Руководство по приготовлению бич-пакета

Ретировавшись после той неудачной попытки Юри обнять Виктора, тот, все последующие дни в школе вёл себя как ни в чем не бывало. А Юри, вернувшись домой, зарекся теперь хоть как-либо переживать из-за Виктора. Вообще надо было завязывать со своими заморочками на его счёт. Ему ничего не светит и это пора бы уже принять, а не каждый раз расстраиваться, как в первый, из-за того, что Виктор что-то там не так сказал или сделал. Благо, было бесчисленное множество дел, на которые Юри мог отвлечься и не думать в принципе ни о чем. Комната пополнилась новыми стикерами с определением причастий и деепричастий и правилами их обособления в предложении. Домашки каждый день было вагон и маленькая тележка, ну и пришлось снова ездить в оптику заказывать новую оправу и стекла. Изольда Тихоновна, как ни странно, четвертовать его не стала, а была в очень приподнятом настроении и дала неделю на написание сочинения. Тема была что-то в духе «Почему Онегин обречен на одиночество». Юри «Евгения Онегина» не читал, но и так мог рассказать об одиночестве все и немного больше. Когда пришло время их с Виктором занятия русским, «Онегин» был освоен наполовину. Роман в стихах – это, конечно, здорово, но крайне сложно для восприятия, особенно, когда переводишь практически через слово. Виктор уже пару дней в школу не заявлялся, сообщив, что заболел и вообще на грани смерти, но чтоб Юри обязательно приходил сегодня. Юри в общем-то не удивился такому раскладу дел, так как Виктор кажется зимой и летом одевался примерно одинаково по степени укутанности. Юри написал прозаичное, в отличие от Пушкина, «окей» и после уроков пошел в гости к Виктору, по дороге прихватив в аптеке леденцы от кашля и парацетамол. Как позже выяснилось, Виктору такие примитивные средства лечения были ни к чему. На пороге квартиры Юри встретил донельзя счастливый Маккачин и Виктор с красным носом, в шерстяных носках какого-то невероятного цвета, в растянутом свитере и обмотанный по самое не хочу таким же шерстяным шарфом с безудержным узором. – Привет, Юри, проходи, – Виктор хрипел, как Розенбаум, даже специально голос не надо было под него менять. Юри прошел внутрь и закрыл за собой дверь. Виктор стоял весь несчастный и неприкаянный, смотрел, как Юри снимает обувь и вешает куртку на крючок. Маккачин все это время вертелся под ногами, тихонько поскуливал и требовал ласки всеми возможными и невозможными способами. – Держи, я кое-какие лекарства принес, – Юри протянул пакетик из аптеки, и пока Виктор рассматривал содержимое, принялся тискать и наглаживать Маккачина, тихо утютюшкая что-то на японском. Виктор заглянул внутрь пакетика, покрутил в руках упаковки, почитал что по чем, изучил состав от и до – Юри почему-то сомневался, что он хоть что-то там понял – а потом обреченно покачал головой. – Это мне уже не поможет, – у него был вид человека, которому поможет только могила, – а вообще лучше бы апельсинов принес умирающему человеку, хоть витамины перед смертью какие-то получу, может, выживу даже... Виктор горестно покачал головой: – Но спасибо тебе, Юри, я очень благодарен за заботу. Если бы Юри не знал Виктора, то все эти страдания воспринял бы всерьез. Но он, прости Господи, знается с Виктором пару с лишним месяцев, и сейчас несложно было понять, что тот валяет ваньку. Внезапно Виктор как-то совсем уж страдальчески и хрипло взвыл, хлюпнул носом, потом сразу же чихнул, а после этих прелюдий начал нервно стягивать с себя свитер. – Ой все, господи, не могу, колется, кошмар какой-то, почему бабушка вяжет только шерстью… Виктор отчаянно гнусавил. Юри было искренне жаль его, но не улыбнуться, наблюдая всю эту драму, было невозможно. – Смеёшься, да, – Виктор, наконец, закончил воевать со свитером и остался в растянутой майке, но зато в носках и шарфе, – батя тоже надо мной смеётся. Ни капли сострадания в вас нет. Виктор был оскорблен до глубины души, но дрожащие губы, еле сдерживающие улыбку сдавали его с потрохами. Юри теперь рассмеялся в голос. – Прости, Виктор, ты уверен, что сегодня в состоянии помогать с русским? Взгляд умирающего от чахотки человека как рукой сняло, и Виктор, возмущенно засопев заложенным носом, довольно активно потащил Юри на кухню. Маккачин не преминул пойти за ними, чтобы не пропустить никакое угощение. – Да все нормально, обычная простуда, через неделю буду малосольным огурчиком. Он лично усадил Юри на табуретку, а сам принялся кипятить чайник. Маккачин же положил голову на колени Юри, ненавязчиво призывая чесать его дальше. – Короче, чай у нас только малиновый в избытке, малина, кстати, тоже есть, поэтому ты со мной пьешь малиновый чай, – Виктор хозяйственно гремел чашками и доставал пакет замороженной ягоды из морозилки. Юри немного охренел от внезапной смены состояний и такой гиперактивности и просто согласно покивал. Себе Виктор заварил ту же лохань чая, как и в прошлый раз, насыпав туда чуть ли не полпакета малины, Юри же на этот раз очень тематично досталась чашка с малинками. – Так ща, картоху поставлю варить и идем, – Виктор полез в какой-то ящик, очевидно, за картошкой. Юри решил, что наверное Виктор просто хочет срочно поесть картошки, поэтому пока тот разбирался что первым добавлять в кастрюлю – картошку или воду – Юри отнес их кружки в комнату Виктора. Там царил полнейший хаос из одеял, пледов, свитеров, носков и сопливчиков. Юри решил, что никакого вреда не будет, если он немного приберется, хотя бы разбросанные свитера и носки аккуратно сложит. Виктор явно выбирал что бы такое надеть, чтобы выглядеть максимально плохо. Маккачин неплохо устроился в сваленных на диване пледах. О своём приходе Виктор возвестил душераздирающим чихом. Юри от неожиданности подпрыгнул. – Я еще малиновое варенье принес, – Виктор водрузил его на стол к чашкам, а сам плюхнулся на кровать. Юри стоял рядом с рабочим столом и не знал что делать. – Ну чего, какая у тебя там тема сочинения? – Виктор приподнял голову с подушки, краснющими глазами взирая на Юри, – подашь мне, кстати, чай? – «Почему Онегин обречён на одиночество», – Юри принес Виктору его кружку, аккуратно передавая ее ему в руки. – Спасибо, и варенье, пожалуйста, – Виктор хлюпнул носом и от души высморкался, ожидая варенье. Юри передал ему и варенье. – Может, у вас есть какой-то поднос, чтоб тебе не тянутся за чашкой до подоконника? Виктор покивал, обхватив чашку двумя руками и громко отхлёбывая свой малиновый отвар. – Да, на кухне, там где-то был. Вздохнув, Юри понял, что более подробных объяснений он не дождётся и пошёл на кухню искать поднос. Поднос нашёлся только после того, как Юри перерыл все шкафчики, достал и убрал обратно все кастрюли в духовку, чтобы обнаружить поднос, лежащим на холодильнике. Пришлось вдохнуть-выдохнуть, чтобы наладить течение цы и, достав поднос, направился обратно к умирающему Виктору. Тот уже выпил добрую половину чая, пока Юри выполнял квест «найди поднос». – Окей, а ты читал Онегина? – Виктор с радостью принял поднос с его ненаглядным вареньем, которое уже начал уплетать. – Только половину, – Юри сел за рабочий стол Виктора, развернувшись в тому лицом, – сложно очень. Виктор гнусаво промычал. – Ну давай я тебе быстренько расскажу… где ты там остановился? – он тщательно облизывал ложку от варенья. – Где Онегин отверг Татьяну. – А, ну отлично, значит, смотри, коротенько: Пушкин говорит, что Онегин вообще красавчик и благородно поступил с Татьяной, главное – себя любить. Виктор отхлебнул еще чая. Ему наверно было больно говорить. Хорошо хоть разбитая губа уже зажила и шрама не осталось, а на щеке уже сходил синяк. – Во-от, а Татьяна совсем приуныла, Онегин там снова бухает, Ленский уже спланировал свадьбу с Ольгой… Был взят перекур на посморкаться и попросить Юри принести ещё платочков – «они там в коридоре где-то». – Татьяну там плющит и снится какая-то дичь с Онегиным. Потом к Виктору на кровать запрыгнул Маккачин, решивший, что про него все забыли. Минут двадцать все утютюшкали Маккачина. – Потом у них сабантуй в честь именин Татьяны, Онегин быкует и пикапит Ольгу. Ленский тоже теперь бычит на Онегина и вызывает на дуэль. Юри сосредоточенно слушал, нахмурившись, и периодически кивал. – Пацаны были нечеткие, помириться было не вариантом, так что Онегин завалил Ленского. Глаза Юри округлились. – Серьезно? Виктор согласно просопел. – Да они какие-то ебнутые были… Ну так вот, Ольга по Ленскому тосковала недолго и свалила с каким-то перцем из кавалерии. Татьяна продолжала пиздострадать по Онегину, но потом решила свалить в Москву. В Москве ей не понравилась, говорит, хуйня это все… Виктор завис. Замер и смотрел в одну точку. – Виктор, ты чего, тебе плохо? Виктор просто качнул головой, а потом сморщился и чихнул так, что уснувший Маккачин подпрыгнул на диване. – Бля, все в соплях… Был перерыв на очистку покрывала на кровати. Виктор выбрасывал салфетки просто горстями. – Ща, пойдём ещё че-нибудь попить заварим. Виктор двинулся на кухню. Юри посмотрел на его чашку, и та оказалась пуста. Все втроем перекочевали на кухню. Виктор достал другую чашку, но теперь кипятил не воду в чайнике, а молоко в кастрюльке. Юри решил посмотреть, чем все это закончится. – Продолжаем, – он уже собрался действительно продолжить своё краткое содержание, но взгляд упал на кастрюлю с картошкой, так и не залитой водой, – блин, забыл. Когда кастрюля стояла на тихом огне, Виктор, наконец, возобновил рассказ. – Ну и вот в общем… Ну да, говорит Татьяна дебилы тут все, но на каком-то очередном балу на неё кладёт глаз важный генерал. Молоко закипало, Виктор снял его с плиты, вылил в кружку, достал из холодильника сливочное масло и добавил туда нехилый такой кусок. Потом полез в шкафчик над плитой, достал оттуда литровую банку меда и просто через край начал лить мёд в свое масло с молоком. Юри на это смотрел и не понимал, что Виктор творит, когда рядом лежали леденцы от кашля. – Прошло, короче, два года, на какой-то очередной светской тусовке появляется Онегин, там он встречает Татьяну, только та уже княгиня, начинает по ней сохнуть и шлет страстные письма. Татьяна его динамит, поэтому Онегин сам к ней приходит. Юри почти расчувствовался, но Виктор начал сморкаться добрых несколько минут, переодически вставляя: «у меня сейчас мозг через нос вытечет». Вроде пока не вытек, так что Виктор был в силах продолжить. – Там она сидит рыдает над письмом, Онегин падает к ее ногам, Татьяна ему говорит «я тебя люблю, но не пизди мне». Виктор отхлебнул свою бадягу с молоком, сделал огонь у картошки посильнее и кивнул головой в сторону комнаты. – И все заканчивается тем, что Татьяна сваливает от охуевшего Онегина, а в комнату заходит этот генерал. Вот. Закончил Виктор душераздирающим кашлем. Он, конечно, бодрился и в принципе философски относился к своей простуде, но кашель был довольно сильный, заложенность носа, судя по гнусавости, тоже нехилая. Надо было померить температуру. – Виктор, ты мерил температуру? Виктор блаженно пил своё масляное сладкое молоко, чуть ли не мурлыча себе под нос. – Мерил, 37,7. У Юри чуть глаза на лоб не полезли. – Может, ты всё-таки выпьешь парацетамол, чтобы она выше не поднималась? Виктор упрямо покачал головой. – Не, маман мне уже дала какую-то пилюлю с утра, сказала, вторую вечером выпить. Юри посмотрел на часы. Ну, вечером, так вечером. – Окей, ладно, сочинение, – Виктор отставил чашку на поднос и потянулся к уполовиненной банке с малиновым вареньем. – Начни там, например, с… – Виктор пока думал, от души смаковал варенье. – Можно начать… Типо рассмотреть что есть одиночество… – варенье таяло на глазах, а Юри пытался успеть примерно накидать все то, что говорит Виктор. Сказал он много, но очень пространственно. Когда Юри попытался уточнить, что именно Виктор имел в виду, тот резко подорвался с кровати с хриплым басом «картошка» и деловито направился на кухню. На кухне провел он довольно много времени, ходил ещё в коридор за чем-то, потом опять на кухню, снова чем-то гремел. Пока Виктор создавал кипящую сопливую деятельность, Юри плюнул на непонятные термины и, как понял, написал вступление. Вернулся в комнату Виктор с той самой кастрюлей картошки, водрузил ее на поднос. Потом ещё принес зонтик и стащил одно плотное одеяло у Маккачина. Юри не совсем улавливал, как эти три субъекта, четыре вместе с Виктором, могут быть взаимосвязаны, но настоящее волшебство русской народной медицины разворачивалось прямо на его глазах. – Юри, поможешь немного? – Виктор несчастными глазами посмотрел на Юри. – Конечно, что сделать? – Юри встал со стула и подошел ближе к Виктору. – Короче я сейчас наклонюсь над картошкой, ты накроешь меня зонтиком, а сверху еще одеялом. Юри не знал в который раз за день удивился. – Тебе же будет очень жарко, не станет еще хуже? – Не, этот способ предками проверен, там и нос очистится, и поры, и чакры, и сознание, и разум, вообще короче как заново родишься, – Виктор уселся на кровать, а Юри оставалось только сделать, как велено. Когда вся эта конструкция с дышащим над картошкой Виктором была собрана, напоминало это вполне себе сносную плащ-палатку. – Виктор, а зачем тебе зонтик? Можно же было просто под одеялом. Виктор хрипло заорал из своего мини-парника. – Так просторнее и руками его держать не надо. Юри многозначительно промычал, понял, что бодаться с русскими методами лечения абсолютно бесполезно. – Ты иди там пока сочинение пиши, – команды Виктора, раздававшиеся из под зонтика были абсолютно бесценны. Юри вернулся к несчастному сочинению. Не прошло и пяти минут, Юри успел только найти сочинение на эту тему в интернете, как Виктор истошно и очень безнадёжно вздохнул. Юри в целом был немного встревожен Викторовым выбором лечения, а эти предсмертные хрипы заставили ещё больше волноваться. – Виктор, ты там в порядке? Может, немного комнатным воздухом подышишь? – Не-не, ты не отвлекайся, я тут, я тебя внимательно слушаю, – он немного пошевелил ногой, наверное, доказывая Юри, что не уснул лицом в картошке, – только кричи погромче, а то под зонтиком не слышно. Юри сомнительно поднял брови и пождал губы, но уговаривать не стал. – Ладно! – только крикнул погромче. – Так держать! – Виктор вторил своим охрипшим басом. Юри пытался. Правда, пытался, но краткое содержание Виктора пусть и охватывало в целом сюжет, но никак не помогало при выборе цитат для подкрепления написанного. Так что пока Виктор устроил себе внеплановую баню, Юри шерстил интернет на наличие разных сочинений по «Евгению Онегину». За это время Юри успел не только найти несколько ключевых цитат, но и покормить приунывшего Маккачина. Но когда он уже готов был всерьёз приняться за основную часть и анализ, Виктор неожиданно откинул свой шалаш в сторону и теперь еще более красный, чем был до этого, принялся облегченно дышать. – Все, больше не могу, – он высморкался и принялся убирать прилипшие к лицу волосы, – давай передохнем, Юри, мы неплохо потрудились. Юри отчаянно не поспевал за Виктором. Он только-только собрался взяться за сочинение, но у Виктора явно были свои мысли на этот счёт. Либо это было очередное развлечение. Юри надеялся, что он ошибается. Виктор между тем потянулся к висящей над кроватью электрогитаре и подошел к компьютеру, начиная что-то колдовать с проводами. – Что ты делаешь? – Юри немного отодвинулся, чтобы Виктору было удобнее подобраться к системному блоку. – Подключаю гитару к компу, а то она дерьмово звучит без усилителя, – Виктор сопел на корточках, крутил какие-то штуки от гитары… Юри понял, что мешается, так что отсел на диван к Маккачину, тот радостно тявкнул и завилял хвостом. Разобравшись с проводами, все такой же красный, Виктор полез рыться в каких-то программах на компьютере. Минут пятнадцать спустя, все было готово. – Ну все, – Виктор уселся на стул и провёл по струнам. Звук был и впрямь хороший, не как из усилителя на концертах, конечно, но Юри был неискушенным в этом деле, так что для него все выглядело отлично. – Нормас, ну че погнали? – он бросил совершенно больной и утомленный, но такой ясный взгляд на Юри, что тот смог только кивнуть в ответ. – Минусовка будет с вокалом, – Виктор выбирал песни в окне программы, – я бы тебе спел, но, боюсь, захлебнуть соплями. Юри немного зарумянился и быстро покачал головой. – Конечно тебе сейчас лучше не петь, я понимаю, – руки было деть некуда, поэтому пришлось нервно поправить очки. Виктор усмехнулся и включил минусовку. Заиграл бас и барабаны, если Юри был не совсем полным олухом в музыке, но потом Виктор, надев медиатор, задел немного струны, переходя к началу грифа, и выжал немного плаксивый визг из гитары. Он спускался по шестой струне на грифе очень медленно слегка подрагивающим движением, и звук нарастал с каждой секундой. Юри не ожидал услышать что-то настолько альтернативное и относительно ревущее, так что завороженно следил за отточенными, будто это вообще не составляло никакого труда, движениями рук Виктора. Тот же притоптывал ногой и качал головой в такт. Песня Юри показалась знакомой, но вспомнить название никак не мог. Вступление закончилось и появился вокал. It's bugging me, grating me And twisting me around Yeah, I’m endlessly caving in And turning inside out Голос был довольно высок, Виктор бы его в нынешнем состоянии точно не вытянул. На этом этапе электрогитары не было, так что Виктор посмотрел на Юри, наверняка желая понаблюдать произведенное впечатление. То, что он увидел, явно соответствовало всем ожиданиям, так что многозначительно ухмыльнувшись, он вернулся к песне и продолжил играть. It’s holding me, morphing me And forcing me to strive To be endlessly, cold within And dreaming I'm alive Юри вспомнил песню. Ему было лет шесть, когда он случайно услышал ее по телевизору, но как-то особого внимания не обратил. Как же он сейчас жалел об этом. Виктор играл с таким надрывом, тихо бурча слова себе под нос. Музыка была действительно больная и ревущая. Когда настал проигрыш, у Юри перехватило дыхание, а сердце забилось быстро-быстро. Он был таким горестным, но таким неудержимым, как с трудом скрываемая ярость, как лавина, которая с головокружительной скоростью несется с вершин гор, неумолимо погребая все живое на своём пути. Пелось о любви, как и в большинстве песен, но воспели не ее возвышенность, а как она сводит с ума и заставляет ненавидеть. And I want you now I want you now I feel my heart implode I'm breaking out Escaping now Feeling my faith erode К концу песни, когда Виктор играл заключительные аккорды, можно было смело утверждать, что Юри был без чувств. И немного оглох, но это было не так важно. Он просто смотрел, как Виктор творит что-то невероятное с гитарой, подтягивая струны вверх и вырывая абсолютный и чистый плач из неё. Юри так и остался сидеть, оглушенный, то ли громким звуком, то ли одаренностью Виктора. Но скорее всего самим Виктором, тут уже было бесполезно выкручиваться. Брутальность песни и игры не ущемляло даже красное лицо Виктора после устроенной картофельной ингаляции. – У-ух, господи, как на концерте побывал, весь мокрый, – он отложил гитару, вытащил все провода, встал и потянулся, хрустнув позвонками. – Мне понравилась песня, – Юри разглядывал электрогитару, хотелось, как пятилетнему ребенку, потрогать все и вся и побрынчать еще вдобавок. – Еще бы, – Виктор гнусаво усмехнулся, но тут же закашлялся. – Виктор, давай ещё чаю? – Юри поднялся с места и подошел ближе к Виктору. Виктор несчастно покивал. Они втроём вновь перебазировались на кухню. Виктор развалился на табуретке, почесывая Маккачина за ухом, а Юри готовил Виктору очередное русское зелье, следуя его указаниям. – Вот ящик… нет, не этот, ниже… да, – Виктор там на что-то показывал пальцем, но Юри затылком пока не научился видеть, – вот там найди коробочку колдрекса. Юри нашёл две коробочки колдрекса. – Виктор, тут есть с лимоном и с чёрной смородиной… Тебе какой? – Юри показал Виктору предоставленные варианты и ожидал вердикта. – Чёрную смородину, лимон вообще мрак, – он поморщился, будто уже выпил этот несчастный лимон. Юри кивнул и принялся заваривать порошок. Виктор рассматривал его, подперев щеку кулаком. – Юри, а ты умеешь на чём-то играть? Юри удивлённо поднял брови и оглянулся на Виктора. – Ну, на фортепьяно могу, – поправил сползшие очки и налил кипяток в третью кружку Виктора. – М-м… Сыграешь потом мне что-нибудь? – он не отрывал взгляда от Юри, даже когда тот сел напротив. Юри просто кивнул. – Сыграю. Виктор довольный улыбнулся и подвинул кружку к себе. – Давай что-нибудь похомячим, а то есть охота. Юри понял, что похомячить им готовить тоже будет он. Но не то чтобы он был против. – Да, я не успел в школе поесть –… Виктор был возмущен, даже колдрексом поперхнулся. – И ты молчал все это время и был голодным? – его выражение лица было чем-то средним между яростью и шоком. Юри залился краской и поджал губы. – Ну дела, товарищ, ладно, сейчас накормим. Виктор наварганил еду сам. И сейчас они развалились на диване и кресле-мешке, а рядом на том же подносе были сырники, оставшиеся с завтрака, картошка с грибами, какая-то курица и просто нарезанный сыр. Юри потом, дико стесняясь, попросил помидоры. Виктор ещё предложил суп, но Юри отказался, в них просто столько не влезет, хотя насчёт Виктора было точно не известно. Развернув один из экранов компьютера к ним, Виктор искал какое-нибудь видео на ютубе. Несмотря на все просьбы Юри, остановился Виктор на каком-то «Заводном Оливьине», и это было очень далеко от чего-то вразумительного и от рамок их солнечной системы. Виктора было не остановить, так что за заводным оливьином последовал «дорогой, где ты был». Виктор от души угорал, а Юри почувствовал всю прелесть этой упоротости только на пятой видюшке «львумба». От такого контента было откровенно плохо, но Виктор абсолютно все делал более сносным и даже не таким уж унылым. Однако на энном ролике Юри вспомнил, зачем вообще сюда пришел. – Виктор, может, мы продолжим с сочинением? – отрывать Виктора от такого непостижимого веселья казалось сущей безнравственностью, но Юри действительно нужна была его помощь. – Может, не надо? Давай попозже, ладно? – Виктор даже не взглянул на Юри. Юри сдавленно сглотнул и покивал. – Да, хорошо. Все шло своим чередом, сочинение до сих пор было не написано, пока у Виктора не зазвонил телефон. Он дожевывал сырник. Взглянув на дисплей, лицо Виктора как-то едва заметно потемнело и омрачилось. Юри смог это заметить только потому, что безотрывной смотрел на Виктора – смена настроения была практически неуловима. Виктор ответил на звонок. – Алло, – он отложил вилку с сырником и встал с дивана. Юри очень старался не следить за ним взглядом, но это давалось с трудом. – Нормально, с другом сейчас, – Виктор бросил взгляд на Юри и чуть улыбнулся, – ты как? Юри как-то себя сразу левым почувствовал. Очевидно, что звонила Валя. – С Юри, – Виктор заметно напрягся. Гнусавил он сейчас, к слову, меньше, видимо, колдрекс и впрямь помог. – Ничего, – Виктор нахмурился, – да с чего ты взяла, все в порядке. Захотелось одновременно уйти к себе домой и в то же время остаться послушать. Юри ощущал себя очень плохим человеком. – Да нормально я к тебе отношусь, ничего не изменилось, – Виктор как-то дернулся и порывисто вышел на балкон, плотно прикрыв за собой дверь. Юри, однако, сейчас больше беспокоило не то, что Виктор не захотел разговаривать при нем, а то, что тот был в одной майке, простуженный, на балконе, в середине декабря. Было едва сдерживаемое желание постучаться к Виктору на балкон, сказать, что Юри подождёт в другой комнате, только пусть зайдёт внутрь, чтобы не подхватить воспаление лёгких. Юри выбрал золотую середину: он не стал стучаться, только собрал все пустые чашки и отнес на кухню помыть. Хотелось, конечно, остаться и попытаться услышать, о чем там разговаривает Виктор с Валей, но благополучие лёгких Виктора волновало больше. Эти пять несчастных чашек Юри мыл мучительно долго. Настолько долго, что Виктор сам пришёл к нему на кухню, когда закончил разговор. – Ты посуду что ль моешь? – он подошел ближе и облокотился спиной на кухонную тумбу. От него пахло сигаретами. Додумался курить во время болезни. Юри утвердительно промычал и кивнул, стараясь не смотреть на Виктора, а то сразу будет понятно, что у него на уме. – Забей, пойдём лучше сочинение допишем, а то ж тебе сдавать его через два дня, – а Виктор старательно пытался что-то высмотреть на лице Юри. – Сейчас идем, последняя осталась. Когда Юри сполоснул чашку и поставил сушиться на полотенце, они с Виктором действительно пошли доделывать сочинение. Виктор в пух и прах раскритиковал вступление и начало основной части, так что Юри пришлось все это переписывать под чутким руководством Виктора. Когда Виктор уже в который раз пытался объяснить, что такое деепричастие, и как выглядят деепричастные обороты, раздался звонок в дверь. Виктор очень тяжело вздохнул и как-то нехотя пошёл открывать дверь, бросив Юри «сейчас приду». Юри остался ждать в комнате. В коридоре раздался женский голос, Юри предположил, что это Валя, и не ошибся, когда она зашла к Виктору в комнату. Ее настрой очень подходил под определение пассивная агрессивность. Юри она даже не заметила. Виктор зашел следом. – Вить, мы можем нормально поговорить, а не ходить вокруг да около, как дошкольники? – она раздраженно оглянулась и тут ее взгляд упал на Юри. – А, Юри, ты ещё тут, – она наверняка не имела в виду то, что сказала, но прозвучало это довольно обидно. Валя многозначительно посмотрела на Виктора и, сложив руки на груди, отвернулась в другую от них обоих сторону, оставаясь стоять посреди комнаты. Юри понял, что Валя имела в виду, да и самому оставаться здесь дольше не хотелось. Он поднялся с места, быстро и неаккуратно запихал все свои тетрадки и учебники в рюкзак, уже представляя, какое месиво из бумаги он принесет домой. Останавливать его никто не стал, когда он быстрым широким шагом направился в коридор. А очень хотелось. Пусть Виктор скажет хоть что-то. Но тот продолжал стоять напротив Вали с крайне раздраженным видом и, казалось, ему вообще по боку, что там Юри делает. Было очень гадкое ощущение, будто Юри сам навязался и был отнюдь не желанным гостем, с которым Виктор недавно смеялся над идиотскими видео. Уже в коридоре Маккачин жалобно заскулил, мешаясь под ногами, и даже лёг поперёк выхода, когда Юри надевал верхнюю одежду. Виктор вышел только спустя несколько минут, чтобы закрыть за ним дверь, а Валя осталась ожидать в комнате. – Маккачин, дай пройти, – Виктор сурово посмотрел на него, а Маккачин только прижал голову к лапам и взглядом умолял его не дать Юри уйти. Наверное, он был единственным, кто действительно был рад провести с Юри время. – Маккачин, я кому сказал? – Виктору пришлось похлопать по бедру, тем не менее его взгляд оставался строже некуда. Юри уже стоял собранный с рюкзаком на плече, стараясь сдержаться и не расплескать все те эмоции, что сейчас бушевали в груди. Маккачин подчинился, отходя от двери – такому Виктору было страшно не подчиниться. Напоследок, перед тем как выйти за порог, Юри потрепал Маккачина по голове. – Пока, Виктор, – Юри обернулся посмотреть на него. Виктор тоже бросил безликое «пока» и захлопнул перед Юри дверь. Юри поправил подаренную Виктором ушанку на голове и направился к лестнице. Лифт был слишком статичным сейчас для той внутренней бури, что разрослась в сердце. Как Юри себе и обещал, он больше не расстраивался – он злился. Его как дурачка выставили за дверь. Виктор, конечно, отлично провел время, нашел с кем посмотреть абсолютно бессмысленные и глупые видео на ютубе. Юри как раз для этого годится: никогда особо не возмущается, а если и обижается, то быстро забывает. Виктору в самый раз на потусить, когда все знакомые заняты. В который раз уже Юри убеждался, что Виктору похуй, кто ему там будет помогать с зонтиком и одеялом, главное, чтоб не заскучать. Они даже не позанимались толком, хотя это именно то, ради чего Юри пришел к нему в гости. Юри решил пройтись пешком до дома: мозги надо было проветрить, а сердце немного остудить. Но по пути Юри невольно вспомнил, как Виктор устроил ему сюрприз в честь дня рождения, и как они потом гуляли по центру Москвы, и как Виктор сам предложил свою помощь по русскому. Все это абсолютно не имело никакого смысла. То Виктор проявлял внимание и относился к Юри, как полноценному другу, а потом отметал, как мусор, завалявшийся в комнате и откровенно портящий жизнь. Почему все не могло быть немного проще. Юри – не гуру общения с людьми, но и не антисоциальный тапочек, однако Виктор заставлял сомневаться в своем здравом рассудке и вообще в умении хоть как-то анализировать поведение людей. Одни действия Виктора абсолютно перечеркивали другие, и от этого хотелось биться головой о стенку и выть заполярным голубем на луну. Юри так не умеет, но очень хотелось научиться, ибо слов порой просто не хватало. Пришел домой Юри уже в пол девятого, мама его радостно встретила и порасспрашивала немного о школе. Рассказывать про сочинение и про Виктора не было никакого желания, так что Юри с кислой миной сказал, что все хорошо, только уроков много, и что очень устал. Мама ласково погладила его по голове. – А ты кушал? Не голодный? Юри помотал головой. – Нет, мы с Виктором поели, – мама тоже выглядела уставшей, так что Юри постарался выдавить вымученную улыбку. – Я так рада, что ты нашел себе друга, – она так тепло улыбнулась, что в сердце защемило, а от самого себя стало противно, что он врет своей маме, такой искренней и понимающей. Несмотря на это, Юри продолжал вяло улыбаться. – Да, я тоже. – Может, тогда чаю? Я купила соевое молоко, могу приготовить матчу. Юри благодарно покивал и прошел к себе в комнату. Бросив рюкзак на пол, Юри упал в кресло. Делать домашку не было сил, но не то чтобы у него был выбор. Только сочинение точно откладывалось на завтра, иначе риск разорвать его в клочья был крайне высок. Когда мама принесла чай, Юри засел за алгебру. Цифры и формулы успокаивали. За домашкой время прошло незаметно и быстро, а былой пыл немного поутих. Чай, к слову, тоже закончился, так что Юри отправился на кухню заваривать еще один. Уже по пути в комнату, с чаем в руках, Юри услышал дверной звонок. Он посмотрел на время – было слишком поздно для гостей, и стало непонятно, кого вообще принесло в такой час. Слишком много звонков сегодня прерывали его мирную жизнь. Тем не менее, все еще с чашкой в руках Юри пошел к двери, ибо мама с папой уже ушли к себе в комнату и наверняка не услышали звонок. Юри, прежде чем открыть, посмотрел в глазок. Чашка чуть не выпала из рук – на лестничной клетке был Виктор. Юри поспешил открыть дверь. – Виктор, ты чего тут? – Юри не ожидал сейчас увидеть именно Виктора, именно здесь. Тот пожал плечами и убрал волосы с лица. – Впустишь? – Виктор все еще выглядел немного отрешенным, но уже не агрессивным. Юри, будучи сбитым с толка, молча отошел в сторону, пропуская Виктора в квартиру. Он снял куртку и отдал ее Юри, чтобы убрать в шкаф. Юри двигался на автопилоте. – Мы же так с тобой и не доделали сочинение, а я обещал помочь. Вот это поворот. – А-а, вот как, – Юри глупо покивал, все еще не до конца воспринимая ситуацию. Он хотел уже было пригласить Виктора к себе в комнату, но тот уверенным шагом прошел на кухню. Спорить Юри не стал, но в комнату все равно сходил за тетрадками, ручками и ноутбуком. Виктор был максимально сосредоточен на сочинении, даже от чая, предложенного Юри, отказался. Все так же кашлял, сморкался и чихал, но лекарства тоже не хотел пить. Не был агрессивным или расстроенным, но и не смешливым и улыбчивым, как сегодня днем. Полная противоположность от того раздолбая, который искал дебильные видюшки, играл на гитаре и делал все, чтобы не заниматься. Виктор был… непонятный. Было неясно, помирился ли он с Валей, или они вообще не ругались, или ругались, но все еще в ссоре. Юри старался слишком не отсвечивать, не раздражать, исправлял, где Виктор видел ошибки, и примерно составлял предложения, чтобы Виктор их потом откорректировал. Когда сочинение было почти готово, Виктор все же согласился на таблетку аспирина, ибо уже было невооруженным глазом видно, как ему поплохело. – Виктор, может, домой пойдешь? У тебя кажется температура, – Юри не выдержал, щеки у Виктора были красными, а сам он то кутался в принесенный Юри плед, то наоборот раскрывался до футболки. – Тут совсем чуть-чуть осталось, уже доделаем и я пойду. Юри нахмурился. – Тогда такси вызовем. – Юри, нет, я дойду пешком, совсем ведь недалеко друг от друга живем, – Виктор продолжал листать сборник Пушкина в поисках цитат для заключительной части. – Тебе нельзя с температурой ходить по морозу, тогда я тебя провожу до остановки и посажу на автобус, – Юри тоже умел быть упрямым, Виктору не стоило его недооценивать. Он, наконец, оторвал взгляд от текста и посмотрел на Юри. – Ну если тебе так хочется, – и на лице появилось слабое подобие улыбки. Юри удовлетворенно кивнул и тоже присоединился к штудированию “Онегина”. За сочинение Юри получил первую в жизни четверку по русскому.