Огонь и Лёд

Чонин сидел в своём офисе на верхнем этаже стеклянной башни, задумчиво глядя на горизонт Сеула. Очередное собрание с инвесторами прошло успешно, но удовлетворение от очередной победы уже давно не приносило радости. Каждый его день был расписан по минутам: звонки, встречи, сделки. Даже его редкие "выходные" напоминали больше дипломатические миссии, чем отдых. — Господин Ким, напомню, что у вас через пятнадцать минут встреча с представителями киностудии "Starlight Films", — раздался голос секретаря через переговорное устройство. Чонин коротко кивнул, несмотря на то что секретарь его не видел. Он почти забыл об этом проекте. Новый фильм, который они планировали спродюсировать, был амбициозным, масштабным и обещал огромные кассовые сборы. Главную роль в нём должен был исполнить никто иной, как До Кёнсу, один из самых ярких актёров современности. Когда дверь его кабинета открылась, и представители студии вошли, Чонин сразу обратил внимание на мужчину с выразительными глазами и строгим взглядом. Это был сам До Кёнсу. Он пришёл лично, что уже было неожиданностью. — Господин Ким, приятно познакомиться, — сказал Кёнсу, протягивая руку. Его голос был ровным, но взгляд выдавал лёгкое раздражение. Возможно, он пришёл сюда не по своей воле. Чонин ответил коротким рукопожатием, взглядом окидывая актёра с головы до ног. До Кёнсу выглядел безупречно: чёрный костюм сидел на нём идеально, а аура уверенности в себе напоминала свет софитов на съёмочной площадке. — Господин До, — холодно ответил Чонин. — Рад, что вы нашли время. — У меня не было выбора, — парировал Кёнсу с легкой улыбкой, которая, однако, не скрывала его усталости. Первый час встречи прошёл в напряжённой атмосфере. Чонин задавал чёткие, порой жёсткие вопросы о фильме, бюджете и возможных рисках, тогда как Кёнсу сдержанно, но эмоционально отстаивал своё видение проекта. Их взгляды столкнулись несколько раз, словно две волны, пытающиеся сломить друг друга. Когда встреча закончилась, и представители студии начали расходиться, Кёнсу задержался у двери. — Господин Ким, — начал он, и в его голосе впервые появилась некая теплота. — Я понимаю, что вам сложно довериться проекту, который кажется рискованным. Но я бы хотел, чтобы вы взглянули на это иначе. Искусство не всегда должно быть выгодным. Иногда оно просто должно быть... настоящим. Чонин слегка нахмурился, но ничего не ответил. Эти слова зацепили его, хотя он сам не мог понять почему. Две недели спустя, на съёмочной площадке царил хаос. Рабочие устанавливали декорации, ассистенты раздавали кофе, а режиссёр громко раздавал указания. Кёнсу сидел в стороне, проверяя сценарий. Его вид был сосредоточенным, но в глубине души он чувствовал раздражение. — Похоже, всё идёт по плану, — раздался знакомый холодный голос. Кёнсу поднял голову и увидел Чонина. Бизнесмен стоял, как всегда, в идеально сидящем костюме, и его взгляд скользил по площадке, оценивая всё, как акулы оценивают жертву. — Господин Ким, вы здесь, чтобы контролировать или наблюдать? — с сарказмом спросил Кёнсу. — Чтобы убедиться, что мои деньги не тратятся впустую, — спокойно ответил Чонин. Кёнсу закатил глаза, но ничего не сказал. Однако, в течение дня их взгляды пересекались всё чаще. Чонин казался ему слишком строгим, слишком отчуждённым. Он не понимал, как можно быть настолько холодным в мире, полном эмоций и творчества. Но к его удивлению, Чонин оказался внимательным. Он задавал вопросы о процессе, интересовался деталями сюжета и даже дал несколько советов, которые оказались полезными. — Может, вы и сами хотите стать режиссёром? — пошутил Кёнсу. Чонин лишь усмехнулся: — У меня достаточно проблем в своей сфере. И всё же между ними начало возникать нечто вроде взаимопонимания. Они оба были профессионалами, привыкшими добиваться своих целей, хотя их методы и подходы различались кардинально. Поздним вечером, когда съёмочная площадка уже опустела, Кёнсу всё ещё оставался, репетируя сложную сцену. Чонин тоже задержался — изначально из-за работы, но потом он заметил одинокую фигуру актёра под светом прожектора. — Почему вы до сих пор здесь? — спросил Чонин, подойдя ближе. Кёнсу вздрогнул от неожиданности, но затем снова вернулся к тексту. — Потому что хочу сделать это идеально. — Никто не заметит, если вы ошибётесь, — холодно заметил Чонин. — А я это замечу, — ответил Кёнсу, глядя ему прямо в глаза. На мгновение между ними повисла тишина. Затем Чонин неожиданно предложил: — Давайте я вам помогу. Кёнсу удивлённо поднял брови, но согласился. И в течение следующих двух часов они репетировали сцену вместе. Впервые за долгое время Чонин почувствовал себя не просто наблюдателем, а участником чего-то важного. Когда сцена была закончена, Кёнсу посмотрел на него и сказал: — Вы не такой, каким пытаетесь казаться. Чонин не ответил. Но в этот момент он понял, что актёр видит его насквозь. Так началась их история — с холодного знакомства, острых слов и неожиданной поддержки. Чонин вернулся домой позже обычного. Небоскрёб, в котором находилась его роскошная квартира, был окутан ночным туманом, а тишина внутри помещений подчёркивала его одиночество. Он стоял у панорамного окна с бокалом красного вина, размышляя о том, что произошло за день. Впервые за долгие годы он не мог выбросить из головы чей-то взгляд. Глаза Кёнсу, полные решимости и скрытой уязвимости, словно проникли в глубины его сознания. "Ты не такой, каким пытаешься казаться," — эти слова продолжали звучать в его голове. На следующий день, едва Чонин успел войти на площадку, его встретила помощница режиссёра. — Господин Ким, у нас возникли проблемы с одной из сцен. Возможно, потребуется пересмотреть бюджет, — начала она, на ходу листая бумаги. Чонин нахмурился. Финансовая сторона была его зоной ответственности, и он не любил сюрпризы. — Покажите, что именно не так, — коротко бросил он. В это время Кёнсу стоял в стороне и наблюдал за ним. Он заметил, как легко Чонин справляется с давлением, как быстро принимает решения, но в его холодной эффективности всё равно угадывалась некоторая... пустота. Когда обсуждение завершилось, Кёнсу решительно подошёл к Чонину. — Удивительно, как быстро вы всё решаете, — сказал он с лёгкой усмешкой. Чонин оглядел его с головы до ног, словно оценивая, стоит ли продолжать разговор. — Это моя работа, — коротко ответил он. — А вы когда-нибудь делали что-то просто для удовольствия? — вдруг спросил Кёнсу. Вопрос застал Чонина врасплох. Он хотел ответить что-то саркастичное, но слова застряли в горле. Вместо этого он лишь пожал плечами. — В моём мире удовольствия не приносят прибыли, — наконец, произнёс он. Кёнсу усмехнулся: — В вашем мире всё подчинено правилам. Но знаете, господин Ким, искусство — это как раз то, что существует вне правил. Чонин смотрел на него молча, не зная, что ответить. В этот момент он понял, что их взгляды на жизнь слишком разные. Но именно эта разница притягивала его. Позже тем же вечером Чонин обнаружил Кёнсу сидящим в углу съёмочной площадки, погружённым в мысли. На этот раз актёр выглядел уязвимым. Его плечи были слегка опущены, а взгляд устремлён куда-то вдаль. — Тяжёлый день? — неожиданно для себя спросил Чонин, подходя ближе. Кёнсу вздрогнул, но, увидев, кто это, только кивнул. — Иногда я задаюсь вопросом, зачем вообще всё это делаю, — признался он, не глядя на Чонина. — Ты один из самых известных актёров в стране, — спокойно заметил Чонин. — У тебя есть всё: деньги, слава, влияние. Кёнсу горько усмехнулся. — Деньги и слава не делают людей счастливыми. Иногда они только усиливают одиночество. Чонин не ожидал таких слов. Они словно отразили его собственные мысли, которые он привык скрывать даже от самого себя. — Что же тогда делает тебя счастливым? — спросил он, садясь рядом. Кёнсу задумался, а затем ответил: — Я не знаю. Раньше это было искусство. Но теперь всё, что я вижу вокруг, — это контракты, цифры и фальшивые улыбки. Они сидели в тишине, оба погружённые в свои мысли. Впервые за долгое время Чонин почувствовал, что рядом с ним есть кто-то, кто понимает его. — Может быть, счастье — это то, что мы создаём сами, — наконец сказал он. Кёнсу посмотрел на него и улыбнулся. Это была тёплая, искренняя улыбка, которая заставила сердце Чонина едва заметно сжаться. — Возможно, вы правы, господин Ким, — мягко ответил Кёнсу. И в этот момент между ними возникло что-то едва уловимое, но необычайно важное. В конце этого дня Чонин покидал площадку с ощущением, которое он не испытывал уже много лет. Ему казалось, что в его жизни, полной расчётов и холодных решений, наконец появилось что-то настоящее. На следующий день съёмочная площадка оживилась ещё до рассвета. Кёнсу снова был в центре внимания, отрабатывая сцену, в которой его герой должен был показать отчаяние и смирение. Это была одна из ключевых сцен фильма, и от неё зависел весь эмоциональный заряд истории. Чонин, как обычно, стоял в стороне, наблюдая за процессом. Несмотря на холодную маску профессионализма, он не мог не признать, что игра Кёнсу была невероятной. Каждое движение, каждая эмоция на его лице выглядели настолько реалистично, что окружающие замирали в восхищении. Однако с каждой новой попыткой Кёнсу становился всё мрачнее. Режиссёр кричал, ассистенты суетились, но сцена не выходила такой, какой её задумали. Чонин видел, как напряжение растёт, и как Кёнсу, обычно спокойный и сдержанный, начинает терять терпение. Его движения стали резкими, а голос звучал всё громче, когда он спорил с режиссёром. — Это не работает, потому что вы хотите от меня чего-то, что не соответствует персонажу! — резко бросил Кёнсу, отбрасывая сценарий на стол. Режиссёр вздохнул, потирая виски. — До, я понимаю, что ты чувствуешь, но мы должны следовать сценарию. Нам нужно показать боль героя. — Боль? — с горечью переспросил Кёнсу. — Настоящую боль нельзя прописать в сценарии. Чонин, до этого молча наблюдавший за происходящим, решил вмешаться. Он медленно подошёл к Кёнсу, чей взгляд был полон разочарования. — Могу я сказать кое-что? — тихо спросил он. Кёнсу взглянул на него с удивлением, но затем кивнул. — Возможно, ты слишком зациклился на том, как всё должно выглядеть, — сказал Чонин, стараясь, чтобы его голос звучал мягче, чем обычно. — Иногда нужно просто почувствовать момент, а не анализировать его. Кёнсу посмотрел на него, словно усомнился в том, что такой человек, как Чонин, способен говорить о чувствах. — И вы думаете, что разбираетесь в этом? — с вызовом спросил он. — Возможно, нет, — спокойно ответил Чонин. — Но я знаю, как бывает, когда пытаешься заглушить собственные эмоции. Это никогда не помогает. На мгновение воцарилась тишина. Кёнсу задумчиво смотрел на Чонина, а затем отвёл взгляд. — Хорошо, — тихо сказал он. — Я попробую ещё раз. Когда камера вновь начала записывать, Кёнсу словно преобразился. Он перестал сосредотачиваться на идеальной технике и просто позволил себе быть уязвимым. Его голос дрожал, движения стали медленными, но наполненными смыслами, а взгляд — глубоким и трогательным. Весь съёмочный процесс остановился, когда сцена была закончена. Команда замерла, поражённая силой его игры. Даже режиссёр, обычно строгий и критичный, не смог сдержать восхищения. — Это было идеально, — прошептал он. Кёнсу обернулся к Чонину. На его лице появилась лёгкая улыбка, но в глазах читалась благодарность. — Спасибо, — тихо сказал он. Чонин лишь кивнул, но внутри почувствовал странное тепло. Впервые за долгое время он не только наблюдал за чужой страстью, но и стал её частью. Поздним вечером, когда вся команда разошлась, Чонин снова нашёл себя на пустой площадке. Он собирался уходить, но услышал за спиной шаги. Обернувшись, он увидел Кёнсу, который шёл к нему с двумя бумажными стаканчиками кофе. — Держите, — сказал он, протягивая один из них. Чонин удивлённо принял кофе. — Не ожидал, что ты останешься так поздно, — заметил он. — Я привык задерживаться, — ответил Кёнсу. — Иногда тишина помогает собраться с мыслями. Они стояли рядом, наслаждаясь редким моментом спокойствия. Кёнсу был первым, кто нарушил тишину. — Знаете, я не ожидал, что вы сможете меня понять. Чонин взглянул на него с лёгкой улыбкой. — Я тоже этого не ожидал, — признался он. Их взгляды встретились, и в этот момент между ними снова возникло едва уловимое, но настоящее ощущение близости. Кофе оказался на удивление приятным. Чонин, обычно равнодушный к подобным моментам, внезапно ощутил себя расслабленным. Они стояли на краю пустой площадки, и ночной воздух был свежим, даже немного холодным. — Так что, это был ваш совет, который помог мне с этой сценой? — задумчиво произнёс Кёнсу, делая небольшой глоток. — Может быть, — уклончиво ответил Чонин. Его голос был спокойным, но в уголках губ играла лёгкая улыбка. Кёнсу взглянул на него с прищуром. — Вы слишком скромны для человека, который обычно привык руководить всем и всеми. — Я не скромный, — спокойно возразил Чонин. — Просто считаю, что в некоторых вещах ты уже сам знаешь, что делать. Кёнсу хмыкнул, но не стал спорить. Они снова замолчали, и на этот раз тишина была обоюдно приятной. — А вы всегда такой? — вдруг спросил Кёнсу. — Какой? — Отстранённый. Вопрос застал Чонина врасплох. Его первое желание было защититься, отмахнуться, но взгляд Кёнсу был слишком прямым, слишком откровенным, чтобы солгать. — Возможно, — ответил он, глядя вдаль. — Это помогает справляться с жизнью. — Но разве это жизнь? — тихо произнёс Кёнсу. Чонин резко обернулся. Он не ожидал, что кто-то сможет задать ему этот вопрос. — А ты? Ты ведь тоже прячешься за ролями, — парировал он. Кёнсу замер, будто эти слова ударили в самую больную точку. Его взгляд стал серьёзным. — Возможно, — сказал он спустя несколько секунд. — Но, по крайней мере, мои роли дают мне шанс быть кем-то, кем я не могу быть в реальной жизни. — А кем ты хочешь быть? — тихо спросил Чонин. Этот вопрос повис в воздухе. Кёнсу отвёл взгляд, словно пытался найти ответ где-то за пределами этой комнаты. — Свободным, — наконец выдохнул он. Чонин кивнул. Они оба понимали, что эта свобода была почти недостижимой в их мирах. Но в этот момент между ними возникло что-то похожее на понимание. Когда они разошлись по домам, часы уже показывали далеко за полночь. Перед тем как уйти, Кёнсу обернулся. — Знаете, господин Ким, — начал он с лёгкой улыбкой, — вы не такой уж и холодный, как хотите казаться. Чонин посмотрел на него, удивлённый, но ничего не сказал. — Доброй ночи, — добавил Кёнсу, уходя. Чонин стоял ещё несколько минут, глядя ему вслед. Впервые за долгое время он почувствовал, как лёд в его сердце начал трескаться. Чонин вернулся в свою квартиру ближе к рассвету. Город был тихим, лишь редкие машины пролетали по улицам внизу. Он стоял у панорамного окна с бокалом воды в руках, наблюдая за тем, как первый свет дня окрашивает горизонты в нежные розовые и оранжевые тона. Но мысли снова и снова возвращались к До Кёнсу. «Ты не такой уж и холодный». Эти слова звучали в его голове, вызывая странное чувство, которое он не мог до конца понять. Чонин привык к тому, что люди видели в нём только безжалостного профессионала. Никто раньше не пытался заглянуть глубже. Никто не видел в нём человека. Но Кёнсу... Он встряхнул головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Работа всегда помогала ему отвлечься, и, скорее всего, день будет загруженным. Однако впервые за долгое время Чонин чувствовал, что его привычные методы справляться с эмоциями больше не работают. Тем временем, в другой части города, Кёнсу сидел на балконе своей квартиры. Ему удалось поспать всего пару часов, но сон оказался беспокойным. Он думал о сегодняшнем дне, о съёмках, о словах, которые сказал Чонину, и о тех, которые услышал от него. Кёнсу не мог понять, почему этот холодный бизнесмен так задел его. Почему его взгляд, одновременно строгий и растерянный, продолжал появляться в памяти. — Что за странный человек... — пробормотал он себе под нос, отпивая глоток горячего чая. Но, несмотря на свои попытки найти объяснение, он поймал себя на мысли, что с нетерпением ждал следующей встречи с Чонином. Когда утро окончательно вступило в свои права, оба мужчины готовились к новому дню. Чонин вновь надевал маску профессионализма, тщательно скрывая все внутренние волнения. Кёнсу, напротив, пытался найти вдохновение, которое последнее время ему так не хватало. Но ни один из них ещё не знал, что их судьбы начали переплетаться куда сильнее, чем они могли предположить. И впереди их ждало множество моментов — напряжённых, ярких, а иногда и болезненных, — которые изменят их жизни навсегда. Утро выдалось солнечным, но холодным. Чонин прибыл на съёмочную площадку чуть раньше обычного. Он не был уверен, зачем пришёл раньше, но ощущал странную потребность быть там. Площадка ещё не успела ожить. Рабочие только начинали расставлять оборудование, ассистенты спешно готовили кофе, а режиссёр уже увлечённо обсуждал что-то с оператором. Чонин сел в стороне, делая вид, что проверяет отчёты на телефоне, хотя взгляд то и дело блуждал по пустой сцене. Кёнсу появился неожиданно. Он был в обычной одежде — тёмные джинсы, мягкий свитер и тёплая куртка, — и выглядел совсем иначе, чем обычно. Без грима и образа он казался почти... обычным. Чонин заметил его сразу, хотя и старался не подать виду. Но Кёнсу, похоже, почувствовал взгляд, потому что через пару секунд их глаза встретились. — Доброе утро, господин Ким, — сказал он, подходя ближе. — Доброе, — коротко ответил Чонин. Кёнсу уселся рядом, вытянув ноги и с лёгкой улыбкой оглядывая ещё дремлющую площадку. — Удивлён, что вы здесь так рано, — заметил он. — Я всегда прихожу раньше, чтобы убедиться, что всё идёт по плану, — холодно ответил Чонин, хотя это было лишь частью правды. Кёнсу усмехнулся. — Конечно. План — это главное. Он говорил это с иронией, но в его голосе не было насмешки. Скорее, лёгкий оттенок грусти. — Ты сам здесь тоже не для развлечения, верно? — неожиданно спросил Чонин. Кёнсу немного задумался, прежде чем ответить: — Я... просто хотел немного побыть в тишине. Площадка всегда такая шумная, но утром здесь удивительно спокойно. Чонин не ответил. Вместо этого он украдкой наблюдал за Кёнсу. В нём чувствовалась странная уязвимость, которая почему-то притягивала. — Вы когда-нибудь были на площадке ночью? — вдруг спросил Кёнсу, повернувшись к Чонину. — Нет, — признался тот. — Вам стоит попробовать. Ночью она ещё тише. И тогда кажется, будто всё это принадлежит только вам. Чонин на мгновение задумался. Он никогда не видел в этом мире ничего, кроме цифр и контрактов. Но слова Кёнсу звучали так, будто за этим скрывалось нечто большее. — Может быть, однажды попробую, — наконец сказал он. Кёнсу слегка улыбнулся, глядя на него. — Знаете, господин Ким, мне кажется, вам это понравится. Чонин хотел было ответить что-то саркастичное, но остановился. В этом человеке было что-то, что заставляло его слова звучать иначе. Искренне. Когда съёмки начались, Чонин снова ушёл в привычный ритм. Но весь день его мысли возвращались к утреннему разговору. Кёнсу был не таким, каким он себе его представлял. Да, он мог быть упрямым, эмоциональным, даже немного резким, но за этим скрывалась какая-то странная, почти болезненная честность. К вечеру, когда съёмки завершились, Чонин уже собирался уехать, но задержался, заметив Кёнсу. Тот сидел на краю сцены, задумчиво глядя куда-то в пустоту. Чонин не знал, что заставило его подойти. Возможно, это было желание понять этого человека лучше. — Устал? — спросил он, остановившись рядом. Кёнсу взглянул на него и кивнул. — Немного. Но в этом есть что-то хорошее. Чонин нахмурился. — Хорошее? Кёнсу слегка улыбнулся. — Иногда приятно чувствовать себя живым. Даже если это через усталость. Чонин молча смотрел на него. Эти слова снова задели что-то внутри него, что он давно старался игнорировать. — А вы? — вдруг спросил Кёнсу. — Вы чувствуете себя живым? Вопрос прозвучал неожиданно, и Чонин не сразу нашёлся, что ответить. — Я... — он замолчал, подбирая слова. — Думаю, я давно не задавал себе этот вопрос. Кёнсу кивнул, словно ожидая именно этого ответа. — Может быть, вам стоит начать, — тихо сказал он. И прежде чем Чонин успел что-то ответить, Кёнсу встал, слегка похлопал его по плечу и ушёл. Чонин стоял на пустой площадке, снова погружённый в мысли, которые, как он знал, не оставят его в покое до самого утра. Так закончился их первый день, когда лёд между ними начал трескаться. И ни один из них ещё не знал, что эта трещина станет началом чего-то гораздо большего.