Сонхва даже обнаружил, что может чувствовать тяжелую мантию, покрывающую его тело, — ярко-красную и пурпурную с тончайшими швами — и золотую корону на голове. Воспоминания о теле Хонджуна, прикованном к полу, его спутанных волосах, одежде, испачканной кровью и разорванной без возможности восстановления — Сонхва мог видеть всё это. Это принесло ему странное спокойствие. Это были только они, только они. Ни один из них не был тем, кем они были на самом деле, когда были в подземелье. Они сошлись как два человека, не больше и не меньше. — Почему особенно обо мне? — рассеянно спросил Сонхва. Хонджун какое-то время не отвечал ему, он только нежно проводил своим мозолистым большим пальцем по костяшкам пальцев Сонхва. — Поскольку я твой капитан, моя работа — присматривать за моей командой и обеспечивать их безопасность, — наконец заговорил он, его большой палец остановился в движении, а невысказанные слова, казалось, плясали на его языке. — Но ты... В его словах произошла внезапная остановка, резкости этого было почти достаточно, чтобы вывести Сонхва из мирного транса. Он поймал себя на том, что ждет слов, которые никогда не прозвучат. Он почти мог слышать учащенное сердцебиение Хонджуна и определенно чувствовал напряжение в плечах младшего. Сонхва затаил дыхание, его мысли метались, пытаясь подобрать слова для своего капитана. Глаза открылись, когда он посмотрел на переднюю часть корабля, миллионы вариантов того, что пытался ему сказать Хонджун, всплывали в его голове. Чем дольше затягивалось молчание капитана, тем быстрее Сонхва понял, что сидит, открыв рот, требуя ответа от капитана. Он почти сошёл с ума, но ощущение сильных пальцев, впивающихся в его плечо, останавливало все слова. Слегка повернув голову, он увидел, как пальцы Хонджуна с огромной силой вжимаются в его плечо.   Он медленно наблюдал, как пальцы капитана приблизились к воротнику его рубашки и залезли под ткань, он начал тянуть ещё ровно настолько, чтобы обнажить плечо. Ветер на его голой коже был ненормально холодным, когда он наблюдал, как пальцы Хонджуна прикасаются к его коже с такой осторожностью, которая обычно свойственна только маленькому животному. Сонхва затаил дыхание, когда его сердце болезненно заколотилось внутри груди, голова уже закружилась. Он осмелился взглянуть на капитана, который прижался к нему ещё сильнее. Глаза Хонджуна смотрели на обнаженную кожу Сонхва, скользили по его ярко выраженным ключицам и опускались ниже, пока не остановились там, где его пальцы касались кожи старшего мужчины.   — Капитан… — голос Сонхва прозвучал хриплым шепотом, его собственные руки с каждой секундой становились липкими. Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоить дрожащее тело, молясь, чтобы капитан, прижавшийся своей сильной грудью к телу Сонхва, не почувствовал непроизвольную дрожь, охватившую его.   Взгляд Сонхва оторвался от резких линий лица капитана и вместо этого снова сосредоточился на том месте, где Хонджун провел кончиками пальцев по разгоряченной коже. Младший молчал, и именно в его молчании Сонхва обнаружил, что мир вокруг него стал невыносимо горячим. Шуба снова упала ему на колени, неловко сбившись в комок, но Сонхва не мог осознать это, когда даже океанский бриз не мог его охладить.   Он снова откинул голову, зажмурив глаза, почувствовал, как кончик носа капитана прижался к его щеке. Сонхва сделал ещё один прерывистый вдох, более слышный, чем в прошлый раз, поскольку он чувствовал теплое дыхание капитана на своей коже. Горячий пар, настолько мощный, что он не мог объяснить словами, Сонхва чувствовал, как кружится его разум, когда он чувствовал призрак губ Хонджуна на коже на своей челюсти, горячее обещание чего-то.   — Всё такой же золотой, как всегда, — произнес капитан с придыханием. Его пальцы крепко вжались в плечо Сонхва, прежде чем очертить татуировку, которая была отпечатана на его коже столько, сколько Сонхва себя помнил. Отважно Сонхва открыл глаза ровно настолько, чтобы увидеть, как пальцы капитана скользят по золотой розе на его плече. Чернила мерцали в последних лучах солнечного света, почти светясь мощным светом. Он снова вздрогнул, его губы приоткрылись, когда он почувствовал, как Хонджун придвинулся к нему ещё ближе, его глаза горели так же, как и татуировка.    Простым движением рука Хонджуна легла прямо под челюсть Сонхва и повернула лицо более высокого мужчины к своему. Сонхва обнаружил, что двигается легко, как вода в ладони капитана. Сонхва с пылающими щеками нашёл взгляд Хонджуна, глаза которого светились в сумраке вечера, в них виднелась безопасность. Рука капитана не опустилась, когда их взгляды встретились, его хватка, казалось, стала крепче, когда он тяжело сглотнул, его глаза опустились к губам Сонхва.    — Капитан, — снова позвал Сонхва, голова у него закружилась ещё сильнее, даже когда он сидел, прислонившись к фок-мачте и к телу своего капитана. Его голос был едва слышен, как бы неловко это ни было, но казалось, что он был достаточно громким, чтобы выбить Хонджуна из того транса, в котором он застрял.    Сонхва наблюдал, как Хонджун сжал губы и наклонил голову в сторону, двигая большим пальцем вверх, чтобы прижаться к плюшевой нижней губе старшего.   Сонхва не мог дышать.   — Я обещаю защищать тебя всегда, — хриплые и напряженные слова капитана, когда он ещё сильнее прижал большой палец к коже Сонхва. — Под моей защитой тебе никогда не причинят вреда. Клянусь этим, Сонхва, мой меч твой. Сонхва почувствовал, как его сердце физически выпрыгнуло из груди, его желудок приятно сжался, когда он не мог не приоткрыть губы. Напряжение человека перед ним было почти невыносимым, сила, исходящая от него, обжигала Сонхва одним лишь прикосновением.   — Хонджун...   — Это не первый раз, когда на нас охотятся, мы и раньше имели дело с убийцами. Мы привыкли к людям, желающим нашей власти и свободы, это не то, что нас пугает, — тьма в глазах Хонджуна придавала словам искренности, Сонхва мог видеть, что капитан пытался его успокоить. — Я никогда не уклонялся от боя. То же самое относится и к остальной команде, приключения и охота — это то, что нас интересует… я никогда не боялся, что на меня охотятся ради сокровища, которое я держу глубоко внутри этого корабля. По крайней мере, до сих пор.   Что-то быстро мелькнуло в пылающих глазах Хонджуна. Но также быстро исчезло, как падающая звезда в ночном небе, но Сонхва сумел понять. Страх.   — Почему сейчас все по-другому? — спросил он расстроенно, большой палец Хонджуна оторвался от его губы.    — Потому что, — начал капитан, он отвел глаза от Сонхва и через мгновение повернулся к нему,— ты здесь. Сонхва моргнул, он почувствовал, что его глаза горели из-за того, что смотрел на Хонджуна несколько минут подряд.    — Мое присутствие здесь ничего не должно изменить, — прошептал он, и его сердце начало пропускать удары, пока он пытался понять, что капитан имел в виду под своими словами.   — Это всё меняет, — последовал незамедлительный ответ, и выражение лица Хонджуна стало решительным. Хватка на челюсти Сонхва снова усилилась. Капитан притягивал его ещё ближе. — В тот момент, когда ты ступил на мой корабль, всё изменилось. Я думаю о вещах, о которых никогда раньше не думал — я провожу ночи в беспокойстве, я слышу каждый тихий скрип корабля и даже слышу писк мышей под палубой. Я только однажды испытал такой страх.   Уязвимость в словах капитана повергла Сонхва в шок. Он чувствовал тяжелое давление на грудь, как будто его хотят задушить.   — Когда? — тихо спросил Сонхва, его сердце билось так быстро, что он почти не чувствовал своих пальцев. — Когда ты испытал такой страх?   Солнце скрылось, оставив на небе темно-фиолетовые и синие тона. Ветер стал ещё холоднее, но не невыносимым. Сонхва сумел удержать твердый взгляд на капитане. Волны были недостаточно большими, чтобы раскачивать корабль, но время от времени в Сонхва чувствовал, как «Destiny» скользит прямо над волной и снова падает в воду.    Хонджун очень долго не отвечал.   Он выглядел растерянным и воюющим с самим собой, как будто ответ на этот вопрос был чем-то, чего он стыдился. Сонхва боялся, что он просто слишком многого требует от капитана, что он перегнул палку, и младший отстраниться от него. Но Хонджун не двигался. Он не отстранялся и не прерывал зрительного контакта с Сонхва — он застрял в своих мыслях, шестеренки двигались у него в голове.   Такой взгляд Сонхва видел до этого всего несколько раз, последний раз, когда Хонджун упомянул об их поездке на Тортугу.    Капитан выглядел раскаявшимся.   — Последний раз, когда я чувствовал такой страх, — начал Хонджун почти дрожащим голосом. Он посмотрел на их колени, его рука оторвалась челюсти Сонхва, и именно тогда холод ночи по-настоящему ударил по старшему, заставив его сильно вздрогнуть. Между его словами была длинная пауза, и Сонхва почувствовал, что начинает напрягаться, страх начал нарастать. Но когда Хонджун снова поднял взгляд, его глаза легко нашли глаза Сонхва, тот понял, что по какой-то причине им обоим будет трудно говорить.   Тяжело вздохнув, Хонджун наконец открыл рот.  — Это было, когда я влюбился много лет назад.   Признание тяжёлым осадком осело в разуме Сонхва. Он почувствовал ком в горле, но быстро проглотил его, так что нарастающее жжение в глазах не угрожало распространиться. Капитан отвернулся, и он выглядел ещё более пристыженным, чем раньше. Сонхва закусил нижнюю губу, несколько мгновений глядя в ночное небо, чтобы попытаться отдышаться — он не понимал, почему известие о том, что Хонджун был влюблен в другого человека, так сильно разбило его сердце.   Почему боль была такой сильной?    Вокруг них стало ещё напряженнее, чем раньше. Капитан больше не мог даже смотреть на Сонхва, хотя тот отказывался от него отходить. Между ними всё ещё была близость, она удушала, но Сонхва знал, что если Хонджун встанет и оставит его там, будет ещё хуже. Он был благодарен за храбрость своего капитана. Сонхва потребовалось много времени, чтобы подавить отвратительное чувство, которое покалывало по его коже, как тысячи игл, пронзающих его шею и плечи. Сонхва продолжил смотреть на Хонджуна, чьи плечи ещё сильнее опустились. Боль начал ослабевать. С тяжелым вздохом Сонхва двинулся вперед, их бедра столкнулись друг с другом. Он поднял руки к волосам Хонджуна, осторожно потянув за несколько выбившихся косичек.   — Мне нужно заплести твои волосы, — мягко сказал он, потянув за нитку и несколько бусин, которые были вплетены в несколько прядей. — Это было так давно.   Капитан не ответил ему. Он просто позволил Сонхва расплести ему волосы, его пальцы аккуратно и быстро работали с сотнями узлов, вызванными океанским ветром и полным отсутствием заботы капитана о его длинных локонах. Сонхва позволил пальцам зарыться в чёрные волосы Хонджуна, чувствуя их жесткие и мягкие части, прижимая кончики пальцев к коже капитана, массируя её.   Тело Хонджуна обмякло.   Медленно, но верно. Сонхва начал переплетать волосы Хонджуна так, как это нравилось капитану, легкость вернулась между ними, к полному облегчению Сонхва.    Было что-то особенное в том, чтобы заплетать капитанские волосы, что-то настолько интимное в этом, что заставило Сонхва одновременно почувствовать все эмоции. Когда он завязал нити и красивые бусы обратно в волосы Хонджуна, он обнаружил, что беспокойство и неуверенность исчезли.   Осторожно, когда он закончил, Сонхва просунул руку под челюсть Хонджуна и заставил младшего посмотреть на него. Глаза капитана были закрыты, на его лице было умиротворение, пока он, наконец, не открыл их и вопросительно не посмотрел на Сонхва. Губы его были чуть надуты, как у маленького ребенка, когда мать разбудила его от дремоты.   И тут же Сонхва почувствовал, как его сердце болезненно набухло.    — Я доверяю тебе, — мягко сказал он, надеясь, что искренность его слов поймёт капитан. — Ты сказал, что защитишь меня, и я верю тебе. Если ты опасаешься, что жизнь в опасности напугает меня настолько, что я не захочу продолжать это приключение с тобой, тогда я всё ещё буду узником в своем королевстве.   Глаза капитана расширились, идеально уловив мерцание луны. — Я знал, на что подписывался, когда спрыгнул с обрыва по твоему зову, — продолжил он, его пальцы снова начали дрожать, атмосфера вокруг них, казалось, сгустилась. Его язык высунулся, чтобы на мгновение облизать губы. — Ты должен забыть, капитан, что я тоже человек, который жаждет приключений и опасностей мира. Сонхва наблюдал, как зрачки Хонджуна ещё сильнее расширились. Рука капитана даже поднялась, чтобы схватить Сонхва за запястье и крепко сжать его.    — Я доверяю тебе, мой капитан.   В этот момент, в теплых объятиях друг друга, плывущие под ночным небом и под тысячами и тысячами звезд. Сонхва никогда не чувствовал себя в большей безопасности.    

-~-

    Он никогда не думал, что доживет до того дня, когда Чонхо выйдет из камеры, в которой он так долго находился. Сонхва никогда не думал, что доживет до того дня, когда киллер будет ходить по главной палубе, пытаясь снова ходить. Без облаков на небе и относительно мирным поздним утром это было довольно особенное зрелище.   Хонджун снова стоял на вершине квартердека, очень внимательно наблюдая за младшим, когда он ходил вверх и вниз по главной палубе, Ёсан следовал за ним. Светловолосый пират, казалось, смотрел на него даже внимательнее, чем капитан, но совсем по другой причине. На лице Чонхо не было никаких признаков боли, когда он сначала медленно маневрировал, его мышцы были невероятно напряжены, поскольку он, казалось, сосредоточился больше на равновесии, чем на чем-либо ещё.   Его движения были складными, как будто он не в первый раз гулял на открытом воздухе. Сонхва тоже внимательно наблюдал за ним, задаваясь вопросом, сколько раз светловолосый пират вытаскивал Чонхо из камеры, чтобы немного потренироваться. Ёсан был очень хитрым, если он чего-то хотел. Он получал это с легкостью, и был невероятно умен, знал, что ждет киллера дальше. Сонхва находил способности Ёсана к предвидению довольно пугающими.   Сонхва знал, что Чонхо — так же, как и Уёну, — скорее всего, устроят какое-то испытание, чтобы он доказал свои способности. Но, в отличие от Уёна, Чонхо также должен был доказать свою верность команде и, самое главное, капитану. Сначала Сонхва был в ужасе от этой мысли, особенно зная прошлое и то, как капитан чуть не убил его той ночью. Он не знал, как отреагирует Чонхо, снова увидев Хонджуна, набросится ли он на капитана или поклонится, чтобы апеллировать к комплексу превосходства Хонджуна — и, если Сонхва был честен, ни то, ни другое не звучало как хорошая идея.   Но, услышав, как Хонджун говорит с Юнхо обо всем этом за закрытыми дверями, Сонхва почувствовал, что это может быть проще, чем он думал изначально. Он случайно услышал, как капитан сказал первому помощнику, что чувствует себя лучше, зная, что киллер говорил правду. Казалось, впечатляющая верность Чонхо к Сонхва заставила и капитана, и первого помощника успокоиться, но они всё ещё явно колебались по отношению к младшему.   Они ничего о нем не знали, их первая встреча оставила у всех довольно неприятный осадок. Но Хонджун теперь не решался выбросить Чонхо за борт, скорее всего, интересуясь информацией, которую знал киллер, и что ещё он мог им предоставить. Как киллер, они не сомневались, что Чонхо будет более чем способен защитить себя и любого другого, кого он считает достойным — единственная проблема будет заключаться в серьезных травмах, от которых он пытался оправиться, и сможет ли он по-прежнему действовать так же, как раньше.   Сонхва наблюдал, как Чонхо ходит кораблю и явно чувствует себя комфортно. Как ни странно, Сонхва очень гордился этим молодым человеком. Он давно не навещал Чонхо, так что увидеть его снова таким было настоящим удовольствием. Он уже чувствовал, что привязывается к нему в защитной манере, особенно зная об их совместном прошлом и о том, как киллер рисковал своей жизнью, пытаясь предупредить его об опасностях, которые теперь преследуют его. Бык, избитый до крови и прикованный цепью к жертвенному столу, не поддался своей телесной слабости. Теперь он был сильнее, чем когда-либо, с сотнями шрамов, подтверждающих битвы, которые он пережил. Чонхо был одет в тонкую хлопчатобумажную рубашку, стянутую вокруг его запястий, и Сонхва поймал себя на мысли, что открытые раны полностью зажили, но ещё остались синяки.   В течение дня его движения становились всё более резкими и впечатляющими. Некоторые члены команды молча наблюдали за ним издалека, выполняя свои собственные задачи. Даже Уён, которому с каждым днем ​​становилось всё лучше, останавливался и смотрел, выражение его лица было совершенно нечитаемым. Он наблюдал, как Чонхо растягивается и привыкает к повседневным движениям.   Сонхва сидел, чистя несколько артиллерийских орудий, потея под жарким солнцем, счищая черный порох, засыпавший деревянную палубу и внутренние стволы длинных орудий, которые Минги дал ему. Он также время от времени тренировался со стрелком, изучая, как правильно использовать каждый вид оружия и как драться, как пират, а не как Сонхва привык. Тамошние правила здесь не применялись, не было ни чести, ни уважения — ничего из того, что обычно соблюдается при королевских дворах. Хотя в последнее время Сонхва обнаружил, что Минги всё реже стал учить его. Хотя методы обучения больше показывали на примере, а не разговорам с ним.   Стрелок с татуировками, покрывающими всю длину рук и даже всю шею, почти никогда не говорил. Его голос был глубоким и мощным, когда он хотел, но Минги разговаривал мало, даже меньше, чем Сан.   — Ваше Высочество!   Внезапный крик в дневной тишине заставил Сонхва слегка подпрыгнуть и дернуть головой, чтобы увидеть, как Чонхо быстро приближается к нему. Он, должно быть, только что узнал, что Сонхва был там, и прямо перед тем, как добраться до старшего, он упал на одно колено, глубоко склонив голову в почтении. Это простое действие застало Сонхва врасплох, его щеки вспыхнули от чувства почти смущения и шока.   — Я не… — попытался сказать он, но был слишком ошеломлен. Сонхва посмотрел вниз на Чонхо, который отказывался двигаться. — Я больше не твой принц, ты знаешь это. Сколько раз я должен говорить тебе? Его слова должны были быть суровыми, но они определенно не вышли такими. Это звучало почти нежно для его ушей, а возможно, и для ушей Чонхо, потому что младший поднял голову с очень мягкой улыбкой на губах.   — Вы всегда будете для меня принцем, Ваше Высочество, — сказал он, снова склонив голову. — Пожалуйста, простите меня за то, что я так долго восстанавливался, я не ожидал, что это займет так много времени.   Сонхва почувствовал, что качает головой из стороны в сторону, двигаясь, чтобы положить части разобранной винтовки и встать, пытаясь помочь младшему встать на ноги.   — Тебе не нужно преклонять колени передо мной…   Но киллер был очень упрям ​​и не двигался, сколько бы сил ни прикладывал Сонхва, пытаясь поднять его на ноги. — Возможно, Вы думаете, что не заслуживаете этого, Ваше Высочество, но позвольте мне делать то, что мне кажется правильным, — быстро сказал Чонхо, запрокидывая голову, чтобы посмотреть Сонхва в глаза с очень суровым выражением лица.   Сонхва снова не находил слов, кончики его пальцев дергались, чтобы попытаться поднять Чонхо на ноги. Он быстро убрал руки, когда более высокий мужчина выпрямился и посмотрел на Ёсана, который стоял в нескольких футах позади Чонхо, скрестив руки на груди. Светловолосый пират только покачал головой, глядя на происходящее перед ним, легкая улыбка появилась на его губах, прежде чем он полностью отвел взгляд.   — Ну… по крайней мере, — Сонхва запнулся и снова встал на колени, чтобы оказаться на одном уровне с младшим и попытаться избавиться от невидимой иерархии, которая была между ними. Он положил осторожно руку на плечо киллера, чтобы привлечь его внимание, — зови меня тогда по имени.   Чонхо только моргнул в ответ на просьбу, его глаза слегка прищурились, прежде чем он игриво подмигнул. — Мне придется подумать об этом, Ваше Высочество, — ответил он почти дерзко, но как никогда уважительно.   Краем глаза Сонхва заметил, как шпион задрал нос, наблюдая за происходящим, и фыркнул, уходя, но прежде бросил на главную палубу связку тяжелой свернутой веревки.  Странно.   Но когда он снова перевел взгляд на Чонхо, он заметил темную тень, закрывшую солнце. Мало того что-то длинное и серебристое прижимается к шее младшего. Сонхва сразу понял, что это меч, и его взгляд проследил вдоль длинного оружия до человека, держащего рукоять и закрывающего собой солнце. Его дыхание сбилось, он тяжело сглотнул, как только его глаза встретились с глазами капитана, стоявшего над ним со смиренным видом.   — На ноги, — сказал он, сморщив нос, как будто почувствовал что-то неприятное.    Слова были сказаны только Чонхо, но Сонхва тоже встал, вытирая пот со лба и чувствуя, как его сердце начинает биться чаще.   Хонджун отбросил меч от шеи Чонхо, как только тот встал на ноги, но не выпустил рукоять, словно немое предупреждение киллеру. Как будто присутствие капитана было недостаточно пугающим, Сонхва почти находил милым то, как капитан, казалось, незаметно делал себя выше, вставая на цыпочки, чтобы посмотреть Чонхо в глаза.   На мгновение Сонхва испугался, что Хонджун снова может сделать с Чонхо. В глазах капитана было выражение раздражения и легкого гнева — то, чего Сонхва боялся увидеть, когда эти двое снова встретятся. Чонхо не выглядел взволнованным или испуганным, его глаза казались спокойными, как будто перед ним не стоял человек, который чуть не убил его. В языке его тела также не было ничего агрессивного, он стоял прямо, расправив плечи, явно не отступая и не показывая признаков подчинения капитану.    Сонхва затаил дыхание. Тишина становилась всё длиннее и длиннее, напряжение превращалось в удушающее облако, капитан очень долго не сводил пристального взгляда с Чонхо. Казалось, что между ними происходит разговор, единственный, который они двое могли понять. Позади них Ёсан стоял, прищурив глаза, прежде чем покачать головой и закатить глаза — то, что он всегда делал, когда его раздражало поведение Хонджуна.    Первый звук, который был издан капитаном, был чем-то вроде насмешливого звука, от которого у Сонхва по коже прошлись мурашки. Именно тогда капитан, наконец, прервал свой долгий пристальный взгляд, наконец, вложил свой меч обратно в ножны, где ему и было место.    Наконец-то Сонхва смог вздохнуть.   — Мы прибудем на Тортугу в конце дня, — начал капитан, скрестив руки на груди и выпрямившись. — Мы загрузимся припасами и боеприпасами, прежде чем отправимся в путь к землям огров. Нам потребуются месяцы, чтобы добраться туда, но путешествие покажется нам годами. Если нам повезет, мы пройдем мимо северных стран до наступления зимы, иначе мы застрянем там, пока не растает лед. После того, как мы пройдем северные страны, пройдет ещё несколько недель, и мы достигнем земли огров.   Капитан повернулся, чтобы посмотреть на Сонхва, прежде чем его взгляд снова упал на Чонхо.   — Во время нашего пребывания на Тортуге мой первый помощник и я решили, что лучше всего проверить тебя, чтобы убедиться, что ты не попытаешься нас убить, пока мы будем спать. Ты можешь назвать это испытанием на верность, я не потерплю предателя на корабле, — строго сказал Хонджун, к его словам примешивался какой-то гул.   — Проверка на верность не докажет, что я не перережу тебе горло, пока ты спишь, — без промедления ответил Чонхо.   Глаза капитана потемнели.    — Позволь говорить открыто: я не люблю тебя ни в малейшей степени. Если бы ты не представлял ценности, я бы уже скормил тебя акулам. На твоём месте я был вел себя тихо и делал то, что мне говорят. Я предлагаю тебе возможность, за которую тысячи людей убили бы, не относись к этому легкомысленно. Понятно?    Взгляд Сонхва безостановочно метался между двумя мужчинами, его адреналин бурлил, он был готов немедленно прыгнуть, если между ними вспыхнет физическая драка.   — Понятно, капитан, — легко ответил Чонхо, слегка наклонив голову. Он сказал свои слова вовсе не с сарказмом, для Сонхва это прозвучало так, как будто он реально понял. Даже капитан был ошеломлен внезапными словами, он несколько раз моргнул, прежде чем пришёл в себя и отвел взгляд от младшего.   И тут же напряжение спало.   — Каким будет мое испытание? — спросил Чонхо через несколько мгновений.   — Увидишь, когда мы туда доберемся, — ответил ему Хонджун. — Пока я не выясню, как нас выслеживают не только по земле, но и по воде, ты ничего от меня не получишь. Ты ведь понимаешь это, не так ли? При этом глаза Чонхо прищурились, поскольку он, казалось, глубоко задумался.  — Ты говоришь о том, что за тобой всегда следят?   — Да, какими бы маршрутами мы ни шли, каким-то образом люди, преследующие нас, всё равно находят нас и не оставляют следов, — ответил он киллеру, к удивлению Сонхва. Но по тому, как Хонджун обвинительно посмотрел на Чонхо, Сонхва понял, что это будет не так просто. — Ты ведь никак с этим не связан, не так ли?   Чонхо моргнул один раз.    — Нет. Зачем мне?   — Ты уже забыл, что когда-то работал с ними? Я ничего не забыл. Ты не только тайно пробрался на мой корабль, но и утверждал, что являешься частью тех людей, которые преследуют нас. Конечно, ты можешь понять мое недоверие. — Да, капитан, — начал младший, его тело оставалось крепким и прямым, когда он смотрел на Хонджуна. — Но я также должен напомнить, что я был прикован цепью на Вашем корабле уже много лун, у меня не было контакта ни с кем из внешнего мира. Мало того, я никогда не подвергну принца какой-либо опасности. Я предпочел бы, чтобы моя жизнь закончилась до того, как я увижу этот день.   От слов киллера горло Сонхва сжалось, когда он попытался вдохнуть. Глаза капитана тут же сузились, его зрачки вспыхнули маленькими красными и золотыми огоньками, но он молчал в течение нескольких очень долгих и напряженных мгновений.   — Ты думаешь, что ты его защитник?   Взгляд Сонхва метнулся туда, где стоял Хонджун. Он снова положил руку на рукоять меча, его пальцы обхватили её и сжали так сильно, что костяшки пальцев побелели.    — Моя работа — следить за тем, чтобы Его Высочество не пострадал, — коротко ответил Чонхо. Его действия прекрасно напомнили Сонхва о королевской страже и рыцарях, которые стояли вдоль стен этого замка и охраняли двери — сходство было поразительным. — И если Его Высочество пожелает, я обеспечу то же любому человеку на этом корабле, включая Вас, капитан.   Было ясно, что Хонджун не ожидал таких слов от Чонхо, никто не ожидал. После того, что в последний раз произошло между ними двумя, Сонхва никогда бы не подумал, что Чонхо может даже подумать о том, чтобы предложить Хонджуну защиту. Не то чтобы это было нужно капитану, все на корабле прекрасно это знали, но от младшего это было своеобразным знаком верности. Сонхва полагал, что капитан потенциально мог видеть это, поскольку Чонхо просто хотел следовать каждому его приказу, потому что в его сознании Сонхва всё ещё был наследником престола. Но то, как твёрдо младший смотрел на Хонджуна, говорило Сонхва, что это всё-таки не то. Чонхо был очень странным человеком. В тех немногих случаях, когда Сонхва мог поговорить с ним или слышал краткие новости о нем от Ёсана, он обнаружил, что Чонхо просто не думал и не действовал так, как кто-либо другой, которого он знал. Ёсан утверждал, что, леча Чонхо, он будет идеально следовать каждому указанию и приказу, всегда подталкивая его, несмотря на боль, и никогда не уклоняясь от того, что обычно отпугивает другого. Он никогда не жаловался, почти никогда не шумел, отвечал, когда к нему обращались, был вежлив во всех смыслах — казалось, что молодой человек был запрограммирован.   Сонхва обнаружил, что видит в Чонхо быка, но быка, чей дикий дух был сломлен давным-давно, и теперь он годен только для того, чтобы следовать приказам и выполнять их безошибочно или опасаясь за свою жизнь.    Чонхо был очень молод, вероятно, всего на несколько лет моложе самого Сонхва, но всё ещё силен и крепок. Сонхва полагал, что Чонхо видел больше, чем он, и добра, и зла.   Светловолосый пират сказал Сонхва, что Чонхо, похоже, не имел собственного мнения. Он не заботился ни о себе, ни о других, если только ему не приказали или он не имел сильной связи с человеком по какой-либо причине.   Так что, когда Сонхва посмотрел на Чонхо, молодого киллера, стоящего во весь рост с отведенными назад плечами и высоко поднятым подбородком, он задался вопросом, питал ли Чонхо какую-либо неприязнь к капитану за то, что тот сделал.   Похоже, Хонджуна интересовало то же самое. Сонхва видел в его глазах, что капитан не знал, что делать и что думать. Если бы Хонджун присмотрелся, он мог бы увидеть глубокие шрамы, которые торчали из-под рубашки Чонхо, глубокие темные линии, которые вились вокруг его шеи, и несколько разбросанных по его груди, где рубашка была расстегнута. Капитан смог бы увидеть раны, которые он нанес, он смог бы увидеть боль и жестокость, которые он причинил невинному человеку.   Сонхва задавался вопросом, каково было Хонджуну видеть такие вещи. Но ему больше было любопытно узнать, о чем думает капитан теперь, когда он знал, что Чонхо предложил ему защиту после всего, что произошло.   — Следи за своими словами, — наконец, казалось, вырвался капитан из своего странного оцепенения, качая головой, поскольку решил не отвечать на слова молодого человека и полностью их проигнорировал. Он отвернулся от них всех, немедленно пошел прочь от них и к лестнице на квартердек. Он выкрикнул ещё несколько приказов, его голос был более напряженным, чем обычно, как и его плечи, которые, казалось, несли на себе тяжелый, но невозможный вес. — Приберите это место! Чтоб я не видел ни одного пятнышка!   После того, как капитан вошел в свою каюту, за спиной капитана громко хлопнула дверь. Последовавшая тишина была оглушительной, в ушах Сонхва болезненно звенело, его взгляд упал на Ёсана, который стоял прямо позади Чонхо, его лицо было поднято вверх, а его глаза были прикованы к закрытой двери. Сонхва смотрел, как светловолосый пират глядел на капитанскую дверь, его глаза расфокусированы, он, казалось, погружен в глубокие размышления. Длинные волосы Ёсана развевались на ветру и спутывались перед его лицом. Он видел, как даже голос Юнхо, повторяющего приказы капитана, не пробудил Ёсана от того, о чем он думал.    Краем глаза Сонхва увидел, что Чонхо наконец отошел. Младший снова начал изо всех сил ходить по палубе корабля, даже подобрав случайное пушечное ядро, которое Сонхва должен был убрать, прежде чем кто-то пострадает, и понес его на руках.   Но всё же Сонхва стоял там, довольно рассеянно наблюдая за Ёсаном. Именно тогда ему напомнили, что светловолосый пират знал Хонджуна намного дольше, чем он, на самом деле Ёсан знал капитана более близко, чем он. Возможно, Ёсан знал что-то, чего он не знал или не мог понять, потому что он просто достаточно не знал Хонджуна.   Чувство, которое осело в желудке Сонхва, было смесью чего-то странного. Это было неприятно, но это не были обычные удары его сердца, которые часто ставили его на колени. Это было что-то среднее, что вызывало у него беспокойство, когда он тоже, наконец, проследил за взглядом Ёсана и позволил своим глазам вонзиться в дерево капитанской двери.   Ещё один барьер, темный и таинственный, снова закрылся от остального мира. Сонхва думал, что это определенно не тот человек, которого он встретил в подземелье. Одновременно это был тот же человек, которого встретил Сонхва, человек, из-за которого его сердце бешено колотилось, когда он видел только кусочек лица или чувствовал его запах. — Земля! Внезапный крик сверху вывел Сонхва из мыслей, он дернул головой, увидев лишь крошечный кусочек тела Уёна, торчащий из вороньего гнезда. Он выставил руку прямо, повторяя собственные слова в другом громком крике, который хорошо переносился ветром.   Почти по сигналу первый помощник, который был занят починкой некоторых стяжек на парусах, вытащил большой телескоп или то, что члены экипажа вместо этого назвали подзорной трубой, к большому замешательству Сонхва, и посмотрел в том направлении, куда указывал шпион. Юнхо потребовалось всего несколько секунд, чтобы найти, прежде чем он отложил инструмент и вернулся к работе с большими веревками и их эффективному связыванию.   — Земля! — громко закричал он. — Готовьте корабль!   И, как обычно, при звуке приказа первого помощника другие члены команды, которые стояли вокруг и подслушивали предыдущий разговор, начали двигаться, бегая к своим постам, чтобы помочь подготовить «Destiny» к стыковке с кишащим пиратами острову.   Ветер дул сильнее теперь, когда паруса были раскрыты, чтобы поймать ветер и помочь им пройти оставшуюся часть пути до острова. Бросив взгляд через плечо, Сонхва обнаружил, что он тоже может начать видеть очертания остров в далекой воде. Это была не более чем маленькая чёрная точка, но даже тогда, на фоне мерцающей тьмы воды под ними, эта черная точка казалась тяжелой.   Там что-то было. Что-то ждало очень терпеливо.   Тортуга.    

-~-

    В знакомой темноте комнаты с мягким освещением стоял Сонхва. Он обхватил себя руками, его пальцы впились в собственную кожу, отражение смотрело на него из грязного зеркала, висевшего на стене рядом с разбитым фонарем.    Сонхва было почти трудно дышать, атмосфера вокруг него была необычайно густой. В комнате было тихо, только отдаленные звуки криков из ближайших таверн и рынка, которые, казалось, никогда не спят, удерживали его мысли от раздумий. Бросив быстрый взгляд на тающую свечу, Сонхва наблюдал, как горящее пламя мерцает и с течением времени становится всё меньше. Он долго стоял там, его ноги были босыми, как и все остальное тело, за исключением длинной и тонкой рубашки, которую он надел после того, как помылся в маленьком туалете, соединенном с комнатой, в которой он сейчас находился. Рубашка была длиной до середины бедра, и Сонхва подумал, не схватил ли он случайно одну из рубашек высоких пиратов и оставил одного из них со своими рубашками. Глубоко вдохнув, Сонхва заставил себя посмотреть на старое зеркало, в котором он изо всех сил пытался увидеть свое отражение. Его волосы всё ещё были мокрыми, с них капала вода на белую ткань. Они сильно разрослись, не до такой степени, как у некоторых других пиратов, но всё же достаточно длинные. Он смотрел, как вода медленно капает с кончиков его волос, зрелище завораживающее, когда крики радости и веселья эхом отдавались на заднем плане. Сонхва обнаружил, что черты его лица стали острее. Его скулы и подбородок, казалось, стали более четкими, почти совсем другими. Он всегда ненавидел смотреть на свое отражение, когда ему приходилось стоять перед большими зеркалами, пока слуги одевали его и красили лицо, чтобы он мог выступать перед публикой. Под тяжестью величественных и красочных одежд и ношей золотой короны Сонхва не мог узнать себя. Его грудь сжималась, когда он подносил руку к своему бледному лицу, чтобы понять, может ли он ещё чувствовать. В то время его лицо тоже было острым, многие женщины и горожане всегда хвалили его красоту, когда ему разрешали путешествовать. Но всё было по-другому, резкость и худоба его лица были признаком болезни, как будто воздух замка отравлял его с каждым вздохом. Его губы бледны, как и его щеки, глаза тусклые и безжизненные, на лице одна и та маска безразличия. Теперь всё было иначе. Теперь Сонхва позволил себе снова поднять руку, его пальцы осторожно прижались к его щеке и подбородку, ощупывая кожу и наблюдая, как она движется под его пальцами. Он почти не узнал человека в зеркале. У этого человека, смотрящего на него в ответ, были глаза, полные мечтаний, красивые и блестящие, с пляшущей застенчивостью. Теперь его губы приобрели цвет, нежно-розовый, который блестел в свете свечей. Щеки приобрели красивый и здоровый румянец, это казалось ему таким чуждым. Ночная тьма отбрасывала тени на его лицо и шею, доходя даже до ключиц. Темнота его волос слилась с фоном комнаты, такое Сонхва видел только на великих картинах замка, когда был молод, и мир вокруг имел краски. Разница в его внешности была для него почти пугающей, но более волнующей. В конце концов, он был всё тем же человеком, но в то же время совершенно другим. Когда они прибыли на Тортугу, солнце уже село. Тьму острова развеяли сотни пылающих факелов и фонарей, расставленных по улицам. Было похоже, что это был день, потому что люди толпились на улицах и базарных площадях, как будто солнце ещё не зашло. Остров никогда не спал, так сказали Сонхва. Отсутствие солнца не мешало пиратам гулять и развлекаться в тавернах. Это было оживленное место — дома стояли друг за другом на холмах и вдоль береговой линии — даже маленькие дети выбегали на широкие улицы и играли в мяч из скрученной ткани. Проходя мимо, Сонхва изо всех сил старался впитать великолепную ауру, которую Тортуга излучала. Ему приходилось лавировать между людьми — мужчинами и женщинами, которые сами явно не были пиратами, — и изо всех сил старался не отставать от капитана и остальной команды, которые, казалось, знали остров как свои пять пальцев. Странным образом Тортуга напоминала ему его собственное королевство, но совсем по-другому. Несмотря на то, что это было место, где все пираты спасались от офицеров флота, здесь было безопасно. Сонхва обнаружил, что именно таким он хотел видеть свое королевство. Так должно было быть. Он знал об опасностях, таящихся на острове, он знал, что нельзя уходить, если только он не желает, чтобы смерть нашла его, но всё ещё ощущалось тяжелое присутствие чего-то, что заставляло его чувствовать единство. Когда он шел по улицам Тортуги, натыкаясь на пьяных матросов и красивых женщин, хватавшихся за его плащ, чтобы сказать ему, что провести с ними ночь будет стоить всего несколько монет, он обнаружил, что эти люди такие же, как и он сам. В какой-то момент он столкнулся с маленьким ребенком, который выбежал из переулка с маленьким мячиком в руке. Мальчик смеялся, его щеки покраснели, а глаза сияли — что-то, что заставило Сонхва остановиться на его пути, из-за чего Сан, который шел сразу за ним, чуть не врезался в него. Маленький мальчик тоже остановился, явно не ожидая, что они будут там, но его улыбка не исчезла, когда он посмотрел на Сонхва, двигаясь вокруг, чтобы попытаться увидеть больше его лица, скрытого капюшоном плаща. Именно в этот момент мир вокруг них словно остановился. Сонхва почувствовал, как его грудь набухла, когда он посмотрел на маленького мальчика. Его одежда была грязной, и даже его щеки и лоб были покрыты пылью. Широкая улыбка мальчика исчезла, когда он понял, что друзья, от которых он убегал, не последовали за ним, и он столкнулся с пиратами. Но он не выглядел испуганным, его глаза только сверкали любопытством и удивлением, когда он посмотрел на Сонхва, а затем на Сана позади него. Невинность в её совершенной форме. В другой жизни, возможно, Сонхва мог бы переродиться маленьким мальчиком, таким как этот. Возможно, в другой жизни он мог бы счастливо вырасти и познать радости мира, где он мог бы радоваться грязному лицу и грязной одежде. Другая жизнь, в которой он мог бы слышать, как мать зовет его, когда пришло время возвращаться домой, или чтобы отец усадил его и научил ловить рыбу в океане на маленькой рыбацкой лодке. В другой жизни. — Сюда! Сонхва несколько раз моргнул, его глаза сосредоточились на мальчике, который протянул мяч. Только мальчик не предлагал ему клубок скрученной и грязной ткани — он предлагал его ассасину. Он видел, как загорелись глаза мальчика, когда Сан медленно и без слов опустился на колени, прежде чем протянуть руку, чтобы осторожно взять мяч из руки мальчика. Сан держал его так осторожно, как будто мяч был сделан из стекла, и малейшее усилие могло разбить его на миллион осколков. Маленький мальчик дрожал от бесконечного количества энергии, когда Сан откинул капюшон и обнажил свое лицо, позволив мальчику увидеть себя. Сонхва знал, что маленький мальчик никогда не узнает тех ужасов, которые совершил Сан, его невинность позволит увидеть в Сане только старшего брата, которого у него никогда не будет и с которым он просто хотел поиграть. Он наблюдал за их взаимодействием с любопытством, их движения были медленными и вялыми, поскольку Сан, казалось, не мог оторвать глаз от игрового мяча, проводя большими пальцами по очень грязной ткани. Возможно, давным-давно шар мог быть ярко-синего цвета. — Позаботься об этом, — сказал маленький мальчик, указывая пальцем на мяч, а затем на Сана, который, наконец, оторвал взгляд от мяча и посмотрел на маленького мальчика, который был на одном уровне с ним. Сонхва почувствовал, как его пальцы дернулись, когда он увидел, как мальчик прижал палец ко лбу Сана, успешно ткнув старшего мужчину. — Это мой любимый мяч. А потом маленький мальчик убежал обратно в переулок, откуда он пришел. Его тело исчезло во тьме, идеально слившись с ней, пока он не стал единым целым с самой тьмой. Сонхва снова посмотрел на Сана, его глаза смотрели на ассасина, который молча глядел на мяч. Он держал его обеими ладонями, действие напоминало Сонхва о том, как Сан держал сломанную куклу, когда они отправились в его королевство. Застряв в своём разуме, убийца поднял одну руку с дрожащими пальцами и прижал их к тому месту, куда мальчик ткнул его. Сонхва почувствовал, как на него нахлынуло что-то холодное, когда он увидел, как Сан борется с чем-то внутри. Ему нужно было встать, его колени всё ещё упирались в грязный булыжник, а его глаза не могли не смотреть на мяч в руках. Единственное слово, которое пришло ему на ум, пока Сонхва молча стоял, боясь пошевелиться, было «опустошение». Ассасин был опустошен. Вернувшись в комнату гостиницы, где команда «Destiny» решила переночевать, Сонхва обнаружил, что чем дольше он смотрел на свое отражение в зеркале, тем больше задавался вопросом, улыбнулась бы его мать, если бы у неё была возможность увидеть его сейчас. Что бы она сказала, если бы он сейчас оказался перед ней? Будет ли она гордиться мужчиной, которым он постепенно становится, или отвернется от него? Узнала бы его мать? Сонхва приоткрыл губы, проводя по ним пальцем, чувствуя мягкость. В глубине души он знал, что его мать улыбнулась бы, если бы была жива и увидела бы в кого превратился её сын. — Сонхва. Услышав свое имя, он тут же вспомнил, что в конце концов он не один. Он подпрыгнул, его глаза сфокусировались, и мужчина увидел другое лицо, смотрящее на него в зеркале. Сонхва отказался оборачиваться, его глаза встретились с капитаном, который стоял прямо за ним. Волосы Хонджуна тоже были мокрыми, они вились вокруг его плеч до обнаженной груди. Должно быть, он тоже только что закончил умываться, от человека позади него исходил довольно приятный запах. Грязь, наконец, была стерта с них обоих, кожа была чиста и светилась розовым от нежнейшего запаха мыла, наполняющего их носы. Сонхва почувствовал, что замирает от абсолютной наготы пирата. Его щеки светились в темноте, когда что-то тяжелое прижалось к его груди. Даже единственная свеча в комнате мерцала в присутствии Хонджуна. Если бы Сонхва посмотрел достаточно близко, он смог бы увидеть пар, исходящий от кожи Хонджуна. Хонджун стоял перед зеркалом, но не смотрел на себя, капитан смотрел на него. Его глаза полыхали горячим огнем, блуждая по телу Сонхва, глядя и оценивая его. Старший затаил дыхание, его пальцы дернулись, когда он снова обхватил ими себя, не понимая, почему капитан так пристально смотрит на него, в то время как сверчки громко стрекочут прямо за дверью их комнаты. Когда Хонджун, наконец, подошел ближе, прижавшись к спине Сонхва, старший почувствовал присутствие ткани на ногах капитана. Знание того, что Хонджун не был полностью голым, помогло успокоить его бешено колотящееся сердце. Он боялся, что другой мужчина может услышать биение из-за их близости. Он смотрел безумными глазами, как Хонджун поднял руку и обхватили его руку, крепко сжав. Каким-то чудом Сонхва смог подавить дрожь тела от теплого прикосновения капитана. — Я вижу, как ты становишься сильнее с каждым днем, — пробормотал Хонджун, его пальцы остановились на бицепсе Сонхва, пока капитан ощупывал новые мышцы на его руках и плечах. — Тяжелая работа, которую ты проделал на корабле, и тренировки сделали тебя сильным. Трудно не смотреть на тебя, когда пот стекает с тебя. Сонхва почувствовал, как судорожно выдыхает, его колени ослабели, когда он стоял там и позволял капитану впиться в мышцы его бицепсов, сжимая их пальцами так сильно, как только мог. По сравнению с кем-либо ещё на корабле Сонхва ещё не был таким сильным, как они, но он не мог отрицать, что долгие месяцы тяжелой работы окупились. Он также мог видеть улучшения в себе, новую силу, которой он обладал, и то, как его тело стало здоровее. — Мне всегда было интересно, видишь ли ты изменения в себе, видишь ли ты, как загорела твоя кожа или как легко ты выполняешь свои задачи, — прошептал капитан на ухо Сонхва, подняв руки вверх. чтобы погладить грудь более высокого мужчины. — Видишь ли ты, как ты вырос, видишь ли ты перемену в себе, mea rosa aurea? Услышав слова капитана, Сонхва обнаружил, что откидывается назад в сильную и твердую хватку своего капитана. — Несколько минут я наблюдал, как ты восхищаешься собой, — признался Хонджун, его глаза мелькнули, чтобы поймать взгляд Сонхва в зеркале. — Скажи мне, что ты видишь это. — Да, капитан, — ответил Сонхва, его голос смешался с глубоким вздохом. — Отлично. Сонхва наблюдал, как теплый свет свечи освещал выступающие точки кожи Хонджуна — его плечи и выпуклость от бицепсов до костяшек пальцев — это было завораживающе, и Сонхва обнаружил, что стало почти трудно держать глаза открытыми. Дыхание Хонджуна на его шее было невыносимо горячим. — Тебя это пугает? Когда ты смотришь в это зеркало, тебя пугает твое отражение? — спросил капитан. Сонхва напряженно покачал головой. — Нет, — тихо ответил он, изо всех сил стараясь смотреть на себя через зеркало. — Меня это больше не пугает. Изменения не обязательно должны означать что-то плохое. Он наблюдал, как Хонджун провел губами по чувствительной коже на шее. На этот раз он не смог подавить дрожь. — Тебя пугает превращение в пирата? Он спросил это медленно, его голос был низким, а глаза горели сильнее, когда он смотрел на обнаженные участки кожи Сонхва. И снова Сонхва обнаружил, что ответ мгновенно сорвался с его губ. — Нет, капитан, это не так, — честно ответил он. — Может быть, это испугало бы меня в прошлом — возможно, мне было бы стыдно за себя, если бы я увидел такое отражение в зеркале. В моем королевстве обожали бледность, иногда даже хвалили тусклые глаза — я почти неузнаваем в своих собственных глазах. Он сделал паузу на несколько мгновений, его язык метнулся, чтобы смочить губы, поскольку они стали сухими. — Но это не… — Сонхва пришлось остановить себя, он начал изо всех сил пытаться найти правильные слова, чтобы выразить то, что он чувствовал. — Дело не в том, что мой внешний вид так чужд… когда я смотрю на себя сейчас, я чувствую себя совсем другим. Тело — это всё, что осталось, плавающее в бесконечном и темном озере. — И это тебя пугает? — осторожно спросил Хонджун, его прикосновения стали мягче, а глаза нежнее, когда смотрели на Сонхва через зеркало. — Нет, — сразу после ответа Сонхва расслабился. — Я чувствую себя свободным. Он повернул лицо в сторону ровно настолько, чтобы посмотреть на капитана позади него, их глаза, наконец, встретились. — Ощущение такое освобождающее, — прошептал он почти неслышно, потому что ему было трудно говорить, когда Хонджун так пристально смотрел на него. — Я не расстраиваюсь из-за того, что человек, которым я был раньше, теперь умирает во мне каждый день. При этом капитан, казалось, улыбнулся, когда его руки обвились вокруг талии Сонхва, сцепив их вместе и положив подбородок на его плечо. Старший видел, как мокрые волосы Хонджуна впитываются в его рубашку, и он мог чувствовать его чистоту, которой обычно не было. — Ты счастлив? — спросил его Хонджун, осторожно подтягивая Сонхва обратно к маленькой кровати, стоявшей в противоположной части комнаты. — Ты чувствуешь, что всё это того стоило? — Да, — Сонхва оторвал руки Хонджуна от своего тела, сел на кровать и притянул тело капитана к себе. Он посмотрел на Хонджуна, задаваясь вопросом, не будет ли слишком просить взять его за руку. — Я никогда не сожалел о том прыжке. Медленно Хонджун двинулся вперед настолько, что согнутые колени Сонхва уперлись в его собственные ноги. Он поднял руку, чтобы прижать её к щеке Сонхва. Капитан потер большим пальцем мягкую кожу и наклонил голову, словно любуясь Сонхва. — Несмотря на всё, что произошло, твой корабль был для меня большим домом, чем когда-либо было королевство. Может быть, поэтому оно сейчас лежит в руинах. Дом, разделенный сам в себе, не может устоять, не было ни фундамента, ни понимания, ни любви. Только яд и обман, с правящим королем, который думал, что именно он сделал королевство таким процветающим. Правда в том, что люди королевства делают королевство великим, мой отец никогда не был в состоянии видеть это. Он был ослеплен властью и контролем больше, чем людьми, которые заболевали каждый день, — Сонхва прижался лицом к руке Хонджуна, протягивая руку, чтобы прижаться к ней. — Драконья болезнь — это жажда всего золота, которое может предложить земля. Она унесла слишком много жизней. Глаза капитана расширились. — Вот почему твой корабль — это дом. «Destiny» правит не один человек, а множество сердец, благодаря которым корабль плывет гладко. Каждый голос здесь имеет значение, — ещё раз прошептал Сонхва. — Я надеюсь, что никогда не увижу тот день, когда зло снова восторжествует. Я надеюсь, что никогда не увижу, как сила или страх полностью поглотят другого человека, как это произошло с моим отцом, братом и сотнями других мужчин. Капитан сделал ещё один шаг ближе, и Сонхва обнаружил, что может только смотреть на сотни капель воды, стекающих по голой груди Хонджуна. На его загорелой коже были сотни шрамов, которые хранили сотни историй, которые Сонхва мог только надеяться услышать однажды. Очень медленно Сонхва позволил своим рукам подняться вверх и прижать ладони к груди Хонджуна, чувствуя там мышцы, наработанные годами тяжелой работы. Он чувствовал, как сердце Хонджуна бешено колотилось под его кожей. Сонхва чувствовал удары. — Драконья болезнь не приветствуется на моем корабле, — ответил капитан. Губы его были сжаты в твердую линию, его руки гладили руки Сонхва и свободно хватали его за запястья. — Сокровище, за которым я гонюсь, не металл. Тепло, разлившееся по всему телу Сонхва, было слишком сильным. Это было похоже на могучий огонь, который горел много месяцев, пожирая всю землю, и ничто не могло его остановить. Снова стало трудно дышать, и Сонхва почувствовал, что его пальцы дрожат, когда он позволил почувствовать теплую кожу своего капитана. Сонхва не мог не чувствовать то же самое, что и в ту ночь под яркой луной и в уединении большого дерева, которое стояло высоко и гордо на холмистом лугу сразу за замком. После этого они двое больше ничего не сказали. Всё, что нужно было сказать в тот момент, уже было произнесено. В напряженной атмосфере чувствовалась легкость, Сонхва смотрел, как капитан перебирается на другую сторону кровати и забирается внутрь после того, как закончил вытираться и натянул одежду, чтобы прикрыться. Сонхва понял, что в мягком свете свечи и криках пьяных моряков и пиратов в ночи, он не мог сдержать того, как его сердце переполняло, когда он смотрел, как грудь Хонджуна вздымается и опускается. Ветер дул в колокольчики рядом с гостиницей, создавая мягкую колыбельную. Сонхва перекатился, чтобы храбро прижаться своим телом к ​​телу капитана, отчаянно жаждая тепла, которого требовало его тело. Они долго лежали молча. Настолько долго, что свеча превратилась в не более чем горячий воск, который больше не излучал свет. Лунный свет мягко касался их кожи, и на несколько мгновений Сонхва позволил себе представить, что Хонджун не капитан пиратов и не сбежавший принц. Сонхва представлял себе, что они были простыми городскими мальчиками, выросшими в двух семьях, которые любили заниматься сельским хозяйством и владели большими участками земли. Ему представилось, что он встретил Хонджуна таким, спрятавшимся в высокой траве с перепачканными руками и щеками, под ярким солнцем и вдали от фермерских домов — они бы оба случайно наткнулись друг на друга, будучи мальчишками… Он позволил себе вообразить, что их жизнь была легкой, они легко нашли любовь, как и в историях, которые он читал. На этот раз, когда они вдвоем мирно лежали ночью на великом пиратском острове Тортуга, Сонхва смог воплотить в жизнь одну из своих величайших фантазий. — Какой была твоя первая любовь? — спросил Сонхва, касаясь кончиками пальцев груди Хонджуна. Он прижался щекой к плечу капитана, отчаянно желая снова почувствовать биение его сердца. Хонджун вопросительно хмыкнул. — Ты сказал, что был влюблен раньше, — осторожно повторил Сонхва, обнаружив, что его сердце, кажется, трепещет, даже когда он думает об этом. — Какой она была? На что была похожа эта любовь? Он чувствовал, как Хонджун сонно напрягся под его прикосновением, и долгое время капитан оставался тихим, пока шестеренки в его голове вращались со скоростью, слишком быстрой, чтобы Сонхва мог успевать. Но, наконец, он вздохнул в ночи, его глаза открылись, когда он уставился в потолок. — Она была всем, о чем я когда-либо мечтал, — начал он с грустью в словах. — Волосы, как само солнце, что горит в небе, длинные и кудрявые, по-своему могущественные. Она была прекрасна, что на нее было больно смотреть. Каждый мужчина желал её — она ​​была сильной и независимой и знала свое дело на корабле лучше, чем я в то время. Она была бесстрашной и обладала диким духом, как и моя мать. Её нельзя было приручить, ни одному мужчине никогда не удавалось лишить её меча или даже подойти достаточно близко, чтобы почувствовать запах духов на её коже. Она была неприкасаемая. Сонхва внимательно слушал, трепет его сердца только усиливался с каждым словом. — Она была умна и хитра, настолько, что даже я попался на её великие уловки. Я знал о яде, которым был пропитан её язык, но мое сердце было слабым, я был молод, и она была очень хорошей любовницей, — сказал Хонджун, его брови сошлись вместе, он несколько раз моргнул. Капитан сделал паузу на мгновение, прежде чем повернуть голову в сторону, чтобы встретиться взглядом с Сонхва. — Даже когда она предала мое сердце, я всё ещё любил её. Я прожил свою жизнь в окружении болезненной любви в течение многих лет. Нет ничего хуже, чем болезненная и всепоглощающая любовь. — Ты… ты всё ещё любишь её? — прошептал Сонхва. — Нет, не знаю, — ответил капитан, покачав головой. — Она давно ушла и к лучшему. Я надеюсь, что никогда больше не увижу её лица. Насколько я знаю, она, скорее всего, мертва, всю команду, которая служила под началом моей матери, ждал болезненный конец… Я сомневаюсь, что она избежала этого. Сонхва открыл рот, но тут же закрыл его, громко щелкнув зубами. Он тяжело сглотнул и попытался унять чужеродную боль. Он отдыхал в тишине, продолжая рисовать узоры на коже Хонджуна, пытаясь направить свой разум в другое русло. — Как ты думаешь, сможешь ли ты снова влюбиться? — спросил он, слова вылетели из его рта прежде, чем он успел их остановить. И снова тело Хонджуна напряглось. — Что? Теперь пути назад не было. — Как ты думаешь, сможешь ли ты снова влюбиться? — повторил Сонхва ещё раз, его голос стал громче, чем в прошлый раз. — В кого-то другого? Он почувствовал, как у него скрутило желудок, когда Хонджун снова повернулся, чтобы посмотреть на него, его глаза блуждали по лицу Сонхва, пытаясь найти ответы на его вопросы. Он мог видеть, как капитан сглотнул, и как его зрачки стали на два размера больше, чем были. Именно тогда Сонхва понял, что если он продвинется хотя бы на долю дюйма, их носы сойдутся на одном уровне. Он чувствовал на себе теплое и ровное дыхание Хонджуна. Он мог видеть изумление и страх, которые танцевали вместе в глазах капитана. Сонхва мог видеть, как Хонджун, казалось, сдерживался — внутри него были секреты, которые Сонхва отчаянно хотел понять. Сонхва втайне надеялся, что Хонджун сможет прочитать между строк и понять, на что он намекает. Его сердце болезненно колотилось в груди, чем дольше капитан не отвечал. Но снова старший почувствовал теплое и успокаивающее прикосновение ладони своего капитана на своей щеке. Он почувствовал, как большой палец Хонджуна коснулся его скулы, глаза капитана значительно смягчились, когда что-то, чего Сонхва не узнал, промелькнуло в его глазах. Что бы это ни было, это было горячо. — Спи, — наконец прошептал ему Хонджун после очень долгого молчания. — У нас завтра долгий день, мы будем здесь всего день, и снова отправимся в плавание. Сонхва губы снова приоткрыты, разочарование проникло глубоко в каждую пору его тела. — Не заморачивайся, — добавил Хонджун, увидев выражение лица Сонхва. — Не думай о том, что не соответствует действительности. И с этими словами капитан убрал руку, забирая с собой тепло, перевернулся на бок и натянул ткань на свое тело. Сонхва какое-то время безвольно лежал, просто глядя на спину Хонджуна и на все шрамы и мышцы под его кожей, его рука вытянулась наружу, а пальцы почти вдавились в позвоночник капитана. Он хотел чувствовать его, прикасаться к нему и быть рядом с ним. Но в очередной раз он обнаружил, что не может, снова закрылся и остался позади. Поэтому он отдернул руку и прижал её к груди, тоже перекатился на бок, лицом к стене, к темноте и холоду. В ту ночь ему приснилась женщина, прекрасная, как сама природа. Ему приснилась женщина с волосами, похожими на горящий огонь, по сравнению с которым меркло солнце. Он мог видеть красоту её кожи, хотя она была к нему спиной, он всё ещё мог видеть ауру её красоты. Ему приснилось, что она держит длинное копье, предназначенное для убийства большого и сильного зверя. С острого, как бритва, наконечника стекала кровь. Под её туфлями образовалась лужа крови, в ушах звенело постоянное и бесконечное капание. На протяжении всего сна Сонхва обнаружил, что не может оторвать глаз от капающей крови. Он считал каждую каплю, одну за другой, пока не заснул в собственном сне.

-~-

На следующее утро с первыми лучами рассвета команда «Destiny» собралась вокруг стола на свежем утреннем воздухе. На острове стало тише, таверны опустели, а небо уже начинало сиять от лучей солнца. Команда стояла в темноте, скрывая свои лица в плащах. Во главе стола стоял капитан, а рядом с ним первый помощник и Чонхо, которому наконец разрешили покинуть корабль без каких-либо ограничений. Он ещё не успел привыкнуть к ходьбе по суше. Сонхва наблюдал, как бедняга пытается ходить без головокружений после того, как долгое время был на корабле в море. Чонхо пришлось держаться за плечи светловолосого пирата в течение первых нескольких шагов от причала и по суше, пока он, казалось, не смог передвигаться самостоятельно с небольшими трудностями. Сонхва наблюдал за ним, слишком хорошо зная о борьбе младшего. Он так долго пытался привыкнуть к морской качке, и казалось, что пребывание в море в течение длительного периода времени ещё больше усугубляло его попытки ходить по суше. Был момент, когда Сонхва едва мог использовать свои ноги. Это было источником поддразниваний от одного знакомого пирата. Но Чонхо, казалось, смог понять это намного быстрее, чем он, что было чудом, учитывая ситуацию. Все они стояли вокруг стола с картой посередине и ножом, воткнутым в нее сверху, чтобы ветер не унес её, и то, и другое сделал Сан. Все молчали, пока капитан просматривал карту, внимательно изучая её и выбирая наилучший план действий. Это было связано с судьбой киллера. Хонджуну ещё предстоит решить, что он хочет, чтобы Чонхо сделал, чтобы доказать свою верность команде. В воздухе повисло напряжение, молодой человек наблюдал за Хонджуном чуть ли не через плечо старшего, его взгляд одновременно был любопытным, но в то же время безразличным. Света было едва достаточно, чтобы разглядеть карту и все отметки на ней, Сонхва едва мог видеть, где он стоял, но у него было ощущение, что Хонджун уже знал, чего он хочет от младшего. Он давно знал.   — Говорили, что когда-то на дальнем конце острова, за большими холмами и острыми скалами, пересекающими середину острова, была большая ферма, — начал Хонджун тихим, но всё же достаточно слышным, чтобы команда услышала его. Он протянул руку и ткнул пальцем в карту, о которой говорил, несколько раз постучав по бумаге. — Раньше она процветала в течение многих лет, своего рода кофейная ферма, куда люди со всего мира приплывали на Тортугу за особыми зернами. Насыщенный вкусом, подходящий для королей и их дворов, он был желанным и востребованным всеми. Это было до того, как остров стал пристанищем для пиратов. Сонхва наклонил голову, наблюдая, как Хонджун начал проводить пальцем по скомканной бумаге. — Всё было хорошо, пока земля не начала открываться на дальней береговой линии и извергать горячий пар. По всей этой стороне острова есть паровые отверстия, хорошо спрятанные и такие горячие, что они расплавят кожу до костей. Ты не выживешь — твои раны будут твоим концом, — продолжил капитан, оторвавшись от карты, чтобы посмотреть на остальную часть своей команды. — Там нет никого. Но растения кофейных зерен всё еще растут, их всё ещё можно получить, если быть осторожным.   На и без того молчаливую команду накатила тишина. Сонхва почувствовал, как у него сжалось сердце.   Без дальнейших объяснений Хонджун повернулся к Чонхо, который мирно стоял там, его волосы постоянно развевались на ветру, а его глаза были сосредоточены на карте, как будто он тоже изучал её. Под суровым взглядом капитана младший посмотрел на него, слегка склонив голову вниз.    — Ты принесешь мне горсть зерен и вернешься в сумерках в этот же день без каких-либо ожогов на теле, — очень медленно и осторожно произнес Хонджун. — Если ты сможешь вернуться, я позволю тебе остаться на моем корабле. Я приму твою верность.   — Да, капитан, — ответил Чонхо, ещё раз склонив голову.   Во взгляде молодого киллера не было ни колебаний, ни страха, ни сожаления — ничего. Он не сердился на капитана за то, что тот дал ему невыполнимую миссию. Казалось, он воспринял их как приказ, как будто Хонджун был его королем, и он не мог сказать «нет». Сонхва стоял там, его тело дрожало при мысли об этом. В глубине души он знал, что то, о чем Хонджун просил Чонхо, было несправедливо. Чонхо никак не мог сделать подобное в столь короткий срок. Его охватила какая-то напряженность — легкий гнев на капитана за его жестокость по отношению к Чонхо.   Даже остальные члены экипажа, казалось, знали о невыполнимой задаче. Похоже, они не возражали против этого так сильно, как Сонхва, они ещё опасались Чонхо. Ясное дело, Сонхва мог это понять... но жестокость по отношению к молодому человеку, похоже, была ему непонятна.   Пока Сонхва стоял в оцепенении, его сердце противоречило разуму, перед ним возникла призрачная фигура. Это выбило его из колеи, его сердце быстро забилось, когда он пытался придумать слова, чтобы умолять своего капитана пересмотреть свое решение — придумать что-то другое — но именно фигура Чонхо перед ним заставила все его мысли исчезнуть.   Абсолютное отсутствие страха в его глазах заставило Сонхва захотеть обнять стоящего перед ним человека. Чонхо, которого он едва знал — слова которого он принял близко к сердцу — кто-то, кого он когда-то знал много лун назад, но до сих пор каким-то образом имел с ним глубокую связь. В лице Чонхо была юность, которая кричала об определенном уровне невинности, что заставило сердце Сонхва сжаться, когда он почувствовал страх, который должен был испытывать молодой киллер. Чонхо ни в коем случае не был ребенком — он, скорее всего, был сильнее любого из них, что ни в коем случае не было маленьким достижением — и он мог легко защитить себя даже после полученных травм. Но его глаза, большие и круглые, красивые, как глаза ребенка, кричащие о приключениях и любопытстве.   — Не бойтесь, Ваше Высочество, я вернусь сегодня вечером, — сказал он, прежде чем Сонхва успел ему что-то сказать. — Будете ждать моего возвращения?   Впервые у Сонхва не было желания исправить то, как Чонхо обратился к нему. Всё, что он мог сделать, это кивнуть головой и изобразить смелую и уверенную улыбку на своем лице. Меньшее, что он мог сделать, это притвориться, что уверен в возвращении Чонхо.    С каждой секундой его сердце разрывалось всё больше.   Чонхо, наконец, отошел, бросив последний взгляд на карту, прежде чем он начал ковылять прочь. Но через несколько шагов он чуть не столкнулся с Ёсаном. Они выглядели неловко, как будто светловолосый пират намеренно сделал шаг в сторону, чтобы его тело довольно сильно столкнулось с телом Чонхо. Младший чуть не потерял равновесие, но Ёсан обхватил его за плечи своими сильными руками, чтобы удержать парня. Это выглядело ещё более неловко, чем дольше они оставались рядом, но Сонхва случайно увидел, как что-то довольно серебристое мелькнуло между ними двумя.   Тогда он понял.   Ёсан, должно быть, знал, что Хонджун не позволит Чонхо никакой помощи или оружия любого рода, поэтому он взял на себя смелость незаметно отдать свой нож Чонхо. Обмен был быстрым, они оба смотрели друг на друга с твердым зрительным контактом и ясно понимали, что Ёсан хочет вернуть свой нож. Затем блондин отпустил его без каких-либо слов, его рука прижалась к спине Чонхо, чтобы заставить его снова двигаться.   И вот так, команда молча наблюдала, как Чонхо отправился в свое невозможное путешествие, его тело исчезло в темных переулках острова.   — Ты знаешь, что он не вернется, — заговорил Юнхо, неожиданно сказав то, что Сонхва хотел бы, если бы был достаточно смел. — Если ты хотел проверить его на верность, это был бы не тот способ.   Хонджун, казалось, строго посмотрел на своего первого помощника.    — Ты думаешь, что он действительно пойдет по тропинке на другую сторону острова. Скажи мне, если бы ты был на его месте — с трудом передвигаясь и борясь с силами без каких-либо припасов — ты бы слушал меня, человека, который чуть не отправил тебя на тот свет. Послушал бы и отправился в путешествие, которое, вероятно, положит конец твоей жизни ещё до того, как ты успеешь добраться до другой стороны острова? — капитан вздрогнул, потянулся вперед и выдернул нож из карты и стола и вернул его ассасину. — У здорового человека эта поездка заняла бы не один день, шансы у него были с самого начала невелики. Этот пацан умен, он знает, что он может сделать и что — нет. Он узнает о невыполнимой миссии, когда слышит о ней.   При этом глаза первого помощника прищурились.    — Я могу сказать тебе прямо сейчас, он просто исчезнет и начнет здесь жить, — Хонджун поднял руку, указывая в направлении, куда ушел Чонхо. — То, что я сделал, милосердно. Я дал ему легкий выход, если он хочет воспользоваться этим. Ни один человек не был бы настолько глуп, чтобы попытаться сделать такое. Теперь он свободен.   После слов Хонджуна Сонхва постепенно начал понимать, что сделал Хонджун. Он поймал себя на том, что смотрит туда, где Чонхо исчез между двумя зданиями, стоявшими на наклонной дороге. Капитан молча предложил Чонхо два варианта, один из которых более вероятен, чем другой. Как ни странно, это было милосердно, но Сонхва не мог не расстраиваться из-за этого.    Ему очень нравился Чонхо, хотя он действительно мало что о нем знал. Младший был персонажем, которого он хотел понять. Он хотел быть рядом с ним и ощутить теплое чувство безопасности, которое мог обеспечить Чонхо.    Хонджун был прав, Чонхо не отправится в путешествие. Он найдет способ сбежать от них и от ужаса, который они могут ему причинить. Никто не хотел быть пленником на пиратском корабле, пираты никогда не были добры к безбилетным пассажирам.    — Мы уезжаем сегодня вечером, я не хочу оставаться здесь надолго, — снова заговорил Хонджун. — Юнхо и Минги, найдите остальную часть нашей команды и отведите их обратно на корабль вместе с их припасами, необходимыми для долгого путешествия. Сан и Уён, идите и соберите всю возможную информацию о киллерах, которые появляются из ниоткуда, узнайте, как они отслеживают нас. Сохраняйте анонимность, никто не должен знать, кто мы.   — Ты — Великий Король Пиратов... здесь команда великого корабля «Destiny», — заговорил Сонхва. — Конечно, все здесь знают, кто ты такой. Ты не можешь скрыть свою личность на острове, полном пиратов.   При этом первый помощник, казалось, усмехнулся глубоко, но не насмешливо.   — Если мы хотим исчезнуть с лица земли, — начал он, бросив взгляд на Сонхва с довольно гордым видом. — Тогда мы можем исчезнуть. Даже на острове Тортуга.   — Да, он прав, — улыбка Хонджуна стала шире, что-то приятно-злобное появилось в его чертах. — Тебе нужно многое узнать о нас, Сонхва, мы не обычная пиратская команда. Сонхва затаил дыхание. Он это уже знал.  — Ёсан, развлекайся в тавернах, если хочешь, найди там всё, что сможешь, об этих киллерах. Если они выследили нас так далеко от королевства, то я не сомневаюсь, что они задерживаются и на этих улицах, держи ухо востро, — снова заговорил Хонджун, медленно переводя взгляд на Сонхва на несколько мгновений. — Сонхва и я поищем в городе другие припасы, ты знаешь, что делать, если что-то пойдет не так.   — Да, капитан.    Больше вопросов не было. Они следовали друг за другом, не говоря ни слова. Команда натягивала свои капюшоны на головы, затягивая потемневшую ткань вокруг своих тел, привязывая свое любимое оружие к ремням.   Сонхва смотрел, как они уходят. Он наблюдал, как они легко перемещаются по дорогам, как будто это был остров, на котором они все выросли. Он задавался вопросом, сколько раз Хонджун брал их сюда, он задавался вопросом, часто ли они оказывались на этом острове, чтобы легко провести время вдали от флотов других стран. Они двигались привычно и с чувством безотлагательности, что заставило Сонхва сжаться от тоски внутри себя.    Он тоже хотел знать Тортугу так же, как и они. Он тоже хотел, чтобы его считали пиратом, как и их. — Сонхва. Названный повернул голову, чтобы посмотреть на капитана. Сонхва не ответил ему, он только коротко кивнул, показывая, что он понял свою миссию.   Хотя было ясно, что Хонджун чувствовал напряжение.   — Не сердись на меня за судьбу Чонхо, — сказал он довольно внезапно, схватив Сонхва за запястье, когда тот попытался уйти, чтобы начать их долгий день впереди. — Я предложил ему лучший вариант. С травмами, которые у него есть, не думаю, что морское путешествие для него полезно. Не беспокойся, он знает, что нельзя пересекать острые скалы на другую сторону острова. Конечно, давно уже нельзя. Даже если он посмеет вернуться к твоему отцу и выдаст информацию, они не возьмут его в таком состоянии. Не смотри на меня с такой обидой, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты смотрел на меня так. Сонхва крепко сжал челюсти, довольно внезапный всплеск горячего гнева пробежал по его телу.   — Я знаю, что ты встречал его раньше, что он должен занимать какое-то особое место в твоем сердце, — продолжил капитан, его голос был слабым, когда он пытался объяснить свои действия Сонхва … или, скорее, самому себе. — Это лучше для него.   — Нет, — огрызнулся Сонхва, вырывая свое запястье из руки капитана. — Это то, что ты считаете лучшим для себя, а не для него. Я знаю, что ты даже не можешь смотреть ему в глаза после того, что сделал с ним, зная, что он невиновен. Я знаю, что ему не нужно доказывать свою верность, ты не требуешь этого. Ты отослал его, потому что твое сердце не вынесло вины... и всё же ты всё ещё обвиняешь в своих поступках свое так называемое милосердие. Не покрывай свой эгоистичный поступок сахаром, капитан, это только сделает его более горькими. Сонхва мог видеть, как расширились глаза Хонджуна. Он мог видеть, как шок отразился на лице капитана, когда солнце начало сползать за горизонт ровно настолько, чтобы придать телу Хонджуна теплый силуэт.   — Я никогда больше не увижу его — единственный человек из моего королевства, который не пытается убить меня. Единственный человек, который знает мое прошлое и знает его должным образом, возможно, единственный человек в команде, который видит во мне нечто большее, чем кровожадного короля.   Сонхва не дал Хонджуну возможности ответить и даже не заметил выражение его лица. Он развернулся и двинулся по мощеной дороге туда, где, как он знал, будут рынки. Он не стал ждать капитана, он не хотел доставлять Хонджуну удовлетворение от осознания того, что он всё ещё хочет, чтобы этот человек был рядом с ним. Ему не хотелось признавать, что после того, что случилось той ночью, ему было страшно находиться где-то в чужой стране, и только присутствие Хонджуна, казалось, успокаивало его предусмотрительный дух.   Он чувствовал, что Тортуга может стать для него домом. Сонхва знал, что если бы он когда-нибудь захотел остепениться и дожить до конца своих дней, он хотел бы быть именно здесь.    Но в то же время за каждым углом по-прежнему таилась опасность. Пока киллеры на свободе, они могут быть где угодно и готовы атаковать в любой момент. Сонхва хорошо это знал и постоянно крутил головой, пытаясь осмотреть всё, что его окружало. Он прислушивался к своему внутреннему ощущению, зная, что оно часто бывает точным — оно знало, когда вокруг была опасность. К тому же он чувствовал, что слышит песню, возможно, тихий зов в ушах, когда приближалась опасность.   Двигаясь по улицам в течение дня, Сонхва думал о тех случаях, когда он чувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Вернувшись в то место, где они останавливались в последний раз, он заметил, что на него постоянно действует тень. Впервые он заметил это во дворе гостиницы, когда Хонджун уложил его спать после разговора с Уёном. Он думал о той ночи и о том, как присутствие было там, а затем исчезло в мгновение ока. Той ночью во тьме была чистая белизна — вспышка чего-то святого, предназначенного только для его глаз.    Он видел эту белую полосу каждый раз, когда ощущал надвигающееся и бдительное присутствие. Это была белизна в полночи. Ещё одна вещь, которую Сонхва понял, пока бродил по рынку, который начинал кипеть жизнью по мере того, как солнце поднималось в небе, заключалось в том, что он не чувствовал ни капли опасности каждый раз, когда чувствовал на себе эти глаза.   Единственный раз, когда он почувствовал страх, это было после того, как он увидел мертвого киллера на полу после того, как Сан убил его.   Именно тьма, принесенная мертвецом, заставила Сонхва понять, что он имеет дело с двумя совершенно разными проблемами.   Тьма не была светом. Белизна ночи была противоположностью тьме, которая пыталась убить его. Когда он обнаружил, что смотрит на яблоки в одном из ящиков под брезентом, Сонхва почувствовал, как его сердце бешено колотится. Хонджун был позади него, наблюдая за ним издалека, пытаясь дать старшему пространство, но всё ещё отказываясь выпускать его из поля зрения. Часть Сонхва и ненавидела, и любила это.    Он держал голову низко, пытаясь скрыть лицо от блуждающих глаз. Сонхва не хотел больше нежелательного внимания, он просто был здесь, чтобы найти припасы для долгого путешествия, чтобы увидеть землю огров. Фрукты плохо переносятся на корабле, это он знал, но у него не хватило духу отказать ярко-красным и сладким яблокам перед ним. Он провел слишком много дней, питаясь безвкусной едой, такой же, что отчаянно жаждал чего-то другого.    Возможно, он мог бы получить несколько только для себя.  — Тебе придется заплатить за это немалые деньги, — услышал Сонхва голос мужчины. Он поднял взгляд от мусорного ведра и увидел пожилого мужчину с заплетенной бородой, стоящего перед ним. Сонхва решил, что это человек, продающий несколько фруктов. — Это только что с дерева, понимаешь? Сонхва почувствовал, что медленно кивает.  — Сколько? — спросил он.   Мужчина, казалось, осматривал его сверху донизу, словно анализируя Сонхва. У него была повязка на правом глазу и несколько татуировок на коже, судя по тому, что мог видеть Сонхва. Только по его акценту Сонхва решил, что этот человек, вероятно, тоже когда-то был пиратом.   — Сколько можешь предложить? — спросил мужчина, сосредоточившись на руке, в которой Сонхва держал несколько монет. Медленно Сонхва протянул руку и позволил мужчине увидеть монеты, которые он носил с собой.   — Да, заплати мне всё, что у тебя есть, и я дам тебе два яблока, — наконец сказал старик, сурово взглянув на него, пока всё ещё смотрел на монеты, которые были у Сонхва.   На самом деле Сонхва знал, что с тем количеством монет, которое у него было в руке, он мог бы купить всю корзину яблок и других фруктов, которые продавал мужчина. Он почувствовал, что несколько раз глупо моргнул в ответ на просьбу мужчины, слабая попытка обмануть Сонхва и лишить его всех денег.   — Перестань пытаться воровать у пиратов, ты же знаешь, что в одну из этих ночей тебе перережут горло. Сонхва оглянулся через плечо, когда к стойке подошла женщина, схватила его за руку и отдернула от мужчины.    — Ты чертовски хорошо знаешь, сколько стоит этот фрукт перед тобой, — продолжала она, явно раздраженная тем, что, должно быть, подслушала. Сонхва смотрел, как она спорит с мужчиной перед ним — её волосы были темными, как ночь, и заплетены в длинную косу через плечо. Она выглядела молодо, и её кожа была довольно светлой для человека, который, скорее всего, проводил всё время на солнце, но именно маленькие морщинки вокруг её глаз и губ выдавали её истинный возраст. На ней было поношенное платье и заляпанный фартук поверх него, у неё была корзина с едой, а на голове была соломенная шляпа, чтобы защитить себя от солнца.   В этот момент Сонхва поймал себя на том, что думает о своей матери. Женщина перед ним была похожа на неё.   В течение очень долгого времени Сонхва было трудно дышать, так как его сердце сжималось от тоски.   — Он не пират, дорогая, взгляни на него хорошенько. Он даже не разговаривает, как пират, — огрызнулся мужчина почти игриво, как будто они двое давно знали друг друга.   После слов мужчины женщина наконец посмотрела на него, её глаза пытались заглянуть под плащ, который носил Сонхва. Он быстро отвел взгляд, но она, должно быть, уже достаточно хорошо разглядела его лицо, потому что отпустила его руку и отошла от него на шаг.    — Такая красота видна только на королевских особах, — сказала она, прежде чем снова двинуться вперед, чтобы попытаться ещё раз взглянуть. Когда ей это не удалось после нескольких попыток, она сдалась и уперла руки в бока. — Да, ты прав. Этот человек не пират. Но ты всё равно не должен обманывать людей — тебя всё равно убьют. Ты не знаешь, кто этот человек.   Не пират. Эти слова звенели в голове Сонхва, когда он медленно начал пятиться от старика и женщины, которые всё ещё были заняты глубоким разговором о деньгах.   Было ли это так легко сказать? Сможет ли он когда-нибудь убежать от королевских оков, которые, казалось, впились в его кожу?   Возможно, это было связано с тем, что он не рассердился и не закатил истерику из-за обмана — пират разозлился бы, если бы почувствовал, что его обманывают. Или то, как он разговаривал, как сказал мужчина, даже после того, как он прожил с пиратами больше года, он так и не понял их языка. Он не был похож ни на одного из них, и каждый раз, когда он пытался говорить, как они, это звучало странно, и ему это не нравилось. Слова казались тяжелыми на его языке, они просто не давались ему естественно. Сонхва пробирался сквозь толпу, опустив голову и становясь ещё более ошеломленным, когда понял, что никто никогда не увидит в нем настоящего пирата. Даже в стране, которая не знала его как наследного принца, он всё ещё казался им членом королевской семьи. Даже после шрамов и физических изменений в его теле — ничто не говорило о нем, как о пирате. Он никогда не будет одним из них. Сонхва быстро нырнул в переулок и побежал по нему, прежде чем резко свернуть направо и в другой переулок. Ему вдруг захотелось заблудиться, убежать и вообще спрятаться от мира. Он больше не хотел, чтобы его не видела ни одна живая душа — он не хотел, чтобы они думали, что он тоже не пират, — он не хотел, чтобы они воспринимали его как принца. Конечно, быть обнаруженным как член королевской семьи, в случае Сонхва, на таком острове, как Тортуга, было бы для него способом умереть... но это просто не было проблемой Сонхва.   Он бежал так далеко в город, как только мог, пролетая мимо рабочих и женщин и чуть не натыкаясь на запряженные лошадьми экипажи, полные урожая или сена, и заставляя разгневанных мужчин проклинать его. Но он мог только бежать, но остановился, когда больше не чувствовал присутствия своего капитана позади себя, и его ноги начали болеть. Сонхва прижался к кирпичной стене дома и медленно сполз по ней, прежде чем тяжело упасть на пыльную землю под собой. Под прикрытием пустого переулка он, наконец, уронил лоб вперед и уперся в поднятые колени.   И там, присев на корточки и обхватив руками свои ноги, Сонхва почувствовал, как его сердце замерло.   Посторонний, какой-то самозванец.    Кого он пытался обмануть?   Возможно, это ему нужно было дать задание доказать свою верность, а не Чонхо. Судя по тому, что он слышал о том, как другим разрешили присоединиться к команде «Destiny», каждому из них пришлось буквально бороться за место. С Сонхва не обращались так же, ему не нужно было драться с Хонджуном и наносить ему удары, как это делали все остальные. Даже Уён, в его самом слабом состоянии, должен был доказать свой потенциал, чтобы сохранить свое место.   Ему просто дали свободный проход. Прыжок со скалы не мог быть доказательством его преданности — после того, как он узнал, каким был Хонджун в качестве капитана — этого оказалось недостаточно.   Когда Сонхва сидел там, благодарный за то, что дом позади него заслонял солнце, он задавался вопросом, считает ли капитан, что он слишком слаб, чтобы сражаться с ним. Сонхва задавался вопросом, не хочет ли Хонджун драться с Сонхва, потому что он опасается, что Сонхва не сможет нанести ему удар. Если Сонхва потерпит неудачу, он не будет членом команды — Хонджун не сможет договориться с командой. Судя по тому, что видел Сонхва, Хонджун был справедливым капитаном в том, как он держал всех в одинаковых условиях. Он относился ко всем одинаково и ожидал того же — ни к кому не относились по-особому... кроме него. Капитан относился к нему снисходительно.   Неужели он был настолько слаб?   Но прежде чем Сонхва успел сильнее накрутить себя, он обнаружил, что слова Хонджуна, сказанные давным-давно — ещё на рассвете красного солнца, когда кровь обрамляла землю, стены были разрушены, а люди убиты, — начали эхом звучать в его голове.   — Я никогда не видел, чтобы кто-то сражался так, как ты. Во всех битвах, в которых я участвовал, я никогда не видел такой грубой силы... это было феноменально. Сонхва ясно помнил тот день, он почти чувствовал, как его рука крепко сжимала меч, а с его тела капала кровь. Его сердце начало биться чаще, даже когда он сидел там. Он даже помнил выражение лица капитана — в нем было что-то близкое к страху, но больше похожее на ошеломленный интерес и замешательство. Война, развязанная против его королевства его собственным отцом, вывела из него что-то уродливое и нечеловеческое, что-то невероятно опасное.    Так что Хонджун знал, что он силен. Он видел, какой ущерб мог нанести Сонхва, если его правильно спровоцировать.   Капитан... боялся его?   Поэтому он ещё не бросил вызов Сонхва?   Прежде чем Сонхва успел даже прокрутить эту новую мысль, он почувствовал, как что-то ткнуло его в руку. Он дернулся сильнее, чем ему хотелось бы, его адреналин подскочил от незнакомого прикосновения, когда он чуть не ударился головой о кирпич дома.    Но когда он, наконец, открыл глаза и сфокусировал их, облегчение мгновенно захлестнуло его тело.  Перед ним стояла маленькая девочка.    Она стояла там совсем одна, руки за спиной, пока она игриво покачивалась из стороны в сторону. Сонхва быстро посмотрел по обе стороны от них, чтобы увидеть, есть ли там кто-нибудь ещё, возможно, мать или отец ребенка, но казалось, что маленькая девочка была совсем одна.   Она только хихикнула, когда Сонхва посмотрел на нее с довольно смущенным выражением лица, капюшон его плаща упал, когда он дернулся, так что она могла легко увидеть глупое выражение на его лице.   На маленькой девочке было простое платье чуть ниже колен, видимо, самодельное. Её туфли были сильно изношены, наверное, из-за того, что она играла весь день на солнце. Малышка выглядела чистой, значит, она не бродила по улицам и не была брошена, и от этого Сонхва почувствовал, как его сердце расслабилось. Но именно её волосы сразу же привлекли его внимание. Они казались довольно величественными — такого Сонхва никогда раньше не видел лично. Раньше он только читал об этом в книгах. Её волосы были красивого рыжего цвета с такими густыми кудрями, что Сонхва задавался вопросом, нормально ли они расчесывались. В её волосах тоже были оттенки блонда, краснота была мягче, чем та, что была описана в книгах, которые он читал давным-давно. Её глаза были нежно-орехового цвета, лицо было усыпано множеством веснушек и приобрело игривый вид. Она подпрыгивала, казалось, что её переполняет прилив энергии.   — Я заблудилась, — сказала она, её голос был сладким и молодым, как и представлял себе Сонхва.   — Разве твой отец не учил тебя никогда не разговаривать с незнакомцами? — спросил Сонхва, когда встал на ноги и ещё раз огляделся в поисках родителей. — У меня только мамочка, — ответила ему малышка, довольно драматично глядя на него и снова хихикая. — Она сказала мне держаться подальше от страшных мужчин. — Она права…   — Но ты не страшный! — почти крикнула девочка, но быстро успокоилась. — Я могу сказать, что ты милый. Сонхва не знал, что на это сказать. Он моргнул несколько раз, прежде чем, наконец, опустился на колени на землю, чтобы оказаться на уровне глаз девочки. Она определенно казалась потерянной, и на мгновение он почувствовал себя очень благодарным за то, что она каким-то образом нашла его, а не кого-то другого, кто не был таким милым или не имел добрых намерений. С пиратами и без правоохранительных органов, Сонхва мог только представить страх, который испытывала мать маленькой девочки, зная, что её дочь потеряна. Он снова оглянулся через плечо, внезапно почувствовав себя довольно плохо из-за того, что оставил капитана в полном одиночестве, без возможности выследить его или узнать, где он находится. Он надеялся, что Хонджун сможет его простить — он не мог просто оставить малышку одну, не в таком месте. Сначала ему нужно было найти её мать. — Пойдем найдем твою мать, — мягко сказал он, решив снова встать. — Держись рядом, хорошо? — Хорошо! — радостно сказала она, протягивая руку и хватая Сонхва за руку.   Сонхва посмотрел на их соединенные руки, когда маленькая девочка отскочила, ведя его по переулку на улицу, которая, к счастью, была не такой оживленной, как другие. Её сила была довольно удивительной из-за того, насколько она была маленькой. Девочка вела его с определенной целью. Он смотрел, как её красивые кудри подпрыгивают, когда они ходили вокруг, и, казалось, в её теле не было ни грамма страха из-за того, что она потеряна.   Она только сияла от счастья, как будто была свободна и исследовала всё прекрасное. Её невинный и детский разум, скорее всего, сейчас был на небесах, и её, казалось, тянуло к сверкающим вещам. Несколько раз Сонхва приходилось утаскивать её от определенных магазинов, у дверей которых висели красивые цвета или блестящие ткани, но в остальном она вела себя очень хорошо… просто очень предприимчивая.    Она напомнила Сонхва самого себя в молодости.   Они немного погуляли по городу, и время от времени Сонхва спрашивал женщин, знают ли они мать девочки, но ему никогда не везло. Он не думал, что найти её мать будет так уж сложно, особенно учитывая уникальность её генов, но это определенно оказалось труднее, чем он предполагал.    Но наступил момент, когда они спускались с крутого холма, и маленькая девочка выпустила руку Сонхва и побежала к дому. Он погнался за ней, его сердце почти бешено колотилось при мысли о том, что он может случайно потерять её, но в конце концов она остановилась перед домом и с гордостью указала на него.   — Это мой дом, — гордо сказала она ему, когда он догнал её.   Улыбка на её лице была не чем иным, как драгоценной, когда она прыгала вверх и вниз, когда Сонхва стоял позади нее и улыбался ей сверху вниз.   Он открыл рот, чтобы что-то сказать — спросить, действительно ли она вообще потерялась, — но его почти тут же прервал взволнованный женский голос.   — Гёнхи?   Маленькая девочка сразу же повернулась, Сонхва полагал, что это должно быть её имя, раз девочка вела себя таким образом. Её улыбка стала ещё шире при звуке женского голоса, и она снова потянулась, чтобы схватить Сонхва за палец и притянуть его ещё ближе к своему дому.   — Мама!   Почти мгновенно всё, что увидел Сонхва, было красным.   И именно в этот момент его охватило то же мимолетное чувство, которое он испытал, когда впервые увидел остров.   Сонхва почувствовал, как напрягся, когда из дома выбежала женщина, чуть не упав на колени к ногам своего ребенка. Она положила руки на щеки Гёнхи и прижала её к себе, её глаза наполнились слезами, поскольку облегчение, скорее всего, наполняло её тело после возвращения дочери.   — Я тебя повсюду искала, — чуть не вскричала женщина напряженным голосом. — Я чуть не перевернула дом вверх дном и провела последние несколько часов в поисках тебя — ты не можешь просто так исчезнуть! Сонхва почти чувствовал панику женщины. Он мог только представить, что потерял собственного ребенка — он не уверен, что его сердце сможет выдержать такой страх. Он видел, как женщина тут же крепко обняла свою дочь, её прежний гнев на ребенка растворился в простом облегчении от того, что она снова в безопасности и с ней.   Примерно в то же время она заметила, что её дочь привела с собой мужчину, которого она не знала.   Сонхва обнаружил, что удивлен тем, что она не пошла, чтобы ударить его или проклясть его имя — она только встала на ноги, отряхнула длинное платье и фартук, которые были на ней, и громко вздохнула. Таким образом, Сонхва мог видеть её лучше и обнаружил, что Гёнхи казалась вылитой копией матери.   Женщина перед ним выглядела не старше его — в её теле была бесконечная молодость. Сонхва был поражен, когда смотрел на неё широко раскрытыми глазами — и ему было бы неловко из-за того, что он пристально смотрел — но казалось, что его мозг изо всех сил пытался ответить.   Он никогда раньше не видел таких рыжих волос. В отличие от Гёнхи, у женщины вовсе не было блонда в волосах — это был огонь и пламя — тысячи длинных и красивых кудрей, обвивающих её тонкую талию. Её глаза казались такими же зелеными, как изумруды, которые Сонхва носил на своих пальцах давным-давно. Он никогда не видел такой красоты раньше, это заставляло его сердце пропускать удары, легкие отказывались дышать. Он не мог оторвать взгляд от её лица.   Её лицо было мягким, кожа слегка светлой, но более загорелой, чем у дочери, и веснушки на её носу и щеках были безошибочно узнаваемы.    — Извините, — сказала она первой, протягивая руку, чтобы зачесать волосы за ухо, и именно тогда Сонхва заметил очень глубокий и большой шрам на шее женщины. — Моя дочь, кажется, ничего не боится и в последнее время имеет привычку приводить ко мне домой незнакомцев. Спасибо, что вернули её мне.   Сонхва пришлось несколько раз моргнуть.   — Конечно, — он заставил свой голос работать. — Я рад, что она пыталась привести к Вам меня, а не кого-то… не такого милого. Женщина кивнула головой и игриво посмотрела на своего хихикающего ребенка. — Я согласна, — она, казалось, вздохнула и уперла руки в бока. — Я постоянно говорю ей, чтобы она не убегала к незнакомцам, этот остров не добр к невинным, понимаете?   Сонхва подумал, не была ли эта женщина когда-то пиратом — она определенно говорила как пиратка.    Он поймал себя на том, что кивает в знак согласия, глядя вниз на Гёнхи, которая всё ещё счастливо держала его палец. — Я уверен, что здесь очень опасно.   Женщина, казалось, немного усмехнулась, прежде чем её глаза, казалось, уловили внешность Сонхва, глядя глубоко в него. на наклонила голову в сторону и прищурилась. — Я Вас знаю? — спросила она через несколько мгновений. — Я никогда раньше не видел Вас здесь, я бы наверняка запомнила Ваше лицо. Сонхва почувствовал, как горит его лицо.   — Проездом, — ответил он, стараясь говорить о своих делах как можно более расплывчато. — Только на день, сегодня вечером меня здесь не будет.   При этом женщина, казалось, мило улыбалась, а на её губах тихий смешок.   —Пират? Похоже, авантюрист, — тихо промурлыкала она, её глаза блестели на солнце. — Я сама когда-то была одной из них, давным-давно, море было моим любимым местом. Никогда не хотела быть на суше слишком долго, поэтому я понимаю Вашу поспешность. Сонхва почувствовал, как его губы слегка приоткрылись, а сердце пропустило удар.   — Скажите, как Вас зовут? — спросила она со знающим выражением на лице, когда откинула волосы назад.   — Имя?   — Да, как тебя зовут?   Неужели он забыл свое имя?   — Меня зовут...   — Сонхва!   Громкий голос, назвавший его имя, был безошибочным — Сонхва дернулся, чтобы посмотреть на дорогу и увидеть человека, очень быстро идущего к нему — своего капитана.   Сонхва почувствовал, как Гёнхи спряталась за ним, когда Хонджун подошел к ним, его присутствие, конечно, не излучало сладкой энергии, но она всё равно высунула голову из-за его спины, поскольку ей всё еще было любопытно.   — Как я должен защищать тебя, если ты продолжаешь убегать из поля моего зрения… — капитан начал почти кричать на него, когда он в ярости приблизился к более высокому мужчине. Но именно тогда, когда Хонджун заметил, что Сонхва был не один, он остановился, капюшон спал с головы.    Капитан почти сделал два шага назад, прежде чем, наконец, двинулся вперед, его лицо стало настолько невероятно бледным, что Сонхва испугался за здоровье Хонджуна, поскольку он никогда раньше не видел Хонджуна таким.   Сонхва заметил, что Хонджун что-то держал в руках — яблоко, — но, увидев, с кем был Сонхва, уронил его на грязную землю, как будто его пальцы потеряли силу.   Капитан, видимо, не мог поверить в то, что было перед его глазами. В конце концов что-то щелкнуло в его мозгу, и его глаза вспыхнули красным, горячим и гневным пламенем.   — Джиён, — почти усмехнулся он, подходя ближе, его рука лежала на рукоятке меча.   Сонхва почувствовал, как его желудок скрутило от беспокойства, взгляд метался между капитаном и женщиной. Казалось, что между ними возникла взаимная ненависть, когда женщина, Джиён, как назвал её Хонджун, шагнула вперед, и на её лице было мрачное выражение. — Хонджун, — она выплюнула его имя, словно проклятие, скрестив руки на груди и глядя на него так, будто тоже не могла поверить, что он стоит перед ней. — Что ты здесь делаешь?   — Ты должна быть мертва и находиться в тысячах футов под водой, — Хонджун полностью проигнорировал её вопрос, его глаза только сильнее горели от гнева. — Как ты можешь ещё быть жива?   — Нет, спасибо тебе, — ответила ему Джиён. — Ты должен был знать, что меня нелегко убить.   — Очевидно, я должен был стараться сильнее.   — Это была не моя вина, и ты это знаешь…   — Где Сонхо? — Хонджун немедленно прервал её, хватка на острие его меча только крепла, а его лицо становилось всё краснее и краснее. Джиён на это неожиданно замолчала. Сонхва обнаружил, что пятится от них двоих, их окружило тяжелое облако напряжения.    — Где он? — снова спросил Хонджун, в его словах сквозило злое чувство яда, когда он настаивал на ответе. — Скажи мне, где он.   — Он мёртв, — чуть не закричала Джиён, очень сильная и мощная ярость поглотила её. — Он мертв уже много лет — ты ни за чем не гнался и сам это знаешь!   — Ты лжешь, не смей стоять передо мной и лгать прямо мне в лицо, — голос Хонджуна стал опасно низким, когда он приблизился к Джиён. Она не уклонялась от него, казалось, что в её теле не было страха, когда капитан подошел к ней, она только ещё больше задрала нос, её собственное превосходство соперничало с его таким образом, что Сонхва чувствовал себя маленьким. — Где он?   Джиён наклонился прямо в личное пространство Хонджуна.   — Мертв. На дне морского дна, прямо там, где ты оставили его в ту ночь, когда взорвал наш корабль, — низко усмехнулась она, её собственные глаза сильно горели. — Сонхо мертв из-за тебя!   — Мама...   При звуке тихого голоса Гёнхи всё, казалось, остановилось. Сонхва наблюдал, как злость вытекала из Джиён и Хонджуна. Их головы повернулись, чтобы посмотреть на Гёнхи, которая высунула голову из-за ног Сонхва. Впервые после встречи с ней Сонхва заметил, что она выглядела испуганной, но всё же ей было любопытно, когда её мать ссорилась с другим мужчиной, которого она никогда не встречала. Джиён, должно быть, забыла, что её дочь всё ещё здесь, потому что её лицо, казалось, побледнело, когда она присела на корточки и поманила ребенка на руки. Гёнхи подошла, приветствуя нежные объятия своей матери.   — Кто этот человек? — тихо спросила она, пытаясь тайком указать на Хонджуна, который стоял ещё более напряженнее, чем раньше.   — Никто, — ответил Джиён, хмуро глядя на Хонджуна. Сонхва обнаружил, что его сердце бешено колотится, а тело почти трясется от количества адреналина, струящегося по его венам. Он понятия не имел, кто была эта женщина или кто был этот другой мужчина, которого, казалось, знали и она, и Хонджун, но который предположительно был мертв, потому что его капитан взорвал корабль. У него закружилась голова, а желудок сжался, когда он увидел, как Хонджун отступил назад, как будто вид маленькой девочки напугал его — его глаза были такими широкими, а зрачки расширились так, что он выглядел почти больным.   — Кто она такая? — спросил Хонджун хриплым голосом, несмотря на то, что кричал недолго.   Джиён посмотрела на него с неприятным взглядом и усмехнулась. — Она моя дочь.   Чем дольше Сонхва смотрел на Хонджуна, тем дольше его сердце замирало.   — Сколько ей лет? — был следующий вопрос Хонджуна, звук его голоса был почти не слышен, его рука отпала от меча и безжизненно повисла рядом с его телом.   — Почти шесть, — заговорила Гёнхи за свою мать, не в силах понять, что происходит и почему Хонджун выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.   На самом деле, Сонхва тоже с трудом понимал, что происходит, и его сердце билось до смерти, пока он стоял на ослабевших коленях, пытаясь всё осознать.   Но именно в полной тишине, которая наступила после ответа, и долгих и тяжелых взглядов, которыми Джиён и Хонджун обменялись друг с другом, Сонхва, наконец, начал собирать недостающие кусочки воедино.    Ему стало плохо.   — Кто она? — снова спросил Хонджун, на этот раз гораздо более отчаянно, как будто пытаясь подтвердить собственное недоверие. Он выглядел таким бледным, что Сонхва боялся, что ноги не удержат его.   Джиён посмотрела на Хонджуна очень расчетливым взглядом и пошла отвечать на настоящий вопрос, который Хонджун тайно задавал, Сонхва точно понял, кем была Джиён для Хонджуна и, следовательно, кем была Гёнхи. Хонджун тоже.    — Твоя дочь, — последовал ответ, Джиён, он, казалось, мог сообщить новость, от которой оба мужчины почувствовали, что их сердца остановились. — Гёнхи — твоя дочь.   Сонхва взглянул на Хонджуна, его глаза почти слезились по странной причине. Он почувствовал, как боль пронзила его грудь, Хонджуну пришлось протянуть руку и схватиться за ближайший столб, чтобы удержать свое тело. Капитан больше не говорил ни слова. Хонджун даже не попытался разоблачить блеф Джиён, Сонхва не мог сдержать слезы.   И именно тогда Сонхва почувствовал, как будто ему вонзили копье прямо в сердце.