Сказка о хорьке

      В который раз Гермиона убедилась в том, что многие вещи имеют свойства отличаться от людских ожиданий. Если бы у неё спросили пару месяцев назад, что она думает о Драко Малфое, то без зазрений совести с её губ слетел бы не самый приятный ответ.       В прочем, это практически не изменилось. Просто теперь Гермионе пришлось бы старательно подбирать слова, размышляя, каких эпитетов достоин бывший слизеринский принц.       Ещё более странным казался тот факт, что Гермиона стала посещать библиотеку намного чаще, чем раньше. Её визиты были нерегулярны, но пару раз в неделю она удостаивалась чести услышать дверной колокольчик и попытаться понять, что пожилая хозяйка так старательно ей рассказывала, постоянно отвлекаясь на истории из её жизни.       Гарри спустя какое-то время привык, видимо, сбросив всё на наступление весны, и Гермиона никогда бы не смогла ему признаться. Ей было интересно получить бумажного журавлика от Драко Малфоя, сидящего от неё через весь читательский зал. В обеденное время Гермионе не удавалось задержаться в библиотеке, поэтому приходилось иногда уходить без ответа на её вопросы или самой уносить журавлика в своей сумке, а на следующий день сразу же отправлять его, стоило только переступить порог.       Малфой стал для неё интересным феноменом. Он никогда не разговаривал с ней лично, когда они пересекались у книжных стеллажей, но взгляд его стал намного более приятным. В нём словно не плавилась ртуть, а это уже можно было назвать достижением.       В записках Малфой вёл себя достаточно сдержанно. Иногда проскакивали забавные ругательства, но по большей части он просто стремился узнать, правильно ли он понял замысел Эндрю Уэббера. Гермиона видела, как он пытался сделать вид, что книга его не заинтересовала, но всё новые и новые вопросы ясно давали понять. Гермиона сделала правильный выбор.       Трудно было сказать, почему именно «Призрак оперы», но это казалось каким-то знаком. И даже маловерная в этом вопросе Гермиона решила, что так будет правильно.       Было крайне неловко заходить в библиотеку после того, как она только передала книгу. Не было возможности даже спросить у Малфоя мнения, ведь не было и журавлика, но слизеринец удивил её в очередной раз. Стоило Гермионе только сесть за свой столик, как на него уселась совсем новая записка, куда больше предыдущих:

«Серьёзно, Грейнджер, одна книга? Я думал, что ты отошлёшь целый стеллаж совиной почтой.»

      Гермиона практически засмеялась, но одёрнула себя и резко накрылась взятой заранее какой-то энциклопедией. Она была полной дурой, раз отдала Малфою свой личный экземпляр «Призрака оперы», да просто позволила ему держать её книгу! Они находились в библиотеке. Гермиона могла протянуть руку в отдел художественной литературы и попросить хозяйку передать книгу Малфою. Но в тот момент у неё словно отключилось мышление, и она отослала роман наколдованными птичками.       Весьма импульсивный шаг, если можно так выразиться. И Гермиона каждый раз терпеливо ждала новые вопросы. Малфой был не из тех, кто вчитывался и влюблялся в книги, не в силах от них оторваться, чем и отличался от самой Гермионы. Если книга была начата, то она обязательно будет окончено в ближайшее время, и даже совмещение чтения с работой не пугало так сильно, как стресс от заполонивших голову мыслей.       Малфой не мог похвастаться довольно спокойной должностью, как Гермиона. Она однажды слышала, что его постоянно запрягают на самые сложные задания в Аврорате, как представителя программы восстановления, что казалось Гермионе неправильным. И когда Гарри стал главой их отдела, это перестало происходить так часто. Всё же он не мог уследить за всем, что творилось в столь огромном отделе.       Конечно, хотелось обсудить книгу лично, записок для вырывающихся наружу вопросов не хватало. Гермиона могла обсуждать любые темы сколько угодно, даже если всё, что делал собеседник, это просто кивал головой. Но вот это было для неё в новинку. Нет, как и любой другой школьник, она перебрасывалась записками на уроках. Правда только в одностороннем порядке, и на ней всегда эта цепочка и заканчивалась. Лекция была намного важнее, чем свежие сплетни или список тех, кто хотел бы сходить в Сладкое королевство.       И похоже, что Малфой восполнил в ней этот азарт, когда нужно было прятаться за большой книгой в попытке оставаться незамеченной. Но всё же это было не то. Гермиона зажала губу между зубами и обессиленно выдохнула.       Если бы Малфой ждал разговора, он бы давно подошёл. Его невозможно было оттянуть от Гарри в Хогвартсе, но, похоже, Гермиона была слишком скучна для него. И почему-то это ранило. Он не искал общения с ней, а просто, видимо, подкармливал своё любопытство или пытался избавиться от скуки. Конечно, Гермиона не мечтала о компании Малфоя. Он был тем ещё мерзким типом. Но маленькими шажками она шла к тому, чтобы осознать очевидное. Гермионе и самой было скучно.                    Уже давно в доме её не встречают, лишь Живоглот вальяжной походной шёл мимо, подзывая к своему любимому дивану. На работе всё, что она делала — подписывала бумаги и подготавливала законопроекты. Встречи с друзьями были уверенно расписаны в ежедневнике на несколько недель вперёд, потому что ничего и никогда не менялось.       Всегда ровно в обед приходил Гарри и звал в их кофейню. Горький кофе с корицей, сконы. Единственное сладкое, которое она могла спокойно есть. Любое изменение приносило стресс, а этого Гермиона боялась.       И даже родители...       Гермиона невольно опустила книгу и уставилась в никуда. Когда её жизнь успела стать… такой? Такой однообразной и расписанной по минутам в ежедневнике? Она посмеивалась над Гарри, стремящимся удержать стабильность в жизни, но ведь Гермиона жила в ней и не могла выбраться. Взгляд скользнул левее и остановился на уже знакомых и стабильно не меняющихся книгах, перекрывающих блондинистую макушку.       Малфой. Его фамилии не было в ежедневнике Гермионы, но он стал частью её жизни. Когда Гермиона заходила в библиотеку, он мог стоять у стеллажей, обычно в отделе Зельеварения, перебирать книги, или сидеть у своего любимого стола, иногда постукивая пальцами по нему. Малфой мог удивить, криво пририсовав к своей записке странный рисунок, и Гермиона не всегда могла сказать, что это означало. Художник из него был никудышный, а на фоне каллиграфического почерка эти каракули и вовсе смотрелись комично.       Мерлин, сам не подразумевая того, Малфой сделал её жизнь такой, что она ждала нового дня, чтобы зайти в библиотеку и ждать, что будет дальше. Потому что Гермиона не знала ответ и не смогла бы сделать это при всём желании. А это было заложено в неё с пелёнок, она должна была выяснить его. В этот раз гложущим её вопрос стал Малфой, что несколько настораживало, но оттого и придавало азарт. Гермиона никогда не отворачивалась от опасностей, а Малфой уж тем более не мог посоревноваться ни с чем, с чем она сталкивалась за всё время дружбы с Гарри и Роном.       Журавлик подлетел к ней, и Гермиона даже не стала открывать его. Упрямство гриффиндорцев было фирменной карточкой факультета, и Гермиона ровными шагами направилась в сторону Малфоя. Что было в записке было не так важно. Малфой мог и сам сказать ей это, в привычной манере растягивая слова как напыщенный аристократ. Как бы красиво он не выводил буквы на чрезмерно дорогой бумаге, это не могло передать его интонации, энтузиазма и что не хватало Гермионе больше всего, эмоций. Она не знала Малфоя настолько, чтобы посметь предположить, в каком моменте он мог бы ухмыльнуться, а где хмурился, помахивая пером в воздухе.       До конца зала оставалось пара столиков, и Гермиона остановилась прямо напротив него. Малфой не заметил её или сделал такой вид. В его руках покоилась свежая газета, и Гермиона вопросительно подняла одну бровь. Она раньше не видела, чтобы он интересовался новостями, но это заставило только в очередной раз фыркнуть. Малфой умел удивлять и делал это регулярно.       Этот звук привлёк его внимание, и на Гермиону уставилась пара серых глаз. В них проскользнуло чистое, даже слишком детское удивление, заставляющее Малфоя выглядеть на пару лет младше. Да, перемены пугали, но Гермиона не привыкла убегать, и больше так не поступит.       — Оригами, — слова вырвались раньше, чем Гермиона успела это осознать. Разговор уже начался не так, как она планировала, но ведь они даже не успели поздороваться! Можно ли было считать приветствием их лёгкие кивки у одного из стеллажей ранее?       — Оригами? — Гермиона давно не слышала его голоса. Их игра в переписку длилась вот уже две недели, и последний раз Малфой говорил с ней не с самой приятной интонацией. Похоже, что сейчас он ещё не успел отойти от шока и глаза по-прежнему светились удивлением и ей хотелось верить, что интересом.       — Я имею в виду… — ладони почему-то вспотели, и Гермионе стало внезапно некуда их деть. Она оставила мантию за своим столиком, а в женских штанах словно никто и никогда не предусматривал карманы. Это было каким-то коварным планом или жаждой проследить, как глубоко терпение девушек. Гермиона положила их журавлика на стол перед Драко. — Научишь? У меня плохо выходит, — это было самой безопасной зоной. Подойти и в лоб спросить про книгу было пока что рано. А вот журавлики, которыми они обменивались каждый день, не приводили к желанию перевести тему к погоде.       Малфой осмотрел её с ног до головы, и это отдало неприятным холодком в области спины. Но то, с каким неподдельным озорством он перевёл на неё взгляд, повергло Гермиону в оцепенение.       — Салазар, и это ты называешь плохо выходит? Грейнджер, ты в этом абсолютно отвратительна! — Малфой явно наслаждался тем, что был в чём-то лучше неё. Захотелось завязать ему язык морским узлом. То, каким взглядом он смеривал помятого журавлика, вызывало у Гермионы желание поджечь ему волосы.       — Научишь? — просить о чём-то слизеринца было неприятно, а Малфоя тем более. Гермиона из прошлого отсалютовала бы ей сейчас, покручивая пальцем у виска, а семнадцатилетний Малфой изобразил бы рвотные позывы. Или, вполне вероятно, его вырвало бы взаправду.       Но этот Малфой кивнул и дальше продолжил молчать. Ей стало ещё более неловко, хотя казалось, что хуже быть не может. Что ей нужно было делать? Сесть рядом или встать за спину и наблюдать? Малфой же полез в свою сумку и достал оттуда дорого выглядящий квадратный блокнот. Длинные пальцы раскрыли тот ровно по центру и принялись вырывать парочку листков. Точно таких же, из которых он складывал журавликов.       — Ты всё это время брал бумагу отсюда? — она указала на блокнот с обложкой из чёрной кожи.       — Не из газет же мне было их делать, — Малфой закатил глаза. — Или предлагаешь позаимствовать страницы книг? — Гермиона в шоке вытаращилась на него и так быстро замотала головой, что кудри закрыли ей лицо. Отлично, очередной час с утра в ванной с палочкой в руках был бестолку утрачен.       Увиденное явно рассмешило Малфоя, и тот ухмыльнулся так по-привычному нагло, что идея завязать с ним диалог казалось всё более и более ужасным решением.       Малфой протянул один из листков ей в руки. Делать было нечего, оставался один вариант, и это занять место рядом с ним. Гермиона приняла бумагу и уселась на соседний стул, тут же пожалев о своём решении не сесть точно напротив. Хотя она не была уверена, что спаслась бы от такого обильного аромата лаванды, ударившего ей прямо в нос.       Слишком прекрасный запах для слишком неприятного собеседника. Малфой был не примером для подражания, когда дело касалось… Честного говоря, всего, но в диалоге он вёл себя замкнуто и отчуждённо. Лучше бы он кидался иногда непонятными оскорблениями, чем молчал и невесть о чём там думал.       Малфой тем временем уже сложил лист пополам и в ожидании посмотрел на Гермиону. Ей хватило такта робко кивнуть, пока руки тянулись к явно не дешёвой бумаге.       Она отдала Малфою свою книгу, он вырвал из своего блокнота ей листок. Может быть, со стороны это казалось неравноценным обменом, но это было чем-то, что они впервые обменяли. Решили разделить друг с другом.       Из Малфоя выходил такой же плохой учитель, как и участник диалога. Он не говорил, что собирался делать, просто быстро складывал бумагу и пялился на Гермиону так, словно она должна была что-то понять из этого представления. Когда Малфой неведомо как получил что-то похожее на маггловского воздушного змея, у Гермионы сдали нервы.       — Малфой, ты не мог бы помедленнее? — его это вывело из собственных мыслей, и он непонимающе просверлил её взглядом непроницаемых серых глаз. Оттенка начинающегося шторма.       — Мисс Заучка не поспевает? — снова эта ухмылка. Гермиона точно врежет ему, если он ещё раз поднимет уголок своих губ именно так, как делал всегда только Малфой. Никто так не ухмылялся, что казалось, что это движение принадлежало только ему.       Самовлюблённый болван.       — Смотри, — Малфой развернул свой листок до первоначального квадрата. В этот раз стало получше, ведь он понял, что умеет разговаривать, хоть и бурчание под нос с трудом можно было назвать разговором. Аристократические пальцы по-прежнему быстро складывали лист, и когда на глазах Гермионы появился совсем свежий и идеальный журавлик, Малфой посмотрел на неё. Взгляд скользнул на бумагу в её руках и вернулся к ней. Он точно издевался.       — Ты же не думаешь, что я повторю, что ты только что показал.       — Ну да, как я мог только позволить, — из его рта вышел усталый выдох.       Самовлюблённый болван. Дважды.       Гермиона повторяла точно за Малфоем, когда он достал новый листок и принялся уже чуть медленнее показывать, что делать, но результат оставался тем же. Стоило дойти до последних сгибов, края не совпадали, а когда листок и вовсе порвался, Малфой достал свою палочку и поджёг бумагу прямо в её руках.       — Мерлин! — вскрикнула она, убирая руки от внезапно вспыхнувшего огня. На стол опали чёрные частички. Всё, что осталось от попыток пойти к нему на контакт, как и от её терпения!       Гермиона со всей ей доступной яростью посмотрела на Малфоя, но тот уже отвернулся и положил голову на руку, глядя куда-то вдаль. С неё хватит, она сейчас уйдёт и перестанет даже переписываться с ним. Он просто свёл на нет все её старания!       Запах подожжённой бумаги отвратительно врезался в нос. Никакой лаванды у моря, теперь Малфой будет ассоциироваться только с гарью!       Самовлюблённый болван. Трижды.       — Твой законопроект, — рука, поставленная на стол как опору, замерла. Что он только что сказал?       — Что? — Гермиона не ожидала, что он заговорит с ней. Ещё и так спокойно, как-то отчуждённо.       — Твой недавний законопроект по гиппогрифам, — слова вылетали из его рта как-то слишком для него неуверенно. Он потянулся к шее и резкими движениями потёр её.       — Ты знаешь? — Гермиона не могла ничего с собой поделать, когда кто-то сам затрагивал её труды. Она принялась на эмоциях теребить пальцы левой руки. Из головы даже вылетело то, что Гермиона хотела сказать Малфою и скрыться от него куда подальше.       Малфой поднял свободную руку со стола, и Гермиона заметила под ней газету, которую он читал ранее. Точно, Скиттер упоминала, что напечатает об этом законопроекте в сегодняшнем Ежедневном пророке. И Гермионе это жуть как не нравилось. Пусть лучше в этой скверной газете и дальше публикуют о всяком мусоре, не смешивая его с действительно важными новостями.       — Впечатляет, — коротко бросил он, и Гермиона почувствовала, как воздух покидает лёгкие. Комплимент от Малфоя напоминал удар. Такой же внезапный и ошеломляющий, и она не нашлась, что ответить. — Не то, чтобы я был близок с такими существами, но впечатляет, — он попытался сгладить углы, всё ещё продолжая массировать шею до красных пятен. Щёки Гермионы залились смущением.       — Ты был, пожалуй что, близок, — она смогла сдержаться и улыбнулась так, как делала это обычно Гарри или Рону. Зубы впились в нижнюю губу в попытках остановить напрашивающийся смех. Малфой повернул голову в её сторону и нахмурил бледные брови, и это сделало улыбку Гермионы шире. — Но спасибо, мне действительно очень важно, как этот законопроект будет принят, — Гермиона наконец нашла куда деть руки и начала слегка дёргать непослушный локон.       — Золотая девочка переживает о чужом мнении? — бровь Малфоя взлетела вверх. — Грейнджер, да любое твоё слово может закончить карьеру какого-нибудь клерка в Министерстве, — Малфой хмыкнул.       — Всегда переживала, — честно призналась Гермиона с ноткой возмущения в голосе, и это заставило всю игривости убраться с лица Малфоя. Гермиона отвела взгляд, решив не обращать на его поведение внимание. — Но сколько я ни старалась, Скиттер так и осталась с пером в руках, — пожала она плечами.       — Эту женщину похоронят с ним, не надейся, — карие глаза встретились с серыми, и они оба прыснули со смеху. Малфой прикрыл рот кулаком, но его улыбка прекрасно была видна со стороны Гермионы. Она не смогла удержаться и согнулась над столом. Смех стал ещё громче.       Гермиона была рада, что рядом не было никого из её друзей, чтобы увидеть, как она нарушает правила в одном из священнейших для неё мест напару со школьным врагом. Только бы Джинни, наверное, присоединилась к этому веселью.       Малфой, всё ещё смеясь, потянулся к блокноту и вырвал ещё одну страницу. Гермиона уставилась на протянутый ей гладкий лист.       — Ещё одна попытка, Грейнджер? — лицо Малфоя украсила его ухмылка, но какая-то иная. Она не разозлила Гермиону и не показалась ехидной, но это точно не выходило за пределы малфоевских улыбок. Возможно, Гермиона уже однажды видела, как он так улыбался своим друзьям в Большом зале.       Гермиона приняла лист. Пальцы сами потянулись к его уголку и согнули пополам. А затем ещё раз, по диагонали, с другой стороны. Всё это время Малфой внимательно следил за её движениями.       — Нет, возьми край с этой стороны и подогни внутрь, — он положил ладонь на лист, показывая, что нужно делать. Гермиона была словно загипнотизирована его длинными пальцами, водившими по бумаге, и просто смотрела на них не в силах поднять взгляд и увидеть, как Малфой уверенно и чётко объяснял всё то же, что совсем недавно бубнил под нос.       Пальцы иногда задевали её, и Гермиона подрагивала. Прикосновения Малфоя насылали на неё рой мурашек и приятное покалывание где-то в области груди, и это сбивало с толку. Он был парнем, но в первую очередь для Гермионы Малфой был гадким и трусливым слизеринцем, вечно указывающий ей на её происхождение.       Взгляд упал на него. Не было ни гадких, ни трусливых черт. Только сосредоточенные движения и сведённые к переносице брови. Малфой поднял глаза вверх, и Гермиона поспешно опустила свои на место, где его руки лежали так близко к её. В ушах стучала кровь, перебивая даже мысли.       — Ты поняла? — Малфой озадачился поведением Гермионы, и она была благодарна за то, что он не стал никак это комментировать.       — Д-да, — прохрипела она, тут же вцепившись в лист бумаги.       Малфой продолжил объяснять, что делать дальше, и Гермиона поймала себя на мысли, что это не так уж и сложно, как казалось. Да, выходило неаккуратно и неуклюже, но не всё должно получаться с первого раза. И Малфой оказался не таким плохим учителем, когда выговаривал всё понятно, а не старался шёпотом призвать демона прямо в библиотеке.       И вот спустя пару мучительно долгих, но кропотливых минут у Гермионы на ладонях лежал её журавлик. Выглядел он ещё хуже, чем когда она сгибала ранее изготовленный Малфоем, но почему-то в груди расцвела искрящаяся радость. Гермиона посмотрела на Малфоя, и тот улыбался так, словно одержал над чем-то победу. И губы Гермионы дрогнули.       — Вышло, — выдохнула она и улыбнулась.       Гермиона смогла сделать журавлика. Она смогла подойти к Малфою и заговорить с ним практически без оскорблений. Они сделали что-то вместе.

***

      Гермиона вернулась в свой кабинет после обеда и положила сумочку на стол. Тут её глаза расширились, и она начала рыться внутри, отталкивая накопившийся за долгое время хлам.       Рука сомкнулась на знакомых ощущениях, и Гермиона достала журавлика. Не того, что сделала сама, этого ей отослал Малфой перед её импульсом подойти и начать с ним диалог. Гермиона в предвкушении раскрыла бумагу и насупилась.

«Грейнджер, сколько кофе ты пьёшь? Я слышу этот горьковатый привкус, как только захожу в библиотеку. Салазар, ты его вместо духов используешь?»

      Гермиона наклонилась в сторону и принюхалась к своим волосам. Определённо можно было почувствовать нотки кофе, но она ведь только что пила его. Гермиона не брала стаканчики из кофейни с собой.       Малфой определённо был странным.