Осколки на снегу

Шум зала заполнил особняк. Гости, одетые в изысканные наряды, заполнили главный холл, наслаждаясь праздничной атмосферой благотворительного аукциона. Столы были украшены серебристыми гирляндами и белоснежными цветами, а из окон виднелись мягко мерцающие огни рождественских фонарей. Маринетт, одетая в элегантное платье с бархатным поясом, суетилась возле гостей, завершая последние приготовления. Аукцион шёл успешно: редкие произведения искусства, ювелирные изделия и дизайнерские наряды находили новых владельцев, а вырученные средства обещали спасти множество жизней. Адриан и Амели стояли в стороне, любуясь всем этим. Амели, с мягкой улыбкой на губах, наклонилась к сыну: — Маринетт сделала всё идеально. Адриан слегка смутился и покачал головой. —Маринетт. Она невероятна. — Да, она такая, — коротко добавил Габриэль, стоявший рядом. Его холодный взгляд был прикован к сцене, где Маринетт объявляла очередной лот. Тем временем Феликс, который всё это время держался в стороне, вышел из зала. Его раздражала эта атмосфера — громкие разговоры, светские улыбки и, главное, собственные мысли. Он вышел в сад, где снегопад укрыл всё тонким слоем белого пуха. Холодный воздух приятно обжигал лицо, возвращая ясность. Феликс остановился под старым деревом, глядя на свет фонарей, которые отбрасывали длинные тени на заснеженную землю. — Ты опять сбегаешь? — раздался мягкий голос. Феликс обернулся. Маринетт стояла в нескольких шагах от него, кутаясь в белое пальто. Её взгляд был тёплым, но в нём читалась решимость. — Может, я просто не люблю праздники, — ответил он, его голос был ровным, почти безразличным. — Нет, — возразила Маринетт, подходя ближе. — Ты просто боишься. Больше всего ты боишься того, что тебе может понравиться быть рядом с кем-то. Что тебе может понравиться… быть счастливым. Её слова ударили глубже, чем он ожидал. Феликс нахмурился, но его привычная холодная маска начала трескаться. — Ты ничего не знаешь обо мне, — произнёс он, но его голос потерял прежнюю резкость. — Ты прав, — согласилась она. — Но я вижу, как сильно ты страдаешь. И мне больно от того, что ты продолжаешь прятаться за своей гордостью, вместо того чтобы позволить кому-то быть рядом. Её честность сбивала с толку. Он не был готов к этому. Но вместо того чтобы уйти, как делал всегда, он остался. — Ты первая, кто смог меня достать, — тихо признался он. Его голос звучал мягче, чем обычно, почти беззащитно. — Это одновременно пугает и притягивает. Маринетт улыбнулась, хотя её сердце билось так сильно, что, казалось, его стук слышно на весь сад. — Возможно, мы оба немного сломаны. Но, знаешь, иногда две сломанные части могут идеально подойти друг другу. Феликс молчал. Слова застряли у него в горле. Впервые он чувствовал, что кто-то действительно видит его настоящего — не маску, не фасад, а его самого. Где-то вдалеке начали отбивать полночь. В небе взмыли первые фейерверки, озаряя сад разноцветными огнями. Феликс сделал шаг ближе к Маринетт, его взгляд опустился на её руку. Он нерешительно потянулся и аккуратно взял её ладонь в свою. — Может быть, этот год будет другим, — сказал он тихо, почти шёпотом. Маринетт посмотрела на него, её глаза были полны мягкости и тепла. — Только если ты позволишь себе это. Он посмотрел ей прямо в глаза, и впервые за долгое время в них не было ни тени цинизма. Он не сказал больше ни слова, но в этот момент между ними родилось что-то новое — хрупкое, но сильное. Снег продолжал падать, фейерверки взрывались в небе, а внизу, под деревом, два сердца нашли друг друга. В этот момент Маринетт почувствовала, как её сердце согревается, несмотря на зимний холод. Она мягко сжала руку Феликса, словно подтверждая его мысли, словно говоря: «Я здесь». Феликс опустил взгляд на их сцепленные руки, будто боялся, что это мираж, который исчезнет в следующую секунду. Но Маринетт не убрала руки, её тепло пробивалось сквозь холодную броню, которую он так долго носил. — Знаешь, — нарушила она тишину, — я не думала, что этот вечер закончится так… неожиданно. Феликс поднял на неё глаза, на губах мелькнула лёгкая, едва заметная улыбка. — Ты ведь тоже не такая простая, как кажешься. — Разве ты сам не доказал мне, что за сложной внешностью скрывается нечто большее? — поддразнила она, и в её голосе зазвучала искорка озорства. Феликс хотел ответить, но вдруг позади них раздался мягкий скрип снега. Они одновременно обернулись и увидели фигуру Адриана, стоящего неподалёку. Его лицо выражало смесь удивления и замешательства. — Феликс? Маринетт? — тихо спросил он, делая шаг вперёд. Его взгляд задержался на их сцепленных руках. Феликс мгновенно отпустил руку Маринетт, словно его поймали на чём-то запретном. — Адриан… — начал он, но брат перебил его. — Я искал вас обоих. В зале уже начали поздравления, и мама с отцом… — он замялся, перевёл взгляд на Феликса. — Тебя тоже ждут, Феликс. Феликс нахмурился, его привычная маска снова вернулась на лицо. — Пусть ждут, — отрезал он. — Если они так уж хотят меня видеть, то пусть сами выйдут. Адриан сжал губы, явно разочарованный резкостью брата. — Почему ты всегда так делаешь? — спросил он тихо, его голос звучал устало. — Почему ты всегда отталкиваешь нас, вместо того чтобы быть частью семьи? Феликс резко развернулся к нему, его глаза сверкнули гневом. — Потому что это не семья, Адриан! Это шоу, где каждый играет свою роль. Адриан хотел возразить, но его взгляд снова скользнул к Маринетт. Она смотрела на Феликса с лёгкой грустью, но не вмешивалась. — Если ты так думаешь, то зачем тогда вообще пришёл сюда? — наконец спросил Адриан, его голос звучал твёрже. Феликс хотел ответить, но вместо этого просто вздохнул. — Может, я просто искал чего-то, чего здесь никогда не найду, — произнёс он, и в его голосе впервые прозвучала усталость. Маринетт сделала шаг вперёд и коснулась его руки. Её прикосновение было лёгким, но достаточно сильным, чтобы остановить его на месте. — Ты можешь продолжать бежать, Феликс, — сказала она мягко. — Но однажды тебе придётся понять, что бежать больше некуда. Её слова, простые и искренние, словно прорвали какую-то невидимую стену внутри него. Он посмотрел на неё, затем на Адриана, и впервые за долгое время в его взгляде появилась растерянность. — Возможно, ты права, — тихо сказал он, отступая на шаг. — Но не сегодня. Феликс отвернулся и медленно пошёл прочь, оставляя за собой только лёгкие следы на снегу. Адриан посмотрел на Маринетт, его взгляд был полон вопросов. — Ты… ты понимаешь, что с ним? Маринетт улыбнулась уголками губ, глядя на удаляющуюся фигуру Феликса. — Он просто ещё не нашёл своего места. Но он найдёт. Я в это верю. Адриан хотел спросить что-то ещё, но слова застряли у него в горле. Вместо этого он просто кивнул, признавая её силу и уверенность. И где-то вдалеке, под светом рождественских огней, Феликс почувствовал, что её слова не дают ему покоя. Они звучали в его голове, как эхо, и, возможно, впервые за долгое время он задумался: а что, если действительно есть место, где он сможет быть счастлив?

***

Феликс остановился под старым деревом в саду, где свет фонарей пробивался сквозь голые ветки. Его тень легла на снег, будто разделяя его на две половины. Маринетт догнала его, едва переводя дыхание от быстрой ходьбы. — Ты опять сбегаешь? — тихо спросила она. Феликс не обернулся сразу, но она могла почувствовать, как его плечи напряглись. — Мне просто нужно побыть одному, — ответил он, всё ещё избегая её взгляда. — В такие моменты люди обычно делятся своими переживаниями, а не закрываются от всех, — её голос был мягким, но решительным. Феликс наконец повернулся к ней. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах отражалась буря. Он сделал шаг ближе, его дыхание превратилось в лёгкие облака пара. — Мне казалось, что я один в проигрыше из-за своих чувств, — его голос был тихим, но каждое слово звучало отчётливо. — Но я узнал и о твоих чувствах. Маринетт замерла, её глаза расширились, сердце пропустило удар. — Что ты имеешь в виду? — её голос дрогнул, но она не отступила. Феликс посмотрел на неё, будто стараясь заглянуть в самую глубину её души. — Ты думаешь, я не заметил? Каждый твой взгляд, каждое слово. Ты так стараешься убедить себя, что равнодушна ко мне. Но я вижу правду, Маринетт. Ты чувствуешь то же, что и я, — его голос стал тише, почти шёпот. Маринетт сглотнула, её сердце билось так громко, что казалось, будто он тоже может это слышать. — Может быть… — наконец произнесла она, её голос звучал неуверенно, но искренне. — Но что это изменит? Феликс сделал ещё шаг, расстояние между ними стало почти невидимым. Его взгляд потеплел, и в нём отразилась искра надежды. — Всё. Это изменит всё, — он осторожно взял её за руку, его пальцы были тёплыми на её коже. — Я не хочу больше скрываться за своими страхами. И я не хочу, чтобы ты скрывалась за своими. Она смотрела на него, и в её глазах мелькнули сомнения. Но затем, глубоко вдохнув, она тихо произнесла: — Я боюсь, Феликс. Боюсь, что если это не сработает, то мы разрушим всё, что у нас есть. — А я боюсь другого, — ответил он. — Боюсь, что если мы не попробуем, то я потеряю тебя ещё до того, как у нас был шанс. Его слова были искренними, в них не было ни грамма привычной маски. И в этот момент Маринетт поняла, что перед ней стоит не высокомерный наследник, а человек, который тоже боится быть уязвимым. — Если ты готов рискнуть… — начала она, её голос звучал уже увереннее. — То я тоже. Феликс слабо улыбнулся, и в его глазах загорелся свет, который Маринетт никогда раньше не видела. Он медленно поднял её руку и легко коснулся её пальцами своих губ, как будто дав обещание. Где-то вдалеке слышались звуки праздника, смех и музыка, но в этот момент для них весь мир сузился до этого тихого заснеженного сада и света фонарей.