Мёртвые и счастливые

Туман окутывает, сквозь ткань накидки забирается под кожу. Высокий валирийский, произносимый исключительно искусно, льётся в уши. Ветер ворошит волосы, сомнения – хрупкий покой. Любимый всем сердцем отец мёртв, и, пока по Семи Королевствам снуют ужасные слухи о причастности к этому матушки, та выходит замуж за Деймона, кровного отца принцессы Дейнис. Взрослые глядят друг на друга, едва заметные улыбки трогают губы, орошённые капельками крови. И целуются, пламенно так, под стать Таргариенам. Дейнис, отводя взгляд, рассматривает покрытые тёмным мхом камни. Валуны словно замерли над пропастью и вот-вот обрушатся вниз, уничтожив всё на своём пути. Чем-то напоминают их самих. *** «Моя дорогая дочь, наследная принцесса Рейнира, этим письмом спешу известить тебя о желании венчать старшего сына своего, принца Эйгона, и твою единственную дочь, принцессу Дейнис. Более того, чтобы укрепить нашу семью сильнее, десница высказал мысль связать узами брака и мою дочь с твоим старшим сыном. Я с ним согласен. За сим письмо оканчиваю и в нетерпении ожидаю ответного.

Твой отец, Визерис.»

И снизу размашисто дописано:

«О, конечно! Первый своего имени, Король андалов, ройнаров и первых людей, Лорд Семи Королевств и Защитник Государства.»

Рейнира нервно поджимает губы. ***

Драконий Камень, 124 год от З.Э.

– Матушка, – ласково обращается Дейнис, – прошу, не переживай. Женщина сидит за круглым стеклянным столиком в покоях принцессы, мерно отпивая горячего чая. На душе, словно кошки, скребутся безрадостные мысли. – Это твой долг, безусловно, – подтверждает Рейнира, глядя на дочь, на её блестящие в солнечном свете волосы. – Но всё-таки мне неспокойно. Эйгон – юноша... Не совсем приличный. – Я бы сказала бессовестный. – Я бы сказал по-другому, – встревает Деймон, не отрываясь от созерцания неизменно висящей на поясе Тёмной Сестры. Он стоит чуть поодаль, у окна, за спиной жены. – Зато Хелейна добра и поистине нежна, Джейсу повезло, – отмахивается Дейнис, зыркая на нового отца. Думать о нём так до ужаса странно. – Она сумасшедшая, – равнодушно отзывается он, поворачиваясь к новой дочери – дурная формулировка. – Мне довелось пообщаться с ней единожды на похоронах, – она поудобнее устраивается в кресле, смотрит прямо в отцовские глаза. – И я пришла к выводу, что нисколько она не сумасшедшая. Она видит. Больше, чем любой из нас, и мыслит куда трезвее нашего. – Ты поняла это по едва слышному бурчанию под нос? – скепсисом в его голосе можно удавиться. – Мне снятся сны, – произносит Дейнис, хоть ничто ей и не снится, все кошмары случились взаправду в той жизни. – Ужасные сны. – Думаешь, пророческие? – с интересом спрашивает Рейнира. – К сожалению, да, – принцесса трёт переносицу не по-детски устало. – И я услышала слишком много похожего из уст Хелейны. – Я мало в такое верю, – честно признаётся Деймон. – Вы, принц Деймон, можете не верить в такое вообще, но факт остаётся фактом, в сто четырнадцатом году до Завоевания Эйгона моя тёзка спасла весь наш род от Рока Валирии, – молвит Дейнис, смотря на лицо, слишком похожее на её собственное и выражающее ровным счётом ничего. – Твоя дочурка умна, Рейнира. Матушка морщится. Он относится к Дейнис напрасно предвзято. – «Твоя»? – с притворным сомнением повторяет девочка. – Уместнее было бы употребить «наша». Деймон одаривает её весёлой ухмылкой и отворачивается к окну. Рейнира думает, что они, в общем-то, друг друга стоят. – Как пожелаешь, – тихо бросает он, должно быть, Узкому морю. – Что снится? – улыбается матушка и подавляет желание дотронуться до девичьей ручки, помня её нетерпимость касаний. Дейнис болезненно сжимает губы. – Война. Рейнира кажется растерянной, а Деймон подбирается. – С кем? – сухо осведомляется он, не поворачиваясь в их сторону, продолжая следить за сражающимися во дворе рыцарями. Он обзовёт её сумасшедшей, верно? – С Таргариенами. Принц резко поворачивается, и Дейнис поясняет: – За трон. Она слишком юна и наивна, чтобы её воспринимали всерьёз, верно? – Ужасные обвинения, ты ведь знаешь? – осторожно спрашивает Рейнира, удивляясь твёрдости в детском голосе. – Знаю. И надеюсь, они не оправдаются. Я выйду за Эйгона, буду терпеть его блудничества, рожу детей, Хелейна родит наследников Джейсу, и всё будет хорошо, – заверяет она, в первую очередь, себя. – Вас же попрошу прислушиваться к словам принцессы Хелейны и быть терпимыми. Дейнис поднимает на матушку пугающе серьёзные глаза, подаваясь вперёд. – Я видела. Королевства зальёт кровь, души поглотит всеобъемлющая скорбь. Не будет спасения ни на земле, ни в небе: запляшут драконы, огнём орошая землю, когтями разрывая друг друга. Мир погрязнет в разрухе. – Выдумываешь? – спрашивает Деймон, неверяще сводя у переносицы широкие брови. Матушка задумчива. – Боги! – безнадёжно вскрикивает Дейнис, взбрасывая руки. – Не можете же вы быть столь глупы... – Дейнис! – осаждает Рейнира. – Ладно, прости, матушка, – бубнит принцесса. – Столь недальновидны, принц Деймон, чтобы не видеть очевидного. – Я не недальновиден, – его глаза искрят потехой. Да, едва ли он воспринимает её всерьёз. – Я адекватен. – Деймон! – рывком поворачивается к нему Рейнира и, должно быть, что-то произносит одними губами, ибо мужчина небрежно ведёт плечами. – Прости, Рейнира, – и тут он хмуро обращается к Дейнис. – Отто тот ещё червяк, он охоч до власти и не прочь искупать руки в крови невинных. – Как и ты, – думается ей. – Как и я, – уверенно кивает он. Она что, произнесла это вслух?! Впрочем, не ощущает и толики сожаления. – Однако... Война? – сомнительно прищуривается Деймон. – Он, безусловно, способен, но станет ли воевать за корону? Тем более у нас будет Хелейна, у них – твои отпрыски. Да и вручить государство Эйгону? Довольно неубедительно, не так ли? В том, что королева не рискнула бы ни Хелейной, ни внуками, он прав, и Дейнис откровенно надеется, что кровосмешение предотвратит трагедию. Противится разве что из наглости: – А Ларис Стронг? Ни родственных связей, ни моральных принципов, одна непреодолимая жажда владеть. – Ларис не десница, королю на него по боку. Девочка замолкает, принимая поражение. – Не десница, но трётся рядом с королевой, шепчет на ухо не меньше, я уверена, – подаёт голос доныне молчаливая Рейнира. – А король... Вряд ли становится здоровее с каждым днём. Тут замолкает уже Деймон. – В общем, – девочка решительно встаёт из-за стола, – я надеюсь, что мои сны – бред сумасшедшего, – вторит отцовскую интонацию, – не меньше вашего, принц Деймон. И всё-таки прошу вас быть готовыми, – проникновенно заглядывает в глаза сначала Рейниры, а затем и Деймона. Она семенит к кровати, на которую беспорядочно сброшены платья, сорочки и украшения, и ощущает кожей взгляд двух пар глаз. Цепко осматривает одежду, зарывается куда-то внутрь тканевой горы и едва слышно молвит: – Так когда мы отправляемся? – Через два дня, – женщина звонко ставит на столик чашку. Дейнис кивает, давая понять, что услышала, и Рейнира поднимается, тяжело вздыхая. Деймон помогает, поддерживая под локоть. Они медленно, в развалочку двигаются к двери, где их останавливает принцесса, которая кладёт ручку на округлый живот матери, мягко поглаживая. – Пока, Эйгон. Рейнира по-доброму улыбается и ворошит светлые волосы. – Пока, матушка, – Дейнис встаёт на носочки, женщина ощутимо наклоняется и чувствует на щеке мимолётный поцелуй. – Принц Деймон, – не смотря на него, проговаривает принцесса, тут же отворачиваясь и отступая вглубь покоев. *** Порочный принц улыбается. Так, как может только в присутствии Рейниры, только для неё. – Кошмарное воспитание, – наигранно серьёзно говорит он, когда дверь дейнисовской спальни остаётся далеко за спинами шествующих. – О-о-о... – глумливо тянет она, снизу вверх глядя на принца, – видите ли, есть в кого! – Это точно, – соглашается он, хмурясь. – У принцессы Рейниры до невозможного стойкий характер! Она несильно толкает мужчину в крепкий бок, тихо посмеиваясь. *** Её ведёт в такт бьющихся о борт волн, морской ветер солью оседает в лёгких. Она вдыхает полной грудью, глубоко, до закружившейся головы, пробует на вкус сумрачную свободу. Ещё совсем немного, и обязанности скуют по рукам и ногам. Дейнис с готовностью отправляется в Королевскую Гавань, она со спокойным сердцем увидит Эйгона, и ни нервишко не задребезжит под напором страшных, морозящих душу воспоминаний. Солнце слепит, даже отблески его на воде неприятно бьют по глазам, но она неотрывно, завороженно следит за сверканием, перетекающими лучиками тепла. В уши приятной музыкой льётся ласкающий плеск воды. А что в гавани? Смрад, дым и холод. Холод, даже несмотря на жаркое лето. Разрывая идиллию громом, небо пронзают драконы. Дейнис задирает голову, и бриз игриво подхватывает волосы. Вздох. Последний. Полный, жадный до свободы и жаждущий надежды. Взгляд. Ищущий и ненаходящий. *** Итак, Эйгон для неё, что приоткрытая книга. Вроде что-то она читала, что-то даже процитировать может, а что-то наглухо сокрыто меж строк. Они только прибыли в Красный замок, Дейнис определили в привычные покои, и она методично, с присущей ей аккуратностью – совсем неаккуратно – занимается расстановкой привезённых вещей. Это забота слуг, но занять руки ей сейчас попросту необходимо. Вынимает из сундука «Десять тысяч кораблей», настоящее сокровище, и ещё с полдюжины книг. Укладывает их по удобным местам, уносясь разумом прочь. Согласно слухам, крысами разбегающимся с Шёлковой улицы, словно с тонущего корабля, пятнадцатилетний принц во всю познаёт мирские наслаждения. В той жизни она, услышав всё то, о чём обычно шепчутся служанки, решительно воспротивилась браку, лелея надежду если не встретить рыцаря на белом коне, то хотя бы жить в любви с Джекейрисом. Впрочем, так и сложилось, они с Джейсом жили в покое и взаимопонимании, растили Эйриса и Визерру и до сто двадцать девятого года не тужили. Но сейчас всё будет по-другому. Ложе Джейса согреет Хелейна, Дейнис придётся довольствоваться холодной кроватью, если Боги сжалятся, обжигающими прикосновениями – если они по обыкновению останутся слепы. Гонит эти мысли прочь. Эйгон ещё не убил матушку, он ещё не настолько несносен – хочется ей верить. Нужно сблизиться с ним, вызвать привязанность и банальное уважение, что, говоря откровенно, Дейнис кажется едва ли возможным. И тем не менее постараться ей предстоит нехило. Она думала, что знает будущее, но как повернётся жизнь сейчас... Ей и представить страшно. *** Ему нравится следить за смущением, нравится быть его причиной. Именно поэтому он сейчас игриво, настойчиво зажимает в одном из многочисленных углов Красного замка очередную служанку. Кажется, её зовут Этель... Или Эстель? Неважно. Она красивенькая, фигурка тоже неплохая. Ему этого достаточно. – Мой принц, – сдавленно шепчет она от наслаждения. – Пожалуйста, прекра... – Тише, – пальцем ведёт по розовым губам. – Молчи. Обводит руками талию, гладит вверх, на лицо не смотрит – таких, как она, сотни – и небрежно запускает пальцы в волосы. Ощутимо оттягивает, служанка удивлённо вскрикивает, и Эйгон улыбается, впитывая чужие чувства и эмоции. Под ногами шуршат камешки, когда он отворачивает девушку в стену. Сжимает груди, щекой жмётся к волосам, пуская руки под её одежду. Она извивается, громко дыша, голоса не подавая, Эйгон лезет дальше, очерчивает соски. Когда добирается до самого интересного, из-за спины, словно гром посреди ясного неба, доносится: – Дядя? Эйгон замирает, глаза непроизвольно лезут прочь из глазниц. Оборачиваться не желает, видеть источник звука – тоже. Блядство. – Эйгон? Седьмое пекло. Он поворачивает служанку к себе лицом, поправляет всё, что только можно привести в божеский вид, пытается справиться с кудрявыми рыжими волосами. – Ступай, – шипит ей на ухо, она повинуется и тут же, склонив голову, убирается прочь. Собирается с силами, старается натянуть на лицо беззаботное выражение и наконец оборачивается. Боги. Встречается взглядом с большими глазами, смотрящими невинно заинтересованно. Жемчужные волосы собраны в причудливую причёску и занятно перекликаются со светло-голубым платьем. Эйгон рассматривает неприлично долго и неприлично пристально. Ей только тринадцать, что же будет дальше? – Давно не виделись. Стыд – липкий и омерзительный – приливает к лицу, злобой загорается внутри. – Ага, – бурчит принц и безвольно моргает. – Не хочешь прогуляться? – дружелюбная улыбка озаряет лицо Дейнис. – С малявками не вожусь. – Ой! И намного ты старше? – задиристо спрашивает она, морща лоб. – Пошли, – кивает вглубь коридора, – есть, что обсудить. Эйгон натужно вздыхает и, словно его ведут на казнь, плетётся к принцессе. – Итак, брак. Ему уже хочется смыться куда подальше, лишь бы не слышать это осточертевшее «брак». – Что ты думаешь? – с любопытством спрашивает Дейнис, когда они начинают движение по направлению к выходу из замка. – А ты? – Что мне мало повезло, но выбора нет, – просто пожимает плечами. – Спасибо на добром слове. – Я ответила, – мимолётом поднимает на него глаза. – Твоя очередь. Он опять вздыхает – в сотый раз за разговор. – Думаю, что мне повезло больше, нежели женись я на Хелейне, – смотрит за реакцией, и Дейнис только хмыкает. Принц решает разумно умолчать, что рад их помолвке. Что, узнав об этом, внутри что-то приятно ёкнуло. Что встречи он вновь ждал с дурацким трепетом. Что они все ему надоели. Что он трахает служанок из намерения привлечь внимание. И получить тусклое чувство любви. – Хорошо, – вдруг её лицо принимает совершенно серьёзный вид. – На трон хочешь? Он так и замирает. Смотрит с большим недоверием, словно она сказала, что отправляется на Стену. Принцесса оборачивается. – Не смотри так, – машет рукой, хмурясь. – Я представляю, о чём Её Величество с тобой общается, и не виню ни тебя, ни её. Мне лишь важно знать, хочешь ты на этот проклятый трон или нет, – и выглядит при этом так, будто ей и правда интересно узнать его мнение и желания. – Не «должен» или «желают», а хочешь ли этого ты? – Не хочу. – Понятно, – Дейнис мило улыбается. – Я рада. Они возобновляют путь, в молчании преодолевают скопление лордов и леди. Им кланятся вслед, благоговейно приговаривая «Мой принц» и «Моя принцесса». Эйгон думает, какой странной она выросла. Хотя странной она, пожалуй, была всегда. И когда с решительной готовностью рыскала с ним по затхлым коридорам в поисках крыс – и изредка насекомых, чтобы преподнести их Хелейне, к которой Дейнис питала неоправданную привязанность, – и когда, словно обожённая, отбивалась от его касаний, и когда досуха проглотила содержимое кубка, и когда отчаянным свистом звала Вермитора – он всё помнит. В этой какой-то совершенно случайной искренности и кроется вся суть его отношения к ней. Вдруг молчание становится почти невыносимым. Думы сковывают её лицо, о чём свидетельствуют сведённые у переносицы брови и сжатые губы. Но делиться мыслями она не спешит, в тишине ступая рядом. Он смотрит искоса, чуть замедляясь, чтобы она поспевала в шаг. – Я понимаю, каково тебе... Она-то? Неоспоримая любимица своей матери, его старшей сестры, не обращающей на него и толики внимания? И понимает, каково быть первым сыном короля, не оправдывающим ожидания? – О, – раздражённо бросает он, – тебе-то откуда знать? – Я не враг тебе, Эйгон, – беззлобно произносит она, терпеливо пытаясь донести мысль. – Как и ты мне. И я правда тебя понимаю. Мы могли бы вести себя в браке, как два обиженных на весь свет человека. Но кому от этого легче будет? «Обиженный на весь свет»? Раздражение уже пускает щупальца под кожу, сильные эмоции застилают здравый смысл как обычно, когда кто-то подбирается к Эйгону слишком близко. Или хотя бы пытается. Она видит этот скепсис, хватает его за предплечье, но тут же, впрочем, одёргивает ладонь. – Лично мне от этого легче не будет, – пронзительно заглядывает в глаза. – Тебе тоже, – и тут она понижает голос, бурчит почти безнадёжно. – Будет ещё сложнее, чем я ожидала... – Ты единственная и, я уверен, донельзя любимая дочь. Чего тебе стоило упросить сестру отказаться и не усложнять жизнь таким несносным мной? – Боги, – устало выдыхает Дейнис. – Это мой долг, моё предназначение, ведь я женщина. И проблема не в тебе, а во взрослых. С надеждой и доверием смотрит в его глициниевые глаза. Эйгон находит в её взгляде что-то, чего во взгляде тринадцатилетки быть попросту не должно. Серьёзность, твёрдое намерение и ни крупицы детской наивности. – В бедах детей всегда виноваты взрослые. Дыхание перехватывает, и он думает, что да, пожалуй, она его понимает. – Всегда, Эйгон. Он судорожно – смущённо – дёргает плечами и обходит её. – Не учи меня, и так знаю. – Конечно, – в вернувшимся задоре слышится улыбка.