Сказка о хорьке

      Стрелка часов лениво качнулась к полудню. Драко вышел из-за стола и разом ощутил на плечах всё время, проведённое им в Министерстве за последнюю неделю. Быть на работе в субботу было довольно-таки утомительным занятием, но ради закрытия гештальта по документам, ему пришлось пойти на кое-какие уступки. Тем более, делать ему было делать больше нечего. Родители принимали гостей из Франции, а Гермиона по забавному стечению обстоятельств находилась как раз в этой стране. Очередная конференция, но намного важнее и крупнее всех тех, на которых Гермионе приходилось бывать. Защищать законы перед прочими странами и пропагандировать им вектор развития Великобритании весьма смелый шаг. И она даже не попросила у него какой-либо помощи, как твердил ему отец некоторое время назад. Как же ему хотелось потом кинуть перед ним свежий выпуск Пророка с новостью, что Гермиона Грейнджер покоряла французское Министерство магии, и Драко не имел к этому ровным счётом никакого отношения. Хотя он бы сделал всё, чтобы ни одна паршивая чистокровная шавка не посмела сказать ей и слова. Но ему чётко сказали не вмешиваться.       Драко понимал, что не только одна Гермиона принимала участие в их создании, но до других ему не было ровным счётом никакого дела. Только её имя он выискивал на свежих статьях Ежедневного пророка и с недавних пор ещё и Придиры. Гермиона как-то обронила, что она частенько там печатается благодаря Полумне Лавгуд. Проглотив стыд и обсмеивания этого издательства, Драко принялся скупать и его выпуски.       Драко знал, чем могла закончиться эта вольность их Министерства, но на всякий случай, через некоторое количество протестов, проконсультировал Гермиону о французских манерах. Он точно был уверен, что там осталось страшно огромное количество сторонников чистоты крови. Они никуда и не исчезали. Война не затронула их дом.       — Они станут ожидать от тебя ошибку. И найдут её во всём.       — Неужели французы такие? — Драко нелепо хмыкнул, от чего словил непонимающий взгляд и сведённые на переносице брови.       — Такие не французы, Грейнджер, — он наклонился к ней, оперившись локтями о стол. — Люди. Что считают тебя за врага. Даже если ты выйдешь туда и заговоришь на их языке. Будешь соблюдать их культуру. Тебя всё равно съедят живьём.       — Верно. Это я уже испытала. Когда поняла, что являюсь волшебницей.       Гермиона не хотела его обидеть, наоборот. Они словно говорили с одним и тем же чувством, лежащим камнем на их сердце. Но Драко заслужил это отношение, и хотел отгородить Гермиону от него. Смехотворно, учитывая, что он навлечёт всё это на неё, стоит ему выйти в свет и заявить об их отношениях.       — Не переживай, — он будет. — Не в первой. Я не отступлюсь от своего из-за парочки каких-то придурков, — он знал. Она не отступится.       Гермиона обещала вернуться в понедельник, и Драко покорно ждал её.       Он провёл пятернёй по лицу и издал настолько страдальческий вздох, что его точно услышали все на этаже.       Нет, он чертовски скучал и как идиот вскакивал с места, когда слышал уханье своей совы или замечал серебристые частички патронуса. Ведь мог услышать её голос. Это начинало его утомлять. На прошлых выходных Гермиона уехала к семейству Уизли по причине, которую она не стала точно обозначать. Но, вроде как, намечался праздник, где собрались все рыжие представители. Может быть, даже день рождения. У Поттера он в июле. Драко узнал это ещё в школе, чтобы сделать очередную пакость навроде «официального день дурака» в один день с праздником Избранного. А у остальных друзей Гермионы он дат не знал, поэтому не мог предположить, ради кого она уезжала. А дальше её не было из-за дурацких ошибок и неточностях в плане конференции, и Гермионе было приказано отправиться во Францию лично, чтобы всем руководить. Неужели судьбе так нравилось разделять их раз за разом?       Драко коснулся палочки в кармане и плюхнулся обратно на стул. Что он за безнадёжный маг, раз до сих пор не сумел заставить патронус принять и передать его сообщение? Глупо и нелепо, потому что он мог ограничиваться лишь письмом, в котором не мог похвастаться эмоциональностью.       Прикрыв веки, перед ними предстал её образ с буйными кудрями, раскиданными по подушке. Нос, усыпанный веснушками, что переходили на щёки и прятались за тёмными прядями, которые Драко отводил назад от умиротворённого лица, пока Гермиона спала. И глаза, что он ждал, когда откроются и засверкают от любой, абсолютно любой темы, что эта ведьма решила бы затронуть. Она болтала без умолку, и Драко не мог поверить, что ему всё это нравилось.       Он тосковал по Гермионе.       — Скучаем? — Драко ударился о край стола и резко выпрямил спину, услышав женский голос в своём кабинете. Никакая мысль не успела сформироваться у него в голове, потому что дальше он опрокинул макушку вниз и спохватился за свой ушибленный локоть. Скользнув взглядом к внезапно открывшейся двери, у него сам по себе приоткрылся рот.       Какого чёрта?       — Уизлетта?       Рыжая ведьма улыбнулась ему и тут же закрыла за собой дверь.       — Приятно, что ты меня ещё помнишь, — без приглашения и особой вежливости Уизлетта прошагала до его места и приземлилась на украденного кресло его коллеги. Драко был малость шокирован её отсутствием манер, и потому без утайки поморщился, продолжая растирать локоть.       Муж и жена...              — Малфой, есть разговор.       — И какой это? — приподнял он подбородок. — Если это не по оплате лечения моей руки, то мы не споёмся. И вообще, что ты здесь делаешь? Поттера сегодня не было на работе.       Драко прикусил внутреннюю сторону щеки. Он лишь надеялся на то, что Уизлетта расслышала в его голосе нотки сарказма. Он хотел разбавить атмосферу, а не указать на старую и болезненную часть его прошлого, когда это и правда могло послужить причиной скандала.       — Что-то я не помню, чтобы упоминала своего мужа, — Уизлетта закатила глаза. — Я буквально сказала «Малфой, есть разговор». И я делаю это в твоих интересах. Хотя меня больше волнует Гермиона.       — Другое дело, Уизлетта. С этого и нужно было начинать, — от его слов ведьма без стыда фыркнула и придвинулась к столу поближе.       — Во-первых, прекращай. Я Джинни Поттер. И меня, честно, не волнует твоё обращение ко мне по девичьей фамилии. Просто хотела напомнить тебе о существовании своего имени.       — Ты сама-то не спешишь называть меня не иначе как Малфоем или хорьком.       — Иногда я роняю «милый» или «сладкий». Не будь так категоричен, Драко, — он не сознался бы даже под пытками, но его тряхануло от того, насколько внезапным для него стало собственное имя, вылетевшее из её уст.       Ещё один робкий шаг в то будущее, которое ожидало его рядом с Гермионой. Дружба с теми, кто ей дорог. И этого туманного и далёкого он прямо сейчас коснулся. Напугало его то, что отвращения не появилось. Это было облегчение. И, может быть. Он точно не знал, но могло ли это быть радостью?       — Так что по поводу второго? — неуверенно спросил Драко.       — Во-вторых, — она растянула абсолютно каждую букву, и итоговое слово показалось бессмысленной какофонией звуков, — слушай, Драко. Я хочу быть честна с тобой и спросить напрямую, — такую искреннюю он её, пожалуй, не видел. Тихую и покорную. — Ты не обидишь Гермиону? Не обидишь же? — она не спрашивала. Она требовала с него ответа.       Обидел бы он хоть когда-нибудь Гермиону? Если взять всё его время, в том числе и прошлое, то ответ был бы неудовлетворительным. Потому что он сделал бы это без зазрения совести, на тот момент не подозревая, что в будущем это скажется уже на нём.       — Я не хочу тебя задеть этим, но мне нужен ответ.       — Мне кажется, я делаю это постоянно, когда ошибаюсь или не оправдываю её ожидания, — он проговорил это с чувством тошноты поперёк горла. Драко вспомнил о палочке в кармане, и словесная рвота продолжилась. — Но я бы никогда не сделал этого намеренно. Сейчас.       Я никогда не ототрусь от того, как я уже обидел её в прошлом.       — Спасибо, — Уизлетта улыбнулась, наклонив голову. — Спасибо за искренность.       Драко не ощущал угрозы от неё. Казалось, Уизлетта могла взаправду понять его намного трепетнее любого другого близкого друга Гермионы, и Драко не мог понять причину. Неужели чем-то он всё же смог расположить к себе гриффиндорскую фурию?       — Я знаю, что излишне драматизирую, но Гермиона для меня сестра не только на словах, — тяжело вздохнув, Уизлетта посмотрела на него взглядом совсем другого человека с новыми эмоциями на душе. Намного серьёзнее и сложнее прошлых. — Она член нашей семьей. И если ты не хочешь обидеть её, то помоги ей. Гермиона не отказала мне, но я знаю, что лично она считает эту идею провальной.       — Притормози-ка, — Драко выставил раскрытую ладонь перед ведьмой. — О чём речь? Помочь Гермионе в чём?       — Я не хочу, чтобы Гермиона сталкивалась с последствиями ваших отношениях в одиночку, — Драко оторопело замер, хлопая ресницами и глядя в глаза напротив. — Помоги ей. Спрячь козырь до поры до времени. Покажи моей семье, что Гермиона для тебя значит.       — Каким образом?

***

      Драко пытливо поглядывал в зелёные, до боли и прочих неприятных ощущений знакомые ему глаза. Такая же мешанина на голове из непонятно как торчащих в разные стороны тёмных прядей. И владелец этого безобразия также пристально глядел на него, изредка предпринимая попытки протянуть свои маленькие ручки к нему. Зачем? Должны ли быть такие длинные и запутанные волосы у настолько маленького ребёнка? Хотя Драко как раз заметил эту странность за Поттером.       Избранный обрастал патлами практически сразу же после стрижки, и Драко поначалу подумал, что тот просто обманул свою жену о походе к парикмахеру. Очередной разговор, которому он без своего согласия стал свидетелем.       — Знаешь, я кажется понял, почему Грейнджер сочла эту идею провальной.       — Неужели испугался? — нет! Но Драко абсолютно точно нервничал.       Находиться в одном помещении с Поттером младшим это лишь полбеды. Другим делом было то, что этим помещением была квартира самого Избранного на Гриммо. И Драко совершенно точно не дали бы разрешение, узнай об этом Поттер до того, как его жёнушка рассказала об этой затее. Драко изначально даже показалось, что это могло бы сработать. Посидеть с крестником Гермионы ещё и в компании Уизлетты виделось неплохим планом, который действительно мог бы помочь им двоим в будущем, когда они решатся предстать перед семьёй Уизли. Драко и так находился в изначально проигрышной позиции лишь из-за своей фамилии, а что уж говорить о поступках.       И всего того, что он делал сейчас, для них было бы недостаточно. В какой-то степени ему стоило благодарить Уизлетту. И вполне искренне.       — Разве идея Грейнджер не состояла в том, чтобы дать вам с Поттером отдохнуть, а мы бы посидели с этим карапузом? — Драко помотал головой, в очередной проведя взглядом по мини версии Поттера. Они были до ужаса похожи, что Драко не покидало ощущение неправильности всего происходящего. Он словно видел своего начальника повсюду. Во всей вещах в комнате, в полах, стенах и резковатых нервных жестах Уизлетты. И в самом его сыне.       — Да, но обстоятельства сложились так, что Гермиона стала вновь нагружена. Скажешь, что можно было бы отложить, но дальше наступит осень. Не успеешь моргнуть, как землю покроет снегом, — зима. Они повстречались с Гермионой зимой в библиотеке. Тогда Драко полагал, что одной маленькой записки хватит, чтобы отделаться от неё. Каким же он был наивным, даже зная эту ведьму в школьные годы. — Драко, не откладывайте ваше будущее. Гермиона боится, — самой Уизлетте не понравилось это предложение, но даже прожевав его, она оставила всё как есть.       — Не говори об этой ведьме, как о трусихе.       — Это разные вещи, — Уизлетта наклонилась над кроваткой сына, что покорно сидел на ней и болтал ножками, поглядывая своими огромными зелёными глазами будто бы внутрь души Драко. — И боится не она одна. Да, мы факультет смелых. Смелые и отчаянные — это про нас. Но мы не черствы и не бездушны, — её наклон головы подарил мелкому кривоватую детскую улыбку, на которую Уизлетта ответила такой же. — Думал ли ты когда-нибудь об этом? Я вот очень много, — она повернулась к нему. — Слизеринцы хитрые. Но не гадкие.       Нет, они такие, и даже хуже. Драко был в этом змеином клубке половину своей жизни, и видел всякие мерзости, творимые его однокурсниками. Им самим.       — Понимаешь? — Уизлетта несколько долгих мучительных секунд вглядывалась в его глаза, рыская и изучая. Её ресницы тяжело опустились, прикрыв карие радужки. Светлее, чем у Гермионы. Без жёлтых крапинок, словно сияющих на солнце, как золотистые самородки. Очень похожие на те цветы, что Гермиона хранила у себя дома.       Уизлетта подхватила сына на руки и уверенно протянули его Драко.       — Джеймс ещё не знает стереотипов о Слизерине или Гриффиндоре. Покажи ему, что здесь нет особой разницы, — её взгляд упал на него вновь. — Покажи это хотя бы себе.       Драко неуверенно коснулся рукой места, где ладонь Уизлетты покоилась на тельце сына и удерживала того на себе.       — Положи здесь, — мягко показала она ему. Драко не знал, что эта горящая всеми возможными искрами девушка могла быть такой. — Придерживай голову. Да, вот так, — ласково, как умели делать только матери, и Драко смутился.       Ведь и о Гермионе он судил только в стереотипах и своих глупых, глупых, глупых представлениях, что, как думал, уже давно покинули его голову. Но она была не такой, какой он её помнил или какой считал. Определённо, что-то сохранилось внутри её глаз, но Драко узнал и что-то новое, неподвластное ему когда-то из-за своего же дурного характера.       Драко робко взглянул на Уизлетту, наконец правильно упокоив маленького Поттера на своих руках.       Ведь и о той он судил неверно, но ему сделали шаг навстречу. Драко тоже боялся. Той доброты, покоившейся в обращении Уизлетты к нему. Тех справедливости и какого-то уважения, что он наблюдал за Поттером. И если даже прежний он с трудом сдержался от того, чтобы не встрять в диалог Поттера и Уизли о квиддиче на каком-то балу, то сейчас это сделать было ещё сложнее. Если он так переживал, то с чем сталкивались те, кто был ему когда-то врагами. С такой позиции Драко, пожалуй, не думал.       — Поттер, он… — замялся он. — Сможет ли принять меня как часть жизни Гермионы?       — Тебя это волнует? — Уизлетта спросила его искренне. Без намёка на насмешку.       — Гермиону это волнует, — вырвалось у него без раздумий.       Драко бы не отступил от Гермионы, если бы её друзья встали против их отношений. Он бы даже разочаровался в их дружбе. Подобное не должно было стать причиной для размолвки. В этом он был уверен, но Гермиона не переставала упоминать о своих опасениях, в которых Драко не видел логики. Со стороны это казалось как минимум странным. А в действительности, той, где Поттер лишь слегка припугнул его и ушёл прочь, даже не подумывая мешать им с Гермионой, и вовсе было абсурдом. Драко так и не признался Гермионе о том разговоре с её другом.       — Она переживает за вас. Да, конечно, поначалу все её мысли переполнял страх об осуждении. Но сейчас ей страшно за кого угодно, кроме себя.       — В её стиле, — Уизлетта усмехнулась.       — Па, — Джеймс поднял голову, посмотрев на Драко снизу вверх. Он с широкой, почти что беззубой, улыбкой захлопал ладошками по рукам Драко, как по своеобразным барабанам. И этот звук ему явно понравился, ведь он всё не прекращал. — Папа!       Драко перекосило.       — Так, я не твой отец, мелкий, — он даже поёжился от одной мысли об этом. Не то, чтобы Джеймс был неприятным ребёнком, но факт его родства с Поттером был неоспорим. А чтобы вот так занять его место… это было явно не тем, о чём Драко мечтал в подростковые годы.              — Джеймс, — сын среагировал на голос матери и радостно залепетал, — скажи «дядя».       — Ты чего удумала? Никакой я ему не дядя!       Нет, он не хотел иметь такой связи с отпрыском Поттера. Ни с кем бы то ни было. Эта идея смешна сама по себе, и если только дать волю мыслям углубиться в её суть, то может и вовсе лишить рассудка.       — Если ты так серьёзен по отношению к Гермионе и собираешься стать частью её жизни, то ты будешь также и частью семьи Уизли. А значит, Джеймс станет тебе племянником.       — Папа!       Губы Уизлетты приоткрылись, но Драко не успел услышать что-либо, потому что в следующий миг они оба вздрогнули и замерли от громкого скрипа открывшейся двери снизу.       — Милая! — Драко ощутил, как капля пота пробежалась по его спине, приморозив его душу к месту, где он стоял. — Джинни, оказалось, что магазин сегодня не работает. Представляешь? Такое чувство, что у них выходные семь дней в неделю. Вот мы с Роном и решили забежать ненадолго.       Две пары ног зашагали на нижнем этаже.       — Бл*ть! — зашипела Уизлетта, на что Драко широко раскрыл глаза.       — Что это…       Из слова словно вылетела парочка букв и заглушилась о пустоту.       — Цензура на доме из-за Рональда! — махнула она руками, крутясь на месте, как поломанная игрушка. Драко и сам в глубокой растерянности мог позволить себе лишь повторять путь за Уизлеттой, бессмысленно вышагивая круги.       — Папа! — всё это время подозрительно притихший Джеймс вдруг задёргался, услышав голос отца. — Папа! — залепетал он.       — Милая, вы с Джейми наверху? — шаги стали громче, и Уизлетта с паникой перевела взгляд на Драко.       — Да, дорогой! — с малой дрожью крикнула она. Драко сунул мелкого обратно ей в руки. — Смешно просто! Я словно изменяю своему мужу, и пытаюсь это скрыть.       — Давай признаем, — сказал он с напускным спокойствием. — Наличие любовника объяснить было бы легче, чем моё присутствие в комнате вашего сына! — Драко достал палочку из внутреннего кармана пиджака.       — Джинни? У нас есть гости? — скрип древесины под ногами послышался настолько близко к двери, что у Драко дёрнулась рука, а ноги подогнулись под тяжестью ситуации.       Ручка двери наклонилась вниз.       — Не могу не согласиться, — с выдохом прошептала Уизлетта. Следующее, что произнёс Драко, заглушил радостный взвизг Джеймса.       Дверь в комнату открылась. Драко прищурил глаза и шагнул куда-то назад, чуть не свалившись на пол.       — Джинни? — голос Поттера послышался по-привычному мирно. Лишь нотки беспокойства из-за долгого молчания супруги выделяли его. — Что-то случилось? Ты словно призрака увидела.       Драко сделал ещё один шаг назад, полностью скрывшись в тени от шкафа. Он готов был поспорить, кто именно являлся инициатором покупки большинства стоящих в нём книг.       Уизлетта беспокойно замотала головой по сторонам, высматривая его в каждом углу маленькой комнатки Джеймса. Драко оставалось лишь в напряжении сжимать зубы. Эта глупая ведьма могла раскрыть его конспирацию, если только поймает своим взглядом его и даст понять, что что-то засекла. Дезиллюминационные чары не были полноценной гарантией незаметности. Черты человека всё равно проглядывались, особенно если сказывался какой-нибудь фактор в виде погоды или освещения.       Как он вообще докатился до такой жизни, что сейчас прятался от Поттера в доме Избранного собственной персоной?       — Нет, нет, ничего, — всё же сказала она, прекратив подрывать уверенность Драко в своём выживании. — Мы просто играли с Джеймсом, и я, похоже, увлеклась, — почему-то он знал, что Уизлетта играла перед Поттером и Уизли, устало приложив руку к виску на голове и опустив веки. Умело и быстро она сменила тактику с паники на театральную постановку.       — Сделать тебе чаю?       — Я была бы благодарна, — кивнула она. — Джеймсу уже пора отдыхать. Сейчас я только уложу его и присоединюсь к вам внизу.       — Не нужно. Я сам. Рон, справишься? — Поттер ловко перехватил сына, закружив того на руках под его яркий смех. — Я быстренько. Тем более я уже и сам соскучился по этому проказнику.       — Без проблем, — Уизли ухватился за плечи сестры и повёл её из комнаты. Уизлетта кинула обеспокоенный взгляд, в этот раз посмотрев в нужное место. И Драко увидел, что она поняла.       Чёрт.       Он шагнул впритык к стене под звук закрывающейся двери. Поттер не просто так являлся главой Аврората. Он смог бы вычислить его за секунду, если бы ему только дали повод. Оставалось надеяться на то, что Уизлетта его ему не предоставила.       — Кому это пора спать? — он уложил сына в кроватку, нависнув над ней.       Драко в смущении отвернулся. Ему казалось, что он смотрел на что-то запрещённое и слишком личное, доступа к чему он не имел. Поттер, сюсюкающийся с ребёнком был нечтом, теперь выжженным на сетчатке Драко до конца его дней, и его от этого мутило. Очередная сторона жизни, которую Драко никогда не видел, продолжая жить в своём маленьком мире и игнорируя всё происходящее.       Гермиона говорила ему об этом. И Драко знал. Принимал любое действие за осуждение от людей, потому что судил их сам.       — Дя! Дя! — Драко дёрнулся на месте. Его сердце замерло в грудной клетке, а затем провалилось куда-то вниз.       — Дядя? Рон уже ушёл, — невозмутимо посмеялся Поттер. Драко увидел, как Джеймс достал что-то белое из-под одеялка и протянул это отцу.       — Дядя, — повторил он более серьёзно.       Поттер взял игрушку и поменялся в лице.       — Что же это такое… Джинни, — раздражённо выдохнул он.       В руках Избранного покоился хорёк с платиновой шёрсткой. Драко раскрыл глаза, как будто бы нашёл конец радуги, а не глядел на чертовски глупый выбор игрушки для ребёнка Гарри Поттера. Он приложил ладонь к макушке и еле сдержал смех, потому что осознал, из-за чего мелкий Поттера так глядел на него. Почему сейчас звал дядю, покачивая игрушку в маленьких ручках.       Он увидел в нём хорька. И почему-то Драко не было от этого мерзко. Жизнь была забавной шуткой для таких, как он.       Но Поттер, очевидно, не разделял его взглядов.       — Я сейчас вернусь, Джеймс, — сказал он без намёка на лёгкость. Его рука на секунду задержалась на растрёпанных волосках сына. После Поттер скрылся за дверью. Послышались быстрые шаги, отдаляющиеся, потом спускающиеся в суматохе вниз, пропуская некоторые ступеньки лестницы.       Драко вышел из тени, сняв с себя Дезиллюминационные чары.       — Джинни, я говорил тебе убрать ту игрушку! — глухой голос с нижнего этажа. Драко подошёл к двери и прижался к ней одной стороной лица.       В каком это смысле?       — Джеймс любит её, Гарри.       Дальше прозвучал хохот Уизли.       — Я думал, вы избавились от него.       — Я тоже! — Драко не видел смысла в этом разговоре, как и в этой ссоре. Что такого было в обычной игрушке? Поттер не позволял своему сыну играться с вещью, напоминающую ему о… нём. — Я против этой штуки в моём доме. И я говорил тебе об этом многократно!       — Джеймс ещё не знает стереотипов о Слизерине или Гриффиндоре.       Салазар.       Нет. Он уже имел. С таких ранних лет Поттер навивал своему сыну это отношение к хорькам. К нему. Таким, как он. Драко почувствовал рвоту в горле. Он твердил обо всём этом лицемерии, огораживал от неправомерных и глупых, беспочвенных обвинений в его адрес, но сам же в своём доме допускал нечто такое? Что даже любовь сына к какой-то вещи не остановила его? Что-то в Драко надломилось.       Он вспомнил, что остановило его от ещё одного шага прежде, чем он развернулся и ушёл прочь на том балу. Мерлин, он даже думал поддержать Уизли в том нелепом разговоре о квиддиче, что они вели, но Драко всё равно посчитал его интересным и даже забавным. Поттер тогда покосился на него, и Драко застыл, а после держался от компании Избранного настолько далеко, насколько это вообще было возможно. Тот взгляд он постарался забыть, и сделал это. Это не было предостережением. Драко увидел в зелёных глазах отблеск омерзения.       Они никогда не найдут общий язык. Никогда не соберутся все вместе, чтобы буднично посидеть в кофейне, обсуждая всё и ничего одновременно. Это то, о чём мечтала Гермиона. После посиделок с друзьями она возвращалась к нему без любимых ему искорок в карих глазах. Ей хотелось, чтобы он был там вместе с ней.       Сам факт нахождения такой игрушки в доме Поттера не задел Драко. Навеял плохие воспоминания, но не вызвал омерзения, как в том прошлом, где ему хватило наглости и бесчестия, чтобы ударить кого-то в спину. Его же собственный патронус или же Гермиона так повлияли на него, неважно. Но Драко застыл неживой куклой, всё ещё прижимаясь к двери. Больше не слушая разговор снизу. Он различал голоса, но не слышал ничего. Только шум.       — Дядя, — Драко обернулся на детский голос. Джеймс стоял на двух ножках около него. Когда он успел слезть с кроватки? Его пальчики сжимали игрушку, которую Поттер решил пока оставить. Чтобы, очевидно, не вызвать истерику у сына.       Покоящаяся палочка в руках задрожала.       Драко раздражал этот противный звук. Шум снизу, издаваемый тремя уже неразборчивыми голосами, и сама ситуация, в которую его затащили. Он старался сделать всё, что было в его силах, даже такую глупость, но вместо этого осознал, насколько глубока была пропасть между ним и семьёй Гермионы. Как низко он находился для них всех. Каким был жалким мусором, недостойным даже внимания и опасения со стороны Поттера.       Он хотел избавиться от этого липкого, противного чувства собственной ничтожности.       — Дяй! — теперь эта игрушку была ему омерзительна.       Неуверенно, но уголок губ Драко дёрнулся. Мелкий словно издевался над ним, и то ли от злости, то ли чего-то более ранимого, Драко направил палочку на игрушку.       Уничтожь, и всё.       Он хотел сделать это. Поджечь прямо на глазах, напоминающих ему Поттера, но… Они не смотрели на него с неприязнью или издёвкой. И Драко замер.       Что я?..       Он не мог поверить, что эта мысль пришла к нему в голову. Словно это был не он. Кто-то из прошлого, но Драко не поступил бы так сейчас. Он никогда бы не причинил боль маленькому ребёнку, и тем более не поступил бы так с Гермионой, любящей своего крестника намного больше, чем Драко мог вообразить.       — Джеймс недавно назвал меня по имени, — Гермиона не лукавила в своём счастье.       Он не мог так поступить с Уизлеттой. С Джиневрой. Она была сумбурной и странноватой ведьмой, но не желала Драко зла. И что-то их да сближало. Оба они не скрывали своей любви к Гермионе.       Палочка поначалу не послушалась его, но затем применила чары левитации к малость потрёпанной игрушке.       Джеймс довольно засмеялся и ринулся вслед за хорьком.       — Об этом ты меня просил? — уголок рта Драко на миг дрогнул от вида искренней детской улыбки. Он ощутил вместо должного быть в его сердце страха, нечто, напоминающее ему тепло. Какое было рядом с Гермионой. Рядом с Тео и Пэнси. Матерью и отцом. Ему подарили чувство, на которое не нужно было чем-то отвечать. Оно ничего не требовало. — Любишь магию, мелкий?       Управлять ненастоящим животным оказалось сложнее всех предположений, но даже несмотря на все старания, Драко видел явное различие между этой имитацией и своим патронусом. Тут его рука остановилась ровно в тот момент, когда Джеймс ловко перехватил хорька и прижал его к себе. Кажется, Драко услышал, как у игрушки что-то порвалось.       — Дяй! — он был крайне счастлив за себя.       Драко ухмыльнулся. Он даже не сомневался, кем бы стал сынишка Поттера, если бы решил присоединиться к команде по квиддичу в Хогвартсе.       — Ему удалось это с трудом, но он был так доволен собой, — Гермиона гордилась этим. Её имя всего лишь слетело с губ маленького ребёнка. В сокращённой форме и урезанное, плохо слышимое, но она выглядела так, как если бы ничего больше не имело для неё значения в тот момент. — Представляешь? — Драко это не нужно было. Он видел, какой эффект возымел на неё такой простой жест, и продолжал слушать Гермиону с улыбкой, скрываемой краем газеты, которую он якобы читал.       Теперь он даже мог понять, почему она была так счастлива за успехи маленького карапуза. В этом счастье не было сомнении, как и в той улыбке, которую он без остановки дарил ему. Всё же Уизлетта была права. Только в их собственных руках было то будущее, которые они желали видеть. Драко не хотел, чтобы Гермиона оказалась в тени его прошлого.       — Хочешь ещё? — Драко присел на корточки рядом с Джеймсом.       — Дядя.       — Ну, да. Рыжих волос у меня нет, как ты, возможно, привык, но наслаждайся такой вот компанией. Других вариантов пока что нет.       Похоже, Драко уже смирился с становлением частью семейства Уизли. Да и некое родство с Джиневрой вовсе не претило.       Ему протянули игрушечного хорька. Неживого и не того, что нравился лично ему.       А смог ли бы он?..       Нет. Он не сможет вызвать патронус, даже если бы очень сильно того пожелал. Только рядом с Гермионой или в её доме у него удавалось осуществить это заклинание. В своих стенах Драко пытался, но наткнулся лишь на яркий серебристый свет, не желавший оборачиваться хорьком.       Может, он слишком старался, чтобы угодить маленькому ребёнку, даже не запомнившему бы этот жест, но кто его мог осудить? Лишь он сам, к чему и так уже давно привык. Рука с палочкой вздрогнула и взмахнула древком в сторону и вверх, закольцевав движение.       Только Гермиона могла принять эту его сторону, и Драко продолжал этому упрямо верить.       — Экспекто… — может, хотя бы раз… хотя бы кому-то он смог бы ещё показать эту часть себя. Тому, кто явно не сможет запомнить это и легко забудет. И, может быть… Драко сделает ещё хоть раз кого-то счастливым?       Он был сплошным разочарованием для родителей, а для друзей и Гермионы— тяжёлой ношей. Но ведь она была счастлива от вида его патронуса. Мог ли он понравится кому-то ещё?       Драко был придурком.       Тео знал его всего вдоль и поперёк и протянул ему руку в самый тяжёлый период жизни. Ему было также нелегко, но он вытерпел весь нелепый бред в его адрес о причастности к Пожирателям смерти из-за Нотта старшего. Он вспомнил про их детскую дружбу, решив, что никого больше не хотел бы потерять и в так уже слишком потрёпанном новом для них магическом мире. В этом Тео как-то сам признался ему и Пэнси, распивая огневиски как живительную воду.       Пэнси. Одна из немногих, кто совсем никогда не видела в нём отталкивающего. Кто всегда был на его стороне и продолжала быть, неважно, как изменились их отношения с ходом времени. Им не светило ровным счётом ничего хорошего, но кто мешал им любить друг друга и дальше? И Драко продолжал любить Пэнси, искренне и открыто, а она, закатывая глаза, лишь шутливо называла его «павлином». Он был уверен, что их связывало нечто такое же невесомое, как и Золотое трио. Просто они не кричали об этом и были счастливы в том маленьком мирке, где никто их не замечал, а имена знали только по прошлым деяниям не самого хорошего контекста. Но понял он это, пожалуй, слишком поздно.       И ни один из этих двоих не видел его патронус. Потому что Драко, сколько бы не повторял это сам себе, был придурком. А Гермиона была права на его счёт.       — Может, пора прекратить прятаться?       Вероятно, на это находился всегда лишь один ответ. Драко был трусом, беспокоившимся о том, что его могли отвергнуть. И подтверждением стал случай, когда Гермиона посмела не принять его прощение, хотя имела все права этого мира на подобное отношение к нему. Но и то она сделала вовсе не нарочно. Гермиона простила его сейчас, навсегда этим посилившись в его сердце и влюбив в себя.       — Разве тебе самому нравится вся эта игра в прятки?       Он хотел выйти с ней на улицу, держась за руки. Или чтобы она придерживала его за локоть. Не стесняясь, проникать в кабинет без дурацкого документа, потому что она была его возлюбленной. Он хотел составлять компанию друзьям в их прогулкам по Косому переулку. Жаждал провести по нему Гермиону и показать все секретики, открывшиеся ему в глубоком детстве. Хотел, чтобы каждый знал, что он занятой мужчина, в планах у которого была только одна девушка, чьё имя было только и только Гермионой Джин Грейнджер. Чтобы свободные чистокровные девушки перестали подходить к нему в желании узнать его получше. Чтобы знали все, кто покорил единственного наследника Малфоев. Драко мечтал, чтобы он перестал стесняться самого себя.       Ему не нравилось, что в Министерстве с ним болтал один только Поттер и то по работе. Может ещё парочка коллег, которым он, был уверен, не нравился. Будь у них выбор, они бы пожелали себе другого соседа по кабинету. Драко досадливо стонал в бокал игристого вина на вечерах не в силах привести туда Гермиону в качестве своей пары, чтобы не опозорить её. Он не виделся с Пэнси в людных местах, оберегая её карьеру. Это всё было смешным, потому что Драко боялся себя и оттягивал момент принятия всем, чем только мог. Отгораживался доблестными целями и желанием поднять их семью с низов, хотя мог сделать это настолько давно, что хотелось истерически смеяться. После окончания программы он останется тем же уродом для общества просто с глупой бумажкой и более высоко оплачиваемой работой. Зачем ему нужно было это одобрение, если он уже получил всё, о чём не смел и мечтать?       Ради них. Тех, кто для него значил буквально весь мир, и Драко готов был лишиться палочки, чтобы не подвести их. И неважно, что думал об этом Поттер или кто-то ещё. Какая Драко была разница?       — Я хочу, чтобы ты не стеснялся себя! Я не буду торопить тебя, если ты не готов. Но знай, что я буду рядом, если ты захочешь это изменить. Каждый имеет право на второй шанс.       И он имел. Он добьётся его всеми правдами и неправдами.       — Только подумай и о себе как-нибудь. Кто ты, и кем хочешь быть.       Вопрос был несложным. Слишком простым для теста, придуманным Гермионой.       И Драко был чёртовым хорьком.       — …Патронум!       Серебристый хорёк выскользнул из палочки, заворожив этим зрелищем и самого Драко. Джеймс уставился на зверька, обронив неживую игрушку на пол. Он замер на месте и чуть не свалился, запнувшись о собственную ножку, но Драко успел подхватить его, поймав за маленькое тельце.       Джеймс не обратил на это внимание и всё не сводил глаз с появившегося пытливого хорька, что скакал по комнате, книжной полке и шкафам, раскидывая серебристые искорки везде, где ему только хотелось. Он почти что парил, отрицая всем, что в нём было, любое качество Драко.       Завидовать своему же патронусу казалось смешным. И в то же время так презирать за один лишь только вид. Хорёк так походил на него самого в детстве.       Когда он летал на метле, не ощущая гравитации, а лишь одно.       Свобода от любого земного чувства.       Драко позабыл эти ощущения и питался одними его отголосками, стоило ему сесть на метлу вновь.       И тут раздался смех. Такой чистый, невинный, детский, что нельзя было бы ни за что подделать, потому что фальшивый так не звучал. Джеймс отпихнулся от рук Драко и побежал прямо к хорьку, но того уже и след простыл в том месте, куда он направлялся. И Джеймс всё смеялся и торопливо бродил по гостиной, пытаясь уследить за серебристым зверьком.       Он был счастлив. И Драко ощутил себя иначе, глядя на него. Он никогда не испытывал особых нежных чувств к детям и абсолютно точно не хотел ничего из этого в отношении сына своего бывшего заклятого врага.       Хорёк всё не хотел быть пойманным, величественно уклоняясь от Джеймса и помахивая ему хвостиком, подзывая к себе. Поначалу Драко казалось, что патронус брезгливо убегал от мелкого, но он каждый раз останавливался, дожидаясь его, и только затем прыгал на новое место, чтобы Джеймс вновь пошёл за ним. Он играл с ним, и Джеймс не расстраивался. Каждый раз разрождался хохотом, переступая с ноги на ногу и пытаясь не упасть на пол.       Драко держал палочку наготове на этот случай. Скрестив руки на груди, он следил за любым шагом Джеймса и вздрагивал, стоило ему запнуться.       Его патронус смог принести кому-то счастье, и в сердце приятно от этого кольнуло. Но тут улыбка сошла с лица Джеймса. Драко, пару раз моргнув, уследил за исчезновением последней серебристой искорки. Всё, что осталось от его хорька. И комната погрузилась в темноту, отчётливо прорезаемую линией света из прохода.       Драко в панике мотнул головой в сторону открытой двери. Кто-то вошёл, а он даже не заметил?       — Это был твой патронус? — прозвучал неверящий шёпот Джиневры. Она стояла в дверях, освещённая светом из коридора позади неё. Рыжие локоны горели алым на свету, чего Драко никогда не замечал, но слышал от Поттера. Промелькнувший в мыслях Шрамоголовый заставил Драко поморщится и спрятать палочку в карман пиджака. Сейчас там мог бы спокойной стоять он сам. Как Драко мог так облажаться?       — Мне, я думаю, пора.       — Она так мне его и описывала, — как не слыша его, продолжила Джиневра с придыханием. Она и не думала пристыдить его за форму патронуса. А Драко не боялся этого. Практически. Это был он. И больше ему не хотелось стыдиться самого себя. — У меня давненько таится вера в то, что если человеку понравился твой патронус с первого взгляда, то вы можете быть родственными душами. Что скажешь на это, Джеймс? — мелкий подбежал к матери, и она подхватила его на руки.       — Дя! Дя! — из его рта вырвалось что-то нечленораздельное.       — Будем верить, что это означало согласие.       Драко мог думать только о том, что и Джиневра с раскрытыми глазами невесть сколько глядела на его патронус, не выдавая себя ничем. Даже вздоха Драко не услышал с её стороны, не то что возгласа.       — Гермиона только что отослала свой патронус к нам с новостями.       — И о чём же? — Драко отбросил мысли о связи с Джиневрой подальше на ментальные полки. Думать об их дружбе было пока что рановато.       — Думаю, она отправит тебе его сама. Поэтому тебе и правда пора.       Набегавшегося Джеймса не составило труда уложить в кровать. Его веки слиплись сами по себе от небольшой недавней усталости. Драко зашагал к выходу, чуть не наступив на оставленную на полу игрушку.       — Он остаётся?       — Да, — Джиневра притянула хорька к себе и вложила того в ручки дремлющего Джеймса. С мягкой улыбкой она поцеловала сына в лоб. Драко решил напоследок взглянуть на мелкого и, не замечая того, позволил уголкам губ еле заметно приподняться. Маленькими ручками он приобнимал хорька, утыкаясь умиротворённым лицом в потрёпанную искусственную шёрстку. — Гарри понял, что я никогда не преследовала цели поиздеваться над тобой.       Драко непонимающе уставился на неё.       — Я думал… что Поттер не терпит игрушки хорька в своём доме из-за того, что…       — Она напоминает ему о тебе? Отчасти ты прав, — Джиневра легонька коснулась своей палочкой Драко, и вместе они прошли к лестнице, но лишь одна тень опадала на пол. — Гарри такой человек, что пережил за свою жизнь немало осуждения за те или иные предрассудки. И он всегда готов подарить любому нуждающемуся второй шанс, — она зашептала, чтобы не выдать нахождение Драко или хотя бы не показаться безумной Гарри или Рону. — Мальчики, мне нужно заскочить к Невиллу. Нужно помочь ему с подготовкой к началу учебного года, — крикнула она в проход гостиной. — Поэтому он скорее защищал тебя перед нами. Такой уж наш Гарри Поттер.       Только выйдя за порог квартиры, Драко спокойно выдохнул и снял с себя все чары. Но, несмотря на это, затянул Джиневру в проход между домами, чтобы ни одна живая душа не застала их за тем, что он хотел. А душа его сейчас была готова выскочить из тела то ли от безумия, то ли от чувства, которое он не хотел называть вслух в контексте с Избранным. Мерлин, сам Поттер защищал его честь. И Драко вновь уверовал в то, какой он всё же придурок. В той Вселенной, где он повёл бы себя иначе, принял бы своё нынешнее существование таким, какое оно есть, пытался бы что-то действительно изменить, может быть… они могли бы стать приятелями. Драко видел маленькие сподвижки со стороны Поттера, но был слишком горд, чтобы ответить на это или же просто признать. Неудивительно, что Поттер перестал пытаться спустя четыре с половиной года. Но он всё равно не отступил от своих принципов, не пытаясь лицемерить в первую очередь перед самим собой. Вот почему Драко всегда завидовал Поттеру, и с годами ничего не изменилось.       — Тебе необязательно было врать. Я бы и сам мог покинуть вашу квартиру.       — А кто сказал, что я врала? — хихикнула Джиневра. — Невиллу действительно нужна моя помощь. Давненько Серебряное трио не собиралось вместе.       — Серебряное трио?       — Я, Невилл и Луна. До Золотого нам далековато, но и такому мы рады, — об этих двоих Драко не слышал практически ничего. Долгопупс какое-то время обучался в Аврорате вместе с Уизли, и те ушли одновременно, прямо перед попаданием самого Драко в этот отдел. А затем тот решился преподавать что-то в Хогвартсе. А Лавгуд вообще ничего не писала о себе в своей же газете, которую Драко теперь был обязан покупать.       Они были тоже важны для Гермионы.       — Ну что, расходимся, хорёк?       Драко ухмыльнулся. Это слово никогда не было призвано обидеть его чувства. Старая, избитая шутка, что являлась чем-то, что сближало его с гриффиндорцами. В каком-то извращённом смысле.       — Только один вопрос, — Джиневра вопросительно перевела на него взгляд, вернув палочку обратно в кобуру. Драко не смог скрыть свою нервозность от неё. Сейчас только ей он мог в этом довериться.       — И что же это? — приподняла она бровь.       Что сделал бывший муж Гермионе? Что это было, раз это стало её ночным кошмаром?       — Что подарить Гермионе на день рождения?       Карие глаза уставились на него, выражая ничем не спрятанное удивление. Словно она прочла его мысли и ждала совсем иного. Хотя Джиневра могла задаться вопросом, как Драко вообще узнал про девятнадцатое сентября. Ему и самому было стыдно, что он поглядел это в ежедневник Гермионы.       — Драко, я не думаю, что я та, кто должен отвечать тебе на это, — растерялась Джиневра. — Не мне тебе говорить о её любви к книгам. Хотя это малость банально, — прикусила она губу. — Не будешь против пройтись по Косому переулку на следующей неделе? Подберём ей подарок.       Косой переулок? Как долго Драко обходил стороной это место? Где-то внутри он знал, что Джиневра преследовала свои личные цели, но ему всё равно захотелось повестись на её уловку. Может быть тогда он и решится спросить у неё про Гермиону.       — Тогда ещё спишемся.       Драко сделает то, что пообещал сам себе. Он перестанет прятаться.       — Честное слово, Малфой. В тебе многословности, как в моём годовалом сыне. Приму этот ответ за «да».       Она откровенно смеялась над ним и подшучивала, но у Драко не пробегало отвращение к её смеху. Ему хотелось присоединиться к этому заразному настроению. Магия семьи Уизли, которой, пожалуй, был обделён только Перси. Даже у Рональда Драко слышал вполне неплохие шутки. Среди девяноста девяти паршивых приколов мог проскочить один хороший.       — Как пожелаешь, — пожал он плечами. — Расходимся, Джиневра, — Драко увидел её улыбку, а затем ведьма растворилась в водовороте аппарации. Тишина улицы убаюкала со всех сторон. Драко наклонился к кирпичной стене и направил свой взгляд наверх, к проглядывающему через близкие друг к другу крыши небу. На завтра обещали дождь.       Интересно, какая сейчас погода во Франции?       Драко очертил окружность в воздухе, позволив маленькому зверьку осветить серебром тёмный проход. Хорёк проскочил по стенкам здания и юркнул высоко ввысь к крышам, унося следом за собой переданное Драко сообщение. Какое-то время после он ещё смотрел вверх, где только что скрылся его патронус.       Этот день был по-настоящему удивителен для Драко. Как и вся его жизнь в последние полгода. Он аппарировал домой, в волнении ожидая выдру Гермионы. Впервые Драко опередил её, со спокойной душой осев в кресло. Ему ещё нужно навестить Тео и Пэнси, наконец поделившись с ними новой для него частью его жизни.