Сокровище для защитницы

      Часовня на то и часовня, что в ней и быдло своё место знает. Бесконечный потолок, вросший едва ли не в самое каменное небо, росписи всюду, куда дотянется кисть художницы, не истратившей суточный лимит левитации, лик богини, изображённый совсем топорно, однако не настолько, чтобы потолок часовни обрушился. Одни говорят, что расписывала часовню великая грешница, слишком милостивая к своим вечно причитающим самцам да детёнышам, увечным через раз, и так это ничтожество заслужило сносное посмертие. Другие «сами видели», как занималась этим первая матрона Армго, безмерно благодарная за явное божественное заступничество в деле резни с себе подобными. Великая объединительница здешних племён, вырезавшая всех, кому не была понятна фраза «отныне вы едины, и вождица у вас одна»! Одухотворённая, вдруг постигшая все тайны бытия, с грубыми лапищами, взявшими тогда кисть в первый и последний раз!..       Мез’Баррис уж очень нравится другая история. Давным-давно правила этими землями матрона, уж очень похожая на премудрую Соулез: и в битве неукротимая, и, что бы подданные на это ни возражали, возмутительно культурная, даже, страшно сказать, образованная! Начитанная! Цитировавшая свитки, и было среди тех свитков что-то, кроме легенд о героинях и трактатов по военному делу!..       Вот она-то, древняя владычица вроде Матери Соулез, провела рейд в собственных землях, собрав самок, чьи руки были хоть немного прямее лома, да отдала этих самых мастериц под начало изнеженной недобабы, похищенной за способность к колдовству. Смешать краски, нанести их, да чтобы задумка художницы была ясна не только ей одной! Чем не колдовство?!       Зато теперь даже у Армго часовня расписана, хотя с них сталось бы и место специальное отвести да колченогий табурет в центре поставить, назвав алтарём!       Часовня-то, конечно, чистая у них, тут всё строго! Это ещё древняя Джаэлайне, продавая в рабство особо непонятливых, повелела, чтобы и трупы жертвенные через три цикла Нарбондели выносили, и даже черепа очищенные здесь вечность не держали. Не хватало, говорит, эпидемии, прямиком из часовни! Ей сама богиня велела следить, чтобы в священном месте ни крыс не водилось, ни даже мышей! Вот и поучает с тех пор любая жрица Армго: богиня о своих смертных детях печётся неимоверно, позволяя им существовать и пряча от зловредных дартиир, но разве же это работа богини, следить, чтобы в её здешней резиденции порядок был? Этим жалкие смертные должны заниматься, нужны же они зачем-то! И вообще, слово «порядок» неправильное какое-то. Негоже так выражаться, упоминая в том же предложении хаос во плоти!       — Пребудь со мной, богиня, — шептала Мез’Баррис одними губами, вторя столпотворению вокруг и неуверенно косясь на, вероятно, самый варварский алтарь во всём городе. Всё золото, какое награбили, тащат сюда, а с ним и дары, по собственной инициативе! Самкам как ни запрещай, а всё равно найдётся та, что пристроит заботливо черепушку-другую, да ещё пирамидкой поверх уже принесённых уложит, чтобы жрица, ведущая службы, ещё и свою голову сломала, соображая, как к алтарю подобраться. Но это ещё чего! Самцы, бывает, приносят ленты для волос, прямо вместе с волосами! А был прежде и такой, что рожей своей даже самок пугал, а едва какая-то головорезка преподнесла ему первый в жизни грибной букет, он грибы эти богине отдал. Легендарная история… Самцы рыдают в умилении по сей цикл Нарбондели, ведь им подобный, не колеблясь, отдал богине самое дорогое… Но то самцы, что же с них взять! Самки тем делом всех кар ждали, пока не состарились, ведь негоже это, женской особи, пусть и создательнице всего сущего, грибные букеты носить, как самцу какому! А жрицы тогда совещались, никак в толк не беря, почему богиня не покарала тут же растерзанное ничтожество за такую насмешку, пока, наконец, очередная премудрая матрона не оттаскала всех за косы гигантскими лапищами, ибо грех это, ставить «самое дорогое, отданное на алтарь» в один ряд с подачками для простых смертных.       Как ни ждали тогда войск дартиирской некоронованной королевы, а оно всё не спешило, будто богиня по-прежнему защищает великих грешниц и их самцов… Как ни силились жрицы считать мучительное посмертие линчёванного испуганным народом идиота, а видели лишь вполне стандартные посмертные муки, будто он и не сделал ничего дурного…       Мез’Баррис стоило бы в очередной раз надуться от гордости, припомнив, как одной ей из всех нынешних матроньих дочерей не пришлось разъяснять сакральный смысл притчи, давно уже обросшей деталями, каких в свитках о деяниях йоклол не сыщешь…       Да не до гордости вдруг стало.       Стало вдруг вообще не до чего.       Жрицы снова запели, и голоса их уходили в нижний регистр — настолько нижний, будто за них поёт сама Бездна.       С’Арбриина, вторая принцесса Армго, стоит рядом и от веры своей пылает пуще огня на жертвеннике. Рассеются редкие огни фейри, погаснет высокое пламя в жаровне, и можно будет в инфракрасном режиме зрения глаза о неё сломать. Или, скорее, расплавиться от излучаемого жара истовой веры.       Мез’Баррис вовсю косилась на варварский алтарь, подсчитывала черепушки, выискивала принесённые самцами ленты, рассуждала о жизненных перипетиях неизвестного создания, уложившего изысканной причёской дарованную косу на один из черепов… Делала всё, только бы не замечать рядом с собой бестолковую младшую сестру, что вот-вот примет сан, опередив Мез’Баррис… Ведущую сейчас эту службу, если верить документам. В отличие от жалкой заурядности С’Арбриины, что вот-вот посмеет повторить вслух эти самые неведомые слова на древнейшем наречии… С’Арбриина сумеет подтвердить или опровергнуть слухи, будто никакое это не наречие, и даже не демонский язык абиссаль, а нечто снисходящее, существующее лишь в тот момент, когда богиня стоит рядом и слушает внимательно!       С’Арбриина скоро примет сан. Сделает то, к чему шла четыре десятилетия…       Четыре десятилетия из пяти.       Бесполезная, ни на что не годная младшая сестра.       Бесполезная, в отличие от Мез’Баррис, что и на свитки для послушниц до сих пор не глядела.       — Укрепи меня, богиня, — молит Мез’Баррис одними губами, готовая привычно разгромить всё вокруг, ведь самки не умеют выражать эмоции по-другому.       Что-то во всей этой ситуации бесконечно «не так», но что же?       Матроне с выводком положены лучшие места. Стоят все по регламенту: женщины семьи на ногах, а мужчинам милостиво позволено опуститься на колени.       «Почему ты позволяешь это?», — терзается Мез’Баррис вопросом, что вынуждает её напиваться чуть активнее, чем хотелось бы. — «Моя матрона, в чём твой замысел?»       Соулез, наверняка слышащая все мысли разом, даже ухом не ведёт. Такая безответность — часть очередного великого плана, известного лишь ей да богине? А может, всё гораздо проще, и матрона всего-навсего пользуется единственной возможностью отдохнуть, ведь где же делать это, если не в часовне собственных владений… Часовня! Здесь даже самые дерзкие оставляют распри, следуя общественному договору — божественной воле. Думать в таком месте можно лишь о величии богини, и оружие, чтобы думы не отягчало, принято оставлять на входе. Исключение делается лишь для ритуальных клинков да принесённого в дар. В каждом Доме есть красноречивая история о наёмной убийце или интриганке, что-то не понявшей в этом правиле… а ещё, о линчевании нарушительницы. О демонических когтях, схвативших её. Про пол, обрушившийся прямо в Бездну, и самых вопиющих посмертных муках для всех подвернувшихся под руку. Так или иначе, даже головорезки Армго предпочитают отвести службу на мысли о величии богини, хотя бы немного отдыхая от круговорота кинжалов в спину в природе.       Вот и Мать Соулез нынче сама благодать, беспечная и далёкая от не озвученного нытья дочурки-любимицы по правую руку от себя.       Мез’Баррис могла бы понимающе ухмыльнуться, так кстати отметив привычку Соулез строить из себя едва ли не избранную, осенённую всей благодатью этого мира…       Либо вспомнить, как эта грозная госпожа самолично спустила шкуру с очередной мелкой сошки, обвинившей её в попустительстве разбалованной любимице, что всё подаёт надежды, да никак их не додаст!       Мез’Баррис понимающе, с каким-то неправильным энтузиазмом ухмыльнулась, так кстати вернувшись к мысли о привычке Соулез строить из себя едва ли не избранную, осенённую всей благодатью этого мира! Ох уж эта Соулез, гордая мать исключительно полезной и толковой Мез’Баррис! Как же повезло Соулез со старшей дочерью, удачной по всем фронтам и нужной пока для чего-то другого! Так вот оно что, вот, почему Соулез спускает дочери с рук всякую вольность! Это часть очередного её чересчур гениального плана! Видимо, Соулез нужна информаторша о делах в городе, что будет разгуливать по этому самому городу с грозным видом во славу матери-матроны! Вот оно, должно быть, в чём дело!       — Пребудь со мной, богиня… — Мез’Баррис не смела взгляд от самой Бездны оторвать, только бы не заметить своих чуть дрожащих ушей.       Сейчас она поднимет взгляд и увидит ответ на все свои вопросы.       Возможно, ей придёт откровение о слабости матери-матроны, не способной приструнить разбалованную любимицу… Слабость матроны — приговор для Дома.       Возможно, откровение будет иного толка — о собственной бестолковости. Каково это, мнить себя едва ли не теневой королевой города, будучи жалкой прожигательницей жизни, позорящей мать?       Сейчас Мез’Баррис поднимет взгляд, и…       Нет. Жрицы запевают неведомые ей песни в трансе, пламя вьётся, закрывая собой алтарь, и даже каменные паучки, оживающие чуть что, не спешат посвятить Мез’Баррис в божественный замысел, каким бы он ни был.       Мез’Баррис выдыхает, ожидая уж было кровавых надписей во всю стену, готовая к затрещине божественной дланью, пробившей потолок. Или пол! А может и вторжению йоклол, что позовут Мез’Баррис «выйти, поговорить», и переварят этакую бездельницу в кипящий воск!       «Надо же такое придумать!», — Мез’Баррис едва не хохочет от облегчения, пока её колени дрожат и подгибаются, будто у самца перед самкой.       С’Арбриина, ненавистная вторая сестра, всё так же косится на неё через стоящую между ними матрону, готовая вцепиться зубами в глотку… Ну не может же это быть знаком, ну в самом деле! Разве всемогущая Ллос станет подавать знак вот так, обывательски!

***

      Премудрая Соулез поступила очень мудро, дав жизнь своей всеведущей информаторше Мез’Баррис. Не было ещё такого, чтобы Мать Соулез в чём-нибудь ошиблась.       Теперь, разорив матроний винный погреб и забаррикадировав дверь своих покоев изнутри, Мез’Баррис пребывает в шоке от своей немыслимой полезности для Дома.       Начинала она, конечно, с малого. Как звучала первая её новость, добытая для матроны из большого мира? Несчастный сын безумной Кьорл Одран угодил в жадные лапы совершенно бесполезной жрицы, Си’Нафай ГанНет! Отпрыски матрон, решающих судьбы мира в правящем Совете, оказались заперты друг с другом во время стажировки магов в Арак-Тинилите! Ох и страшное тогда случилось… Совсем не жестокая Си’Нафай не смогла пройти мимо привлекательного юноши, а тот и рад был отдаться, хотя уж от него-то никто такого не ожидал! Совершенно ужасная история. Пара особей пришлись друг другу по нраву, а дальше…       Мез’Баррис, тогда совсем ещё дитя, давила из себя гневные эпитеты в адрес слабовольной недосамки, гораздой брать юнцов по обоюдной симпатии, да развратника, отдавшегося в первый раз, и сразу без боя! Очень пыталась Мез’Баррис осуждать этих двоих, у которых всё как в свитках о союзах, основанных на страсти, прямо как молодняк мечтает, читая эти безнравственные свитки под одеяльцем и ножками легкомысленно болтая! Отвратительная история, скандальная, вопиющая! Недобаба осыпала развратника подарками, не смея поднять на него голос, лишь бы не напугать! Развратник готов был отречься от матери-матроны, лишь бы сбежать с Той Самой и служить отныне ей одной! Безнравственная Си’Нафай даже фамилию свою на него примеряла, ища слова для Кьорл, готовая все дары бросить к ногам суровой матери своего сокровища в обмен на это самое сокровище!.. Всё, как в свитках, которые подросток-Мез’Баррис читала, конечно, лишь для того, чтобы осуждать подобные иблитские пороки, эти вопиющие рофячьи нежности, противные даже самцу, не то что самке!       Богиня оказалась вопиюще милостива, не внушив слушающей смущённый, полный зависти и восхищения доклад Соулез желания отлупить бестолковую дочурку-Мез’Баррис, когда мало было шкуру за такие дела спустить. В самом деле, Соулез даже вздыхать осуждающе не стала, а лишь облачилась в пивафви и дочери то же сделать приказала, чтобы вместе пройтись по их будущим владениям, не обменявшись ни словом в пути.       Что увидела тогда малолетняя Мез’Баррис, отправившись за матерью?       Толпа самок, гогоча и сплёвывая на пещерное дно, толкала друг другу не стоящий на ногах полутруп, и Мез’Баррис малодушно отворачивалась. Как самки сделали такое с его нижней половиной тела? Зачем?! Отчего мать хватает её за шиворот, мешая броситься на помощь и добить уже этого беднягу, с переломанными ногами и месивом на месте члена?! Что значит «не хотел по-хорошему», чего он «не хотел по-хорошему»?!       Здоровенная солдатка, ослабляя крепления на казённом панцире, тужилась, матерясь, пока, наконец, не поймала в юбку… Мальчика. Ей, разумеется, шлюхи в семье не нужны, вот и оставила она дитя там же, где перегрызла пуповину. Не успела солдатка убраться с глаз долой, как слетелись на младенца местные самцы, борясь за право выходить несчастного сиротинушку. Победитель, заколов последнего противника исподтишка, взял дитя на руки, глядя совсем не агрессивно, как только самцы и умеют! Забыться бы этой истории, да не понравилось Мез’Баррис это его ласковое «сын мой, потерпи годок-другой! Сестрица моя тебя, малютку, откормит, и ты спасибо ей скажешь, заработаешь папке тельцем на пропитание!».       И две девицы, должно быть, её лет — совсем ещё соплячки. Одна клялась другой, что Ал’акор, кем бы он ни был, согласен отдаться даже неопытной, лишь бы девка зубы умела заговаривать, обещая взять в мужья и вытащить, наконец, беднягу из-под матери и сестёр. Наобещай загадочному Ал’акору всех почестей, и будет он твой! Да есть недостаток у давальца, что под всеми побывал: верит он каждый раз, как в первый, ходит затем следом и причитает, напоминая о данных похотливой самкой обещаниях. Приходится колотить, а куда ж дальше колотить, у него зубов уже не осталось!       Не понравилась Мез’Баррис эта молчаливая прогулка. Так не понравилась, что вся её обширная коллекция свитков о союзах, основанных на страсти, пошла на растопку, а следом отправились и свитки всех мужчин в замке, если самцы не успевали забаррикадировать свои покои. И страстные самочьи письма отправлялись в печь! И подарки, даже грибные букеты! Долго малолетняя Мез’Баррис пеклась о нравственности всего замка, пока старшие женщины семьи крепким кулаком беспредел не пресекли, устав от жалоб мужчин, недовольных явлением понявшего жизнь подростка в свои покои!       А затем был Мили-Магтир, вернувший загрустившую было детину к жизни, следом и понимание, что самцы для страданий созданы, а там и осознание их насквозь продажной, мазохистской натуры… А затем и матушка деятельная на трон взошла, решив, что предыдущая матрона слишком слаба для занимаемой должности… И жизнь совсем иными красками заиграла, едва все заметили, что Мез’Баррис, вообще-то, здоровенная и перспективная самка, а теперь ещё принцесса и наследница, в чей гарем попасть — величайшая радость!       С тех пор Мез’Баррис живёт в своё удовольствие, применяя физическое превосходство для явления к неугодным от лица вечно занятой матроны. Обычно и кулаки распускать не приходится, достаточно показаться на пороге и сделать грозное лицо!       И вызнавать всякое, по мелочи. Хохотать с матроной до упаду от вести о глупой Блэйден’Кёрст Бэнр, что как-то умудрилась получить сан высшей жрицы, пока весь город делал ставки, по частям эту бестолочь вынесут из Арак-Тинилита или даже трупа её не найдут.       Всеми силами удалая молодица цеплялась за мысль о своей полезности для матроны, что, очевидно, видит в ней не только наследницу, но и союзницу, вот только с течением десятилетий всё чаще Мез’Баррис казалось, что роль её должна быть больше. Больше, чем просто матушкина отдушина. Больше, чем перспективное нечто на фоне жалких младших сестёр. Больше, по крайней мере, чем С’Арбриина — вторая принцесса, что вот-вот получит сан высшей жрицы и сможет свергнуть Соулез, если сочтёт мать слишком слабой для столь великого титула.       Сделала ли Мез’Баррис что-то, чтобы исправить положение?       Конечно! Она всецело доверилась мудрости Соулез, у которой наверняка есть план и на такой случай!       И отправилась в свой гарем. Где же ещё залечивать душевные раны!

***

      Говорят, во владениях Армго слишком много мужчин, но говорят это, как водится, с подтекстом. Кто-то — с завистью, не беря в толк, почему Дом, плетущийся в хвосте иерархического списка, располагает таким количеством неприкаянных шлюх, а поверх этого ещё самой огромной армией в городе. Другие болтают с презрением к этому подобию Браэрина, учитывая также высокую смертность: самочью — в бесконечных разборках, с кем угодно, по любому поводу, и самцовую — она будет великой, пока у самок есть вагина и груди, гарант их агрессии. Самки рвут друг друга на куски, самцы не успевают заучивать, кому они принадлежат. Самки отбирают друг у друга всё, что можно унести или присвоить на месте… Самцов, как правило, предпочитают брать живыми — вот и главное отличие от Браэрина! Самки не изволят хоть немного беречь свои жизни, предпочитая погибнуть, но не услышать в свой адрес хотя бы тончайший намёк на схожесть с самцом…       Безопасность бескрайних владений Армго держится на иблитской присказке — «честном слове». От кого на посту больше толку: от слабо дисциплинированной головорезки, что позабудет о приказе матроны «стоять и охранять», если глянуть на неё без должного пиетета, или от самца, чья задача не выронить оружие из немощных ручек, испугавшись при виде нарушительницы границ? На территорию лютых Армго лезет кто попало, через дыру в заборе, и даже премудрая Соулез с её бесконечными реформами не может ничего с этим поделать. Благо, всё самое ценное лежит прямо в замке, на алтаре, а больше ловить тут ничего.       Кроме бесчисленных самцов! Одни остались без защитницы, а других защищают такие маньячки, что уж лучше самим как-нибудь прожить. Пусть недолго, но это даже и хорошо. Здешние самцы сами готовы уйти за первой поманившей, лишь бы манили со стороны города, а не браэринских выселок. Слухи об этих местах ходят, один краше другого, но Мез’Баррис об этом теперь совсем не думает. В самом деле, ей-то что? Она видная самка, к такой бы и в более достойном Доме все стремились, просто за право греть постель статусной, образцовой на вид особи. Что уж говорить про Дом, где иная простолюдинка похвастается всамделишным гаремом, когда не у каждой матроны в городе найдётся пара постоянных фаворитов! Матрона, принцессы и всякая обладательница грудей, чьё имя хотя бы раз звучало в замке, рано или поздно обзаводится гаремом. Обычно общим, на нескольких особей, и редко в этих гаремах встретишь красавцев… На самом деле, это всего лишь очередной «общественный договор», всего лишь шанс, данный слабому полу, чтобы средняя продолжительность жизни самцов в этих землях кое-как дотянула до отметки, когда пора постепенно избавляться от подростковых комплексов. Самцы получают жизнь, которая им, наверное, зачем-то нужна, а самки сексуально удовлетворены.       Вот и теперь Мез’Баррис бесцеремонно ввалилась в покои, куда Соулез повелела селить ублажителей своей старшенькой, едва эта самая старшенькая задалась вопросом, откуда мать достаёт ей новых сестрёнок. Почему из больших девочек выпадают эльфята, а из больших мальчиков ничего подобного не выпадает? И что малютка-Мез’Баррис тоже так научится, когда переоденется из эльфёночьих штанишек во взрослое платье? Для этого, наверное, придётся очень много есть?..       Первым в этих безвкусно украшенных палатах с койками вдоль стен очутился какой-то доходяга, уж очень довольный, что госпожа не разменяла и первого десятка, а потому жертвовать своим телом ради неё не придётся. Зачем ублажать госпожу, если она не знает, как называется инструмент угнетения слабого пола в её эльфёночьих штанишках, краснея при виде «дяди» в полупрозрачных одеждах? «Дядя», конечно, спросил для проформы, надо ли, по крайней мере, станцевать перед малолетней госпожой, и тут же отозвал свой вопрос, услышав наивное, почти брезгливое «я не хочу смотреть, как ты веселишься! Если тебе весело, сам для себя и пляши! Можешь даже петь, мне не жалко!». Ну, она, по крайней мере, не догадалась потребовать от него рассказать сказку, иначе сгорела бы она со стыда, когда пубертат в голову ударил!       Конечно, первого наложника у неё отняли старшие родственницы, а второго, третьего и многих прочих — сама Соулез, залечивая уязвлённую гордость от жалкого состояния всего лишь принцессы. Несчастную Соулез то и дело ставили на место, эту жалкую юную особь, что возомнила себя готовой к великим свершениям! И по сей цикл Нарбондели на Соулез, едва разменявшую первое столетие, другие матроны смотрят косо, находя тысячи изысканных способов послать «малютку» поиграть где-нибудь, пока старые мудрые женщины решают серьёзные вопросы на своих советах для настоящих матрон!       Соулез пользуется правом отнимать самцов у всего, что ниже неё в иерархии. Вот, почему Мез’Баррис не слишком-то ценит личных шлюх, стараясь не привязываться к ним и не запоминая их имён. Настоящая самка слишком брутальна, чтобы запомнить имя давальца, прожившего с ней бок-о-бок пусть даже целое тысячелетие! Какой смысл расточать милости прелестному юноше, если, едва ты ступишь за порог, ворвётся в его палаты вышестоящая самка, чтобы осквернить твоё не смеющее перечить сокровище своим телом?       Мез’Баррис не изволит заучить наложников по именам, да они и не надеются на столь великие почести, славя хозяйку уже за то, что не живут на улице, а порой и получают прелестные подачки, если у Мез’Баррис хорошее настроение. Особенно благодарны беглецы из Браэрина, прекрасно помнящие практику платы натурой за сам факт своего рождения и постоянную перспективу быть сожранным, если в очередной оборванке взыграют все инстинкты разом. Порой перепившей, запутавшейся в жизни Мез’Баррис хочется что-то сделать, хотя бы запомнить их имена, просто чтобы… Для своего удобства! Она может, она ведь запомнила имя браэринского проститута, который…       Нет. Она не может снова дать слабину. Запомнив имя проститута, ты не сможешь просто выбросить его из головы. В бордели тянуть будет только в самые паршивые. От прекрасных юношей начнёт воротить, ведь это другое, совсем не то! Самцов будешь хватать чаще, чем прежде, удовлетворяясь об их тела, а затем ты опять заснёшь с очередным безымянным телом в охапку, и тебя снова нагонит осточертевший образ из снов, готовый отдаться просто так, глядящий с пиететом, какого иная матрона не знает!       Мез’Баррис больше не допустит такой ошибки.       Лёгкое состояние подпития не позволило бы войти в помещение тихо, даже если бы ей зачем-то такое понадобилось. Дверь громыхнула, чудом не слетев с петель, и гаремные наложники тут же показали характер: одни вскочили с мест, бросившись перед хозяйкой на колени и глядя такими счастливыми спросонья глазами, будто сама йоклол пришла их благословить, а другие вовсю притворялись спящими, не слишком-то ценя расточаемые им почести.       Мез’Баррис сделала всего пару шагов, как что-то прилипло к её ноге.       — Благодарю вас, моя принцесса, — лепетало Что-то, давясь слезами.       — Чего?.. — не поняла Мез’Баррис, отстранённо соображая, не велела ли она раздать мальчикам подарки накануне.       — За койку, моя принцесса! — уточнил субъект потрёпанного вида, с запавшими от жизненных тягот глазами. — Я на полу спал всегда! На голом полу! А теперь я сплю, как принц! На койке!       Он целовал её подол, страстно обнимая пойманное в захват колено.       — Легко тебе угодить, — ответила она с усмешкой, пытаясь вспомнить, где подобрала это дарование, пока оно всхлипывало, бормоча что-то о своём, совсем неразборчиво. — Кто ты и откуда?       Благодарность во плоти вскинула на неё воспалённый взгляд, таращась в недоумении. Что он сделает дальше? Обидится оттого, что госпожа даже имени его не помнит? Ударится в слёзы, ведь он ей всего себя отдал, наверняка мечтая о месте первого в фаворе…       — Его вчера перевели, моя принцесса, — лениво отозвался Атрашш Хромомножка, едва ли не единственный, чьё имя Мез’Баррис соизволила заучить. — Не тратьте на него время, он долго не протянет.       Наложники снова показали характер! Те, что поумнее, картинно принялись считать выводок их охранницы-паучихи под потолком, те, что поглупее, запричитали, готовые растерзать стервеца, раздающего самкам указы, а самые невинные так и вовсе забрались под одеяло с головой.       Мез’Баррис вскинула бровь, не спеша карать за непрошенный совет и почти не ущемившись оттого, что самец подал голос без приказа. Для того ведь она и сохранила жизнь увечному простолюдину, что подпиливает теперь подозрительно острые коготки, чтобы не тратить на гарем лишнее время. Атрашш не удался личиком и многое до Мез’Баррис претерпел… Выжил оттого, что богиня наградила его крепкими нервами, а пострадал за то, что проклят чересчур сильным для самца характером, так провоцирующим разбойниц, гораздых помечать территорию насилием над всеми самцами в округе. Так или иначе, отбившей и довольно мягко поимевшей его Мез’Баррис очень удобно, что среди её личных шлюх завёлся субъект, через которого мальчики могут решать вопросы. Атрашш курирует мальчиков, ловко подбирая развлечение для милостивой хозяйки, а милостивая хозяйка заручилась исполнительным агентом, что и самого покладистого вовремя в её покои направит, и предоставит ей отчёт по всем гаремным делам… Устно, ведь грамоте он не обучен. И явиться к нему придётся самой, сам-то он, после всех своих насильниц, еле ходит.       Но ничего, Мез’Баррис пока не чудовище, она готова смириться с подобным беспределом.       — Вчера перевели? — Мез’Баррис вовсю соображала, кто бы и с какой стати дарил ей тайные подарки. — Кто распорядилась?       — Принцесса С’Арбриина, госпожа, — ехидно отозвался Атрашш, уж очень хорошо соображая для самца.       Напряжения Мез’Баррис не выдали даже её уши, чуть было не дрогнувшие. Бестолковая младшая сестра решила пойти на союз? Признала, наконец, что дочери Соулез делятся на старшую — безусловную матушкину любимицу и просто умницу, и на остальных — жалкий довесок к родословной?..       — Слишком немощен ты для диверсанта или наёмного убийцы! — Мез’Баррис выдавила саркастичный смешок, деликатно пнув прильнувший к её ноге подарок и косо поглядывая на Атрашша, что давно бы объяснил ситуацию, будь он самую малость глупее.       — Позвольте растолкую, госпожа, — всё-таки решился тот. — Вторая принцесса С’Арбриина отняла потаскуна у третьей принцессы Ал’аунку’арр по праву сильной. Та взяла давальца по праву старшой у громилы какой-то, не последней в войске, где третья принцесса дела свои ведёт. Кто такая громила та, я знать не знаю, да и не моё то дело. Знаю, что громила эта самая не вынесла, что подпевалы ейные дерут кого-то, она ведь должна драть, покуда главная. И так ниточка эта, значит, тянется до ровни моей, до самок, что сыновей своих имеют, потому что некого им больше. Вот и тронулся бедняжка наш умом. Ещё тогда видать и тронулся, когда мать в постель затащила, не найдя чего получше.       Уж очень многозначительно умный Атрашш поглядывал на свою госпожу! Под этим взглядом и самая непроницательная особь догадалась бы читать между строк, как в последний раз!       — Как это… Трогательно! — скривилась Мез’Баррис, пытаясь сохранять хорошую мину при плохой игре. — Моя драгоценная сестрица С’Арбриина делает тайные подарки! Не знает уже, как выразить почёт старшей сестре!       Атрашш отвёл взгляд, со всем показным пиететом вернувшись к нехитрым самцовым делам — уходу за своей неказистой внешностью. Умный парень, всё он понял, вот и не решился испытывать судьбу, выводя хозяйку из себя. Как бы в голову хозяйке благодарной не пришло сделать ответный подарок, равный по своей сути… Стоило бы вернуть должок, подсунув в гарем любезной сестрицы какого-нибудь непривлекательного хромоножку…       С’Арбриина подсунула Мез’Баррис увечного, как бы говоря «ничего лучшего ты не достойна, да и гарем у тебя немногим лучше помойки, куда впору сбывать самых ничтожных шлюх». А весь ли это подтекст? Может ли быть, что до бестолковой С’Арбриины дошли слухи о визитах предостойной старшей сестры в бордель с уродами, к худшему из всех возможных фаворитов? Мать Соулез учит граничащей с маразмом паранойе, будто каждый кивок сквозь толпу ведёт к сети интриг и тайных союзов против тебя лично…       Но неужели С’Арбриине, что вот-вот получит сан и будет зваться «повелительницей», делать больше нечего, кроме как следить за похождениями старшей сестры?!       Закипая от гнева, Мез’Баррис схватила сестрицын подарок за жиденькие косма, подминая хнычущего давальца на его новой койке. Она жестоко насиловала мальчика, на котором и без того не было живого места, думая о зарвавшейся сестре. Когда-нибудь личные шлюхи С’Арбриины побудут под ней, все без исключения, а сама С’Арбриина, со своими жалкими обидами, со своим хвалённым арак-тинилитским образованием, будет лежать рядом связанная и беспомощно на это смотреть! Именно так смотреть, как глядит теперь умный Атрашш — с тревогой от внезапного припадка агрессии Мез’Баррис, что вообще-то не чудовище, в отличие от всех остальных самок. А может и как другие наложники смотреть — с ужасом, с осуждением, прячась под одеялом и зажимая прелестные ушки, чтобы не слышать криков страдальца, по инерции зовущего насильницу то матерью, то всеми когда-либо слышанными титулами и должностями!       Нет, это не похоть, это нечто большее… Это личное. Самцы в таких делах всего лишь тела, что подворачиваются под руку, чтобы самка могла восстановить уважение к самой себе.       Оставив наконец, мальчика в покое, Мез’Баррис приказала Атрашшу позаботиться о нём и дать бедолаге исцеляющего зелья, если он не догадается полезть в петлю…       А затем она просто ушла, не оборачиваясь и не закрыв дверь в свой гарем.       И отсыпала служанке монет из своей казны, чтобы та прикупила юношам подарков и раздала от имени их милостивой госпожи. Мез’Баррис всё-таки не чудовище, чтобы оставлять их без подарков.