Об Ангелах и Охотниках.

Жизнь состоятельного человека могла показаться стороннему наблюдателю простой и беззаботной, но Бальтазар мог бы с этим поспорить. Являясь человеком, обладающим подобным статусом, он как никто другой знал о всех неприятностях, которые могли омрачить "беззаботную" жизнь "богача". Хотя к богачам Бальтазар себя не причислял. Да, у него были деньги, причем в незаурядных количествах, но его нельзя было назвать "мажором" или "толстосумом", по крайней мере, так считал Новак. У него была большая и просторная квартира на последнем этаже одной из высоток в самом центре города. У него было несколько хороших и безусловно стильных машин. Он обладал дорогими вещами, впечатляющими реликвиями и редкими украшениями. Но нет. Он абсолютно точно не считал себя богачом. Обычные, самые заурядные и серые, люди могли причислить к неприятностям неудачи на работе в офисе, домогательства в метро в час пик или штраф за парковку. Бальтазару такие небольшие казусы тоже были не чужды, но гораздо более значимыми проблемами, способными сделать его день или даже неделю отвратительными, были плохо сваренный кофе и боль в шее, вызванная выбором неудачной позы для сна. В данный момент его напрягали только ноющие мышцы и голова. Бальтазар с трудом разлепил веки, словно намертво склеенные усталостью и большой дозой алкоголя. Он потер их рукой, которая благополучно затекла, что было совсем неудивительно, ведь она провела всю ночь под его головой. Ноги затекли не меньше, казалось, что им выпала учесть быть придавленными каменной глыбой. Большой такой и очень-очень тяжелой. Нужно ли упоминать, что День благодарения они с Бенни отметили хорошо? Кажется, они даже встретили рассвет, но это Бальтазар помнил уже плохо. В памяти начали всплывать воспоминания, взрывающие голову яркими вспышками. Вот они с Беном допивают бутылку вина, которую Бальтазар припас для исключительного случая. Если подумать, то случай совсем того не стоил, но Новак не любил думать, когда это было совсем не обязательно. Многим людям знакома банальная внутренняя борьба между мозгом, требующим рациональности и разумности от своего хозяина, и сердцем, отчаянно жаждущим эмоций. Хотя со стороны так и не казалось, но Бальтазар чаще слушал голос разума, чем беспокойной души. Он привык взвешивать все свои решения, даже если его действия в итоге походили на детские шалости, вызванные инфантильностью и взбалмошностью. Но всегда есть исключения. Этот раз таковым и был. Бальтазар не задумывался ни на секунду, он был действительно счастлив разделить очередную дорогую бутылку вина с другом. Он был рад так отпраздновать День благодарения, который всю свою жизнь почти ненавидел. Вот они же распивают ром, спрятанный в шкафу еще с сентября, и он тоже стоил целое состояние. Распрощаться с янтарной жидкостью было еще легче. Всем известно, что приятная компания стоит дороже денег. Вот парни слушают музыку, ведь Бенни увидел музыкальный проигрыватель и захотел поставить одну из пластинок. Этот самый проигрыватель покрылся заметным слоем пыли. За те долгие месяцы, что он одиноко стоял на небольшом столике в углу одной из комнат, к нему ни то чтобы никто не прикоснулся, о нем даже не вспоминали. Зато теперь, кажется, проигрыватель перестал быть чем-то вроде претензионной мебели и стал выполнять свою прямую функцию - дарить людям музыку и счастливые моменты, которые запомнятся на всю жизнь. Вот они танцуют медленный танец под одну из лирических композиций, любимых когда-то Бальтазаром особенно сильно. Бенни обнимает его за талию, после чего кружит вокруг своей оси. Они смеются и продолжают лениво двигаться в такт музыке. Этот нелепый танец мог показаться кому-то странными объятиями, но, к счастью, музыка играла только для них двоих. Они обошлись без свидетелей своего хмельного озорства. Череду воспоминаний прервал жалобный стон доносящийся совсем рядом. Бальтазар приподнялся на локтях и взглянул на это чудо, иначе это назвать было нельзя. Бенни устроился между его ног так, что его голова лежала чуть ниже пупка Бальтазара. Даже через тонкую ткань футболки он чувствовал горячее дыхание друга. Одной своей рукой Бен обнимал его за бедро, что тоже могло восприниматься как довольно интимное прикосновение. Возможно, Бальтазара должен был напрячь тот факт, что Бенни так или иначе касался его паха, но ему было настолько плохо, что даже это воспринималось как абсолютная норма. Бенни почесал нос, немного поёрзал на друге и снова задремал. Бальтазар решил не будить его и со спокойной душой уронил голову обратно на диван, прикрыв глаза. Он мог бы пролежать так хоть целый день, если бы его носа не достиг знакомый запах. Кто-то варил кофе. Бальтазар восстал из мертвых, и подобно самому настоящему зомби из попсовых фильмов, оживился, пробираясь через пелену дремоты и тяжесть в теле в реальность, словно через слой земли на его собственной могиле. Он кое-как сел и взглянул в сторону кухни, где мельтешила знакомая фигура. Это действие не осталось незамеченным - Бенни скатился по Бальтазару, задевая все стратегически важные места друга, и недовольно что-то промычал. Полухриплые стоны привлекли внимание Каса, который, впрочем, решил промолчать. Брюнет только коротко взглянул на Бальтазара, после чего отвернулся и покачал головой из стороны в сторону. Он вел себя так, будто все и всем было понятно. Только вот Бальтазар сложный взгляд однофамильца так и не понял. - Я больше никогда не буду пить, - с трудом выговаривая слова, стёк Бенни с дивана на пол, где находился большой и невероятно мягкий ковер. Теперь парень лежал на нем кверху задом и пускал на него слюни. - Ты говоришь так после каждой тусовки, - окончательно проснулся Бальтазар и потянулся, да так, что можно было услышать хруст его уже не молодых костей. - Ты то откуда знаешь? - поднял голову от ковра Бенни и открыл сначала свой левый глаз, а потом - правый. Спустя секунду парень скривился от боли, вероятно, в его бедной головушке, и уронил голову обратно на пол. - Я с тобой пил первый раз - Дин рассказывал, - глубоко зевнул Бальтазар и пожал плечами. Он встал с дивана, перешагнул друга и направился к столу, где уже стояли две кружки свежесваренного кофе. - И чего это он тебе все рассказывает? - спросил Бенни спустя пару мин, что он потратил на обработку информации. Было почти слышно, как шестеренки в его голове крутятся и со скрипом приводят в действие весь механизм под названием "Бенджамин Лаффит". - Не все. Только то, что ты врушка, - парировал Бальтазар, садясь на стул. Он взял в руки горячую кружку и глубоко вдохнул, наслаждаясь ароматом бодрящего напитка. Кас налил кофе в его любимую кружку, и этот факт отдавался на задворках сознания приятным теплом. Так сладко на душе бывает только тогда, когда о тебе заботятся, и не абы кто, а член семьи. За приятные эмоции Кастиэль получил самую благодарную улыбку из тех, на которые был способен Бальтазар. - И в честь этого человека я хотел назвать одного из своих детей? - спросил Бенни сам у себя, присоединяясь к той идиллии, что уже образовалась на кухонном островке. В его руках тут же появилась кружка, и о Боже, на ней был изображен вампир до жути похожий на самого Лаффита. Ну разве это не очаровательно? Бенни уже упоминал о том, что любит Новаков? Нет? Тогда теперь самое время. Эти ребята будут гостеприимнее и заботливее неблагодарных Винчестеров. - Серьезно? Дин? - взглянул на него Бальтазар и скривился так, будто сама только мысль об этом вызывает у него рвотный рефлекс. - Я бы на твоем месте подумал еще. - А что? Красивое имя, - сказал Бенни и сделал глоток. Его губы тут же растянулись в улыбке. Это был самый вкусный кофе из всех, что он пил! Так он пил еще и из, кажется, своей личной кружки! Еще немного и Бенни пустит слезу счастья. - Разве нет? Кас, а ты что думаешь? Этот самый Кас все это время словно и не присутствовал вовсе. Он машинально передвигался по кухне, открывая и закрывая немногочисленные ящички и баночки. Разговор он если и слушал, то только краем уха. Но когда изо рта Лаффита вылетело одно знакомое имя, Кастиэль невольно напряг слух. Что он думал об имени "Дин"? Да ничего. Он думал о Дине, но не о его имени. И чтобы признать данный факт ему понадобилась целая ночь, что он провёл в доме Бальтазара, слушая иногда доносящиеся до него завывания и обрывки каких-то мелодий. Как человек, пишущий песни о любви, Кас по определению обязан был в этой теме разбираться. Сложно было не сопоставить ряд вполне банальных симптомов его новой болезни с присутствием одного конкретного человека. Оставалось только надеяться, что она не была неизлечимой. Замирание сердца, учащение дыхания, хаос в голове, желание глупо улыбнуться при одной только мысли о его проблеме номер один. Кастиэль мог сказать, что он думает о Дине. Хотя нет. Именно это он сделать как раз и не мог. Но и о имени его он не знал, что сказать. Произносить его было приятно, оно оставалось на губах незримой улыбкой, а в голове - зеленым цветом, очаровательными веснушками и пухлыми губами. Только вот дело было совсем не в удачном сочетании букв или звуков, а в человеке, которому это самое имя принадлежало. Кас так и не придумал, что сказать, поэтому просто пожал плечами, изображая абсолютное безразличие. Видимо, думал он слишком долго, поэтому взгляды Бальтазара и Бенни превратились из заинтригованных в понимающие. - Это не честно, он предвзят, - сказал Бальтазар, глядя на друга, и скрестил руки на груди. Он уже и забыл как о кофе, так и о похмельи. Отстоять свою точку зрения теперь было гораздо важнее. - И что? - довольно улыбнулся Бенни. - Больше тут никого нет, так что... - Тебе нравится не имя, а человек, это очевидно, - произнес Бальтазар и закатил глаза. - Нельзя закрывать глаза на уродство его имени только потому, что ты любишь этого коротышку. Кастиэль же снова прибывал в прострации, то и дело недовольно хмурясь так, словно его что-то не устраивало. И этим чем-то были его собственные мысли. Целой ночи было мало, чтобы целиком и полностью принять его новую проблему. Жизнь с этой небольшой пометкой, которая то и дело всплывала тут и там, было непривычно, но не плохо. Кас чувствовал что-то вроде смеси смущения, дереализации и воодушевления. Спустя пару минут немого диалога с самим собой его голова начала подбрасывать ему идеи... - Ты всё ещё хочешь назвать ребенка в честь человека, который назвал тебя врушкой? - сказал Бальтазар, который уже успел допить свою утреннюю дозу кофеина. Теперь он чувствовал себя заметно лучше и позволил своим мыслям развиваться самостоятельно. Мозг каким-то образом зацепился за очередной вброс Бенни, а его хозяин решил развить эту тему. - А какие ты предложишь варианты? - сознательно поддержал желание друга Бенни. Он успел найти где-то пачку печенья и теперь с удовольствием поглощал лакомство. Но Бальтазар подозревал, что это Кастиэль дал ее Лаффиту, явно прекрасно помня о предпочтениях знакомого. - Почему бы тебе не назвать одного из детей в честь меня? - пожал плечами Бальтазар, словно сказал что-то само собой разумеющееся. - Разве я менее хорош? - Бальтазар... - сказал Бенни так, будто пытался распробовать это имя. Он немного посмаковал знакомые буквы и на мгновение задумался, глядя куда-то в стену. - Нет. Это слишком религиозно, - покачал он головой и взглянул на друга. Его лицо снова приобрело привычное для него выражение спокойствия и озорства, а взгляд вернулся к Бальтазару. - Может, есть другие варианты? - Хм. Может, Себастьян? - произнес Бальтазар спустя какое-то время. Он действительно пытался придумать достойный вариант так, если бы их разговор не был одной большой утренней бессмыслицей. - Может быть, - кивнул Лаффит спустя пару секунд размышлений. Он несколько раз покивал и сощурил глаза, настороженно глядя на друга. - Оно французское? - Ага, - легко согласился Бальтазар, не понимая настороженности Бенджамина. - Ты предлагаешь мне назвать сына именем твоего французского бойфренда? - выгнул одну из бровей Бенни и скрестил руки на груди. Он тут же забыл о кофе, личной кружке(с вампиром!) и печеньках с шоколадной крошкой(его любимых!). Бальтазар же прямо на него уставился с самой серьезной миной на свете. - Ха-ха-ха, нет, - долго не продержался Новак. Он чисто физически не мог не смеяться, когда на него глядит Бенни, еще и с таким забавным лицом. - Моего французского бойфренда зовут не так. Был ли у Бальтазара парень из Франции, история умалчивает. Бенни только шутил, но капля подозрения все-таки упала в море его безумных мыслей. Если бы он спросил у Кастиэля об этом, то тот ему бы не ответил, сказав, что и сам ничего не знает. Только вот всем близким Бальтазара было известно о французском прошлом их близкого человека. Хотя существование некого парня никогда не обсуждалось, оно казалось всем очень даже вероятным. - И кого же так зовут тогда? - пальцем в небо попал Бенни. - Да так, - улыбнулся своим мыслям Бальтазар. Так действительно кое-кого звали. Только вот не какого-нибудь парня, друга или любовника, а его самого. Так уж получилось, что Новак какое-то время жил заграницей под чужим именем. Он тогда только начинал свой путь в коллекционировании и продаже антиквариата. Перед глазами замелькали давние воспоминания. - Это долгая история. Пока Бенни раздумывал, стоит ли заострять на этой теме внимание, а Бальтазар невольно погружался с головой в старые дела, Кастиэль времени зря не терял. Он какое-то время пытался разобраться со своими эмоциями, машинально теребя в руках кружку с кофе. Чуть позже в его голове сами собой начали всплывать образы. Среди них были несвязанные друг с другом слова и даже ноты, вспышками появляющиеся перед глазами. Руки сами собой начали набивать незнакомый ритм, а слова стали складываться в предложения. К концу разговора Бальтазара и Бенни, на его языке уже вертелось несколько строчек, которые он время от времени беззвучно протягивал. Когда в помещении наступила тишина, он вдруг почувствовал стойкую решимость, которая манила его куда-то. Хотя... Он прекрасно знал, куда. - Эй ты куда? - спросил Бальтазар, запаздало заметив как Кастиэль покидает кухню и исчезает в коридоре. - В офис, - коротко ответил Кастиэль, возвращаясь с телефоном в руках. Он что-то потыкал в нем и поднял глаза на Бальтазара. - Но эта неделя не рабочая, - вмешался в разговор Бенни, который еще больше ничего не понимал. Он скорее спрашивал, чем утверждал, хотя и абсолютно точно знал, что у Охотников и Ангелов в ближайшее время не было никаких дел. Более того, Бобби уехал домой в Су Фолс, и забрал с собой Винчестеров. Именно поэтому эта неделя не только была свободна от дел, но и являлась выходной. - Я знаю, - тут же согласился Кас и кивнул. Отвечал он без лишнего энтузиазма, стараясь всеми силами удержать вдохновение, которое его постигло в не самый подходящий момент. Парень написал в заметках уже сложившиеся к голове строки, пока их не забыл, и параллельно пытался вызвать такси. - Забыл что-то или... - спросил Бальтазар, глядя на Каса со всей заботой, и даже с беспокойством. Он уже был готов встать и отвезти своего младшего туда, куда его душеньке угодно, но поборол в себе это инстинктивное желание. Все-таки, у Бальтазара был гость. С Бенни действительно хотелось провести время, да и Кастиэля лучше не трогать, пока он работает. - Или, - уже почти ушел Кастиэль, когда бросил этот лаконичный ответ. Он остановился на мгновение, а его взгляд рассеялся. - Есть одна идейка. Бенни так ничего и не понял. Ему оставалось только беспомощно кидать взгляды на обоих Новаков. Кастиэль долго не задерживался и спустя пару секунд исчез, словно его в квартире никогда и не было. Бальтазар же на мгновение сощурился, а после легко пожал плечами и встал, чтобы налить себе новую порцию кофе. Парень только через несколько долгих минут заметил замешательство Бенни и тот прожигающий насквозь взгляд, что он на него кидал, но и это его мало озаботило. Бенни не досталось ничего более информативного, чем еще одно пожимание плеч. "Новаки..." - пронеслось в его голове. "Касси..." - пронеслось в голове Бальтазара. ...... Рабочую атмосферу убил звук икоты, который не утихал уже какое-то время. По правде говоря, он убил и весь настрой Винчестера. Бессонная ночь, проведенная в холоде и слезах, не прошла бесследно и отчетливо отразилась на Дине. Только вот если его лицо и было уставшим, осунувшимся и немного опухшим, то состояние его вряд ли можно было назвать плохим или хотя бы ленивым. Как ни странно, долгая истерика оставила после себя невнятную мотивации создавать и неясную и слабую веру в себя. Дин не мог сказать, что именно так на него повлияло. Были это слова Бобби похожие то ли на похвалу, то ли на оскорбление. Или, может, дело было в долгожданной возможности снять последние маски и выпустить все эмоции наружу. Да и не важно все это. Если результат всех устраивает, то процесс уже не так существенен. Эта фраза работала в этот раз, но при других обстоятельствах она могла быть в лучшем случае бесполезной. И снова икота. Кто же его там вспоминает? Очень странно. Наверное, это был Бобби. Старик так ничего и не сказал, когда утром Дин молча покинул любимый Су Фолс и отправился прямиком в офис, не забыв с собой и злосчастную гитару, ставшую виновницей всех этих перемен в парне. Но ее он оставил в машине, относясь к ней с некоторой осторожностью и даже недоверием. Сэм тоже мог быть кандидатом на роль неугомонного поклонника брата. Так уж повелось, что младший братишка после неудачных пьянок упрекал его во всех грехах и несчастьях. Если Бенни провёл день благодарения так же, как и в прошлом году, то и он мог стать причиной икоты Винчестера. Но Дин не мог сказать точно, где он был и что делал. Нужно ли ему написать? Дин решил отложить этот вопрос на более позднее время, когда Бенни уже придет в себя. Так Дин перебирал в голове всех своих знакомых и друзей, пока случайным образом не дошел до одного "особенного" знакомого. Мог ли Кас думать о нем? Дину думалось, что это было бы смущающе, приятно и интригующе. Его мечтания довольно быстро размылись серой реальностью, безжалостно затопляющей все неправдоподобные предположения хозяина. Как бы то ни было, но икота тут же прекратилась. Только вот теперь Дина беспокоила ниоткуда взявшаяся тоска по одному конкретному Ангелочку. Они виделись не так давно, но Винчестеру уже хотелось увидеть парня, заставляющего его несчастное сердце трепетать. Дело было еще и в том, что Дин был в офисе, куда поехал чуть ли не с рассветом от Бобби. Здесь он всегда невольно думал о Касе, ведь желал случайным(или не очень) образом столкнуться с объектом обожания в коридоре или той же самой комнате отдыха. Это конкретное желание заставило Дина ходить на работу чаще, да настолько, что без знакомых стен он стал чувствовать себя неважно. Парень места себе найти не мог, пока не приехал в старый-добрый офис, где уже который час сидел над бумагами и ломал голову. Дин не сразу нашел тему и идею для своего творчества. Это было, пожалуй, самой сложной задачей. Хотелось выплеснуть все чувства, терзающие его уже долгое время. Хотелось пожаловаться на жизнь. Хотелось создать что-то стоящее настолько же, насколько и красивое. Спустя долгое время, наполненное громкими вздохами, звуками ломающихся карандашей и стонами не новой гитары, на листе бумаги появилась первая строчка. Она будто вытекла из него вместе с воздухом. Слова сами собой сложились в лиричное предложение, кажущееся Дину отчего-то правильным и честным. С этого самого момента работа пошла, хоть и со скрипом, но... Помещение наполнилось мелодичным мычанием, то и дело вырывающиеся из Дина, шуршанием бумаги, ритмичным постукиванием то ногой, то рукой. Парень на грани слышимости протягивал строку за строкой, пытаясь договориться с самим собой. Такая рабочая суета была очень приятной, но она не продлилась долго. Сначала у Дина закончились слова, чуть позже - он начал икать. И вот теперь парень сидел, точнее крутился, на стуле и грыз очередной карандаш, который рано или поздно присоединится к своим предшественникам на полу. Время от времени он добавлял по слову или сочетанию, иногда - зачеркивал несколько слов, причем с особым энтузиазмом. Мысли раз за разом возвращались к темноволосому Ангелу, занявшему всю его голову. Дин думал о его голосе, его руках, глазах, волосах, губах... Он пытался сравнить его и то, что он с ним делает, с чем-то стихийным и вездесущим. Пытался хоть как-то упорядочить все происходящее в своей голове. Ему казалось, что дав название этому хаосу, ему станет легче жить. Сказать наверняка, поможет ли это хоть как-то, было нельзя, так что данный довод ничего не стоил. Но был и другой. Песням всегда нужны метафоры. Ну не мог же Дин в открытую петь о конкретных действиях и ситуациях, особенно учитывая, что тот, кому песня будет посвящена, ее так или иначе услышит. Но и эту проблему Дин в скором времени решил, найдя то самое слово, которое каким-то образом связалось в его голове с Касом почти напрямую. Дин был доволен и очень горд собой. Когда время уже близилось к ночи, был готов только один куплет и часть припева. Это уже было очень здорово, ведь Дин давно не практиковался и почти забыл все тонкости своей нелегкой работы. Его пальцы болели от жестких струн гитары, а голова кипела от сложности поставленной задачи. Дин поднял со стола исписанный сверху донизу с трудом читаемыми закорючками лист бумаги и пробежался по нему глазами. Губы сами собой изогнулись в уставшей, но теплой улыбке. В груди вспыхнуло желание поскорее дать своему творению жизнь. Парень положил на ногу заветный текст(или его сырую часть) и притянул к себе гитару. Послышалась приятная мелодия, немного печальная и очень романтичная. ...... Кас шел по пустым коридорам, чувствуя усталость всеми фибрами души. Он потратил несколько часов на то, чтобы разобраться в тех образах, что терзали его голову. Он пытался собрать их воедино и как-то упорядочить, чтобы его труды не были похожи на безумие во плоти. Все то время, что Кас потратил на свою новую увлеченность, он провёл в каморке Ангелов. Хаос в его голове отразился и на помещении. На небольшом столике стояла белая кружка, на дне которой успел засохнуть обычный черный кофе. На полу были разбросаны десятки скомканных бумажек, некоторые из которых были чуть ли не полностью закрашены карандашом в приступе злости. Маленький круглый стул стоял у синтезатора, хотя обычно его там не было. На синтезаторе лежал лист бумаги с нотами. Кас мог бы убрать после себя, но тогда помещение стало бы само на себя не похоже, ведь творческий беспорядок, который можно было бы назвать коротким и лаконичным "свалка", был для каморки Ангелов обычным делом. Другие члены группы не удивились бы очередному беспорядку, а вот его отсутствию... Знали бы их фанаты об этом... Долго в четырёх стенах Кас не просидел и ближе к десяти часам вечера справедливо решил, что ему пора домой. Такой порыв вряд ли можно было бы назвать ожидаемым по нескольким причинам. Во-первых, Кас всегда работал чуть ли не до посинения, он словно физически не мог работать меньше суток. Во-вторых, парень по понятным только ему причинам невзлюбил свой собственный дом, поэтому желания ехать в пустую квартиру не было от слова совсем. В-третьих, Кас не закончил свой "проект", двигающийся с места очень уж медленно, что тоже было чем-то необычным. Как бы то ни было, Кас, на удивление, со спокойной совестью бросил дело на полпути и собрался домой. Все эти перемены в парне были интересными, а их первопричина так и не была найдена. Касу думалось, что таким его сделало осознание своей влюбленности. Теперь он понимал, что с ним происходит, и даже мог дать этому чему-то имя. Это делало его более спокойным и смиренным. Даже такого циничного и холодного человека, как Кастиэль, посетила любовь, которая даровала ему сентиментальность, мягкость и некоторую окрыленность вместе со старой доброй романтичностью. Это было почти приятно. Именно такие размышления прервал приглушенный звук. Он был совсем неясным, но довольно интригующим. Кас думал, что в такой час, да и еще и в выходной, в офисе уже никого нет, но, очевидно, это было не так. Ноги сами понесли его в сторону, откуда доносился звук. Теперь помимо трогательной мелодии он мог слышать чей-то приглушенный голос. Нежный и бархатистый, не слишком низкий. Спустя пару десятков шагов он уже мог разобрать слова. - ...ветер воет вторую неделю... Голос поющего был мягок и бархатист. Касу показалось, что он был ему очень знаком, только не мог вспомнить, кому он принадлежал. Вместе с этим кем-то пела гитара, именно пела. Хотя Кас и услышал пару неясных заминок, они не могли испортить искусную игру. Тот, кто позволял гитаре так звучать, должен быть очень хорош в игре на этом инструменте. Этот человек явно был музыкантом, знающим свое дело. Касу думалось, что таинственный музыкант какое-то время не играл, именно поэтому иногда он ошибался. - ...под окном моим истязает себя.. Кас слышал голос все отчетливее, а сердце его отчего-то стало биться сильнее. Было до жути интересно, кто же в офисе мог быть так талантлив. Парень неумолимо приближался к заветному помещению, откуда доносились завораживающие звуки. В конце коридора была открыта одна единственная дверь, а из-за нее лился приглушенный свет. - ...я перечить ему не посмею... Временами голос поющего делался выше, становясь похожим на крик, быть может, крик души. Порой, музыкант переходил на полушопот. Кас не мог точно сказать, было ли так задуманно, но он точно знал, что ему это нравилось. Это было интересно и захватывающе. - ...как бы сильно душа не болела моя... Вот оно. Кас стоял перед входом в помещение в нерешительности. Он хотел увидеть поющего, хотел узнать этого незнакомца, но отчего-то медлил. Параллельно он отчаянно пытался угадать, кому принадлежал чарующий голос. Имя вертелось где-то в голове, но ускользало каждый раз, когда Кас подбирался к нему слишком близко. Сердце билось в такт музыке, а вот лёгкие наоборот отказывались работать, боясь заглушить звук гитары и мужской голос. - ...он провоет еще одну песню... Более ярко стал петь музыкант, что вызвало у Каса табун мурашек. Теперь песня уже не казалась настолько печальной и немного отрешенной. Она приобрела какое-то праведное осуждение и фантомную злобу. Лирический Герой явно не был в восторге от действий Ветра. Секундная заминка уступила место решимости и уверенности, готовности встать лицом к лицу с объектом своего интереса. Кас сделал шаг вперед и повернул голову на мягкий, теплый свет. Комната отдыха, ничего необычного. В помещении горел один единственный торшер, которого было недостаточно для того, чтобы осветить всю комнату, но достаточно для того, чтобы текст на листе бумаги стал читаемым. На одном из пуфов сидел мужчина в обычном сером худи и синих джинсах, тоже не отличающихся оригинальностью. Он сидел спиной к двери, поэтому не мог заметить свидетеля своей тоски. Кас не видел лица музыканта, но разглядел его волосы: короткие, темно-русые волосы. В голове всплыла одна догадка, которая заставила его сердце чуть ли не подпрыгнуть в груди. Русые волосы, свободная одежда, звучный голос и владение инструментом. Кас был уверен в том, что знал этого человека достаточно хорошо. - ...подскажет мне нужный аккорд... Продолжала литься история, ублажая уши стороннего слушателя. Кас облокотился на косяк двери и скрестил руки на груди. Губы сами собой растянулись в мягкой улыбке, а глаза сверкнули. Он мог бы догадаться, что так владеть музыкой мог только один человек во всем Sing.Er.Entertainment., и конечно же, им был Дин Винчестер. Словно услышав эту мысль, Дин повернул голову чуть в сторону, обнажая перед Касом свой профиль. Прямой нос, пухлые губы, густые ресницы, глаза, прикрытые в сосредоточенности, кажется, нахмуренные брови. - ...только с ним я могу честным... Кас тонул в чувственном голосе и трогательных словах. Он и понятия то не имел, кому была посвящена эта баллада, да и думать не хотел, ведь боялся ответа на этот вопрос. Его удивлял тот факт, что песня принадлежала Дину, тк она совсем не вписывалась в стиль группы и Дина лично. В ней не было озорства, открытости и дерзости. Она была метафоричной, сердечной и нежной. Кас не был знаком с таким Дином: открытым и печальным, мягким и серьезным, но он уже был по уши влюблен в эту его версию. Такой Дин мог бы стать его одержимостью, еще большей, чем дерзкий и веселый холостяк, подкатывающий ко всему, что движется. - ...а вот он быть честным не мог... Кас догадывался, что рано или поздно песня закончится, но отчаянно пытался это игнорировать, ведь тогда исчезнет все волшебство. Парень не хотел и того, чтобы Дин прекратил петь, ведь его голос был, пожалуй, лучшим, что Кас слышал, а слышал он очень много. Хотелось запомнить Дина таким: не язвительным и фальшим, а самым что ни на есть настоящим и честным. Хотелось узнать его лучше. Хотелось больше никогда не видеть привычную придурковатую маску, что Винчестер так любил надевать. - ...ах...мой ветер... Протянул Дин так чисто, что и придраться было не к чему. Кас, конечно, знал, что парень был хорошим музыкантом и певцом, но чтобы настолько... Голос Дина был красив, он был мелодичен и тягуч. Он не дрожал и не скакал, не провисал и не срывался на писк. Винчестер прекрасно справлялся как с высокими нотами, так и с особенно низкими. Он был замечательным вокалистом. - ...холодный, бесстрастный всегда... Кас был уверен, что и текст, и музыку, Дин написал сам. Это заставляло его чувствовать к этому парню помимо нежности еще и уважение. Кас и не задумывался о том, что Дин не был просто глупым, немного(очень сильно) безответственным и до безумия красивым парнем. Он был профессионалом своего дела. Теперь Кас думал о том, что Дин был слишком прекрасным. - ...если б мог, если б сон был вечен... Совсем закрыл глаза Дин, погружаясь в созданную им же историю. Да. Это была личная песня. Не проходное нытьё о выдуманной любви, а способ выразить свои чувства, вкладывая в текст всю душу. Такая песня может и не стать популярной, но ведь не для этого она и создана. - ...я б не проснулся тогда никогда... Прозвучала последняя нота, после чего помещение окутала тишина. А вот голова Каса стала разрываться от чувств. Так еще и нужно было придумать, что ему делать, пока его не засекли. Обозначить свое присутствие? Незаметно уйти? Стоять и ждать, что будет дальше? Подойти и поцеловать? Спустя целую вечность, которая продлилась меньше десятка секунд, Кас собрался в кучу и сделал единственное, что казалось ему правильным - постучал костяшками пальцев по двери. ...... Сердце стучало в груди, а в голове было совсем пусто. Под конец Дин даже забыл, что пытался понять, нужны ли песне коррективы. Так и случается, когда пишешь душой. Слова вылетают изо рта быстрее, чем успеваешь подумать. Пальцы сами зажимают нужные аккорды. По правде говоря, почти все его исполнение было чистой импровизацией. Дин просто позволил себе говорить через песню. Он пел строчки, над которыми просидел не один час, а в голове всплывали ситуации, ставшие для них вдохновением. Вот Дин проходил мимо студии звукозаписи. Он зашел поздороваться с Чарли, а глаза сами собой нашли Каса, который пел так чисто и красиво, прикрывая глаза в особенно трудных местах. Это выглядело очаровательно. Чарли тогда сказала, что они мучаются с этой песней больше недели, а Кас раз за разом находит то, что его не устраивает, хотя всем остальным кажется, что брюнет отработал просто идеально. Они еще немного поговорили, хотя говорила только Чарли, и Дин ушел, прокручивая образ Каса в своей голове раз за разом. Паре девушек тогда посчастливилось столкнуться с Винчестером по его совершенной невнимательности. Вот он уходит домой совсем поздно. Проходя по коридору, он замечает, что в "каморке" Ангелов горит свет. И Дин абсолютно уверен, что там остался только Кас, который будет работать до самого рассвета. Сердце сжимается от боли. Дин злится из-за безвыходности. Он не может заставить Каса не работать так много, не может его накормить и уложить спать. Ему остается только смотреть на то, как его Ангел мучает себя. Кто такой Дин, чтобы ему указывать? Да никто. Вот Дин сидит у здания офиса на улице. Он устал. А еще он очень зол. Сэм бесит его своей опекой. Бенни достал его своими подколами, которые как на зло всегда попадают прямо в цель. Бобби раздражает его своей снисходительностью, а еще всепрощением. Дин устал от них, и устал делать вид, что все в порядке. Ему хочется отдохнуть ото всех, хочется не притворяться хотя бы немного. Рядом садится Кас и дает ему какую-то шоколадку. Дин ненавидит шоколад, но черт возьми, это был лучший шоколад в его жизни. Они вместе сидят там и смотрят на горящие огни. Оба молчат. И Дин не делает вид, что все нормально, не пытается шутить или флиртовать. Кас не расспрашивает его, ничего не просит и не требует. Дин чувствует, что все-таки он может не притворяться, но только рядом с ним, его безумной влюбленностью. Вот Дин решается сказать Касу, что пора бы уже домой. Он спрашивает парня о его самочувствии. А Кас говорит, что все в порядке, что он скоро пойдет домой. И они оба знают, что это наглая ложь, которой Новак кормит еще с сотню людей помимо Дина. Дин качает головой и уходит. Кас качает головой и остается. Вот стук. Серьезно. Какой-то стук. Дин выныривает из воспоминаний и оглядывается назад. Кто бы мог подумать. Кастиэль. Чёртов. Новак. Только не говорите, что он стоял тут все это время... Какой позор. Почему именно он? И снова гляделки. Никто уже не удивлен. Каждый из них так или иначе знал, что все сведется к этому долгому взгляду глаза в глаза. А может, они даже надеялись на это? Дин забывает о стыде. Он забывает о ночи слез и скорби. Важен только Кас. Только он и его чертовы глаза, невозможно глубокие, нереально красивые и просто неземные. Дин молится всем богам, чтобы это никогда не прекращалось. Было бы здорово, если бы Кас никуда и никогда не ушел? Чтобы он остался рядом и просто был. Было бы здорово, если бы первым, что видит Дин по утрам, было не его собственное печальное, иногда опухшее лицо, а синие глаза, пронзительные и понимающие. Никто из них, казалось, так и не решится сделать шаг, произнести хоть слово или просто вздохнуть. Любой звук, любое неловкое движение могло прекратить их любимую пытку. Они были настоящими мазохистами, раз с упоением ждали этой встречи зеленых и синих глаз, приносящей обоим только приступы тахикардии и астмы. Их разделяли жалкие полтора-два метра, которые стали для них одновременно и ничтожными сантиметрами, и километрами непроходимых болот. Но этому нужно было когда-нибудь закончится, как кончаются день и ночь, рабочая неделя и долгожданные выходные, отвратительный мамин суп и любимое мороженное. Их сказке суждено было встретить свой конец, только начавшись. Неловкое движение пальцев, почти судорожное. Прозвучал стон гитары, а ее владелец невольно вздрогнул, выныривая из прекрасного сна. Дин смотрит на инструмент и стучит по дереву рукой, после чего ставит гитару на пол. Он невольно облизывает губы, надеясь, что он не выглядит сейчас так плохо, как утром. - Кхм... - неловко кашляет Кас и отталкивается плечом от косяка. - Новая песня? - приближается он, стараясь сделать это максимально непринужденно. Хочется одновременно и прекратить нести чепуху, и говорить ее всю ночь, лишь бы не настало время уходить. - Ага, - поднимает голову Дин и отрывает взгляд от собственных рук. Выглядит он при этом как-то потерянно и немного смущенно. - Да, типа того, - зачем-то еще раз отвечает Дин и разворачивается к Касу всем корпусом. Он наблюдает за тем как Кас приближается и садится напротив него на один из десятка пуфов в комнате отдыха. - Слушай... - начал Дин уж очень сипло, после чего прокашлялся. У Винчестера никогда не было проблем с общением, он умел выбирать нужные слова, умел хорошо и складно говорить, обольщать и склонять к нужному мнению. Но рядом с Новаком все его навыки терялись, а уровень интеллекта неумолимо стремился к нулю. - Может поможешь с парой строк? Раз уж ты здесь... Дин даже не спрашивал о том, сколько времени тут стоял Кас, и как много он слышал. Ответ на этот вопрос мог бы сломать его хрупкую внутреннюю систему, находящуюся последние несколько часов в покое. Какова была вероятность, что его завывания кто-то услышит? Почти нулевая. А того, что этим кем-то будет именно Кас? Мог ли брюнет прочитать признание в любви между не самых складных строк? Дин молился, чтобы этого никогда не произошло, и вместе с тем надеялся, что Кас догадается обо всем в ближайшее время. - Мне показалось, что эта песня... Хм. Личная? - не столько спрашивал, сколько констатировал факт, Кастиэль. Он принял правила игры и намеренно не стал поднимать скользкую тему, ведь и сам не горел желанием говорить о том, что он только что бессовестно подслушивал. - Можно и так сказать, - глубоко вздохнул Дин. Он, как и Кас, отчаянно избегал смотреть в глаза парню, сидящему напротив него, хотя пару минут назад, не отвел бы взгляд даже под угрозой смерти. - Тогда нет, - сказал Кас, почти не раздумывая. Он с удовольствием помог бы Дину, но не в этот раз. Честно говоря, Новак немного сомневался в своем профессиональном уровне, услышав работу Дина. Кас не смог бы ему помочь при всем желании. - Такие песни пишут для себя. Если я вмешаюсь, она уже не будет только твоей, - говорил Новак спокойно и даже как-то мягко. - Ты должен сам ее дописать, - поднял он голову и посмотрел Дину прямо в глаза. Его взгляд был пронзительным и уверенным. Он был совершенным оружием, против которого у Дина не было ничего. - Ты прав, - еле слышно пробормотал Дин, но был уверен, что Кас его услышит. Про себя же он подумал: "Именно поэтому я и прошу твоей помощи. Она настолько личная, что я могу доверить ее только тебе.". Между тем, Дину думалось, что это могло бы быть чем-то забавным. Представьте только: Кас пишет строки, наполненные любовью для песни, адресованной ему лично. Иронично, не так ли? - Что, даже никаких подсказок не дашь? - улыбнулся Дин ярко и солнечно. Скрывать истинные эмоции после ночного инцидента стало как-то сложно и даже немного неприятно. При всем желании Винчестер не мог бы озорно или нахально ухмыльнуться, когда хотелось лыбиться, как самый настоящий дурак. - Совсем? - Нет, - отвернулся снова Кас, изображая искреннее безразличие. А сам же просто знал, что если не отвернется, то просто не сможет устоять перед своим искусителем и поддержит его счастливую улыбку своей(не менее счастливой. - Тогда я еще не скоро ее допишу, - вздохнул Дин, пытаясь изобразить печаль, но почти сразу же отказался от этой идеи. Ему просто-напросто не хотелось играть для Каса. Тот факт, что Новак, вероятно, слышал его влюбленый бред, оформленный звучанием гитары, уже совсем не смущал его. - Как ты справляешься с тупиками? - Откладываю все на потом, - легко ответил Кас и пожал плечами. Атмосфера в комнате сделалась такой уютной и легкой, что это отразилось на его плечах. Хотя спина брюнета оставалась прямой и ровной, его плечи заметно опустились, но не от усталости, а от отсутствия напряжения. Это не скрылось и от Дина, и вызвало у него мимолетную улыбку. - Обычно слова появляются через время сами собой. - Просто появляются? - спросил Дин, который уже успел несущественно наклониться вперед, всем своим нутром впитывая слова Каса так, будто он был его добрым дедушкой, рассказывающим внуку очередную мудрость. - Не совсем, - произнес Кас и склонил голову к плечу. Дин почти пищал от восторга, наблюдая эту очаровательную сцену из первых рядов. - Просто происходит что-то такое, о чем я постоянно думаю, тогда-то и появляются нужные слова, - сказал он, взглянул на Дина и пожал плечами. - Думаю, это решение мне подходит, - благодарно улыбнулся Винчестер. Так ведь и было. Пока что все слова, ставшие частью баллады о его дорогом "ветре" (или чувствах к нему), были основаны на тех немногих мгновениях, что Дин проводил с ним. Парень решил, что не будет торопиться и просто станет ждать очередного момента, который станет дорог сердцу не меньше, чем другие. Дин думал(надеялся), что такие еще будут. - Спасибо, Кас. Ответом ему была скромная, но искренняя улыбка Новака, которая в этот раз не исчезла слишком быстро. Дин был благодарен парню за то, что тот предоставил ему возможность насладиться ею. Винчестер уже записал этот день в лучшие в его жизни, разве могло быть все так хорошо? - Я... Я в первый раз, видел как ты играл, - сказал Кас так тихо, будто разговаривал сам с собой. Он почти сразу пожалел о том, что произнес это вслух. - Неудивительно, - хмыкнул Дин и пожал плечами. Его лицо при этом стало неуловимо печальным и немного уставшим. За разговором со своим Ангелом, он уже и забыл о том, что в его жизни не все было так радужно и сахарно, как могло показаться на первый взгляд. - Я не брал в руки эту малышку уже очень долго, - погладил он гриф гитары любовно и бережно. - Сколько? - не менее громко спросил Новак, словно боялся спугнуть собеседника. Он подозревал, что это была неприятная тема для Дина. Кас ведь не в пещере все это время жил, да и слышал кое-что от Бальтазара и Габриэля, которые уже успели спеться с Охотниками. - 2 года, - ответил Дин. Он думал, что это будет гораздо сложнее. С Касом ему было так безопасно и комфортно, что он даже не успел подумать, прежде чем сказал цифру, уже давно ставшую для него непроизносимой. - И при этом так играешь? - нахмурился Кас в неверии. Он предполагал, что Дин какое-то время не играл, но чтобы его перерыв длился 2 года... Дин был действительно удивительным и безусловно талантливым человеком. Только вот вместе с уважением к этому парню в его сердце бушевало еще кое-что: горечь. Касу было почти больно слышать в голосе Дина сожаление и печаль. - Твоя игра... Это было замечательно. - Не утешай меня, - махнул рукой Дин и незаметно сжался. - Я знаю, что много фальшивил, - устало вздохнул он. Касу тут же захотелось его обнять и любым способом внушить, что он хорош. Да. Кас был несколько предвзят, но любой, у кого есть уши, согласился бы с Новаком в этом: Дин прекрасный музыкант. - Не то чтобы раньше я играл как Бог, но... - еще один вздох. - Похоже, я совсем разучился играть... - сокрушенно покачал головой из стороны в сторону Дин. - Я бы не стал врать тебе, - уверенно и почти нежно говорил Кас, пока его сердце сжималось от боли за этого парня. Как он может быть к себе так строг? - Мне действительно понравилась твоя игра. - У тебя, видимо, проблемы со слухом, - начал язвить Дин, машинально закрываясь в себе. Откровенно и честно говорить было все еще очень сложно, но Дин правда старался. - Ага, - не менее язвительно ответил Кас, и о Боже, Дин обожал такого Каса. Этот мужчина, уверенный и постоянно закатывающий глаза так театрально, заставлял его колени дрожать. - А ты, видимо, совсем не умеешь принимать похвалу. - А ты комплименты, - не подтвердил, но и не опроверг замечание Каса Дин, хотя и был с собеседником отчасти согласен. Ему нравилось, что их диалог стал озорным и немного игривым. - Неправда, - скрестил руки на груди Новак и почти надул губы, как маленький ребенок. При всем желании, Дин, пожалуй, никогда не смог бы сдержать улыбку, вырывающуюся из него. Это было слишком мило. В голове Дина сама собой образовалась одна идея, которая вряд ли понравилась бы Касу. Она была немного опасной, ведь если его поймут не так(или наоборот - очень даже так), то недосказанность, дарующая двум парням свободу действий, тут же улетучится, превращаясь в невыносимую неловкость. Но Дин был бы не Дином, если бы отказался от этой шалости. - Знаешь, Кас, у тебя очень красивые глаза, - сказал Дин с таким серьезным видом, что любому стало бы даже как-то не по себе. - Наверное, самые красивые из тех, что я когда-либо видел, - продолжал он, пытаясь поймать все смены эмоций на лице Новака, только вот ни одна из них на нем так и не отразилась. - Я каждый день жалею, что не могу отпечатать их на внутренних сторонах век, чтобы видеть их каждый раз, закрывая глаза, - говорил он, пока его сердце бежало самый настоящий марафон. Он даже сжал руки в замок, чтобы не выдать своего волнения. - И даже если бы смог, то у меня не вышло бы передать их неописуемую красоту. Тишина. Дину казалось, что Кас может услышать бешеный стук его несчастного сердца. Легкие Винчестера словно физически не могли работать, как и язык. Кас же выглядел никак... Вот прямо совсем никак. Он немного сощурил глаза, словно о чем-то думал, только и всего. Это заставляло Дина нервничать еще больше. Еще немного и его колени действительно будут дрожать. У него почти активировался инстинкт "бей или беги". - Очень смешно, - сказал Кас с упреком, а Дин беззвучно выдохнул и проглотил образовавшийся в горле ком. - Вот опять, - начал Дин, уже задорно. В ушах немного звенело от перенесенного только что микроинсульта. Помимо этого, Винчестер пытался понять, он рад, что Кас списал все на неудачную шутку, или же он расстроен этим. - Ты снова отвергаешь мои самые искренние слова, - уже с осуждением говорил Дин. - И после этого ты утверждаешь, что умеешь принимать комплименты? - Ты - другое дело, - даже немного извиняющимся казался Кас. Дину стало от этого смешно. Возможно, такая реакция у него была из-за скокнувшего в крови адреналина. - О? - почти оскорбленно выглядел Дин. - И что же со мной не так? - Ты словно соткан из язвительности, - отвел взгляд Кас, чувствуя себя слегка виноватым. - Как можно воспринимать твои слова всерьез? - Это было обидно, ты в курсе? - скрестил руки на груди Дин. Он был до глубины души поражен добродушностью и невинностью Каса. Он действительно чувствовал себя виноватым? Разве он не очаровашка? Из Дина уже пару десятков раз почти вырвалось заветое "ооохх", которое произносят при виде милых видео с котиками. - Эх... Как жаль, что ты мне не веришь... - решил поиграть Дин. Он встал со своего места и стал пихать по карманам телефон и листы бумаги с заветными словами, которые он перед этим аккуратно сложил втрое. Дин пошел к вешалке, где взял свою куртку, после чего натянул верхнюю одежду. Все это время парень изо всех сил пытался делать вид, что не замечает непонимающий и пристыженный взгляд Каса. И это было чертовски сложно! - Я как раз хотел сказать, что ты самый чудесный человек из всех, кого я знаю... - произнес он на грани слышимости, почти шепотом, и направился к выходу из помещения, из последних сил сдерживая улыбку. Реакция Каса не заставила себя долго ждать. - Что ты сказал? - спросил брюнет, вставая с пуфа. Он нахмурился и наклонил голову чуть в сторону. - Да так, ничего, - повернулся Дин, стоя в дверях. Его сердце почти болело от нежности к этому невозможному Ангелу. Ну разве можно быть таким естественным в своей неловкости? - Тебя подвезти? - спросил Винчестер, почти не надеясь на положительный ответ. Он уже собрался попрощаться и уйти, но на мгновение замер. - А знаешь... - начал Кас, удивляясь тому, что про себя уже тысячу раз согласился. Он слишком размяк... Парень посмотрел куда-то в пол и улыбнулся своим мыслям. - Да. Подвези меня, - сказал он, наслаждаясь искренним удивлением Дина, который так забавно растерялся. Кас направился в сторону выхода, и когда он приблизился к Дину вплотную, коснулся мужского плеча и пошнл дальше, не задерживаясь в дверях. Дин только беспомощно открыл рот, наблюдая за тем, как стройная фигура медленно удаляется. Ему понадобилось ровно 3 секунды, чтобы поверить своим ушам и позволить себе испытать самый настоящий щенячий восторг. Еще 5 секунд ему потребовалось, чтобы догнать Каса. И 10 минут, чтобы перестать улыбаться как душевнобольной. Дин записал этот день в "лучшие". Кас записал этот день в "особенные".