am I dreaming or did you just kiss me?

Казалось бы, уже половина пути позади, но каждое новое утро подбрасывает испытания, словно играясь с их терпением. Обстоятельства множатся, как в причудливом сне, где вместо разгадок только всё больше головоломок. Несказанные слова и незавершённые фразы висят в воздухе, заполняя его тяжестью, а странности за окном вызывают не озарение, а болезненную настороженность. Слово «случайность» больше не утешает. И всё же, на первый взгляд, эти сложности не трогают их будни — по крайней мере, если судить по сну. Уилл упрямо набирает знакомые номера, будто разрывающийся в телефонной трубке гудок когда-нибудь сменится голосом. А Майк бродит в лабиринтах своих кошмаров, пытаясь то ли найти выход, то ли человека, то ли заглянуть в себя. Может, и сам не знает. — «Что ни день, то увлекательный сон». Сонно потягиваясь, Майк выглядывает из своих снов в реальность, где полуденное солнце пробивается сквозь пыльное окно. Он медленно приходит в себя, словно кошка, встревоженная слабым шорохом. Его взгляд упирается в часы, а затем — в Уилла, свернувшегося калачиком на кровати. — «Что за чудо — видеть его таким, а не взволнованным или встревоженным...» — мелькает у Майка мысль, которую он, как обычно, отгоняет. Сбросив ноги на прохладный пол, он тихо подходит ближе, убеждая себя, что его движение чисто практично. Он ведь просто хочет разбудить друга, правда? А вовсе не любуется его покоем, ловя неровное биение своего сердца. — Уилл, будешь вставать? — мягко спрашивает Майк, стараясь звучать ровно. Уилл недовольно бурчит что-то невнятное, сонно прикрывая лицо рукой. — Который час? — Полдесятого. Если продолжишь валяться, будет все десять. Ухмылка мелькает на губах Майка, когда он уходит в ванную. Его привычное возбуждение от предвкушения нового дня перемешивается с лёгкой странностью, которую он старается не замечать. Но мир не даёт ему покоя. Случайный взгляд на сушилку с высохшими вещами определяет его сегодняшний план на утро. — «Нужно будет забрать их после», — отмечает он, скользя взглядом по его футболке, носкам, белью Уилла... Стоп. Майк подходит ближе, чтобы лучше рассмотреть эту ненавязчивую ткань. — С бананами значит... — он коварно улыбается, одновременно вспоминая, что, между прочим, пришёл помыться. Майк просто чрезмерно забывчивый и слегка любопытный! Не наоборот! Ну, засмотрелся немного и что в этом такого, правда? В знак своего же подтверждения, он включает горячую воду и  отбрасывает все жалкие сомнения, победно подставляясь под напористую струю. Подозрительная лёгкость в миг развеивается, когда он вспоминает... — «Я чуть ли не признался ему!» — внезапный шок едва не заставляет Майка уронить шампунь. — «О чём, я, чёрт возьми, тогда думал?!» В порыве раздражения он начинает ещё сильнее тереть кожу головы, будто пытаясь вымыть не только волосы, но и порядок своих мыслей, которые ведут прямиком к Уиллу. Тёплый поток льётся по телу, но напряжение не отпускает. Даже закрывая глаза, он видит перед собой ту же несносную мелочь: как Уилл отворачивается, прикрывая улыбку, или как поднимает взгляд, полный чего-то, чему Майк до сих пор боится дать имя. Он трясёт головой, бормоча: «Хватит!», но в ванной, кажется, становится ещё тише. Как только ему удаётся отогреть эти навязчивые мысли в голову прокрадывается ещё одна, не менее пугающая. — Что, чёрт возьми, происходит этом лесу? Крики повторяются... И будто всё ближе и ближе. Может пойти проверить... Хотя нет, это опасно. — «Надо бы рассказать про них организаторам», — заключает он, и вылезает из душа, оборачивая полотенце вокруг бедер. Его взгляд невольно скользит по сушилке, чтобы убедиться, что те самые бананчики никуда не исчезли. И почему его это вообще волнует? Вдруг Майк замечает, что забыл взять сменную одежду. Он хмуро смотрит на грязную футболку и штаны, которые остались с прошлого вечера, и которые явно нужно было давно кинуть в стиралку. Майк недовольно морщится — перспектива снова надеть эти вещи совсем не радует. Но что тогда? Встречать доброе утро в, едва прикрывающем задницу, полотенце, да ещё с тем человеком, с которым Майк вовсе сбросил бы эту ткань к чертям собачьим? Нет. Черт. Почему каждый новый день приносит еще больше неловкости? С этими мыслями он еще сильнее сжимает край полотенца, а из комнаты уже слышится шум — это Уилл неспешно водится с чем-то, ничего не подозревая. Майк делает глубокий вдох, понимая, что у него остается единственный выход, пусть и слегка унизительный. Он подходит к двери и, прочистив горло, пытается звучать как можно увереннее: — Кхм. Уилл! — голос, однако, выходит робким и дрожащим, что тут же заставляет Уилла отвлечься от своих непослушных волос и посмотреть в его сторону с неприкрытым интересом. Как жаль, что Майк его не видит. — Да? — осторожно уточняет он, вслушиваясь, как будто надеясь, что это всего лишь игра его воображения. Сомнения моментально рассеиваются, и сердце Уилла замирает, когда он ощущает, как его тело пронизывает сильный ток, когда Майк произносит: — Принесёшь мне моё бельё? И одежду... Я всё забыл. Пожалуйста, — с нехарактерной для себя уязвимостью просит он, стараясь скрыть нарастающее волнение. Уилл застывает, охваченный волной шока. — Блядь, — тихо шепчет он, краем глаза замечая интригующий полуоткрытый рюкзак с вещами Майка. Он осознаёт, как долго Майк колебался, прежде чем решиться на такую неловкую просьбу, поэтому не хочет затягивать с ответом, чтобы тот не чувствовал себя ещё более смущённым. — Хорошо. Подожди секунду. Услышав его слова, Майк расслабляется. Однако не на долго. В его мыслях пробегает молитва ко всем богам, чтобы Уилл случайно не заглянул в тот крошечный кармашек и - чёрт возьми- не наткнулся на фотографию, сделанную без его ведома. Если это произойдёт, он точно не вылезет из этой чертовой ванны. Хотя, с другой стороны, что такого в том, что он сделал ту фотографию? Друзья, в конце концов, часто делают так: тайком фотографируют друг друга, а потом убегают, пока тот, кого сняли, пытается догнать их, чтобы они не показывали это другим. Кажется Майк перестал понимать, где находится та самая грань, которую они не могут перейти. Эта мысль немного успокаивает Майка, позволяя отвлечься от подсчёта своего сердцебиения, что обычно занимало его в стрессовые моменты. Тем временем Уилл сосредоточен на поисках необходимых вещей. Осознание того, что он перебирает одежду Майка, постепенно захватывает его, заставляя дышать глубже, когда он перебирает нижнее бельё. Если бы не эта неловкая ситуация, он бы, вероятно, уделил бы вещам больше внимания: крепче сжал бы ткань, впитал бы каждую нотку его природного запаха, погружаясь носом в футболку. Возможно, даже позволил себе маленькую шалость и провёл бы языком по— — Уилл, ты там? — беспокойный голос Майка в миг развеивает его вязкие, неудовлетворённые желания. Мозг быстро переключается на руки, держащие чистые боксёры Майка уже более трёх минут. Кажется, во время своих грязных размышлений, он по-извращенски прощупал каждый дюйм этой мягкой ткани. Что?! — Да, сейчас, — быстро отвечает он, на скорую руку запихивая всю одежду, которые он, вероятно, также успел рассмотреть. Он безнадёжен. — Я вхожу? — голос Уилла звучит срывающимся шёпотом из-за двери, словно он боится потревожить что-то слишком хрупкое. Его пальцы нервно перебирают сложенные в руках вещи — полосатую футболку и мягкие штаны, будто это могло помочь справиться с волнением. — Да... — отвечает Майк спустя пару секунд, запоздало, будто сам не был готов услышать собственный голос. Он ненавидел, когда его выдавал страх, ненавидел, когда лицо начинало пылать ещё до того, как ситуация становилась неловкой. А она обещала именно такой быть. Едва произнеся слово, Майк осознаёт, что стоит перед дверью с обнажённым торсом, завёрнутый лишь в полотенце, которое явно короче, чем он хотел бы. Когда дверь начинает медленно приоткрываться, его охватывает паника. Он хватает грязную футболку, лежащую на краю кровати, и прижимает её к груди. Движение резкое, нервное, но он замирает, пытаясь изобразить хоть какую-то уверенность. — Майк, я принёс... — голос Уилла начинает уверенно, но запинается, едва его взгляд находит друга. Майк чувствует этот взгляд — он горячий, обжигающий. Секунда, две... Тишина в комнате становится почти звенящей. «Чёрт, почему он так смотрит? Он ведь ничего не думает? Или думает?» — Спасибо, — бросает Майк, вырывая вещи из рук Уилла. Ему нужно было хоть как-то прервать это напряжение, сбежать из этого взгляда. Он не смотрит, что именно он взял — лишь бы чем-то занять руки. Он облизывает губы — машинально, неосознанно, чтобы смягчить их. Как будто не делал это минутой ранее. Но этого кажется достаточно. Его взгляд пересекается с глазами Уилла, который делает то же самое. Те же самые медленные, осторожные движения, будто отражение в зеркале. Майк почти чувствует, как время замедляется. Это должно быть нелепо. Просто игра света, влажный воздух, остатки жара от душа. Ничего важного, он уверен. Но Уилл продолжает смотреть. Его взгляд скользит по торсу Майка, выхватывая каждую деталь: капли воды, застывшие на коже, острые линии ключиц, едва заметные напряжённые мышцы. Он пытается отвести глаза, но каждый раз возвращается. Майк чувствует это всем телом. Чувствует и боится, что не выдержит. Дыхание сбивается. Слишком жарко, слишком близко, слишком... неправильно? Он делает шаг вперёд. Неосознанно. Это желание — странное, липкое, завораживающее — словно магнит, тянет его к Уиллу. Он даже не знает, зачем. Просто нужно. Но, видимо, ему это не суждено, ведь Уилл, будто «протрезвев», говорит: — Майк? — голос Уилла звучит тихо, сдержанно, но в нём слышится тревога. Майк вздрагивает, будто его окатили холодной водой. Он резко отступает назад, будто кто-то с силой потянул его за невидимую верёвку. — Спасибо ещё раз, — произносит он глухо, жестом указывая на дверь. Уилл медлит, но всё же поворачивается и выходит. Как только дверь закрывается, Майк бросает футболку, вместе с полотенцем и опускается на корточки, закрывая лицо руками. Сердце стучит так громко, что кажется, будто его можно услышать. — Что со мной? — шепчет он сам себе. — Почему он так на меня действует? Его руки опускаются, и он смотрит на потолок. Образ Уилла — его глаза, этот взгляд — застревает где-то внутри, не давая вздохнуть полной грудью. Уилл перебирает содержимое своего рюкзака, слегка нахмурившись, пока ищет тот самый гель для душа с ароматом свежей клубники. Он совсем недавно начал использовать его, несмотря на то, что раньше уход за телом ограничивался лишь необходимым минимумом. Рассматривать полки с бесконечными флаконами и выбирать что-то, исходя из запаха, казалось ему делом скучным и лишённым смысла — исключением были только средства для ухода за лицом. Но однажды, случайно пролистывая журнал Оди, пока она отвлеклась на кухню, Уилл наткнулся на статью о влиянии ароматов на эмоции и подсознание. Это зацепило. Он прочитал, что приятный запах может располагать людей, делая их более отзывчивыми. И будто приняв это за вызов, он тут же отправился в ближайший магазин. Там он долго выбирал среди цветастых бутылочек, пока наконец не решился на гель с клубникой и... духи. Тёмный флакон с пряным ароматом чёрного чая, инжира и мускуса попал в корзину почти случайно. И это сработало. Уилл сразу заметил перемены. Продавщицы стали более внимательными и улыбчивыми, соседи — приветливыми, а незнакомые девушки вдруг начали заводить с ним разговоры. Он не знал, как к этому относиться. Это было непривычно, даже немного странно. Через пару недель он спрятал духи подальше, решив использовать их только в особых случаях, а гель остался в его повседневной рутине. Теперь, копаясь в рюкзаке, он наконец находит знакомую бутылочку. — Можешь входить... — голос Майка вырывает его из размышлений, звучит слишком резко, на высокой ноте. Уилл замолкает на секунду, пока Майк торопливо добавляет: — Я имею в виду заходить. Майк чувствует, как слова застревают в горле. Он уже пожалел, что вообще произнёс что-то. Его лицо становится пунцовым, и он отводит взгляд, будто это могло скрыть растерянность. Уилл, наоборот, улыбается едва заметно, восприняв заминку друга за лёгкую неловкость. Не задумываясь, он кивает и направляется в ванную, оставляя Майка наедине с его мыслями. Майк зарывается лицом в подушку, шепча: — Блять, это же одно и то же. Входить, заходить... Он тяжело вздыхает, корчит глупую рожицу и переворачивается на спину. — Какой же я идиот, — ворчит он, прикрывая глаза. Стараясь отвлечься, Майк напрягает слух и пытается вслушаться в звуки вокруг. Тихий шелест деревьев за окном, оглушающий шум воды, собственное сердцебиение... Всё это вновь погрузило Майка в лёгкий сон. Трудно сказать, сколько времени утекло с той минуты, как он выпал из реальности, но тихий знакомый голос обнажил факт, что прошёл уже час, а он все лежал на кровати, погруженный в собственные мысли. — Майк. — М-м, — мурчит он. Его тяжёлые веки едва приподнимаются, а сонное личико выглядит таким безмятежным... Всё кажется простым и лёгким, пока сознание ещё блуждает между сном и реальностью. Однако внимательнее присмотревшись, выражение лица становится слегка напряжённым, когда он видит встревоженного Уилла. Тот стоит у двери, прерывисто дыша и медленными шагами подходит ближе, словно пытаясь — Я увидел, что ты задремал, поэтому решил тебя не будить. И за это время успел приготовить нам завтрак... — первую часть он произносит спокойно. — Но как только я с этим закончил, я снова услышал тот крик и... не теряя секунды, побежал к тебе. Страх не увидеть Майка, или увидеть, но в лапах какого существа закипел где-то под кожей, возможно в самих венах, и Уиллу было просто жизненно необходимо увидеть Майка. Майка, с которым всё хорошо. — Снова? — Майк выдыхает, больше утверждая, чем спрашивая. — Нужно бы как-то сообщить об этом организации... — Сейчас позвоню, — спокойно отвечает Уилл. — Ты знаешь номер? — Майк хмурится, в его голосе скепсис. — Откуда? — Я говорил с ними в день, когда мы сюда заехали, — терпеливо отвечает Уилл. — Когда? Я не видел, чтобы ты с ними поддерживал хоть какой-то личный разговор. Или ты по телефону с ними говорил? Они тебе звонили? — слова срываются с губ быстрее, чем он успевает задуматься, есть ли в них вообще хоть какой-то смысл. Майк чувствует странное волнение, не понимая, откуда оно взялось. Возможно, всё дело в том, как Уилл выглядит в этот момент: облокотившись о стену, небрежно скрестив руки и упираясь одной ногой, словно полностью владеет ситуацией. Но больше всего Майка сбивал его взгляд — сосредоточенный, но в то же время мягкий, с чуть наклонённой головой. Майк невольно задержал дыхание, чувствуя, как его сердце пропустило удар, а его уши, кажется, пропустили всё, что ему ответил Уилл. — Ну? — Уилл приподнимает бровь, заметив, что Майк молчит. — Что-то не так? Майк моргает, возвращаясь к реальности, и пытатся скрыть смущение за привычной язвительностью: — Нет, просто... Почему ты так встал? Будто специально. Уилл нахмуривается, его лицо отражает недоумение, будто он совсем не понял, что Майк только что сказал. И что такого странного или необычного в его позе? — Так как? — даже не пошевелившись Уилл лишь слегка усмехается, заметив раздражение в голосе Майка. — Неважно, — отмахивается тот, чувствуя, как его щёки начинают гореть. — Так что там с номером? — Я же сказал — он на бумажке возле камина, — спокойно повторяет Уилл, его голос звучит настолько уверенно, что это только сильнее выводит Майка из равновесия. Майк снова бросает на него короткий взгляд, но тут же отводит глаза, решая больше не задерживаться на том, как беззаботно и... привлекательно Уилл выглядит. — Ладно, — бормочет он, стараясь сделать вид, что полностью сосредоточен на деле. — Пойдём искать. Уилл лишь слегка улыбается, не добавив ни слова, и первым направляется вниз. Спустившись, парни подходят к камину, где действительно лежит сложенная записка. Майк поднимает её, быстро разворачивает и пробегает глазами. — Это оно? — спрашивает он, передавая листок Уиллу. — Да, — уверенно отвечает тот, подходя ближе. Вместе они возвращаются наверх, к старому телефону. Уилл снимает трубку, набирает номер, но слышит лишь тишину. — Не работает, — говорит он, отводя трубку от уха. — Дай сюда, — Майк берёт трубку, его движения резкие, почти нетерпеливые. Он снова набирает номер, но безрезультатно. — Отлично, — язвит он, швыряя трубку обратно. — Просто замечательно. — Может, дело в линии? — осторожно предполагает Уилл. — Или в том, что это рухлядь, которой лет сто, — Майк зло смотрит на телефон. Несколько секунд они молчат, пока Уилл спокойно не произносит: — Ладно. Похоже, это снова будет зависеть только от нас. — Ага, — бурчит Майк, глядя на него мельком. — Как и всегда. Уилл не может сдержать лёгкой улыбки, когда слышит знакомую фразу, напоминающую ему один момент из их жизни. Когда два года назад они сидели в спальне Уилла и готовились к пути по спасению Оди. В тот момент Уиллу даже показалось, что Майк отвечал ему на флирт... — А теперь завтрак, — произносит он, словно обращаясь к пятилетнему ребёнку. —  Завтрак, говоришь? Скорее «обед», — шутит Майк, и тем не менее в его словах отчётливо слышна натянутость, будто он изо всех сил пытается хоть как-то сделать этот день легче. Но оба знают, что это всего лишь попытка уйти от того, что висит в воздухе. После безуспешных попыток дозвониться до организации, вокруг повисла нагнетающая атмосфера. А безысходность только подбрасывает огонь к и так растущей тревоге, отчего кажется что случится что-то ужасное, а они лишь наблюдают, ждут, тратят время. Думая об этом, Майку становится не хорошо. Лестница будто окутывается вязкой паутиной, медленно обвивающей его, замедляя каждый его шаг. Он ощущает как его грудь сдавливает невидимая сила. Каждый вдох начинает даваться с трудом, как будто его лёгкие не могут собрать достаточно воздуха. В попытках убрать тяжесть, оседающую в его лёгких, Майк заставляет себя вдохнуть, но внутри что-то начинает рушиться и воздух перестает его достаточно насыщать. Тело пробирает дрожь от нахлынувшего страха. Что происходит? Почему ему так тяжело дышать? Почему воздух кажется таким тяжёлым? Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова не выходят. Ощущение удушья становится всё более реальным. Уилл идёт впереди, и Майк хочет только, чтобы он обернулся, сказал что-то, хотя бы взглядом, чтобы вернуть его в реальность. Но Уилл не замечает, и отчаяние усиливается. Ноги еле-еле доходят до стола, едва не споткнувшись об ковёр. Будь он не в таком состоянии, то мог бы заметить как Уилл бедром придвинул его стул ближе к своему. — Тебе чай или кофе? — говорит Уилл, не оборачиваясь, наливая кипяток себе в кружку. Слова, произнесены таким сродни нежным голосом звучат так успокаивающе... Но недостаточно. Майк всё ещё не способен ответить, чувствуя потерянность и тягущий воздух вокруг. Его пальцы нервно теребят край стола, привлекая внимание. Уилл оборачивается. Его глаза мгновенно расширяются при виде такого уязвимого мальчика. Майк сидит, сжимаясь в себе, с руками, которые не могут найти опоры. Его лицо почти белое, губы сжаты, как будто он сдерживает слёзы. Уилл быстро забывает про чашки, оставляя их на столе и подбегает к нему, крепко цепляясь за плечи. — Майк? Всё в порядке? Что с тобой?— его голос дрожит от беспокойства. Он слегка встряхивает того за плечи, боясь, что слишком резкие движения могут испугать его ещё сильнее. — М-мхм, — мычит Майк. Он тихо вздыхает, его взгляд метается по лицу напротив, пытаясь удержатся за каждую его черту, чтобы хоть немного успокоиться. Уилл вдруг вспоминает, как читал о подобном состоянии в книгах, пытаясь поразмыслить о том, как действовать в таких ситуациях. Главное — не дать панике полностью захватить сознание человека. — Майк, — мягко зовёт его Уилл, наклоняясь ещё ближе. Майк чувствует теплое дыхание на своих щеках, но не может ответить ему тем же. — Пожалуйста, посмотри на меня. Майк, задыхаясь, встречает его взгляд. В его глазах столько страха, что Уилл едва сдерживает слёзы. Он, как потерянный котёнок, смотрящий на него с отчаянной надеждой, жаждущий помощи. — Дыши со мной. Сделай глубокий вдох, Майк. За мной. Давай... — Уилл усиливает свои слова, делая то, что говорит и завлекая того повторять за собой. Майк с трудом повторяет движение, и Уилл подбадривающе улыбается. Он пытается следовать за ним, хотя каждый вдох даётся ему с трудом. Но со временем дышать становится немного легче, воздух кажется менее вязким. Уилл продолжает, не убирая рук, нежно поглаживая его напряжённые плечи. Майк про себя желает, чтобы это восстановление длилось дольше, чтобы он оставался рядом, не уходил, наблюдая за каждым, даже самым незначительным изменением, находясь в нескольких дюймах от его лица. — Умница, — хвалит его Уилл, с улыбкой наблюдая как синхронно двигаются их грудные клетки. И почувствовав прежнее напряжение плечей Майка тут же замолкает и резко отстраняется. Он сказал это вслух. Глаза Майка широко открываются, словно он пытается осмыслить то, что только что услышал. Зрачки темнеют, а губы поддатливо приоткрываются, когда он понимает, что Уилл чертовски розовеет, хоть не видит его лица. Майк понимает это по кончикам его ушей, преобрёвшие пунцовый цвет. Это выглядит очень мило, что теперь его очередь краснеть. Будто смущается это какая-то странная болезнь, передающаяся воздушно-капельным путём. Майк то не будет против, только с условием того, что Уилл не увидит такой его реакции. — Прости, — извиняется Уилл, отворачиваясь к нему спиной и вновь принимаясь за прошлое дело. — Это прозвучало странно. И тут Майк не знает, что ему ответить. Если он согласится, то точно лишит себя возможности слышать подобные фразы от него, а если скажет, что ничего страшного... Это будет уже слишком подозрительно с его стороны. Внезапно в его голове мелькает блестящая мысль: — Я буду какао, — произносит Майк с нарочитой лёгкостью, но в его тоне слышится что-то большее. Когда Уилл оборачивается, Майк смотрит на него вызывающе, чуть приподнимая уголок губ, надеясь, что такой взгляд способен отвлечь от неуместного ответа и неловкости, которая пытается пробиться наружу. Однако, если быть честным с самим собой, Майк поймёт, что этот жест был далёк от этой причины и имел куда более сокровенный подтекст, продиктованный тайным желанием. Майк кокетничал. Уилл кивает и отвечает ему той самой тёплой, обезоруживающей улыбкой, которая говорит лишь об одном — он всё-таки  всё сделал правильно. Уилл, стараясь не выдавать своих мыслей, возвращается к кухонной плите. Он разогревает приготовленные заранее сырники, находит в дальнем уголке шкафа банку клубничного джема и, довольный своей находкой, возвращает блюдце к Майку. — Вот, попробуй. Джем выглядит вкусным. К тому же, он клубничный, — подмечает он с лёгкой усмешкой, ставя тарелку перед ним. Майк машинально накалывает вилкой один из сырников, но прежде чем попробовать, вдруг говорит: — Уилл… Мне не даёт покоя, что эти крики продолжаются, а мы просто сидим. Его голос звучит задумчиво, почти подавленно. Уилл сразу оборачивается, его взгляд насторожен, но в нем нет тревоги, лишь спокойное ожидание продолжения. — Мне тоже, — признаётся он после небольшой паузы. Уилл садится напротив, и Майку внезапно кажется, что тот придвигается ближе, чем это действительно нужно. Он борется с мыслью, что всё это — лишь плод его воображения. — У меня такое чувство, будто мы что-то должны сделать. Как будто мы упускаем что-то важное, — продолжает Майк, его пальцы неустанно крутят вилку, стараясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться в этом вихре тревоги. — Майк, — тихо, но настойчиво произносит Уилл, его голос звучит мягко, как весенний дождь. — Мы не можем ничего сделать. Единственное, что нам остаётся — ждать, когда за нами приедут. Это лучший выход. Майк не видит его глаз, но ощущает их заботливый, проникающий взгляд. Он откусывает кусок сырника, надеясь, что вкус хоть немного отвлечёт его от растущего напряжения, но вместо этого произносит почти шёпотом: — Нет. Нам нужно проверить, кто это. Мне нужно увидеть, чтобы знать, к чему мы должны быть готовы. Его слова звучат как мольба, как последний шанс обрести хотя бы иллюзию контроля. Уилл вздыхает. Его лицо остается непроницаемым, но в глазах вспыхивает обеспокоенность. — Майк, ты правда не понимаешь? У нас нет защиты, никакого оружия. А если это что-то опасное? А если оно нападёт? Или, хуже того, заберёт одного из нас? Я… я не могу этого допустить. Я волнуюсь за тебя. Майк вскидывает взгляд на последних  словах, но тут же сталкивается с уверенностью, почти жёсткой решимостью, которая сквозит в каждом слове Уилла. И это заставляет его сдаться, принять, что, возможно, он действительно не прав. — Тогда я не знаю, — наконец выдыхает он, закрывая лицо руками, как будто это может укрыть его от всей тяжести происходящего. — Мне страшно, Уилл… Эти слова звучат тихо, почти неразличимо, но их тяжесть сминает всё вокруг. И Майк говорит не только о настоящем моменте. Его страх копился годами, начиная с того времени, когда он впервые начал осознавать свою странность, своё отличие от других, исследуя новые возможности в подростковом возрасте. Первая тень страха накрыла его тогда, когда он попытался найти удовлетворение там, где его не было. Осознав, что принуждать себя находить удовольствие в фантазиях о девушках бессмысленно, он вовсе прекратил попытки. Убеждая себя в том, что подобные вещи просто не вызывают у него интереса, он находил утешение в мысли, что всё ещё встречается с Одиннадцать и продолжает целовать её губы. И, правда, в этом было что-то приятное. Но Майк даже не догадывался, что делает это вовсе не потому, что она его девушка, не потому что хочет именно её губы, а потому что где-то в глубине души представляет себе другие, более притягательные, манящие губки. Каждый новый день добавлял к этому клубку непринятия ещё один слой — стыда, смущенности и растерянности. — Всё будет хорошо, Майк. Доверься мне, — произносит Уилл с мягкой уверенностью, легонько толкая его кулаком в плечо, словно стараясь передать частичку своей решимости. И хотя Майк не уверен, что готов поверить в это, встречая его взгляд, он чувствует, как внутри него что-то обрушивается и снова встаёт на место. Как он раньше не замечал, что этот голос, этот взгляд способны дарить ему чувство, которое ни с чем не сравнится? Как он раньше не понимал, что давно любит этого мальчика? К обеду всё немного успокоилось. Майк наконец-то позволил себе оставить за бортом тревожащие его мысли и на время вернуться к привычным размышлениям. Он начал думать о своей семье, о том, что они, скорее всего, делают сейчас. Этот простой акт размышлений — вернуться к повседневному, — давал ему иллюзию стабильности. Он пытался представить картину у себя в голове: мать вечно занята на кухне, как всегда, придирчиво подбирающая продукты и специи, чтобы удивить отца. Она всегда старалась, впрочем, это было как-то естественно для неё — делать всё с любовью и вниманием, без усталости в глазах, как бы не было тяжело. А отец? Майк едва мог представить его без кресла. Это кресло, наверное, уже срослось с его телом, такой была их взаимосвязь. Отец, сидя в этом кресле, мог бесконечно обсуждать неугасаемое повышение цен, так, будто мир держится только на этих ценах, а все его проблемы решаются с помощью просто «правильных» решений. Майк прикусил губу, мысленно качая головой. Он всегда чувствовал, что отцу нравится себя представлять в роли того, кто знает ответы на все вопросы. А может, это было просто его спасением — ощущение контроля в мире, который стал таким непредсказуемым. "Он такой самонадеянный", ухмыльнулся Майк, закатывая глаза и переворачивая своё онемевшее тело, после неудобного положения к стене. В его мыслях пробежала странная ассоциация: его слова об отце, вдруг перекликнулись с тем, что Макс говорила в 1984 году. Она, помнится, сказала что-то похожее в разговоре с Дастином и Лукасом, когда попыталась поставить одного из них их на место. Макс... Её появление было переломным моментом в жизни каждого из их компании. Эта девушка, которая лишь недавно появилась, пришла и тут же начала рушить их устоявшуюся динамику. В тот момент она казалась Майку почти агрессивной, как некий шторм, ворвавшийся в их маленький мир. Без спроса, без предупреждения. Как будто она не просто присоединилась к ним, а ворвалась, разрушая спокойствие, которое они так долго поддерживали. Сквозь его мысли пронеслась тень того, как Макс сразу же стала элементом их жизни, на который всё изменилось. Он до сих пор мог вспомнить её острые, чуть дерзкие фразы, её взгляд, полный скрытого вызова. Тогда она была для него чем-то вроде угрозы, как кто-то, кто нарушает правила игры. Она не лезла в их мир с добрыми намерениями. Нет, она просто появилась — и сразу же начала ломать их представления о том, как всё должно быть. Но вот, что удивительно, теперь Майк замечал, как многое изменилось. После той давней победы Макс действительно стала неотъемлемой частью их компании. Даже важной частью. Если бы он встретился со своим прошлым "я", то, вероятно, ни за что бы не поверил, что их общение могло выйти за пределы пустых оскорблений и бесконечных подколов. Теперь же это казалось чем-то естественным — она была рядом, и без нее их круг друзей уже не представлялся таким же, хоть она и отдалилась от них. Вернее, они все, как мелкие частицы, рассыпались по своим углам, не желая нарушать тишину и покой друг друга. Он снова отвлёкся. Теперь мысли о Макс плавно перетекли в воспоминания о своих друзьях. Лукасе и Дастине. Лукас всегда был таким серьёзным, а Майк часто ловил себя на мысли, что этот парень словно всегда что-то скрывает. Его взгляд был полон настороженности, он всегда был готов к худшему. Это доставляло Майку беспокойство. Он не мог понять, с чем связано это ощущение, но, возможно, это было что-то глубокое, чего он не мог осознать в полной мере. Лукасу не хватало той лёгкости, с которой Майк иногда позволял себе смотреть на мир. Это был взгляд, полный осторожности и чёткого расчёта. Лукасу, наверное, было не так важно, что будет сегодня или завтра. Важен был каждый шаг, каждое решение, которое, возможно, повлияет на дальнейшее будущее. И вот Дастин — противоположность Лукаса. Дастин был солнечным светом в их компании. Он будто бы всегда находил путь к смеху, даже когда всё шло не так. Его лёгкость и юмор не давали забыть о том, что жизнь, несмотря на её сложности, по-прежнему дарит моменты радости. Майк восхищался этим. Он тоже, как и Дастин, часто чувствовал, что должен смеяться, чтобы не сойти с ума. Но в отличие от Дастина, он не мог всегда позволить себе не думать о том, что будет завтра. Когда Майк начал размышлять обо всех своих друзьях, его охватила волна ностальгии, как будто он неожиданно открыл свой забытый альбом, покрытый пылью, и, перелистывая страницы, снова переживал каждый момент, запечатлённый на фотографиях. Однако музыка, погружающая его в мир давних воспоминаний, вдруг прервалась, и кассетный плеер резко замолчал, сигнализируя о разрядке. — «Блять,» — тихо фыркает Майк, осознавая, что вновь вынужден вернуться в суровую реальность. В ту самую реальность, где нет места уверенности в завтрашнем дне, особенно в их случае. Неожиданно для себя он ощущает настоятельную необходимость узнать время. Быстрый взгляд на стеклянные часы — половина четвёртого. Чуть больше двух часов его безграничных размышлений растаяли, оставив после себя лишь острое прерванное послевкусие. Майк недоволен. Недоволен, потому что теперь не осталось никакого альбома воспоминаний, в который он смог бы погрузиться с головой, прикрыв глаза, чтобы забыть о настоящем. Остались только он, Уилл (единственный, кто магнетически привлекает его в этом списке), и что-то необъяснимое в лесу. И вот этот самый «магнит» сейчас лежит на кровати и смотрит прямо на него. Стоп… что? Это означает, что Майк пялился на него всё это время?! Блять. Стоит объяснится. Уилл приподнимает бровь с неподдельным интересом, и Майк, ощутив, как его щеки начинают предательски гореть, выдавливает односложное: — Задумался. Тот понимающе кивает, будто отмечая про себя что-то, что Майк не может понять и снова открывает ему вид на свою пухленькую задницу. Майк ещё несколько секунд смотрит на провокационно-выставленную округлость (он задаётся вопросом, как Уилл, будучи таким худеньким, сохранил там часть жирового слоя) и обратно прижимает спину к мягкому матрасу. Мысленно надеясь, что его увлечённые глаза всё же не были замечены, он также корит себя за нелепость ситуации. Надо, чёрт побери, учиться держать под контролем свои взгляды. Особенно эти неуместные, совершенно идиотские попытки украдкой бросать взгляд на задницу Уилла, когда тот отворачивается к стене. И почему, черт возьми, он вообще смотрит на неё? Такой явный интерес к пятой точке своего друга Майк заметил на днях, совершенно случайно. Когда тот был повёрнут к плите, с энтузиазмом жаря яичницу, Майк сфокусировал взгляд на объекте, который в тот момент явно не подходил для наблюдений. Однако, если бы ему не грозила опасность попасться, он продолжил бы увлекаться своими новыми интересами. И всё это для того, чтобы запомнить каждое очертание, каждый изгиб, а затем, поздно ночью, воспроизвести их в своих мыслях и... — Скучно? Майк дергается так резко, будто его застали за чем-то запрещённым. Хотя они были бы правы... Но неважно! Повернувшись к обладателю самого приятного голоса, он натыкается на Уилла, смотрящего прямо на него с лукавой улыбкой. Майк нервно сглатывает стараясь сделать вид, что его сердце не пытается вырваться из груди. — Ага, — буркает он, поспешно поправляя волосы. — Наушники разрядились. Конец моему шоу-представлению. — Я подумал... Не хочешь приготовить что-то? - Уилл умело игнорирует вторую часть сказанного, будто это не имеет никакого значения. — Вместе. Майк чуть не падает с кровати. — Уилл… Ты же знаешь, что я не умею. Или это шутка? Ты же помнишь как я в прошлый раз... — Тогда по-другому, — перебивает Уилл с хитрым прищуром. — Я. Научу. Тебя. Если ты, конечно, с этим справишься, — заканчивает он с ухмылкой. Майк замирает от такой формулировки, чувствуя, как мир вокруг вдруг исчезает. Уилл только что сказал это самым обычным голосом, даже не подозревая, что творит с ним. «Я научу тебя». Майку становится одновременно жарко и холодно. Эти слова словно захватывают его разум, заставляя сердце колотиться так сильно, что, кажется, Уилл должен был это услышать. Это невозможно. Этот человек определённо хочет его убить — вот так, невинным, будничным тоном и такими предложениями. Уилл будто точно знает, как подобное к нему отношение действует на Майка. Как заставляет каждую клетку тела трепетать от волнения, будто ток проходит сквозь него, щекоча в районе желудка. Воображение тут же подкидывает сцену: Уилл позади него, его руки направляют, тепло ладоней обжигает кожу. Его голос в голове звучит так правдоподобно: спокойно и уверенно, что от этого у Майка едва не подгибаются ноги. «Держи нож правильно. Теперь режь. Спокойно, без спешки». Он мог бы жить ради таких моментов. Учёба у Уилла — это не просто занятие. Это словно пропуск в мир, где всё, что происходит, сосредоточено только на них двоих. Это ощущение близости, почти магической связи, от которого Майк был готов упасть на колени прямо сейчас, безо всякого стеснения. По крайней мере, в его фантазиях. Он с трудом подавляет дрожь и кивает, стараясь выглядеть максимально равнодушным: — Ну… давай попробуем. "Да, пожалуйста. Научи меня всему, чему захочешь", думает он. На кухне ему и Уиллу пришлось подготовить столешницу к хоть какому-то использованию, ведь за всё это время они успели немало её заставить. Какие-то бумажки, покинутые упаковки, по какой-то причине не выкинутая Майком банка газировки. — Я так и не спросил, — вдруг говорит Майк, встряхивая руки об бока. — Что мы будем готовить? Вернее ты... будешь учить меня, — смущённо договаривает он, отворачиваясь к полке с посудой, чтобы показать свою готовность к готовке, а не чтобы скрыть мечтательное, слегка розоватое выражение лица. — Пиццу, — отвечает Уилл, на ходу вытирая столешницу краем своей рубашки. Он кидает взгляд на Майка, словно оценивая его настрой, и добавляет: — Настоящую. Не из коробки. — Ты сомневаешься во мне? — Майк звучит обиженно, но Уилл только чуть улыбается и жестом предлагает начать. Сначала Уилл насыпает муку в большую миску, добавляя щепотку соли, словно по привычке. Он объясняет, что важно соблюдать пропорции, но затем, поразмыслив, добавляет: — Хотя можно и на глаз. — Вот это уже звучит как-то по-человечески, — говорит Майк, подхватывая миску, чтобы добавить воду. Но когда тесто превращается в липкую кашу, он тут же начинает жаловаться: — Это какая-то ошибка. Всё не так! — Потому что ты льёшь воду, как будто это суп, — спокойно отвечает Уилл, не удержавшись от лёгкого смешка. Он сам добавляет ещё муки и начинает замешивать руками, показывая Майку, как это делать правильно. Майк пробует повторить, но слишком сильно надавливает на тесто, так что оно выскальзывает из-под пальцев и падает на столешницу. — Ты издеваешься? — он смотрит на тесто, словно оно решило предать его. — Ты сам сказал, что справишься, — Уилл возвращает тесто в миску и терпеливо объясняет: — Мягче. Просто складывай и дави. Их руки случайно сталкиваются, когда Майк пытается перехватить миску, но он делает вид, что ничего не заметил. Уилл тоже ничего не говорит, только слегка отодвигается, чтобы дать Майку место. — Так, тесто готово. Дай ему немного отдохнуть, — говорит Уилл и указывает на разделочную доску. — Теперь овощи. Майк смотрит на ингредиенты: помидоры, перец, грибы, лук. — Я могу их просто так нарезать? — Ну, если хочешь, чтобы всё было разного размера... — Уилл берёт нож и показывает, как нарезать помидоры аккуратными полукружками. Майк молча наблюдает за его движениями, пока тот, кажется, не замечает. Когда Уилл передаёт нож Майку, тот почти роняет его, но тут же ловит, краснея: — Не смей смеяться. — Я и не собирался, — сдержанно отвечает Уилл, хотя его губы предательски подрагивают. Майк режет слишком медленно, явно стараясь, чтобы все кусочки были идеальными. Уилл терпеливо ждёт, но не выдерживает и начинает помогать, беря второй нож. Через несколько минут их руки снова случайно сталкиваются, когда они оба тянутся к одному помидору. — Ладно, твоя очередь, — Майк отступает, делая вид, что великодушен, хотя сердце стучит как бешеное. Когда всё нарезано, Уилл раскатывает тесто, а Майк щедро выливает соус сверху, слишком стараясь покрыть каждый миллиметр. Уилл пытается его остановить: — Эй, не надо слишком много, оно растечётся. — Да ладно, соуса много не бывает! — Майк даже не слушает, размазывая соус ложкой так, что он начинает стекать с краёв. Уилл закатывает глаза, но не спорит. Вместо этого он берёт горсть сыра и аккуратно рассыпает по поверхности. — Теперь ты. Но только немного. — Немного, — повторяет Майк, но тут же берет целую гору сыра и сыплет её, словно украшает ёлку. — Майк! — Ты сказал немного! — он смеётся, а Уилл качает головой, но улыбается. Когда пицца готова к отправке в духовку, Майк отходит в сторону и, уперев руки в бока, рассматривает их творение. — Это будет лучшая пицца в моей жизни. — Если ты не забыл включить духовку, — с лёгкой усмешкой добавляет Уилл, проходя мимо, чтобы проверить температуру. На несколько секунд в комнате становится тише, но в этой тишине чувствуется нечто большее, чем просто ожидание. Майк замечает, как мягко свет падает на лицо Уилла, а Уилл ловит его взгляд и чуть смущённо отворачивается. — Думаешь, она вообще съедобная? — Майк пытается разрядить момент. — Посмотрим, — отвечает Уилл, но в его голосе звучит улыбка. Когда пицца уже лежала в духовке, а на кухне стало заметно теплее, Майк, вытирая руки о полотенце, поймал себя на мысли, что этот момент почти... нормальный. Почти такой, каким всё должно было быть раньше. Но мысль о существе где-то на краю леса не отпускала, висела в воздухе, как тень, которую никто не решался упомянуть. — Ты часто готовишь? — спрашивает он, пытаясь отвлечься от странного ощущения, будто кто-то смотрит на него из окна. — Иногда, — отвечает Уилл, убирая ножи обратно в ящик. — Когда мама работает допоздна. — Ну, значит, у тебя опыт. Я бы сказал, что ты почти профессионал, — Майк делает шаг ближе, опираясь на столешницу, словно невзначай. — А ты, значит, теперь разбираешься в готовке? — с лёгкой усмешкой парирует Уилл, глядя на него из-под слегка нахмуренных бровей. — Ну, ты сам видел. Талант, — Майк разводит руками, но его самоуверенный тон тут же меняется на смущённый. — Ладно... с твоей помощью. Уилл усмехается, снова отворачиваясь. — Талант, говоришь. Это было забавно. — Забавно? — Майк прищуривается, шагнув ещё ближе. — Признай, без меня пицца не была бы такой хорошей. — Ага, — Уилл чуть кивает, но взгляд его остаётся каким-то задумчивым, словно он хочет сказать что-то ещё. — Что? — Майк замечает это. — Ничего, — слишком быстро отвечает Уилл и отворачивается, будто вдруг вспомнил о важности чего-то на другой стороне комнаты. Майк не отпускает. Он делает шаг ближе, опираясь рукой о край стола. — Нет, серьёзно. Ты хотел сказать что-то. — Просто... — Уилл снова смотрит на него, но взгляд оказался неуверенным. — Ты как-то слишком серьёзно стараешься. — И это плохо? — Майк усмехается, но чувствует лёгкий укол. — Нет, — Уилл опускает глаза, будто выбирая слова. — Это... приятно. — Приятно? — Майк чуть наклоняется вперёд, на этот раз нарочно, чтобы поймать взгляд Уилла. Тот фыркает, будто хотел рассмеяться, но вместо этого просто отводит взгляд. — Да, Майк. Это приятно. Майк вдруг ощущает в комнате странное напряжение, от которого становится немного жарче, чем от духовки. Его взгляд задерживается на Уилле дольше, чем он бы хотел, но всё равно не может себя заставить отвести глаза. — Тебе не обязательно так говорить, чтобы я чувствовал себя лучше, — бормочет он, чуть отступая, но Уилл качает головой. — Я не для этого, — спокойно говорит он. — Просто подумал, что тебе нужно знать. Майк не успевает ответить, потому что в этот момент духовка издает громкий звон, прерывая момент. Они оба вздрагивают, а потом одновременно смотрят на духовку, как будто это был спасительный сигнал. — Пицца готова, — Уилл улыбается, уже подходя к духовке. — Отличный тайминг, — пробормотал Майк, снова чувствуя себя сбитым с толку. Хотя мысли о странном существе за окном время от времени закрадывались в их головы, парни изо всех сил старались сохранять видимость спокойствия, не позволяя тревоге полностью овладеть ими. Они снова смеялись, когда Майк неумело резал пиццу слишком большим ножом, отчаянно пытаясь сохранить её форму. Уилл наблюдал с привычной терпеливой усмешкой. — Ну что, момент истины, — говорит Майк, разрезая пиццу слишком большим ножом, который больше подходил для разделки курицы, чем для этого. Уилл не вмешивается, только тихо хихикает, наблюдая за его борьбой. — Думаю, она не будет тебя осуждать за плохие навыки резьбы. Майк игнорирует комментарий, отрезая кусок и сразу берёт его руками, не дожидаясь, пока пицца остынет. Он тут же роняет её обратно на тарелку, обжёгшись, но делает вид, что всё под контролем. — Горячая. — Кто бы мог подумать, — сдержанно замечает Уилл, пробуя свой кусок куда более аккуратно. Когда Майк наконец пробует, он поднимает взгляд на Уилла, с которым вдруг оказалось слишком легко пересечься глазами. — Ну... это реально вкусно. — Если не считать твою любовь к соусу, она действительно... неплохая. Даже на вид! — Для первого раза очень даже ничего! — фыркает он, кусая во второй раз. — Ладно-ладно, если моё одобрение тебя успокоит, то... пусть будет по-твоему. Остаток дня парни проводят в тишине, почти спокойно. Если не считать того разговора о существе и их безопасности, который затеял Майк. Он говорил настойчиво, с нотками тревоги, но старался делать вид, будто просто делится мыслями. Впрочем, ни для него самого, ни для Уилла это не выглядело убедительно. Если их сравнить, Майк выглядел куда более взволнованным и обеспокоенным. Он искренне пытался казаться невозмутимым, но выдавал себя. Постоянные попытки говорить, объяснять, убеждать — это был его способ справляться с тревогой. "Как он может быть таким спокойным? — думал Майк, украдкой бросая взгляды на Уилла. — Будто всё, что мы видели, его вообще не трогает. Да будь я на его месте... Нет, я бы точно не смог!" И в этом что-то цепляло его. Невозмутимость Уилла казалась чем-то одновременно недосягаемым и почти пугающим. Майк чувствовал себя слишком маленьким и слабым рядом с этим спокойствием, и это заставляло его говорить ещё больше. Уилл слушал его спокойно, кивками подбадривая говорить дальше. Он давно научился держать свои чувства под контролем. За плечами у него был колоссальный опыт, который научил его терпению и умению не выдавать того, что творится внутри. Но сейчас эти навыки давались с трудом. Последнее время Майк изменился — он стал мягче, внимательнее. Он будто компенсировал отстранённость и холод, который чувствовался в два года молчаний и первые дни после встречи. Теперь же его доброта и забота сбивали Уилла с толку. Он пытался убедить себя, что это просто вина. Майк, наверное, понял, как плохо ему было без Уилла всё это время и осознал свои ошибки, и теперь хотел всё исправить."Друзья ведь так делают, правда?" Но эти мысли не приносили покоя. Каждый раз, когда Майк наклонялся ближе, чтобы что-то сказать, случайно дотрагивался до его руки или говорил глупенькие бессмысленные фразы, сердце сжималось так сильно, что казалось, это вот-вот станет заметно. "Друзья ведь даже в одной постели могут спать! — повторял себе Уилл, снова и снова, как заклинание, чтобы погасить оставшиеся огоньки надежды на взаимность. — Это ничего не значит". Майк, в свою очередь, тоже не мог избавиться от странного ощущения, вызванного поведением Уилла. Ему и так казалось, что он ведёт себя нелепо. Говорит слишком много, двигается слишком резко. Но больше его смущало то, как он реагировал на взгляд Уилла. Это спокойствие, этот мягкий интерес, с которым Уилл смотрел на него, выворачивали всё внутри. "Почему он смотрит так? Или мне просто кажется? — мелькает мысль, прежде чем Майк спешит отбросить её. — Нет, он просто слушает. Господи, какой же я дурак..." Молчание снова повисает в воздухе. Майк, ссутулившись, молча смотрит в потолок, борясь с рой мыслей. Уилл сидит напротив, глядя куда-то сквозь него, будто погружённый в собственные мысли. Однако это длится недолго. Тишину снова разрывает тот самый звук. Глухой, скребущий, будто что-то невидимое пробирается ближе. Майк замирает, глаза расширяются, а дыхание сбивается. Этот звук он уже слышал. Они оба слышали. — Чёрт… опять, — хрипло выдыхает он, судорожно проводя рукой по лицу. — Ты это слышал? Уилл кивает, его взгляд цепляется за стену, словно звук до сих пор там, внутри неё. — Да, — отвечает он тихо, слишком спокойно для того, что происходит. Но Майк знает, что это маска. Его руки чуть подрагивают, и он старается их спрятать. — Это снова оно. — Оно, — эхом повторяет Майк, слова звучат глухо, почти жалобно. Он стискивает зубы, стараясь унять дрожь в груди. — Почему это опять началось? Мы ничего не сделали! — Я не знаю, — честно говорит Уилл, не отрывая взгляда от стены. Он хмурится, его голос звучит настороженно. — Может, это из-за нас. Или оно просто… ждёт чего-то. Майк с силой ударяет кулаком по подлокотнику кресла. — Ждёт?! Чего ещё ему ждать?! — Тише, — Уилл резко оборачивается, но голос остаётся ровным, хоть в нём теперь и проскальзывает напряжение. — Если оно нас слышит… лучше не провоцировать. Майк резко вскидывает голову, ища взгляд Уилла, но в комнате становится слишком тихо. Слишком напряжённо. Он чувствует, как его сердце начинает колотиться быстрее, будто само предчувствует опасность. В этот момент он резко выдыхает и говорит: — Слушай… может, нам лечь вместе? Слова срываются так быстро, что он не успевает их обдумать. Внутри всё переворачивается от неловкости, но паника растёт слишком быстро. Он торопливо добавляет: — Просто… так будет легче. Если вдруг… ну, ты знаешь. Уилл смотрит на него несколько мгновений, словно пытается осмыслить, правильно ли он понял, и  потом медленно кивает. — Ладно, — отвечает он тихо. — Если тебе так будет спокойнее. Он осторожно поднимается с кровати, его движения кажутся напряжёнными. Майк отводит взгляд, чувствуя, как жар поднимается к лицу. И пока Уилл направляется к его постели, Майк в тысячный раз корит себя за эти слова. Когда они устраиваются рядом, всё кажется неестественным: слишком мало места, слишком много неловких движений, будто они оба забыли, как это делать. Майк старается держаться на краю, спиной к Уиллу, чувствуя, как напряжение отдаётся в плечах и груди. Ему кажется, что даже дышит он слишком громко. «Почему это так сложно? Это же просто Уилл», — твердит он себе, но сердце всё равно гудит, а мыслей слишком много, чтобы сосредоточиться хоть на одной. Уилл молчит, но его присутствие ощущается слишком явственно. Каждое движение, каждое шевеление будто электризует воздух. Майк нервно переминается и вдруг чувствует, как одеяло слегка натягивается с другой стороны — Уилл поправляет его так, чтобы прикрыть их обоих. Майк невольно задерживает дыхание. Этот жест слишком… добрый. И от этого становится ещё труднее. — Всё нормально? — вдруг спрашивает Уилл, и голос его звучит мягко, даже успокаивающе. — Да, — слишком быстро отвечает Майк, хотя внутри всё ноет. И всё же — это помогает. Ощущение тепла рядом, дыхание Уилла в такт с его собственным, пусть и чужой взгляд в темноту. Постепенно напряжение уступает место усталости, а мысли утихают. И Майк был уверен, что если бы сейчас снова раздались те громкие крики, ему совершенно не было бы страшно. Уилл, лежавший рядом, тихо посапывающий ему в плечо, этот спокойный и привычный ритм его присутствия успокаивал как ничто другое. всех жду в тгк: "пакетик чая" с рисунками байлеров, персонажей с осд, новостями о продолжении фф и моей жизнью!!