Переходя к практике

***

      Лиза сидела на удобном кресле, осматривая кабинет заведующей отделением. Просторный, светлый, все предметы здесь исключительно в белых оттенках, но не в тех, которые напоминают о страшных больницах и накрахмаленном белье. Бесшумно работает висящий на стене кондиционер, который находится прямо над полками, забитыми благодарностями и грамотами. На столе, за которым они сидят, много бумаг, компьютер и рамка с фотографией, на которой изображена счастливая семья. Не нужно гадать чья.       Если верить надписи на табличке кабинета, то женщину напротив зовут Вера Ивановна, она кажется Лизе очень приветливой. У женщины была приятная внешность: густые русые волосы, которые доходят до лопаток, добрые светлые глаза, легкий макияж, который только подчеркнул женскую красоту и глубокие морщины, которые, к сожалению, все-таки выдают возраст заведующей. — Елена Сергеевна много рассказывала о вас хорошего, я впечатлена вашими достижениями, — улыбается женщина. Улыбается по-доброму, располагая к себе. Лиза невольно начинает испытывать знакомое чувство: гордость. — Мы назначили каждому из студентов собственного наставника, с которым он будет проходить практику. Кстати, о вашем…       Заведующая берет в руки мобильный телефон последней модели и набирает чей-то номер. Больница государственная, но кажется, с зарплатами тут все в порядке. — Алё, Эмма? Зайди ко мне, пожалуйста.       Эмма? Лиза резко перестает оценивать обстановку и витать в облаках. Девушка возвращается из мира фантазий и хмурится: какое странное имя. Она вообще думала, что ее наставником будет мужчина. Нет, у нее не было, в отличие от ее матери, предрассудков по поводу того, что мужчины справляются с хирургией лучше, но… Женщин действительно в этой сфере меньше. Хотя, какая разница? Наверное, работать с женщиной ей будет даже проще.       Кажется, Эмма находилась недалеко, потому что позади Лизы распахнулась дверь буквально через минуту. Студентка оборачивается больше рефлекторно, чем от любопытства, но ни о чем не жалеет. В кабинет заходит в полном смысле слова красивая девушка. Обладательница светлых, ближе к пепельному, чуть ниже плеч волос, с острыми чертами лица, длинной и изящной шеей. Однако, цепляло не это. Больше всего внимания забирали темные, выразительные глаза, из-за которых взгляд был достаточно испытующим. Самое обидно было то, что глаза эти совершенно не смотрели в сторону студентки. Хотя, возможно, что это к лучшему. Лиза готова дать руку на отсечение: взгляд незнакомки она не выдержит. — Я вся во внимании, — усмехается врач, закрывая за собой дверь. Складывалось впечатление, что ее совсем не волновало, кто перед ней сидит. Тон голос едва ли официальный, что было странно, ведь она в кабинете своей непосредственной начальницы. — Елизавета, познакомьтесь, ваша наставница — Эмма Викторовна.       Заведующая не смутилась, не сделала той замечание и не скривила лицо. Румянцева приходит к выводу, что это не одноразовая акция, а вполне себе привычная манера общения. С души воротит. Нахальство Эммы перевешивает ее красоту, и пока врач Лизе не нравится. Впрочем, для всех очевидно, что Эмма точно не пыталась кому-то здесь понравится. — Здравствуйте, — кивает студентка. В отличие от своей новоиспеченной наставницы, Лиза была воспитана.       Блондинка реагирует странно. Она брезгливо окидывает взглядом девушку, словно что-то ей очень в той не понравилось, но пока Лиза не может понять что. — Боже, девочка, сколько тебе лет?       Румянцеву охватывает смятение. Девушка ожидала, что с ней, как минимум, поздороваются в ответ. Она здесь не для того, чтобы подвергаться эйджизму. — Она разговаривать умеет? — Не дождавшись ответа студентки, спрашивает Эмма, что было несколько странно, ведь буквально пару секунд назад Лиза продемонстрировала это умение. — Мне двадцать, — тут же отвечает девушка. — И зачем вы мне ее подсунули? Я надеялась, что она ординаторка! У нас тут не детский сад. — Эмма Викторовна! — Ну что опять?       Врач садится рядом с Лизой, теперь девушка может рассмотреть ее получше, но делать это не спешит: боится столкнуться взглядами и стать причиной еще каких-то истерических воплей. После общения с Эммой Румянцева чувствовала желание выйти из кабинета и никогда более не возвращаться. Капризность, казалось бы, взрослой девушки ее отталкивала. — Что от меня требуется? — Со вздохом спрашивает Эмма, после того, как Вера Ивановна около минуты смотрела на нее умоляюще. Кажется, эта женщина имеет какое-то влияние на врача. — Сегодня только ввести Елизавету в курс дела. — Мне истории заполнять еще, — говорит девушка, все еще пытаясь соскочить. — Макар заполнит.       Эмма вдруг оживает, словно ее избавили от чего-то очень неприятного. Она выпрямляется, на лице появляется широкая улыбка. Кажется, перспектива быть наставницей какой-то сопливой девчонки ей уже не кажется такой плохой.       Напоследок Вера Ивановна очень просила Эмму не перестараться, на что та ничего отвечать не стала. Это озадачило студентку, потому что она не поняла, о чем идет речь.       Вера Ивановна с какой-то нескрываемой грустью проводила взглядом девушек, когда те ушли в коридор. Ей хватает опыта и одного короткого диалога с Лизой, чтобы понять — Эмма девочку сломает.       Румянцева в коридоре выглядела странно. Она казалась неподходящей для окружающей обстановки. Для пациентов слишком здоровой и красивой, для врачей слишком маленькой. В то время, как все были одеты в хирургические костюмы, девушка стояла в белом халате. Кажется, это заметила и Эмма. — Тебе нужна хирургичка, — в строгой манере подмечает врач. — У меня есть, мы проходили… — Мне едва ли интересно, что вы проходили, — перебивает Эмма, а затем смотрит на руки девушки. — В следующий раз я отхерачу тебе ногти хирургическими щипцами, если ты их не сострижешь.       Терпение Лизы подходило к концу. Ее учили со старшими не пререкаться и до последнего оправдывать. Тем не менее, адвокат из Румянцевой плохой, а подсудимая на скамье настолько неприятная, что практически не защищаема. Очень хотелось ответить, напомнить, что Лиза ей не подружка, а дворовая лексика здесь не уместна, но Лиза молчит. Так уж вышло, что ее вырастили терпилой.       Да, у Лизы ногти были длиннее необходимого, но длину она оставила только потому, что знала: сегодня ничего кроме инструктажа не будет. И вообще Лиза раньше не практиковалась в хирургических отделениях, она юна и не опытна, можно было бы войти в положение.       Эмма оглядывается, потому что разговаривать, стоя посреди коридора неудобно. Она пытается придумать, где бы им уединиться, видит дальнюю дверь и ведет девушку за собой. Они заходят в кабинет какого-то врача, которого, кажется сегодня нет на рабочем месте. Эмма садится за кресло, а Лизе указывает на скромный стул рядом. Врач откидывается на сидении и прикрывает глаза, пока Румянцева терпеливо ждет. — Устала, как собака, еще с тобой возится, — тихо, но не настолько, чтобы остаться неуслышанной, говорит врач. — Меня зовут Ворон Эмма Викторовна, так уж вышло, что я должна следующие полгода с тобой нянчиться. — Ворон? — Спрашивает студентка, сама того не замечая. Это не нравится старшей, и Лиза пытается реабилитироваться. — Извините, просто… Это же мужская фамилия, по правилам русского языка… — А по моим правилам я должна вышвырнуть тебя отсюда, но я же молчу, — Голос Эммы значительно повышается, она выпрямляется на кресле и гипнотизирует взглядом. — Почему?       Эмма усмехается, вопрос для нее не просто тупой, а тупой со звездочкой. — Я не люблю отличниц, вы ничего не умеете. С троечниками и то продуктивнее работать: им ведь постоянно приходится хитрить, для этого нужна богатая фантазия и умение отойти от шаблона. И они никогда не станут упиваться слезами, когда что-то идет не так. Забрать у тебя инструкцию, кто ты без нее?       Лиза не понимала смысл слов девушки, не понимала, что та имеет в виду. Разве не трудолюбие делает из человека хорошего врача. Разве не в знаниях сила? Ей становится очень за себя обидно. Всю жизнь она была предметом восхищения, поводом для гордости. Девушка со школьных времен не спала сутками, выгрызая гранит науки. И для чего? Чтобы ее размазала первая попавшаяся изысканная эгоистка? — Вы не правы, — только и говорит Румянцева хриплым голосом. Она опускает взгляд, чувствуя, что начинает плыть. Критика — ее слабость, к которой она не привыкла. Ей тяжело слушать тираду оскорблений в свою сторону, потому что где-то в глубине души у нее уже давно сидит страх, что все озвученное правда.       Студентка слышит звук подъезжающих к ней колёс кожаного кресла. Холодная рука бесцеремонно хватает за подбородок и заставляет Лизу вновь посмотреть в глаза Эммы. Последняя же, увидев в них ожидаемый блеск, усмехается и отпускает девушку. — О чем я и говорила. Ты слабая, а я слабых не люблю. И либо ты что-то с этим делаешь, либо я от тебя отказываюсь. — Зачем вообще согласились тогда с такой убогой заниматься? — Выпускает когти Лиза, придя в себя. — Потому что мне за тебя платят, ангелочек, а деньги не пахнут.       Они не сработаются, сомнений нет. Эмма сумела собрать в себе все качества, презираемые Лизой, в то же время Лиза — воплощение всего, что противно Эмме. Им надо разойтись, пока не поздно. Такие тандемы ни до чего хорошего не доводят. Румянцева принимает решение сходить к заведующей и попросить другого наставника. Хирургов в отделении достаточно, тех, кто хочет подзаработать еще больше. Девушка согласна на кого угодно, кроме…этой. — Будешь опаздывать — не буду пускать, — решила продолжить Ворон. — Если… — Эмма осекается, потому что на ее телефон поступает звонок, на который врач незамедлительно отвечает. Лиза теряется в догадках, какой рингтон может быть у этой самовлюбленной, потому что сейчас телефон врача не издал ни звука. Звонившему повезло, что устройство лежало на столе, и Эмма смогла увидеть входящий на самом экране, а иначе… Кто-то остался бы без ответа. — Алло? Не занята, — Лиза усмехается: ну, конечно, Ворон не занята. Подумаешь, проводит инструктаж для какой-то третьекурсницы. — Через две минуты буду.       В целом, Лиза считает себя догадливой девочкой. То, что на сегодня ее практика закончилась, понимает сразу. Однако она даже не расстроена, от общества Эммы хотелось избавиться уже в первую минуту знакомства. — Так, ты это…все поняла? — Врач встает с кресла и двигается к выходу. — Я на операцию, приезжай завтра после пар, придумаю, что с тобой делать.       Эмма испаряется также быстро, как и появилась. Стихийный ураган в ее лице заботливо смел все спокойствие Лизы, а теперь испарился, словно никогда его и не было. Девушка чувствовала себя разбитой и опустошенной. На собственной наставнице она уверенно вешает ярлык энергетического вампира, а затем самостоятельно покидает кабинет. В коридоре Эммы не было видно. Куда она улетела, известно только Богу и звонившему. Врача словно не интересовало сумеет ли девушка самостоятельно найти выход и какие у нее впечатления за сегодняшний день. Лизу никто не стал провожать, она шла по коридору потерянная, чувствуя, что все окружающие чужие и черствые, абсолютно не интересующиеся, кто тут расхаживает. Может, ее мама права? Тратить время на подобную практику не хотелось, ожидания не совпали с реальностью. Так бывает, в конце концов.             Дома Румянцева была не удивлена, когда пришедшая с работы мама устроила разбор полетов. Вообще-то ее мама была учителем, и на детское вранье у нее был иммунитет, даже несмотря на то, что Лиза уже пару лет не являлась ребенком. Ну, по мнению законодательства, которое, надо сказать, с мнением Ирины совпадало в этом вопросе мало. — О чем я и говорила! — Женщина вскинула руками, подходя к окну. Они находились в комнате Лизы, которая не особо любила на своем пространстве гостей. Девушка сидела за письменным столом и готовилась к завтрашней контрольной по фармакологии, впрочем, присутствие матери задачу сильно осложняло, и Лиза желала поскорее закончить и без того неприятный разговор. — Мало того, что сейчас ухудшатся твои оценки…ты начала врать мне!       Студентка демонстративно закатывает глаза. Очевидно, что такой способности, как врать матери, она научилась не сегодня. — Этого бы не было, если бы ты мне разрешила! — Какая интересная логика! Может, еще будешь употреблять наркотики и врать, что этого не делаешь, раз я не разрешаю! — Твоя логика еще более интересная, чем моя! — Восклицает Лиза, не стесняясь сарказма.       Входная дверь квартиры открывается, Лиза и Ирина замолкают. Женщина выходит в коридор встретить мужа и сына, которые только что приехали с тренировки по хоккею. Румянцева-младшая пользуется возможностью, начинает вчитываться в побочные действия лекарственных препаратов, однако надолго ее не хватает, почти сразу Ирина начинает жаловаться супругу на произошедшее, Лиза готовится принимать капитуляцию, потому что спорить еще и с отцом времени точно нет. Однако происходит удивительно, глава семьи принимает сторону дочери. — Ириш, так это здорово! — Доносится из коридора. — На работе расскажу — все будут завидовать, какая у меня дочь умница. Она заслужила, нельзя ее этого лишать.       Вчера студентка была бы рада, услышав поддержку отца, но сегодня, после общения с Эммой, ей стала безразлична судьба ее практики.       Обычно аргумент «расскажу — все будут завидовать» работал безотказно, потому что Ирине было важно, чтобы их семья выглядела безупречно в глазах окружающих, но сейчас не принимать позицию Лизы было уже принципом.       Осложнения лекарственной терапии могут развиться… — Мам, а я сегодня три шайбы забил!       Черт!       Лиза вскакивает с кресла, подходит к двери, ведущей в ее комнату, и с особым грохотом ее закрывает, оповещая всех, что они ее задолбали и вообще-то ей надо готовится к фармакологии. — Нет, ты слышал, Дим? Она еще будет в нашем доме так хлопать дверьми! — Уже куда тише доносится до девушки. — Ир…       Больше девушка их не слушала. Она конспектировала учебник и заучивала каждую фразу. Никто ее больше не отвлекал, а спустя полчаса в комнату зашла мама. Отчего-то с помятой прической и счастливым выражением лица. — Лизаветка, мы тут с папой посовещались… Ладно, ходи на свою эту практику, но только до тех пор, пока ты успеваешь с учебой. — Спасибо, — отвечает дочь, хотя, благодарить ей уже не за что. Нет, она все еще хотела попробовать себя в хирургии, но с условием, что ее обучать будет кто угодно, кроме этой заносчивой Эммы! Кто ей имя вообще дал такое дурацкое? Даже родителям она, видимо, не нравилась. Сумела довести до слез девушку за тридцать секунд. Еще с таким удовольствием потом любовалась проделанной работой. Мерзость.       Наконец, фармакология была побеждена, Лиза смотрит на время и понимает, что оно близится ко сну. Еще она понимает, что если бы не мысли об Эмме, то справиться с домашним заданием получилось бы в два раза быстрее, эта надменная сука умудряется портить ее жизнь даже на расстоянии.       На следующий день друзья девушки вновь подловили ее у университета и начали оживленно расспрашивать о вчерашнем, не забывая поглощать утреннюю порцию никотина. И только Лиза стояла без раковой палочки. — Ну и? — Спрашивает Андрей. — Да, кстати, — в разговор вступает Алиса. — Им-то ладно, но мне могла бы и написать вчера. Подруга называется! — Да она с нами вообще больше общаться не будет! Куда уж гению хирургии до нас, — Золотой отмахивается. — Уже небось вчера успела половину больницы перерезать! — Я тебя перережу! — Закатила глаза девушка, а затем толкнула друга в плечо. — Нечего рассказывать, ребят. Меня обучать будет какая-то… — Лиза попыталась подобрать слова. — Мразь. — Старая? — Да нет, кстати. Вполне себе молодая и красивая, — Лиза на секунду мешкается, не зная, зачем добавила оценку ее внешности. — Она очень грубо со мной общалась, с самого начала демонстративно показала, что я ей неприятна и ничему учить ей меня не хочется. Даже не постеснялась признаться, что согласилась только из-за денег. Назвала слабой и тупой, в общем… Не знаю. Я должна сегодня поехать туда, но я не хочу.       Одногруппники стояли в немом шоке. Еще минуту никто ничего не говорил, ребята молча курили, переглядываясь, а Лиза смотрела куда-то в сторону, пытаясь понять, насколько вообще ей все это надо. — Ну и ерунда, — первым подает голос Золотой, туша сигарету о мусорку. — А нельзя ее, ну…сменить? — Предлагает Андрей. — Да, Лизок! Попроси другого, объясни ситуацию. Это ненормально! — Да, и не забудь рассказать, что она только из-за денег с тобой, это должно вразумить руководство.       Румянцева сомневается. Любой другой хирург тоже обучал бы Лизу из-за денег, просто хотя бы в этом не стал признаваться. Вообще-то это вполне нормально: получать оплату за свой труд. Кому захочется заниматься тяжелой работой задаром? Другое дело, отношение Эммы к студентке. Показательное пренебрежение, а, может, вполне себе искреннее. Тем хуже. Интересно, а Ворон сама-то была студенткой? Ее кто-то учил чему-то? Или родилась со скальпелем в руках? — Я схожу сегодня к заведующей, она показалась мне доброжелательной. Надеюсь, войдет в положение, а если нет… Не буду туда ездить, оно того не стоит. — А вот это правильно, Лизок! — Восклицает Куликова, прежде чем схватить подругу за руку. — Пойдемте уже, микра ждать не будет.       Микробиологию вел уже очень пожилой мужчина, один стаж работы которого был больше, чем исполнилось маме Лизе лет. Он носил слуховые аппараты, был низенького роста, часто невнятно говорил. Ребята часто выбирали спать на его парах, но он всегда это замечал и недовольно ворчал, однако никого с пар не выгонял. Благодаря тому, что дисциплина не была особенно сложной, никаких трудностей в связи с ведением пар стариком у ребят не возникало. Преподаватель часто скупился на хорошие оценки, но меньше тройки ставил только если студент молчал. В общем, был он неплохим, но опозданиям расстраивался, так что ребята предпочли ускориться.       Лиза, кажется, преподавателя не слушала совсем. Ее беспокоил предстоящий разговор с заведующей. Может, эта идея плохая? Как будто девушка маленькая девочка, не способная вести диалог напрямую. Но это ведь не правда! Румянцева способна, другое дело, что Эмма нет! — Ты слишком громко думаешь, — шепчет соседка. — Извини, я просто… Ты думаешь, я все делаю правильно? — Сложно неправильно нарисовать грибы кандидоза. — Да я вообще не об этом! — Повышает голос, но все еще шепотом говорит Лиза. — То, что я к заведующей пойду — правильно? — А чего тут неправильного? — Пожимает плечами девушка. — Смотри, какие у меня скопления бластоспор красивые.       Румянцева закатывает глаза, но из уважения заглядывает в тетрадь к подруге. Алиса, улыбаясь, тыкала цветным карандашом в нарисованные кружочки. «Скопления, как скопления» — пронеслось в голове Лизы. Ее вообще-то слабо волновал сейчас кандидоз. В мире есть заразы пострашнее, в мире Лизы такой заразой сейчас была Эмма. — Хватит мучить себя и прокручивать все это в голове, — цокнула Алиса, заметив, что ее рисунок не был оценен. — Ты не заслужила такого обращение к себе, надо уметь защищаться, Лиз.       Девушка кивает, как бы соглашаясь с Куликовой. Она не готова была полгода терпеть язвительность какой-то выскочки и каждый раз себя так изводить. Из этого всего исходит, что к заведующей идти необходимо.       Фармакология прошла спокойнее, несмотря на контрольную работу. У мозга Румянцевой всегда была одна особенность, которая ей нравилась. Если во время какого-то стресса устроить себе второй стресс, о первом девушка больше не вспоминала. Вторым стрессом стала контрольная работа, которую Лиза решала не только за себя, но и за Алису. И дело совсем не в том, что подруга умоляюще сложила руки у груди, а взгляд ее стал до ужаса жалостливым. Хотя…ладно. Дело было именно в этом. Но, справедливости ради, на той неделе именно Куликова помогла девушке заставить половину университета поучаствовать в опросе для будущей научной работы Лизы. Впрочем, о которой можно забыть. Реализовать теперь вряд ли получится: времени нет.       Ребята разошлись в разные стороны. Троица друзей к одной автобусной остановке, а Лиза совсем к другой. Девушка вставила наушники в уши и включила любимую песню. Она переминалась с ноги на ногу, пытаясь согреться. Вот-вот должен приехать нужный автобус, поэтому Румянцева подошла к краю дороги, что стало ошибкой. Мимо проезжающая на большой скорости машина прошлась колесами по самой грязи и слякоти, оставив следы на светлых джинсах девушки. — Черт! — Крикнула студентка, заметив, как непрезентабельно выглядит. Особенно для больницы, но ведь ее ждут.       Впрочем, Лиза не успевает ничего обдумать, потому что раскрывший перед ее носом свои двери автобус оказался именно тот, который она ждала. Следующий будет через пятнадцать минут, стоять еще столько на улице она не готова, поэтому делает, пусть и неуверенный, но шаг. Быстро переоденется в хирургический костюм, и никто не заметит!       В автобусе девушка без конца смотрела по сторонам, будучи уверенная в том, что абсолютно каждый сейчас на нее смотрит и осуждает за неряшливый внешний вид. Лиза прикрывала сумкой ноги, но едва ли это спасало от собственных мыслей.       Вспоминая про чудесную способность своего мозга, девушка оставляет воспоминания о грязных джинсах и переходит к диалогу, который ей сегодня предстоит с заведующей. Перед важными разговорами студентка всегда заранее формулировала мысли, а затем репетировала речь в голове. Она решила, что пойдет разговаривать после практики, потому что еще один шанс дать Эмме было нужно. Мало ли, может у той вчера был плохой день. Конечно, это совершенно ее не оправдывает, но шанс дать можно. Ну, а если чуда не произойдет, то Румянцева зайдет в уже знакомый ей кабинет и расскажет все, как есть.       Переживания о практике позволили Лизе забыть о джинсах. Девушка без стеснений поднялась на нужный этаж и прошла в хирургическое отделение, не заботясь о том, чтобы прикрыть уже высохшие пятна грязи сумкой, чем воспользовалась возникшая из неоткуда Эмма. — Боже, полюбите меня черненькой, а беленькой меня всякий полюбит? — Рассмеялась Эмма, а затем скрылась за поворотом.       Лиза провожает ее взглядом, пытаясь понять, что та имеет в виду. Медленно опускает взгляд и понимает, что сухие пятна выглядят еще хуже, чем мокрые. Она тут же прикрыла себя сумкой, а затем сделала глубокий вдох. Развернуться и поехать домой хотелось немедленно, но тогда Эмма поймет что ей удалось студентку обидеть, это наверняка поднимет ей настроение, чего допускать было категорически нельзя.       Постовая медсестра дает ключ от раздевалки и указывает на дорогу до нужной девушке двери. Лиза попадает в небольшое помещение, вдоль стен которого стоят шкафчики. Есть еще пара стульев и гладильная доска с утюгом. На один из стульев девушка кладет сумку, смотрит на свои брюки и принимает решение их тут же сменить. С этим справляется успешно, пользуясь тем, что кроме нее здесь никого нет. Переодеваться при свидетелях не хотелось. Затем она снимает свитер, берет в руки хирургическую рубашку и…дверь распахивается. Все, что успевает сделать девушка — рефлекторно прикрыться. — Во-первых, — произносит Эмма, а затем закрывает за собой дверь. Закрывает на ключ. — Двери нужно запирать, ну, если ты, конечно, любительница эксгибиционизма, можешь оставлять незапертой, но, судя по тому, с какими дрожащими руками ты сейчас прикрываешь свою грудь рубашкой, я могу сделать вывод, что это не так.       Лиза делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Руки не слушаются, действительно трясутся, заставляя Эмму расплыться в неприятной улыбке. Румянцева чувствует себя глупо, поэтому поворачивается к врачу спиной и быстро натягивает на себя рубашку. Разворачивается обратно и вновь застает всю ту же противную гримасу, Эмма едва ли сдерживает смех. — Во-вторых, — врач принимает серьезное выражение лица буквально за секунду, словно ее предыдущие эмоции Лизе почудились. — Мне не нравится твоя самодеятельность, ты должна была ждать меня у поста. — Извините, — виновато произносит студентка, чувствуя большое желание извинения забрать. Эмма не предупреждала, где ее надо ждать, а Лиза не обладает экстрасенсорными способностями, так как ей нужно было догадаться? — Ты готова?       Студентка утвердительно кивает головой, и Ворон отпирает дверь. Они идут по коридору молча, Эмма слегка впереди. Врач не оборачивается, чтобы удостовериться в том, что Лиза за ней идет, знает, что та отставать не станет. Наконец они доходят до процедурной, где происходит странная для девушки ситуация. — Маш, выручишь?       Медсестра отрывается от изучения каких-то бумаг и поворачивается к входной двери. Ворон заходит, как к себе домой, подходит к Маше и кладет руки ей на плечи. Они казались ровесницами, хотя… Наверное, Маша была чуть младше. У нее были большие светлые глаза и маленький носик, которые придавали некоторую наивность выражению ее лица. — Ты меня еще за тот раз не отблагодарила, — Маша театрально покачала головой и развернулась к столу. — Ты же меня знаешь, я отблагодарю.       Лиза внимательно следит за происходящим, и внутри нее рождается странное чувство. Эмма с какой-то нежностью поглаживает плечи Маши, та с нескрываемым удовольствием прикрывает глаза. Студентке кажется, словно она здесь лишняя и ворвалась в какое-то чужое пространство. Она начинает смотреть на стену, но это не особо помогает. — Лиса ты, Эмка… Что тебе надо? — Развлеки девочку, у меня через десять минут иссечение язвы. — Ладно! Иди, пока я по твоей довольной наглой морде не треснула.       Врач тут же рассмеялась, а затем выскочила в коридор, даже мельком не взглянув на Лизу. Стоило Эмме выйти, как улыбчивая Маша превращается в неприветливую медсестру, которая с большим недовольством обратилась к студентке. — Че стоишь? Ящики разбери. — Да, хорошо.       Студентка садится на корточки и осторожно открывает первый ящик, на нее тут же падают коробки с перчатками и одноразовые шприцы. Сложилось впечатление, что кто-то сюда все запихнул, лишь бы влезло, а затем закрыл дверцу, прекрасно зная, что все это выпадет на следующего открывающего. — Ну, аккуратнее можно? — Цокает медсестра, не оборачиваясь. — Извините.       Работы здесь было много, и если честно, работы не для Лизы. Она думала, что будет присутствовать на операциях, а она сидит на корточках и наводит порядок там, где навести его невозможно. Ей становится обидно, потому что начинает преследовать неприятное чувство, что ее используют, как бесплатную рабочую силу, хотя она на это не соглашалась. Даже на официальной университетской практике она занималась куда более интересными вещами. Ее выделили, как лучшую студентку курса и ради чего? Чтобы она терпела унижения? Где полезный опыт, который ей обещали? Лиза начинает закипать, помимо жалоб на Эмму девушка нашла еще пару тем для обсуждения с заведующей. Так дело не пойдет.       Ящики удалось разобрать только спустя час, но на этом ее задания не заканчивались. Фантазия медсестры была удивительной, но все ее поручения так или иначе касались уборки процедурной. Сначала Лиза раскладывала все по цвету, потом по размеру, потом по цвету и по размеру. Когда Маша кабинет покидала, девушка все бросала и садилась на стульчик, отдыхая. Затем, услышав шаги, возвращалась к начатому.       Лиза знала, что иссечение язвы длится около двух часов, но даже спустя два с половиной Эмма за ней не пришла. Студентка понимала, что она совсем не интересовала свою наставницу, той не было до нее дела, и это огорчало еще больше. Интересно, Эмма вообще помнила, что оставила здесь Лизу? Она вообще помнила о существовании девушки? — Ладно, хватит с тебя, езжай домой. — Спасибо.       Спасибо говорит Румянцева, хотя вообще-то должны говорить ей. Это она выдраила всю процедурную по доброте душевной. Это она потратила здесь несколько часов зря. Это она поедет сейчас домой совершенно обессиленная, пообещав себе больше сюда не возвращаться, но для начала…       Лиза идет к кабинету заведующей, надеясь застать ту у себя. Это раньше она сомневалась в правильности собственного решения, сейчас ее шаги уверенные, а взгляд твердый. Два не колеблющихся стука, разрешение на вход, и вот Лиза стоит перед Верой Ивановной — уставшая и расстроенная. — Елизавета? Проходи.       Румянцева приятно удивляется, понимая, что заведующая запомнила ее имя, хотя, виделись они единожды и то ненадолго. Лиза задумывается, а помнит ли Эмма ее имя? Очень быстро приходит к выводу — не помнит.       Студентка проходит вглубь кабинета, садится на то же место, что и в тот раз. Для себя подмечает, что кабинет не изменился, только Вера Ивановна утомившая, но от этого не менее улыбчивая и располагающая к себе. Почему Эмме с таким чудесным начальством сложно быть такой же? — Что-то случилось? — Обеспокоено спрашивает женщина.       Вера Ивановна с самого начала не питала ложных надежд, что девушки быстро найдут общий язык. Когда ее подруга, по совместительству заместитель декана факультета, на котором учится Румянцева, рассказала той о девушке, Вера Ивановна сразу поняла, кто станет наставником Лизы. Она могла назначить девушке заряженного Макара, который только-только закончил ординатуру, между прочим, под руководством Эммы. Могла назначить опытного Леонида Борисовича, который всегда очень вежливо общался с практикантами. Да много кого могла. Однако женщина знала: Эмме нужна была такая, как Лиза, а Лизе нужна была такая, как Эмма. Они способны научить друг другу очень многому, просто пока обе об этом не подозревают. — Если честно, я не уверена, что хочу продолжать у вас практику. — Почему?       Лиза молчит. Она готовила аргументы два дня, но сейчас даже не знает, с чего именно ей начать. — У меня возникают некоторые сложности в общении с Эммой Викторовной. Ей не особо нравится идея меня чему-либо обучать и это сказывается на…да на всём. — Елизавета, понимаешь какое дело… Я знаю Эмму Викторовну шесть лет. И я не уверена, что вспомню более талантливых хирургов. Она кандидат наук и очень умная девушка. Работать с ней, на самом деле, большая удача, учится у нее еще бóльшая. Да, у нее непростой характер, но если бы ты попробовала с ней найти общий язык, то точно не пожалела.       Девушка слушает заведующую внимательно, впитывая каждое слово. На самом деле она не сомневается, что Эмма какая-то там крутая хирург. Проблема в том, что Эмма слишком сильно осведомлена о том, какая она крутая. В какой-то момент это снесло ей крышу и она, Лиза уверена, не брезгует мастурбировать на себя, сидя перед зеркалом. Однако все это совершенно не подходит студентке. Ей нравятся скромные и тихие люди, как она сама. С ними у нее получилось бы сработаться. С Эммой никогда! — Я пыталась, но ничего не вышло. — Два дня это совсем ничего, Елизавета. — А сколько нужно? — Вздыхает девушка. — Хотя бы месяц. — Месяц? Вера Ивановна, я не вытерплю месяц. Мне проще просто прекратить… — Хорошо, давай так, — женщина смотрит в календарь. — Ты придешь ко мне через две недели и поделишься впечатлениями. Если ничего не изменится, то мы что-нибудь придумаем, а пока дай себе шанс научиться чему-то новому. — Да чему новому? Убираться я и так умею. — Эмма Викторовна тебя не брала с собой в операционную? — Удивленно спрашивает женщина, наблюдая, как студентка отрицательно качает головой. — Я поговорю с ней. — Не надо, — чуть ли не вскрикивает Лиза от испуга. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы о ее разговоре с заведующей Ворон ничего не узнала. Очевидно, что станет только хуже. — Я бы очень хотела вас попросить, чтобы этот разговор остался между нами. — Хорошо.       Вера Ивановна производит впечатление человека, которому хочется верить. Лиза успокаивается, будучи уверенная в том, что женщина ей врать не станет, а затем выходит из кабинета. Стоило ей выйти, как Эмма чуть ли не влетела в девушку. Кажется, она тоже собиралась к заведующей, но теперь на ее лице немой вопрос, что там забыла студентка. — Что ты там делала? — Все-таки озвучивает интересующий ее вопрос Эмма. — Я…э… — Замялась студентка, не ожидав такой подставы от судьбы. Она не успевает ничего придумать, но точно знает, что пора сваливать. — Ничего, до свидания.       Лиза делает шаг в сторону и стремительно уходит, а точнее, убегает в раздевалку. Она даже не видит, как странно на нее косится Эмма, которой не терпится разобраться в случившемся.       Ворон открывает дверь, в отличие от Лизы делает это без стука. Не здоровается с Верой Ивановной, потому что сегодня они уже здоровались и озвучивает только одно слово: — Жаловалась?       Другие мысли врача посетить не успели. Это единственная догадка. Чего еще тут делать Лизе? — Ты о чем? — Ой, ладно вам, Вера Ивановна, — отмахивается Эмма, а затем подходит к столу. Она берет в руки какую-то статуэтку и внимательно рассматривает, словно она ее сильно заинтересовала. — Она как ошпаренная из вашего кабинета вылетела, когда меня увидела. — Может, ты ее запугала? — Никого я не пугала! — Цокает Ворон и ставит фигурку на место. — Она маленькая и впечатлительная.       Эмма садится на место, на котором еще две минуты назад сидела девчонка. Правда та сидела с ровной спиной и поникшей головой, а Эмма, закинув ногу на ногу. Она скрестила руки и положила их на стол, на них свою голову, склонившую набок. Эмма внимательно смотрела на заведующую, но та сдаваться не планировала, и врач поняла, что нужно вопрос повторить. — Так жаловалась или нет? — Я встретила ее в коридоре, попросила зайти и поделиться впечатлениями, а почему ты так интересуешься? Она должна была жаловаться?       Эмма пожимает плечами. За все это время она ни разу не задумалась, что в голове у студентки. Но вряд ли она в восторге от Эммы. По крайней мере, та ей такого повода не давала. — И какие у нее впечатления? — Осторожно спрашивает врач, не смотря на Веру Ивановну, всем видом показывая, что вопрос скорее из вежливости, чем от любопытства. — Почему бы тебе не спросить у нее самой? — Потому что мне безразлично, какие у нее там впечатления. — Но ты спрашиваешь у меня.       Эмма осекается. Разговор ей перестает нравится, девушка отодвигается от стола и откидывается на стуле. — Я поменялась сменами с Дашей в субботу, хотела вас в известность поставить, — врач меняет тему, что, в общем-то, поддерживает женщина. — Хорошо.       Ворон встает со стула и подходит к окну. Она могла бы уже покинуть кабинет, потому что цель, с которой она сюда пришла — выполнена, но Эмма не уходит. Впрочем, Вера Ивановна ту не выгоняет, терпеливо смотрит на девушку, внимание которой поглотило окно. Ей даже становится интересно, что там такого любопытного нашла врач. А любопытного было немного. Эмма наблюдала, как Лиза покидает стены больницы. Она сразу обращает внимание, что на ногах у той не испачканные уличные джинсы, а хирургические штаны. Наверное, девушке сейчас холодно, по крайней мере, двигается она далеко не прогулочным шагом. Интересно, если бы Эмма над ней не пошутила, в чем та поехала бы домой? — Может, Макару ее отдать? Он, знаете, как счастлив будет? — Предлагает девушка. — Ты не доверяешь моему опыту? — Я очень доверяю вашему опыту, — Эмма отворачивается от окна и вновь держит зрительный контакт с Верой Ивановной. — Слишком доверяю. Я даже не помню случая, когда бы вы ошиблись, и не понимаю, почему это случилось сейчас? — Может, я не ошиблась?       Эмма молчит. Она знает, что заведующая ошиблась, что идея ее оказалась неудачной, но из уважения к старшей вслух это не озвучивает. Ворон знает: совсем скоро женщина убедится в том, что ничего не вышло, а пока… — Ладно, Вера Ивановна, я пойду. — Иди, Эмка, если что — я всегда здесь. — Я знаю, — мягко улыбается врач и тут же покидает кабинет заведующей.       Вера Ивановна встает со своего кресла и подходит к окну, словно пытаясь проверить, что там было такого привлекающего. Однако короткое изучение ничего женщине не дает, и она возвращается к своему месту. Задумчиво смотрит на дверь, из которой только сегодня вышли целых две головные боли, и впадает в размышления.       Нет. Она не ошиблась.