Со страниц книги

Позднее утро заползает в комнату ласковыми солнечными лучами. Йеджи щурится, приподнимаясь на локтях: свет попадает и на ее лицо. Но на душе ее, увы, не так ярко. Ее внутреннее состояние, по ощущениям, похоже на помятый лист бумаги. Всю ночь после того кошмара Рюджин она провела не смыкая глаз. Ладно, глаз она все-таки сомкнула — последним воспоминанием была нежно-розовая краска, разлившаяся по темному небу. А сейчас солнце стоит высоко-высоко над землей. Йеджи непроизвольно кидает взгляд на соседнюю кровать. Та пуста и аккуратно заправлена. Она вздыхает. У Рюджин, похоже, проблем со сном не было. Йеджи сонно и лениво идет по пустому дому: отец на работе, а Рюджин куда-то делась. Она опускается над раковиной, плескает себе в лицо прохладной водой и смотрит на собственное отражение. Бледная кожа, отпечаток подушки на щеке, мешки под глазами. Даже волосы — до этого светло-рыжие и кажущиеся пятном яркой краски, которым природа щедро мазнула по ее портрету — будто бы потухают, теряют насыщенность. Йеджи отводит взгляд от отражения. Очень долго смотреть на такую себя не хочется. Вспоминать прошедшую ночь не хочется. Йеджи теперь достаточно того, что она влюблена в Рюджин — или как называется то крепкое, натянутое до предела чувство, которое возникает, когда Йеджи думает о ней? Остается лишь смирится с тем, что они связаны вместе невидимой нитью. Хотя… возможно, связана только Йеджи, а Рюджин вольна делать все, что ей вздумается — в том числе, тянуть за эту нить так сильно, что Йеджи будет задыхаться из-за петли своих чувств на шее. И, главное, Йеджи не будет против. Да, не будет. Йеджи выходит из дома. Небо залито яркой синевой, жизнерадостно светит солнце. Кучки подтаявшего снега на улицах становятся все меньше и меньше — зима постепенно заканчивается, уступая место теплым дням и весенней свежести. Йеджи минует рядок пока что голых деревьев, машинально проходясь по вытоптанной дороге, зачем-то подходя к проему между двумя домами. В них уже пару лет никто не живет, а сугробы в их мрачной, нелюдимой тени таять и не думают. Но, тем не менее, Йеджи зачем-то напоавляется именно туда. И останавливается, заслышав странный звук. Йеджи затаивает дыхание, стараясь расслышать его получше. Но вначале в ее поле зрения попадает человек, издающий эти звуки — маленькая, хрупкая фигурка, скорчившаяся в тени одного из домов. Йеджи чувствует, что ее сердце ухает куда-то вниз. И понимает сразу две вещи: во-первых, этот человек — Рюджин. Во-вторых, она плачет. Звук этот такой странный, такой неестественный для нее, что Йеджи не верит своим ушам. Рюджин сидит прямо на земле, ее колени крепко прижаты к груди, а лицо спрятано в изгибах локтей. Ее плечи неконтролируемо, резко вздрагивают, и Йеджи невольно чувствует себя лишней. Внезапно Рюджин поднимает голову и взглядом сталкивается со взглядом Йеджи. Они смотрят друг на друга пару секунд. Потом Рюджин устало убирает руки с лица. — Наверное, ты уже все видела, — произносит она тихо, но четко. Йеджи слышит каждое слово. — Нет смысла скрывать. Йеджи делает пару шагов навстречу ей. Рюджин сидит спокойно, расслабленно — даже с покрасневшими, опухшими от слез глазами. Доверяет ей. — Я могу чем-то помочь? — аккуратно спрашивает Йеджи, подходя еще ближе. Теперь их разделяет всего один шаг. Рюджин невесело усмехается. — Ты здесь не при чем, принцесса, — говорит она, отводя взгляд. Ее голос как-то странно подрагивает. — Это просто состояние такое. Когда будто бы все наваливается, и ты уже не можешь ничего с этим сделать, только выплакаться как следует… — Я понимаю, — отвечает Йеджи тихо. Около минуты они стоят в пустой, молчаливой тишине. Рюджин смотрит куда-то вниз, на лежащий на темно-коричневой земле грязноватый снег; Йеджи смотрит на нее. И почему-то с каждой секундой внутри нее натягивается нить — такая же, как сегодняшней ночью. Будто бы ей почти физически больно видеть Рюджин такой — маленькой, сжавшейся и понукшей. — Можно тебя обнять? — внезапно выпаливает Йеджи. Рюджин вскидывает голову. В ее глазах виден… нет, не страх. Больше удивление. — Да, я полагаю? — отвечает та и, отводя взгляд, поднимается. Йеджи раскрывает объятия, и Рюджин мягко отвечает на них, носом утыкаясь в плечо. Так они и стоят. Йеджи чувствует тепло Рюджин, чувствует свое часто-часто бьющееся серце, чувствует чужое дыхание. И ей становится до одури хорошо. Будто бы на свете нет и не будет ничего, кроме них, измотанных испытаниями, изголодавшихся по простой человеческой ласке и находящих ее в друг друге. Рюджин прижимается к ней мягко и аккуратно и тихо сопит в плечо. Йеджи не сразу понимает, что улыбается — может быть, не совсем счастливо и не совсем довольно, но улыбается. Она не знает, из-за чего плачет Рюджин, не знает, какой кошмар ночью ей снился. Не полностью она знает саму Рюджин, но лишь один факт того, что они стоят рядом и греют друг друга в объятиях заставляет сердце улететь куда-то ввысь, в мягкие воздушные облака. Из такого странно-радостно-воздушного состояния ее вырывают нагло и беспощадно. «Нет, — думает Йеджи, когда видит замерший меж домов силуэт. — Только не сейчас.» В этот раз ей удается разглядеть его чуть получше — но она замечает лишь очертания фигуры. Большой фигуры. Явно не человеческой фигуры. От осознания по спине бегут мурашки — оно пропадает, исчезая в лучах солнца. Голова кружится. Йеджи с большим сожалением отстраняется от Рюджин и оседает на землю, потирая виски. Лишь через пару секунд, когда ее состояние приходит в относительную норму, та замечает перед собой обеспокоенное лицо Рюджин. — Йеджи? Йеджи, ты меня слышишь? — почти испуганно говорит она. — Что с тобой? Тепло ладоней Рюджин окутывает плечи. Йеджи глубоко втягивает в себя воздух и мелко кивает. — Все в порядке, — говорит она. Получается как-то отрывисто. Глаза Рюджин блестят. — По крайней мере, сейчас. — Что произошло? — Рюджин хмурится. Йеджи качает головой. — Долго объяснять, — отвечает она и приподнимается, опираясь на Рюджин. От ее крепкой руки, аккуратно обхватившей Йеджи за талию становится по-странному тепло. Но она подумает об этом позже. — Я хочу знать, — упорно наседает Рюджин. Взгляд ее темных глаз изучающе проходится по Йеджи. — Расскажи мне, принцесса. От такого знакомого прозвища Йеджи не сдерживает улыбки — и тут же отстраняется от Рюджин: головокружение проходит окончательно, а смущать ту лишним тактильным контактом не хотелось (на самом деле хотелось, но… стоп, Йеджи, не думай об этом). — Я постоянно вижу что-то, — говорит она. — Я не знаю, что это, просто чувствую чей-то взгляд, а когда пытаюсь посмотреть на него, то оно исчезает. Просто… растворяется, будто бы его и не было. Рюджин хмыкает и зачем-то оборачивается. Йеджи похлопывает ее по плечу. — Ты все равно ничего не увидишь, — вздыхает она. — Его вижу только я. — Это странно, — вскидывает брови Рюджин. — Знаю, — кивает Йеджи. — Иногда я думаю, что схожу с ума. Эта мысль звучит так легко и просто, что она невольно ежится. На самом деле, иногда у нее действительно возникали подобные мысли — совсем ненадолго, на пару мгновений — и Йеджи всегда думала, что это просто выдумки. Но сейчас… сейчас ее предположение будто обретает форму, становится реальным. Будто Йеджи и правда сходит с ума. — Эй, ты чего? — Рюджин возмущенно складывает руки на груди. — Ты думаешь, что сходишь с ума, но сейчас стоишь рядом со мной, которая может управлять огнем. И кто из нас более ненормальный? Йеджи не сдерживает смешка. От Рюджин, пытающейся ее подбодрить, становится хорошо и по-уютному тепло внутри. — Мне кажется, что все, связанное с волшебством, не может быть нормальным по умолчанию, — говорит Йеджи. Рюджин улыбается. — Тоже верно. Внезапно слышится топот чьих-то ног. Йеджи оборачивается на звук — и видит приближающегося к ним Чанбина. Он выглядит не лучшим образом — вспотевший лоб, взымающиеся от частого дыхания плечи и выражение почти детского страха в глазах. Он останавливается и опирается рукой о стену ближайшего дома. — Наконец-то нашел, — говорит он, ладонью приглаживая волосы. — Там то же, что и вчера. На том же месте. Его речь сбитая и отрывистая, но Йеджи понимает, о чем идет речь. Испытание — такое же, как вчера у Джису. Но чье?.. — Черен, — выдыхает Чанбин. Они с Рюджин переглядываются и, не задумываясь особо, срываются на бег. В груди крепким узлом стягивается волнение. Оно дрожью переходит на кончики пальцев, неприятно горчит на языке. В голове загнанной птицей бьется одна единственная мысль: «Хоть бы все было хорошо.» Все оказывается хорошо. Ну так, относительно. Медведиц и прочих животных ни где нет, но Черен все равно стоит в отдалении от всей толпы. — У того, кто все это придумал, фантазии нет совсем, что ли? — фыркает Рюджин рядом. Йеджи отстраненно пожимает плечами. Судя по всему, вокруг Черен образовался невидимый барьер — точно такой же, как и вчера у Джису. На том же месте. Йеджи прищуривается, замечая около Черен фигурку маленькой девочки. Они подходят ближе, стараясь расслышать слова. Рюджин ладонью проводит по барьеру. Черен спокойна настолько, насколько спокойным может быть человек, изолированный от других потусторонними силами. Девочка рядом с ней оглядывает толпу. На ее круглом лице расползается улыбка. Йеджи кажется, что улыбка эта выглядит хищной и далеко не детской. — Ты научилась контролировать свою способность, верно? — голос девочки звенит хрустальными колокольчиками. Черен молча кивает. Девочка смеется. — Все верно, Ли Черен, ты — молодец. Ты одна составляешь все планы вашей маленькой милой команды, ночью рыскаешь по замку, не боясь старых друзей или собственной семьи, сутки напролет проводишь в библиотеке… Ты не думала, что одной тебе будет лучше? — Что ты имеешь в виду? — голос Черен звучит холодно. Она складывает руки на груди, а у Йеджи зарождается плохое предчувствие. Девочка выдавливает из себя еще одну лживую, ненастоящую улыбку, а затем садится прямо на землю. — Я предлагаю тебе сделку. Я даю тебе все оставшиеся ключи, а взамен ты отдаешь мне своих друзей и семью.