Détraquée / В беспорядке

Сидя на полу, скрестив ноги, Гермиона с восторгом смотрела на высокую стопку книг на своей кровати: родители действительно превзошли самих себя. Каждый год они выбирали тему и между её днём рождения и Рождеством радовали её тщательно подобранными книгами. Однако в письме, сопровождающем подарки, чувствовалось недовольство. «Я сделал тебе крутейший микстейп, но, конечно, ты сможешь его услышать только тогда, когда, наконец, вернёшься домой.» Очевидно, папа был раздражён. Соберись. Она пристально смотрела на книгу на вершине стопки и подумала: "Акцио!" изо всех сил. Книга заметно сдвинулась. Второй раз она подпрыгнула в воздух и повисела на несколько секунд, прежде чем снова упасть. В третий раз она стремительно прилетела в её протянутую руку. Гермиона сияла от безумного восторга. Одну за другой она призывала книги, складывая их на полу рядом с оставленной палочкой. Она призвала стакан, стоявший на её тумбочке. — Агуаменти! Ничего не произошло. Со второго раза стакан, по её ощущениям, стал немного прохладнее. На третий раз ей удалось вызвать несколько капелек конденсата на внутренней поверхности стакана. Четвёртая попытка закончилась тем, что стакан наполнился ледяной водой наполовину. Она потратила час, создавая полный хаос в спальне, которая принадлежала ей на следующие десять дней. Призывая, создавая, разрывая и восстанавливая, трансформируя, уменьшая, увеличивая... Она часто терпела неудачи, но добивалась успеха ещё чаще. Она чувствовала себя как Матильда Уормвуд после того, как научилась контролировать свои силы. Точно как Матильда — она была чрезвычайно талантливым, но крайне непонятым книжным червём… внезапно открывшим в себе дар. Изнеможение овладело ею позже. Она стояла среди разрушений, купаясь в абсолютном самодовольстве. Её магия и разум создали это. Гермиона создала вокруг себя хаос; с достаточной практикой она могла бы разрушить горы, раздвинуть море, вызвать торнадо, резать камень и сталь, строить города, каких мир ещё не видел. В приподнятом настроении, словно расцветающая царица Савская, она элегантно растянулась на кровати и, лениво размахивая рукой, неспешно начала приводить всё в порядок. Одна неудачная попытка Репаро оставила беспорядок на кровати Лаванды, на который Гермиона решила не обращать внимания.

***

Индейка, картошка и пастернак, о боже! Рождественский ужин в Хогвартсе был просто великолепен, и Гермиона надеялась, что домашние эльфы, усердно работавшие на кухне, оценили шапки, носки и шарфы, которые она им прислала. Как всегда, лишь немногие студенты остались на каникулы, поэтому они все уютно разместились посреди Большого зала. После осторожного взгляда вверх и вниз по столу Гермиона поманила пальцем солонку, и та, отрастив ноги, быстро подбежала к ней. — Не могли бы вы отправить немного соли в мою сторону, мисс Грейнджер? — с интересом спросил голос. Удивленная, Гермиона встретила ярко сверкающие глаза профессора Дамблдора. Прочистив горло, она пробормотала: «Да, сэр, конечно», и лёгким движением пальца заставила солонку пойти к нему. Каждая пара глаз в комнате следила за тем, как крошечный предмет серебряной посуды мчится по столу. — Впечатляюще, — заметила профессор Макгонагалл, одарив Гермиону редкой улыбкой. — Просто великолепно! — воскликнул Слагхорн с полным ртом еды, светясь от радости. Множество других одобрительных согласий, тихих и громких, раздались по столу, и Гермиона почувствовала, как всё лицо заливается краской. — Хвастунья, — прошептал Тео ей на ухо. Она нерешительно посмотрела на него, пока он ухмылялся над красными пятнами на её щеках. — Заткнись, — прошипела она в ответ. Несколькими местами дальше Хагрид рассказывал Слагхорну о том, насколько блестящей она была на протяжении всех этих лет. Огромное спасибо вам за это, профессор Дамблдор. Гермиона заметила, что он всё ещё смотрит на неё с улыбкой. Она задумалась, сколько энергии ему нужно, чтобы сохранять этот блеск в глазах. Это определенно должно быть заклинание — человеческие глаза так не сияют.

***

Они сидели на ступеньках у арки, ведущей в центральный двор, с набитыми желудками и ненадолго освободившимися умами. Гермиона листала книгу по нумерологии, а Тео, сидя на ступень ниже, откинулся на локти и лениво смотрел на садящееся солнце, которое сквозь вечерний туман напоминало грязную толстую тыкву. — Почему, чёрт возьми, ты решила остаться здесь на Рождество? — спросил Тео угрюмо. Гермиона оторвалась от книги и нахмурилась: — А ты почему остался? Он усмехнулся с иронией: — Так или иначе, я остался бы один в холодном и унылом замке. — Ты живешь в замке? — спросила она с удивлением. — В особняке. Не важно. Гермиона несколько минут изучала его профиль — возможно, он не разделял её спокойное настроение, как она предполагала. Его нахмуренный лоб и затуманенный взгляд явно указывали на внутренние переживания. — Я не могу находиться рядом с родителями, — сказал он нерешительно. — Я... я просто не знаю, как смягчить ту адскую ситуацию, к которой мы все стремительно несёмся. Мне никогда не удавалось им врать. Нахмуренное выражение Тео стало мрачнее: — Они бы помешали тебе вернуться, если бы знали? Она не удержалась от презрительной усмешки: — Вряд ли. Они сами захотели бы вступить в Орден и сражаться. Его глаза расширились от недоумения, когда он повернулся к ней: — Серьезно?! — О, да. Никакая сила на земле не сможет остановить их от борьбы за достойное дело. Им нужно противостоять всем несправедливостям, противостоять всем злодеяниям... — Милый Мерлин, — лицо Тео просветлело, и он улыбнулся. — Так вот откуда у тебя это! — Я это унаследовала от обеих сторон. Вот почему я вдвойне невыносимая, — Гермиона фыркнула высокомерно. Его смех разнесся по пустому двору, и она улыбнулась, наслаждаясь его голосом и видом. — Я собираюсь показать тебе кое-что, — сказал он медленно. — Но ты должна пообещать, что не будешь смеяться или не станешь слишком сентиментальной.. — Хорошо? — Нет. Пообещай. Гермиона закатила глаза: — Ладно. Я обещаю. Он рыскал в своей сумке целую вечность, бормоча что-то под нос. Гермиона уловила пару «где, чёрт возьми», несколько «где-то здесь», три «Ах-а-а... нет» и одно примечательное «мне что, умолять тебя, зараза такая?». Она постучала ногой, издавая нетерпеливые вздохи. Четвертое «Ах, вот оно!» было, к счастью, не ложной тревогой. С ним Тео вытащил из глубины своей сумки небольшой значок. Это был значок Г.А.В.Н.Э, слегка поцарапанный и немного помятый. — Я у тебя его стащил давным-давно. Ну, не стащил, — он поправился, — я определенно оставил тебе сикль за него. — Почему? — спросила Гермиона, поражённая. Тео на мгновение замолчал, обдумывая свои следующие слова: — После смерти моей матери Боффин — он был её эльфом — заботился обо мне. В особенно... плохие... дни, когда я сидел у себя в комнате и плакал, он приносил мне горячий шоколад и печенье, рассказывал истории. Мне не нравилось, как мой отец с ним обращался. Когда я узнал о твоём начинании, я понял, что должен поддержать его; хотя это и должно было быть, к сожалению, в секрете. Не хватило смелости заявить о моих взглядах. Кроме того, мне не нравилась мысль носить слово «гавнэ» на груди. Ты правда не продумала этот момент, да? Гермиона осознавала, что пялится огромными глазами. Прямо как о оленёнка из мультика. — О, Тео, я не могу поверить… — Нет, — оборвал он её, указывая обвиняющим пальцем. — Ты обещала не быть сентиментальной. Хватит. Она усмехнулась и сказала: — Эти значки стоили два сикля. — Значит, я тебе должен, — засмеялся Тео... и тут же остановился, как будто осознал, что его слова имеют более глубокий смысл. Гермиона покачала головой, желая остановить этот поток мыслей. — Ух ты. Я смогла завербовать четырех участников. Здорово. — Кто остальные трое? — Гарри, Рон и Невилл. Тео фыркнул. — Ужасно. Придурок номер один и два, наверное, присоединились только чтобы заткнуть тебя. А Лонгботтом с радостью прыгнет в озеро посреди снежной бури, если ты ему улыбнёшься. — Ты имеешь в виду, как ты делаешь это для Луны? — Отвали, — сердито сказал он. Гермиона с трудом сдерживала широкую улыбку. Они болтали до позднего вечера, не замечая, что небо уже приобрело глубокий тёмно-синий цвет, а все лампы в замке снова наполнились светом. Тео проявлял живой интерес к её родителям, их общественной деятельности и к тому, какие темы считались «спорными» в мире маглов. Вскоре на улице стало слишком холодно, чтобы сидеть на каменных ступенях. Они вернулись внутрь, бесцельно блуждая по пустым коридорам. — Ты так разговариваешь с ними? С Поттером и Уизли, я имею в виду. Молчание Гермионы явно говорило о многом, и Тео издал звук отвращения: — Я просто не могу понять эту, якобы, великую дружбу. Вы не говорите о важных вещах, не доверяете друг другу... они не раздумывая бросают тебя... — Гарри никогда меня не бросал, — утверждала Гермиона. — Слушай, я знаю, как это выглядит для тебя, и да, возможно, у нас с Гарри нет трепетных разговоров по душам, но между нами существует... скрытое и глубокое доверие. Я знаю, я знаю, что Гарри Поттер рискнул бы своей жизнью ради меня, независимо от обстоятельств. Ничто не может этого разрушить. — Посмотри на его послужной список — риск жизнью стал для него привычкой. — Ты действительно считаешь, что это не сказалось на нём? — резко ответила она. — То, что ему пришлось пережить, те ужасы, с которыми он сталкивался, люди, которых он потерял... и худшее ещё впереди. Его бремя гораздо тяжелее, чем у нас, и у него не было выбора. Он стал сиротой, был отмечен и вынужден принять этот чёртов кошмар как свою судьбу. И я с радостью, охотно и безоговорочно дам ему свою помощь и поддержку, потому что, несмотря на то что он погружен в это всё, Гарри находит время, чтобы поддержать меня, когда парень, который мне нравится, находит себе подружку. Тяжёлое молчание последовало за тирадой Гермионы. Они остановились, как вкопанные посреди коридора. Это вызвало недовольство у довольно сварливого портрета, который резко отчитал их: «Убирайтесь, вы, бездельники!» Тео и Гермиона, отпрыгнули. — Отвали! — выпалил Тео, разряжая атмосферу. — В любом случае, — сказал он ровным тоном, когда они снова начали бесцельно бродить, — этот парень, который тебе нравится, — полнейший мудак. Гермиона горько засмеялась: — Один из его многочисленных недостатков. — Я принимаю сомнительные выборы. — Ну, Гермиона, — сказал Тео любезно, — я постараюсь стать исключением из этого правила. Мимо проплыла группа призраков с пустыми взглядами и безразличными улыбками. «С Рождеством», — тихо прошептали они, и Гермиона с Тео ответили: «С Рождеством». Тео вытащил откуда-то из своей мантии коробку Летучих шипучек. Они шли, разговаривали, время от времени паря над землей, пока наслаждались сладостями. И только после неприятной встречи с миссис Норрис Гермиона поняла, что уже далеко за полночь. Рождество официально закончилось.

***

— Что мне непонятно... — Он остановился на мгновение, чтобы сделать долгий глоток сливочного пива. — ... как ты можешь отвергать всю концепцию предсказаний, но при этом всей душой верить в нумерологические прогнозы. «Три метлы» в тот день были умеренно заполнены. Мадам Розмерта безучастно сидела за барной стойкой со странным остекленевшим взглядом, словно перебрала с собственным запасом. Это был холодный и бессолнечный день, который, как согласились Гермиона и Тео, мог быть смягчён лишь тёплым пивом и тарелкой горячей картошки с подливкой. — Пф, — произнесла Гермиона, закидывая в рот картошку, — они абсолютно разные. Предсказания — это всего лишь дым и зеркала. Нумерология опирается на числовые расчёты и таблицы, чтобы определить вероятность определённых исходов, подкрепляя каждое утверждение твёрдыми эмпирическими доказательствами. — Но что насчёт… — Если честно, даже метод предсказания, основанный на астрологии и использующий центурий, имеет свои достоинства. Изучение движения планет для прогнозирования широких будущих сценариев совершенно реально... ведь это, в конце концов, основано на легитимной астрономии. Теперь сравни это с нелепыми чайными листьями и хрустальными шарами Трелони: «О, вы в большой опасности!» — попытка Гермионы изобразить жуткий голос вызвала у Тео полное недоумение. — Луна была права насчёт тебя, — сказал он. — Ты действительно одержима жёсткими фактами. Они как костыли для тебя, без них ты не можешь двигаться вперёд, не увидев реальных доказательств всему. — А что в этом плохого?! — возмутилась Гермиона. — Именно так устанавливаются факты и истина. — Проблема в том, что это делает тебя близорукой. Ограниченной. Скажи мне, — Тео наклонился вперёд, опираясь на стол, — как такая маленькая, одаренная маглорождённая Гермиона пришла к вере в магию? — МакГонагалл превратилась в кошку в моей гостиной. Вот и доказательство. — Так просто? Но разве это дало тебе все ответы о магическом мире? Например, как ты обрела магию, или что она из себя представляет... — Я не выжила из ума, — ответила она с недовольством. — Я знаю, огонь существует, не зная его точного химического состава. И я знаю, что магия есть, без того, чтобы разбирать её на атомы, докапываясь до причин её возникновения. Я изучала её в течение многих лет, но это ужасно неизученная область. И в этом, — Гермиона хлопнула ладонями по столу для пущей убедительности, — я виню самодовольное и равнодушное отношение, в котором ты, Луна и большинство магического сообщества предпочитают вариться. Не может же это быть только фантазией и искорками! Магия — это энергия. Маглорождённые и сквибы доказывают, что генетическое строение маглов и магов практически идентично. Так в чём же истинное происхождение магии? Откуда она берётся? Я не найду ответов на эти вопросы на дне своей чашки с чаем. Гермиона осушила последний глоток сливочного пива, и Тео откинулся назад в своем стуле. — Черт возьми, Гермиона. Порой... то, как ты говоришь... — он скривил лицо и отвернулся. — Что? — спросила она. — Ничего, — быстро ответил он. — Я сейчас попрошу счёт, и я всё оплачу. Не смей даже спорить. Ты подарила мне три книги и этот потрясающий набор магловских сладостей на Рождество, а я лишь одно чёртово перо. Мерлин. Все наши встречи отныне и до конца времен — за мой счёт. Или до следующего Рождества, когда я смогу подарить тебе единорога. Или, может быть, на твой день рождения. Когда у тебя день рождения? Я родился двадцать девятого февраля тысяча девятьсот восьмидесятого. Вот такая у меня удача — чёртов ребенок високосного года. Поэтому я просто считаю второй половиной двадцать восьмого... Тео говорил со скоростью света. Гермиона только моргала, кивала и смеялась, пока он всё продолжал и продолжал. Его было невозможно остановить. Мистер Фаренгейт.

***

— Нет, нет, — сказала она с раздражением. — В одном овере шесть мячей, а в одном иннинге — пятьдесят оверов. Но это только для однодневных матчей. В тестовых матчах количество оверов не фиксировано. — И у каждой стороны четыре иннинга? — Нет. По одному иннингу для каждой стороны в однодневных матчах, а в тестовых — по два. Конечно, есть определенные исключения, и... — А как забивать голы? — Тео, я уже говорила, что голов не существует. Главная цель — набирать раны, — произнесла она с лёгким раздражением. — Ты имеешь в виду, что цель — простая беготня, — подколол он. — Ха-ха. Конечно. Так, шесть мячей в овере, пятьдесят оверов... или не пятьдесят, в зависимости от ситуации... вот это площадка, где разворачивается действие, а это — линия... Профессор МакГонагалл, узнай она о примитивной схеме крикетного стадиона на ее доске, была бы в ярости. — Не могу поверить, что ты сказала, что это квиддич слишком сложен.

***

— О боже, ты в порядке? — задыхаясь от смеха, спросила Гермиона, когда Тео упал прямо на задницу после долгого, безумного скольжения по территории Хогвартса. Она безуспешно тянула его за руку, пока он сидел и стонал. Ей потребовалось больше пяти минут, чтобы поднять его и заставить двигаться снова, всё это время выслушивая его яростную тираду против снега. — Ты уж слишком часто произносишь имя этого бога для человека, который утверждает, что он... э... аист? — Атеист. — Ах. Ну, это к лучшему. «Аист» звучит так, будто у вас фетиш на птиц. — О боже.

***

Ветер был потоком тьмы среди порывистых деревьев, Луна — призрачный галеон, брошенный на облачных морях, Дорога была лентой лунного света над пурпурной пустошью. Тео и Гермиона сидели на больших подушках на полу и писали — писали — писали, погруженные в свои мысли. Между ними потрескивал огонь, наколдованный Гермионой. Тео закатил глаза, когда она достала из сумки книгу и пергамент, а затем сам принялся писать письмо Луне. После продолжительного молчания она вдруг вернулась из мира «Защитных Заклинаний и Заклинаний Сохранения», ощутив внезапную потребность в общении. Удивительно, но книга начала её утомлять. — Тео. — Да? — Он выглядел растерянным и погружённым в себя, на чем Гермиона с удовлетворением усмехнулась. — Твоё любовное послание получается таким длинным, — заметила она. Он нахмурился. — Очень смешно. — Скажи мне, — продолжила она, — как тебе та книга по истории, которую я тебе дала? Почему-то он покраснел и тут же отвернулся. — Хорошо. Она интересная, — произнес он, слегка смущённый. — О... вот как? На каком ты этапе? — Эм, далеко. Не слишком далеко? Шестнадцатый век. Да. Гермиона прищурила глаза. — Значит, Индустриальная революция? — Да. Именно, — быстро ответил он. — Боже, ты такой врун, — резко сказала она. — Как это понимать? — Ты не прочитал ни слова, да? — потребовала она. Похоже, он собирался возражать, но затем его плечи потянулись вниз в знак поражения. — Нет. Гермиона покачала головой, колеблясь между раздражением и смехом. — Могу я забрать книгу обратно в таком случае? Мне нужно что-то уточнить. — Нет! Нет. Я прочитаю. Обязательно. Правда. Она засмеялась. — Я скоро верну тебе. Просто... наш последний разговор заставил меня задуматься о язычестве, и... — Я не могу её вернуть, понятно? Две — Четыре — Шесть — Восемь секунд она просто смотрела на него. — Почему же нет? — Я, эм... — он поморщился и склонил голову, словно ожидая удара. — Яотдалеёкомутодругому. — Ты что сделал?! — Эм, да. Дело в том, что... кое-кто увидел меня с ней и проявил большой интерес, так что я одолжил ему, и... — Откуда у тебя смелость давать мои книги другим людям?! — закричала она. — Эй, эй... Гермиона, успокойся... — Не смей говорить мне успокоиться, ты... ты... мудак! Как ты смеешь... — Слушай, он был искренне заинтересован, и я обещаю, что ты получишь её обратно в идеальном состоянии… — Я доверяла тебе свою книгу, а ты взял и… — ...реагируешь слишком остро… — Слишком остро?! — закричала она, в ярости. — Алло? Ты знаешь, кто я? Ты серьёзно удивлён, что я очень берегу свои книги? Она надеялась, что он тщательно подумает над следующими, потому что она была на грани истерики. — Мне очень жаль! — воскликнул он громко, выглядя искренне раскаивающимся. Гермиона бросила на него самый ядовитый взгляд из своего арсенала. — Кому ты её отдал? Несомненно, он выглядел ещё более угнетённым и даже... напуганным? Он выглядел абсолютно несчастным. — Послушай... прежде чем я скажу, пожалуйста, постарайся успокоиться... О боже. О нет. Её знобило... и она знала. Конечно, знала. Это было очевидно. — Я, эм... я отдал... одолжил её... облядьнеубивайменя... Драко. Гермиона ощутила, как внутри всё закипает, и, когда она заговорила, её голос звучал стал опасно тихим, таким, что любой человек инстинктивно бежал бы прочь. — Ты отдал мою книгу Драко Малфою. — ...да. Слушай… — Ты отдал мою книгу... мою магловскую книгу, написанную маглом о магловских вещах, этому отвратительному, предвзятому, ненавидящему маглов ублюдку. Огонь между ними поднялся до тревожной высоты, ревущие пламя чуть не обожгло потолок. — Эй! Гермиона, успокойся! Глубокие вдохи. Сосчитать до десяти. «Вот мелкий гад», подумала она. — Ты, мелкий гад, — произнесла она. — Послушай, мне очень жаль, но ты должна… — Не говори мне успокоиться! Он, наверное, уже разорвал её на куски! Сжёг! Как ты мог это сделать? О боже, я так зла на тебя! — Нет! — резко возразил Тео. — Он бы этого не сделал, ладно? Обещаю, твоя книга вернётся к тебе в том же виде, в каком ты мне её дала. — Ух. Зачем ты... Ух. — Гермиона сжала кулаки и зажмурила глаза. Глубокие. Вдохи. — Гермиона, — произнес Тео очень осторожным и мягким тоном, — я клянусь, он не такой, каким тебе кажется. И он размышляет о некоторых вещах, которые твоя книга сможет ему помочь понять, и… — Не пытайся вызвать у меня сочувствие к этому придурку, — резко прервала она, — этого не произойдёт. Мне всё равно, что происходит в его извращённом сознании. Я не хочу, чтобы он был рядом с моей книгой; ты вернёшь её… Прямо сейчас. — Почему? — спросил он серьёзно, нахмурившись. — Что ты имеешь в виду под почему? — Почему ты не можешь — ладно, не сочувствовать — а просто понять его положение? — Какое, чёрт побери, положение? И понять?? Серьёзно?! Я понимаю только то, что его ужасные предвзятые оскорбления преследуют меня с тех пор, как я вошла в магический мир. А теперь он заполучил мою книгу, и... о боже. Знает ли он, что она моя? — Не знает. Нет! Но, пожалуйста, дай мне возможность сказать! — Нет. — Гермиона... — О, просто говори уже, — рявкнула она, крепко скрестив руки на груди и сурово глядя на кончик своего ботинка. — Драко так же связан со своей судьбой, как и Поттер… — Ха! — Так же связан. Он родился в этом. Его семья, его жизнь — всё привело его к этому, и… — Ты тоже родился в таких условиях! Тео стиснул зубы, его гнев рос. — Конечно, только мой отец был настоящим чудовищем. Он выбивал из меня дерьмо, сколько я себя помню. Он выбил жизнь из моей матери. Да, не... Я не говорю это, чтобы вызвать у тебя жалость. Но пойми, вот — вот моя реальность. Конечно, я хотел бы сбежать от всего этого. Но Драко...? Его родители обожают его. Они испортили его с момента рождения, он знал лишь любовь и потакание. Почему он должен сопротивляться тому, что говорит его отец — тот, кого он уважает и обожает? Он был грубияном и хулиганом, но теперь это не игра, и он это знает. Он... он понимает это, и это, блядь, его разрушает. Он мой лучший друг, Гермиона. Я знаю его как себя, и вижу, что всё это делает с ним. И сейчас он будто стоит на краю пропасти, на грани либо откровения… либо полного краха. Так что да, я дал ему твою драгоценную книгу. Я сделаю всё, чтобы помочь ему, и не собираюсь за это извиняться. Гермиона собрала свои вещи, сложила их в сумку и встала. Огонь потух, погрузив комнату во тьму. — Я хочу, чтобы ты вернул мне мою книгу, как только он вернётся в Хогвартс. — Хорошо. Она направилась к выходу, намереваясь оставить Тео в темноте его мыслей. Однако, перед тем как покинуть комнату, Гермиона остановилась и, не оборачиваясь, произнесла: — Не строй из него жертву в моих глазах. Я понимаю, что он важен для тебя, но я вовсе не обязана переживать за его обстоятельства. — Хорошо. Его голос звучал хрипло, и на втором слоге он вдруг прервался. Гермиона вспомнила тот день у озера, когда она плакала, а он нежно держал её. Огонь вспыхнул вновь. Она обернулась и вернулась, чтобы сесть напротив него. Время пролетело в молчании, пока они держали куски пергамента у пламени, наблюдая, как они чернеют, завиваются и распадаются на кусочки.

***

— Спой для меня. — Вот уж нет! — Это несправедливо. Ты не можешь сказать, что знаешь идеальную магловскую песню, а потом отказываться её спеть... — Я просто прочту текст. — Чтоб тебя! Это просто жалко. Спой для меня, дорогая. Давай. — Жалок именно ты.

***

В канун Нового года он заманил её на астрономическую башню с бутылкой вина и полудюжиной сдобных котелков. Было холодно и ветрено, но алкоголь в сочетании с парой ловких согревающих чар заставили их чувствовать себя совершенно комфортно. И они были приятно, слегка пьяны. — Вино хорошее, — улыбнулась Гермиона. — Это всё? Хорошее? — проговорил Тео с усмешкой. — Ты не собираешься отметить его дымные или земляные нотки, или выделить какие-то тонкие оттенки... Она хихикнула, запрокинув голову, чтобы взглянуть на звёзды. Внезапно охваченная головокружением, она села прямо у перил, о которые небрежно опирался Тео. Он сделал глоток вина и посмотрел в ночь, как король, обозревающий своё процветающее королевство. — Что показалось тебе самым сумасшедшим в Хогвартсе, когда ты только приехала? — спросил он. — То, что у нас учитель Травологии по имени Спраут, — сказала она. Тео подавился. Вино потекло по его подбородку, и он согнулся пополам от смеха. Придя в себя, он присел рядом с ней и положил голову ей на колени. Его волосы были чересчур длинными, челка падала на глаза. Он напоминал молодого Джорджа Харрисона. Гермиона убрала пряди с его лба и спросила: — Почему бы тебе не подстричь волосы? Это не раздражает тебя? Тео громко засмеялся снова. — О, Гермиона. Ты действительно хочешь начать разговор о раздражающих волосах? Она щёлкнула его по лбу. — Эй! Это было совершенно лишним! — Не трогай мои волосы. — Умно. Ха-ха. Тогда ты не трогай мои. ... эй. Не в буквальном смысле. Продолжай гладить. Это приятно. Кажется, я могу немного вздремнуть. — Если ты заснёшь у меня на коленях, Тео, я сделаю твои волосы синими. Навсегда. — Мы оба знаем, что я с этим справлюсь. Сова пролетела мимо. Гермиона взглянула на часы... Одиннадцать пятьдесят шесть вечера. Ещё один год позади. Она полагала, что это должно быть важным моментом, но не чувствовала ни тревоги, ни волнения. Только спокойствие. В последние дни она наконец поняла, что значит иметь рядом человека, которому доверяешь. Она не знала, когда война обрушится на них. Не знала, когда ей придётся сражаться, когда она может погибнуть, успеет ли она сдать свои ЖАБА, уладятся ли дела с Роном... Но она знала, что навсегда сбережёт Тео Нотта в своей жизни. — С Новым годом, Тео. — С Новым чёртовым годом. ________________________ Буду благодарна вашим отзывам. 😉 Как вам разворачивающаяся история?