Никаких вопросов

Димина квартира на третьем этаже пятиэтажки без балконов, двушка с крошечными ванной, туалетом и кухней, давно нуждается в ремонте. Местами они с Верой даже как-то пробовали её облагородить: в гостиной, которая также служит Диме спальней, на одной из стен содраны пара полос желтоватых обоев и нарисован гуашью, весьма правдоподобно, морской пейзаж. Вера с мамой, как Диме кажется, в шутку, называют это творение новомодным словом "фотообои", а он стыдливо называет картину детскими каракулями и грозится заклеить их плакатами звёзд кино и эстрады, но почему-то не делает этого. Август пытается проморгаться в темноте прихожей. Глаза с трудом привыкают после яркого солнечного света к полумраку. В квартире пахнет стиральным порошком и чем-то сладким и фруктовым. Когда Дима включает свет, Август крепче сжимает футбольный мяч в руках, в ужасе оглядывая жёлтую старую проводку, плетущуюся по стенам. Дима не замечает этого, а по-хозяйски проходит в комнату, на ходу сбрасывая с себя запылившиеся кеды. Он оборачивается на Августа только у дверного проёма в комнату, понимая, что тот так и стоит у самого порога.       — Floor is clean, but you can stay in snickers, if it's more... (пер. Пол чистый, но ты можешь остаться в кроссовках, если это более...) — слова выпадают из головы. Дима зажимается от смущения, встречаясь с опасливым взглядом темных глаз, делает несколько невнятных жестов руками, что мол всё ок, оборачивается к комнате вполоборота и парадируя портье делает шаг в сторону взмахивая рукой в пригласительном жесте.       — Welcome... home, (пер. добро пожаловать... домой) — Дима запинается и уточняет, — my home, but you can be there as it’s your (пер. Ко мне домой, но ты можешь чувствовать себя здесь будто бы он твой.) Август тяжело выдыхает и идёт в комнату. Снова собран. Home — какое мягкое и нежное слово. Произносил ли он сам когда-нибудь его, приезжая в их семейную резиденцию? Можно ли вообще назвать так огромный холодный каменный особняк? Может быть, так можно назвать его комнату, нет это скорее его hol (пер. с недер. берлога) оно даже созвучно с английским "дыра". С момента аварии и стартанувшего пубертата комната Августа выглядит как каюта на космической станции, в которой произошёл взрыв: футуристично, куча проводов, экранов с дополнительной защитой от свободного тока, стерильно чисто, благодаря ежедневной уборке для защиты от воспламеняющейся пыли и мусора. А эта маленькая квартира, хоть и выглядит очень потрепанной и не внушает доверия в плане безопасности, похожа на обжитый и настоящий уютный home. В комнате у окна стоит накрытый клетчатой скатертью стол, по одной из стен стоит лакированная советская стенка с ломящимися от книг полками, у противоположной от окна стены стоит аккуратно застеленная кровать, над которой похоже, что нарисован пейзаж с финским заливом. Дима отодвигает один из стульев у стола, приглашая своего нового знакомого присесть. Август садится, продолжая рассматривать комнату с нескрываемым любопытством.       — Я скоро, — забывается Дима, переходя на русский и убегает на кухню, а затем добавляет уже оттуда, — I ll bring cups and tea. (пер. Я принесу чашки и чай.) Август чувствует себя на удивление спокойно. Опускает мяч на пол и облокачивается на стол, задумчиво подпирая голову рукой. Притворится кем-то другим хотя бы на день, а завтра можно будет снова стать наследником. Снова терпеть свиту, которая точно сменится после того, как упустила его. Снова выслушивать слова о своей никчемности и опасности для окружающих от отца. Сегодня же он притворится другом для этого светловолосого петербуржца, одна маска на один день для одного человека. В размышлениях Август встаёт и подходит к одному из стеллажей. Встречаясь со своим отражением в стекле, он ухмыляется, а потом фокусирует свой взгляд на том, что стоит за стеклом. Особенно его привлекают фотографии в фоторамках, стоящие на полках на самом краю перед книгами. На одной, засвеченной яркими морским солнцем трое: светловолосая женщина в широкополой соломенной шляпе и белом длинном сарафане, двое детей, обнимающих её крепко с двух сторон; они искренне смеются; девочка на вид чуть старше мальчишки, но обоим на фото не больше семи. Август вспоминает о матери, которую он больше никогда не увидит, и о сестре, с которой старательно не пересекается, до сих пор не понимая как относится к тому, что её рождение стало приговором для их матери. Он впервые задумывается, смог бы он полюбить её, смог бы когда-нибудь стать с ней близок настолько, чтобы у них появились такие же радостные фотографии друг с другом. Способны ли Хольты вообще быть такими счастливыми? Пока отец не таскает её по командировкам, но ведь это дело времени. У них значительно больше общего, чем может показаться. Может, вдвоём им не будет так одиноко и холодно в этой семье... Второе фото, на которое падает взгляд Августа, наоборот выглядит темнее: фона на нём вовсе почти не видно, на ней его новый знакомый на пару-тройку лет старше себя с предыдущего фото, стоит с огромным несуразным букетом гладиолусов, в костюме и галстуке, лицо комично серьезное. На третьей женщина с первого фото уже старше в строгом синем платье с белым воротничком в окружении нескольких молодых мужчин и женщин, кто-то ласково приобнимает её за плечо, кто-то вцепился в неё, как ребёнок в районе талии, от чего та смущённо и обаятельно смеётся.       — My mum, she is a teacher, (пер. Моя мама, она учитель) — отмечает Дима, заметив интерес своего гостя к фото, занося металлический поднос с чайной парой, заварочным чайником из этого же сервиза и пиалкой с яблочным вареньем, которым так ароматно пахнет на всю квартиру, — This photo was made a year ago on graduate's meetting. This is her first class, she names them her closest friends, (пер. Это фото было сделано в прошлом году на встрече выпускников. Это её первый класс, она называет их своими ближайшими друзьями) — говорит он, робко добавляя в конце, — except my sister and me (пер. не считая меня и сестру). Дима смущённо смеётся, расставляя посуду на столе. Август всё также задумчиво смотрит на фото, а точнее сквозь него, снова фокусируя свой взгляд на отражении в стекле. Эта семья какая-то рекламная, настолько счастливая, что кажется искусственной. Вот он выглядит настоящим, хмурым, угловатым, задумчивым, а они скорее сон, чем реальность. Но какое-то неприятное чувство тоски поднимается в груди и начинает поддушивать у самого горла, в позвоночнике ощущается лёгкое щекочущее напряжение.       — They are beautiful, (пер. Они красивые) — говорит Август сам себе, — and happy (пер. и счастливые). Дима оборачивается на гостя, лучезарная улыбка сползает с его лица, делая его немного обеспокоенным. Тоска в голосе собеседника пугает его, но ещё он почему-то на секунду испытывает легкий укол ревности.       — And yours? (пер. А твои?) — с надеждой спрашивает он, ощущая, что возможно этот вопрос не стоило задавать, чётко осознавая, что погрузил собеседника в какие-то глубокие и не самые приятные раздумья.       — My? (пер. Мои?)       — Your parents or relatives? (пер. Твои родители или родственники?) — ещё более неуверенно повторяет Дима. Август оборачивается к нему, делая глубокий спокойный вдох.       — They are businessmen, but now they are going somewhere, may be excursion or something as boring, and I go for walk, (пер. Они бизнесмены, но сейчас они где-то гуляют, может экскурсия или что-то столь же скучное, а я просто пошёл гулять) — спокойно врёт Август, не моргнув глазом.       — So you are not running from them or someone like them? (пер.Так значит ты не бежишь от них или кого-то типо того?) — рискует спросить Дима, подходя ближе.       — No, why do you think so? (пер. Нет, с чего такие мысли?)       — You looked very... (пер. Ты выглядел очень...) — Дима пытается вспомнить хоть одно подходящие слово, всплескивает руками, — обеспокоенным. Август непонимающе склоняет голову, как щенок.       — Nervous, (пер. Нервным) — выкрикивает Дима, — when I met you.(пер. Когда я встретил тебя)       — I just thought, that I got lost. (пер. Я просто думал, что потерялся)       — But you did not? (пер. Но ты не потерялся?)       — May be, (пер. Может быть) — Август обходит Диму, слегка задевая его плечом, чувствуя легкий разряд тока пробегающий от его куртки, — it starts to look like you’re policeman and I’m a gangster. Please, stop asking me so many questions! (пер. Это становится похоже на то, что ты полицейский, а я преступник. Пожалуйста, перестань задавать так много вопросов!) — с нервной улыбкой замечает Август и проходит к своему стулу. Свист чайника прерывает новую неловкую паузу и Дима снова скрывается на кухне. Август успевает привести себя в более спокойное состояние, сделав пару глубоких вдохов и выдохов за время отсутствия хозяина квартиры. Дима заносит в комнату металлический чайник в цветастой прихватке и небольшой деревянный кружок-подставку, который кладёт на стол перед тем, как поставить чайник. Он разливает по маленьким чашечкам заварку, стараясь не смотреть на своего собеседника, испытывая легкий дискомфорт из-за брошенной фразы. Разве плохо, что он хочет узнать о своём новом знакомом чуть больше?       — Tea is ready! (пер. Чай готов!) — жизнерадостно объявляет он, разлив по чашкам кипяток и сев на один из стульев рядом с Августом. Тот улыбается ему слегка натянуто, но это и на самом деле его самая добрая улыбка, ему не так часто приходится это делать в жизни.       — When I went to the kitchen, I understood one thing about you, (пер. Когда я был на кухне, я понял одну вещь о тебе) — задумчиво говорит Дима, поднося чашку ко рту для глотка. На самом деле он не думал ни о чём на кухне, просто когда сел понял, что нужно менять тему разговора и вытянул из своей головы первую попавшуюся мысль. Август незаметно напрягается, а затем складывает руки крестом на груди и ухмыляется.       — You wanna ask me something else? (пер. Ты хочешь спросить у меня что-то ещё?) — заискивает он.       — No no no, (пер. Нет нет нет) — отнекивается Дима, — ok, maybe one extra question, but I’m not about that. Let me guess your nationality? German? (пер. ок, возможно ещё один вопрос, но я не об этом. Давай я угадаю твою национальность? Немец?) Август не может сдержать искреннего смеха от этого предположения и вообще внезапности вопроса.       — You look more German than me, boy! (пер. Ты больше похож на немца, пацан!) Диме не нравится, что его называют мальчишкой или пацаном, но он готов мириться с этим, видя искреннюю радость собеседника.       — Your accent, it seems German, (пер. Твой акцент, он слышится немецким) — стоит на своём Дима.       — I’m Dutchman, (пер. Я голландец) — также сквозь смех говорит Август. — The Netherlands are my homeland. (пер. Нидерланды — моя родина.) Август чувствует неприятную близость к правде всего происходящего и решает переключить внимание собеседника на что-то ещё. — And your last question is?(пер. И каков же твой последний вопрос?)       — What is your name? (пер. Как тебя зовут?) — спрашивает Дима, сразу же начиная оправдываться, чувствуя себя неловко от холодного взгляда собеседника, — It’s becoming a bit strange that we don’t know the names of each other. (пер. Это(наше общение) становится немного странным из-за того, что мы не знаем имён друг друга.)       — Emm... M... May, — неуверенно говорит Август. Дима смотрит на него с непониманием, что заставляет Августа чувствовать себя ещё глупее, чем он мог бы себя чувствовать, придумывая себе экспромтом новое имя.       — May what? Oh, I forgot to offer you to wash your hands. You wanna to ask about this? (пер. Можно что? О, я забыл предложить тебе помыть руки. Ты хотел спросить об этом?) Степень всеобщей неловкости и непонимания за столом превышает все возможные пределы. Оба молодых человека выглядят настолько сконфуженно, что кажется дальше их диалог никуда не двинется. Август начинает смеяться, сначала нервно, потом заливисто.       — Thank you, but (пер. Спасибо, но), — от смеха перехватывает дыхание, Дима тоже начинает смеяться. — I’ve spoken about my name, May. (пер. Я говорил о своём имени, Мэй)       — Вот я дурак, — уже через смех говорит Дима, — my name is Dima. Nice to meet you, May. (пер. Меня зовут Дима, рад нашему знакомству, Мэй)       — But, I may take you up on the offer to wash my hands, Dima, (пер. Но, пожалуй, я соглашусь на твоё предложение и помою руки, Дима) — всё ещё сквозь смех говорит Август и идёт в прихожую, Дима провожает его до одной из дверей, открывая её перед ним и включая свет. Он показывает на смыленный почти на половину кусок зелёного мыла и уходит. Оставаясь один, Август включает воду и снова смотрит на себя в отражении. Улыбка моментально сползает с его лица. Как же всё это глупо! «Мог бы придумать чего-то более вразумительное! Мне казалось, что врать ты умеешь лучше» — звучат его собственные мысли в голове, но почему-то голосом отца.       — Ja, voor jou, (пер. недер. Да, тебе) — сквозь зубы цедит Август, опиравшись руками на борта раковины, до конца не понимая ответил он на свой внутренний вопрос или на вопрос из уст отца. Скорее всего на оба. Дима, вновь оказавшись за столом, продолжает по-дурацки улыбаться сам себе. Ему одновременно неловко и смешно. Он делает ещё один аккуратный глоток из чашки, когда «Мэй» возвращается.       — Is not May woman’s name? (пер. Разве Мэй не женское имя?)       — My parents are strange people and maybe they wanted a daughter, (пер. Мои родители странные люди, и, может, они хотели дочь) — с улыбкой говорит Август, стряхивая воду с рук и возвращаясь на своё место. Он делает пару очень аккуратных глотков, чтобы почувствовать вкус. Чай простой, но приятно насыщенный с лёгкой горчинкой.       — Is that homemade jam? (пер. Это домашний джем?) — Август кивает на пиалку в центре стола. Дима кивает, снова громко называет себя дураком и убегает на кухню.       — Why do you name yourself «дурак»? (пер. Почему ты называешь себя «дурак»?) — вслед Диме спрашивает Август забавно протягивая последний слог. Дима после металлического шума с кухни возвращается с двумя чайными ложками в руках, отдавая одну из них в руки Августа.       — It means “stupid person”, (пер. Это означает «глупый человек») — краснея отвечает Дима, садясь обратно за стол.       — But you are not. (пер. Но ты не глупый)       — Is it because of my glasses? (пер. Это из-за очков?) — пододвигаясь к Августу ближе через угол стола, с вызовом говорит Дима, что сильно веселит собеседника и он снова издает пару смешков на выдохе.       — Am I looking like a person who thinks so stereotypical? (пер. Я выгляжу, как человек, который мыслит столь стереотипно?) — полушепотом спрашивает Август, также облокачиваясь на стол и пододвигаясь к Диме в ответ. Между их носами остается буквально десять сантиметров свободного пространства. Дима сдерживает порыв резко отодвинуться, кажется, что он сам того не понимая начал какую-то игру, которую не собирается проигрывать. Август на секунду бросает взгляд на сжатые губы Димы, ожидая увидеть там улыбку, но губы остаются серьёзно сомкнуты. Дима замечает этот беглый взгляд, начинает неминуемо краснеть, сам не понимая почему. Август чувствует будто в комнате стало чуть жарче, чем было несколько секунд назад, его ехидная улыбка сползает с лица, потому что он снова ощущает, как позвоночник начинает гудеть от электрического тока, ещё чуть-чуть и здесь точно загорится проводка. Звук захлопывающейся двери выводит обоих из состояния ступора.       — Дима, я дома, — слышится мелодичный женский голос. Оба молодых человека откидываются на спинки своих стульев, будто бы их застали за чем-то незаконным.       — Привет, мам, а ты что так рано?       — Ты же сам знаешь, в школе в июле одни собрания, да волокита с бумажками, — она снимает с себя туфли и замирает с улыбкой на лице, замечая незнакомца рядом с Димой,      — Здравствуйте, молодой человек, Я Лилия.       — Это Мэй, он голландец и не говорит по-русски, — Дима встаёт, перекрывая корпусом своего нового знакомого, будто бы защищая его от любопытного взгляда матери. Август также решает встать.       — May, — протягивает руку он, обходя Диму.       — Лилия, — с улыбкой говорит женщина, протягивая руку молодому человеку, а затем одергивая её с громким «ой».       — I’m sorry, (пер. Прошу прощения) — сразу извиняется Август, понимая, что не смог сдержать небольшой разряд, слетевший с его кончиков пальцев. Но женщина лишь смеётся, скорее испугавшись, чем испытав какой-то реальный дискомфорт.       — Мы пьём чай, — Дима небрежно указывает на стол. — Не помешаем тебе?       — Нет, что ты, я буду на кухне. Ты предложил гостю варенье?       — Конечно, мы как раз собирались его попробовать, когда ты пришла.       — Хорошо. Nice to meet you! — с лучезарной улыбкой хозяйка квартиры кивает «Мэю» и удаляется с пакетом продуктов на кухню.       — She is nice, (пер. Она милая) — говорит Август, поворачиваясь к Диме, как только они снова остаются одни в комнате.       — Yeah, she is. And wants you to taste her apple jam.(пер. Да, она такая. И она хочет, чтобы ты попробовал её яблочное варенье.)       — Let’s taste it, and I will go. (пер. Пойдём пробовать, и я пойду)       — You shouldn’t. If you worry about mum, she is ok. She sits at the kitchen every evening despite any strangers. (пер. Ты не должен. Если ты переживаешь из-за мамы, с ней всё хорошо. Она сидит на кухне каждый вечер, независимо от незнакомцев в нашей квартире)       — Ok, but what will we do?(пер. Окей, но что мы будем делать?)       — Play something. Chess? (пер. Поиграем во что-нибудь. Шахматы?)       — Boring. (пер. Скучно)       — We can return to the street and play football. (пер. Мы можем вернуться на улицу и поиграть в футбол)       — Sounds good. (пер. Звучит хорошо) Каждый из них берёт по ложке, чтобы перед новой порцией чая попробовать домашнего варенья. Август зачерпывает сразу много, захватывая одну из долек в сладком сиропе. Запах корицы, сладость сиропа и лёгкая кислинка в яблоках приятно бьёт по рецепторам. Август даже невольно прикрывает от удовольствия глаза. Дима с любопытством следит за реакцией нового друга, держа ложку с вареньем перед самым своим ртом, будто не решаясь попробовать варенье первым.       — It’s fucking delicious, (пер. Это охуенно вкусно) — откровенно признаётся Август. После чего Дима спешно заглатывает свою ложку, он знает это варенье на вкус, мама варит его каждый год из бабушкиных яблок в сезон. Ему оно кажется обычным, ничего столь потрясающего он не чувствует. Но сейчас приятное тепло от слов нового друга добавляет варенью чего-то ещё, от чего он хочет попить чай вот так, сидя за столом почти плечом к плечу, ещё чуть подольше. После выпитых четырёх чашек чая и съеденной до последней капли пиалки варенья, Дима, как примерный сын, относит всё на кухню и даже быстро моет посуду.       — Вы уходите? — спрашивает мама, видя, как Дима на скорую руку моет чашки после чая.       — Да, пойдём ещё поиграем в футбол, а потом Мэй поедет в центр к родителям, скорей всего.       — Эх, футболисты, — со вздохом проговорила мама, — лучше больше поговорили, обменялись контактами, а то ведь не увидитесь небось больше никогда. От маминых слов Диме становится как-то не по себе, а ведь и правда они возможно разойдутся сегодня вечером и больше никогда не встретятся.       — Не грусти ты так, хочешь, я вас сфотографирую? Отправишь ему потом фотку, как напечатаем, на память о знакомстве. Из уст мамы это предложение звучит здраво, но когда Дима возвращается в комнату, чтобы предложить сделать фото «Мэю», то ощущает невероятно сильное чувство стыда. Из-за чего его взгляд бегает по различным предметам комнаты, но не останавливается на собеседнике, а слова периодически будто б застревают в горле и звучат тихо и прерывисто. Август внимательно слушает Диму, а в конце его нервной тирады просто разводит руками в стороны:       — Why not? (пер. Почему нет?)