Détraquée / В беспорядке

Проснуться после того, как василиск превратил её в камень, было очень странным опытом. Она смутно помнила, как спешила покинуть библиотеку много лет назад… и затем: пустота. Долгая полоса пустоты… и затем - существование. Это было не-бытие, а потом - бытие. Будто кто-то выключил её жизнь, и потом вдруг её глаза открылись, и всё снова заработало. Это было ошеломляюще внезапно. Это то, что почувствовала Гермиона, когда проснулась утром накануне Рождества: внезапное ощущение существования. Она уставилась на навес над своей кроватью, как новорождённый, впуская в себя первый глоток воздуха, знакомясь с окружающим миром. Голова сильно гудела, и она слышала, как её барабанные перепонки ритмично пульсируют. Горло было ужасно сухим. Она медленно села, застонав от боли. К счастью, в спальне не было никого, и она быстро направилась в ванную. Гермиона долго стояла под горячим душем, откинув голову и закрыв глаза. Усердно втирая гель для душа с ароматом апельсина в кожу, она пыталась избавиться от резкого запаха алкоголя, впитавшегося в её поры, и вспоминала смутные моменты предыдущей ночи, массируя голову шампунем. Убирая зубную щётку после тщательной чистки зубов, она осмотрела своё отражение, чувствуя глубокий дискомфорт. Девушка в зеркале выглядела так, как должна - её кожа, покрасневшая и влажная, резко контрастировала с потемневшими после душа волосами, распластанными по плечам и спине, как морские водоросли. Но Гермиона никак не могла отождествить себя с этим образом. Она сделала несколько шагов назад, уронив полотенце, обёрнутое вокруг тела, и взглянула на свой торс… маленькие груди, узкая талия и плечи… Она протянула руку, касаясь указательным пальцем зеркала. Девушка в зеркале следовала за её движениями, и их пальцы встретились на стекле, создавая осязаемую связь. Сотворение Гермионы. Увы, это было не «Творение Господне», так что не будет величественных, расписанных сводов, увековечивающих её лик. Это был чёртов подростковый кризис - такое клише - который, набравшись мужества, она засунула куда подальше. Время для таких эмоциональных излишеств будет позже.

***

— Гермиона! Вот ты где! — воскликнула взволнованная Джинни, поспешившая к ней, пока Гарри шёл следом. Когда Гермиона наконец обратила внимание на часы после душа, она поняла, что Хогвартс Экспресс уходит через двадцать минут. Она быстро оделась и помчалась на платформу, чтобы попрощаться с друзьями. — Куда ты пропала прошлой ночью? — спросил Гарри. — Я ходила в библиотеку, — пробормотала Гермиона, надеясь, что они подумают, что её лицо покраснело от холода. Гарри и Джинни синхронно закатили глаза и засмеялись. Ха-ха. Типично для Гермионы, не правда ли? Так предсказуемо. Ха-ха-ха. Ха-ха. Действительно типично. Вся такая правильная Гермиона перегнула палку на вечеринке, сбежала в библиотеку, налакалась контрабандного алкоголя, а затем позволила себе немного безобидных сексуальных экспериментов. Было ли это безобидно? Откуда она могла знать, как Падма всё восприняла? Может быть, она потеряла ещё одну подругу. Гермиона отогнала эти мысли. Время для размышлений будет позже. Гарри обращался к ней. — Мне срочно нужно было поговорить с тобой! Это важно. Прошлой ночью я… Его неуклюже толкнуло вперёд, когда это отвратительное, размахивающее многочисленными конечностями чудовище врезалось в него. — Ау! — воскликнул он с возмущением, звук развеял это создание, и из него разделились Рон и Лаванда. — Извини! — хихикнула Лаванда, звуча так же виновато, как Снэйп, раздающий наказания. Гермиона была бессильна против своего взгляда, который словно магнитом приковало к Рону. Он смотрел на неё с самым ужасным презрением, которое она когда-либо видела. — Да, прости, приятель. Просто прощаюсь со своей девушкой, — произнес он Гарри. — Увидимся в поезде. Он отвернулся и пошел, таща за собой свою девушку, и на ходу они опять прекратились в это чудище с кучей конечностей. — Ты что-то хотел сказать, Гарри? — спросила Гермиона спокойно. — Эм, да. В общем, прошлой ночью я следил за Снэйпом и Малф… На этот раз его прервал пронзительный свист поезда. Недовольно бурча, Гарри обнял её: — Чёрт, расскажу, когда вернусь. Счастливого Рождества, Гермиона. — И тебе, — ответила она и обняла Джинни. — Я действительно буду скучать по тебе, Гермиона. Поезд медленно тронулся с места, толстый и неуклюжий, как многоножка. Дым поднимался огромными клубами, ярко контрастируя с пастельно-голубым и лавандовым зимним небом. Туман размывал чёткость окружающего мира, и всё казалось сделанным из неравномерных мазков и пятен цвета. Это было как импрессионистская картина, ожившая на глазах - будто кто-то анимировал работу Моне о вокзале Сен-Лазара. Гермиона крепко затянула пальто и развернулась, чтобы вернуться к замку. Для любований найдётся время позже.

***

Как же она ценила быстрые, уединенные прогулки. Она выдыхала в свежий зимний воздух, оставляя за собой облачка пара. Энергично наступая на снежный ковёр, она портила его идеальную поверхность. Эти мелкие акты разрушения помогали ей изгнать внутренних демонов - это было своего рода очищение. Гермиона осмелилась вкусить персик. Ничего не изменилось. Да, она проснулась с ощущением, что её кожа не принадлежит ей. Она нарушила правила, поддалась искушению, поцеловала девушку и утратила контроль над собой. Но ничего не изменилось. Хотя поцелуй был приятным, а опьянение освобождающим, она всё ещё была той самой девушкой, которая безнадежно тоскует о потере. Умная девушка, которой действительно следовало бы быть поумнее: вот её реальность. Неужели пришло время для самоанализа? Хогвартс величественно стоял перед ней, вмещая сотни теплых огней, сотни удобных кресел, тысячи и тысячи книг... Время будет, время будет, Чтоб лицо подготовить для встреч с чужими лицами, Время будет — разрушать и творить, И время для всех дел и дней рук, Что поднимают и опускают вопрос на твоей тарелке; Время для тебя и время для меня, И время для сотни колебаний, И для сотни видений и исправлений, Прежде чем поднимется тост и чашка чая.* ___________________________________ * Отрывок из стихотворения Т.С. Элиота "The Love Song of J. Alfred Prufrock" (1909).