Détraquée / В беспорядке

Серьезно, а что если её жизнь была бы корявой пародией на нео-нуар? С довольно банальной завязкой — группа чудаковатых подростков, спасающих мир, и их заклятый враг. Там бы была и мистика, и интрига, и приличная доля кровищи. И, конечно, не обошлось бы без остроумных и забавных реплик, которые проскакивали бы на протяжении всего сюжета. В конце концов, они окажутся лицом к лицу с этим зловещим старым Волдемортом, и Гарри, подкрадясь к нему, скажет: "Психопат, Qu'est-ce que c'est?" и свяжет его с ног до головы верёвками. А когда Тонкс и Грозный Глаз появятся, чтобы забрать его и запереть в Азкабане, Волдеморт нахмурится и закончит всю эту историю одной из самых ярких фраз в поп-культуре... "И мне бы всё сошло с рук, если бы не вы, проклятые дети!" Она трёт глаза и мотает головой. Сосредоточься, Гермиона. У неё есть час, чтобы закончить три эссе, иначе не останется времени, чтобы вновь вернуться к поискам разгадки тайны Хоркруксов, продолжить исследования защитных заклинаний, которые, как она уверена, скоро пригодятся, и ещё... Сосредоточься, чёрт возьми.

***

Но февраль заставляет меня содрогаться… с каждым проклятым заданием, что я сдаю… Голову Гермионы, измученную усталостью, одолевает странная мысль, когда она протягивает своё эссе длиной в три с половиной фута Снэйпу. Он смотрит на неё своим презрительным взглядом, и в её груди промелькивает нечто… боже, неужели это привязанность к единственному человеку в её жизни, который остаётся неизменным? Она всегда знает, чего от него ожидать — холодного презрения и высокомерия, поданных с искусным цинизмом. Это почти успокаивает, как странный бальзам для души. «Севи: бальзам для души», подаваемый с его особым бескорыстным подходом; всё, что нужно было — это просто существовать. Какое восхитительное постоянство… Чёрт. Она просто стоит, уставившись на него, в ожидании хоть какого-то отклика, пока внутренний голос, страдающий от приступа Теодорита, пытается вернуть её в реальность. Спасибо её прекрасному другу за эту заразу. Его губы едва заметно искривляются... и вот она! Эта столь знакомая, острая, как лезвие, гримаса презрения. Идеальная для того, чтобы заставить молоко скисать, а детей плакать. Такая ужасающая, что старушек приведёт в дрожь... он был бы просто идеальным злодеем в экшн-фильме о гениальных террористах… — Что-нибудь ещё? — выплюнул он. Гермиона вздрагивает от неожиданности и досады: — Н-ничего, ничего! Хорошего вечера, сэр. Она резко разворачивает и поспешно удаляется. — Что это, чёрт возьми, было? — спрашивает Гарри, ошарашенно глядя на неё. — Гарри… я не спала, Гарри. — Как долго? — он смотрит на неё как на прокажённую. — Не знаю! — причитает она. — Хорошо, хорошо, — говорит он твёрдо, уверенно кладя руку ей на спину и ведя её вверх по лестнице. — Давай исправим это прямо сейчас, ладно? Пойдём. Едва они входят в общую гостиную, Гермиона без сил оседает в кресле у самого камина. Снаружи льёт дождь, как из ведра. Свернувшись в маленький клубок, она ощущает, как кто-то бережно накрывает её одеялом. В ответ на этот жест она машет рукой, но её глаза уже закрываются сами собой, усталость овладевает ею. — Что с ней? — раздаётся чей-то голос. Она не может сопоставить лицо в своей памяти с этим голосом. — Это будет тот день, когда я умру, — еле выговаривает она. И тут же погружается в сон.

***

Серый, оливковый и ржавый: озеро, лес и небо. Четыре часа дня, и мир за окном превращается в произведение абстрактного экспрессионизма. Кто-то должен позвать Ротко и сказать ему, чтобы он принялся за дело. Гермиона останавливается у окна, направляясь на чай, и смотрит на расплывчатую линию горизонта. — На что смотришь? — Тео, вскакивая на подоконник, заглядывает в стекло с любопытством. — На метафору, я почти уверена, — отвечает она, немного растерянно. Он бросает на неё взгляд, и Гермиона торопится помешать ему, чтобы он не стал ничего комментировать. — Почему я никогда не вижу тебя и Луну вместе? Тео усмехается с понимающим видом, прежде чем ответить ей. — Это преднамеренно. Я не хочу, чтобы мои яростно высказывающие своё мнение сокурсники узнали, что мы... эээ, друзья. — Почему бы и нет? Он вздыхает, и на его лице появляется внезапная мрачность. — Они могут попытаться навредить ей, не так ли? — Ах, — произносит она. Затем скрещивает руки на груди и, сузив глаза, смотрит. — А что насчёт меня? — О, пожалуйста, — Тео закатывает глаза. — Как будто кто-то из этих болванов может навредить тебе. Особенно теперь, когда ты можешь раздавить их кости одним небрежным движением руки... Гермиона успокаивается. — Не все их кости. Он улыбается и тянет за один из её локонов. — Я умираю от голода.

***

Путь от теплиц до замка — это долбанное испытание. Твёрдые капли дождя, словно пчелиные укусы, хлёстко жалят со всех сторон, пробивая даже самые сильные защитные чары. Один из сапог Лаванды погружается в лужу с грязью, и земля принимает эту жертву, словно всесильный бог, оставляя её стоять под дождём с одним промокшим, покрытым грязью носком. — Бон-Бон! — вопит она в ужасе. Путь от теплиц до замка — настоящее наслаждение. Гермиона остаётся немного позади с Гарри и Симусом, и они сдержанно смеются, наблюдая, как Рон с трудом пробирается через месиво, неся Лаванду на спине.

***

В идеально мрачное субботнее утро ученики шестого курса собираются в Большом зале на своё первое занятие по аппарации. Четыре главы факультетов стоят в ряд на возвышении, а рядом с ними — преподаватель, назначенный Министерством. — Как ты думаешь, — шепчет Гарри ей на ухо, — всё это появление и исчезновение как-то уменьшили его суть или что-то в этом роде? Гермиона ведёт стойкую борьбу с улыбкой. Он прав — человек перед ними выглядит ужасно слабым и измождённым. — Я имею в виду, он фактически наполовину призрак. — Тсс! Она зажимает внутреннюю сторону губ зубами. — Доброе утро, — говорит призрачная фигура, — меня зовут Уилки Туайкросс, я буду вашим преподавателем по аппарации от Министерства в течение следующих двенадцати недель. Я надеюсь успеть подготовить вас к вашим экзаменам по аппарации за это время... Его перебивает резкое, как хлыст, замечание профессора МакГонагалл: — Малфой, помолчите и сосредоточьтесь на занятии! Множество голов вертится в разные стороны, пока все не устремляют взгляды на покрасневшего Малфоя, зло смотрящего в ответ. Под этим пристальным вниманием он отходит от Тео и Крэбба, которые тоже выглядят раздражёнными. Гермиона пытается поймать взгляд Тео, но он сосредоточенно смотрит на Туайкросса, который продолжает говорить, как будто ничего не произошло. — К тому времени многие из вас, возможно, будут готовы сдать свои экзамены. Как вы, вероятно, знаете, обычно невозможно произвести аппарацию как в Хогвартс, так и из него. Директор снял это ограничение, но только в Большом зале и на один час, чтобы вы могли практиковаться. Позвольте подчеркнуть, что вы не сможете аппарировать за пределами стен этого зала, и было бы неразумно пытаться. Я прошу каждого из вас занять своё место так, чтобы перед вами было как минимум пять футов свободного пространства. Это будто дало всем право сеять хаос. Толкания, перетаскивания, а ну подвинься, слушай сюда… чистый хаос, которым Гарри решает воспользоваться. — Куда ты собрался? — шипит Гермиона, но он не обращает на неё внимания и стремительно удаляется, проскальзывая между людьми, пока не исчезает где-то в глубине толпы. Без сомнений, он встал поближе к Малфою. Гермиона сдерживает вспышку раздражения и сосредотачивается на простом деревянном обруче, который появился на полу перед ней. — Важные моменты, которые следует помнить при аппарации, — это три правила! — говорит Туайкросс. — Направление, решимость, обдуманность! Это был один из самых скучных часов в её жизни. Она видела своё направление, у неё была решимость в избытке, и, черт возьми, она двигалась обдуманно... только вот она вообще не двигалась. Всё как на уроках вождения. Отец пережил не один мини-инфаркт, когда она вдруг ускорялась вместо того, чтобы затормозить, или когда она глохла прямо посреди дороги. После четвёртой попытки, когда Сьюзен Боунс вывихнула себе руку, Гермиона была уверена, что именно она окажется следующей. Но этого не происходит. Вообще ничего не происходит. В тот день в Большом зале не случилось ни одной истории успеха. Тон Туайкросса не выдает ни малейшего удивления: — До следующей субботы, все, и не забывайте: Направление. Решимость. Обдуманность, — и, убрав все эти дурацкие обручи, он уходит. Гермиона покидает зал сразу после него, пока вокруг не разгорается оживлённая болтовня. Она выходит с решимостью, зная, что её цель, скорее всего, окажется немного ненадёжной… Однако Тео стоит, опёршись на перила главной лестницы, с руками, сложенными в очень решительную позу. — Ты думала, что я буду убегать, не так ли? Ты думала, что тебе придётся гоняться за мной, а потом затянуть меня в какой-нибудь укромный уголок и требовать, чтобы я объяснил, что за суета была в Большом зале… Я бы протестовал, но ты бы разозлилась в великолепном стиле Гермиона Грейнджер, — я тебе когда-нибудь говорил, как я обожаю это в тебе? — и ты бы с достоинством приказала мне... — Чёрт возьми, ты не мог бы заткнуться! — восклицает Гермиона. Он резко смыкает губы, выглядя оскорблённой. — Твоя попытка отвлечь меня, хоть и похвальная, оказалась бесполезной, как всегда. Поскольку я не люблю пустую болтовню, я не собираюсь спрашивать тебя, что за шум был в Большом зале. — О. Теперь Тео выглядит так, будто не знает, что с собой делать. Гермиона собирается с духом, умоляя свою кровь не броситься в лицо, и говорит: — Эм, у меня есть ещё книги… Он тут же улыбается, а она краснеет, и, ну вот, чёрт побери. Тео просил что-то весёлое, не так ли? Гермиона толкает ему в руки стопку из шести книг П. Г. Вудхауса и спешит вверх по лестнице. Но… она хитро прячет "Преступление и наказание" между "Так держать, Дживс!" и "Брачным сезоном". Это было слишком важно.

***

Оставалось ровно двенадцать и шесть десятых минуты, чтобы добраться после нумерологии до зельеварения. Поскольку нужно было просто пройти с первого этажа в подземелья, она ускоряет шаг. Проходя по двору, она видит Гарри, сидящего на балюстраде и уткнувшегося носом в книгу. Он полностью поглощён ею, и на секунду Гермиона чувствует гордость, полагая, что это её влияние, прежде чем вспоминает, что, скорее всего, он углубился в заметки своего Принца. Она подходит на цыпочках и наклоняется, чтобы взглянуть через его плечо. Он не читал — на открытой книге у него лежит Карта Мародеров. Любопытно. Гермиона осторожно приблизила голову к Гарри, чтобы прошептать ему прямо в ухо. — Что ты там делаешь, Гарри? — тихо произносит она. — Ах ты ж блядь! — взревел Гарри. Он соскальзывает с перил и, подпрыгивая, пробегает добрых два метра, прежде чем обернуться и уставиться на неё. — Гермиона!? О, чёрт. Ты чуть меня не убила! Нет, Гермиона уверена, что это она умрёт. Живот болит от смеха. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя, после чего она шмыгает носом, вытирает глаза и пытается извиниться: — Прости за это. — Ага, уверен, что тебе очень жаль, — говорит Гарри сухо. — А что ты вообще делаешь? У нас зелья через... эээ, прямо сейчас. — Верно. Пойдём. Я... я искал Малфоя. Уверен, я поймаю его за каким-то сомнительным делом... — Он прямо сейчас чем-то сомнительным занимается? — Ну, нет. Он был на твоем уроке Нумерологии. Но это только вопрос времени. Знаешь, что реально странно? Иногда он просто исчезает. Пропадает с карты. Куда он вообще может деться. О, нет. О, нет. Она могла точно представить Гарри через три недели. Небритый и дикий, он сидел бы, обняв колени, медленно покачиваясь, и безжизненно повторял: "Где Малфой, где Малфой, где Малфой..." Гермиона опоздала на зелья в тот день, но, поскольку она была с Гарри, это не имело особого значения.

***

— Куда пропадает Малфой? — требовательно спрашивает Гермиона у Тео позже тем же вечером в библиотеке. — Извини? — Ты меня понял. Его нет ни в замке, ни на территории. Так… куда он исчезает? — Откуда ты это знаешь? — Это не важно. Тео невинно пожимает плечами. Гермиона раздражённо смотрит на него. — Эй, в чём разница между символом с «u» с тремя точками и с четырьмя? — Тео! — Гермиона! Я правда не знаю, где Драко... — Да, точно. — Гермиона перебила его с рычанием. Раздражающая ухмылка расплывается по его лицу. — Знаешь что... почему бы тебе не спросить его самой? В следующий раз ты можешь отдать ему свои книги лично и поболтать с ним о его приходах и уходах. — Знаешь, — говорит она сердито, — я думала, что ты будешь меньше доставать меня по поводу всего этого... дела. Я вообще не заинтересована. Я делаю это ради тебя. Этого хватает, чтобы стереть улыбку с его лица. — Знаю. Она фыркает и вновь сосредотачивается на своей работе. Ей нужно закончить эти переводы как можно скорее, чтобы перейти к заданию по трансфигурации, а затем вернуться к более важным исследовательским вопросам. — Спасибо, Гермиона. Его искренность трогает её, и она тяжело вздыхает. — Что это ты говорил...? «Я не приму от тебя никакой благодарности»...? Его ответная улыбка настолько искренняя, что она не может не улыбнуться в ответ. Она использует каждую малейшую возможность для того, чтобы улыбаться.