Сгорая дотла

      Аляска нехотя открывает глаза, солнце неприятно светило в глаза, отчего она поморщилась. Хотелось верить, что вчерашняя ночь — лишь плод её нездоровой фантазии, но нет. Реальность окатила её холодной водой, заставив передернуться. Она находилась в машине, рядом с весьма опасным типом. Стон разочарования чуть не вырвался из груди, но она вовремя прикусила губу. Голова раскалывалась — вчерашняя выпивка и сон на сиденье автомобиля не прошли бесследно: вялость и усталость накрывали с головой. Всё тело ломило и ей до жути хотелось бы выйти и размяться, однако… Едва ли у неё есть такая возможность. Да и рука начинала напоминать о вчерашней неприятной стычке. Она вся опухла и боль в ней, казалась, сильнее, чем была вечером, Аляска скользнула по ней взглядом, отмечая отметины темного цвета. Гематомы яркие, цвета завораживающие, особенно на её бледной коже, но не выглядело это красиво. Жутко. Впрочем, другого она и не ожидала. Всё-таки из-за боли в руке она просыпалась периодически, также как и из-за кошмаров и вязкого чувства в груди. В общем и целом, день начался не самым лучшим образом. И она не уверена, что последующие будут лучше. Её выдернули из относительно спокойного существования в ад под названием Мистик Фоллс. Снова. Но в этот раз случилось это не по её воле. Стоило бы было понять, что нормальная жизнь и она — не совместимые вещи. Аляска скосила глаза в сторону водительского сиденья, на мучителя своего. Внимательно осмотрела Никлауса, сосредоточенный и сжимающий руль. По его лицу сложно было распознать, о чём же он думает. Непроницаемое, но единственное, что Аляска могла сказать — оно было зловещим. Ровно до тех пор, пока его губы не расплылись в улыбке. Естественно, он почувствовал её внимание к своей персоне. Паркер закатила глаза и перевела взгляд на лобовое стекло, на дорогу. Они как раз подъезжали к какому-то городу. Аляска прочитала надпись на табличке. «Добро пожаловать в Норт-Ист» и это означало ещё часов пять точно.       Ей казалось, что она проспала всю дорогу. Хотелось верить в это.       — С добрым утром, дорогуша. — пропевает он чересчур довольным голосом. У Клауса хорошее расположение духа. Он весь вдруг стал источать хорошее настроение. Жаль, что она его не могла разделить, ну или притвориться. Как явно сделал он. У Аляски не было никакого энтузиазма продолжать это всё. Даже мысли открыть дверь и выйти из машины прямо на ходу — казались соблазнительными. Но жизнь свою она хочет ценить. По крайней мере, умирать таким абсурдным способом — слишком жалко. Не для этого Джо её спасла. Да и уйти хочется красивее. — Как спалось? — участливо интересуется Клаус, не отрываясь от дороги.       Она сначала вздыхает, громко, почти показательно. Показывая собственный настрой. Это служит причиной его смешка. Но без ответа Аляска его не оставляет:       — Дискомфортно, — вяло отозвалась она, чувствуя, как язык неприятно прилипает к нёбу, она цокает, пытаясь исправить ситуацию. Во рту была сухость. Голос чуть осипший, но не страшно. Такое бывает. Когда она заговорила, то поняла что хочет больше всего. У Аляски сейчас было неимоверное желание выпить воды, а еще почистить зубы. В идеале, конечно же. Но вряд ли такую роскошь ей предоставят. Всё что она могла сейчас — разглядывать дома и скучные серые виды, через окно автомобиля.       — И что же тебя не устраивает? — почти раздосадовано спрашивает он. Никлаус делает вид, что он заботливый мужчина, что действительно интересуется ею. Только оба понимают, насколько же наиграно всё это. Он же сам поставил её в столь неудобное положение. Заставляет чувствовать боль и дискомфорт.       — Тебе честно ответить или так, чтобы тебе понравилось? — едко интересуется она. Аляска почти что чувствует этот яд на собственном языке, которым пропитала каждое слово. Хоть и пытается строить из себя саму любезность, однако… Это не имеет особого смысла, ведь Клаус гибрид. Он острее всё чувствует, особенно её эмоции. Так что по-любому знает, как сильно она раздражена. Впрочем, здесь и сверхъестественным существом не надо быть для осознания этого.       — Я всегда за задушевные разговоры, — он голову в её сторону поворачивает наконец. Полностью переключив внимание от дороги. Не безопасное вождение. Лицо у него такое… ангельское, невинное, будто слова, что вылетают с его уст — истина. Его только глаза выдают — черти то там пляшут. — Так что? У нас всё равно еще много времени на разговоры.       В дороге была яма, либо они просто чуть на что-то не наехали — Аляска так и не поняла из-за чего машина вильнула. В любом случае, данный вопрос её интересовал меньше всего. А вот травмированная рука, которая встретилась с поверхностью автомобиля — очень даже. Она зашипела от боли. Почти вскрикнула, но вовремя сжала челюсть. На глаза накатились слёзы — рефлекторно. Второй рукой она впилась в кожаное сиденье, крепко сжимая. Она делает глубокий вдох, пытается успокоиться, отвлечься, чтобы боль такой яркой не была. Признаться, на этом моменте нервы начинали трещать по швам, она не выдерживала и готова была разреветься. Но принципы были сильнее, плакать перед Майклсоном она точно не собиралась.       Никлаус всё ещё ждал ответ, однако не торопил её. Видел в каком состоянии пребывает, как извивается от боли. Заметил ещё когда она спала. Возможно большинство и считает его великим злом, но он не такой уж и черствый. По крайней мере, позволить дать ей прийти в себя ему ничего не стоит. Клаусу не чужды человеческие эмоции, и он определенно может ей сочувствовать. Но не по той причине, по которой следовало. Ему было жаль, что её единственным другом был Деймон Сальваторе. Неинтересный, воображающий из себя нечто больше, чем являлся на самом деле, эгоистичный и… просто мерзкий. Майклсону было невдомек как вообще кто-либо обращал на него внимание, а особенно ставил в категорию друзей. Что-то невообразимое. Он создаёт проблем больше, чем решает. Почему никто до сих пор не пришел к данному выводу — непонятно.       Аляске кажется, что боль длится вечно. Клаус же засёк две минуты.       Всё это раздражало до скрежета зубов Аляску, она заводится. Злиться. Хочет, чтобы это закончилось быстрее. Но она всё ещё помнит, где они и сколько им осталось. И знает, что в её случае время будет идти мучительно медленно, проверяя на прочность.       — Ладно… — на выдохе произносит она. Аляска вбирает как можно больше воздуха, словно собирается произнести целую тираду. — Ну, начнём с того, что спать в автомобиле неудобно совсем, все конечности затекли. Также напомню, что по твоей милости у меня сломана рука, а ещё, как бы то ни было, у меня есть базовые потребности в виде еды и воды. — она пытается звучать мягко, сама не знает, как получается сдержаться, не начать говорить на повышенных тонах. Аляска делает это ему чисто назло, понимает, что чем больше покажет эмоций, тем сильнее раззадорит. А этого в планах не было. Она ему не клоун, в конце концов. Пускай и походила местами. — Ещё вопросы?       — Напомню, что пока кое-кто спал, кое-кто всё это время провёл за рулём. Ты слишком жестока ко мне. Хотя, признаюсь, в отличие от тебя у меня была возможность выйти из машины на заправках, но я сильно там не задерживался, — он пожимает плечами. Клаус остальную часть никак не комментирует. Ни её желания, ни её сломанная рука, ему не интересны. Точнее, так кажется ей. Иначе бы точно сказал, что-нибудь насчёт этого.       Она лишь здоровой рукой, устало потирает переносицу. Не отвечает ему. И этим расстраивает. Эта небольшая перепалка стала для него глотком свежего воздуха. Всё-таки лучше мыслей о похищенной семье или же разговоров с подростками из Мистик Фоллс, чья храбрость граничила со слабоумием. Майклсон разочарован столь быстрым окончанием их разговора. Но и сам не продолжает, видит, что та предпочтет игнорировать его. Минут через двадцать эта ситуация начинает порядком надоедать, когда она спала — это одно дело, сейчас же девушка бодрствует. Дышит на стекло и вырисовывает известные ей узоры. Хочется в укор сказать, что-то по типу: «Стекло потом будешь сама мыть», но сдерживается. Пусть себе развлекается. Делать то больше нечего.       Ему же приходится тяжелее. Он себе, конечно, не признает, но сам виноват. Дорога уже порядком утомила, ему думалось, что будет это всё веселее. Но Аляска, к его сожалению, просто решила абстрагироваться и смиренно ждать… не пойми чего. Даже вопросов никаких больше не задаёт. Клаус тихо рычит и смотрит на панель. Количество топлива стремительно уменьшалось — всё же эта машина слишком много потребляла бензина. Он кидает на неё последний взгляд и съезжает на заправку. Лучше сделать это сейчас, иначе потом и вовсе поблизости её может не оказаться. Майклсон останавливается у колонки, говорит что-то сотруднику, а затем бросает ей:       — Жди здесь.       Аляска взглядом его испепеляет. И всё. Слушается, делает всё так как он и просит. Конечно, в любом другом случае такое его обрадовало бы, но не сейчас. Это бесило. Шаги Никлауса тяжелые и слишком резкие, полностью выдающие его настрой. Он берёт первый попавшийся стаканчик, что предназначен для кофе, и возвращается к машине. Кидает взгляд на отрешенное лицо Аляски и закатывает глаза. Если всё продолжится в таком темпе, то поездка не будет того стоить. А ведь ему всё ещё хотелось поговорить, развести на разговор, нормальный. Дабы понять некоторые вещи: её привязанность к Деймону и то, каково было ей сепарироваться от семьи. Он прокусывает собственное запястье, кровь льётся в стаканчик до тех пор, пока рана не заживает.       Он открывает дверцу с её стороны. Аляска, не ожидавшая этого, чуть не вываливается из машины, потому что почти всем телом облокотилась о неё. На её лице непонимание, на его спокойствие. Он вытягивает руку.       — Пей, а то выглядишь как жертва домашнего насилия. — она с недоверием косится на него, но всё же стаканчик забирает. Заглядывает в него — кровь. Никлаус внимательно смотрит и выжидает, когда же она решит избавить себя от страданий. А Аляска тянет, потому что совсем не понимает этого акта альтруизма. Смотрит то на него, то на его кровь. На подкорке мелькают мысли, что это всё ловушка. Что после того, как она отстранится от стаканчика, Клаус свернёт ей шею.       — А разве это не так? — она иронично вздернула бровь. — Приехал за мной в универ, сломал руку, заставил сесть к себе в машину и повёз туда, куда я не хотела ехать, — Аляска крутит стаканчик в руках, голову набок склонила. — Типичный какой-то сценарий. Осталось только убийство в лесу на почве ревности.       — Будешь продолжать ёрничать, сделаю вид, что приревновал к заправщику и шею сверну. — и в эти слова она охотно верит, хотя и говорил он это с явной усмешкой. Это всё ещё выглядит очень плохо.       Но с другой стороны… это всё же слишком соблазнительно. К тому же, Аляска даже в больнице не была, нет рентгена, дабы узнать, насколько всё плохо, да и перелом не зафиксирован. Если она воспротивится пить его кровь, то слишком велик риск того, что кость срастется неправильно или ещё что похуже. Она вздыхает и выпивает залпом. Морщится от привкуса чужой крови во рту. Зато легче становится. Боли больше нет.       Гематомы почти сразу же сходят и рукой она с лёгкостью начинает двигать. С её губ чуть не срываются слова благодарности, но Паркер вовремя останавливает себя. В этой ситуации она из-за него. Это он сломал ей руку. И благодарить его за исправление собственных деяний — верх глупости. Хотя и молчать оказывается трудно, потому что… он мог и дальше продолжать ее третировать. В ней сейчас борются два начала и тишина затягивается на долгое время. В итоге Аляска решает побыть дурочкой. Всё-таки у неё есть понимание, кто перед ней находится. И лучше не портить то хрупкое равновесие — слишком спорное, — между ними.       Она, возможно, будет жалеть об этом. Но она и не Деймон, чей язык настолько бывает развязным, что говорит порой глупости не тем людям. А ещё, она не настолько гордая.       В принципе, по ситуации с Деймоном это и так заметно.       — Спасибо. — тихо, но его слух и так уловит это.       Он же кивает самому себе, руки убирает за спину и делает пару шагов назад. Как бы пропуская её. На его лице нет никакой довольной улыбки или оскала. Просто спокойное выражение лица. Не пугающее совсем.       — Пошли. Возьмёшь то, что тебе нужно. Живая и здоровая ты будешь полезнее, — он кивает в сторону входа на заправку, а она тем временем осторожно касается ногами земли. Никаких резких движений, будто сделай она что ни так, то он моментально передумает. Он терпеливо ждёт, хотя ему и надоедает этот цирк. Только Клаус понимает, чем это всё вызвано. Посему и столь снисходителен.       Стоя на асфальте, она кривится. Тело будто бы забыло, что оказывается существует не только одна поза, в которой она провела часов восемь. Она вытягивает руки сначала в сторону, а затем забрасывает за спину, тянется. Потом она крутит головой в разные стороны, заставляя шею на одном из поворотов хрустнуть. Ей сразу же становится намного легче, чем было. Она блаженно прикрывает глаза, до тех пор, пока не ощущает прожигающий взгляд. Аляска разводит руками в стороны, мол, а что ты хотел. Она делает шаг в его сторону и вдруг сильно подул ветер. Аляска же поняла, насколько же здесь другой климат. Казалось бы, они не так много и километров и проехали, но разница ощутимая. Здесь намного ветренее и влажность большая. Хотя в Портленде погода бывала не лучше. Даже хуже местами. В это время там холоднее. Поэтому она никогда не будет скучать. Аляска приобнимает себя за плечи.       — Ты бы знал, как сильно мне хочется отшутиться на тему, кто ты, но боюсь тогда остаться наказанной в машине. — неловко тянет она. У Аляски вырывается нервный смех, Майклсон же предпочитает игнорировать этот выпад. Пропускает её вперёд, указывая руками ей направление, а затем следует. Шаги у неё неуверенные, дрожащие. Сама она в не лучшем виде. Но его это не волнует. Он и так даёт ей сейчас хотя бы видимость свободы. Пусть радуется. Это лучше, чем ничего. Другим и подобного не достаётся. Они заходят внутрь и колокольчик оповещает об этом.       — Только давай быстрее, дорогуша. — предупреждает Клаус. Не то чтобы ему казалось, что она вздумает потянуть время, возможностей то здесь немного, но на всякий случай сказать стоило.       — Я сначала в уборную, — проговаривает она и, завидев нужную дверь, направляется к своей цели, перед этим отсалютовав ему двумя пальцами. — Не переживай, сбегать не буду. — через плечо бросает она. Испытывать его доброту ей не хотелось. Аляска и так вся была переполнена сомнениями из-за противоречивого поведения Майклсона. Но старалась не придавать этому огромного значения. Проще сплясать чечетку, чем понять первородного гибрида. Тысячелетние умы были где-то за гранью для неё. Тот же Элайджа был подтверждением. Хотя с ним, в итоге, они смогли выстроить некое равновесие и найти точки соприкосновения.       В уборной Аляска запирается и тут же смотрит на собственное отражение, уперевшись обеими ладонями в раковину. Потёкший макияж, синяки под глазами, мятое платье. Откровенно говоря, она выглядела паршиво и ассоциации от собственного внешнего вида были не самыми лучшими. Клаус будто подцепил её где-то рядом с трассой. И конечно вряд ли он вообще занимался подобным, но это просто её беспорядочные мысли. Аляска качает головой, хочет сбросить с себя всё ненужное. Попытаться хоть на пару минут освободить голову. Для начала Паркер принимает решение хотя бы умыться — это единственное, что она в состоянии изменить сейчас. Вода здесь только холодная, но так даже лучше, помогает убрать усталость. Когда от подводки не остаётся никакого следа, Аляска прекращает, оглядывает себя в последний раз, отмечает, что теперь она выглядит не так уж плохо. Затем Паркер выходит. Она хватает какую-то футболку, бутылку воды, жвачку и резинки. Из еды особо ничего не было, поэтому и не стала ничего брать. На кассе она находит Майклсона. Клаус скептически оглядывает её выбор, когда она подходит к нему.       — Я не буду объяснять, что к чему. Ты и так всё должен понимать. — Аляска звучит чересчур жалко, ей кажется это всё унижением. Хотя он вроде даже и не насмехается над ней больше. Просто самой ей некомфортно от ситуации в целом, вот и всё. Она слишком в отвратном положении и даже не знает, есть ли малейший шанс выбраться из этого самостоятельно. Сейчас абсолютно всё зависит не от неё. От решений и действий Сальваторе. Хотя она и сомневается, что те вообще знают о том, что с ней.       — А еда? — интересуется он       — Питаться протеиновыми батончиками у меня нет никакого желания, поэтому предпочитаю голодовку. — Аляска отвечает честно, разводит руки в стороны. Не то чтобы она была привередливой… Батончиками то набить желудок она сможет, просто есть через силу, давиться — нет никакого желания. Можно, конечно, думать о том, что когда желудок совсем взбунтуется, то она пожалеет об этом, но едва ли это ее волновало. Подумает об этом потом. Нужно же жить моментом. Вдруг Стефан выкинет, что-нибудь из-за чего её жизнь оборвётся в мгновение. Без человечности он совсем другой, пугающий. Она читала его дневники. Поэтому отслеживать логику в тех или иных поступках затруднительно. Например, она не понимает, что он вообще хочет добиться от Клауса своим поступком.       Эти плавающие мысли прерывает мягкий голос Клауса.       — Твоя воля, — справедливо замечает он, а после идёт на кассу оплачивать. Он усмехается каким-то своим мыслям. Сразу замечает, как она оживает. А это означало, что и к глупым поступкам может быть готова. Поэтому Майклсон и следит внимательно. Пускай в чём-то она ему и непонятна, однако где-то Аляска всё же примитивна.       Аляска бредёт в сторону автомобиля, косится на мужчину на кассе и садится в машину беря телефон в руки. До этого у неё не было возможности сделать этого. То она спала, то… он просто постоянно рядом. А выходя из машины незаметно взять не получилось бы, в платье запихивать то некуда. А вспоминать школьные годы, когда она протаскивала в лифчике шпаргалки — странно. Опять же, он бы засёк странные действия. Но это неважно, у Паркер, наконец, есть пару минут. Она быстро достает номер Деймона из черного списка и только собирается напечатать ему сообщение, как кто-то — она прекрасно знает кто, — выхватывает телефон из рук. Она прикрывает глаза. Попытка не пытка, в конце концов. Хотя с Клаусом это выражение может быть и не таким уж правдивым. Он то явно спец в пытках.       В груди сразу разрастается неприятное чувство. Второй раз, одно и то же. Экстренные смс не для неё.       — Ай-ай-ай. Разочаровываешь, — он цокает языком, качает головой. Своей интонацией, будто пытается пристыдить Аляску. Она смотрит на него из-под опущенных ресниц. Не знает, что сказать. Оправдываться здесь глупо и бессмысленно, он же не дурак. Да и ей под дурочку косить не хочется.       — Можно в этот раз его не ломать? — устало интересуется она, когда он всовывает ей пакет в руки. Она прижимает его к груди. Клаус закрывает дверь автомобиля, и Аляска понимает, что не услышала, как он вообще её открыл. То ли она была слишком глубоко в своих мыслях, то ли это из-за вампирской скорости. Непонятно.       Никлаус тянет с ответом. Майклсон задумчиво кладёт палец на подбородок, делает вид, что этот вопрос погрузил его в серьезные думы. Потом поворачивается к ней:       — Так уж и быть, — он слишком показательно кладёт его в нагрудный карман куртки. Заводит машину и трогается с заправки.       Аляска разговор не заводит больше, увлеченно шуршит пакетом. Предпочитает забыть о собственном провале и переключиться на что-нибудь другое. Добывает сначала футболку, рвет упаковку, а затем надевает поверх платья. Так теплее, да и… открытые участки кожи её саму уже напрягали, пускай и внешним видом она не подавала. На заправке она чувствовала чужие взгляды на себе, на них зацикливаться просто не хотелось. Затем делает хвост для собственного удобства и лишь потом с чистой душой пьёт воду. Клаус краем глаза наблюдает за всеми этими действиями. Не понимает для чего вообще всё это. Но это неважно. Ему неинтересно, точнее.       Она начинает постукивать пальцами по панели автомобиля. Отбивает ритм песни, что тихо играла по радио. Аляска желала себя отвлечь всеми возможными способами. Ехать ещё долго, время коротать надо. На разговоры с ним она не особо готова, да и вряд ли это как-то улучшит ситуацию и время пролетит незаметно. Мысли о Мистик Фоллс автоматически игнорируются. Проще не думать о проблеме. Да и так она заведётся — разозлиться раньше времени. Минут через десять Аляска вздыхает уже раз десятый и сдаётся.       — Что у тебя украл Стефан? — в ней наконец просыпается интерес, который она так старательно пыталась спрятать глубоко в душе. Паркер созрела для разговоров. Вчера ей ответа не дали, однако вчера сам Клаус был далеко не в самом лучшем расположении духа. Может быть, хоть сейчас снизойдет и решит привнести ясности. Тем более вон сколько хорошего сделал. Естественно, это не сможет перекрыть все его грехи, но… какой-никакой успех. Аляска закидывает в рот жвачку, пока ожидает любого ответа. Клаус не торопится, обдумывает, как бы лучше всё сделать. Так или иначе — это не секрет. Уже каждый в Мистик Фоллс знал о действиях Сальваторе младшего. Только ему повезло, что Аляска в этот момент находилась в Коннектикуте и никто так и не соизволил поделиться информацией с ней.       А потом она ещё готова бросаться в пекло за ними. Какая жалость.       — Кое-что важное мне. — туманно отзывается он. Цену набивает, интригует. Майклсон хочет, чтобы она клюнула. Пускай девчонка и не такая глупая, какой иногда хочет казаться, но… Не попасться на это не сможет. Тем более, она уже второй день горит желанием узнать ответ.       — Ты уже говорил об этом вчера. — справедливо подмечает Аляска, сложив руки на груди. Ткань у футболки не очень приятная, но выбирать особо не приходилось. Зато в ней она чувствует себя увереннее. Видимо слова на ней: «я люблю Норт-Ист» действуют чудесным образом. — Я хочу знать, что именно.       Он стучит пальцами по рулю.       — Тогда давай так. Я задам тебе вопрос… ты ответишь честно мне, а я тебе. — в целом, неплохая сделка. И Аляска хочет сразу же согласиться, однако кое-что её останавливает. Заставляет немного подумать, перед утвердительным ответом. Она не может предугадать, что именно он спросит. А он спросит явно то, что не понравится ей. Спросит о семье. До этого умозаключения нетрудно дойти, даже не нужно быть провидицей. Аляска губы поджимает и думает, стоит ли этот интерес этого или же нет.       Аляска не знает, насколько готова говорить о столь щепетильной теме. Она даже с Деймоном особо не обсуждала это. Ну больная у неё семья. Брат старший убил младших… и в принципе всё. Паркер специально говорила об этом быстро и вскользь, сразу уходя в другую сторону. Так, чтобы Деймон понимал, что больше информации не получит. Впрочем, он и не особо пытался. Не лез не в свое дело, лишь окидывал сочувствующим взглядом в такие моменты. Взглядом, который Аляска ненавидела. Она не хотела сочувствия, не хотела поддержки. Только понимания. Но, как выяснилось, с этим у них с Сальваторе имелись определенные проблемы.       Единственное утешает. Клаус точно не захочет проявлять к ней жалость. Залезать под кожу, за ребра и прямо в сердце. Ему попросту такое не интересно должно быть. Майклсон это делает лишь для того, чтобы искусно сыграть на её нервах. И это выходит. Потому что еще даже не спросив ничего, он выбил ее из колеи. Заставил пальцы нервно заламывать и губу закусить. Аляска уже не маленькая, но внутри ребёнок, которым не было возможности быть. Поэтому и ведёт себя подобным образом.       — Ладно. — вдох. — Я согласна, — её голос полон неуверенности, но она и не пытается её скрыть. Даже не до конца уверена, что ответит в случае чего. Всегда же можно промолчать. Правда?       — Почему ты ушла из дома? — ну естественно. Аляска выдыхает, это было предсказуемо. Она накручивает локон волос на палец, после начинает разглаживать юбку платья. Пыталась себя занять чем-нибудь. Никлаус с ответом не торопил. Аляска думала, стоит ли оно того. Это не было большой тайной, просто вскрывать старые раны неприятно. Лучше уж вопрос о Кае — тот хотя бы снится ей, оттого тема не кажется таким уж табу. Хотя его имя произносить было трудно, словно слова выходят с осколками её души, царапая гортань, больно до ужаса. Но это всё равно проще. Что до побега и отца. Немного другое. Та травма, которую Аляска никак не хочет прорабатывать. Потому что слишком долго жила в этом всём.       Она прикрывает глаза. Ему же не обязательно во всех красках говорить.       — Устала от гнёта отца… от сравнений со старшим братом, пренебрежения. — она передёргивает плечами, голову поворачивает в его сторону. — Здесь нет никакого скандала или чего-то супер интересного. Я просто в моменте сдалась, перестала цепляться за семью из-за младших брата и сестры и решила поступить как старшая. Ушла. — она выдавливает из себя улыбку, отчаянную, молящую о помощи. Для Аляски говорить об этом оказывается проще, чем она думала изначально. Это как с пластырем. Нужно просто резко сорвать. Только от сказанного легче не становится, вся боль не испаряется. Всё при ней, кровоточащее. Аляска пару раз моргает, — Теперь твоя очередь. Надеюсь, это не был какой-нибудь развод.       — Я не настолько коварный, — он не даёт никаких комментариев на её слова, лишь в своей голове подмечает некоторые интересные детали. Готовит вопросы на будущее. К этому он обязательно вернётся потом. Не сейчас просто. Не всё сразу, как говорится. — Стефан украл мою семью. — просто и быстро. Будто в этом нет ничего шокирующего.       — Это как? — Аляска хмурится, откровенно думая, что над ней прикалываются. Она честно опешила от его ответа, ибо по-другому она это назвать не может.       — Вам уже приходилось видеть клинки… вся моя семья лежала заколотая в гробах, ждала момента, когда я решу проблему в виде Майкла. И только я достиг своей цели, Стефан решил поиграть в опасную игру. — от имени собственного друга внутри Никлауса всё холодеет. Он сжимает руль автомобиля так, что кажется ещё чуть-чуть и тот поломается. Майклсона раздражала ситуация, в которую его поставил старый знакомый. Клаус был к нему хорошо настроен, столько возможностей подарил. А затем нож в спину.       Он мельком смотрит на Аляску. Она сидит спокойно, не замечает перемен в его настроении. Паркер была хорошим способом для достижения его цели. Так он убеждал себя по крайней мере. Только вот на деле, он не был уверен, что она является для Стефана чем-то настолько важным, что тот мигом откажется от собственного плана. Будь у него человечность, шанс был, а так… Только полагаться на силу убеждения Деймона, и то сомнительно, зная их натянутые отношения. В общем, это не выглядело как что-то обреченное на успех, скорее на провал. Это всё скорее его прихоть. Не более.       — Мне кажется, что не слишком целесообразно было хранить свою семью в гробах. — Хотя Кай поступил почти таким же образом. Просто отправил он своих братьев и сестёр туда бесповоротно.       Эта фраза тонет в тишине, потому что дальше у Клауса пропадает какое-либо желание разговаривать. У Аляски из-за собственной ассоциации в горле встал неприятный ком. Ей казалось, что ситуация высасывает из неё все силы, ибо голова в моменте становится тяжелой. Всё слишком запутано. Прошло чуть меньше суток, с того момента, как её забрали из Коннектикута, но она уже очень хотела вернуться обратно. Там не приходилось думать о собственной безопасности и из бесящего были лишь тревоги о Деймоне. Паркер прячет лицо в ладонях. Интересно, своей дружбой с Деймоном она подписала себя на вечную опасность? Сложно сказать. Потому что её важность с каждым днём становится всё меньше и меньше. И если раньше это очень сильно напрягало, то сейчас она уже не видела в этом особой катастрофы. Может так будет лучше? Если однажды Аляска Паркер станет в жизни Деймона Сальваторе прочитанной книгой, которая вроде бы и интересная, а вроде бы перечитывать никогда не решишься.       Она вздыхает.       Аляска просто пытается провалиться в сон, это кажется самым наилучшим решением. Потому что заставить себя поспать будет проще, чем разговаривать. Прислонившись лбом к холодному стеклу, она закрывает глаза. Паркер не знает, сколько прошло времени, прежде чем уснуть. Но звуки езды однозначно сыграли в этом роль.       Открывает глаза Аляска резко, просыпается от кошмара с ноющей болью в висках. Вся в холодном поту, с застывшим криком в горле. Сердце бьется неистово — она касается рукой груди и чувствует это. Паркер пытается отдышаться и успокоиться, кровавые сцены всплывали сразу же, как только она закрывала глаза. Отходить ото сна она стала хуже. Будто кто-то над ней решил поиздеваться. Как она приходит в себя, то сразу понимает, что сейчас она и не в машине вовсе. Дома. Но не у себя. Незнакомые стены, кровать, обстановка. Она хватается руками за покрывало и смотрит на него. Долго, словно пытаясь найти в этом какой-то смысл. Аляска ещё витала в собственных мыслях и страха… А также тоске об умерших братьях и сестрах.       Она встаёт с кровати медленно и осторожно. Оглядывается ещё раз. На улице уже стемнело. Аляска подходит к окну и выглядывает — местность тоже не знакомая. Либо же из-за темноты создаётся такое впечатление. Она пытается вспомнить, напрягает мозги. Видела ли сквозь сон хоть что-нибудь. Пусто. Не того, как она здесь оказалась, не того где она вообще. Аляска идет на цыпочках к выходу из комнаты, аккуратно открывает дверь, стараясь не издавать лишних звуков и пересекается с насмешливым взглядом.       — Дэвид. — зато теперь она может предположить, где она. А также понять, что всё ещё не свободна. Разочарования вздох срывается с её уст. Аляска больше не пытается действовать скрытно, выходит из комнаты и закрывает дверь. Громко, показательно. Правда этим она доставляет лишний дискомфорт себе — голова всё ещё тяжелая. — Даже не знаю, как мне на тебя реагировать теперь, — честно признаётся она, убирая руки за спину. Между ними, с её стороны, образовалась пропасть. Не то чтобы раньше у них было какое-то понимание — вряд ли его можно установить за два разговора, однако тогда она не… думала о нём как о приспешнике Клауса. — Где хозяин?       Вопрос звучит двусмысленно. Она понимает это только когда озвучивает. Аляска готова ударить себя по лицу. Особенно после того, как исказилось лицо Дэвида. Он, конечно, ничего не сказал, ему явно дали наказания, но по его взгляду можно было понять многое. Что он думает о ней. Но… признаться, она не понимает этого — Клаус в действительности являлся его хозяином, иначе зачем вообще слушать его указания, выполнять их беспрекословно. Хотя изначально она говорила о хозяине дома.       — Идём, ты как раз вовремя, — зловеще чересчур. Это ей не нравится. Дом огромный и совсем пустой. В таком, в одиночестве, свихнуться можно. Она чувствовала себя дискомфортно от того, когда оставалась у Сальваторе одна. Но то было лишь временно, всегда кто-то возвращался. Здесь же, она сомневается, что к Клаусу захочет вернуться хотя бы одна живая душа. Особенно, если вспоминать, что он сделал со своей семьей.       Те тоже явно жить с ним не захотят. Может поэтому он и пытается заполнить эту пустоту гибридами?       — Что происходит? — немного боязливо спрашивает она. В ушах звенящая тишина. Напоминало какой-то ужастик.       Дэвид издаёт какой-то раздраженный звук. Ему больше не нужно было играть обычного и милого студента.       — У него встреча, на которую ты тоже приглашена. — у Аляски создается впечатление, что Дэвид говорит это сквозь зубы. И ей хочется на него самой огрызнуться, всё же тягаться с новообращенным она может попробовать. Только вот реакция у него получше, а у нее из источников магии — только он, что сразу среагирует если она попробует. Ей бы обзавестись каким-нибудь амулетом или чем-то в этом духе, чтобы всегда было под рукой. Раньше, еще год назад, ей не приходилось думать о таком. Теперь же времена поменялись. Все вокруг стали жестокими. Как и сам мир.       Нет больше беззаботного путешествия по штатам.       — И на встрече присутствует Стефан? — предполагает она. На этот вопрос Дэвид ей утвердительно кивает, останавливается перед дверью на кухню и через плечо бросает:       — Удачи. — будто он отправляет её на убой, а не на разговор двух друзей.       У Аляски настойчивое желание перекреститься. Как только дверь на кухню открывается она ощущает на себе два взгляда: заинтересованный и наоборот. На удивление, интерес был только у Клауса. У Стефана же легкое замешательство, которое он тут же скрыл. Смотреть на младшего Сальваторе сейчас было невыносимо — это далеко не тот парень, который когда-то ей нравился. Пустые, безжизненные глаза и непроницаемое лицо. Ничего от прежнего Стефана. Она тут же переводит своё внимание на Клауса, того кто и скинул парня в бездну.       Дэвид сзади подталкивает её вперёд и шаркающими шагами идёт к Клаусу. Тревога бьёт внутри и, на удивление, её причина не первородный гибрид. А брат друга Аляски. Она сглатывает вязкую слюну, шумно и слышит смешок. Она как жертва, загнанная хищниками. В теории, так и было.       — Вот, что я могу тебе предложить за мою семью, — значит до этого у них уже был разговор. Стефан пришел не недавно. Клаус хватает Аляску за плечи, чуть сжимая. Он её выставляет перед собой, она под его напором делает пару шагов. Аляска ощущает себя товаром на каком-то аукционе. Липкое чувство страха покрывает все органы внутри. Действует таким образом, что всё скручивается. Неприятно до ужаса.       Ощущение по обстановке такое, что она враг Сальваторе. Иначе объяснить его настроение нельзя.       То, что она читала в его дневнике, не сравнимо с тем, что она увидела воочию. Разница колоссальная. Она оборачивается на Клауса и чуть качает головой, как бы говоря, что его идея дрянная.       — И зачем она мне? — скептически выдает Сальваторе. Он бедром упирается о кухонный гарнитур. Руки скрещивает на груди. Всё это утомляло. Он лишь теряет время. Но Стефану главное показать серьезность намерений… Иначе эта глупая игра продолжится. — Мне до неё нет никакого дела.       — Чувства брата не пощадишь? — выпятив нижнюю губу интересуется Никлаус. Настрой Сальваторе напрягал не только его. Он чувствовал руками, как напряглись мышцы Паркер. Впрочем, её взгляд, которым она одарила его мгновением ранее, тоже много говорил.       Только Ник ведёт свою игру и оценил множество рисков.       На губах Стефана улыбка. Он смотрит на Никлауса с прищуром.       — Поплачется немного и пройдет. Елена его утешит. Будто Аляска не является просто его очередным развлечением. Хотя признаю, затянулась эта история.       Сердце её бешено колотилось, а место в районе грудной клетки точно гноилось — нечто подобное чувствует человек, которому единственные близкие люди всадили нож предательства четко в солнечное сплетение. Слышать такое тяжело. Когда она думает об этом, когда это говорит Никлаус, оно воспринимается иначе. Стефан же без человечности говорит то, что думает на самом деле. Правду, потому что ему всё равно, обидит ли она кого-нибудь или же нет. Она отшатывается и если бы не руки Клауса, то давно бы вжалась в него. В носу неприятно щиплет, но она терпит. Хочет стойко вынести всё это.       — Ну как ты можешь такое говорить? Она же его лучшая подруга. — Аляска понимает, что здесь является лишней. Это не её разборки. Паркер тут для декора больше. Он же сжимает её плечи сильнее, будто пытаясь подготовить к чему-то. Жалко мыслей она читать и не может. Очень хотелось бы. Хотя бы для знания, что всё под контролем.       Весьма забавно, что сейчас единственный кто внушал ей страх, вампир которого она знала уже много времени. Такой Стефан не кажется милым, добрым. Она даже не знает, какого Елене было видеть такую резкую трансформацию. Жестоко это всё. И хочется Клаусу сказать, что он сам виноват, заставил выключить человечность. Но масла в огонь подливать не хотелось. Да и казалось, что он был единственным на её стороне в этот момент. Хотелось в это верить, ибо одной быть среди двух угроз — такая себе перспектива.       Стефан усмехается, осматривает внимательно стол, раковину, вещи вокруг. Он делает один небольшой шаг.       — Вот как, — тихо и пугающе. С его губ это звучит как угроза. — К слову, Деймон убил мою лучшую подругу. Так может мне стоит вернуть должок?       Всё происходит слишком быстро. Аляска только чувствует острую боль, примерно там, где находится селезёнка. Иронично, однако. Она смотрит в глаза Стефану с осуждением и разочарованием, он с безразличием. Их лица сейчас находились слишком близко друг к другу — первым порывом является схватить его за плечи, что у неё успешно получается сделать. На кончиках пальцев ощущается покалывание, словно сотня маленьких игл впивается в них. Затем по телу разливается знакомое тепло и чувство полноты. Будто к ней вернулось то, чего всё это время не хватало. Стефана же это злит, но он успевает только откинуть её руки. Потому что в следующую секунду в игру вступает Клаус. Он отпускает её и встаёт перед ней. Аляска же только осознала, что стояла на ногах, лишь потому что Майклсон её держал. Аляска старается ровно дышать, но выходит паршиво. То о чём говорят парни до неё не доходит, слышится лишь белый шум. Футболка, приобретенная недавно, начинает багроветь. Одной рукой Аляска хватается за кровоточащую рану, в надежде как-то попытаться улучшить собственное положение. Второй упирается о кухонный гарнитур, пытается не упасть.       Её взгляд падает на кухонный нож, что был в её крови. Хорошо хоть не охотничий.       — Я тебе говорил, что меня ничего не интересует. Условия те же: ты проваливаешь из города со своими гибридами, и лишь потом я отдаю тебе твою семью.       Он окидывает Аляску последним взглядом. Хмыкает и исчезает. Клаус же что-то ломает. Но ей нет никакого дела. Боль была не такая как в детстве, намного острее. Удивительно, что ей вообще хватило сил вытянуть из Стефана магию. Только вряд ли это поможет ей сейчас. Ей становится невыносимо тяжело держаться на ногах, и она заваливается, ударяется спиной о ручку шкафчика. Шипит. Вот такого она совсем не ожидала. То есть, она предполагала, что такой Стефан может причинить вред, но это всё было на уровне воображения. Не более. Может поэтому ей снился Кай? Предостережение, что её снова пырнут ножом?       День был мерзким. Её жизнь в последнее время тоже.       — Вот тебе и друзья… а ты ещё что-то говорила про мое отношение к семье. — в его голосе наигранная досада. Он присаживается на корточки, считывает на её лице все эмоции. И улыбается. — Но я-то знаю, что кинжалы мою семью не убьют. А вот нож тебя — вполне, — он поджимает губы, дотягивается до ножа на столе. Он отдаёт ножу всё внимание, крутит и смотрит внимательно. Пока Аляска пытается не закрывать глаза.       — Поглумиться решил? Очень мило. — ей бы поменьше говорить, экономить воздух, но воздержаться не может. Аляска запрокидывает голову. В глазах всё расплывается.       — Что ты, просто хочу тебе открыть глаза. Считай делаю одолжение. — Клаусу хочется, чтобы она начала умолять его. Чтобы попросила помощи. Рассказала бы о том, как мало сделала. Чтобы получилось эдакое клише. Но она только губы поджимает, смотрит в потолок. Это слегка расстраивает. Зато он задаётся вопросом: а просила ли она брата о пощаде. — Да и если в тебе всё ещё осталась моя кровь, то представь, у тебя будет целая вечность, чтобы найти друга получше.       Она губы кусает, глаза слезятся. Даже почти жалко. Но почти, ведь, не считается.       Он отбрасывает нож, тот с характерным звуком падает на пол. Ей не очень долго осталось, если продолжать бездействие. Клаус суёт руку в карман, выуживает оттуда телефон. Губы облизывает. Тянет время. Подбирает слова или же набивает цену? Он делает фотку, на периферии она слышит этот щелчок.       Она голову опускает, смотрит на него.       — Можешь хотя бы уйти, чтобы последним, что я видела не был ты. — говорить тяжело ей, он видит. Но эта фраза смешит его, и он даже не сдерживается. Смех не злорадный, скорее такой, будто старый друг рассказал какую-то посредственную шутку и его надо поддержать.       — Что ты, я не дам тебе умереть, — Ник подбирается ближе к ней, прикусывает собственное запястье, она слышит характерный звук. Он тянет к её губам руку, второй придерживает голову. Пальцами перебирает волосы, то ли специально, то ли случайно.       Аляске приходит осознание какая она холодная, когда губами ощущает тепло его руки. Она хватается за его предплечье, как за спасательный круг. Пальцами сжимает крепко. Ему даже по началу кажется, что она хочет применить свои силы. Как сделала со Стефаном ранее, но нет. Зато он знает, что ей помогает, так как хватка всё крепчает. Паркер пьёт кровь безо всякого наслаждения. Вязкая, соленая, горячая, прямиком из вены. Но всё это - вынужденная мера. Веки больше не тяжелеют, а дышать становится проще. Он наконец убирает свои руки и встаёт. На её лице его кровь. Ребром ладони она хочет утереть ее, однако этим только размазывает. Она липкая, неприятная. И теперь не только на губах, но и щеке. Аляска это не комментирует, не хочет, да и сил особо нет на это. Моральных. Истощена. Разреветься, единственное, что ей хочется. Когда казалось, что хуже быть не может, то со дна постучали.       — Вставай, — он тянет ей руку. — Иди умойся, и я также попрошу, чтобы тебе дали что-нибудь из одежды, — сама любезность. Аляска принимает его руку, вкладывает свою ладонь, и он тянет на себя. Помогает ей оказаться в вертикальном положении. Ник кивком указывает на дверь с кухни. И она слушается.       Потому что иного выхода нет. Да и… сейчас ничего не хочется. Только что и остаётся — повиноваться.       Она не знает, как дальше быть. Голова болела сильнее, чем в тот момент, когда она только проснулась. Аляска массирует пальцами виски, воспроизводит последние события. Снова и снова видит безразличие со стороны младшего Сальваторе. И она даже не понимает, стоит ли его винить… В том плане, что у неё нет выключателя и она не знает, насколько стёрты рамки, когда ты без человечности. Так себе оправдание, но ведь это случилось не по его воле. Тяжело всё это. Да и знал ли о том, что Клаус сжалится и излечит её? Хотел ли он её смерти на самом деле или понимал, что её смерть не нужна Никлаусу.       Но это не так важно в этот момент, у нее еще полно времени, чтобы подумать на этот счёт.       Клаус остаётся на кухне один, оглядывает поломанную кухню, лужу крови и считает, что всё прошло не так плохо, как могло. Ищет в телефоне знакомый контакт и отправляет фотку в сообщении. Пишет короткое, но интригующее сообщение.       Он знал о возможности такого исхода. Впрочем, этот вариант не такой уж и плохой — разделить братьев Сальваторе. Внести раздор в семейку, дабы отвернуть их друг от друга. Потому что пока Стефан убеждал, что у него есть план, Деймон из-за чувства вины и долга верил ему. Но теперь… есть прямое доказательство того, что Стефан сам за себя и на окружающих ему нет дела. Если он так готов поступить с Аляской, то и до Елены обязательно дойдет. Поэтому в интересах Деймона будет содействовать Клаусу. Иначе с одной стороны будет обезумевший брат, а с другой злобный и беспощадный гибрид, который за семью будет готов спалить Мистик Фоллс дотла.