Переходя к практике

***

      Последняя пара пятницы для студентов всегда проходила с особым трепетом. Минуты шли, казалось бы, целую вечность! Все знали, что еще чуть-чуть и их отпустят. Раньше Лиза тоже радовалась пятнице и предвкушала заслуженный отдых. Однако, к ее сожалению, в эту пятницу топографическая анатомия не станет для девушки символом наступающего спокойствия. В эту пятницу все было наоборот, потому что с окончанием пар мучения девушки только начнутся.       В среду у Эммы был выходной, а в четверг ее дежурство совпало с парами Румянцевой, поэтому целых два дня девушки не виделись, даря друг другу своеобразный подарок. Надо признаться: ни Эмма, ни Лиза не сожалели о разлуке. Студентка за два дня успела отвыкнуть от непонятно откуда свалившейся на ее хрупкие плечи практики и не чувствовала особого рвения поехать в больницу. — Вы замечали, какое многообразие вывихов у локтевого сустава? А никогда не задумывались почему? — Преподавательница весьма самонадеянно задает группе вопрос, не предполагая, что ее давно никто не слушает.       Большая часть студентов предпочитала сидеть в телефоне. Их мало интересовали вывихи локтевого сустава. Рядом сидящая Алиса вообще спала, воспользовавшись тем, что впереди сидящие парни закрывали ее скромную фигуру целиком и полностью. Кто-то зевал, кто-то театрально делал вид, что задумался над ответом. Румянцева над ответом не думала, она его знала. Чего действительно не знала, так это как найти общий язык с Эммой. Совет заведующей был, конечно, неплохой, другое дело — реализация, которая, по мнению студентки, невозможна. — Елизавета, ну вы должны знать, — улыбается женщина, смотря на студентку. — Из-за его анатомической сложности. — Да, молодец! Диагностике вывихов и переломов помогают… — Лизок, — шепчет Золотой, обернувшись назад, чтобы увидеть девушку. — А есть вот что-то…чего ты не знаешь? — Ой, да она все знает, — отмахивается Андрей. — Молодые люди! — Делает замечание женщина. — Извините.       Откровенно говоря, Румянцева знала много. Вместимость ее черепной коробки поражала иногда даже самых придирчивых преподавателей. Девушка умела впечатлять. В отличие от своих одногруппников, Лиза помнила абсолютно каждую тему, пройденную на младших курсах, что помогало ей на старших. Она цитировала учебники, прочитанные ею неделю назад. Она неизменно учила больше необходимого, не жалея свободного времени. Окружающие всегда замечали это и не скупились на похвалу. Исключений не было.       До знакомства с Эммой.       Лиза задумывается. Может, именно из-за этого Ворон не берет ее на операции? Считает, что девушка еще не доросла? Что знаний еще маловато? Девушка озадаченно хмурится: ей никогда не нравились задачки, решить которые у нее не получалось. Шестеренки крутятся в ее голове с бóльшей силой. Еще немного и от перенапряжения пойдет пар. Наконец, приходит к выводу: ей нужно доказать, что знаний у нее более чем. Это она умеет, ведь делает всю свою жизнь. Только для другой женщины — для мамы.       Пара заканчивается. Студенты вылетают из кабинета мгновенно, потому что еще за минуту до окончания положили все свои вещи в сумки. Все они торопятся домой. Ну, почти все. Иногда по пятницам ребята собирались в кафе и долго обо всем болтали, но сегодня Лиза впервые не сможет к ним присоединиться, потому что должна ехать в больницу. Она начала отдаляться от друзей и чувствовать себя одиноко. Вот и еще один повод ненавидеть практику.       Для себя девушка решила: подождет эти дурацкие две недели. Вдруг ей самой понравится? Если нет — уйдет без раздумий. Даже не пойдет к Вере Ивановне! Ни к чему будет ее уговаривать.       С друзьями девушке приходится прощаться быстро, потому что опаздывать она не любила. Врожденная пунктуальность была заложена в генах всей семьи Румянцевых, и Лиза не стала исключением. Подъезжая к больнице, отмечает, что удалось приехать даже на десять минут раньше. В этот раз девушка не спешит злить Эмму и самодеятельности не проявляет. Послушно стоит у поста, дожидаясь пока Ворон пройдет мимо и увидит ее. Ждать на самом деле можно долго, но сегодня Румянцевой везет чуть больше, чем раньше. Врач выходит из ординаторской и замечает студентку уже буквально через пару минут.       Ее прическа была слегка помятой, тушь смазанной, а глаза щурились от слишком яркого света. Было видно, что девушка только проснулась. Рядом с ней шел смуглый молодой парень, судя по одежде тоже хирург. Он о чем-то оживленно рассказывал, импульсивно жестикулируя, а Эмма лишь отмахивалась, слушать его ей сейчас не хотелось. — Макар, закройся, пожалуйста, у меня голова от тебя едет… — А вот когда я защищу диссертацию, на своей речи даже слова о тебе не скажу! — Я буду очень благодарна, что ты избавишь меня от этого публичного позора… О, я про тебя совсем забыла, — замечает девушку Эмма, по традиции забывая о приветствии. — Здравствуйте.       Стоящий рядом Макар незаметно испаряется, теперь никто не сможет стать свидетелем того, как некрасиво Ворон будет общаться со студенткой. Лиза наблюдает за старшей, которая медленно подходит к стойке. Отчего-то ее пульс учащается. Эмма была своего рода внезапностью. Тот еще неприятный сюрприз, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Это Лизу пугало, поэтому в присутствии старшей она старалась не делать резких движений. — Куда бы тебя сегодня определить… — Задумчиво спрашивает девушка. Эмма стояла, облокотившись о стойку, незатейливо вырисовывая какие-то значения в журнале присутствия. Судя по всему, смена девушки только начинается. Ну, или у нее был перерыв. — Эмма Викторовна? — Голосом, полным сомнения, говорит девушка. Она знает, что рискует, что собирается позволить себе дерзость, но желание настолько велико, что отказать себе в желаемом Лиза не в состоянии. — М? — Все еще не смотря на девушку, спрашивает врач. — Возьмите меня на операцию…пожалуйста.       Эмма резко отстраняется от журнала и переводит свой ошарашенный взгляд на Лизу. Девушка успевает пожалеть, что посмела произнести вслух такую нескромную просьба и уже хочет извиниться, но не успевает. — Мне не послышалось? — Ворон дает студентке шанс. Шанс признать поражение и выбраться из ловушки, куда сама себя загнала. Шанс, которым та не воспользуется. — Я не буду мешать, честно.       Бровь врача изгибается слишком сильно. Она молчит какое-то время, не зная, как реагировать. Лиза была похожа на запуганную мышку, которой не под силу произнести что-то кроме ее вечных неловких извинений. Удивить Эмму у нее получилось, но хватит ли этого для достижения цели? Едва ли. — Зайчик, такое вообще-то заслужить надо, — Эмма закрывает журнал и передает постовой медсестре, которая без стеснений наблюдала за словесной перепалкой девушек. — Но я же хорошо себя вела.       Ворон гортанно смеется, заставляя студентку почувствовать себя неловко. Она сказала какую-то глупость? — А я не Дедушка Мороз.       Румянцева разочарованно выдыхает. Попытка — не пытка. Ее руки опускаются, и она собирается сдаться, нарушив уговор о двух неделях. Однако сегодня Лизе везет. Из-за угла санитары вывозят каталку, на которой лежит совсем молодая девушка. Она была в сознании, но выглядела, мягко говоря, странно. Кожа бледная, глаза красные, на щеках засохшие слезы, а худые руки держатся за живот. Длинные темные волосы казались сухими и растрепанными, кажется, на сборы было мало времени. Впрочем, это не важно, ведь, очевидно, что девушка экстренная и помощь ей оказать необходимо как можно скорее. — Девушка семнадцать лет, потеряла сознание дома, жалуется на боль в животе и головокружение. Пульс сто двадцать. — Эмма, ты же уже заступила? Возьмешь? — Возьму, — серьезно отвечает девушка, а после оборачивается к Лизе. — Поставишь ей правильный диагноз, пойдешь со мной в операционную. Если нет — домой. Ясно? — Ясно.       От подобного предложения отказаться было нельзя, тем более Лиза сама попросила предоставить ей возможность попасть в операционную. Другое дело, что Румянцева не врач. До гордого звания ей еще три года, если не больше. Диагнозы ставить она не умеет, ведь никогда раньше этим не занималась. Возможно, она неплохой теоретик, но практик из нее никакой. Студентка начинает нешуточно волноваться. Диагноз поставит, но условие — поставить верный, а это куда сложнее.       Пациентку увезли в какой-то кабинет, Эмма и Лиза остались снаружи. Врач долго изучает бумажки, затем передает их студентке. Дрожащие руки никак не могут угомониться, буквы скачут, цифры не воспринимаются. Лизе кажется, что именно сейчас, в этот важный момент она все забыла. — Что видишь? — Низкий гемоглобин. — Не просто низкий, а экстремально низкий.       Лиза молчит. Эмма пытается дать ей подсказку, на что-то отчаянно намекает. Румянцева делает глубокий вдох, умоляя себя сосредоточится. — Она теряет кровь? — Больше спрашивает, чем поясняет девушка.       Дверь кабинета распахивается, медсестра передает заключение Эмме. Только теперь девушка читает табличку возле кабинета — УЗИ. Получается, Ворон с самого начала поняла про внутреннее кровотечение и сразу отправила девушку на исследование, чтобы подтвердить догадку. На это у нее ушло меньше минуты, у Лизы же заняло куда больше. Конечно, за спиной Эммы богатой опыт, но едва ли это оправдает студентку в глазах старшей.       Врач бегло пробегается по результатам исследования, а затем, к удивлению Лизы, не протягивает ей бумагу, а прячет ее у себя за спиной. Ворон дает команду готовить операционную, и все присутствующие испаряются, оставляя девушек в коридоре совсем одних. — Наличие крови в полости брюшины, — строго отчеканила Эмма, ожидая от Румянцевой диагноза. — Травма? — Нет. — Разрыв аневризмы? — Нет, — сходу отвечает Эмма, смотря на то, как старательно Лиза пытается придумать причину. Если честно, студентка готова сдаться: она не может вспомнить больше ни одной. — Включай мозг, Елизавета, она сейчас умрет на операционном столе. — Кричит Эмма, заставляя младшую сжаться от испуга. Почему она перекладывает ответственность за жизнь этой пациентки на Румянцеву? Врачам ошибки непростительны, но Лиза пока не врач. Так, какого спрашивается…       «Она знает мое имя?» — вдруг проносится в голове девушки. Она совершенно перестает думать о пациентке. Ей хочется отмотать время назад и еще раз услышать, как Ворон к ней обращается. Не слишком много чести?       А время идет. — Гинекологию вспоминай, — дает слишком жирную подсказку Эмма, что на нее совсем не похоже. Лиза была уверена, что та сделает все, чтобы студентка сегодня в операционную не попала, но уже какой раз за сегодня пытается приблизить ту к ответу. Зачем? Куда делась ее высокомерная брезгливость? — Разрыв матки? — Это у меня скоро будет разрыв, но не матки, а мозга из-за твоего бреда! Внематочная беременность у нее.       Время вышло. Эмма больше ждать не может, также как и бедная девушка, уже находящаяся на операционном столе. План Румянцевой провалился, ничего доказать она не смогла. Ворон должна была рассмеяться и обязательно сказать классическое для таких людей «я же говорила», но злость позволяет лишь кидаться колкостями. — Но…ей же семнадцать, — пищит Лиза, пытаясь оправдаться. — А в семнадцать не трахаются? Свободна.       Врач тут же стремительно покидает студентку. Отдает медсестре заключение исследования и заходит в операционную, над дверьми в которую красуется цифра три. Лиза стояла опустошенная. Ее трясло от обиды за себя, раньше она никогда не допускала таких ошибок. Клинический случай был совсем несложный, это был подарок судьбы для студентки, а она так бездарно его потеряла. Но ведь кто мог бы подумать, что девушка так растеряется. Эмма кричала, бесстыдно давила и даже манипулировала. Лиза не привыкла так общаться, ее мозг отключается в таких стрессовых ситуациях, она не виновата! К тому же, диагноз действительно не совсем характерен для лиц такого возраста, это сбило с толку. Или..? Эмма права и Лиза действительно ни на что не годна?       Девушка чувствует, что зря приехала и потратила время. К тому же, не только свое. Ей не удастся наладить контакт с врачом, потому что она каждый раз невольно демонстрирует правоту некогда брошенных ею слов о том, что Лиза, будучи отличницей, ничего не умеет. Может, еще скажет, что девушка получила свои хорошие оценки за красивые глазки?       Румянцева идет, еле переставляя ноги по светлому коридору, который снова постепенно заполняется людьми. Лиза снова чувствует, как отличается от окружающих и не походит на своих. Она ведь не успела переодеться в хиругичку, наверное, с такими знаниями она вообще недостойна ее носить.       Девушка достает мобильный телефон и набирает подругу, которая трубку снимает практически сразу. Сейчас ей как никогда нужно с кем-то поговорить. — Лисси, а вы еще в кафе? — Ага, а ты чего не на практике? — Отвечает девушка, что-то активно жуя. — Я на… Неважно. Давайте я сейчас к вам приеду и все расскажу. — Конечно, мы тебя ждем! — Вполне себе радостно и искренне заявляет подруга.       Однако Лиза была не рада, что ее ждут. Ей хотелось, чтобы ее ждали сейчас в совершенно другом месте. Она разочарованно облокотилась о стену, прикрыв глаза. Девушка должна была сейчас стоять в операционной, но оказалось, что она слишком глупа. Лиза не привыкла разочаровать других и разочароваться в себе. Это чувство было незнакомо, от того на душе еще поганее.       Девушка оставляет стену в покое. Оборачивается и вчитывается в какие-то строки таблицы. Кажется, это график дежурств, если верить которому… Палец Лизы скользит вдоль фамилии Ворон. Врач пробудет здесь до завтрашнего вечера. Лиза принимает необдуманное и весьма импульсивное решение: приехать сюда завтра утром и попросить у Эммы второй шанс, а пока… Пока ее очень ждут друзья.       Добирается девушка достаточно быстро, с автобусом везет. Она немного мнется у входа, потому что ее безрадостное лицо слишком контрастное на фоне довольных друзей. Это не на них висит клеймо «разочарование года», так чего ради им грустить? — Какие люди! — Разводит руками Золотой. — А чего это ты?       Алиса двигается, молча приглашая подругу присесть рядом. На диван Лиза приземляется шумно, словно ее тело совсем ей неподвластно. Сидящие ребята переглядываются, ситуация, кажется, безутешная. Золотой жалеет о безобидно брошенных словах, которые сейчас кажутся ему лишними. Переживает, впрочем, зря. Румянцева его реплики даже не услышала. — Эй, Лизок, что-то случилось? — Осторожно спрашивает Алиса, кладя руку той на плечо.       Как в воду опущенная девушка поднимает взгляд. Безысходно смотрит на друзей и на глубоком выдохе произносит: — Ну типа.       И Румянцева рассказывает. Упоминает и о внезапно набравшейся смелости, и о чудесной свалившейся возможности, и о собственной глупости. Она детально рассказывает произошедшее, в точности цитируя их с Эммой диалог. — «А в семнадцать не трахаются»? Она серьезно так сказала? — С изумлением спрашивал Андрей, не веря услышанному. — Серьезно. — Мне кажется, она нарушает субординацию, — подмечает рядом сидящий Золотой.       Лиза сухо пожимает плечами. Ворон не похожа на человека, привыкшего следить за языком и держать себя в рамках. Она говорит, что хочет, делает, что хочет, думает, о чем хочет. Другое дело, что это вредит окружающим, но разве Эмме не все равно? Она же патологическая эгоистка и звезда хирургического отделения центральной больницы. Гений, которому позволено все. Хочет произнести слово «трахаться» — произнесет. Студентка уверена, что она и не такие слова в своем запасе имеет. — Я бы тоже про внематочную беременность не подумала… Да мало ли что там! Хоть разрыв селезенки! — Восклицает Куликова, изображая недовольную гримасу. За подругу было чисто по-человечески обидно. — Дело не в том, что я неправильно поставила диагноз, а в том, что я не справилась с волнением. Не услышала ее подсказки, не перебрала все возможные варианты. Времени так мало было! Ее спасать нужно, а я стою и мнусь. Наверное, это вообще не мое. Я не справлюсь. — Не говори ерунды, — отрезает Андрей. — Это задание тебе было не по силам, ты еще недостаточно опытна для такого.       Формулировка одногруппника злит Румянцеву. Никогда не было вещей ей не по силам, она отказывается принимать факт, что не всезнающая. Это как признать собственное поражение, когда никогда до этого не проигрывал. — Ладно, все! К черту уныние, давайте отдохнем от этой дурацкой недели, — предлагает Золотой, получая одобрительные кивки от друзей.       Идея оказалась неплохой. Еще несколько минут и Лиза растворяется в разговорах друзей. Она чувствует себя в своей тарелке, находясь здесь, традиционно попивая молочный коктейль и выслушивая дурацкие анекдоты Золотого. Ей на секунду кажется, что сегодняшняя ошибка была не такой уж и обидной. Было бы так весело в операционной? Очень навряд ли.       Вскоре ребята разошлись по домам, чтобы впервые за эту неделю нормально поспать. Кроме Лизы, конечно. Первые пару часов девушка тратит на изучение симптоматики внематочной беременности. Потом еще пару для самых частых болезней пациентов хирургического отделения. Все-таки завтра нельзя было вновь ударить в грязь лицом.       Ближе к ночи учебник наконец закрывается. Лиза встает из-за стола и направляется в ванную — почистить зубы и умыться перед сном. Ее охватывает странное чувство, когда она видит свое отражение в зеркале. Румянцева выглядела измотанной, едва державшейся на ногах. Безжизненные волосы умоляют о прекращении стресса, впрочем, от них не отстают и впечатляющие синяки под глазами. Лиза вообще-то не была малопривлекательной, но сейчас ей кажется, словно постоянная учеба заставляет ее походить на саму смерть. Девушка давно не получала комплиментов и излишнего внимания к себе, которые стабильно достаются Алисе. Тем не менее, у Алисы есть Андрей, а вот у Лизы нет никого. И она была бы не против, если бы кто-то наконец обратил на нее внимание. Однако Румянцева реалистка, прекрасно понимает, что дошедшая до изнеможения мало кому будет интересна. Спасало то, что личная жизнь не стояла на первом месте в жизненных приоритетах студентки. Сейчас куда важнее для нее добиться поставленных целей, это поможет стать хорошим врачом, а то, что она до сих пор не знает, какая на вкус влюбленность, ее не сильно расстраивает. Да и тем более, Лиза до сих пор не встретила кого-то интересного, кто смог бы заставить ее что-то почувствовать.       Утро Лизы начинается не очень, потому что будильник позволяет проснуться не только ей, но и ее маме, которая не любила, когда ее чуткий сон был кем-то нарушен. — Лизавета! Ты с ума сошла? — Заходит в спальню девушки растрепанная Ирина. — Что за издевательство? Зачем тебе будильник в шесть утра субботы. — Я на практику сейчас поеду. — Куда? — Приходит в негодование мама девушки. Ее глаза, которые еще минуту назад ей было не разлепить, вдруг стали по пять копеек. — Сегодня суббота! Я сразу тебе сказала, что от практики надо отказываться! Когда ты будешь заниматься? — Я ненадолго, мам. Иди доспи, я буду тихо.       Лизе повезло, что ее мама сильно вымоталась за вчерашний день и ее желание лечь обратно в кровать оказалось сильнее желания учинить скандал, что, в общем-то, на женщину не похоже. Только вот у Лизы не было времени оценивать поступки ее мамы, она в спешке натягивала свитер, чтобы как можно скорее выскочить из дома. В больницу тянуло со страшной силой, Румянцева была как никогда уверена в своих силах — сегодня-то она точно обязана показать, на что способна и оказаться в операционной.       На автобусной остановке случилось большое разочарование — обещанный по расписанию автобус отказался приезжать, девушке пришлось еще двадцать минут ждать следующего, а потом промокшей от промозглого дождя согреваться в полупустом автобусе: дураков встать в шесть утра выходного дня было немного. Лиза ловит свое отражение в заляпанном стекле автобуса, и без того волнистые волосы завились еще сильнее. Румянцева была похожа на мокрого барашка. Ей было жутко интересно, выдавит ли сегодня из себя Эмма какой-нибудь противный комментарий о ее внешности?       Обыденно показывает свой временный пропуск охраннику больницы, а после проходит через турникет. Надевает бахилы, оставляет верхнюю одежду в гардеробе и поднимается на нужный этаж. В отделение заходит скромно, резко сбавляя скорость. Каждый раз, когда она переступает порог хирургического отделения, сердце отказывается работать исправно, а паническая атака начинает свою охоту. Тем не менее, Лиза делает глубокий вдох и обращается к постовой медсестре, которая, пользуясь отсутствием людей вокруг, мирно красила ресницы. — Извините, — робко говорит девушка. — Черт! — Испуганно дергается медсестра, оставляя черный след у себя под глазом. — Чего вы хотели? — Мне нужна Эмма Викторовна. — По какому вопросу? — Я у нее практику прохожу. — В такую рань? Ладно, сейчас…       Медсестра достает из ящика влажную салфетку и вытирает след от туши. Затем берет телефон и набирает номер врача. Именно в этот момент Лиза особенно чувствует, как сильно хочет развернуться и убежать, но, увы — уже поздно. — Алё, Эмка, тебя тут какая-то девушка хочет…       Находящаяся позади Лизы дверь в ординаторскую шумно распахивается, словно Ворон стояла все это время и ждала своего выхода. Лиза оборачивается и видит, как быстро сменяются эмоции на лице врача. От загадочной улыбки до недовольства и закатанных глаз. — Ань, ты нормальная? Подбирай формулировки! Я еще никогда так быстро не разочаровывалась, — громко ругается Эмма, закрывая за собой дверь. — Ты че тут делаешь? — Ну, сорян, — пожимает плечами медсестра, продолжая наносить тушь на ресницы.       Лиза делает пару шагов вперед и приближается к врачу, заставляя ту посмотреть на нее с недоумением. — Я хочу попробовать еще раз. — Что попробовать?       Студентка не знала, Эмма притворяется или действительно не понимает, о чем та говорит. Вообще-то, наверное, второй вариант, все-таки сутки без сна… — Попробовать поставить диагноз. — Амбициозно, конечно… Необязательно было приезжать в такую рань субботы. Никого не привезли пока. Ну… Раз приехала, не знаю даже. Переоденься и посиди где-нибудь тихо, главное на глаза мне не попадайся.       Лиза послушно кивает головой и уходит в сторону раздевалок. Одевается в хирургический костюм, веря, что сегодня он ей пригодится, а затем сталкивается с проблемой: она не знает, где ей сидеть. Воспользовавшись отсутствием бóльшей части персонала, девушка начала гулять по коридору. Она знала, что Эмме это не понравится, поэтому была осторожной. В Лизе заиграло любопытство, ей захотелось залезть в каждый угол, чтобы исследовать недоступное. Так она попала в какое-то складское помещение, где было много матрасов и постельного белья. Еще были какие-то шкафы, Лиза не поленилась заглянуть в каждый. Впрочем, там тоже не было чего-то интересного. Девушка даже собиралась уходить, но вдруг услышала приближающие шаги и голос Эммы. Не нужно слишком сильно осуждать студентку. Все-таки ею двигал страх. И, если бы Ворон ее сейчас здесь поймала, то Лиза точно осталась без прохода в операционную и не только на сегодня, а в целом. В общем, под действием адреналина и отсутствием здравого смысла девушка залезла в шкаф, не забыв закрыть дверцы. Как только она это сделала, входная дверь складского помещения открылась, а затем закрылась, только в этот раз на замок.       Эмма была не одна, а с какой-то девушкой. Лиза их не видела, но зато очень хорошо слышала. И, если бы знала, что ей предстоит услышать, согласилась быть пойманной, а не залезать в шкаф. — Давай, у нас мало времени, — говорит незнакомый голос.       Женский голос.       Лиза слышит странные звуки, но быстро понимает, что это поцелуи. Жадные и громкие, судя по всему, оставляемые Эммой, потому что стонала точно не она. Румянцеву одолевает любопытство. Она осторожно приоткрывает дверцу, оставляя себе маленькую щелочку. Не может быть!       Пока губы Эммы жадно поглощали губы девушки, руки проникли под рубашку, стараясь скорее освободить ту от лифчика. Лиза начинает тяжело дышать, с трудом, но быстро для себя признает, что происходящее не оставляет ее равнодушной. Отчего-то начинает тянуть низ живота, а в этом далеко не просторном помещении становится жарко. Девушка ругается про себя. Она действительно будет просто сидеть и наблюдать, как ее наставница трахается с какой-то коллегой? Наверное, это неприлично…       К несчастью Лизы, у нее резко начинает сводить ногу. Дело в том, что поза ее была мало похожа на удобную, так что этого вполне следовало ожидать. Боль оказалась нестерпимой и привела к тому, что Лиза резко дергает ногой. Это вызывает достаточно громкий звук, заставляя занимающихся далеко не рабочими обязанностями девушек прерваться. — Что это было? — Спрашивает все тот же незнакомый голос. — Не знаю, — отвечает Эмма. — Посмотришь?       Ворон не отвечает, но ее приближающиеся к шкафу шаги говорят о том, что просьбу она выполнит. Очень жаль. Девушка все-таки надеялась, что Эмма скажет что-то вроде: «да забей», и они продолжат свои любовные дела.       Лизу трясет. Каждый шаг врача эхом отзывается в ее голове. Она пытается придумать решение проблемы, но лучшее, что сейчас можно сделать — мысленно попрощаться с родными и близкими.       Вдруг становится светло. Эмма решительно открывает левую часть шкафа и видит Лизу. На ее лице пробежало несколько тысяч нецензурных выражений, Румянцева открывает рот, чтобы принести извинения, но не успевает, потому что врач резко закрывает дверцу обратно, заставляя Лизу растеряться еще больше. Она ожидала совсем другой реакции. Ну, например, громкого крика. Да и вообще! Сложилось впечатление, что Эмма ничуть не удивилось, словно подобное — нормальная штатная ситуация. Неужели она настолько хорошо умеет контролировать эмоции? — Упало, наверное, что-то. — Ладно, Эмм. Я пойду, наверное, пора уже, да и настрой пропал.       «Черт» — проносится в голове Румянцевой. Если она только что обломала секс Эмме, а, очевидно, именно она является главной причиной, то вряд ли та скажет Лизе за это спасибо. — Ага. — Ты не обижаешься? — Нет, все нормально, — равнодушно говорит Ворон. — Пойдем? — Ты иди, я чуть-чуть попозже выйду. — Ладно.       Дверь закрывается, но вместе с ней Лиза не успокаивается. Она знает, что это не конец, что для нее это только начало. — Вылезай, — доносится грозное до девушки, и она делает глубокий вдох.       Медленно вылезает, закрывая за собой шкаф, привыкает к внезапному яркому свету, а затем осторожно поднимает глаза. У Лизы был виноватый взгляд, очень виноватый. Любой другой бы девушку пожалел, но Эмма, как можно было понять, слабо походила на нормальных людей.       Врач вальяжно сидела на кушетке, закинув ногу на ногу. Вокруг нее были горы постельного белья. Лиза радуется, что зашла именно сюда. Все-таки здесь не было острых колющих и режущих предметов. Хотя, наверное, Эмма все равно найдет способ девушку убить. — А я не знала, что ты настолько извращенка, — вдруг говорит врач, смотря девушке прямо в глаза. — Помимо эксгибиционизма увлекаешься вуайеризмом? — Я не знаю, что это значит, — признается Лиза. Вообще-то ей было незнакомо только последнее слово, но она догадывалась, что оно тоже не означает что-то хорошее. — Да ладно тебе, чего уж теперь прикидываться паинькой? — Я не хотела, честно. Извините, — глаза Румянцевой снова опускаются. Стыд сейчас настолько сильный, что девушка чувствует, как горят ее щеки. — На меня смотри, — строго произносит Эмма. — Ненавижу трусость. Нахера ты туда полезла?       Большие усилия приходится прикладывать, чтобы оторваться от просмотра пола и вновь заглянуть в темные глаза, которые сейчас кажутся еще темнее. Один взгляд говорит о том, что девушку сейчас уничтожат, и ей страшно. Дверь открыта, можно сбежать, но ноги не слушаются, намертво приклеившись к полу. — Мне было скучно, я гуляла по отделению, зашла сюда, потом услышала вас и…не придумала ничего лучшего, — признается девушка. — Скучно ей было, — усмехается старшая, цокнув. Она встает с кушетки и подходит к двери. Открывает ее, осматривает коридор, видимо, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, а затем жестом зовет Лизу. — Пойдем, развлекать тебя буду.       Лиза послушно выходит из складского помещения, испугавшись, как именно Эмма будет ее развлекать. Впрочем, пугаться было нечего, как оказалось, все самое страшное на сегодня для нее закончилось. Сначала привезли какую-то бабушку с острым животом, но Эмма спихнула ее на коллегу. Аппендицит — слишком легкая история даже для Лизы. Студентка пока не заслужила таких легких задач, чтобы попасть в операционную ей нужно было решить что-то посложнее. Чем-то, а вернее, кем-то посложнее оказался мужчина средних лет. Он лежал на боку, объясняя, что ему так легче. Помимо боли в правой половине живота отмечал повышенную потливость и высокую температуру. Сначала Румянцева подумала, что у него тоже аппендицит, но вовремя вспомнила, что таких подарков от Эммы не дождешься.       Ворон пальпирует живот, а затем просит сделать тоже самое Лизу, и как бы та не пыталась сосредоточиться, у нее совсем не вышло что-либо почувствовать. Она вообще никогда до этого никого не пальпировала. Поняв это, Ворон делает подсказку. — Про симптом Мерфи слышала?       Лиза напрягает память. Фамилия для нее не является незнакомой, но вспомнить суть симптома не удается. — Слышала, но не помню. — Плохо, — только и отвечает девушка.       Мужчину увозят на какое-то исследование, и девушка понимает, что времени на разгадку остается немного. — Может, язва? — Ты гадать будешь? — Нет, — отвечает девушка и задумывается. Что вообще находится в правом подреберье? Печень. Гепатит? Нет, боль была бы ноющей. А если… — Печеночная колика? — Что находится на нижней поверхности печени? — Желчный пузырь. — Ну? — Эмма, надо готовиться к операции, — вмешивается какая-то очередная медсестра. Судя по ее взгляду ей точно не нравилось происходящее. — Минутку.       Ворон выжидающе смотрит на студентку. На самом деле, перед ней действительно несложная задача: вспомнить одно из самых распространенных заболеваний желчного пузыря. Лиза понимает, о чем идет речь, чувствует, как название заболевания крутится у нее на языке, но она ничего не может сделать — буквы не складываются в слово. Может, если бы Эмма не смотрела бы так пристально, может, если была бы мягче и не давила бы на девушку одним своим присутствием, возможно, тогда бы Лиза вспомнила, но, увы, сейчас у нее ничего не выходит. — Не вспомнить холецистит, это совсем плохо, Елизавета, — встает со стула врач, прежде чем направиться к выходу из смотровой. — Иди учись и приезжай в понедельник, я в ночную буду. Но это будет последняя попытка. — Эмма Викторовна! — Окликает девушка старшую, когда та уже практически ушла. — Что? — Но у меня пары во вторник, — говорит Румянцева, намекая, что бессонная ночь ей дастся очень тяжело. Точнее, ночь дастся еще нормально, все-таки ей не в первый раз не спать, а вот последующий день… Как потом сидеть на топографической анатомии? — И почему меня должно это волновать? — Холодно интересуется Ворон.       Эмма уходит, больше не выслушав ни слова Лизы. Ее ждут в операционной, а студентка опять остается здесь. Одна. Она медленно идет до раздевалки, пытаясь справиться с подступающими слезами. Ей не столько обидно, что она не смогла вспомнить этот дурацкий холецистит, сколько страшно, что ее ждет последняя попытка. И где вероятность, что она окажется успешной?       На самом деле, была еще одна не менее важная проблема — мама Лизы, которая вряд ли обрадуется ночному дежурству и точно девушку туда не отпустит. Но разве это волнует Эмму? Лиза для себя решает, что даже если мама ее не отпустит, то она просто сбежит. Последний шанс упускать не будет. Да и ее после сегодняшнего охватил нешуточный интерес, что вообще происходит в этой больнице?