Переходя к практике

***

      Даже самый стойкий макияж не держится бесконечно. Именно поэтому девушка сейчас стоит перед зеркалом и наносит на губы свою любимую матовую помаду темного оттенка, которая успела подсмыться. Позади три кабинки, две из которых свободны, а вот в третьей какая-то девушка разговаривает с кем-то по телефону, однако у Эммы не было привычки подслушивать чужие разговоры, и она совершенно не слушала незнакомку.       Незнакомку ли?       На секунду Ворон останавливается и напрягает слух. Голос ей кажется знакомым, но как бы она не старалась, совершенно не выходило понять, кому он принадлежит. Молодая девушка, каких у Эммы было много. «Да мало ли кто» — отмахивается от назойливых мыслей врач и продолжает красить губы. — Любимый, ну что ты, кто любит, ждать не устанет.       Эмма усмехается. Она уже не в том возрасте, когда подобная романтика вызывает умиление. Слова знакомой незнакомки кажутся глупыми. Это сейчас им кажется, что вместе они навсегда, пройдет время и они не вспомнят имена друг друга. — До дембеля осталось всего полтора месяца!       Понятно теперь. Ждет своего возлюбленного из армии. Значит, гетеро. Значит, Эмме показалось, и знакомая незнакомка вовсе не знакомая. — Целую! Пока! — Прощается с возлюбленным девушка и выходит из кабинки.       А, нет. Эмма понимает — не показалось. Прямо позади нее стоит та самая девушка с приятными духами, которая по совместительству состоит в отношениях с Лизой. Или уже не состоит? Вон у нее, любимый какой-то на проводе. — Ой, здрасьте, — бурчит Ника, подходя к раковине. — Приветики, — отвечает Эмма, не оборачиваясь. — Мне казалось, ты встречаешься с Лизой.       Ника коротко посмеялась. — Ну, мы развлекаемся с ней, пока мой служит. Это ничего не значит, с девочками не считается. — Да? А Лиза в курсе? — Не знаю, — как-то недовольно отвечает девушка, словно тема ей не нравится. — А вам то что? Лиза должна все понимать.       Эмма ничего не отвечает. После того, как докрасилась, сразу же покинула туалет, наблюдая, как за ней вышла Ника, которая тут же поцеловала свою всепонимающую девушку и уехала домой. Ворон внимательно проследила за этим действием, а если быть точнее: за поведением Лизы. После пришла к выводу — нихрена Румянцева не понимает. Нике она верит и о ее двойной жизни ничего не знает. Перед Ворон встает сложный выбор: открыть студентке страшную тайну или не лезть, куда не надо?       А тем временем привозят пациента, девушки уходят в смотровую, чтобы опросить его о симптомах и поставить диагноз. Лиза предлагает отправить его на компьютерную томографию, и Эмма соглашается. Пациента увозят из смотровой санитары, оставляя девушек вдвоем. Кажется, врач решает этим воспользоваться. — Мило смотритесь, — вдруг говорит девушка, прежде чем сесть на кушетку. — Что? А, вы про… — Лиза теряется, чувствуя, что тема для нее неловкая и обсуждать ее с Эммой совсем не хочется. — Ну, да. — Пересеклись мы тут с ней… Я услышала, как она говорит по телефону, и… — Эмма Викторовна, — вдруг перебивает ее студентка. — Пожалуйста, не нужно. У меня только начало все налаживаться в жизни, не влезайте.       Врач только кивает, и в смотровой снова становится тихо. Эмма настаивать не будет — не в ее правилах. Ей становится даже обидно на какую-то секунду, и она вспоминает известную фразу: не делай добра — не получишь зла.       У Лизы тоже пропадает настроение. С Никой они в отношениях уже целых две недели. Пришли к этому спонтанно, предложила сама Ника, а Лиза не смогла отказать. Ну, или не захотела. Ей нравилось, что она кому-то симпатична, мысль о том, что у нее есть девушка и целоваться. Да, пока Ника ей чужая, но с каждым днем они все больше узнают друг о друге, так что дело это поправимое. Румянцева не знала и не догадывалась, что ей хотела рассказать Эмма, но она убеждена, что ей это неинтересно. Ворон наверняка видит, что студентка счастлива, и это ее раздражает. Поэтому Лиза не сомневается, что той не терпится все испортить, только вот такого удовольствия девушка ей не предоставит.       Хватит.       А в операционной все как всегда, без интриг. Много людей, сосредоточенных у стола и Лиза, стоящая в сторонке. Первый хирург Эмма, второй — какой-то Леонид, мужчина средних лет, с которым студентка практически не пересекается. Пока эти двое о чем-то шутят, анестезиолог вливает в вену пациента препараты для наркоза, и тот отправляется смотреть удивительные сны, пока медицинская сестра подает скальпель. — Елизавета, сюда иди, — вдруг говорит Эмма.       Румянцева такого не ожидала, все-таки раньше подобного не было: с ней в операционных никто не разговаривал, а уж тем более, не приглашал подойти поближе. Обычно наоборот просили не мешаться. Тем не менее, она ждать не заставляет: осторожными шагами подходит к врачам. — На крючках будешь стоять, — произносит врач. — Я? — Ну не я же Елизавета. Или ты думаешь, я так решила Леонида Борисовича назвать?       Услышав шутку коллеги, мужчина засмеялся, что заставило Лизу косо на него посмотреть. Не так уж было и смешно…       На крючках студентке стоять понравилось. Хотя, надо признаться, к концу операции затекло все, что могло затечь. Лиза переминалась с ноги на ногу, запрокидывала голову и вертелась. Все-таки ее тело не привыкло стоять в одной позе такое количество времени. Тем не менее, она справилась, хоть и не обошлось без язвительности Эммы: — Елизавета, угомони свое шило в заднице! Я сейчас промахнусь.       Румянцева, конечно, глаза закатила, но все-таки на какое-то время свои телодвижения утихомирила.       После операции студентка уехала домой готовиться к парам, а Эмма решила заглянуть к бабушке, которую оперировала пару дней назад. Бабушка эта, надо сказать, очень странная. То ли колдунья, то ли ведьма, то ли еще кто. С ног до головы носит на себе какие-то амулеты и все время разговаривает сама с собой. Вчера в больнице разожгла какие-то благовония, чем вызвала пожарную тревогу. Объяснила это тем, что чистила ауру палаты и вообще! Ее не ругать надо, а благодарить, потому что теперь в этой палате год никто не умрет. — Здравствуйте, Ефросиния Аристарховна! Ну, как вы себя чувствуете? — Спрашивает Ворон, не скрывая улыбки. Ей в отличие от остальных, бабушка эта нравилась. — Ой, дочка, хорошо себя чувствую. Выпиши меня, а? Мне ведь здесь больше делать нечего. — А мне рассказывали, что вы тут себе занятия прекрасно находите, — по-доброму шутит Эмма, припоминая женщине вчерашний «пожар». — Маечку поднимите, пожалуйста. — Ой, дочка, — отмахивается бабушка. — Давай ты мне доброе дело, а я тебе? Хочешь карму твою расскажу? — Тут болит? — Задает врач вопрос, после которого пациентка тут же отрицательно мотает головой. — Карму? Ну, расскажите. — А когда ж ты родилась, дочка? — Двадцатого ноября. — А лет тебе сколько? — Двадцать девять.       Эмма отвечает скорее машинально. Ее карма ей абсолютно неинтересна, потому что девушка всю жизнь считает себя скептиком. Никогда не верила в судьбу, гадальные карты, знаки, магию и дальше по списку. Однако бабушка эта доброжелательная, почему бы не поддержать с ней беседу? — Ой, дочка, в прошлой жизни ты совершала любовные привороты! — Даже так? — Улыбается Эмма, поддерживая пациентку. — Зря смеешься, дочка. Это тяжелая карма. Наверняка в этой жизни у тебя много партнеров, но ни к кому из них ты чувств не испытываешь.       Некогда улыбчивая девушка вдруг становится серьезной. Нет, конечно, вера в карму к ней так быстро не пришла, просто старушка действительно задела за живое. И, кажется, по реакции врача она это тоже проследила, поэтому решила продолжить. — Не волнуйся, этот порочный круг можно прервать. Тебе важно делать других людей счастливыми, это твоя кармическая задача, и тогда все у тебя наладится!       Мимолетное замешательство Эммы испаряется, на лице вновь читается расслабленность. Врач заканчивает осмотр и обещает бабушке, что выпишет ее уже на следующий день. Даже собирается уже встать и выйти, как вдруг… — А совместимость людей рассчитывать умеете? — Спрашивает врач с азартом. — Умею, доченька. Ты только мне скажи, когда твой возлюбленный родился. — Ну, он мне не возлюбленный… — Мнется Эмма. — Так… Легкий интерес. — Как скажешь… Так, когда родился твой легкий интерес? — Девятнадцатого апреля. — А год?       Ворон молчит пару секунд, производя в голове нехитрые вычисления, а затем называет число. Бабушка эта записала все в какую-то книжечку и попросила Эмму прийти на следующий день. Для расчетов совместимости ей нужно несколько больше времени. Впрочем, врач лишь благодарит и обещает зайти завтра перед выпиской. Выходит в коридор и встречается со своей подругой Дашей, с которой у нее впервые за долгое время совпали дежурства, чему они обе были безумно рады.       Так уж вышло, что подруг у Эммы было немного. И Уласова среди них выделялась особенно. Ворон не любила рассказывать о себе, но не было такой вещи в жизни девушки, которая скрылась бы от Дашки.       После наступления ночи в отделении стало тихо, потому что новые пациенты не спешили приезжать. Воспользовавшись этим, девушки уселись в ординаторской. Ну, точнее, уселась Даша, решив выпить чаю, а Эмма разлеглась на диване, закинув ногу на ногу. — Эмма, до твоего дня рождения две недели! Ты уже придумала, как мы будем его отмечать? — А мы будем его отмечать? — Недовольно спрашивает врач, всем видом показывая, как идея ей эта не нравится. — Ой, Эммка, не нуди. Ты же хочешь собрать вокруг себя всех близких и провести с ними вечер! — Боже упаси, кто тебе такое сказал?       Даша громко цокает. Каждый год одно и то же! Приходится неделями уговаривать именинницу устроить праздник. В конце концов, Эмме так сильно надоедает слушать хныканье Дашки, что приходится сдаться и позволить подруге устроить очередной произвол. Врачи — народ специфический и праздники без приключений не обходятся. — Что ты вредничаешь? — Я не вредничаю, — обиженно отвечает Эмма, словно ее заподозрили в серьезном проступке. — Просто ты же помнишь, что было на дне рождения Маши?       Уласова задумывается. День рождения медицинской сестры, а по совместительству любовницы Эммы, был достаточно давно, чтобы помнить все, что там происходило. Коллеги уже на следующий день не помнили половину, что уж говорить про полгода? — Ты про девятнадцатое апреля? — Да, про этот самый злополучный день, когда я разбила кальян и спорила потом с таксистом, у кого из нас было больше девушек.       Подруги синхронно рассмеялись и еще долго вспоминали все, что удалось вспомнить. Ночь у них прошла спокойно. У Лизы же с этим дела обстояли иначе.       После практики Румянцева действительно поехала домой и несколько часов добросовестно учила материал на завтрашние пары. Ближе к ночи девушке пришла смс от любимой с предложением приехать к ней с ночевкой. Воспользовавшись тем, что родители уехали в гости в другой город, Лиза предложение приняла.       Такси приехало бизнес класса, и заказала его Ника. Такой жест показался Лизе очень эффектным, хотя на самом деле, был не более чем актом вежливости. Просто раньше для Румянцевой никто не вызывал такси, да и вообще в ее жизни никаких ухаживаний не было. Любая мелочь вызовет восторг.       Галантный водитель в костюме быстро и без происшествий довез девушку до элитного жилого комплекса. Он открывал студентке двери, не надоедал глупыми разговорами о том, что такси это его хобби, а так он вообще-то бизнесмен и даже поинтересовался, насколько Лизе комфортна температура в салоне. А Лиза была девушкой не капризной, так что и температура, и влажность, и играемая музыка были вполне комфортны.       Зайдя в дом, Лиза замечает, как ее глаза лезут на лоб. Ресепшен! В доме Ники на первом этаже был ресепшен! Да как это так? Они разве не в отелях и гостиницах только? Впрочем, это было далеко не единственное удивление на сегодня. Далее ее поразили лифты, а точнее, их количество. Четыре штуки. Не один, который постоянно ломается, ну, или два, если вам повезло чуть больше, а четыре!       Лифт вез Лизу до того бесшумно, что ей даже казалось, словно она никуда не едет. Однако очень быстро приятный женский голос озвучил номер этажа, на котором оказалась Румянева. Услышав этот голос, Лиза так испугалась, что дернулась.       Наконец, пройдя все испытания чьей-то богатой жизни, студентка оказывается на пороге квартиры своей девушки, которая весьма вежливо ее встретила. — Привет, милая. Ну как ты добралась, а то я уже отправила водителю чаевые, вдруг зря? — Все в порядке, спасибо. — Руки можно помыть там, ну, или в ванной моей спальни. — У тебя две ванные комнаты? — Старается скрыть удивление девушка, чтобы не показаться простофилей. — Ага.       Лиза проходит в, так называемую, гостевую ванную, моет там руки и присоединяется к девушке в ее спальне. — Ну, чем займемся? — Спрашивает Ника, присаживаясь на кровать, что было несколько странно, ведь это она позвала Лизу к себе. — Не знаю, — пожимает плечами девушка, подходя ближе. — А я знаю.       Ника хитро улыбается, хватает Румянцеву за руку и тянет на себя. Лиза тут же начинает терять равновесие и оказывается на коленях своей девушки, которая времени не теряет и уже касается чужих губ своими. Вообще-то они и раньше целовались, но поцелуи эти были весьма безобидны: что-то похожее на короткий чмок. Сейчас же Ника сплетается с девушкой языками, держа ту за затылок, словно Лиза может убежать.       А ведь может.       Ника снимает с девушки свитер и проходится поцелуями по шее. Лиза тут же вспоминает, как это делала Эмма, и понимает, что ощущения совершенно разные. Когда целовала Ворон, Лиза надеялась, что та остановится нескоро, а поцелуи Ники кажутся неуместными и какими-то тяжелыми. Создается впечатление, что на ее шее остаются следы, хотя на губах Ники не было ни то что помады, даже блеска или бальзама!       Румянцева совсем неопытна, поэтому просто зеркалит все действия своей девушки, и очень скоро Ника тоже остается без верхней одежды. Увидев чужую грудь, студентка не испытывает большого желания к ней прикоснуться, однако какое-то любопытство в ней возникает.       Сначала Лиза оказывается прижатой к кровати, затем без трусов. На ее удивление, стеснения она не испытывала, даже когда чужая рука прошлась по ее половым губам, которые, к слову, далеко не были увлажненными, что Нику тут же разочаровало. Она попыталась исправить ситуацию, начав интенсивно стимулировать пальцами клитор. Впрочем, это тоже не принесло какого-то результата. Ну, и тогда Ника не придумала ничего лучше, чем резко войти в девушку сразу двумя пальцами, вызывая сильную боль. — Стой, — кричит Лиза, переворачиваясь набок и хватаясь за живот.       Ника действительно останавливается, замечая кровь на своих пальцах. Впрочем, кровь была не только там, но и на простыне. И, кажется, девушку волновало это куда больше, чем боль Румянцевой. — Блин, теперь белье стирать. Не знаешь, чем кровь можно отстирать? — Не знаю, — бурчит Лиза, находя вопрос неуместным. — Да ладно тебе корчиться, уже прошло все.       Лиза находит происходящее ошибкой. Принимает сидячее положение, находит свое белье и медленно натягивает, так как низ живота все еще неприятно ноет. — Я домой. — А как же я? Я-то тебя удовлетворила, а ты меня нет! Так нечестно! — Возмущается Ника. — Извини. — Извини? Ну офигеть! Парень меня всегда удовлетворял. — Парень? — Переспрашивает Лиза. Может, бывший парень? Румянцева пытается оправдывать девушку, надеясь, что та просто не так выразилась. — Ну да, парень. А ты думала я такая красивая и успешная одна что-ли? — И…где он? — В армии, — обиженно бормочет девушка, стягивая с кровати грязное белье. — А я так? Развлечение?       Ника усмехается: — Ну а как? Я что похожа на тех озабоченных, которые мечтают с девушкой свадьбу заграницей сыграть и детишек усыновить? Я вообще-то хочу нормальную семью.       Лиза кивает головой и более ни о чем с девушкой не разговаривает. Одевается так быстро, как только может. Коротко прощается и, не услышав ответа, вылетает из квартиры. Дожидается выхода на улицу и только в этот момент дает волю слезам.       На такси у девушки денег не было, так что пришлось около сорока минут идти пешком, первую половину из которых девушка даже не плакала, а скорее выла. У нее была настоящая истерика, сопровождающаяся содроганиями всего тела. Повезло, что улицы пусты, и ей никто не встретился, хотя, наверняка она разбудила жителей первых этажей. Но не все ли равно?       Ближе к дому девушка успокоилась. Еще шмыгала носом, но уже не плакала. На лице не было живого места: все в красных пятнах и мокрых дорожках. Лизе было больно. По-настоящему больно. Она разбивалась на части и никак не могла остановится. Ей просто хотелось больше никогда ничего не чувствовать. Особенно этой жуткой боли где-то в районе груди.       Лиза уверена, что если бы сейчас где-то рядом на большой скорости ехала машина, то она бы обязательно под нее бросилась, но, к сожалению, все спят и поблизости нет машин. Тем более, к удаче Лизы, она пошла дворами.       Братья дома уже давно спали. Девушка приняла душ, выбросила окровавленное белье, не желая его больше когда-либо надевать на себя и легла на кровать. Укутавшись одеялом до подбородка, она отвернулась к стене, наконец-то закрыв глаза. Однако спать ей не хотелось.       Хотелось умереть.       Все следующие дни окружающие Лизы пытались выяснить, что происходит с девушкой. Ну, кроме ее мамы, которой не сильно понравилось уныние дочери, поэтому она просто ее попросила «не валять дурака».       К понедельнику стало легче. Девушка наконец рассказала произошедшее своей подруге Алисе, которая умоляла дать контакты Ники, чтобы с ней разобраться. Зная, что Куликова не жадная на эмоции и бывшая дзюдоистка, Лиза не решилась делиться адресом уже бывшей девушки. Все-таки Алиса была ее единственной подругой, и ей бы очень не хотелось, чтобы та оказалась в тюрьме. — Это я во всем виновата! Это же я тебе сказала с ней пофлиртовать, — ругает себя Куликова, затягиваясь сигаретой. — Нет, Лисси, не ты же мне ее подсунула, да и кто знал, что она окажется такой… Это вообще все из-за Эммы!       Ну вот мы и пришли к тому, с чего начали. Во всем виновата Эмма. Лиза поражается, как той удается все время разрушать чужие жизни, выходя из воды сухой. — Точно! Вот же она сучка. А тебе опять к ней на практику сегодня ехать? — Ага… — А, может, ну ее? — Да нет, Лис, дома в четырех стенах мне еще хуже. — Ну, как скажешь, — пожимает плечами Куликова, а затем выкидывает бычок в мусорку.       На парах Лиза, конечно, не присутствовала. Нет, физически она была в аудитории и сидела на своем привычном стуле, но мысленно… Мысленно она была где-то очень далеко. Прокрутила в голове произошедшее не меньше десятка тысяч раз и так и не поняла, что случилось. Она приехала к своей девушке. Может, не самой любимой, но тем не менее. Между ними должен был произойти секс, причем Лиза была далеко не против. И вроде все даже хорошо шло, пока Ника не решила, что войти в неподготовленную девушку, это хорошая идея. Или первый раз всегда такой? Может, он и должен быть таким? Откуда Лизе знать, у нее раньше не было лишения девственности. — А вот это нам ответит Румянцева Елизавета.       Девушка вздрагивает, понимая, что преподаватель обращается к ней, а она совершенно не готова к ответу. Что уж говорить, она даже не знает вопроса. Лишь смотрит на Алису, молча умоляя о помощи. — Елизавета, встаньте, пожалуйста.       Лиза встает. Встает на негнущихся на ногах, которые держать девушку сейчас не готовы, но разве есть выбор? Какое-то время студентка молча играет с преподавателем в гляделки, так и не решаясь попросить повторить вопрос. Быть может, она даже и знает на него ответ, но для начала разобраться бы с самим вопросом. — Елизавета, неужели кардиосклероз вызывает у вас такие сложности? Очень жаль, садитесь.       Большая часть одногруппников тут же обернулись в сторону Лизы, не веря в происходящее, чем еще больше усугубили состоянии девушки. Сев на место, Румянцева, почувствовала, как трясутся ее руки и стучит сердце. Как вдруг чья-то теплая рука покрыла ее ледяные в успокаивающем жесте. — Ничего страшного, — шепчет Алиса, желая успокоить подругу, у которой хватает сил лишь кивнуть.       Ничего страшного.       После пар Лиза уже по заученному до дыр маршруту добирается до больницы. Без энтузиазма поднимается в отделение и не тратит время на поиски Эммы — сама найдет. В конце концов, отделение не такое уж и большое, чтобы суметь в нем спрятаться друг от друга.       Студентка села на диван и уткнулась в телефон, не боясь, какую реакцию такая вольность может вызвать у любого входящего. Она была готова часами сидеть здесь, а потом уехать домой. Получать новый опыт не было ни сил, ни желания. Однако сегодня судьба столкнула девушек быстрее, чем обычно.       Дверь ординаторской традиционно открылась с особенным размахом, потому что открывала ее Ворон. Складывалось ощущение, что она хотела здесь кого-то застать, но этим «кем-то» была не Лиза, по крайней мере об этом говорит нескрываемое удивление на лице врача. — Ой, какие люди. И чего мы тут расселись? — Спрашивает Эмма, скрестив руки у груди. — Просто, — равнодушно пожимает плечами девушка.       Эмма хмурится, потому что поведение ее подопечной несколько отличается от привычного. В таких ситуациях Лиза обычно извинялась, стыдливо прятала глаза, ну, или хотя бы подрывалась с места. Все это жутко раздражало Эмму, по крайней мере, так ей казалось до сегодняшнего дня. Текущее поведение оказалось еще хуже. Пусть лучше опять перед всеми извиняется, чем предается печали. — Че у вас у всех за манера, если плохое настроение, обязательно надо испортить его другим, — недовольно ворчит Эмма, закрывая дверь, которая все это время была распахнута. Врач понимает, что такими темпами они далеко не уедут, поэтому она садится рядом с Лизой, закинув ногу на ногу. Вообще-то ей хочется поругаться. Напомнить, что студентка выбрала такую профессию, которая не подразумевает наличия плохого настроения, но вместо этого у Эммы вырываются другие слова: — Че случилось? — Ничего.       Откровенничать Румянцевой не хотелось. Особенно с Эммой. Очевидно, врач не скажет ей приободряющие слова, наоборот, посмеется. Подумаешь, с девушкой рассталась. Наверняка для Ворон это как руки помыть. — Может, домой тогда поедешь? — Начиная злиться, спрашивает врач. — Ладно.       Лиза решила не спорить. Пожала плечами, молча встала и…почувствовала, как кто-то схватил ее за запястье. Хотя, почему кто-то, подозреваемый только один — Эмма, которая, кстати, девушку не просто схватила, а потянула на себя, заставляя упасть на диван. — Нравится, когда по несколько раз спрашивают? Ладно, мне несложно. Что случилось? — Это ерунда. — Если это ерунда, можно было бы уже сто раз сказать и не тратить мое время. — Просто… — мнется Лиза, понимая, что все нихера не просто. — Мы расстались с Никой, оказалось, что у нее есть парень. — И все? — Изумляется Эмма. Да, реакция ее была весьма предсказуема. — И че ты расстраиваешься? Мусор сам себя вынес. — Она грубо со мной обошлась, — вдруг говорит Лиза, замечая, как заметно напряглась Ворон. — Как? — Мы переспали… — И? — Было очень больно. — А конкретнее можно? — Грубо спрашивает Эмма. Лизе не нравится, какой оборот принял их разговор, и она жалеет, что вообще его начала. Нужно было брать себя в руки и делать вид, что все нормально! — Я стесняюсь.       Эмма молча встает с дивана и подходит к холодильнику. Достает оттуда минералку и делает пару глотков, словно холодная вода как-то может ее успокоить. — Давай я тебя отведу к нашему гинекологу, она тебя посмот… — Нет! — Кричит вдруг Лиза, перебивая врача. — Пожалуйста, только никому ни о чем не говорите. — Ладно, — пожимает плечами врач и двигается к выходу. — Умывайся и бегом во вторую смотровую.       Когда Ворон покинула ординаторскую, Лиза несколько секунд сидела на диване, пытаясь осознать, зачем ей умываться. Она разве испачкалась? Поняла все только когда подошла к зеркалу и увидела свое заплаканное лицо. Она до того устала, что даже не заметила, как из ее глаз шли слезы.       Приведя себя в порядок, студентка направилась в смотровую, где они вместе с врачом принимали пациентов. Лиза старательно делала вид, что произошедшее ее не беспокоит, и она настроена на работу. Однако стоило пациенту выйти из смотровой, как на лице студентки вновь появлялась непреодолимая печаль. Это замечала Эмма и, конечно, ей это страшно не нравилось. В конце концов, после очередного пациента настроение пропало с концами и врач, не выдержав, подошла к девушке: — У тебя на вечер планы есть?       На вечер планы были. Завтра большой письменный опрос по топографической анатомии. Какой-то там срез знаний, который завалить было нельзя. Все-таки уже через пару месяцев экзамен по этой дисциплине, к которому нужно допуститься без долгов. В общем, этот вечер, конечно, занят. — Нет. — Отлично, тогда подождешь меня, съездим в одно место. — Куда? — Удивленно спрашивает Лиза, немного пугаясь. — Увидишь.       Больше Румянцева не вспоминала о той страшной пятничной ночи. Теперь были мысли куда пострашнее: куда они поедут с Эммой, и зачем той это вообще. Может, в лес, где врач ее убьет и закопает из-за избытка ненависти?       Отныне минуты шли бесконечно долго, изматывая Лизу. Она была так взволнована, что смотрела на часы каждую минуту, ожидая конца смены врача. Правда, куда дольше пришлось ждать, пока она соберется. Поправит свой макияж и прическу, оденется и соберет вещи. Эмма выглядела так, словно собиралась выйти на подиум, а не отработала в городской больнице. Лиза понимала, что на ее фоне, конечно, слегка проигрывает.       Даже по дороге в машине Ворон отказалась говорить пункт назначения. Лиза предполагала, что угодно, но только не бар, в которых она раньше, кстати, никогда не была. — Вы решили отвести меня в бар? Это как-то не педагогично, — замечает девушка, не решаясь зайти внутрь. — Если есть хотя бы один маленький шанс, что после этого меня лишат преподавательской деятельности, то я согласна. — Вам так не нравится преподавать? — Ненавижу! — Восклицает Эмма, выходя из машины. Да уж, вечером припарковаться в центре города не так уж и просто. — Но у вас…хорошо получается, — неуверенно говорит Лиза, как только они оказались на улице. Она почему-то чувствовала, что должна поддержать Эмму, хотя та совершенно не похожа на человека, которому когда-либо нужна была поддержка. — Тебе-то откуда знать?       Охрана попросила паспорт только у Лизы, что неудивительно, ведь Эмма не выглядит как подросток, хотя сейчас такие подростки… Зайдя внутрь, студентка изумилась атмосфере. Она готовилась к шумным компаниям и светомузыке, а здесь все было тихо и прилично. Наверное, этот бар был дорогим. Одна мысль об этом заставила девушку напрячься: денег у нее было немного.       Подходя к барной стойке, Эмма ловко запрыгнула на стул, а затем пригласила Лизу сесть рядом. Ну, как пригласила… Кивнула головой на соседний. Впрочем, Румянцевой этого хватило. — Какие люди, Воронок! — Радостно вскрикнул бармен, который только сейчас обернулся к девушкам. — Это совсем другая птица, дебил!       Лиза внимательно наблюдала, как эти двое обмениваются любезностями. Ей было очень интересно узнать, как Эмма общается со своими друзьями. И, надо сказать, вне работы она была вполне себе сносным человеком. Не считая, конечно, что в первую секунду встречи она назвала своего старого знакомого дебилом. — Ты пропадала-то где? — А тебе в рифму или по факту? Впрочем, ответ один и тот же. Мне черную вдову, ей отвертку. — Как скажешь.       Студентка совершенно не разбиралась в алкогольных коктейлях и даже такой популярный, как отвертка, для нее был незнакомым. Она просто надеялась, что ей не принесут слесарный инструмент. Вопреки ее ожиданиям, перед ней оказался стакан с ярко желтой жидкостью и долькой апельсина на каемке. Лиза не знала, как это правильно пить и в принципе боялась сделать глоток, поэтому просто смотрела на Эмму, которая уже во всю пила свой странный напиток. — Крошка, ну ты чего? Он не крепкий, — говорит Эмма, заметив, что ее сегодняшняя спутница медлит.       Румянцева, наивно веря услышанному, делает смелый глоток. Сначала чувствует вкус апельсинового сока, а затем… — Это что, водка? — Ну…да. Подожди, а ты пила раньше водку? — Вовремя поинтересовалась Эмма, но, увидев лицо Лизы, поняла все без слов. — Ладно, пожалуй, тебе на сегодня хватит и этого.       Девушка спорить не стала. Сидела на своем высоком стуле и наслаждалась окружающей себя атмосферой. Ей нравились приглушенный свет, антикварные светильники, джазовая музыка и даже золотой глобус в углу комнаты. Интересно, какая концепция у этого заведения? Надо будет поинтересоваться у Эммы. — Лиз, тут Макар спрашивает, не твой студак в ординаторской валяется?       Румянцева резко возвращается с небес на землю. Смотрит на фотографию в телефоне Эммы, которую ей прислал Афанасьев и на которой, к слову, именно Лизин студенческий. — Черт! — Да не волнуйся, он его отложит, — спокойно говорит Ворон. — Нет, он мне нужен завтра. Я, наверное, съезжу сейчас, извините. — Ну ладно, езжай, — пожимает плечами Эмма, очевидно не собираясь возвращаться на работу и составлять девушке компанию. — Мне нужно заплатить. — Не нужно. — Спасибо, — скромно говорит Лиза, чувствуя смущение. — За все спасибо. — Давай езжай уже.       И Лиза уезжает. Сначала, правда, долго разбирается с текущим местоположением, затем с тем, как добраться до больницы, ну, а затем едет в автобусе. Только сейчас она видит, сколько времени и понимает, что пора бы домой. Несколько гневных смс от мамы тому подтверждение.       Непонятно только одно: как она умудрилась потерять студенческий? Хотя, какая уже разница.       Девушка торопится настолько, что в больницу вбегает. Тратит какое-то время на объяснения охраннику, который долго не хотел ее пропускать, но затем, наконец, оказывается на нужном этаже. Дает себе время отдышаться, потому что чувствует, что перестаралась с бегом, тем более после стакана крепкого коктейля, а затем заходит в ординаторскую, где меланхоличный Макар вертит в руках ее студенческий. — Держи, Маша-растеряша. — Спасибо, — искренне благодарит девушка, запыхаясь. — Из дома так неслась что-ли? — Спрашивает какой-то женский голос в стороне. Лиза поворачивается к источнику звука и видит рыжую девушку, в которой узнает Дарью. — Не совсем, меня просто Эмма подвозила… — Ой, даже не произносите это имя в моем присутствии, — морщится врач, перебивая девушку, а затем тут же покидая ординаторскую. Все это заставило Лизу напрячься и подумать, что она сказала что-то не то. — Не обращай внимания, — пытается успокоить девушку Макар. — Это их ежегодный сценарий. — Какой сценарий? — Да у Эммки скоро день рождения, а она отмечать не хочет, Дашка бесится. Ее понять можно, у Эммы причина какая-то глупая. Она все вспоминает, как пьяная на день рождения нашей медсестры разбила кальян. Считает, что эти празднования ничем хорошим не заканчиваются… Да глупость какая-то! Это было сто лет назад: девятнадцатого апреля, кто ж вспомнит? — Ого, — протянула Лиза. — А чего ты так удивляешься? Ну, разбила и разбила. Я в студенчестве и не такие вещи на пьяную голову вытворял! — Да нет, — замотала головой девушка. — Я совпадению удивляюсь. У меня просто тоже девятнадцатого апреля день рождения.