Мёртвые и счастливые

Напряжение подсушивает горло, заставляет судорожно переминаться с одной ноги на другую. Дейнис нервно сглатывает. Ей не нравится. Не нравится до одури стягивающий воротник платья, не нравится колючий шов вдоль позвоночника, не нравится шелестом льющийся в уши шёпот. Сцепляет вспотевшие руки в замок, прокручивая в голове случившееся. – Хватит! Эймонд вопит, прижимая к поколеченному месту ладонь. Кровь сочится сквозь пальцы. Дейнис подбегает к нему, обступая родичей, и с размаху валится на колени, поворачивает лицом к себе и разочарованно поджимает губы. – Что вы наделали?! Идиотское отчаяние, не иначе. В глазах братьев читается испуг, припорошённый толикой искреннего недоумения. Она осторожно отнимает руку Эймонда от лица – лучше бы этого не делала. Острие ножа пронзило глаз ровно пополам, и одна половинка словно намеревается вот-вот выскочить. Аккуратно укладывает его ладонь на место, успокоительно шикая. – Четверо на одного, Джекейрис? Этому тебя учил отец? – со всем усердием придаёт голосу напускную грозность. – Отойдите, принцесса, – рыцарь отталкивает её в сторону. Прикрывает глаза, тихо вздыхая. Пропущенный приём живительного чая из Староместа ощущает кожей. Любое дуновение, любое неаккуратное прикосновение или трение ткани о кожу – по спине, сломя голову, проносится табун мурашек. Отвратительно. Её чувствительность перегружена. Всего слишком много – и звуков, и ощущений. Это мешает думать. – Его глаз исцелится? – вопрошает королева у мейстера Дрифтмарка. – Плоть исцелится, – старик монотонно движет руками у лица Эймонда. – Но глаз потерян, королева. Алисента удручённо вздыхает. Эмоции переполняют. – Где ты был?! Пощёчина неприятно обжигает кожу старшего принца. Что ему ответить? Что летал с Дейнис, пока её братья избивали его собственного? – Да за что? – понимает, что есть за что. – Это – ничто, в сравнении с болью твоего брата, пока ты там пьянствовал, глупец, – свирепеет женщина. – Что здесь происходит? Чета Веларион спешно спускается с винтовой лестницы, Рейнис поддерживает полы платья. Рейна и Бейла бегут к бабушке – островку желанной безопасности. Дейнис не двигается, стоя в окружении братьев. Дверь отворяется. – Джейс? Люк! – Рейнира резкими движениями приближается к ним. На голове буствует беспорядок, а за спиной – Деймон. Слишком очевидно. Она приседает перед Люцерисом на корточки. – Покажи. Принц едва отводит руку от лица, но этого достаточно, чтобы в матери проснулась злость. – Кто это сделал?! С противоположного угла залы летит ответ: – Они на меня напали! – выглядывает из-за спинки стула маленький принц. – Он напал на Бейлу! – кричит Джейс. Звон голоса шумом бьётся о девичьи уши, она непроизвольно кривится. – Он её ударил! – Он меня толкнул! – встревает кто-то из девочек. – Они сами на меня набросились! Дейнис сводит брови у переносицы, жмурится и ведёт головой по плечу. Неприятно. Громко. Ужасно. – Они сами виноваты! И шум-гам-спор затевается в зале родового замка Веларионов. Дети кричат, взрослые оторопело внимают. – Довольно, – короля не слышат. – Довольно! Тишина едва не оглушает. Дейнис опускает плечи. Нужно держаться. Она училась самообладанию эти два года, прожитые зазря в Староместе. – Он назвал нас бастардами, – клонится к Рейнире её старший сын. Женщина оборонительным щитом встаёт перед ними. – Эймонд, – Визерис спускается с возвышения. – Ты расскажешь мне правду. Сейчас. – Что ещё не ясно? – горячится Алисента. – Твой сын искалечен, её сын в ответе. – Это прискорбная случайность, – отвечает мать. Она обнимает мальчиков за плечи, Дейнис понимает, что находится за ней одна, взором тычась в бордовую юбку. Завороженно оттаивает и встаёт сбоку от них. Поодаль. Пальцы сплетаются, она болезненно ковыряет ногти. Успокаивается. – Случайность? Принц Люцерис подстерёг Эймонда с ножом, чтобы убить его. – Это на моих сыновей напали! – молвит Рейнира. – И вынудили их защищаться. Это их грязно и подло оскорбили. – Как именно? – спрашивает король. – Законорождённость моих детей была поставлена под сомнение. – Что? – Он назвал нас бастардами! Молчание трещит в воздухе. Дейнис переводит взгляд с короля на матушку. – Мои сыновья унаследуют Железный трон, государь. Это ужасная измена. Принцесса Дейнис думает. Напряжённо вертит мысли с разных сторон. Забиться в истерике? Не выход. Только больше шуму будет. Броситься в ноги к королеве и молить о прощении? Чересчур. Нужно что-то трогательное. Взять всю вину на себя, пустить слезинку и чувственно поклониться. Нет, склонить голову. И всхлипнуть. Отчаянно так, до дрожи сердца. – Из-за оскорбления? Мой сын потерял глаз, – чеканит королева, гневно сверкая взглядом. – Скажи мне, сын, где ты услышал эту ложь? – Это обычное ругательство, что взять с мальчишек? – встревает Алисента. – Эймонд, я задал вопрос, – настаивает Визерис. – Где сир Лейнор, отец мальчиков? Может, он тоже что-нибудь расскажет? Королева играет грязно, но материнские чувства – вещь неудержимая. Король спрашивает о том же. – Не знаю, государь, я не могла уснуть и вышла прогуляться. Дейнис смотрит на Деймона, неспешно оглядывающего присутствующих. – Развлекает оруженосцев, – подводит итог королева, и это звучит как гром среди ясного неба. Ладно, их небо не очень-то и ясное. Кристон Коль хмыкает. Театр абсурда. – Эймонд, послушай. Твой король требует ответа, кто тебе сказал эту ложь? Всегда король – никогда отец. – Эйгон. – Я?! – неверяще взирает на брата. Стоит ли вступиться сейчас, чтобы защитить принца? Благородно, конечно, но, насколько Дейнис помнит, будет ситуация и пострашнее. Тогда-то она и влезет. – А ты, сын, где услышал эту клевету? Король подходит к старшему принцу, запах разложения преданно следует за ним. – Эйгон! Скажи мне правду! – громко восклицает он. – Мы знаем, отец, – не смотря на короля, отвечает Эйгон. – Да все знают. Ты глянь на них... Встречается взглядом с Дейнис и сразу же стыдливо его отводит. – Эти вечные распри пора прекратить! – стучит тростью. – Слышите?! Мы же семья! Принесите извинения и будьте благожелательны друг к другу, – наставляет Визерис. – Этого требует ваш отец, ваш дед и король! Алисента провожает каждое движение мужа взором, застланным пеленой непролитых слёз. – Но этого мало. Эймонд искалечен навсегда, государь, благожелательность не лекарство. – Я знаю, Алисента. Что я должен сделать? – Долг нужно уплатить. Напряжение роем мошек витает среди присутствующих. – Глаз одного из её детей взамен. – Дорогая жена... – Он твой сын, Визерис, твоя кровь, – отчаянно молвит женщина. – Не дай своему гневу затмить разум, – настороженно отвечает король. – Если король не добивается правосудия, то его добьётся королева, – задирает подбородок. – Сир Кристон, принесите мне глаз Люцериса Велариона. – Мама! – испуганно дёргается принц, прячась за дедушку. – Он может выбрать какой, хотя мой сын не мог! – Ты этого не сделаешь, – твёрдо говорит Рейнира. Дейнис готова. События этой ночи не стёрлись даже после заточения, она помнит всё. – Не с места, – велит король. – Вы присягали мне! – Как Ваш защитник – да, – рыцарь не двигается. Ещё пара мгновений. Алисента разочарованно глядит на мужа. – Этот вопрос закрыт. Ты поняла? – скалит нижние зубы. Женская слеза скатывается вниз к подбородку, оставляя за собой мокрую дорожку. Дорожку искренней ярости. – И пусть знает каждый язык, который посмеет усомниться в законности детей принцессы Рейниры, что его отнимут. Многозначительно смотрит на королеву. – Спасибо, отец, – словно на зло откликается матушка, оборачиваясь к детям. Алисента пронзительно глядит на мужа. Последний миг. Проводит взглядом от головы до пояса и срывается с места. Пора! Женщина хватает кинжал из валирийской стали в правый кулак и несётся на них. Дейнис выскакивает вперёд, заслоняет собой матушку и ручками упирается в женские локти. Алисента намного выше, но это не мешает девчонке оказывать возможное сопротивление. – Нет, пожалуйста! Пожалуйста, это я виновата! Я старшая и не смогла предотвратить драку! Я виновата! Не Люк и не Джейс! Заберите мой глаз, Ваше Величество! Я заслуживаю этого! Окружающие лупят глаза. Королева хмурится. – Пожалуйста! Давить слёзы не приходится, они текут без её воли, выпущенные собственной беспомощностью. Принцесса мотает головой, доверительно скадывая бровки домиком. – Прошу вас! – хнычет. – Заберите мой глаз, но братьев не троньте! Я виновата! Только я! – клонит голову, продолжая вздрагивать. На плечи ложатся руки, матушка нежно сжимает. – Опусти клинок, Алисента, – лёд в голосе можно колоть. – Она ребёнок. – Нет, это заслуженно! Я же старшая и не смогла... Пожалуйста... – поднимает взгляд, и королева находит в нём что-то, что заставляет отступить. Руки сокрушённо опускаются, клинок валится из ослабевших пальцев. *** Детское самопожертвование должно же вызвать сочувствие, дёрнуть за струны сердца? Дейнис пялится в потолок, орошённый едва пробивающимся лунным светом. Люцерис под боком мирно сопит. Матушка отправила их по кроватям, не терпя пререканий, Люк пришёл к сестре, глухо всхлипывая. Не могла же она его прогнать? Приобняла за плечи и повела к постели, уложила рядом и укрыла. Если повезёт, ещё и Эймонд оценит её поступок. Хотя на это не стоит надеяться – вряд ли он сможет смотреть на них как прежде или хотя бы терпимо. Мальчишечья рука прилетает в бок. Джейс ворочается. Она уложила Люка, и спустя пару минут к дверям её покоев пришёл и Джекейрис. – Больно, Джейс, – шипит девчонка. Он мычит, поворачиваясь к ней лицом. – Прости, – сквозь сон тянет мальчик. – Ничего. Закидывает руки за голову. Она облажалась с самого же начала. Этой жертвы можно было легко избежать. Но что сделано, то сделано. Ныть по этому поводу попросту бессмысленно. Что там дальше? Стать женой Эйгона? Просто замечательная перспектива. Итак, стоит и Хелейну выдать за Джейса для равноценного обмена. – М-м-м... Девочка кладёт руку на макушку старшего из братьев и ласково гладит. Утро вот-вот наступит, а вместе с ним и скорая смерть отца, окутанная непроглядным слоем мрака. Лейнор, который учился сражаться на мечах с юношества, вот так умер от рук безымянного сира. И остался после него один-единственный обожённый труп, по которому не ясно было, действительно то был её отец. Джейс словно изголодавшийся по теплу кот жмётся ближе. Мысли вновь утягивают её в бездну размышлений. Эйгон... Нет в нынешнем Эйгоне ничего от той мрази, заковавшей её в цепи, – только ребёнок. Однако ещё немного и какая-то доля мразотства точно проклюнется. На горизонте маячит смерть отца и помолвка с принцем. Прикрывает глаза, ощущая чужое тепло и чувство надобности.