Улыбки и ошибки

      Пролог. — Ты ненормальный, ясно?       Ясно. Эти слова нисколько не удивляли, но глаза всё равно почему-то предательски начали краснеть, а к горлу подступил ком. Я не должен был плакать. — Это не моё!       Я врал и знал, что никто не поверит. Толпе было плевать, кто виноват. Они с удовольствием пожирали словесные помои и покорно следовали за своим свинопасом. Иронично, ведь свиньёй, отправленной на убой, в итоге стал я.       Так страшно и больно мне не было никогда, но я не должен был плакать.       Когда всё закончилось, я пообещал себе, что впредь никому не позволю загнать себя в угол, а сопливый мальчишка, который всё-таки не смог сдержать слёз, навсегда останется в прошлом. Я больше никогда не должен плакать.       Глава 1. «Человек в футляре»       Голова немного кружится, и я нахожу опору в каменном парапете за спиной. Делаю очередной глоток баночного пива. Кручу холодные металлические кольца на пальцах и всматриваюсь в даль. Разум посещает неприятное осознание: лето скоро закончится. А что дальше? Выпускной класс, экзамены, поступление. Время летит слишком быстро. Вот сейчас бы поставить мир на паузу и запомнить каждую деталь этой ночи.       На улицах светло, вдали виднеется разведенный дворцовый мост, вокруг которого толпятся петербуржцы и туристы. Рядом со мной друзья в один голос вопят: «Батарейка!» — пытаются подпевать популярной песне, звучащей из портативной колонки. От такого исполнения у прохожих наверняка уши в трубочку сворачиваются, но мне нравится этот искренний крик души. Единственный, кто поет, словно он — король всех местных караоке — лучезарный блондин по имени Дима Журавлёв. Рядом с ним моя соседка по парте, Олеся Иванченко, скачет на одном месте в такт музыке, параллельно расплескивая шампанское из пластикового стаканчика. Ветер растрепал её некогда аккуратно уложенные чёрные волосы и они то и дело лезут девушке в лицо. Наблюдая за комичным танцем лучшей подружки, заливисто хохочет Катя Добрачёва. Она стоит в обнимку с нашим руководителем школьной команды КВН, Димой Позовым. Он поправляет очки на переносице и выдает какие-то каламбуры, чем ещё больше веселит свою девушку. В прошлом учебном году мы всей компанией шутили, что эта парочка сразу после Катиного совершеннолетия поедет в ЗАГС (ну, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки).       Раньше я редко задумывался о любви, но почему-то сейчас, заглядываясь на своих счастливых друзей, я вдруг осознал, что совсем не знаю, каково это. Не то, чтобы у меня не было отношений прежде. С какими-то девчонками в средней школе встречался, но вряд ли то, что я к ним испытывал, можно было назвать любовью или, хотя бы, влюбленностью. Я вообще не уверен, что любил когда-то. Можно, конечно, вспомнить один странный случай… — Шаст, — голос лучшего друга прерывает поток мыслей, — ты чего завис? — Задумался, — я про себя благодарю Журавля за то, что он не дал моему пьяному мозгу погрузиться в сопливые размышления обо всякой чуши, — осознал, что лето скоро кончится. — Антох, не кисни, — Дима начинает щипать меня за бок. — Ай, щекотно, заканчивай! — пытаюсь подавить приступ смеха, но выходит так себе. — Я ещё даже не начал, — шутливо угрожает Журавль.       В следующую секунду я срываюсь с места, убегая от друга, который намеревается вновь ущипнуть меня. Оглядываюсь через плечо, убеждаясь, что Дима далеко, и вскоре слышу, как друзья в один голос уже совсем не весело кричат: — Стой!       Я поворачиваюсь и понимаю, что выбежал на дорогу, по которой прямо на меня мчится машина. Протяжный гудок автомобиля почти оглушает. Кто-то хватает меня за руку и резко тянет влево. Спотыкаюсь и падаю. Слышу ругательство прямо над ухом. — Эй, парень, — зовёт мягкий мужской голос, а я чувствую дыхание его обладателя на своем лице, — ты как? В порядке? — пытаюсь сфокусироваться и вижу перед собой обеспокоенные голубые глаза. — Ага, — судорожно выдыхаю, — нормально, — сердце бешено стучит. — Тогда будет славно, если ты встанешь, — тут я окончательно прихожу в себя и обнаруживаю, что упал на незнакомца и все это время прижимал его к земле. Неловко. Очень. — Простите, — быстро поднимаюсь и подаю руку человеку, который оказался на асфальте из-за меня. — Ничего, — он принимает помощь и хватается за мою ладонь.       Я всматриваюсь в молодого человека напротив. Кажется, он только что спас мне жизнь, или, как минимум, уберёг от ряда серьёзных увечий. Меня немного потряхивает, наверное, от испуга. Парень поправляет тёмную чёлку изящными пальцами и отряхивает безразмерную ярко-фиолетовую футболку. На его лице легкая небритость, но это лишь придаёт шарма притягательной внешности. Он достаточно высокий, но я со со своих двух метров всё равно смотрю на него немного сверху. — Можешь уже отпускать, — парень кивком указывает вниз.       Опускаю взгляд — всё ещё крепко держу его руку. Что ж я сегодня такой заторможенный? Разжимаю пальцы и прячу ладони в карманы джинс. Нервно озираюсь по сторонам, не зная куда себя деть от смущения, и вновь сталкиваюсь с голубыми глазами, в которых зажигаются игривые огоньки. — Антон! Ты в норме? — слышу обеспокоенные голоса только что подбежавших ко мне друзей. — Да, порядок, — тихо отвечаю и всё ещё неотрывно смотрю на улыбающегося молодого человека. — Как вас зовут? Или супергерои не раскрывают своих имён? — отличная шутка, Антон, Масляков нервно курит каннабис. — Арсений, — парень смеётся, а я подмечаю, что у ему идет, и плевать, что эта реакция, вероятно, вызвана моей нелепостью. — Спасибо, Арсений, — улыбаюсь. — Если ещё свидимся, с тебя шоколадка, Антош, — новый знакомый салютует и уходит. — Тох, на дорогу смотреть не учили? — возмущается Поз. — Что-нибудь болит?       Позов старше нас на четыре года. Димке двадцать один, он перешёл на пятый курс в медицинском. Год назад Поза назначили наставником школьной команды КВН «Бросим вызов», капитаном которой выбрали меня. Дима быстро стал частью нашей дружной компании, однако до сих пор чувствует себя ответственным за «дурных детишек», а потому периодически читает нотации и нередко играет в психолога. На самом деле, я благодарен старшему товарищу за поддержку и эту трогательную заботу, поэтому его недовольства насчёт моей неосторожности нисколько не раздражают.       Последний месяц лета утекает на глазах. За это время я всего пару раз вспоминал ту ночь, когда чуть не угодил под машину, и случайного прохожего, что мне помог. Воспоминания так и растворились бы на задворках сознания, если бы не одно странное стечение обстоятельств.       Я стою на магистрали, окутанной густым туманом. Как я здесь оказался? Не помню. Впереди виднеется проблеск жёлтых фар. Вскоре удается рассмотреть, что на меня с огромной скоростью несётся фиолетовый камаз. Нужно бежать, но ноги не слушаются. Всё тело будто погрязло в болоте. — Антош! — я поворачиваюсь на голос и вижу перед собой Арсения. — Не бойся, — он протягивает руку, но я все ещё не могу двигаться.       Меня с головой накрывает паника. Не могу понять, что пугает больше: камаз или непонятно откуда взявшийся Арсений. — Антош! — с надрывом кричит мне парень. Дымка рассеивается, и я вновь слышу своё имя: — Антош, просыпайся, — над ухом звучит мамин голос, вырывающий из кошмара.       Это был просто сон. Очень странный, непонятный, тревожный, но всего лишь сон. Всё нормально, я дома. Вот и красный ковёр на стене, и деревянная оконная рама с потрескавшейся побелкой, и письменный стол из тёмного дерева советских времён. — Ещё пять минуточек, — отвечаю я и натягиваю одеяло на голову. — Вставай, засоня, опять опоздаешь ведь, — из-под покрывала не видно, но, кажется, мама улыбается.       Пересилив себя, я все же нехотя сползаю с кровати и заглядываю в телефон, где высвечивается ненавистная многими школьниками в этом году дата: понедельник, второе сентября. — Всё, я убежала, — доносится из прихожей. — Деньги на цветы и обеды на комоде, — за этими словами следует звук закрывающейся двери.       Иногда мне кажется, что мама работает сутками. После их с папой развода около пяти лет назад, мы вдвоем переехали из Воронежа в Питер. Мама на протяжении всего этого времени делала всё для того, чтобы обеспечить мне настоящее и будущее. Конечно, мы редко видимся, и порой мамы не хватает, но я понимаю, что у меня нет права на неё обижаться.       После выхода из дома, первым делом забегаю в небольшой продуктовый ларёк, так удобно расположенный на первом этаже серой хрущёвки, в которой я живу. Трачу выделенные мамой деньги на свой «стандартный» набор: пачку сигарет, плитку шоколада и банку газировки. Обед под названием: «гастрит без обид», — мама явно бы не оценила, но моему желудку этой скромной провизии всегда хватает, по крайней мере, я так думаю.       По дороге на линейку, пересекаюсь с Журавлём. Он живёт в соседнем доме, так что мы практически всегда добираемся до школы вместе. — Надо же, — Дима протягивает ладонь для рукопожатия, — ты сегодня вовремя, в честь чего такая пунктуальность? — Не хотелось бы стать жертвой Натальи Васильевны, — вспоминаю я нашу классную руководительницу и приветствую друга, — мне же первоклашку сегодня на плече носить. — Помню, — говорит Журавль. — Можешь расслабиться, жертв не будет. Мне Леська утром написала таку-у-ую новость. Наталья Васильевна уволилась. Не знаю, что там у них произошло, но странно, что нас не оповестили раньше. — Обалдеть, — достаю из кармана пачку сигарет, — и кто теперь вместо неё? — прикуриваю и выдыхаю едкий табачный дым. — В душе не чаю, — Дима пожимает плечами, — завуч сказала, что после линейки обо всём сообщит, как раз у нас урок по литературе стоит. Может, оно и к лучшему. Надеюсь, следующая русичка окажется менее стервозной барышней, чем наша экс-классная.       Я усмехаюсь и киваю.       В школьном дворе нас встречают Катя и Олеся. Журавль расспрашивает девчонок о новой учительнице по русскому и литературе, но оказывается, что информации нет пока ни у кого. — Антошка! — на меня с объятиями налетает Ира Кузнецова. — Как лето? Что нового?       Я односложно отвечаю на тонну вопросов, которые вываливает на меня слишком уж энергичная одноклассница. Затем она пытается во всех красках расписать свою летнюю поездку за границу. Уж не знаю, с чем это связано, но с прошлого года Ира стала более общительной. Раньше только со своей подружкой-старостой, Полей Алексеевой, проводила время, а теперь всё около нашей компании ошивается. Я-то и не против, но иногда кажется, что Кузнецовой слишком много.       На протяжении всей линейки я то и дело перешёптываюсь с друзьями и взаимно обмениваюсь локальными шутками. К концу этого праздника жизни подхожу к выступающим, усаживаю на плечо первоклашку, и мы вместе идем по школьному двору под торжественное бренчание первого звонка.       После официальной части одиннадцатый «А» в полном составе заваливается в уже ставший нам родным кабинет номер тридцать два. Все ожидают знакомства с новой преподавательницей. В класс заходит завуч — Татьяна Михайловна, в сопровождении человека… которого я, кажется, уже знаю. — Ребята, — начинает завуч, — к сожалению, Наталья Васильевна была вынуждена покинуть нашу школу по личным обстоятельствам. Честно говоря, это стало большой неожиданностью. Однако нам крупно повезло найти нового учителя в кратчайшие сроки. — Доброе утро, — начинает молодой преподаватель, а я в недоумении вглядываюсь в знакомые черты лица, — меня зовут Попов Арсений Сергеевич, — белым мелом он выводит имя на зелёной доске. — Я буду вести русский язык и литературу, а также на этот год стану вашим классным руководителем. — Это же тот парень, который тебя из-под машины вытащил? — шепчет Олеся. — Точно, — тихо отвечаю, убеждаясь в том, что мне не показалось.       Мир тесен. Даже слишком. Забавно.       Арсений Сергеевич осматривает класс, ненадолго задерживает взгляд на мне. Узнал? Тоже удивился? С его лица невозможно считать ни одну эмоцию. Учитель переключает внимание на классный журнал, а завуч вскоре покидает кабинет. Арсений Сергеевич начинает перекличку. Тем временем я продолжаю его разглядывать: он выглядит совсем не так, как в нашу первую встречу. С лица пропала небритость, растянутую яркую футболку заменяет идеально выглаженная белая рубашка, а глаза, теперь спрятанные за очками, будто покрылись корочкой льда. Похож на восковую фигуру: такой же красивый и безжизненный. От такого контраста становится как-то не по себе. Учитель смотрит в журнал, а затем устремляет взгляд прямо на меня и произносит: — Антон Шастун. — Здесь, — я улыбаюсь, но не получаю ответной реакции. — У вас знакомое лицо, мы раньше нигде не встречались? — Не думаю. По крайней мере, я не помню, — пока я пытаюсь прикинуть, насколько честен ответ Арсения Сергеевича, он возвращается к журналу, — Мария Яковлева, — осматривает класс в поисках названной ученицы. Он явно мне соврал. — Да уж, над подкатами надо поработать, — тихо хихикает Иванченко, — тебя только что жёстко отшили. — Какая жалость, — шепчу я, забавляясь очередной милой глупостью соседки по парте. — Вам совместимость рассчитать? — не унимается Олеся. — Сразу после того, как я начну ходить по вторникам в красном, — вспоминаю я уморительную астрологическую рекомендацию подруги. — Третья парта, — строго обращается к нам учитель, — кокетничать будете на перемене.       Он услышал наш диалог? Если бы в жизни люди заливались краской от стыда, как в мультфильмах, я бы уже окрасился в цвет, который мне рекомендовала Олеся «для прокачки Марса». Наверное, у Арсения Сергеевича врожденный талант к смущению окружающих.       Во время урока я стараюсь не смотреть в сторону учительского стола, воизбежании ещё одной неловкости. Но там, видимо, какой-то магнит, а мои глаза сделаны из металла. С другой стороны, что тут удивительного? Если кто-то скажет: «Не думайте о слонах», — о чём вы будете думать? Да и вообще, трудно не обращать внимание на слона в комнате. Какой вывод можно сделать из этого всего? Арсений Сергеевич — слон. — О чем задумался, Антош? — голос учителя возвращает к реальности, а ко мне приходит осознание того, что во время своих философских размышлений я, откровенно говоря, на него пялился. — О слонах, — по классу проносится волна смешков. Наверное, стоит научиться пропускать слова не только через рот, но и через мозг.       Арсений Сергеевич прикрывает глаза на несколько секунд, и его губы растягиваются в едва уловимой улыбке. Кажется, даже учитель пытается сдержать смех. Что ж, если моей глупости достаточно для того, чтоб растопить его восковую маску, то, пожалуй, можно и не фильтровать озвучиваемые мысли. — Очаровательно, — он выдыхает и через секунду снова обретает серьезное выражение лица. — Вот только мы пишем сочинение по Чехову, а не по Чуковскому. Сосредоточься, пожалуйста, или твоя внимательность за месяц так и не улучшилась? — ну, точно соврал, когда сказал, что не помнит меня.       Я киваю, но Чеховский Беликов меня теперь мало интересует. Где-то внутри появляется азартное желание ещё разок вывести Арсения Сергеевича на эмоции, а в голове созревает свежая идея по вытаскиванию этого человека из футляра.       Звонок оповещает всех об окончании урока. Одноклассники шустро собирают вещи и поочередно складывают тетради с сочинениями на учительский стол. Я продолжаю писать, изображая прилежного ученика. — Шаст, ты ещё долго? — интересуется Журавль, подошедший к моей парте. — Да, — какая наглая ложь. — Откуда такая любовь к учёбе? — спрашивает Катя. — Это не к учёбе, — поясняет Олеся сквозь смех, — а к Арсень Сергеичу, — вот уж кому фильтр речи нужен больше, чем мне. — Хочет наедине с ним остаться. — Ты на меня свои желания не проецируй, — свожу всё в шутку, но понимаю, что последним предложением Иванченко попала в точку, пусть и не с тем подтекстом, который она подразумевала. — Ребят, идите пока, в столовке очередь займите, а я подтянусь. — Правда, девчат, пойдем, а то опять три часа за вашими булками стоять будем, — соглашается Журавль. — Ну ты смотри, руку не вывихни с непривычки, Толстой, — с этими словами Катя вместе с друзьями выходит из кабинета.       Ещё через пару минут в классе не остается никого, кроме меня и Арсения Сергеевича. Время действовать. Честно говоря, ничего особенного не выдумал, но когда-то Поз сказал, что я хорошо импровизирую — надеюсь, не льстил. Подхожу к учительскому столу и сдаю тетрадь. Преподаватель увлеченно изучает чьё-то сочинение. На меня не смотрит, лишь коротко кивает и выдаёт тихое: «Угу». Краткость — сестра таланта, но не в мою смену. — А врать нехорошо, Арсений, — я намеренно делаю недолгую паузу, но реакция нулевая, — Сергеевич, — произнеся отчество, кладу на стол шоколадку, купленную утром. — Это взятка? — он всё ещё не смотрит на меня (конечно, шоколадка интереснее), но уголки его губ немного ползут вверх. — Я вам задолжал, но в приступе склероза кое-кто забыл об этом, — намекаю на его же фразу, сказанную месяц назад. — Вы, конечно, выглядите молодо, но кто знает, вдруг ваше второе имя — Джаред Лето, — с каждым словом мне становится всё веселее, учителю, кажется, тоже. — Дориан Грей, — Арсений Сергеевич покачивает головой и наконец-то улыбается, а мне почему-то от этого на душе становится тепло. — Граф Дракула, — говорю я и, чувствуя себя победителем, иду к двери. Чему я вообще радуюсь? Придумать ответ на этот вопрос не успеваю. — Антош, — слышу у самого выхода и разворачиваюсь, — за шоколадку спасибо, — Арсений Сергеевич решил таки посмотреть на меня.       В его глазах вновь видны игривые огоньки, от чего я сильнее расплываюсь в улыбке. Салютую учителю, пародируя его же жест, и покидаю класс.       В столовой шумно, однако больше, чем детские крики, меня раздражают запахи. Пока друзья доедают свои обеды, я пью газировку, но от неё только больше разыгрывается аппетит. Я пытаюсь отвлечь себя размышлениями о своем разговоре с классным руководителем. Выглядел ли я, как дурак, во время своего импровизированного шоу? Скорее всего. Стоила ли его улыбка очередного удара по желудку? Определенно да. — Тош, может, хоть булочку съешь? — беспокоится Катя. — Я не голоден, — объедать подругу как-то совсем не хочется. — Надо просто Позу пожаловаться, — предлагает Журавль. — Он ему быстро лекцию по медицине прочтёт. — Не, там быстро не получится, — отвечает Катя, — придется Тоше под диктовку записывать информацию про язву, рефлюкс и… — Я понял, — прерываю Катю, потому что ещё немного, и лекцию начнет читать она. — До конца перемены пять минут, так что ускоряйтесь и пойдём уже на алгебру. А мой желудок и не в таких условиях выживал, так что не…       Перед моим носом появляется рука и кто-то, подошедший со спины, молча ставит на стол тарелку с хлебобулочными. Я забываю, что хотел сказать, и оборачиваюсь, подсознательно понимая, что меня ждёт. Голубые глаза. — Здрасьте, Арсень Сергеич, — слышу изумлённый голос Олеси, которая мгновение назад чуть не подавилась компотом. — Это… а что это? — даже не знаю, как правильно сформулировать вопрос. — Пирожки с мясом, — как ни в чем не бывало отвечает классный руководитель, будто я спросил, сколько будет дважды два. Не добавив ни слова больше, он огибает наш стол и идёт к выходу из столовой. — Спасибо, но не надо было… — неуверенно кричу ему вслед, но ответа не получаю.       Мы всей компанией провожаем молодого человека взглядами, выражающими некоторое недоумение, а он даже не оглядывается. Ну да, конечно, ситуация стандартная. — Вот, если он однажды сойдет с ума, мы ж даже не заметим, — выдыхаю я. — Мы с ним видимся второй раз в жизни. Кто знает, какие там диагнозы уже имеются, — протягивает Журавль. — Помимо амнезии? — задаёт риторический вопрос Катя. — Слушай, Антон, я вам совместимость всё-таки рассчитаю, — от этих Олесиных слов столовая наполняется нашим громким смехом.       После сокращенного учебного дня мы с ребятами ещё некоторое время проводим на улице, не желая упускать последние солнечные деньки. Сентябрь в этом году обещает быть тёплым. Катя записывает своему парню общие голосовые сообщения, в которых мы наперебой делимся сегодняшними событиями и впечатлениями. Поз напоминает, что на неделе нам надо будет собраться и обсудить планы команды КВН на этот учебный год.       К вечеру я возвращаюсь домой. Мамы ещё нет. Заглядываю в холодильник и нахожу остатки майонеза, а в морозильнике — открытую пачку пельменей. Дальнейший план действий очевиден, как и всегда.       Закончив с ужином, заваливаюсь на кровать, достаю телефон и вижу новое сообщение в беседе одиннадцатого «А»: «Полина Алексеева пригласила Арсения Попова» — интересненько. Захожу в профиль учителя и даже как-то расстраиваюсь тому, что страничка практически пуста. Аватарка больше походит на фото для документов, все разделы скрыты, на стене серая надпись «нет постов». Единственное, что удается найти — дату рождения. С помощью бесхитростного вычисления определяю, что преподавателю двадцать пять. Ловлю себя на том, что его молодой возраст радует. Почему? Ну, это же здорово, когда ученики могут быть с учителем на одной волне. В глаза бросается голубая кнопка «добавить в друзья» — не раздумывая, нажимаю. На удивление, Арсений Сергеевич отвечает на запрос достаточно быстро.       Пораскинув мозгами пару минут, решаюсь написать сообщение: «Что общего у моего холодильника и вашей странички?» От Попова тут же приходит: «Боюсь представить». Я печатаю добивку: «И там, и там мышь повесилась». Это кажется мне забавным до тех пор, пока в голове не всплывает случай в столовой. Теперь выглядит так, будто я напрашиваюсь на очередную гуманитарную помощь. Сразу хочется оправдаться, но я не успеваю, потому что Арсений Сергеевич присылает мне следующее: «Что общего между тобой и «Мёртвыми душами»?» Я задумываюсь, но не понимаю, к чему ведёт учитель, поэтому честно признаюсь: «Не знаю. И что же?». В ответ приходит: «Не скажу», — в конце красуется скобочка, в данной ситуации больше похожая на издевательскую ухмылку. Я хмурюсь и поясняю элементарное: «Смысл шутки в том, чтоб договаривать панчлайн и в конце становилось смешно». Арсений Сергеевич не сдаётся: «Антош, я и не шутил». А затем незамедлительно переводит тему: «Уже почти одиннадцать, пойду спать». Я желаю преподавателю спокойной ночи, получаю сухое: «Взаимно», — и откладываю телефон.       Что он за человек? Что творится в его голове? И что же всё-таки общего между мной и «Мёртвыми душами»?