Young and Wild

Гром расколол небо.    Только не было ни молнии, ни бури, и дождь уже не лил, как несколько мгновений назад. Но даже при отсутствие всего того, что создавало раскаты грома, которые ломали небо и проделывали дыру насквозь с ощущением тряски и грохота, гром всё равно был. Не было никакого объяснения тому, откуда исходил глубокий грохот или как весь корабль, казалось, трясся и скрипел, создавая свои собственные волны, когда он плыл по воде без управления. Возможно, это был метафорический шторм, разорвавший тело Сонхва, натиск приливной волны, обрушившейся на него и ничего не оставившей после себя.  Или это был глубокий звук, который вырвался из горла капитана. Звук больше не был просто предупреждением, это была очень серьезная угроза.  Атмосфера стала напряженной, как только таинственный безбилетник был выброшен на главную палубу, но слова, которые пробормотал молодой человек, казалось, оглушили даже тишину и создали то, что Сонхва мог описать только как пустоту абсолютного небытия.  Ни звуки, ни слова, ничего не было сказано в этой пустоте. Несколько мгновений было просто тихо, хотя Сонхва сказал бы, что тишина ещё никогда не была такой громкой.   — Меня зовут Чхве Чонхо, — сказал незнакомец, приставив ножи к своему горлу, и, без сомнения, ветер выбил его из колеи. — И я был послан убить Вас, Ваше Высочество.  Возможно, с того момента, как парень произнес эти слова сквозь стиснутые зубы, и звука, вырвавшегося из тела Хонджуна, прошло всего около трех секунд. Сонхва думал, что прошла вечность с того момента, как он оказался запертым в каком-то неподвижном мире, где ничто не двигалось и время остановилось. Только тогда, когда капитан обнаружил уровень силы, столь чуждый ему, он схватил человека за воротник его рубашки и рывком поднял его на ноги так, что Сонхва резко вывели из собственных мыслей. Из команды доносились громкие крики, когда мужчина изо всех сил пытался вырваться из хватки Хонджуна, но капитан отказывался отпускать, что бы ни делал незнакомец. Сан связал мужчине руки вместе и чуть было не связал ему ноги, но Хонджун дернул его, чуть не задушив человека в этой хватке, прежде чем очень злобно подтащил его к перилам корабля, перегнув через них, явно угрожая столкнуть в воду.    — Я думаю, что нож, прижатый к твоему горлу, сильно давил на тебя, и поэтому ты сморозил эту чушь, — сказал ему Хонджун, его брови нахмурились, а глаза загорелись. — Скажи ещё раз и не смей пустословить, иначе я выкину тебя за борт к голодным акулам. Ноги Сонхва словно приросли к полу, когда он пытался двигаться вперед. В груди поселилось тяжёлое чувство, которое было наполнено шоком, когда он наблюдал, как Хонджун почти столкнул безбилетного пассажира с борта корабля в ледяную воду под ними. Остальные члены экипажа были в состоянии повышенной готовности, явно удивленные и потрясенные, увидев, что кто-то пробрался на их корабль без их ведома. Как долго он был там? Как долго этот человек, посланный убить его, прятался на их корабле?    — Говори! — такой голос Хонджуна Сонхва никогда раньше не слышал. Тон был другим, он был леденящим до костей, даже напугал Сонхва и был прямым намеком не приближаться, как это сделали все остальные с оружием, чтобы у человека не было шансов сбежать.    Не то чтобы у ему было, куда идти, если бы он каким-то образом вырвался из крепкой хватки капитана и веревок. Они были в море, выхода просто не было.   Мужчину, похоже, Чонхо, довольно сильно заклинило, но даже когда Сонхва наконец удалось приблизиться и встать позади Уёна, который блокировал ему обзор, он не увидел страха в глазах Чонхо. Даже с капитаном, который почти дышал огнем на него, вытирая воду с лица и волос Чонхо, он, казалось, не беспокоился.   — Всё, что я сказал, было правдой, — выдавил он, поморщившись, когда Хонджун сильнее надавил на шею и действительно угрожал столкнуть его.  — Меня послали сюда, чтобы убить принца.    — Здесь нет принца, — настаивал Хонджун, почти врезаясь своим телом в тело Чонхо, чтобы причинить тому ещё большую боль. Он говорил сквозь стиснутые зубы, его лицо было напряженным, он изо всех сил старался сдерживаться, и по тому, как его тело почти тряслось, было ясно, что капитана охватила чистая и дикая ярость.   Сонхва никогда раньше не видел Хонджуна таким. Если бы не ошеломляющий шок, пробежавший по его венам, он, скорее всего, сошел бы с ума. Капитан горел так, словно создавал свой собственный свет. Подобно горящему и бушующему огню, уничтожающему всё на своем пути, капитан стал силой, которую было не остановить и которую не так легко потушить.    Сонхва был знаком со смертью и был свидетелем публичных казней. Каждый год он занимал места в первом ряду на крупнейших публичных казнях в королевстве — это было обычным делом, он был к этому нечувствителен. У него даже не было проблем с тем, когда капитан «Destiny» или члены команды должны были позаботиться о некоторых. Сердце Сонхва не было тяжелым всякий раз, когда это происходило, потому что Хонджун был справедливым человеком, он забирал жизни только тогда, когда это было необходимо. Только когда его команде угрожали, он становился силой, которая могла соперничать с худшим, что могла создать природа. Сила, сравнимая с ураганом, с вихрем ветра и воды, с полным разрушением всего, не оставляющее ничего нетронутым.   Это было то, что Сонхва сказали, и то, что он слышал из перешептываний и случайных разговоров, когда они останавливались в портах. Он никогда не видел этого воочию, потому что они не были в слишком опасных ситуациях до Черных Врат, но можно было с уверенностью сказать, что он никогда не был к этому готов.   Сонхва мог только стоять и смотреть, его разум предавал его и говорил, что это всего лишь кошмар.    — Ты не можешь мне солгать, — выдавил Чонхо, его брови сведены вместе, когда Хонджун снова приставил нож прямо под челюсть. — Я видел его, принц здесь. — Не спорь со мной, ты всего лишь просишь меня вонзить этот нож глубоко в твой череп, — прошипел на него Хонджун, его руки дрожали от гнева, а не от физического напряжения, когда он держал взрослого мужчину почти над перилами корабля. Чонхо тоже не был маленьким человеком, Сонхва видел, что он был твердым и уравновешенным и сильным парнем, который, скорее всего, развивался годами. — Ты мне лжешь. — Слушай, — Юнхо шагнул вперед и прижал ствол своего пистолета ко лбу Чонхо, щелчок курка был громким и отчетливым. — Не говори так вольно с капитаном. Если он не выпотрошит тебя за хамство, то это сделаю я. Изо рта Чонхо вырвался резкий вздох, но его глаза по-прежнему оставались спокойными, несмотря на угрозы ножа и пистолета, приставленные к нему. Это было странно, отсутствие эмоций или страха скорее беспокоило Сонхва, но когда он кратко подумал о Сане, который также был убийцей, отсутствие эмоций в целом было очень похожим. Возможно, это должно было быть путешествием в один конец для Чонхо, и он смирился с этим, поэтому оружие, прижатое к нему, не вселяло страх в его сердце. — Ты знаешь, что я прав, принц на твоем корабле, — снова выдавил Чонхо, явно пытаясь дышать. Его решимость была одновременно удивительной и ужасающей, и только когда его глаза нашли Сонхва, стоящего позади шпиона, и остановились на нем, Сонхва действительно почувствовал, что тяжесть ситуации обрушилась на него. — Вот он, он здесь. Хонджун проследил за взглядом Чонхо через плечо. Сонхва почувствовал, как жар этого опасного взгляда обрушился на него. Это было мощно и пронзительно, казалось, что это плавило кожу до самых его костей, чем дольше он стоял неподвижно и пытался найти слова, чтобы сказать. Сначала они были мягкими и тихими, очень неуверенными, так как казалось, что его губы и язык шевелились сами по себе. — Я не принц, — сумел сказать он, его тон звучал более сдавленно, чем у Чонхо. Слова звучали странно, голос дрожал, а выражение его лица не выражало никакой уверенности. Даже Сонхва не мог поверить своим словам. — Вы принц, я Вас знаю. Я видел Вас много лет, — пояснил Чонхо, его лицо по-прежнему было лишено каких-либо эмоций, когда он смотрел на Сонхва. — Ваше Высочество, Вам меня не одурачить. — Я не… я больше не связан с этим королевством ни под каким титулом, — с трудом сглотнул Сонхва, заставляя себя не смотреть на Хонджуна или кого-либо из команды вокруг него. Он чувствовал их взгляды и почти слышал их бессловесные мысли. Сонхва хотел бежать. Но он не мог. Он знал, что если он повернется и спрячется, уважение, которое он получил, уменьшится, а ненависть команды к нему будет расти всё сильнее и сильнее. Этот человек только что напомнил команде о личности Сонхва, даже если это было в прошлом, и он больше не отождествлял себя со своим титулом. Сонхва был принцем. Он не был пиратом. Он никогда не станет пиратом. Как бы он ни старался, сколько бы усилий ни прилагал к тому, чтобы его руки стали шероховатыми от мозолей из-за завязывания парусов, или чтобы его тело было покрыто шрамами, или чтобы его речь изменилась, или даже чтобы он каким-то образом смог добиться верности экипажа, и они будут смотреть на него как на брата - Сонхва всегда будет привязан к величественной мантии, украшенной золотыми нитками, и короне, украшенной драгоценными камнями. — Вы исчезли, Вас даже объявили мертвым из-за непредвиденного происшествия. Вас хоронили целую неделю, всё королевство оплакивало потерю своего принца, — сказал Чонхо, пытаясь дышать, когда хватка Хонджуна становилась всё крепче, чем больше он говорил. — Но очевидно, что Вы не умерли, есть несколько человек, которые знают, что произошло на самом деле. Вы отказались от короны, Ваше Высочество? — Что? — голос Сонхва дрожал, а его глаза расширились, уже зная о чем говорит Чонхо. — Говорили ли Вы вслух, что отказываетесь от короны и больше не желаете быть связанным с титулу? Сонхва крепко сжал губы, его руки сжались в твердые кулаки по бокам. Он чувствовал, как взгляды на него становятся ещё жарче, по-настоящему прожигая дыры на его коже. Стыд в его ответе был невероятно ужасен до такой степени, что он едва мог дышать. Ему не нужно было ничего говорить. — Кажется, нет. Просто уронить корону на землю ничего не значит, правила Вы знаете. Вы всё ещё принц, — дерзко, но без намека на злонамеренность произнес Чонхо. По его взгляду было видно, что он не осуждал. — Вы будете принцем, пока не объявите во всеуслышание, что лишаете себя права на трон и богатства. Вы потеряете свой дом, Вы потеряете свое наследство, Вы потеряете безопасность и защиту, которые Вам гарантированы. Вы станете никем, Ваш титул исчезнет, ​​и Вы станете просто ещё одним телом, занимающим землю. — Тихо! — закричал Хонджун, его тело вибрировало, поскольку Сонхва был уверен, что капитан наверняка бросит тело человека в бурлящую воду под ними. — Назови мне хотя бы одну причину, из-за которой я не должен выбросить тебя за борт прямо сейчас! Поторопись, мое терпение и милосердие иссякли! Взгляд Чонхо наконец, казалось, вернулся к капитану, выражение, которое появилось на его лице, стало ещё более решительным, когда он двинулся, чтобы сильнее придвинуться к оружию, которое было прижато к его обнаженной коже. Чонхо играл с огнем. Буквально, Хонджун чуть не загорелся красным и синим пламенем. — Я знаю, кто преследует вас, я знаю, кто ищет смерти принца. Многие желают вам зла, — его голос был ровным и почти сильным, наконец, в его глазах появилась какая-то эмоция. Сонхва не мог видеть лица Хонджуна, но он мог видеть, как лицо первого помощника стало омраченным и недовольным. И, словно для того, чтобы нанести последний удар, Чонхо заставил себя подняться, сдвинув брови вместе с мокрыми волосами, спутавшимися на лице, и сильным синяком, образовавшимся прямо под его челюстью, и посмотрел Сонхва в глаза, как будто защищая его безопасность на данный момент. — Ваш отец не умер, он и Ваш брат ещё живы. Я знаю, что случилось с Вашим королевством. Голова Сонхва словно была глубоко под водой, что он едва заметил, как Хонджун швырнул Чонхо обратно на палубу и перешагнул через молодого человека, прижимая ногой его щеку к влажному дереву. Он давил на Чонхо, пока Сан заканчивал его связывать, но даже после этого капитан не унимался. Весь мир вращался и замедлялся одновременно, Сонхва не мог угнаться за ним. Он изо всех сил пытался осознать, что происходит, слова Чонхо задели нерв глубоко внутри него, оставив его абсолютно парализованным, поскольку мир двигался вокруг него в темпе, который он не мог догнать. Его желудок сильно скрутило, когда он почувствовал головокружение, Сонхва не мог сказать, дышит он или нет. — Отведи его в мою комнату, — сказал Хонджун таким напряженным голосом, когда посмотрел на Юнхо. — Держи его связанным и принеси мне мой кнут. Не отпускай его. Сонхва мог только наблюдать, как первому помощнику пришлось физически вытаскивать Чонхо из-под ботинка Хонджуна и рывком поднимать его на ноги. Он отдаленно слышал, как капитан сказал Сану присоединиться к ним, а затем услышал, как тяжелые ботинки ассасина последовали за первым помощником, который тащил Чонхо за воротник его рубашки подальше от места происшествия. Воздух вокруг них был настолько напряженным, что даже Уён молчал. Его лицо сжалось, а челюсть напряглась, когда он наблюдал, как двое его товарищей по команде тащат Чонхо, чтобы, скорее всего, избавиться от него. Ёсан стоял в стороне, скрестив руки на груди и прислонившись к грот-мачте, решив не мешаться, и поступил правильно. Даже Минги, стоявший в дверном проеме, ведущему под главную палубу, предпочел ничего не говорить, его глаза были темными и прикрытыми так, что по телу Сонхва пробежали мурашки. Он охранял дверь, его тело было сильным и неподвижным, когда капитан смотрел в его сторону. Его губы шевельнулись, чего Сонхва не мог расслышать из-за тумана в голове, но казалось, что он сказал, что на корабле всё чисто. Что касается самого капитана, то он стоял неподвижно там, где всего несколько мгновений назад он прижимал Чонхо к палубе. Если бы было немного прохладнее, Сонхва знал, что смог бы увидеть пар, выходящий из тела Хонджуна. Вскоре капитан повернулся, чтобы посмотреть на Сонхва, и его глаза почти не смягчились, когда он увидел окаменевшее и ошеломленное выражение лица Сонхва. — О чём ты думаешь? — спросил он, делая шаг ближе и, наконец, возвращая нож обратно в ремешок. Сонхва сделал шаг назад. — Ты убьешь его? — спросил он в ответ, голос удивил его тем, насколько ровным он был. Что-то мелькнуло в глазах Хонджуна, но огонь ещё не угас. — Я не могу обещать тебе, что не убью. — Он сказал, что мой отец и брат живы. Он знает, что случилось с моим королевством, — выдавил Сонхва, заставляя себя отвоевать утраченные позиции. — Он сказал, что есть люди, которые пытаются меня убить. Он знает, Хонджун. Некоторое время было тихо. — Твоим королевством? Словно это было всё, что услышал капитан. Его губы сжались в тонкую линию, почти исчезнув. Сонхва с трудом мог прочитать, что происходило в голове Хонджуна, его тело было своего рода непроницаемым барьером, который ничего не пропускал. Сонхва слишком поздно понял ошибку в своих словах. — Ты знаешь, что я не это имел в виду, — всё, что он смог сказать, его мозг пытался обработать то, что только что произошло за последние несколько минут. Адреналин зашкаливал, его тело сильно трясло, когда Хонджун мрачно посмотрел на него. — Вы это имели в виду, Ваше Высочество. Сонхва был ошеломлен, его мозг отказывался придумывать оправдания. Это был тот редкий момент, когда он действительно не мог придумать ни одной вещи, чтобы сказать или даже как себя вести, когда Хонджун смотрел на него и произносил такие слова. Казалось, между его мыслительным процессом и его языком была какая-то невидимая стена — просто ничего не приходило в голову, и он мог только быстро моргать, чтобы попытаться прочистить свои затуманенные глаза. Тем не менее он хотел сказать что-то, чтобы отрицать, что он всё ещё считает королевство своим, отрицать, что он желает править им и иметь право на всё, что ему предлагают, а затем спросить, почему капитан вообще осмелился назвать его «Ваше Высочество», но Хонджун опередил его, уже отходя с дымком горячего пара, выходящего из его носа. — Подожди здесь, — сказал он, его ботинки стучали по деревянному настилу. — Я вернусь с ответами. Как бы странно это ни звучало, и какую пустоту это не оставило в груди Сонхва, было интересно, как Хонджун, казалось, отказался от слов, которые он только что сказал. Это было похоже на момент слабости, впервые капитан выразил истинное отвращение к Сонхва или его словам. Ему и раньше говорили что-то подобное, но то, что произошло сейчас, было совсем другим. Хонджун выглядел разочарованным. Сонхва смотрел, как капитан поднимается по лестнице, чтобы разобраться с тем беспорядком, который творился в его каюте. Его тело казалось отяжелевшим, скованным, отягощенным — его подбородок был почти прижат к груди, когда он схватился за дверь своей комнаты и с непревзойденной яростью открыл её, а затем захлопнул. Стало тихо. Сонхва стоял и дрожал, глядя на закрытую дверь. Звук, эхом раздавшийся в его голове, был всего лишь звуком голоса Хонджуна и приглушенным белым шумом, когда его мозг затуманился, а желудок болезненно скрутило. Что-то нависло над ним, словно темное облако, которое говорило ему, что сейчас произошло что-то серьезное. Сонхва не был полностью уверен, что это было, но это не было связано с тем фактом, что на корабле был таинственный человек, который только что выдал очень важную информацию. Он почувствовал, что его пальцы онемели, когда заставил себя двигаться, медленно подходя к ящику в передней части корабля, надеясь, что ему не придется слышать, что происходит в комнате Хонджуна. Сонхва чувствовал, будто его отругали — что-то гораздо более глубокое, чем то, к чему он привык. Ему было всё равно, куда ушли Ёсан и Уён, он даже не мог их увидеть. Сонхва ничего не видел вокруг себя, и всё, с чем он мог сделать — это смотреть себе под ноги и обхватить голову руками, пытаясь успокоить пульсирующую боль. Кто-то преследовал его. На самом деле, Чонхо создал впечатление, что за ним охотятся несколько человек. Возможно, группа, может быть, всего десять или двадцать человек из одной организации. Или было несколько групп. Не было бы никакого способа узнать, если бы у Чонхо не развязаны губы — Сонхва полагал, что у Хонджуна не было проблем с выбиванием информации из молодого человека, если бы дело дошло до этого. Чонхо сказал, что он был там, даже был послан кем-то, чтобы убить его. Но никто не знал, как долго он был там, и если он был там с ними несколько дней, то почему он уже не напал? Чего он ждал? Были ли у него вообще какие-либо намерения убить его? Это будет не первый раз, когда Сонхва имеет дело с кем-то, кто преследует его, чтобы попытаться убить. Это случилось с ним только однажды, но это была всего лишь угроза. Когда он был младше, ближе к пятнадцати годам, один из слуг замка получил очень загадочную угрозу плана убийства наследного принца. Никто не знал, откуда пришло сообщение и стоило ли оно дополнительной защиты. В то время и его отец, и мать не думали, что угроза действительно будет претворена в жизнь. Их доводы заключались в том, что они часто имели дело с подобными нападками, которые содержали только пустые обещания. В данный момент им нужно было обезопасить себя в другом месте, но если они найдут дополнительные доказательства, подтверждающие угрозу жизни наследного принца, тогда они наймут дополнительной охраны. Это имело смысл. Члены королевской семьи часто сталкивались с угрозами убийства, и если бы они всегда серьезно относились ко всем и каждому, то ничего бы не было сделано. Сонхва в возрасте пятнадцати лет боялся в общей сложности неделю, но затем угроза, казалось, вылетела из его сознания, и он вернулся к нормальной жизни. В конце концов выяснилось, что сообщение было лишь бесполезной угрозой — ничего не вышло, и все слухи и сплетни о нем утихли так же быстро, как и появились. Было проведено расследование, о котором Сонхва узнал годы спустя, когда он совершенно забыл обо всем испытании, которое показало, что угроза была не более чем глупой шуткой, которая была искажена и превращена во что-то более злонамеренное, и была распространена через слух. Так что, по правде говоря, Сонхва никогда не подвергался целенаправленному нападению с целью убийства, и ему никогда не приходилось иметь дело с кем-то, кто хотел его смерти. Ну, кроме отца и брата. Технически он мог утверждать, что пиратское нападение на королевство в одно роковое утро было попыткой убийства, особенно после того, как он услышал, как его отец разговаривает с братом в библиотеке. Но Сонхва решил, что, поскольку этому подверглось всё королевство и сотни других людей погибли, а он нет, это было скорее массовое убийство, чем целенаправленное. Было странно думать, что кто-то хотел его смерти. Он не мог придумать причину, по которой он заставил кого-то или группу людей так сильно его ненавидеть. От этого у Сонхва скрутило желудок, а раскачивание корабля взад и вперед никак не помогало. Мало того, его отец и брат предположительно были ещё живы. Разрушение королевства было очень тяжким, даже хуже, чем случившееся пиратское нападение. С самого начала они не нашли ни выживших, ни тел. Всё выглядело так, как будто это произошло недавно. Разложение земли было старым, раны в ней затянулись шрамами, но всё ещё причиняли боль. Сонхва болезненно прикусил нижнюю губу, как будто пытался пустить из неё кровь. Он не мог вырваться из собственных мыслей, и чем больше он думал об этом, тем хуже становилось. Мог ли он вообще доверять Чонхо? Говорил ли мужчина правду? Вероятность того, что он сказал это только, чтобы выиграть себе немного времени, была весьма вероятной и безумно разумной. Сонхва знал, что Хонджун не убьет Чонхо, пока не получит всю необходимую информацию. Чонхо, вероятно, надеялся, что сможет продержаться до тех пор, пока кораблю не понадобится швартоваться для снабжения, а затем сбежать таким образом после неудачной попытки убийства. Но опять же, что, если Чонхо говорит правду? Что он мог получить, рискуя своей жизнью только для того, чтобы сказать ему, что его жизнь якобы в ужасной опасности? Они не знали друг друга. Это был первый раз, когда Сонхва видел Чонхо, они не были друзьями, и Чонхо почувствовал некое желание предупредить его о надвигающейся гибели. Ничего из этого не имело смысла. — Сонхва. Тело Сонхва подпрыгнуло, его зрение затуманилось, когда он поднял голову, которая закружилась от внезапного движения. Но как только его взгляд прояснился и мир перестал вращаться, он увидел две фигуры, стоящие перед ним. Они казались настороженными и осторожными, но не враждебными, которых боялся Сонхва. Это были Ёсан и Уён. — Что такое? — спросил Сонхва, горло горело, когда он говорил. — Ты выглядишь так, будто тебя вот-вот стошнит, — сказал Ёсан, слегка сморщив нос. Сонхва изо всех сил пытался сглотнуть. — Не стошнит, не волнуйся, — сказал он, отвернувшись от двух мужчин, чтобы попытаться сфокусироваться на чем-то, что не двигалось. — Кажется, парень тебя знает, — вмешался Уён, сразу же перейдя к делу без прелюдий. — Ты его знаешь? — Нет, — пробормотал Сонхва. Это правда, он действительно не знал, кто такой Чонхо. Но это не помешало ему истязать свой мозг, пытаясь вспомнить, встречал ли он его раньше. Сонхва за всю свою жизнь был знаком со многими людьми, так что вполне могло быть возможно, что он встречал Чонхо раньше, но просто не помнил. — Он говорил очень интересные вещи, — продолжил Уён и сделал шаг ближе. — Почему ты не отказался от короны? Прямолинейный, как всегда. И снова Сонхва обнаружил, что слова не приходят ему в голову. — Я не знаю, — едва прошептал он, когда его голова склонилась вниз от стыда. — В этом ответе есть нечто большее, и ты это знаешь, — настаивал шпион. Сонхва ожидал, что его слова прозвучат гневно и резко, но на удивление этого не произошло. Он не мог смотреть на двух пиратов, которые стояли прямо перед ним, и хотя он чувствовал на себе их тяжелые взгляды, они были не такими осуждающими, как он думал. — Я не знаю, — повторил он, его грудь болезненно сжалась, почти вытолкнув весь воздух. Ёсан молчал, но Сонхва мог поклясться, что слышал, как громко бьется его сердце в напряженном воздухе. Даже сердцебиение Уёна было слышно, стучащее и тяжелое в его груди. Время шло, корабль скрипел и стонал от волн. Прошли, возможно, часы или даже секунды, Сонхва не знал, сколько времени прошло с тех пор, как Хонджун захлопнул дверь, скрывая весь разговор от внешнего мира. Сонхва задавался вопросом, что происходит в комнате, он задавался вопросом о происходящих ужасах. Капитан был благородным, но он тоже был человеком. Ни Ёсан, ни Уён больше ничего не сказали, они просто стояли, глядя и дыша, как будто это было всё, что они могли сделать. Сонхва задавался вопросом, наблюдали ли они за ним, осуждали ли его, ждали, пока он сделает ход, надеясь, что их присутствие заставит его покинуть корабль, или они просто чувствовали, что он висит на волоске и ему нужно что-то, чтобы вернуться на землю. Только когда пришло большое и темное нечто с тихой походкой, но громкая аура, Сонхва смог поднять глаза и принять то, что происходит вокруг него. — Капитан желает тебя видеть, — коротко сказал Минги, в его голосе не было ни намека на какие-либо эмоции, когда он почти возвышался над старшим. Тело Сонхва двигалось на автопилоте, его ступни и конечности были тяжелыми, как будто они были окунуты в горящую смолу и прилипали ко всему. Он был уверен, что его лицо осунулось и стало бледнее, чем обычно, он, честно говоря, не удивился бы, если бы на его лбу образовался тонкий слой пота от стресса, когда он позволил Минги вести себя туда, где находилась каюта капитана. Это было место, с которым он был очень знаком, но в тот момент Сонхва мог чувствовать, что никогда не был там раньше. Он не знал, что ждет за дверью. Он не знал, во что вляпается и какие секреты уже раскрыты. Сонхва не знал, найдет ли он Чонхо живым или мертвым. Но одно было точно: Сонхва знал, что ему нужно собраться, если он хочет выбраться живым. Минги ударил кулаком в дверь с определенной степенью ярости. Дверь открылась ровно настолько, чтобы её открыл высокий мужчина, Сонхва сделал всё возможное, чтобы снова собраться. Это было то, к чему он привык, то, что он всегда делал в те времена, когда у него были королевские обязанности, и когда отец ужасно его доставал, а потом ему приходилось присутствовать на заседании кабинета министров, чтобы обсудить дипломатические дела. Бесстрастный, невыразительный, он больше не человек, а какая-то штуковина. Минги без колебаний вошел первым, обхватил рукой плечо Сонхва и потащил его в комнату. Сонхва был удивлен, что Минги не пошел дальше, и как только старший вошел в комнату, стрелок без единого слова выскользнул обратно и закрыл за собой дверь. Это произошло слишком быстро, по мнению Сонхва, он думал, что Минги останется, но было ясно, что его не пригласили на то, что должно было случиться. Только пятеро из них станут свидетелями того, что должно было произойти. Как только дверь закрылась, Сонхва почувствовал грубый металлический запах, наполнивший воздух. Ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить, откуда исходит такой резкий запах. Словно каждую секунду без отдыха он получал резкие удары под дых. Каждая новая сцена, которая была ему представлена, не нравилась Сонхва, он был не готов. Он стоял там, всего в нескольких дюймах от двери, и его взгляд остановился на произошедшей трагедии. И Юнхо, и Сан всё ещё были там. Юнхо стоял, а Сан сидел на стуле, крутя в пальцах нож. Нож был чистый, на нем не было крови. У Юнхо был очень специфический вид, и когда Сонхва осмелился опустить глаза, он увидел, что в руке у него был длинный кожаный кнут. С него капала кровь, и даже часть руки первого помощника, державшего кнут, была забрызгана кровью. Грудь Юнхо вздымалась, как будто он был измучен, казалось, даже над его бровью выступил пот. Сонхва почувствовал, как его колени слабеют, когда он наконец осмелился взглянуть на пол, где, как он знал, лежал незваный гость. Это было довольно ужасно, Сонхва должен был быстро отвести взгляд, прежде чем он действительно потеряет контроль, но сцена всё ещё выжигала его глаза. Даже когда он отвернулся, нахмурив брови и зажмурив глаза, а гримаса исказила его лицо, он мог видеть Чонхо, лежащего там, почти на животе, в темной рубашке, которая была почти полностью разорвана на спине. Металлический запах только усиливался при виде всей крови. Было ясно, что Чонхо жестоко избивали, но Сонхва мог только догадываться, сколько раз молодой человек должен был терпеть боль, прежде чем кожа наконец порвалась. Кровь сильно пропитала его рубашку и даже залила деревянный пол. Его кожа горела красным и покрылась рубцами там, где она подвергалась воздействию воздуха. Сонхва не мог сказать, в сознании Чонхо или нет. Он определенно не двигался и даже не дышал, если уж на то пошло. Сонхва мог только представить, сколько боли он испытал, кнут, который Юнхо держал в кулаке, был не шуткой, он оставлял страшные раны и использовался только для экстремальных наказаний. Сонхва наблюдал, как кнут раскачивался из стороны в сторону, капли крови падали на пол так, что это гипнотизировало. Только когда Чонхо издал какой-то стон и сдавленный звук, Сонхва действительно осознал сцену, развернувшуюся прямо перед ним. Только в этот момент он наконец увидел Хонджуна, сидящего на деревянном стуле прямо перед головой Чонхо. То, как Сонхва не заметил капитана, было выше его понимания, скорее всего, он был слишком поражен ранами Чонхо. Но там сидел Хонджун, его шуба давно исчезла, рубашка с длинными рукавами была закатана выше локтей, кровь была на его предплечья, а его пальцы выглядели так, будто их окунули в красную, горячую и липкую субстанцию. Его глаза светились в мерцающем свете свечи, и Сонхва даже мог видеть, что лицо капитана также было залито засохшей кровью, на щеках и носу — даже на лбу, который был сморщен, когда он смотрел на обмякшую фигуру, что покоилась у его ног. Именно тогда Сонхва понял, что кожу порвал Хонджун, а не Юнхо. Именно капитан так долго порол Чонхо, что тело молодого человека порвалось. Количество крови на нем говорило именно об этом, а также тот факт, что он выглядел слишком спокойным для нынешней ситуации. Скорее всего, он дал кнут Юнхо, когда слишком устал и сел, чтобы повторить вопрос, на который Чонхо отказался отвечать. Когда он наконец встретился взглядом с Хонджуном, Сонхва пришлось напомнить себе, что он знал, что когда-нибудь это произойдет. Когда-нибудь он бы увидел гнев пиратов, увидел, какими жестокими они могут быть и сколько боли они безжалостно могут причинить. Сонхва знал, что даже в его присутствии он поймет, почему они называют себя пиратами, а не моряками. Несмотря на то, что команда, плававшая под флагом «Destiny», отличалась от большинства пиратских команд, они всё равно были пиратами. Сонхва знал это. Хонджун предупредил его, что всё может стать ужасно, если безопасность команды окажется под угрозой. Сонхва знал это и принял это — для него это имело смысл — но, стоя у ног Чонхо и глядя вниз на изуродованную спину мужчины и видя руки и предплечья капитана пиратов, покрытые кровью, сидевшего там, как будто то, что он только что сделал, было абсолютно нормально... Сонхва боролся чтобы отогнать свои мысли подальше. Он согласился на это. — Он умер? — не мог не спросить он, Чонхо долго не двигался и не издавал ни звука. Сонхва заставил себя смотреть прямо на Хонджуна. — Ты убил его? — Почему ты так смотришь на меня? — спросил Хонджун, откидываясь на спинку стула. Его глаза блуждали по фигуре Сонхва, как будто он пытался видеть его насквозь, но у него не получалось. Сонхва сжал губы в твердую линию и проигнорировал вопрос капитана. — Ты убил его? — повторил он более твердо. Он уже забыл о первом помощнике и ассасине, которые были с ними в комнате, они вылетели из его головы, так как стали слишком тихими. Брови капитана нахмурились, но он покачал головой после нескольких долгих секунд молчания. — Нет, он ещё жив. — Ты получил то, что хотел? Глаза Хонджуна прищурились, когда он провел языком по нижней губе. Сонхва подумал, что капитан выглядел немного ошеломленным его комментарием, как будто он хотел понять, расстроен Сонхва или нет. Напряженность в голосе Сонхва определенно не помогала, он даже физически чувствовал, как комната вокруг них стала ещё сильнее накаляться, когда он отказывался разрывать зрительный контакт с капитаном. — Да, получил. — Тогда почему его избили почти до смерти на полу в твоей каюте? Капитан первым отвел взгляд, его взгляд скользнул туда, где у его ног лежал Чонхо. Он тоже какое-то время молчал, и какая-то больная часть Сонхва хотела, чтобы он увидел капельку сожаления в глазах капитана, когда Хонджун посмотрел на серьезные раны, которые он нанес незваному гостю. Но не было ни удивления, ни сожаления, ничего, даже удовлетворения или гордости. Казалось, Хонджун проигнорировал его вопрос, потому что скрестил руки на груди и тяжело вздохнул.  — Он сказал, что есть группа наемных убийц, большая, и все они подчиняются одному заказчику, который охотится на тебя. Их может быть пятнадцать или пятьдесят, я не мог разглядеть разницы, но они опасны, — сказал Хонджун, наклонив подбородок, чтобы Сонхва мог лучше видеть его потемневшее лицо в почти тусклом свете свечи. — Они охотятся на тебя уже несколько месяцев, выслеживая тебя и наблюдая за твоими привычками. Предположительно, тот человек, который напал на тебя и отдал письмо с именем леди Соджун, был одним из них. — Несколько месяцев? — Да, они размещены в определенных портах, ожидая, пришвартуемся ли мы там или узнают, куда едем, — Хонджун глубоко вздохнул и щелкнул языком. — Этот парень утверждает, что не нападет на тебя, пока не придет время. — Как… я имею в виду, это вообще возможно? Им придется следить за нами даже в море. Там так много портов, слишком много, чтобы просто угадать, — Сонхва почувствовал, что с трудом сглатывает.  Хонджун склонил голову набок. — Я тоже так думал, мы плывем слишком быстро, чтобы кто-нибудь мог нас выследить. Он действительно утверждал, что до него дошло, что есть кто-то, кто знает тебя очень хорошо и дает им представление о том, где ты можешь быть. Парень утверждал, что не знает, кто этот человек, и клялся, что это был не он. Сонхва почувствовал, как его голова снова становится легкой. Взгляд упал на обмякшее тело Чонхо, его рот стал слишком сухим, чтобы сглотнуть.  В воздухе повис невысказанный вопрос. Сонхва знал это, и Хонджуну не нужно было спрашивать. — Я не знаю, кто это мог быть, никого из тех, кого я знал, здесь нет, и, кажется, никто больше не жив, — прошептал он, изо всех сил стараясь думать о ком-нибудь. Его мозг определенно отставал, так как его сердце имело собственный разум, но он действительно не мог думать ни о ком. — Я не знаю никого очень хорошо за пределами королевства, прости, я действительно не знаю, кем может быть этот человек.  — Всё в порядке, — и по какой-то причине Сонхва не мог поверить словам капитана. — Выдели день или два, чтобы подумать об этом. Я уверен, что ты вспомнишь. Но пока мы не узнаем, кто это, и не избавимся от них, мы будем молчать о наших путешествиях, когда прибываем в порты. Мы будем держать глаза и уши открытыми. Малыш говорит, что ещё не время, и он не знает точно, когда это будет, но нельзя сказать, что это не случиться завтра или через несколько дней.   — Ты ему веришь? — спросил Сонхва. — Думаешь, он говорит правду? — Его ответы не менялись, как бы я ни пытался выбить из него правду, — тяжело вздохнул Хонджун. — Либо он лжет о всей неопределенности, либо действительно не знает. Он молод, поэтому я полагаю, что глава этих киллеров не хотел бы, чтобы знали все подробности. Их миссия — убить тебя, это всё, что им действительно нужно знать.  Сонхва вынужденно кивнул, его тело напряглось, но он всё ещё изо всех сил старался удерживать напряженный взгляд. — Так он киллер? Он сказал, что его послали сюда, чтобы убить меня. — Да, — пробормотал Хонджун и уронил руки на колени, наклонился вперед и коротко покачал головой. — Он говорил об этом несколько раз. Он сказал остальным членам своей группы, что идет вперед, чтобы собрать информацию, и незаметно для нас приземлился на наш корабль. Но потом он сказал мне, что не собирается тебя убивать, он отказывается. Он пришел сюда, чтобы просто предупредить тебя. Сонхва почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда его грудь болезненно распухла. Вина. — Ты веришь в это? Челюсть Хонджуна заметно напряглась, даже вена на его шее, казалось, вздулась, когда капитан затаил дыхание. Он посмотрел на Сонхва горящими глазами, поскольку свеча почти погасла.  — Ещё слишком рано говорить, — это всё, что он сказал Сонхва, прежде чем повернуться к Юнхо, который всё это время стоял там, не издавая ни звука и даже не двигаясь ни на дюйм. Старший задавался вопросом, осмелился ли первый помощник вообще дышать, пока он разговаривал с капитаном. — Возьми Сана, и затащите незваного гостя в камеры, заковав его руки и ноги в цепи. Если он освободится, я возлагаю ответственность на вас обоих. Скажи Ёсану, чтобы он зашел до того, как ребенок проснется, я не хочу, чтобы он был там, пока он не спит, понятно? — Есть, капитан.   Сонхва напряженно наблюдал, как Сан встал со стула и с легкостью сунул нож обратно в ножны, прежде чем присоединиться к Юнхо. Они оба присели на корточки, чтобы поднять тело молодого человека, лишь слегка кряхтя от веса. Сонхва мог сказать, что у Чонхо было много мышц, одна только его сила, должно быть, была ужасающей, и если добавить это к остальной массе его мертвого тела, он мог только представить, насколько тяжелой она будет.  Он смотрел, как два пирата выносят тело Чонхо из каюты капитана, с каждым шагом капала кровь. Они не были очень осторожны в своих движениях, и Сонхва почувствовал благодарность за то, что Чонхо не осознавал этого. Боль, которую он испытал бы, если бы всё ещё бодрствовал, была бы невыносимой. Прямо перед тем, как они полностью покинули комнату, Сонхва смог мельком увидеть окровавленный нос Чонхо. Кровь остановилась, скорее всего, уже свернувшись, но засохшая часть прилипла к тому месту, которое упиралось в деревянный пол. Было слишком пугающе, и Сонхва не мог не чувствовать, как будто нос Чонхо сломали от всей силы.   Никто не удосужился закрыть дверь, и Сонхва остался стоять посреди комнаты и смотреть на пятна крови на земле. — Он отказался рассказывать мне, откуда он тебя знает. Сколько бы раз я ни просил и ни пытался выбить это из него, он каждый раз просто отказывался. Он и скрытный, и невежественный, его трудно прочесть. Он молод и кажется бездушным, он может представлять опасность для всех нас, если мы оставим его на этом корабле дольше, — грубый голос капитана нарушил тишину и заставил Сонхва вздрогнуть. — Если бы он хотел меня убить, он бы уже это сделал. В нужное время или нет, если бы он действительно был послан сюда, чтобы убить меня и хотел моей смерти, я бы не стоял перед тобой прямо сейчас, — тихо сказал Сонхва, которому было очень трудно отвести взгляд от потемневшего дерева под ним. — Я ему верю. — Ты этого не знаешь, он киллер. — Он сказал, что пришел сюда не для того, чтобы убить меня, а для того, чтобы предупредить. — Ты этого не знаешь! Было странно, как быстро Хонджун вскочил со стула и как быстро его громкий голос пронесся по всему кораблю. Не было никакого эха, кроме того, что эхом отозвалось в сердце Сонхва. Это поразило его, он едва мог сдержать потрясенное выражение, отразившееся на его лице. Будь он в более ясном сознании, Сонхва, возможно, смог бы разобрать ситуацию по кусочкам и понять, откуда исходит такое поведение Хонджуна, а также понять, почему капитан так взорвался. Но его разум был не ясен, его невозможно было понять.    Сонхва не мог остановить то, как его грудь пылала огнем, когда капитан встал, чтобы бросить ему вызов. Он действительно не мог урезонить себя, когда его тело охватила волна горячего гнева, такого, который не одолевал его с тех пор, как он был в подземелье с Хонджуном давным-давно.  Его руки были крепко сжаты, но он не двигался вперед. Капитан не приблизился ни на шаг, но его глаза горели, а его собственные руки были сжаты в твердые покрасневшие кулаки, говорящие только о насилии, а не о логике.    — Ты этого не знаешь, — повторил он, но казалось, что абсолютная ярость в его голосе значительно смягчилась, когда он увидел, как отреагировал Сонхва. — Ты не видел того, что видел я. Ты не знаешь, на что способны убийцы и лжецы и насколько манипулятивными могут быть их слова для доверчивого ума.    — Ты не можешь утверждать, что я не знаю, о чем ты говоришь, — чуть ли не прошипел Сонхва капитану, жгучая дыра в его груди становилась всё глубже и глубже с каждой прошедшей секундой. — Ты не знаешь, что я видел.   — Я точно знаю, что ты не видел, что это может быть! — Хонджун быстро двигался, чтобы сократить дистанцию, его скорость была почти поразительной, и он едва не ткнул окровавленным пальцем в грудь Сонхва. — И я не позволю ему убить тебя или мою команду, как меня! Думаешь ли ты, что я действительно забочусь о тебе или нет, это не помешает мне уберечь тебя и остальных людей на моем корабле от грязных рук. Ты можешь ненавидеть меня, мне всё равно, но, по крайней мере, ты будешь жить!   Сонхва сделал паузу. Палец, вонзившийся глубоко в его грудь, беспокоил, но слова капитана беспокоили ещё больше.    — Если ты предлагаешь нам убить Чонхо, который только что рисковал своей жизнью, чтобы предупредить меня о группе киллеров, о которых я даже не знал, и который даже не дал тебе повода убить его, кроме как спрятался на твоем корабль, то мне придется встать у тебя на пути, — сказал Сонхва, понизив голос. — Он невиновен, пока его вина не доказана, и Вы это знаете, капитан. — Звучит почти так, как будто ты доверяешь этому незнакомцу, которого послали убить тебя, больше, чем мне.    Зрение высокого мужчины стало красным, но не таким красным, как всегда, когда он злился. Нет, этот красный был другим, чем-то более темным и серьезным, чем гнев. Почти цвет крови, цвет ошибки или цвет глубокой утраты или траура.    — Ты же знаешь, что это неправда, — сказал он сквозь стиснутые зубы.   Хонджун остановился на несколько мгновений, когда его палец оторвался от горящего тела Сонхва и безвольно упал рядом с ним. Капитан какое-то время ничего не говорил, но взгляд, который он смотрел на Сонхва, сказал старшему все, что ему нужно было знать.   Каким-то образом напряжение оборвалось, но не настолько, чтобы полностью освободиться от того, что только что произошло. Он разбился так же, как зеркало разбилось бы при ударе об пол на миллионы осколков без возможности починить его. Даже самые красивые из зеркал; те, что украшены красками, драгоценностями и тканями — самые крепкие из всех — могут разбиться в доли секунды и быть уничтожены навсегда.    Всё, что нужно, это одно слово.   — Я?    Слово тяжело запало в разум Сонхва. Это чувство было не тем, что ему нравилось, но от которого он хотел бы убежать за много миль. Там была скрытая неуверенность, Хонджун каким-то образом задал вопрос, не показывая при этом предполагаемой слабости или уязвимости. Как бы сильно он ни смотрел в глаза капитану, Сонхва мог видеть, насколько они насторожены, и не было никакого способа узнать, что капитан думает или что он на самом деле чувствует по поводу ситуации.    Но сам вопрос был тяжелым. Слишком тяжелый.    Это вернуло Сонхва обратно, покраснение в его глазах только усилилось. Он не был уверен, о чем предупреждающие знаки кричали в его сердце, но это заставляло его сомневаться в каждом своем движении. Сонхва не понимал, что происходит и почему он ничего не может понять. Как будто он только что столкнулся со стеной, сделанной из кирпича и камня, и невозможно было пробить её, чтобы увидеть за ней сломленного ребенка. Но в то же время он чувствовал, что его кожа была чистой и прозрачной, его эмоции и уязвимость лежали на блюдечке с голубой каемочкой, чтобы капитан мог разобраться, если ему стало скучно, как если бы он разбирал свою еду.    — Извини, — сказал тогда капитан, и напряжение только ещё больше уменьшилось, когда он первым отвел взгляд. — Не извиняйся. Сонхва не хотел, чтобы он извинялся. Он хотел, чтобы тот заговорил — он так отчаянно хотел услышать, что должен сказать этот человек. На этот раз показалось, что Хонджун был так близок к тому, чтобы наконец высказать свое мнение о своих личных эмоциях, а не о других. Капитан был силой природы, его гнев и защитные инстинкты нахлынули, как сильная гроза, а затем всё это исчезло с легким ветерком. Хотя временами Сонхва задавался вопросом, куда уходит этот гнев. Он задавался вопросом, куда рассеиваются эти грубые и необузданные эмоции и боль.  Гнев просто исчез, как падающая звезда в небе. Если бы Сонхва вслух сказал Хонджуну, что тот напоминает ему падающую звезду, пират, вероятно, согласился бы. Хотя он, вероятно, не знал, что тот, что повыше, будет иметь в виду, что падающая звезда — это кусок скалы, который летит слишком быстро и загорается, обреченный сгореть и умереть. Если только Хонджун не знал. — Чонхо когда-нибудь говорил, кто хочет моей смерти? — спросил Сонхва едва слышным шепотом. Он изо всех сил старался не выглядеть таким застенчивым, каким себя чувствовал, но это было тяжело, когда он не мог не чувствовать, что сделал что-то не так или что его не слышат. — Мне нужно знать, кто это.  Хонджун повернулся, чтобы снова посмотреть на него, его глаза были темными и защитными. Он почти не хотел отвечать, но всё же кивнул и сделал шаг вперед. От его присутствия у Сонхва сбилось дыхание, скрытность между ними казалась возмутительной, и Сонхва не был уверен, что ему всё-таки суждено было это узнать. — Скажи мне. Глаза капитана на мгновение скользнули вниз, прежде чем он снова посмотрел на Сонхва, его рот открылся, а затем закрылся, как будто слова даже не доходили до него. — Твой отец, — смог он сказать через несколько мгновений. — Он тот, кто хочет, чтобы ты умер. Сонхва его не слышал. Он ничего не слышал. В ушах звенело и было слишком много эха, чтобы разобрать какие-либо звуки. Но он читал по губам Хонджуна. Трюк, которому он научился, чтобы разобрать, о чем шепчутся старейшины и чиновники. Он знал, что сказал Хонджун, это было ясно как день, несмотря на громоподобные вихри в его голове. Его отец. Значит, его отец всё-таки был жив. Это означало, что и его брат тоже, и даже после всего они гонялись за ним. — Сонхва… Голос капитана звенел у него в голове, как девятое эхо в высоком каньоне, жуткое и едва ощутимое. Но, тем не менее, Сонхва не мог проигнорировать зов своего капитана, независимо от того, в каком шоке он находился. — Ты выглядишь слабым, — снова раздались слова капитана, его окровавленные пальцы поднялись вверх, как будто он хотел схватиться за тело Сонхва, чтобы удержать его, или поймать его, осмелившись, его колени действительно подогнулись, как будто они угрожали в любой момент упасть, но не не уверен, что он мог прикоснуться к нему. Его руки слегка дрожали, взволнованные и неуверенные, и это только заставило грудь Сонхва гореть сильнее, потому что капитан никогда не колебался прикоснуться к нему. — Я тебе нужен? — мягко спросил он, его глаза больше не были затуманены гневом, а вместо этого были полны беспокойства, как Сонхва решил. Его слова были мягче, чем раньше, и хотя всё, чего хотел старший, это чтобы его капитан прижал его к себе, чтобы он мог почувствовать, как пират дышит и как бьется его сердце, он всё же покачал головой и отвернулся. Боль в голове становилась всё сильнее и сильнее с каждым шагом, а расстояние между ним и капитаном становилось всё больше и больше. Он едва заметил мягкость мехов, когда сел на капитанскую кровать, позволив, наконец, своим коленям рухнуть. — Нет, — ответил он вслух, странное ощущение силы овладело его телом. — Я хочу побыть один прямо сейчас. Снова стало тихо. Долгое время было тихо, потому что Сонхва чувствовал, как Хонджун смотрит на него сверху вниз. Взгляд не обжигал, и Сонхва не чувствовал себя некомфортно. Чем дольше Сонхва позволял капитану смотреть на него, тем успокаивался, и если бы Хонджун не отошел и не заговорил, то Сонхва попросил бы его остаться. — Я понимаю, — сказал он, уже направляясь к двери. — Выдели себе время столько, сколько хочешь. И вот так просто он ушел. Дверь была закрылась, и Сонхва остался совсем один. В воздухе всё ещё ощущался запах крови, а образы избитого и истерзанного тела Чонхо образовывались прямо перед его глазами. Сонхва снова увидел разорванную плоть, спина молодого человека была красной от раздражения и крови. Он всё ещё мог видеть, как его тело время от времени жалко подергивалось, как будто его нервная система была окончательно искалечена. Сонхва мог представить его тело, лежащее на полу в луже собственной крови, прямо перед ногами капитана. Он даже до сих пор видел, как злился капитан, как он был кровожаден. Вдалеке он мог слышать, как кровь капала с кнута, который держал Юнхо, и падала на пол. Он не мог отрицать болезненное чувство вины в животе. Скорее всего, для многих вещей, но в своем бредовом состоянии Сонхва не мог даже подумать ни об одном. Он мог так глубоко погрузиться в мысль, пока она не была мысленно заблокирована, и он наполовину попробовал ещё раз, чтобы получить тот же результат. Слишком. Это было слишком. Сонхва не знал, сколько времени и как долго он сидел на кровати капитана с некоторыми простынями, испачканными несколькими каплями крови, но только когда дверь открылась почти незаметно для него, Сонхва был выведен из транса, в котором он смотрел на окровавленное место. Он поднял глаза и увидел, что Сан уже сидит за капитанским столом, что-то ищет и находит, но сует в карман. Ассасин легко двигался, его движения были рассчитаны и продуманы. Он молчал, и пока двигался, Сонхва не мог не смотреть на большой шрам на шее Сана. Конечно, это была старая рана, но Сонхва мог только представить, насколько серьезный урон она нанесла ассасину. Была ли это жестокая рана? Ножом ли она сделана или пулей, которая задела его? А может, он случайно на что-то наткнулся? Сонхва мог видеть, как Сан почти все дни пытался прикрыть шрам воротником рубашки, поэтому он решил, что с такой раной связаны только неприятные воспоминания. Среди своих мечтаний Сонхва не заметил, что Сан остановился перед ним. Ассасин всё ещё находился в нескольких футах от него, но он стоял высокий и сильный, расправив плечи и высоко подняв голову. Его взгляд был потемневшим, но заинтересованным, когда он смотрел на Сонхва. Его присутствие было устрашающим, всегда было и всегда будет, и чем дольше Сан смотрел на него, тени в комнате идеально ложились на его скулы и делали его лицо ещё более скульптурным, чем они уже были, придавая ему смертоносный вид, к слову красавец. Сонхва не думал, что Сан собирается что-то сказать, но ассасин сделал шаг вперед. — Капитан никогда и никого так сильно не пытал ни для одного из нас, — сказал он немного скрипучим голосом. Губы Сонхва приоткрылись, когда Сан слегка наклонил голову, прежде чем развернуться на каблуках и покинуть комнату, не произнеся больше ни слова. Тяжёлая аура ушла вместе с ассасином, но также оставила после себя ещё одну пугающую эмоцию. Он сидел там, сжав руки в кулаки на бедрах, пока слова Сана проигрывались в его голове, пока они горели там. Это отозвалось эхом в такт его бьющемуся сердцу, словно непреодолимая сила, от которой его глаза наполнились слезами и почти выплеснулись наружу, когда гнев и горячие эмоции захлестнули его тело. Возможно, настоящий переломный момент наступил, когда Сонхва откинулся на спинку кровати Хонджуна, уткнулся лицом в одну из перьевых подушек и тяжело вдохнул, пытаясь почувствовать запах своего капитана. Его почти не было, но если постараться, он смог уловить малейший намек на аромат и был ещё больше поражен тем, насколько он успокаивал его тело. Но когда Сонхва поклялся, что услышал тихие ноты флейты, играющей вдалеке, вода, которая наполнила его глаза, больше не хотела оставаться там. С сердитыми и смущенными слезами Сонхва ещё глубже уткнулся лицом в подушку капитана, когда его тело сотрясала сильная дрожь, когда он выкрикивал всё, что мог.

-~-

Прошло несколько дней с того момента, когда Сонхва сломался. Он думал, что прошло всего два дня, но, согласно тому, что сказал ему Ёсан, прошло четыре дня, когда старший наконец вышел из каюты капитана. Он не видел Хонджуна всё это время, капитан даже ни разу не удосужился попросить его поспать в своей комнате. Если бы он это сделал, Сонхва, вероятно, перевернулся бы, чтобы освободить место для младшего, и пошел бы спать, но тот этого не сделал. Он не знал, где был капитан, спал ли он на палубе или уединился с остальной командой, где Сонхва обычно спал под палубой, он не был уверен. Но он не слышал никаких жалоб, его не беспокоили, кроме тех моментов, когда тяжелый стук нарушал сокрушительную тишину, и Сонхва знал, что ему принесли еду. Иногда ему удавалось встать с кровати и взять еду, а иногда нет. Это был порочный круг, он никогда не чувствовал себя таким слабым или обезвоженным за всю свою жизнь, но всё, что он мог делать, это лежать на капитанской кровати с подушкой, плотно прижатой к его щеке, пока волны раскачивали корабль взад и вперед, как колыбель. Время от времени, когда он пытался снова погрузиться в легкий сон, чтобы скоротать время, он слышал звук флейты мягкую мелодию вдалеке. Иногда она звучала ближе, как будто прямо за дверью, а иногда так, будто была далеко. Ноты и мелодии были грустными, флейтист грустил. Из-за чего, Сонхва не знал. В течение этих четырех дней он не мог думать ни о чем другом, кроме того, что произошло между ним и капитаном, и о том, что его отец всё ещё желал его смерти. То, что произошло между ним и Хонджуном, сбило его больше всего на свете, он не думал, что поступил неразумно или слишком легко поверил Чонхо. На самом деле он думал, что капитан пиратов, почувствовав запах крови, захотел выпить её, не думая логически. Это был бесконечный круг вопросов и замешательства, и чем больше Сонхва думал об этом, тем сильнее увеличилось его беспокойство по этому поводу. Другая проблема, о которой Сонхва подумал, что ему нужно знать больше, прежде чем он действительно сойдет с ума. Ему нужно поговорить с Чонхо напрямую и найти ответы. Это желание найти ответы было тем, что в конечном итоге вывело Сонхва из его подавленного и самоуничижительного состояния. Он очнулся от легкого сна с новым уровнем решимости выяснить, почему его отец по-прежнему желал его смерти, даже после того, как он сбежал и больше не представлял угрозы ни ему, ни короне. Ёсан был первым, кто увидел его, светловолосый пират не выглядел таким уж удивленным, почувствовав присутствие Сонхва на корабле. Остальная часть экипажа была занята своими делами на главной палубе. Не говоря ни слова, Ёсан накормил и напоил Сонхва, а затем сказал ему, что прошло четыре дня с тех пор, как Чонхо был найден на корабле. Затем Сонхва спросил светловолосого пирата, убил ли Хонджун Чонхо, на что Ёсан покачал головой и сказал, что молодой человек всё ещё жив, но едва ли. — Он проснулся сегодня утром на рассвете, — медленно сказал Ёсан, его глаза следили за каждым движением Сонхва. — Он связан. Было ясно, что светловолосый пират был несколько сбит с толку тем, что Сонхва, казалось, двигался, как будто он летал. Он почти парил над землей и быстро соображал, как будто последние пять дней не он пытался дышать. Сонхва чувствовал себя совершенно новым. — Где капитан? — Присматривает за своим кораблем вместе с остальной командой, — ответил Ёсан, скрестив руки на груди и прислонившись к деревянной колонне. — А что? — Он в порядке? — спросил Сонхва. — Он мало говорит, но мы все можем сказать, что он очень обеспокоен всей ситуацией. Сонхва хмыкнул, чувствуя, как его нос дергается. Он тряхнул головой, освобождаясь от мыслей, и перенес свой вес с одной стороны тела на другую. Ёсан просто стоял и смотрел, тишина вокруг них была густой и тяжелой, но время от времени сверху на главной палубе доносились крики. Должно быть, это был день уборки, когда Сонхва проходил мимо, чтобы зайти под палубу, ведра со швабрами уже стояли, а это означало, что вся команда будет занята весь день и даже следующий. — Хонджун решил, что мы будем делать? Светловолосый пират на несколько мгновений замолчал, немного опустив глаза. Погода была такой жаркой, что Сонхва мог видеть, как пот блестит на шее и обнажённых плечах Ёсана. Было похоже, что он разорвал рукава своей рубашки — явно для того, чтобы остыть на палящем солнце — и это позволило Сонхва увидеть мускулистые изгибы его плеч и бицепсов, когда Ёсан двигал руками. Ожерелье, которое он носил, тоже было мокрым то ли от пота, то ли от морских брызг, но оно ярко сияло и приятно бросалось в глаза. — Капитан решил, что мы будем держаться намеченного курса. Он ещё не обеспокоен угрозой после многочасового обсуждения деталей с Юнхо. Они решили, что когда мы в море, нам просто ничего не угрожает, у нас самый быстрый корабль из когда-либо построенных. Когда мы приземлимся в порту, мы не будем объявлять о своем путешествии, мы будем молчать и двигаться, как будто нас там нет, — ответил ему Ёсан, слегка прищурив глаза, как будто он ждал, когда Сонхва выразит неодобрение в ответ. — Всё свелось к голосованию, мы все решили, что продолжать то, что мы делаем, будет к лучшему. — Понятно, — довольно рассеянно промычал Сонхва, а затем посмотрел мимо Ёсана дальше, где почувствовал надвигающееся присутствие, зовущее его. — Капитан не хочет, чтобы ты находился рядом с киллером, — как будто светловолосый пират мог читать его мысли. В его словах была пауза, и Сонхва снова посмотрел на Ёсана, глубоко вздохнув. — Но я уйду, чтобы вернуться на палубу через несколько секунд, и меня больше не будет здесь, чтобы увидеть твои дальнейшие действия. Ёсан откинул голову назад, словно пытаясь увидеть, понял ли Сонхва то, что он сказал. Он не спрашивал подтверждения, он просто оттолкнулся от колонны и повернулся на пятках, прежде чем двинуться обратно вверх по скрипучей лестнице, как будто он вообще не разговаривал с Сонхва, а был там только для того, чтобы забрать более чистую швабру, которая ещё не была отвратительно грязной. Недолго думая, Сонхва уже двинулся к другой лестнице, которая должна была привести его ещё дальше вглубь корабля. «Destiny» была очень большим кораблем, что впечатляло тем, насколько быстро корабль мог двигаться при небольшом ветре. Лестница должна была привести его вниз, туда, где висели гамаки, там все спали, и было особенно темно, потому что все свечи, кроме одной, уже были задуты. Сонхва изо всех сил старался ни обо что не споткнуться, но пираты, с которыми он плыл, не были самыми чистыми людьми в мире, и они часто оставляли на полу всё, что только можно вообразить. Другие лестницы привел бы его к самому низу корабля. Это была та часть корабля, которую Сонхва видел только однажды, когда Хонджун устроил ему экскурсию в тот первый день, когда Сонхва очнулся на главной палубе после того, как сбежал из королевства. Это было не то место, куда отправлялась команда или он, потому что у них не было в этом необходимости. Это была часть корабля, в которой находились камеры для содержания пленных. Хонджун давным-давно сказал ему, что он не держал людей в плену на своем корабле, поэтому камеры никогда не использовались. Идя по темному коридору с зажженным фонарем, который он подобрал перед тем, как спуститься по лестнице, Сонхва не мог не вспомнить тот разговор с Хонджуном. Он вспомнил, как капитан сказал ему, что они не были пиратской командой, которая разрушала и грабила каждый город или порт, к которым они причаливали, — они не были жестокой командой, которая плыла в поисках крови и красной луны. Они не подплывали близко к королевствам и другим народам, чтобы взять на абордаж и свергнуть офицеров флота и их корабли. Это была команда, которая искала приключений и острых ощущений. Это были люди, которые задыхались от выброса адреналина, занимаясь чем-то опасным — они охотились за сокровищами и воровали у богатых, которые эксплуатировали бедных. На них нападали другие пиратские команды. Предположительно, они воспринимались как угроза, именно они постоянно защищались и делали это по большей части с легкостью. Все их шрамы и раны были не от того, что они искали битвы, а от зла, которое пришло с жизнью пирата, ищущего сокровища. Им не нужны были пленные. Они не хотели выкупа, они не хотели кровавых денег. Сонхва знал, что люди, которые поднялись на борт «Destiny», которые были не друзьями, а врагами, были немедленно убиты. Хонджун не убивал людей без причины, и он также дал понять остальным членам своей команды, что они также не должны убивать без причины. Таким образом, камеры на корабле оставались пустыми всё то время, что Сонхва был с ними. Они были пыльными и были наводнены паутиной и всевозможными насекомыми. Там было затхло и ужасно пахло — Сонхва не понравилось спускаться туда в первый раз, а возвращаться во второй раз нравилось ещё меньше. В коридоре, который вел к камерам, было темно, но фонарь, который Сонхва держал, покачиваясь взад-вперед на ручке, прилично освещал, так что он мог быть уверен, что не наступит на что-то нежелательное. Пахло так, будто что-то гнило, что, несомненно, было так, но Сонхва не собирался бездействовать, чтобы выяснить, что именно. Он продолжал двигаться, подавляя желание прижать руку в рукаве к носу и снова дышать через рот — и почти сделал это, пока не дошел до конца коридора и не обнаружил, что всё это время был в коридоре не один. Это был Минги. Высокий мужчина сидел на ящике в самом конце коридора, рядом с дверью, ведущей туда, где находились камеры. Сонхва замер, все его тело напряглось, особенно при виде длинного пистолета, лежащего на коленях Минги, и того, как стрелок, казалось, очень тщательно его охранял. В течение ужасной минуты Сонхва не двигался и не дышал. Но по мере того, как секунды шли, а Минги, казалось, не двигался и даже не осознавал, что Сонхва пытался получить доступ к месту, куда он, по-видимому, не должен был идти — Сонхва подошел ещё ближе и обнаружил, что глаза гиганта были закрыты. Он спал. Сонхва поймал себя на том, что моргает несколько секунд, задаваясь вопросом, не ловушка ли это. Не может быть, чтобы Минги действительно спал, он, вероятно, знал, что Сонхва был там и пытался добраться до Чонхо, и будет ждать, пока старший подойдет достаточно близко, чтобы схватить мужчину и отвести его к капитану. У Минги был отличный слух, Сонхва это уловил, так что он действительно не мог быть без сознания. Но с каждым смелым шагом вперед Минги не двигался. Он оставался спокойным и умиротворенным, не выказывая признаков недовольства. Его голова была прислонена к стене позади него, его адамово яблоко резко торчало из шеи, а татуировки, нанесенные на кожу, были гордо продемонстрированы. Сонхва мог даже видеть, что чем больше Сонхва смотрел на татуировки, тем выше они поднимались к затылку. Рубашка, которую носил Минги, была более откровенной, опять же из-за сильной дневной жары, и он делал всё возможное, чтобы оставаться в прохладе.  В какой-то момент Сонхва действительно поверил, что Минги спит и каким-то образом унесся в страну грез в полной скуке, но в тот момент, когда старший мужчина собирался пройти мимо спящего, он увидел тяжелый кусок металла в форме стержня, прижатый к груди Минги. Это полностью остановило все движения Сонхва. Сонхва почувствовал, как что-то горячее пробежало по его спине, он посмотрел вниз, почувствовав оружие у собственной груди. Это напомнило ему о том, что стражники делали со своими мечами, когда он пытался войти в комнату в замке, но ему не разрешали, хотя он и принц. Он осмелился взглянуть на Минги только через несколько мгновений, когда ни один из них не пошевелился. Он мог видеть, что Минги слегка смотрит на него, его голова была в том же положении, но глаза теперь были лишь слегка приоткрыты, почти как маленькие щелочки, кричащие об опасности. Конечно же, именно Минги переместил пистолет, чтобы остановить движение Сонхва вперед, его рука была вытянута и каким-то образом удерживала весь вес большого пистолета, даже не дрожа. Сонхва затаил дыхание. Но Минги ничего не сказал и не отвел взгляда от Сонхва. Казалось, стрелок задумался, его глаза сузились ещё больше, губы были сжаты, а ноздри раздулись в тусклом желтом свете. Не прошло и секунды, как Минги переместил свой вес, и что-то, казалось, рухнуло на пол. Это звучало как металл, и когда Сонхва оторвал взгляд от стрелка, он посмотрел вниз и увидел связку ключей. Сонхва нахмурил брови и сглотнул, напряжение наросло, когда он снова посмотрел на Минги, а стрелок тоже посмотрел вниз на связку ключей, а затем снова на Сонхва, как будто он ничего там не видел. Старший в замешательстве прищурился и очень медленно начал приседать, чтобы зажать кольцо для ключей между пальцами, не сводя глаз с Минги, пытаясь увидеть любые изменения настроения или вспышку опасности в его глазах. Но даже когда он поднял связку ключей и снова выпрямился, высокий мужчина как будто полностью игнорировал всё. Сонхва открыл рот, чтобы спросить, что происходит, но пистолет, прижатый к его груди, был опущен на землю, больше не блокируя проход Сонхва, и глаза Минги, казалось, осторожно закрылись, как и несколько мгновений назад. И именно так Минги снова заснул. Свет в фонаре мерцал почти до такой степени, что Сонхва боялся, что пламя полностью исчезнет. Он ещё несколько секунд продолжал смотреть на Минги, пока холодный металл обжигал его пальцы. Что-то снова звало его, он мог слышать зов очень далеко, словно ржавый замок, отделявший Сонхва от того, что лежало по другую сторону деревянной двери, звал его. Первый ключ явно не подходил по форме замка на двери, это была какая-то причудливая форма, которую было нелегко воспроизвести. Второй легко вошел, и когда ключ вошел, Сонхва не мог не почувствовать, что его отодвинули на год назад, когда он тоже вставлял ключ в дверь, за которой скрывался очень интересный пират. Воспоминания, нахлынувшие на него, были похожи, чувство в целом было ошеломляющим, и Сонхва действительно не мог не заметить, что его движения были такими же похожими, как и некоторое время назад. Единственная разница заключалась в том, что тогда он был принцем, одетым в такую ​​красивую и драгоценную одежду, что им незачем было волочиться по полу подземелья. Теперь на нем не было мантии, и вместо этого он был покрыт одеждой, которую не стирали, казалось, целую вечность. Дверь со скрипом открылась, и шум, казалось, не беспокоил гиганта, который всё ещё мирно сидел и притворялся спящим, это действительно было похоже на то, как Сонхва стал призраком, чье тело отказывалось следовать за ним. Он изо всех сил пытался игнорировать присутствие Минги, насколько это было возможно, когда он проходил через дверь, но он не мог не чувствовать, как его сердце колотится в груди при мысли о том, что высокий пират внезапно передумает и сдаст его капитану. К его радости, внутри комнаты горели другие фонари, так что было не совсем темно. Сонхва чувствовал бы себя ужасно, если бы Чонхо последние несколько дней оставался в душной темноте, даже если молодой человек якобы был там, чтобы убить его. Сама комната выглядела примерно так, как он и ожидал, — пустой, но с несколькими камерами, украшающими стены. Там было всего четыре камеры, но они были просторными. В древесину были вбиты толстые металлические прутья с такими большими замками, что просто не было никакой надежды на побег, если быть запертым там. Вонь была ужасной, а воздух был таким горячим и затхлым, что Сонхва чувствовал себя невероятно неловко. Другие фонари, освещавшие комнату тусклым желтым светом, висели на дальней стене, отбрасывая на пол танцующие тени, когда корабль раскачивался взад и вперед по бескрайнему морю. Запах соли и рыбы был очень сильным, и хотя Сонхва за несколько месяцев привык к этому запаху, он не мог не сморщить нос. Каждый его шаг сопровождался громким скрипом дерева. Было тяжело дышать, но эта функция стала ещё тяжелее, как только взгляд Сонхва упал на единственную занятую камеру в комнате. Все движения замедлились. Его ноги и руки стали втрое тяжелее, когда он попытался подойти ближе и поставить фонарь на пол прямо перед решеткой камеры. Металл был одновременно холодным и горячим на ощупь, он не мог сказать, был ли металл настолько горячим, что он казался довольно холодным для его ладоней, или, возможно, металл был пропитан каким-то ядом. Он изо всех сил пытался сглотнуть, вцепившись мертвой хваткой в решетку, почти прижавшись к ней лицом. Он держался за неё для физической поддержки, так как ему было очень трудно заглянуть внутрь и увидеть, что освещал свет. Казалось, что кто-то принес в камеру стол, небольшой, но такой, чтобы можно было удобно лечь на него, и камера не была слишком тесной. Чонхо уложили поверх него на живот, его руки болтались в воздухе с тяжелыми кандалами, стянутыми вокруг обоих его запястий, которые были связаны с толстыми цепями, прикрепленными к маленьким якорям на полу. То же самое было сделано с его ногами, к его лодыжкам были прикреплены кандалы, которые были закреплены с большим чувством осторожности, чтобы убедиться, что он не сможет много двигаться. Сонхва посмотрел на тело Чонхо и увидел, как тому было больно дышать. Он мог видеть, как тот тяжело дышал, и как его спина вздымалась и опускалась в болезненных движениях. Сонхва мог сказать, что с него сняли рубашку, но почти ничего из его кожи не было видно, потому что на его спину было накинуто что-то похожее на влажную ткань. Она не была плоской на его коже — выглядел бугристым, и Сонхва знал, что на раны на спине Чонхо наложили определенный вид водорослей — и он знал, что это было только потому, что Ёсан сделал это с Юнхо, когда тот получил рану. неприятный порез на руке на корабле, и то же самое, что он сделал, когда Сонхва чуть не отрезали руку. Ткань выглядела высыхающей, а это означало, что в какой-то момент Ёсан, вероятно, вернется, чтобы попытаться облегчить боль и предотвратить заражение острых ран. Сонхва был рад, что не мог видеть разорванную плоть или кровоподтеки, которые, без сомнения, в это время были бы черно-синими. Тем не менее, он мог видеть темноту вокруг глаза Чонхо, который был обращен вверх, поскольку половина лица молодого человека была прижата к столу, но у Сонхва возникло странное ощущение, что у Чонхо, скорее всего, два черных глаза. Мало того, его губа была разбита и выглядела опухшей. Эта травма была незначительной по сравнению со всеми остальными, но это была всего лишь мелочь, которая добавляла ко всему весу. Это то, что заставило Сонхва встать на колени на пол, его руки всё ещё крепко сжимали прутья — разбитая губа заставила его желудок сжаться. Это было чудо, что человек остался жив. Даже такой молодой и сильный, как он был, такое избиение могло убить любого человека. Хонджун, должно быть, остановился прямо на пределе — ещё один удар легко мог убить. Сонхва довольно болезненно зажмурил глаза и покачал головой. Он не хотел так думать о капитане. — Я думал, что Вы тот светловолосый пират, — тихий и очень слабый голос нарушил тишину. Сонхва дернулся, чтобы посмотреть вверх, увидев, что Чонхо, похоже, проснулся, его единственный глаз едва приоткрылся, так как он опух. На его лице не было эмоций — даже по-настоящему болезненного — единственное, что выдавало количество боли, было то, как его тело вздрагивало с каждым вдохом. Чонхо выглядел измученным. Он выглядел так, будто жизнь, которую ему дали, высосали из его тела, и ему почти нечего было дать. Было действительно тяжело смотреть ему в глаза. — Ёсан? Он на главной палубе занимается своими повседневными делами, — осторожно ответил Сонхва, опасаясь, что если он заговорит слишком громко, это причинит мужчине ещё больше боли. — Но если он тебе нужен, я могу пойти за ним. — Нет, всё в порядке, — глаза Чонхо снова закрылись, а его тело, казалось, стало ещё слабее. Мужчина замолчал на несколько мгновений, прежде чем гримаса исказила его лицо, когда он открыл рот, чтобы попытаться заговорить, но, похоже, ему было очень больно это делать. — Если тебе больно говорить, то не напрягайся, — быстро остановился Сонхва. Чонхо издал хрюкающий звук, как бы подтверждая, что Сонхва что-то сказал. Он помолчал ещё несколько мгновений, прежде чем снова открыл рот, чтобы произнести несколько очень натужных слов. — Боль временна, — выдавил он. — Вы пришли ко мне не для того, чтобы посмотреть на мое изломанное тело, не так ли? Сонхва тяжело сглотнул. — Ты не пират, — сказал он, и его слова были скорее фактом, чем вопросом. — Что заставляет Вас говорить это? — Ты говоришь не так. Ты говоришь так, как я. Чонхо тяжело вздохнул, его брови снова нахмурились. — Это правда. Я живу под разными титулами, но не пиратским. Сонхва сел на пятки и, наконец, отпустил горящий металл. Его сердце так сильно колотилось в груди, что стало больно, он был одновременно напуган и благоговеен. Глядя на Чонхо, он не мог не представить мощного быка, бродящего по полям и мирно кормящегося в росистой траве. Бык такой большой и сильный, что никто не посмеет его приручить. Король своей расы, бык считался своего рода богом — величественным и всемогущим. Но даже на богов охотились ради развлечения. На великого и могущественного быка будут охотиться из-за его рогов, которые придавали ему гордость и достоинство, и его лишат их и оставят умирать. — Откуда ты меня знаешь? — спросил он, когда его адреналин подскочил. Но не прошло и секунды, как Сонхва почти ответил на свой вопрос. — Ты из моего королевства. Сонхва мог поклясться, что почти увидел слабый намек на улыбку у Чонхо. — Кажется, Вы уже знаете ответы на вопросы, которые задаете. — Я много думал об этом несколько дней, — сказал ему Сонхва, отводя взгляд от киллера. — Я изучил все возможности... особенно зная, что ты, возможно, здесь, чтобы убить меня, даже если говоришь, что это не так, я никогда не могу быть уверен. — Нет, — сказал Чонхо, как мог. В горле у него было сухо и больно. Сонхва задумался, когда мужчине в последний раз давали пить воду. — Мой капитан тебе не верит. — Он умный, чтобы этого не делать, я его не виню. Сонхва сжал губы и сел прямо на пол, не обращая внимания на то, насколько это было грязно и противно. Он громко вздохнул, а затем перевел взгляд на раненого перед ним. — Но ты утверждаешь, что пробрался на корабль только для того, чтобы предупредить меня о людях, которые хотят меня убить. Эта группа людей, к которой ты принадлежишь. Несомненно, ты больше верен им, чем мне. Я с трудом могу поверить, что ты пожертвуешь своей жизнью только для того, чтобы предупредить меня о чем-то, что может произойти только потому, что ты из того же королевства, которым я когда-то собирался править. — Может быть и так, — один глаз Чонхо снова открылся. Он был налит кровью, от этого у Сонхва заболели кончики пальцев. — Но у меня есть другие причины. — И какие же? Тишина снова наступила, и Сонхва начал беспокоиться, что все разговоры Чонхо в конечном итоге будут для него слишком болезненными, поэтому он почти встал, чтобы сказать мужчине просто отдохнуть, чтобы сохранить свои силы, но руки Чонхо двигались из стороны в сторону, когда он очень осторожно и медленно поставил их обоих рядом со своим телом на стол. Движение выглядело мучительно, и к концу Чонхо тяжело вздохнул, когда его тело рухнуло на стол в поражении. — Когда я был молод, в королевстве каждый год осенью проводились фестивали, — начал он, говоря медленно и глубоко дыша. — Когда Вашего брата изгнали, эти фестивали прекратились, но я до сих пор ясно их помню. Моя мама брала меня накануне главного дня, чтобы мы могли посмотреть представления и танцы на главной площади. Глаза Сонхва расширились. — Это было мое любимое время года, потому что оно было красочным и все были счастливы. Фестивали собирали множество людей со всего мира, чтобы вместе отпраздновать очередной год мира, — голос Чонхо постепенно превратился в шепот. Сонхва наклонился вперед и прижался лбом к решетке камеры, когда воспоминания обрушились на него, как порыв яростно горячего порыва ветра. — Однажды, когда проводился фестиваль, я впервые встретил Вас, Ваше Высочество, — глаза Чонхо открылись и медленно нашли тело Сонхва. Его взгляд был пронзительным, несмотря на боль, скрытую за густыми ресницами. — Я потерял мать и упал. В то время я был очень молод, и большие толпы пугали меня, поэтому я спрятался под одним из прилавков и плакал, надеясь, что она меня найдет. Но шли часы, а я ни разу не услышал её зова, поэтому я оставался скрытым от блуждающих глаз, пока музыка играла вокруг меня. На лице Чонхо, казалось, не было никаких недоброжелательных воспоминаний, и Сонхва мог только крепко сжать металл между пальцами при мысли и воспоминании о том дне. — Но именно тогда Вы и нашли меня, Ваше Высочество. Маленький мальчик, такой же, как и я, прячущийся под прилавком в красивой мантии и с завязанными волосами. — Я играл, — прошептал в ответ Сонхва, перед его глазами вспыхнули воспоминания об этом грандиозном фестивале, который был настолько переполнен, что ему было слишком легко сбежать от своих советников и бродить в одиночестве, несмотря на опасность. — Я играл в прятки с друзьями и нашел плачущего мальчика, который прятался там, где хотел… чем больше я это вспоминаю, тем больше миледи… — Леди Соджун присутствовала на этом фестивале, — перебил его Чонхо. Сонхва мог только тупо кивнуть головой. — Я пытался помочь тебе найти твою мать, но это принцесса помогла нам найти её, потому что мы оба заблудились, и она нашла нас. На губах молодого человека снова появилась слабая улыбка, но она быстро исчезла. Сонхва отчетливо помнил этот разговор между ним и городским мальчиком, о котором он забыл с годами, когда вырос. Он помнил, как нашел мальчика под одним из рыночных столов, взял плачущего мальчика за руку и попытался поговорить с ним, чтобы понять, что случилось. Потребовалось некоторое время, но маленький мальчик наконец сказал ему, что его матери нет рядом, и он не может её найти. Даже в детстве Сонхва хотел помочь, но не совсем знал, что делать, поэтому взял руку мальчика в свою и начал подходить к каждой женщине, мимо которой они проходили на фестивале, и дергать их за юбки, спрашивая не потерял ли кто-нибудь из них сына. Большинство из них игнорировали его, потому что узнали, что он молодой принц, и будут наказаны, если увидят его одного. Итак, после нескольких часов попыток найти мать плачущего мальчика они заблудились. Сонхва вспомнил, что чувствовал ужас и страх, когда они сидели за кирпичным домом в грязи, и тоже начал плакать. Но, как всегда, госпожа Соджун, которая в то время была совсем маленькой девочкой и несколько дней приезжала из своего королевства, нашла его и спасла. В то время их дружба была в самом расцвете, они не очень хорошо знали друг друга, но каким-то образом она знала, что делать. Это никогда не менялось. Сонхва мало что помнил после того, как Соджун нашла их обоих плачущими в пыльном углу вдали от главного фестиваля после того, как солнце зашло за горизонт, но он мог очень отдаленно помнить, что в конце концов они нашли мать плачущего мальчика, и это был конец. Его больше беспокоил нагоняй, который он получил бы за то, что испачкал свою дорогую мантию в то время. Но теперь, когда он вспомнил тот день, он обнаружил, что у него болит грудь от того, что этот маленький мальчик был человеком, которого пытали и били, а теперь он практически умирал прямо перед ним. Маленький плачущий мальчик с пыльными и грязными щеками, на которых виднелись пятна от слез. Маленький мальчик с красными глазами и опухшими губами, пальцы сжаты в кулаки, когда он сидел один и испуганный под столом, умоляя мать найти его. Это был тот самый человек, которого послали убить Сонхва. — Что случилось с королевством? — Сонхва поймал себя на том, что спрашивает тихим и напряженным голосом. Это был вопрос, который ему отчаянно нужно было знать, и последние несколько дней он медленно убивал его безо всякого ответа. Он надеялся, что не будет так обременять Чонхо этим вопросом так скоро, но не мог сдержаться. — Пожалуйста, мне нужно знать. Ты сказал, что знаешь, — если ты не расскажешь подробностей моему капитану, то, пожалуйста, умоляю тебя, расскажи мне. Чонхо поднял голову, но тут же опустил её обратно и скривился. Рука Сонхва дернулась, чтобы помочь ему, но была заблокирована разделявшей их металлической клеткой. Ключи рядом с его телом звали его, но всё ещё оставалось давящее чувство страха, которое не давало ему приблизиться. Чонхо долго не двигался, но снова хмыкнул и повернул голову, чтобы получше рассмотреть Сонхва. Впервые его глаза выглядели почти грустными. — Вы уверены, что хотите знать? — Я должен. Ноздри Чонхо раздулись, он зажмурился и тяжело вздохнул. — Не прошло и месяца после Вашего исчезновения, как это произошло, — его голос был таким тихим и напряженным, что Сонхва пришлось болезненно прижаться к решетке, чтобы услышать, что говорит молодой человек. — Никто не знал, что с Вами случилось, Вы просто исчезли. Король объявил публике, что Ваша жизнь была довольно злобно отнята у Вас пиратом после нескольких дней поисков. Королевство погрузилось в траур на долгое время, мир действительно погрузился во тьму, и неделями шли дожди. Ваше королевство любило Вас, Ваше Высочество, им не понравилось известие о том, что у Вас отняли жизнь. Сонхва резко прикусил язык, но боль почти не чувствовалась, по сравнению с тем, как горело его сердце и превращалось в хрустящий пепел. — У Вашего отца всегда были шпионы, группа людей, которую он рассредоточил по всему королевству, чтобы выслушивать информацию отовсюду и докладывать, когда что-то представляло интерес. В то время я был одним из тех мужчин, они вербовали молодых, и работа была очень опасной и часто заканчивалась смертью, но платили хорошо, а моей матери нужны были деньги, — голос Чонхо несколько раз сорвался, и Сонхва мог сказать, что он приближается к своему пределу. — Это была единственная причина, по которой я знал о нападении, которое надвигалось на королевство. Сила настолько сильная и мощная, что никто не сможет её остановить, это будет война, в которой Ваше королевство не сможет победить. Никто не знал, откуда они пришли, их флаг не признавался никем, даже дипломатами, путешествовавшими за моря. — Пираты? Чонхо изо всех сил покачал головой. — Ваш отец и брат покинули королевство во тьме за утро до того, как совершили набег на королевство. Они пришли со своими пушками и легко разрушили стены — город простоял недолго. Сначала сожгли дома и рынки, не пощадили никого, даже детей. Тело Сонхва сильно содрогнулось, когда ему пришлось зажать рот рукой. — Я едва успел вовремя предупредить госпожу Соджун о нападении. Она шла по двору, одетая в черное, с кружевной вуалью на лице, оплакивая потерю своего жениха, — когда я сказал ей, что огонь скоро сойдет на землю, — глаза Чонхо распахнулись, когда он попытался сглотнуть, но не смог этого сделать из-за того, что у него пересохло в горле. — Она и девушка, которую она взяла с собой, были бы единственными людьми, которые успели бы добраться до доков вовремя. Всё королевство погибло и было объято пламенем к тому времени, когда солнце поднялось высоко в небе. — Она в безопасности? — вырвалось у Сонхва сквозь стиснутые зубы, его костяшки пальцев побелели от того, как сильно он сжимал прутья. — Она успела? Чонхо некоторое время ничего не говорил. — Я не знаю. Я могу только на это надеяться, я очень любил принцессу. Голова Сонхва опустилась, когда он уткнулся подбородком в грудь. Дыхание снова стало тяжелым, когда он представил, как прекрасное и цветущее королевство, которое он когда-то знал, вспыхивает ярким пламенем, в котором не осталось ни одной живой души. — Принцесса написала Вам послание на троне, — попытался заговорить Чонхо, когда Сонхва, похоже, не смог. — Я наблюдал за ней, кровь из её собственной руки, она, казалось, знала, что Вы вернетесь. Я думаю, леди Соджун знала о происходящем больше, чем предполагалось. Прежде чем бежать к докам, она подняла корону, оставленную на троне, и в гневе швырнула её вниз по ступеням. Это был последний раз, когда я её видел. — Увижу ли я её когда-нибудь снова? — Очень маловероятно, Ваше Высочество. Сонхва прикусил губу, когда титул, который использовал Чонхо, наконец, заставил дрожь пробежать по его спине. Он ничего не мог поделать с тем, что это почти приятно звенело в его ушах. Это испугало его, он действительно не знал, что это чувство значит для него или его будущего. Его критиковали за то, что он официально не отказался от короны и всего остального, что с ней связано, хотя, по правде говоря, он действительно хотел этого, но он задавался вопросом, имеет ли это значение сейчас, когда у него нет королевства, в которое он мог бы вернуться. Возможно, это могло быть ради его гордости и достоинства. Но Сонхва почувствовал тошноту при мысли, что ему нравится снова слышать этот титул. Возможно, это был знак уважения, которого он так давно не получал, или он становился тем, кого глубоко боялся. Так долго он находился в конце пищевой цепочки на корабле, но теперь безбилетный пассажир, способный на невообразимые вещи, чуть не подошел к нему, преклонив колено, чтобы назвать его титулом, достойным всего золота в мире. Он должен был ненавидеть этот титул, он ничего для него не значил, он оставил эту жизнь далеко позади. Он смирился с тем, что больше не является принцем, в конечном итоге для него это было лучше. Но всё же Сонхва не мог не почувствовать тепло и гордость, когда услышал, как Чонхо произносит эти слова. — Я больше не принц, — прошептал он таким напористым голосом, что ему стало больно. Его ногти впились в мягкую плоть ладоней, что, несомненно, повредило кожу, когда он встал на дрожащих ногах, даже не удосужившись взять ключи или фонарь. — Принц, которого ты знал, давно ушел, я убил его не просто так. Мы равны, ты не должен видеть во мне кого-то более ценного, мы носим одинаковую одежду и едим одну и ту же пищу. Я не тот маленький мальчик, которого ты встретил много лет назад, и уж точно не принц, которому суждено носить корону и править королевством — я просто человек, ищущий свое предназначение в жизни. Слова задели, и Сонхва задумался, смог ли Чонхо уловить, что мужчина не пытался убедить Чонхо так сильно, как он пытался убедить самого себя. Слова были болезненными и ранили глубоко, Сонхва было трудно поверить даже себе и словам, которые он говорил. Это было не так больно, как Сонхва хотел снова стать королем и иметь легкую жизнь. Нет, это было просто болезненно в том смысле, что небольшое уважение, которое он заработал, сразу же смывалось и никогда не возвращалось при потере его титула. Это был человек, который, наконец, оценил его как человека и увидел в нем кого-то большего, чем обузу, хотя это был единственный способ, которым его видели так долго — он просто не хотел потерять это так быстро, как он добился этого. Капитан был единственным человеком, который действительно видел его, но по какой-то причине это, казалось, изменилось. Сонхва не был уверен, почему это происходит, но он полагал, что Хонджун наконец-то открыл глаза и увидел, что Сонхва просто не подходит ему и сожалеет о своем решении. Это было единственным объяснением этому. — Вы всегда будете моим принцем. Чонхо пробормотал эти слова, и Сонхва чуть не пропустил их. Он даже не мог смотреть вниз на человека, когда произносил эти слова. Ему пришлось поднять взгляд, когда огни в комнате расплылись и образовали темную и уродливую смесь черного и желтого. Боль в его груди была непревзойденной, едва ли не сильнее той, которую он чувствовал, когда рухнул на капитанскую койку и плакал без остановки несколько дней. Его глаза защипало, но он отказался плакать и стоял в присутствии другого мужчины. Хотя казалось, что Чонхо уже потерял сознание, когда Сонхва посмотрел на него сверху вниз. Его тело было вялым и тяжелым, и он едва двигался, чтобы дышать. Его лицо скривилось от боли, и Сонхва знал, что киллеру определенно нужно, чтобы Ёсан ухаживал за ним. Сонхва долго смотрел на него сверху вниз, пока он ждал, когда его ноги не потеряют онемение и тяжесть, которые давили на него. Слова, сказанные ему Чонхо, вряд ли принесли ему душевное спокойствие, но, по крайней мере, у него были ответы, и он был более убежден, что киллер здесь не для того, чтобы убить его. Он знал, что Хонджун никогда не поверит ему и скажет, что Сонхва слишком доверчив, но он искренне верил, что Чонхо был хорошим человеком. У них будет три дня, прежде чем они прибудут в следующий порт и, наконец, проплывут ещё два, чтобы добраться до Туманных островов. Сонхва понятия не имел, что Хонджун сделает с Чонхо, как только они пришвартуются за припасами, прежде чем они попытаются извлечь чешую сирены. Он мог представить себе сотни вещей, которые сделает капитан, но все они просто скрутили его желудок толстым узлом. Туманные острова станут их первым настоящим испытанием в качестве команды. Сонхва знал, что капитан нервничает, но в то же время дрожит от волнения перед опасностью. Напряжение и эмоции будут высоки, так как вся их жизнь попадет в руки сирен, которым нравится вонзать свои клыки в человеческую плоть и отрывать её, пока ничего не останется. Сонхва вздохнул и покачал головой, прежде чем нашел в себе силы выйти из комнаты, даже не удосужившись закрыть дверь. Сирены, без сомнения, разорвут их на части, как только они ступят на сам остров, их песни воззовут ко всем им и увлекут их по пояс в мутную воду, где их будут ждать сирены, которые схватят их за лодыжки, чтобы затащить их глубоко под воду, заставив их легкие наполниться водой. Сирены разорвут их всех на части без угрызений совести. Если только они первыми не порвут друг друга на части.