Détraquée / В беспорядке

Кабинет Слагхорна был оформлен в стиле роскошного турецкого шатра. Стены и потолок утопали в драпировках из зелёного, алого и золотого шёлка. Большая позолоченная лампа с мозаикой заливала комнату рассеянным красным светом, создавая зловещее, призрачное свечение. Повсюду витали клубы дыма, слышались тихие напевы под звуки струнных инструментов, и постоянный гул разговоров время от времени прерывался взрывами смеха. Атмосфера была опьяняющей, тяжёлой, слишком вычурной и надуманной. — На нас все пялятся, — проворчала Гермиона. — А чего ты ожидала? Хотя, думаю, можно с уверенностью сказать, что по крайней мере половина этих взглядов — из-за того, как ты выглядишь, — Тео улыбнулся ей. — А выглядишь ты потрясающе, Гермиона. Она неловко рассмеялась. — Спасибо. — Почему этот раздражающе крупный тип смотрит на меня так, будто хочет вытащить мои кишки через горло? — Что? Ах, это Кормак МакЛагген. Он, эм... звал меня пойти с ним... — И ты не подумала предупредить меня о потенциально мстительных кавалерах, жаждущих моей крови? Я же говорил тебе, что я слишком красив для того, чтобы... — ...умереть молодым. Да, — закончила Гермиона. Тео рассмеялся. Он поднял кубок с медовухой, чтобы отпить, но на полпути словно окаменел. Встревоженная Гермиона проследила за его взглядом, который привёл к весьма необычной группе: несколько растерянный Гарри, покрасневший и сияющий Слагхорн, мужчина в костюме неандертальца, живой труп — несомненно, вампир, и, наконец, что было наиболее важным для Тео, Луна. Гермиона улыбнулась, глядя на поражённого Тео. — Она очень мило выглядит, правда? Он беззвучно согласился, выдыхая. — Ну, вперёд. — Гермиона схватила его за руку и потащила в сторону Луны. Гарри, заметив её приближение, с видимым облегчением взял Луну за руку и отошёл вместе с ней от группы. Они встретились в центре комнаты, и вся решимость, которая вела Гарри и Гермиону до этого момента, внезапно улетучилась. Воцарилась неловкая пауза: Гермиона смотрела на Гарри, Гарри сердито бросал взгляды на Тео, Тео мечтательно пялился на Луну, а Луна с блаженной улыбкой рассматривала фей, заточённых в лампе над их головами. — Привет, Гарри, Луна! — весело прощебетала Гермиона. Да, она именно прощебетала, и этого хватило, чтобы все трое моментально обратили на неё внимание. — Привет, Гермиона... Здравствуй, Нотт, — сказал Гарри, и его лицо, голос, напряжение в теле выражали явное неодобрение. Луна заговорила прежде, чем Тео успел выплюнуть в ответ пропорционально едкое приветствие, указывая на мерцающие огни наверху: — Феи действительно не любят, когда их так запирают. — Конечно, не любят! — с готовностью подхватила Гермиона, обрадовавшись возможности выпустить пар. — Это лишь один из многочисленных способов, которыми злоупотребляют магическими существами. И это я ещё не говорю про домовиков, которых заставляют протискиваться через эту толпу с огромными подносами… — Нет, — перебила Луна, — я имела в виду, что феям не нравится красное стекло. Оно портит их цвет лица. Гермиона одним глотком осушила свой бокал. — Почему бы тебе не рассказать мне больше об этом, Луна, — промурлыкал Тео, обняв её за талию и пытаясь увести её в толпу. Гермиона резко потянула его обратно. — Нет. Ты здесь для того, чтобы заявить о своей политической позиции, да? Показать, на чьей ты стороне. Так что давай, — она взмахнула рукой, — убеждай нас всех. И снова возник неловкий момент. Гермиона смотрела на Тео с ожиданием, Тео смотрел на неё холодно, Гарри попеременно хмурился то на одного, то на другого, а Луна продолжала созерцать фей, запертых в лампе над головами. — Какой грандиозный жест ты хочешь от меня? — спросил Тео. — Мне встать на стол и прочитать оду Дамблдору? Надеть шляпу с гербом Гриффиндора? Или, может быть, я должен был прийти в мантии с надписью "Пожиратели смерти — мерзкие ублюдки" на спине? Или предпочитаешь, чтобы я вытащил Поттера в центр комнаты и поцеловал на глазах у всех? — Ты можешь начать с того, чтобы не вести себя как полный придурок, — упрекнула его Гермиона, перебивая возмущённый возглас Гарри. — Ты знаешь, что сказать. Ты всегда знаешь. — Ты мне льстишь, дорогая... — Я не льщу… — А вот зря. Гермиона бросила на него такой взгляд, будто была готова вылить его напиток ему на голову — возможно, она могла бы сделать это и без палочки сейчас — но Гарри вмешался. — Как тебе такой жест дружбы, — сказал он Тео, — никогда не спорь с Гермионой, когда она что-то защищает. — Всё так плохо, как и ожидалось, да? — с фальшивой серьёзностью спросил Тео. — Хуже, — ответил Гарри в тон. — У меня есть прекрасная шляпа с львиной головой и гербом Гриффиндора, Тео. Я дам тебе её на следующую вечеринку. Можно сказать, что лёд слегка тронулся. Разговор был прерывистым, а оба парня оставались отчуждёнными, но благодаря напиткам, льющимся рекой, и искренней доброте Луны, им удалось установить своего рода хрупкий диалог. — Гарри Поттер! — вдруг раздался звонкий возглас где-то позади. Перед ними драматично возникла Сивилла Трелони с такой помпезностью, как будто была настоящей провидицей, а не шарлатанкой. — О, здравствуйте, — недовольно пробормотал Гарри. Она поприветствовала Луну с таким же энтузиазмом, кивнула Тео, но полностью проигнорировала Гермиону, что её вполне устроило. Она невольно отключилась, пока Трелони оживлённо говорила с Гарри о какой-то чепухе. Гермиона потягивала свой бокал медовухи и вяло пыталась наложить чары невесомости на блюдо домашнего эльфа, используя только свой разум. Из-за напряжения и влияния алкоголя она немного покачивалась, и Тео положил руку ей на спину для поддержки. — Мы неплохо справляемся, не так ли? — спросил он. Гермиона улыбнулась и, оглядевшись, заметила, что их компания, похоже, значительно увеличилась. Здесь также находились и Слагхорн, и… Снейп? И действительно, Северус Снейп сверлил Гарри своим привычным кислым взглядом и произнёс: — Забавно, но я никогда не думал, что сумел чему-то научить Поттера. — Ну, значит, это природный талант! — весело возразил Слагхорн. — Ты бы видел, что он показал мне на первом уроке, Напиток живой смерти — я не думаю, что кто-то когда-либо делал лучше с первого раза, даже ты, Северус… — Неужели? — Снейп выглядел недовольным и подозрительным. А что, если Гермиона была бы достаточно жестокой и злобной, чтобы воспользоваться моментом и подставить Гарри? Нет, ей хотелось бы увести Тео, Гарри и Луну на другой конец комнаты. Или спрятаться в каком-нибудь уголке. Или просто покинуть эту бессмысленную вечеринку. Она снова отключилась. Розоватый свет в комнате напоминал цвет безумия. Это безумие окутывало её голову туманом, и голос Луны пробивался сквозь него, но уже после того, как её слова теряли смысл. Потом раздался смех. Давление на спине было робким, смех звучал безудержно, странно, как будто вязкий туман затвердел и заставлял звуки преломляться под необычными углами. Она никогда раньше не была так пьяна. Тео схватил её за руку с такой неожиданной силой, что она почувствовала, как её глаза начинают закрываться. Она снова пришла в себя, и изменения в окружающей обстановке снова застали её врасплох. Реакцией на такой "сюрприз" от реальность было "какого чёрта?!", что привело к крайне неприятному внезапному отрезвлению. S.O.S. Веселье на лице Филча выглядело зловеще. Вот он стоит с безумной улыбкой и заявляет: — Я нашёл этого парня, шатающегося по коридору на верхнем этаже. Он говорит, что был приглашён на вашу вечеринку, но опоздал. Вы выдавали ему приглашение? Драко Малфой прорычал с явным раздражением и гневом: — Да, я не был приглашён! Я пытался пробраться на вечеринку, доволен? — Нет, я не доволен! — ответил Филч, усмехаясь как настоящий безумец. — Тебе достанется! Разве директор не говорил, что ночные прогулки запрещены без разрешения, не говорил, а? Слагхорн, в полном соответствии с духом новогоднего великодушия, отпустил Филча и, хоть и с неохотой, но всё же пригласил Малфоя, принимая его в свою компанию. Его угрюмое выражение недовольства тут же преобразилось в вежливую улыбку. С гладким лбом, ровной спиной и сверкающей улыбкой Малфой выглядел как совершенно другой человек. — Это очень любезно с вашей стороны, профессор, — сказал он Слагхорну. Старик с высокомерием отмахнулся от благодарностей, и Гермиона обратила внимание на Тео. Его глаза, полные тревоги, были прикованы к Малфою, губы сжаты в тонкую линию. — Ты в порядке? — тихо спросила она. Он лишь покачал головой, не отрывая взгляда от Малфоя. — Мне нужно поговорить с тобой, Драко, — прозвучал голос Снейпа, который напомнил о себе в самый неподходящий момент. Его выражение лица было суровым. — Но, Северус, — вмешался Слагхорн, — сегодня Рождество, не будь слишком строгим… — Я его декан, и именно мне решать, насколько строгим быть. Следуй за мной, Драко. Гермиона оттащила Тео в сторону, как только они вышли. Он облокотился на стену и с унынием вздохнул. — Он не пытался пробраться сюда, правда? — спросила она. Тео лишь пожал плечами. — Он не пытался. И ты не собираешься мне сказать, что он на самом деле замышлял. — Внезапно она покачнулась, едва удерживаясь на дурацких босоножках на платформе. Тео поддержал её, положив руку на плечо, и последние остатки его недовольства растаяли. — Ты пьяна. — Нет, — слабо засмеялась она. — Ещё бокал и точно будешь, — с ухмылкой произнес Тео. — Давай, я провожу тебя до твоей башни. — Нет… мне нужно… в библиотеку. — Не сходи с ума, ненормальная девчонка. Завтра будешь учиться. — Должна встретиться с Падмой. Это не займет много времени… С тяжелым вздохом Тео оторвался от стены и повёл её к выходу. — Я отведу тебя в библиотеку. Возможно, она слишком сильно полагалась на него в качестве опоры. Они шли в дружеском молчании, каждый погружён в свои мысли. — Кто такой Кубла Хан? — внезапно спросил Тео. — …Монгольский император. Почему ты спрашиваешь? — недоуменно уставилась на него она. — Ты только что бормотала о нём и куполе. — Я? Да ну? Разве? Тео со снисходительным раздражением покачал головой. — Ты маленькое несносное создание. Вот мы и у библиотеки, так что прощай, — сказал он, смеясь, когда Гермиона сделала реверанс. — У тебя это очень хорошо получается. — Моя бабушка настояла, чтобы я посещала уроки балета в детстве. Обняв её одной рукой, он произнёс: "Спокойной ночи" и неспешно вернулся по коридору. Гермиона смотрела ему в след, пока он не исчез из виду. Осторожными, но шаткими шагами она пробиралась сквозь море высоких книжных полок, пока не нашла стол, который Падма выбирала для учёбы. Но Падмы за столом не оказалось… она сидела на полу под огромным арочным окном. Её длинные волосы были распущены и спускались волнами по спине, напоминая блестящий разлив нефти, а сама она выглядела измождённой. Форма на ней выглядела ужасно помятой. — Привет, Гермиона. Красивое платье. — Спасибо? Гермиона смотрела на неё с недоумением. Даже её голос звучал неправильно — хрипло и вяло. Она неуверенно подошла к ней и тяжело опустилась на мягкий ковер. Затем её взгляд упал на кожаную фляжку в руках Падмы. — Эм… что это? — Огневиски, — небрежно пожала плечами Падма и сделала огромный глоток. — Оу. — Так, результаты семестровых экзаменов уже опубликованы. Ты видела? Видела, сколько очков даёт мощное зелье боли? Второе и третье места, похоже. А кто на первом? Верно. Твой суперзвезда, избранный Поттер, — произнесла она с полным презрением. Когда она протянула Гермионе свою фляжку, та приняла её с благодарностью. Они сидели бок о бок, быстро передавая фляжку друг другу. Огневиски жгло, как ничто из того, что когда-либо пробовала Гермиона. Название полностью соответствовало сути. В нём не было той мягкости любимого Гленфидика отца, от которого она тайком утащила несколько глотков на родительских вечеринках. Но ей понравилось это жжение — жжение, которое наполняло её, одновременно оставляя место для ещё большего жжения. Сумасшедший туман вернулся, и теперь он был золотым, как пылевые клещи, подожженные огнем свечей. Голова Падмы легла на плечо Гермионы. Гермиона снова начала декламировать Кубла Хана, пока Падма играла с шелковым подолом её платья. — Красивое платье. Голос был приглушён плечом. Фляжка опустела, и они с тоской уставились на неё. — Нахер Зелья. Гермиона почувствовала, как Падма кивнула напротив её шеи. С того места, где они сидели, были видны две линии книжных полок. Они сходились, удаляясь, изгибаясь неестественно, чтобы встретиться в точке, чернее локона чёрных волос Падмы, лежащего на её запястье. Книги двигались в этот чернейший из чёрных квадратов с разной скоростью… это было головокружительно, сбивающе с толку… в стиле мозгодробящих творений М. К. Эшера… Падма чуть приподняла голову. — Красивое платье… — Гермиона ощутила опьяняющее дыхание у себя на челюсти. Она повернулась, чтобы посмотреть на… Тёплые, мягкие губы коснулись её губ с нежнейшим давлением. Если бы поцелуй мог быть шёпотом, именно так он бы и ощущался. Шёпот превратился в заявление, когда давление возросло… когда Падма прикусила её нижнюю губу, Гермиона почувствовала, как её охватывает жжение, подобное огневиски. Она отстранилась в смятении, а Падма встретила её взгляд своими сверкающими чёрными глазами. — Пожалуйста. И Гермиона сдалась. Безумный туман окутал её, проникая в уши и подавляя её мозговые клетки. Они перестали быть осторожными. Это был поцелуй поражения и смирения. Это было отчаянное признание тщетности и разочарования. Гермиона полностью отдалась ощущениям, и когда почувствовала, как язык Падмы коснулся её губ, она ответила тем же. Падма резко отстранилась. Она ахнула, зажмурив глаза… Гермиона поднялась на дрожащих ногах, ухватившись за ближайший стул, когда начала терять равновесие. Она осторожно пробиралась между книжными полками, одна рука хваталась за всё, что попадалось под руку, чтобы не упасть… Она направлялась к концу вселенной… к финальной точке исчезновения… к чернейшей чёрной дыре… Гермиона нахмурилась. Она оказалась перед портретом Полной Дамы. Как это случилось? Она назвала пароль этой надутой рыбе фугу и, буквально ползком, поднялась по лестнице к своей спальне. Все остальные спали. Она забралась в постель, даже не потрудившись раздеться. Голова Гермионы плавала в тумане; серый смог раннего зимнего утра в Лондоне напоминал ей о саде матери. Она никак не могла забыть ощущения губ и тёплого дыхания… Невольно её рука скользнула в нижнее белье, и она с содроганием коснулась чувствительной влаги. Она вспомнила, как Пит прикасался к ней, сначала нежные поглаживания… Чудесные, восхитительные волны удовольствия прошли вверх по её ногам и вниз по позвоночнику. Она представила его русые волосы и сильные татуированные руки, грубый голос, шепчущий ей "детка", и её рука погружалась всё глубже, быстрее и глубже… И она была в замешательстве, потому что светлые волосы продолжали покрываться рыжими полосами, и — ох, детка, — она вырисовывала пальцами круги, и последнее, что она запомнила, были глаза такие голубые-голубые-голубые. Голубые. Боже, голубые. Голубые.