Руководство по приготовлению бич-пакета

Сочинение они в прошлый раз с Виктором дописали ближе к полуночи. Юри потом собирался вместе с Виктором доехать на автобусе до его дома, но тот был непоколебим в своей независимости. Юри оставалось только посадить Виктора в автобус и быть довольным таким раскладом. Время утекало сквозь пальцы, и Юри совсем закрутился в череде суетных дней. Виктор выздоровел довольно быстро и теперь не был ходячей бактерией, но последние дни был немного безликим. Но периоды уныния всегда сменялись привычной гиперактивностью и чрезмерной социализацией. Юри уже начал подумывать, что для Виктора нормальны резкие колебания настроения, однако Крис, выловивший Юри в один из очередных непримечательных дней, рассеял все его заблуждения. – Привет, сакура моя, пойдём, пошепчемся немного, – и обняв Юри за шею, потащил на первый этаж к раздевалке, где в это время практически не наблюдалось ни души. Юри уже привык к Крису, поэтому особого дискомфорта не испытывал. Остановились они в максимально укромном месте, а Юри никак не мог взять в толк, что настолько секретное Крис хочет с ним обсудить. Крис оглянулся проверить – нет ли кого рядом. Убедившись, что разговор между ними будет строго конфиденциальным, он положил обе руки на плечи Юри, будто они были двумя мафиозными братками, и посмотрел глаза в глаза. – Юри, у меня две новости, обе относительно плохие, но это ничего страшного. Юри покивал, все еще теряя суть такого сакрального таинства. – Что случилось? Крис вздохнул и немного отодвинулся от лица Юри. – Виктор вчера расстался с Валей, – у Юри глаза на лоб полезли, – и Виктор не хочет праздновать свой день рождения. Юри стоял столбом и смотрел на Криса, как на идиота. Да и сам тоже чувствовал себя тем еще олухом. – А почему все-таки относительно плохие? – единственный вопрос из многих, который Юри смог сформулировать в своей голове. Ведь первая новость совсем не казалась Юри плохой, правда, и усвоиться она пока еще тоже не успела. – Ну потому что нам, естественно, похер, что он там хочет, и мы все равно завалимся к нему домой, – Крис смотрел так, словно рассказывал Юри о том, что трава зеленая, а небо голубое. Но несмотря на это, идея была прекрасна, и Юри поддерживал ее всеми руками и ногами. – Я согласен, – ни в чем еще Юри не был так уверен, как в этом. – Отлично, в общем план такой… План был такой, что они просто не дадут Виктору напиться в свой день рождения в одиночку. План был крайне прост и крайне сложен одновременно. Юри потом, уже после того, как Крис посвятил его во все детали, засомневался, действительно ли это такая хорошая затея, как ему показалось на первый взгляд. Виктору сейчас тяжело, и желание побыть одному вполне естественно для такой ситуации. Но потом Юри вспомнил, как Виктор, несмотря ни на что, устроил ему сюрприз в его день рождения. Настроение тогда улучшилось, даже очень… может, и Виктору поможет компания друзей. Юри просто надеялся, что и он сможет как-то поддержать Виктора и не будет имитировать предмет интерьера, не зная, как сложить свои мысли в слова. Сидя вечером за учебником физики, Юри как-то запоздало ужаснулся от осмысления сказанных Крисом слов. Виктор расстался с Валей. Днём эта информация была услышана так, словно «Виктор торговался с продавщицей в буфете». Такое он практиковал на повседневной основе, и не сказать, что теть Зина была недовольна. А тут Юри сидел, как обычно анализировал, думал и понял. Ему следовало наверное посочувствовать или сопереживать? Юри сомневался в стрелках своего нравственного компаса. Судя по всему, Виктор с Валей были в отношениях довольно долго и успели привыкнуть друг к другу. Да и Виктор болезненно переживал ссору в гараже. Юри и так был в последнее время не очень высокого мнения о себе, а теперь искренне себя возненавидел. Ведь он был рад. Он был таким мудаком, что радовался рухнувшим отношениям Виктора. Собственные чувства ощущались грязными и недостойными существования, постыдными и вульгарными. Надо было не Виктора винить в неоднозначности или двусмысленности, а самому себе сначала мозг перепрошить и втолковать нормальное человеческое отношение к друзьям в трудные минуты. Виктору сейчас было плохо, возможно, он сидел и грустил в одиночестве у себя в комнате, а Юри воспрял духом от мысли, что больше не будет чувствовать себя пятым колесом в компании Виктора и Вали. Больше не придётся расстраиваться из-за того, что Виктор пренебрежет Юри, прогоняя его или просто игнорируя, в пользу Вали. От этих жалких и подлых мыслей становилось тошно. Юри вёл себя, как ревнивая девица. Друзья так не поступают. Юри был последней скотиной. Хотелось расплакаться от переполняющей душу ненависти и омерзения к себе. Подобно змее скинуть кожу и желательно больше никогда не примерять эту отвратительную оболочку. Но от себя не убежишь, от своих чувств тоже, а плакать Юри сегодня не заслужил – и так вечно себя жалеет, в кои-то веки надо прекратить думать только о себе. Юри отложил учебник физики и положил голову на сложенные руки на столе. Сейчас бы Васек не помешал, набил бы ему как следует морду, может быть, Юри очухался бы наконец и перестал быть сопливым идиотом. От охватившего все сознание раздражения, сам того не заметив, Юри так сильно заскрипел зубами, что скулы заныли, а голова начала болеть. Так ему и надо. Чтобы сделать уже совсем ебано, Юри допил мерзкий остывший чай. Он просто жалок. Пора бы уже подрасти. Юри так и уснул за своим письменным столом, окруженный стопками учебников и тетрадок, поедаемый возведенным в абсолют отвращением к себе. По комнате гулял стылый декабрьский ветер из приоткрытого окна. Холодно, однако, было не только снаружи.

***

Настало 25 декабря, а вместе с тем и день рождения Виктора. Очень удачно сложилось, что на дворе была суббота, и никто после планируемых обильных возлияний не будет опохмеляться, будучи на каком-либо из уроков. Виктор как-то выпал из реальности на протяжении всей недели, причем не сказать, что выглядел он расстроенным и подавленным. Он, скорее, ходил с видом древнегреческого философа, который вот-вот придет к какому-то открытию, но ему все еще недоставало древних греков в родословной и лаврового венка. У Виктора до сей поры не было границ, да и чужие он мастерски игнорировал, а в последнее время казалось, что он их с тщательностью бобра выстраивал веточка за веточкой. Рассекал коридоры школы таким же веселым и улыбчивым, только теперь он всем улыбался отстраненно и флегматично. Юри еще не отрекался от мысли, что он как обычно все слишком усложняет и накручивает, но хотелось верить, что пусть немного, но он понимает такого с виду общительного и жизнерадостного Виктора Никифорова, которого мало кто не любил. Васек был исключением и в статистике Юри не учитывался. Перед осадой квартиры Виктора, ребята – Мила, Гоша, Отабек, Крис и Юри – зашли в небезызвестную Пятерочку, чтобы нагрянуть в обитель Никифоровых со всеми ингредиентами для торта. Причем не какого-то обычного непонятного торта, который любой сделает на раз-два, а самого грандиозного, неповторимого, эпохального – в форме ежа(!) – который точно не стыдно будет презентовать на совершеннолетие Виктора. Отабек, единственный одаренный адекватностью и благоразумием, резонно отметил, что торт у них получится говно. Его комментарий, естественно, был проигнорирован. Гоша кивнул невпопад и непреклонно двинулся в отдел с замороженными продуктами, один только черт знает зачем. Когда Мила уже потянулась к огромной коробке сникерсов по акции, Крис ее тормознул, сказав, что им нужны ежиные иголки, а не ебучие брёвна и отправил ее на поиски такой же огромной коробки Твикса. Непонятая и отвергнутая, Мила-таки пошла за Твиксом, но напоследок сказала, что Сникерс по-любому пизже. – Ну это мы ещё посмотрим, – сказал Крис ей вслед, а потом обернулся к Юри, – а мы с тобой пойдём искать мармеладные вампирские зубы. Совершив наиважнейшую закупку века для феноменального ежиного торта, ребята взяли путь на квартиру Виктора. Дебаты относительно преимуществ Твикса и Сникерса велись на протяжении всего недолгого пути. Юри не всегда мог поддержать тему, но даже когда мог, не всегда это делал. Зацикленность его жизни уже отдавала горечью на языке.Чувство дискомфорта и тревожности одолевало с двойной силой для таких непринужденных разговоров, поэтому предусмотрительнее было смолчать, чтобы не омрачать всеобщее воодушевление. Мила тем временем занялась переживаниями, что у них нет ничего для того, чтобы обмыть сей знаменательный день, но Крис заверил, что у Виктора дома всегда есть контрабандная заначка. – Да и ему сегодня восемнадцать, если что вытолкаем на улицу, чтоб в магаз сходил, – деловито отметил Крис. – Тоже верно, – единогласное решение. Пришли они к Виктору дружной и шумной компанией, а дверь им открыла мама Виктора и сонный взлохмаченный Маккачин. – Теть Наташ, здрасьте, а мы к Вите пришли, – Мила времени даром не теряла и сразу начала активное общение. – Привет, ребят, а мы сегодня никого не ждали, – одного взгляда на удивленную маму Виктора хватило, чтобы понять от кого ему достался такой цвет волос. Только в отличие от сына, у “теть Наташи” была очень короткая стрижка, что ей, бесспорно, шло. – А мы ему сюрприз хотели устроить, торт вот думали испечь, – Крис показал два пакета из Пятеры. Естественно, помимо ингредиентов для торта они еще накупили всякого, так что оба пакета были под завязку. Казалось, теть Наташу совсем не смущала будущая перспектива нежданного празднования дня рождения сына. Наверное такие набеги на их дом совершались не раз под разными предлогами. – Ну ясно все с вами, – мама Виктора улыбнулась, а потом выцепила в толпе ребят уже активно снимающего верхнюю одежду Юри. Маккачин Юри заприметил сразу и теперь всячески мешал ему спокойно передвигаться по прихожей. – О, я в прошлый раз не успела с тобой познакомиться, Юри, – она подошла к нему ближе и протянула руку. – Наталья, рада, наконец, познакомиться с тобой, – она очень тепло улыбнулась, прямо как Виктор. Юри слегка поклонился и ответил на рукопожатие. – Кацуки Юри, приятно познакомиться, – Юри было очень приятно тоже увидеть маму Виктора и понять, в кого же все-таки он такой чудесный уродился. Не в маму точно. Больше никто ничего сказать не успел, так как в коридоре появился сам виновник торжества, очевидно, придя на шум стоящего галдежа. – А вы чего приперлись? – он облокотился на косяк, недовольно сложив руки на груди, и взирал на радостную толпу своих друзей. Взглядом недолго задержался на Юри, но, кажется, кроме самого Юри и Виктора этого никто не заметил. За такое короткое мгновение Юри не смог считать посланные сигналы и прочувствовать эмоции Виктора. Однако кое в чем Юри был уверен – Виктор уже успел принять на грудь и вида был немного осоловевшего. – Пришли портить тебе день, дорогой, – Крис ухмыльнулся и подмигнул ему. Эти постоянные подмигивания явно были каким-то особым видом коммуникации между этими двумя. – Ясно-понятно, – Виктор закатил глаза и обреченно вздохнул, – ну заметайтесь, че стоите. Он отлепился от стенки и вновь удалился в свою комнату. Но тут вышел папа Виктора – Андрей, кажется. – Здравствуйте, товарищи, а что у нас тут за вето собралось? Стоите, как бедные родственники в коридоре, – посетовал отец Виктора, подходя к своей жене. – Да сюрприз Витюшке хотели сделать, – за всю компанию прояснила ситуацию теть Наташа. Папа покивал и, вздохнув, положил руки на пояс. – Ну отлично, делайте, мы тогда пойдем тоже отметим день рождения совершеннолетнего сына, совсем шкет вырос уже, – папа Виктора покачал головой скорее иронично, чем действительно опечалено. – Куда ты собрался? – теть Наташа явно не ожидала такого поворота событий. Все молча наблюдали, как родители Виктора на ходу строят планы на вечер. Сынок весь в родителей. – Ну сходим, тряхнем стариной, в их компанию мы точно не вольемся, а поспать нам не дадут, – Андрей кивнул на неестественно притихший народ. Теть Наташа подумала пару минут, окинула ребят взглядом, потом, прищурившись, посмотрела на мужа и в конце концов изрекла. – Ну пойдем. Крис с Милой уже расслабились и хотели возобновить громкие разговоры, как мама Виктора к ним обратилась, пригрозив пальцем: – Только чтобы соседи не жаловались. Крис в праведном возмущении выпучил глаза и покачал головой. – Вы что, теть Наташ, мы бы никогда! – Крис себя чуть ли не пяткой в грудь бил. Гоша, не сдержавшись, хрюкнул на заднем плане. Теть Наташа скептично выгнула бровь, но все же улыбнулась. – Угу, и много не пейте. Крис не преминул снова возмутиться. – Да у нас даже нет – ... – Зато у Витюши есть, – она рассмеялась и прошла за мужем в комнату. Юри чувствовал себя странно. Он как будто пообщался с Виктором в квадрате. Не совсем, конечно, но очень близко. Хоть его мама и оставила пару наставлений, но улыбалась и смотрела она практически так же, как и Виктор. А папа Виктора совсем не противился возможности смотать на день из дома, оставив собственную квартиру в распоряжении предприимчивых подростков. Юри мог только молча поражаться либеральности этих людей. Он попытался парой слов охарактеризовать и самого Виктора, но ничего не вышло. Даже десяти слов бы не хватило. Предательское сердце зашлось беспорядочным стуком при воспоминаниях о проведенном вместе времени. – Ладно, пошли, ёж сам себя не испечет, а горючее само себя не выпьет, – Крис потащил пакеты на кухню, и все двинулись за ним. Проходя мимо комнаты Виктора, Мила, не стучась, распахнула дверь, и все завалились внутрь. На письменном столе действительно стояла початая бутылка портвейна, а под столом еще виднелись и пару бутылок водки. Виктор явно взял с запасом, либо предполагал, что друзья его в покое не оставят. Сам же он курил на балконе и только и сделал, что обернулся на шум открытой двери. – Вить, хорош хуйней маяться, дуй на кухню, сейчас торт печь будем, – Гоша заглянул к нему на балкон, но тот что-то пробормотал, и Гоша, пренебрежительно покачав головой, оставил Виктора в покое и вернулся к остальным, толпящимся в дверном проеме. – Говорит, попозже к нам подойдёт. Крис недовольно фыркнул, вручил пакеты Отабеку и вновь потревожил Виктора за меланхоличным, почти что эстетичным курением. – Мы берём обе бутылки, братух, – и, гаденько усмехнувшись, полез под стол за водкой. Виктор, не поворачиваясь, показал всем фак и остался безмолвным. Крис, пробубнив себе под нос «вот мудила», в обнимку с двумя бутылками водки наконец довёл свою армию молодых бухариков до кухни. Маккачин завершал всю эту процессию периодически предпринимая попытки запрыгнуть Юри на ручки. Мила вытаскивала все из пакетов на стол, Отабек брутально стоял, облокотившись на подоконник, Гоша пытался найти тот самый идеальный рецепт ежа, которого они хотели испечь, Крис изучал кухонную утварь и проверял наличие миксеров, а Юри стоял посреди этой активной деятельности и не знал куда себя приткнуть. Поведение Виктора настораживало: он либо действительно не хотел никого видеть, либо… Юри правда не знал, просто от этой атмосферы было не по себе, несмотря на то, что остальные ребята веселились только в путь и потихоньку уничтожали купленный мармелад и чипсы. – Мы ушли, ребятки, – родители Виктора прошуршали ещё в коридоре, а потом за ними хлопнула дверь. В квартире осталось только сборище подростков с одним единственным совершеннолетним, но и тот наполовину достиг той кондиции, когда стоять он скоро будет чисто номинально. Юри оглядел обеденный стол, заваленный мукой, шоколадом, молоком, ещё какими-то пакетиками и перевел немного потерянный взгляд на Криса. Тот, судя по всему, сегодня заправлял корпоративом. – Так, – Крис упер руки в боки и серьезно посмотрел на своих соратников, – кто умеет готовить? Мила отозвалась самая первая. – Не я. Отабек невозмутимо пожал плечами. – Могу только пельмени пожарить. – Пельмени мы так и не купили, кстати, – Гоша настаивал на запасном варианте, если затея с тортом прогорит, – но я тоже не буду готовить. Все взгляды обратились на Юри. – Эм, ну, я могу попробовать, но тоже не особо умею… Крис вздохнул и потёр пальцами переносицу. – Окей, я тоже не умею, но готовим тогда мы с Юри, а вы занимайтесь чем хотите, только водку всю не пейте. Народу особо не нужны были указания Криса, они и так занимались каждый своим. Крис обернулся на Юри. – Короче, давай, ты взобьёшь белки миксером, а я там муку что ли просею… – Крис сам не был уверен в том, что говорит, наверное, впервые в жизни, но тем не менее пошёл открывать пакет муки. Минут 30 спустя, Юри сумел только отыскать миксер на кухне Никифоровых. Ещё добрых полчаса он ждал пока яйца охладятся в холодильнике. Когда он пытался отделить белок от желтка, на помощь ему пришел Отабек, ибо Юри колотил уже четвертое яйцо. Наконец, в миске было необходимое количество белков, без скорлупы и частичек желтка, и можно было в принципе начинать взбивать. Но стоило Юри опустить венчик в белки, смешанные с сахаром, и включить миксер, моментально, тихая идиллия была прервана белковым фонтаном и паническим возгласом Криса о том, чтоб Юри выключил эту «херабору». Юри и сам перепугался. Толстовка была убита напрочь. На очки тоже попало несколько капель белка с сахаром, поэтому видел теперь Юри крайне экспрессивную яичную картину. Остальные выглядели не лучше. Крис краше всех, ибо до этого рассыпал немного муки на стол и на пол, и теперь к припудренному носу добавилась еще и недовзбитая яичная пена. – Все, Юри, сакура ты наша, не надо ничего делать, я сам все сделаю, иди присядь, водочки бахни, мы как раз апельсиновый сок купили, – Крис похлопал его по плечу рукой по локоть в муке и несильно подтолкнул его к табуретке. Юри таким раскладом огорчен не был, выпить и впрямь было не лишним. К тому времени, когда Юри уже потихоньку потягивал третью отвертку, Крис успешно, но это еще точно неизвестно, справился с замесом туловища ежа и теперь все помогали ему засунуть форму с ним в духовку. Юри же сидел и подумывал о том, что было бы здорово пойти покурить вместе с Виктором. К слову о Викторе, вспомни солнышко, вот и лучик. Виктор скорее всего уговорил бутылку портвейна и теперь голосил из своей комнаты душераздирающие песни. Ребята переглянулись между собой. Гоша единственный решился подать голос. – Юри, иди проверь пациента, вероятность, что тебя убьют, гораздо меньше, чем у нас всех. Юри кивнул. Сейчас он мог разговаривать с Виктором на равных после трех коктейлей. Остальные тоже не отставали, и уже была открыта вторая бутылка водки. Удивительно, как Крис вообще смог хоть что-то там приготовить и не взорвать, будучи под градусом. Маккачин внимательно следил за процессом приготовления торта, так что проверять состояние Виктора Юри пошёл в одиночку. Даже на кухне все было слышно так, будто Виктор горлопанил прямо на ухо. Оказавшись же перед дверью комнаты, можно было смело утверждать, что Виктору и усилители звука были не нужны – портвейн прекрасно с этим справлялся. Юри решил, что стучаться – это лишнее, так что, открыв дверь, перед ним предстал и впрямь бухой Виктор, развалившийся в кресле-мешке, явно посвящая песню потолку своей комнаты. Он лишь бросил короткий взгляд на вошедшего Юри из-под полуприкрытых глаз и продолжил голосить. Да, кажется, кто-то наделал дерьма, За жизнь лечил на блатных аккордах, Но там внутри порвалась струна, О чём не пой теперь, лад - минорный. Струны периодически неприятно дребезжали, что неопровержимо свидетельствовало о состоянии нестояния Виктора. Юри только тихонько прикрыл дверь за собой, чтобы не нарушить музицирование Виктора и присел на подлокотник дивана, однако не рассчитал угол и чуть не присел на пол. В любом случае, сидеть, неважно где, было куда практичнее, чем стоять на нетвердых ногах. Мне умный скажет: "ошибок масса, учись", Отвечу: "мне мало своих", Тому, кто желает судьбу за яйца схватить Тому нечего попусту ныть. Виктор, казалось, орал душой. В этой гитарной какофонии Юри сложно было уловить слова, но Виктор откровенно страдал и негодовал. Пьяный мозг Юри тоже страдал от децибелов Викторовых аккордов. Всю жизнь на дне, мы ни капли не стали взрослее, Мне тупо нужно делать злее, злее, злее Плацкарт - как люкс, топим водкой раз нет батареи, Мне тупо нужно делать злее, злее, злее Злее Виктор и впрямь выглядел, а вместо водки топил портвейном, запах, к слову, в комнате стоял тоже ликеро-водочного завода. Юри мог основываться только на известной ему информации, и единственная причина почему Виктор пел именно песню про злее, ошибки и ныть, согласно пресловутой дедукции Юри, сводилась к Вале. Вернее, к их расставанию. Сразу стало противно, захотелось уйти и просто сказать ребятам, что с Виктором все хорошо, постиг волшебство портвейна и сейчас придет дегустировать реквизированную водку. Было чувство, как в день первого занятия русским у Виктора дома. Перед глазами сразу всплыли воспоминания, как Валя поглаживала плечи Виктора, когда Юри пытался сосредоточиться на задании, как Виктор приобнимал ее за талию и прижимал ближе к себе, пока жарил пельмени, и чем наверняка они потом занимались, когда Юри сбежал домой. Он бросил взгляд на ящик, в котором в прошлый раз увидел презервативы. Все эти мысли заставили болезненно сморщиться, захотелось выкинуть гитару Виктора в окно, а его самого попросить заткнуться, ибо Юри больше не выдержит. Не надо перед ним тосковать по Вале, когда он сам тоскует по Виктору, который вот сидит, прямо перед ним, бухой в хлам. И Юри ничего не может с этим сделать. Да, кажется кто-то признал Наконец-то себя тупицей, Но он идет потому, что злится, И он живет только тем, что злится Юри подумал, что хорошо тому, кто смог признать, что он тупица и жить дальше будучи движимым злобой. Юри же злиться мог только на себя одного, а это такой себе мотиватор в большинстве случаев. Он сам не понял зачем дослушал песню до конца. Наверное, потому что Виктор даже пьяным играл поразительно неплохо, и потому что возможность просто побыть с Виктором в одной комнате согревала беспокойное сердце, которое ныло чуть меньше, когда Виктор был в поле зрения. Или наоборот… Как бы там ни было, Юри был довольно плох в анализе своих собственных мыслей, зато чужие анализировал только в путь, так что, в последний раз посмотрев на замершего Виктора, только струны продолжали еще немного гудеть, он развернулся, чтобы покинуть комнату. Виктор внезапно выдал какой-то истеричный “трыньк”, что заставил Юри немного дернуться от резкого звука, и он вновь обернулся на Виктора. Тот больше не бурил взглядом скважину в потолке, а смотрел прямиком на Юри. Юри невольно сглотнул и смущенно отвел глаза, ибо от такого пристального взгляда становилось не по себе и хотелось неловко отмазаться, что куча дел, там вон надо помочь Крису с бисквитным ежом. Взгляд Виктора словно бы предостерегал о неминуемой угрозе. Только Юри угрожать не надо, он и сам прекрасно вгоняет себя в моральную могилу. В комнате воцарилась странная тишина, которая плохо вязалась с характером Виктора. Глаза Виктора не отпускали, даже если Юри очень хотел вернуться к ребятам. Голоса, доносившиеся из кухни померкли, оставляя только их двоих в этой комнате и этой вселенной. Эри осмотрел Виктора: он был таким взъерошенным, с покрасневшими от алкоголя щеками, с чумным огоньком в глазах. Он был так прекрасен. Юри не смог бы ни при каких условиях покинуть сейчас этот момент. Все так же продолжая смотреть на Юри, Виктор сел поровнее и перехватил гитару. Взгляд смягчился. Казалось, он сканировал бедлам после ушанки на голове Юри, заляпанную яйцом толстовку, чумазое лицо в муке и яйцах. Юри уже в который раз, находясь с Виктором, не понимал, что происходит, что ему самому делать, какие слова подобрать, чтобы разрядить накалившуюся обстановку. В комнате либо действительно было душно, либо это внутренний пожар Юри взял на себя роль центрального отопления. Если бы Виктор был дяволом, то наверняка бы сейчас принялся искушать Юри и предлагать односторонние сделки, где по итогам Юри будет забран в вечное рабство Виктору в преисподнюю. Юри был даже не против такой перспективы. Пока он не улетел в еще дальше ебеня своей больной фантазии, Виктор вовремя снова забренчал, продолжая,“мать его”, смотреть на Юри. На этот раз мелодия была куда спокойней и куда проще. Даже не похоже на Виктора. Буду твоей стеной, ты мой путь судьбой, Будь со мной и будь собой. Ты моя равномерная. Юри не совсем понимал, почему именно эту песню Виктор сейчас играет ему глаза в глаза. Очередная шутка? Все это не всерьез, ведь не может эта песня предназначаться Юри. Юри всегда будет приезжим японцем на втором плане, Юри знает. Виктору ляпнуть что-то, не подумав, труда не составит. Буду твоим героем, а ты моей звездой, Будь со мной, с душой пой. Юри смотрел за плавающими пальцами Виктора по грифу, так расслабленно и неспешно. Они завораживали взгляд, заставляли лицо рдеть, а ладони потеть. Юри сглотнул, прикрывая глаза, чувствуя, как во рту пересохло. Виктор, что же ты делаешь?.. Со мной? Впереди много дней, а вместе мы сильней, Будь моей, на все забей. Ты моя такая не реальная. Юри до сих пор не знал, что от чувств может стать действительно плохо. Живот скручивало узлами–это все те пресловутые бабочки– Юри хуево, Виктор, он не сможет смириться с осознанием, что это действительно просто песня. Просто песня о любви. Не для него. Виктор. У нас одна параллель, а на дне много камней, Будь моей, среди этих морей. Ты моя та самая. Глаза в глаза – если Виктор ничего не поймет сейчас, то он будет полным идиотом, потому что у Юри все на лице написано. Прямым текстом, просьба – мольба – это ведь ты для меня поешь, да? Юри морщится и отводит взгляд, потому что он знает: это тоска по Вале, все о ней и для нее. Хочет ли Юри поддаться соблазну и позволить самому себя обмануть на эти короткие минуты? Да, определенно да. Виктор столько раз проявлял неоднозначные знаки внимания к Юри, только вот были ли эти знаки такими же неоднозначными и для Виктора тоже… Неважно. Все, что было до меня обнуляй. Жизнь – море. Ща поныряем. Только ты давай, мне доверяй, И мы телепортом с тобой прямо в рай. Ты та, о ком бьется в моей груди... И я улетаю. Вот такой вот мой тупой припев о любви Тебе… С последней строчкой сердце Юри как будто отбило удар надежды. Он смотрел на Виктора и безмолвно благодарил о том, что это испытание на прочность окончено. Юри ведь просто влюбленный дурак– Виктор скажет о своей любви к суши, и Юри ведь решит, что это о нем. Юри ведь влюбленный дурак и найдет смысл там, где его нет, поэтому, Виктор, не мучь. Юри сложно будет выкарабкаться из своих фантазий после твоих дурацких песен, твоего помутненного взгляда, твоих тонких губ, твоих длинных изящных пальцев, твоей комнаты, которая пахнет тобой и твоими сигаретами. Виктор убрал руку со струн и наконец прекратил пялиться на Юри. Добрых несколько секунд было гробовое, неловкое молчание. Виктор взял пустую бутылку от портвейна и приложился к горлышку, но, видимо, только сейчас понял, что давно все выпил. Юри считал, что ему стоит помолчать, а Виктору стоит наконец пояснить свои действия. Но конечно же Юри слишком многого ожидал. С кухни запахло жареным. Виктор, видимо, тоже почуяв подгоревшую тушку именинного торта, будто бы очнулся от своего транса и посмотрел на дверь за спиной Юри.Он тяжело и пьяно вздохнул, отложил гитару в сторону и, немного пошатываясь, поднялся с кресла. – Пошли к народу, а то че мы тут сидим, – он прошёл мимо Юри, даже не взглянув на него. Юри прикрыл глаза, успевая услышать аромат Виктора и немного портвейна, когда тот его обошел. И вот так, да? Просто песня. О прежней атмосфере напоминала только одинокая гитара, брошенная на полу, и пустая бутылка портвейна. Гитара, на которой, Юри сыграли песню и прошли мимо. Подберут в следующий раз, когда понадобится сказать еще что-то неопределенное, потому что трус тут не только Юри. Юри драматизировал. В последнее время он любил этим грешить, но все можно было оправдать. Виктор так беспечно предложил присоединиться к ребятам, будто у них с Юри сейчас тут не происходил самый интимный момент за все три месяца общения, когда наконец можно было разобраться что к чему. Иди к черту, Виктор. Юри потребовалось несколько секунд, перед тем как последовать за Виктором на кухню. Когда же он наконец воссоединился с шайкой недоделанных поваров, Юри смог заметить в каком на самом деле состоянии пребывала кухня. Пока он там тихим сапом глушил водяру, даже не видел, что абсолютно все кухонные поверхности были в муке, капли теста на столе, на полу, на потолке только еще не хватало. Крис сам представлял собой почти что кулинарный шедевр, припудренный сахарной пудрой. Гоша смиренно сидел за мучным столом и, как раз когда Юри зашел, опрокинул в себя стопку водки. Виктор стоял посреди этой шеф-поварской братии и осматривал убитую вдрызг кухню. Благо, он все еще был пьяным. – Ну ладно, хер с ним, че вы там сожгли? Показывайте, – он нетвердой походкой по косой прошел к духовке и открыл дверцу. Запах подгоревшего теста теперь чувствовался в разы сильнее. – Бля, фу, Виктор, закрой, воняет, – Мила прикрыла нос ладонью, другой рукой отмахиваясь от запаха. Виктор гаденько рассмеялся. – Не я же это готовил, терпите, – и принялся доставать несчастного бисквитного ежа, немного потрепанного жизнью. Ребята постарались его реабилитировать купленными иголками из твикса, вампирскими мармеладными зубами, безумными глазами из шоколада, ну и… ну и получилось почти как на картинке за исключением некоторых нюансов. Крис выглядел гордым собой. Еж выглядел пугающе. Виктору, как имениннику, достались зубы, а все остальные растащили твикс. Юри отломил ложкой тельце ежа на пробу и тут же пожалел об этом. Бисквит был подгоревшим, сухим, горьким от ванилина, и, глядя на Юри, никто больше не решился его пробовать. Вторая бутылка тоже подошла к концу, Виктору, правда, много пить не дали, потому что “портвейн зажал, так что нехуй”. Он все еще витал где-то в своих мыслях, отстраняясь от празднования и своих друзей. Уже веселый Крис, видимо, не выдержал смотреть на такое убитое настроение своего дружбана и, как смог, постарался поддержать, по-братски притянув его к себе за шею. – Вить, да заканчивай ты уже унывать, найдешь себе кого-нибудь еще, даже у жопы есть половинка. Отабек покачал головой и закинулся стопкой. Виктор слегка хрюкнул, согласно кивнул и поднялся с табуретки. Поддержка Криса не возымела никакого эффекта – кто-то не хотел чувствовать себя лучше. Недовольно фыркнув, Крис манерно махнул рукой, сейчас бесполезно говорить хоть что-либо. – Так ладно, торт пошёл по пизде, а я есть хочу. Пельмени кто-то будет? Все предложение активно поддержали, и Маккачин тоже, который все это время лежал около ног Юри, а тот почесывал его мягкую шерстку. Ближе к одиннадцати ночи ребята как завалились шумной толпой, так шумной толпой и ушли, ничего за собой не убрав. Юри уже почти вышел на лестничную площадку, собираясь покинуть празднество, но в последний момент передумал. Быстро развернувшись, он придержал рукой закрывающуюся дверь, сталкиваясь с удивленным взглядом Виктора. – Юри, ты чего? Забыл что-то? – он удивлённо наблюдал, как Юри заново снимал с себя куртку с шапкой. «Да, свои мозги», – про себя подумал Юри. – Прибраться помогу, а то твои родители будут недовольны, когда придут, – он пожал плечами и прошел обратно на кухню. Главное, себя убедить, что он только убраться остался. Маккачин, радостно тявкнув, тоже решил присоединиться к уборке. Виктор не стал ничего говорить, было ли ему все равно или он был не против того, что Юри остался – неважно. Главное, что теперь он больше не отвертится от ответов. Агрессивно оттирая засохшее тесто от столешницы, Юри пытался собрать волю в кулак и расспросить Виктора: как он сам, что за песня, к чему все это… Юри надоело ничего не понимать. Когда Виктор вернулся с очередного перекура, Юри решился. Виктор тем временем продолжал мыть духовку. Юри вдохнул поглубже, пряча свой страх куда подальше. – В-Виктор, как ты? – Юри старался сдержать дрожь в голосе, но едва ли ему это удавалось. Виктор вопросительно промычал и, вытащив голову из духовки, хмуро посмотрел на Юри. – В смысле? На голове у него красовалась растрепанная гулька, а под глазами залегли едва заметные синяки. Хотелось напоить Виктора теплым чаем, накормить вкусным тортом и уложить спать, лишь бы он не выглядел таким измученным… Но только после того, как он все объяснит Юри. – Ну, мне Крис сказал, что вы с Валей расстались… – Юри, словно бы вообще не при делах, поправил очки и перевел взгляд на стену. Неловко. Очень неловко. Такие разговоры он не привык вести. Виктор, хрустнув коленями, выпрямился и облокотился на столешницу, сминая тряпку в кулаке. Сложно было понять его эмоции. До этого на кухне было так шумно и весело, а теперь полный хаос из грязной посуды и неудобных разговоров. Поистине магическое место, все самое интересное всегда происходит на кухне. – А… – он небрежно распустил волосы и заново принялся собирать их в хвост. – Ну да… Э-э… Виктору тяжело давалось подбирать слова, что немало удивило Юри, но он не перебивал, внимательно прислушиваясь к каждому неуверенному слову, что произносил Виктор. Ведь с Виктором так бывает – иногда вовсе не в словах смысл. – У неё слишком грандиозные планы на будущее, а я не даю ей развиваться, так что… Он закрутил новый пучок и пожал плечами, как будто бы это – Валя – совсем неважно. – Поэтому так вот, – он посмотрел на Юри, сталкиваясь с ним взглядами. Юри поджал губы, сдержанно кивая, неуверенный, что говорить теперь, но он научится. И Виктора научит. – Я понял, эм… – Юри почесал затылок, слишком поздно понимая, что не снял резиновые уборочные перчатки, – мне очень жаль, что так вышло. Виктор махнул грязной тряпкой, возвращаясь к уборке и вновь закрываясь от разговора и от Юри. – Не стоит, я в порядке, в последнее время между нами… все было не очень гладко, – сказал он, уже обращаясь к духовке. Но разговор еще был не окончен, Виктор не ответил и на половину вопросов, которые Юри хотел задать. – М-м, ну тогда хорошо, – Юри нервно сжимал тряпку, которой он протирал столешницы. Чего хорошего, Юри? – То есть не хорошо, плохо, я имел в виду, эх.. я… камисама… – возведя глаза к потолку, Юри уже сто раз пожалел о том, что вообще поднял эту тему. Но деваться было некуда. – А… – слишком сложно было произносить слова, которые действительно нужно было говорить, а не умалчивать. Виктор снова вылез из духовки и снизу-вверх посмотрел на Юри. Он был немного запыхавшимся – ну да, отскребать пригоревший бисквит не самое легкое занятие. Юри бы улыбнулся со всей этой ситуации, если бы между ними не было никакой недосказанности. – Что такое? Юри мотнул головой. снимая наконец перчатки, чтобы поправить челку, упавшую на глаза, и заодно потянуть время. – Что это было у тебя в комнате? Тишина. Юри даже дыхание задержал. Виктор едва заметно дернул бровью – если бы Юри не присматривался, то даже бы не заметил этого. Отвернувшись от Юри, оставляя его лицезреть свой идеальный профиль, Виктор закрыл духовку и начал мыть ее дверцу. – О чем ты? Юри еле сдержался, чтобы не испустить нервный смешок. Костяшки на руках побелели от того, как сильно Юри сжимал тряпку. – Ну… Ты песню играл… Ни одного взгляда Виктора Юри больше не удостоился, видимо, отмывать духовку было куда важнее, чем уделить время ему. Так куда проще. Юри сам знает, он не раз избегал серьезных разговоров с Юко и Такеши. – Да песня как песня, ничего особенного, – он бросил тряпку в ведро с водой и теперь с не меньшим усердием взялся за плиту. Юри на мгновение переклинило. Переварить такую незамысловатую и наделенную ничтожной смысловой нагрузкой фразу оказалось сложнее, чем того хотелось. Ничего особенного. Уголок губ тронула горькая улыбка. – Ничего особенного, понял, – Юри кивнул и продолжил мыть столешницу. Доверять Виктору Юри не станет, а припев и впрямь был тупой.