disintegration // разрушение

Лили пришла ровно в 9 утра. Ей удалось записаться на двухнедельный курс с судмедэкспертом в Нью-Йоркском пресвитерианском в Вашингтон-Хайтс — той самой больнице, откуда, казалось, текли все сокрытия, и вышла она в тот же день, на ночную смену. Ее не было уже несколько дней — она была поглощена работой, жизнью и Нью-Йорком, — и поэтому Ремус и Сириус рассказали ей в меру своих возможностей, борясь как с тем, насколько запутанным становилось дело, так и с тем, насколько запутанными были их собственные отношения. Но Ремус привык притворяться, и он знал, что Сириус притворялся — или, может, просто легко оправился. Он подумал о том времени, когда они разрывали друг друга в клочья на унылой парковке Техаса миллион лет назад, и о том, как Сириус появился на следующее утро, рассказывая о поездке, словно ничего не случилось. Он был полной загадкой. Ремус медленно выводил его из себя. Сделав это — не так уж много нужно было обновить, учитывая, что Джеймс еще не отметился, — Лили приготовилась уехать около 11. Она встречалась со своей сестрой за бранчем. Петуния пробыла в городе несколько недель — она вернулась в Рочестер после свадьбы, и Лили не видела ее много лет. Теплой встречей это не будет, заверила его Лили — она была там только для того, чтобы разобраться с некоторыми техническими деталями завещания их бабушки, включая одинокую квартиру в Квинсе, которую, Лили была совершенно уверена, она просто собиралась продать, если ей удастся уберечь от этого эгоистичные грязные маленькие ручки Петунии. Однако — вспомнишь солнышко, вот и лучик — Джеймс позвонил около 11:15 утра, как раз когда Лили собиралась уходить, и они втроем столпились вокруг его пиксельного лица в FaceTime на ноутбуке Сириуса. — Окей, — сказал он со своего места на пассажирском сиденье движущейся машины. — Итак, мальчики — и Лили, — мы думаем, мы кое-что выяснили. — Что? — спросил Сириус, и Джеймс придвинул камеру ближе, как будто это был секрет. — Они что-то скрывают, — начал он, и Сириус усмехнулся, прервав его ехидным «вот это ты Шерлок», на что Джеймс закатил глаза. — Дай закончить, придурок. Смотрите, поместье Малфоев используется не просто как дом. На деле они живут только в самом северном. Остальные два — шесть миль на юго-восток, шесть миль на юго-запад, треугольник, мы все знаем — это просто убежища. Мы не знаем, что они охраняют, но что бы это ни было, у них одинаковое количество охранников в двух пустых домах, как и в главном, независимо от того, где находится эта штука. — И как вы узнали, где эта штука? — Мы не узнали, — сказал он, — До вчерашнего вечера. Мы... видите ли, я осматривал юго-запад, и они становились все дерганнее к полуночи, так? И видите ли, мы там уже неделю, а они никогда ничего не делали, так что... Я вызвал мальчиков, и мы... возможно, похитили троих охранников и украли их одежду, чтобы смешаться с толпой. Сириус усмехнулся. — Блестяще. — В общем, мы немного пошарили вокруг, — объяснил Джеймс по ходу рассказа, — и в основном они переместили эту хрень с юго-западного на юго-восточный. Перенесли его в огромном каменном ящике, подняли на чем-то типа гребаных носилок, но каменных — мы не могли подойти ближе, чем на пятнадцать футов, но группа из них прошла все шесть миль до другой, а затем вошла. Мне удалось вытянуть из одного, что перемещают его каждые две недели. — Иу, — прохрипела Лили, и Сириус кивнул. — Хорошо, — сказал он. — Окей. Это полезно. Если вы соберете больше информации, попытайтесь выяснить, в чем дело... — он неловко замолчал, и Ремус едва успел поднять голову, прежде чем Сириус подался вперед, чтобы заглянуть в экран. — Ты за рулем? — Э-э... — оборвал себя Джеймс и быстро посмотрел в сторону. — Ну, я — нет... Камера повернулась, и за рулем оказался самодовольный маленький рыжий мальчик. У Сириуса отвисла челюсть. — Перси, блять, Уизли, если ты только посмеешь разбить мою машину... Вскоре после этого линия оборвалась. И прошло пять дней. И, по крайней мере в случае дела, это было пять дней почти полного радиомолчания. На севере штата было найдено тело, которое Марлин проверила и сочла совершенно не связанным с делом. Лили отмечалась раз в день, иногда в два, с информацией, которая была оценена по достоинству, но в целом так и не принесла результатов. Джеймс, Оливер и Перси все еще были в Вермонте, и после их первой феерии ничего не произошло. Все шло медленно. Время поджидало. Ни убитых вампиров, ни убитых людей. По-домашнему? По-орденскому? Марлин, всегда лучшая хозяйка, надрывала свою задницу. Ремус никогда не видел ничего подобного. У них были гости. Их было немного — пока что только три группы прибыли по зову помощи Сириуса. Променад, хотя и не в лучшем месте, на данный момент был лучшим вариантом для временной штаб-квартиры из-за огромного количества комнат, в которых поселились новые участники. Отель «Трансильвания» (Ремус не был уверен, когда это появилось, но теперь в своей голове он называл отель только так) был вариантом, но, как сообщается, там было слишком много «невинных», чтобы назвать его безопасной штаб-квартирой — так что ей был Променад. Было странно находиться в окружении такого количества вампиризма. Все три группы прибыли парами. Фрэнк и Алиса Долгопупсы первые — муж и жена; оба довольно долговязые и неуклюжие для вампиров, но, как сообщается, одни из лучших бойцов, что у них были. У Алисы было такое же мягкое лицо, как у Марлин, за исключением того, что ее волосы были короче и растрепаны, а ее характер, казалось, гораздо больше скакал туда-сюда; но она была доброй. Чрезвычайно доброй — щедрой и теплой, из тех людей, которые один раз улыбнутся вам на улице, и вы будете думать об этом без остановки весь оставшийся день. Фрэнк ничего не говорил, но позволял своей маленькой жене сформировать его, и Ремус оценил чистые вайбы. Не часто он встречал вампиров, которые ему нравились сразу, но эти двое были такими. Ремус впервые встретился с родителями Астории на второй день, в который они официально переехали к самой Астории после того, как стали появляться и исчезать через встречи с Сириусом. Когда он спросил его об этом, тот сказал, что они втроем посовещались и решили, что так будет лучше не только для них, но и для самой Астории (которая была так тесно связана с Оливером и Перси, что отказалась оставаться в отеле «Трансильвания» без них). Они втроем остановились в западном крыле, подальше от Доркас и Ремуса. Он не был уверен, был ли это их личный выбор. Мать Астории звали Миюки Гринграсс: японка, высокая и стройная, с черными волосами до ключиц и неизменным видом деловой женщины. Она была сдержанной, усталой не по годам (физическим). Она была выше своего мужа, но ненамного, и не усугубляла ситуацию тем, что носила туфли на каблуках. Ремус не разговаривал с ней, но чувствовал ее присутствие и слышал стук каблуков еще до того, как она входила в комнату, и готовился ухватиться за последние остатки энергии, что у него были, прежде чем она высосет все это как вакуум, когда войдет. Эмброуз, отец Астории, был русским мужчиной со светло-каштановыми волосами и сильным акцентом. Он был крепким и все время выглядел сердитым, его волосы всегда были зачесаны назад, будто боялись его узких глаз и козлиной бородки (что значительно старило его физически молодое тело и давало отцовские вайбы, что Ремус считал вполне точным). В нем было что-то вроде благосклонности; что-то вроде принятия, как будто поток жизни, его организованная жена и Москва-река обтекали его, а он позволял этому изгибаться вверх и вниз. Астория, очевидно, унаследовала темную сторону своей внешности от матери; но у нее были мягкие, податливые глаза отца, и Ремус до сих пор не совсем понимал, какое влияние они оказали. И третья пара были не партнерами, а дядей и племянницей — Эдгар и Сьюзен Боунс, последние из клана Боунсов после того, как родители Сьюзен (усыновленной) погибли в 1959; матерью которой была (биологическая) сестра Эдгара (двойное обращение в 1784 году, сказал ему Сириус; он встретил их всего через десять лет после их вампирской жизни, и, возможно, может быть, он так злобно пригрозил Амелии Боунс, что Эдгар все еще обижался двести лет спустя). Несмотря ни на что, он уважал Сириуса, а Сьюзен была очаровательна и при их первой встрече ясно дала понять, что дядя не винит Сириуса в смерти ее родителей, что, хотя он никогда бы в этом не признался, значило для него больше, чем она могла знать. Ведьмы были отдельной темой. У Пандоры было много знакомых, и они время от времени появлялись, но никто, кроме нее, не оставался. Их философия была очень частной, и они принципиально держались друг друга; ведьмы в длительных ковенах формировали узы настолько сильные, что их магия была связана друг с другом, и если одна умирала, страдали все — физически и эмоционально — из-за этого, так что имело смысл, что они были осторожны и сидели неловко и неудобно в комнате с вампирами (почти забавное сопоставление с Пандорой, которой (к сожалению, с ее слов) было очень хорошо и комфортно с Сириусом, и она не скрывала этого). Это было похоже на начало чего-то. Это было похоже на искру. Это было похоже на виноградные лозы, растущие из кончиков пальцев Ремуса; переплетающиеся с лозами Сириуса. Густая грубая зелень загорается и сжигает внешнюю оболочку, чтобы показать что-то более твердое. Что-то серебряное или красное; что-то угрожающее. И Ремус знал достаточно, чтобы понимать, что если одна сторона расцветает, как лесной пожар, то и другая тоже, и поэтому, исходя из философского принципа, он был счастлив, что все начинает сходиться, и подкрепление поступает. Это казалось безопасным, забавно объективно небезопасным способом. Но, блять. Вампиров конечно дохуя. Наступил четвертый день, вечером которого Доркас и Марлин поужинали вместе без каких-либо препятствий или насилия, Сириус и Алиса играли в шахматы, и их ситуация была совершенно противоположной (Сириус раздавил пешку между пальцев — она разлетелась на миллион осколков, и Алиса выиграла с большим злорадством), а Джеймс со своей стороны отметился вместе с мальчиками, удобно устроившись в грузовом отсеке грузовика, который они определенно угнали; еще Сириус был занят, просматривая файлы около 50-х годов с Миюки (ее девичья фамилия Ямадзаки, но половина ее семьи эмигрировала в Америку пару веков назад, а Яксли была фамилией, которую Ремус знал с доски; темные вампиры под большим пальцем мании чистокровных, хотя она сама осуждала это). Таким образом, у нее, из всех, были самые сильные связи и самые сильные мотивы с пропавшей дочерью и покинутой семьей, и хотя она мало что могла, Ремус был совершенно уверен, что Сириус проникся к ней симпатией из-за их общего напряженного характера и семейных мотивов. (Кроме того, они были в некотором роде дальними родственниками. Сириус не лгал, когда говорил, что все они были взаимосвязаны.) Наступил пятый день. Ремус проснулся от убийства, и был в восторге. — Центр Манхэттена, примерно в 6 утра, — продекламировал Ремус Доркас около восьми, сидя с ногами на ее кровати; она сидела, скрестив ноги, и пыталась удержать тарелку на коленях, которые были слишком далеко друг от друга. — Знаешь, я могу пойти и принести тебе поднос. — Все нормально. Щас все будет. Неизвестный или неизвестная? — Неизвестный, — сказал он. — Я сейчас мало что знаю, Сириус мониторит рации у меня. Пока все, что у меня есть — это то, что преступление произошло в вестибюле офисного здания в паре кварталов от Таймс-сквер, но само тело было найдено в мусорном контейнере снаружи. И слушай — орудие убийства выкинули в мусорное ведро. Мусорное ведро. Как будто это обертка от сэндвича или что-то вроде. Само собой, еще и в крови. Доркас нахмурилась. Она прожевала еще немного и проглотила. — Окей, это странно. — Вот и я об этом. — Но если бы это были мы, зачем вообще понадобилось орудие убийства? — предположила Доркас. — И зачем им так пачкаться из-за этого? Ремус пожал плечами. — Они не против того, чтобы пачкаться только потому, что они чистокровные. Доркас состроила «в целом справедливо» лицо и откусила еще один кусок от своего сэндвича с яичницей. — Но я не знаю об оружии, — продолжил Ремус. — Мы поэтому немного ждем. Пытаемся получить больше информации, прежде чем реально выйдем и посмотрим. Я не уверен, что это к чему-нибудь приведет. Она хмыкнула над своей едой. Ремус видел, как ее мысли несутся со скоростью 100 миль в час, и терпеливо ждал. — Смотри, ты сказал, что Блэк думает, что они следили за отелем «Трансильвания», верно? — Миюки так думает, — ответил Ремус. — Сириус не уверен. Фрэнк и Алиса пытаются это выяснить. — Смотри, если они следили, может, они заметили, что их всех там больше нет. Может, они заметили, что люди следят за ними, и поэтому некоторое время молчали. — Но сейчас был убит человек, — невозмутимо произнес Ремус. Доркас пожала плечами. — В мусорном контейнере, — сказала она. — С орудием убийства, брошенным в мусорное ведро. Все признаки указывают на то, что это не вампир, да; но, может, они пытаются быть умными. Замели следы, а теперь знают, что вы напали на их след. Ремус нахмурился. Он сосредоточился, сидя в углу ее постели, и прислушался к свисту ветра за окном. — Или, может, это просто еще одно убийство в Нью-Йорке, — призналась Доркас, и Ремус рассмеялся. — Видит бог, они случаются все время. — Да, — пробормотал Ремус. Они погрузились в молчание, и это было комфортно. Впервые за долгое время. Пока Доркас не издала сдавленный вопль. — Да ну еб твою мать, — простонала она, облизывая большой палец и вытирая им горячий яичный желток, который вылился на ее голую лодыжку. Она сунула его в рот и издала сердитый звук, глядя на простыню, куда он тоже попал. Ремус рассмеялся; он ничего не мог с собой поделать. Она сверкнула глазами. — Заткнись, — пробормотала она, вытирая кусочек простыни пальцем, и Ремус вздохнул. — Ты же знаешь, что можешь пойти посидеть за кухонным столом, верно? — сказал он, и она не выдала никаких эмоций, кроме поджатия губ, когда терла ткань, избегая его взгляда. — Тебе не обязательно есть здесь. Ты здесь не в ловушке. Она вздохнула и села. — Да, Ремус, я знаю, что я здесь не в ловушке. Но, откровенно говоря, я бы предпочла, чтобы ты на самом деле держал меня здесь, чем спуститься вниз, сесть и есть среди этих... — она замолчала, и Ремус увидел слово «кровосос» на кончике ее языка. Она вздохнула. — Их. — Они не так уж плохи, — торжественно сказал Ремус, и Доркас застонала и закатила глаза. — Можно мы не будем? — спросила она довольно раздраженно. — Пожалуйста, Ремус, мы можем не говорить о вампирской этике? Я только дошла до того, что могу смотреть на тебя без желания убить — метафорически, — и я хотела бы, чтобы так и оставалось. Ремус закрыл рот и поджал губы. Он кивнул один раз. — Просто ты уже держишь меня здесь в плену, так, по крайней мере сделай, это этическим приговором и не пытай меня вампирской моралью, — сказала она с упреком, и она шутила, явно шутила, но Ремус вздохнул. — Ты не... — Я знаю. — Не было другого... — Я знаю, — сказала она, и это было мягче. — Но ты не можешь привести меня сюда и ожидать, что я буду с ними хороводы водить только потому, что они нравятся тебе, и потому, что однажды я встретила одну в клубе. Ремус на секунду уставился на нее. А потом его губы слегка приподнялись. — Ой, знаешь, я думаю, что ты сделала немного больше, чем просто встретила ее в клубе. — Заткнись, — сказала она, и он рассмеялся. Последние две недели она отказывалась говорить с ним о Марлин, и Ремус почувствовал, что она не собирается начинать сейчас. Несмотря ни на что, это было забавно. Ремус поднял руки в знак капитуляции, и она издала короткий смешок. — Давай поговорим о чем-нибудь другом, — сказала она, ставя свою почти законченную еду на боковой столик. — Например обо всех тех разах, когда я спасала тебе жизнь. — Если ты сейчас начнешь про... — Грецию? Да, клыки этого Василиска были почти такого же размера, как ты, долговязый ублюдок... — Прекрати, — простонал Ремус, смеясь, и она тоже засмеялась. Она тоже засмеялась. Это было хорошо. Это были они. Доркас... что ж, она была в совершенно другой ситуации. Пандора ослабила свои обереги, а затем вернула их обратно, когда прибыли их новые сообщники. И она все еще была зла. Она все еще была не уверена; все еще отказывалась втягивать Марлин во что-то большее, чем короткий, прерывистый разговор, но спустя почти две недели она сидела и слушала с меньшим количеством угроз смерти, чем когда-либо, и это был первый шаг. Это было первое. Она ворчала несколько часов подряд после прибытия других вампиров — она едва привыкла к мысли о трех, и Ремус не мог винить ее за это; он думал так же. Она все еще злилась, все еще раздражалась, но Ремус знал, что больше всего ей скучно. Она проявляла живой интерес к этому делу, потому что это было то, что она любила, и она не могла делать это где-либо еще, и поэтому это было то, о чем они говорили, и стало основой для других разговоров, которые просачивались в трещины, пока они не начинали вспоминать и говорить как обычно, и Ремус думал, что все может быть хорошо. Что она может и не рассказать. Что она могла понять, почему он чувствовал, что у него не было другого выбора, кроме как держать ее там. Он оставил ее с книгой и — впервые за две недели — обнял. Сириус и Ремус решили отправиться на место преступления днем. Манхэттен, как и всегда, был оживленным, когда они приехали. По дороге они миновали Таймс-сквер, пройдя примерно восемь кварталов по направлению к закрытому месту убийства дальше по дороге. Они оба были одеты элегантно, в костюмы — Ремус в свой обычный маскировочный костюм ФБР (маскировка, которую ему пришлось использовать из-за значительного недофинансирования бюро охотников, но, по крайней мере, у него была действительная ключ-карта для сканов), а Сириус, наверное, был одет в свой повседневный наряд, и он, скорее всего, стоил около миллиона фунтов и выглядел слишком хорошо на его заднице. Так чертовски хорошо, что Ремус непреднамеренно продолжал идти быстрее, чтобы быть впереди и не смотреть на него. Это, и он все еще хотел вдолбить Сириусу хоть часть гребаных мозгов после того дерьма, что он устроил прошлой ночью. Друзья. Друзья. Друзья, блять, что целуются в губы. Это было все равно что дать ребенку конфету, а потом отобрать после того, как он откусил всего один кусочек. Гребаный мудак. «Любуйся моей задницей», — мелочно подумал Ремус, полностью осознавая, что ведет себя как подросток, и, честно говоря, чувствуя, что имеет на это полное право. Однако, как только место преступления оказалось в поле зрения, он перешел в режим скрытности. Целый квартал был отрезан от публики — пространство вокруг места, где было найдено тело, и само здание. Полностью изолировано, если не считать полицейских машин и детективов. Они достаточно легко проникли под ленту со своим удостоверением (Ремус даже не хотел знать, почему у Сириуса был значок под рукой) и временно разделились; Сириус исследовал снаружи, пытаясь уловить запахи, а Ремус вошел внутрь и был отведен в сторону одной из следовательниц на месте преступления. — Итак, кто сообщил о жертве? — спросил Ремус, пытаясь построить всю временную шкалу на фрагментах, которые услышал через взломанные провода. Детективша — латиноамериканка лет тридцати пяти, с длинными темными волосами — вздохнула. — Смотрительница, — сказала она. — Миссис Даттл, семьдесят девять лет. Она пришла в 5:30 утра и увидела кровь на полу. Жертва не могла находиться там больше двух часов к тому времени, когда она прибыла. — Отпечатки пальцев? Женщина покачала головой; Ремус ожидал этого. — Ничего. Конечно, прошло не так уж много времени, так что мы все еще ищем, но пока вообще ничего. Мой напарник думает, что они их сожгли. — Так, а какие тогда основные доказательства? — спросил Ремус, и женщина подвела его к столу, просмотрела несколько папок и разложила на столе три увеличенные фотографии улик. Все физические части были упакованы и отправлены в лаборатории. Он пригляделся, чтобы рассмотреть поближе. На первом снимке был изображен кусок разорванной ткани на полу — просто черный фетр, насколько Ремус мог видеть. В нем не было ничего особенного; по словам детектива, он еще не проходил тест на ДНК. На втором снимке Ремус разглядел три пряди темных волос, которые были отправлены для тестирования в частную лабораторию для экономии времени из-за жестокого характера дела. На третьей картинке был кинжал. Кровь размазалась по лезвию до самой рукояти. Первой мыслью Ремуса было, что это не охотничий кинжал — это была чинкведеа с черно-серебряной рукоятью. Лезвие имело два перпендикулярных выступа, как у большинства чинкведеа, и засохшая кровь густо растекалась по бугоркам. Он повернулся и посмотрел на женщину, чье лицо было каменным. — Орудие убийства? — спросил он, и она покачала головой. Она слегка наклонилась, как будто раскрывала большой секрет. — Это даже не его кровь, — сказала она, и Ремус поднял брови. — Что? — Мы сравнили ее и кровь на полу — вон там, видите? — она указала на брызги крови на дорожке, ведущей к двери. Ремус кивнул. — Это кровь неизвестного. Но видите это? — теперь ее рука слегка повернулась влево, указывая на почти идеально круглую лужу крови у стола администратора. — Это не его. И кровь на кинжале тоже. Это словно две совершенно разные сцены убийства в одной. — Тогда чья это кровь? — спросил Ремус, слегка нахмурившись. — Вы получили результаты анализа ДНК? Она торжественно кивнула головой, но не выглядела услужливой. — Да, ненормально быстро, вообще-то, так же ненормально, как и все это дело, но, между нами, это еще больше поставило нас в тупик. Оба раза тест показал кое-кого умершего. Кое-кого, кто уже некоторое время официально мертв. — Кого? Она вздохнула и повернулась обратно к столам — слева стояла одинокая коробка, и она порылась в ней и вытащила папку с делом. Она молча отдала ее Ремусу. Он пролистал до вкладки и открыл файл. И ледяные голубые глаза Регулуса Блэка, умершего в 2014, уставились на него в ответ. *** Он практически столкнулся с Сириусом сразу после выхода из вращающихся дверей. — Сириус... — начал он, все еще сжимая в руке папку с делом, но тот оборвал его. — Люциус, блять, Малфой, — прорычал Сириус; его глаза пылали гневом. — Я чувствую его запах. Это Люциус. Я бы узнал этот запах где угодно. — Нет, Сириус... — Нам нужно позвонить Джеймсу, как только вернемся, — продолжил он, слегка расфокусировав взгляд, глядя в точку над плечом Ремуса. — Ему нужно следить, когда он вернется; почему он здесь? Я не могу уловить запах Реддла, и не думаю, что он здесь... Я думал, он будет в поместье Малфоев... — Сириус! — прошипел Ремус; тот почти подпрыгнул, словно и забыл, что Ремус был тут. Теперь они ловили взгляды, блокируя вращающиеся двери, но ему было все равно. — Я тоже кое-что нашел. — Что нашел? — сказал Сириус, его глаза осторожно скользнули по папке. — Что это такое? Ремус разинул рот, пытаясь подобрать слова. — Сириус, я... Полицейский вышел из вращающихся дверей слева от Сириуса, и легкий ветерок пробежал по его волосам. Он напрягся. Он вдохнул. — Нет, — почти прошептал Сириус, слегка покачав головой. — Блять. Это... — Это его, — выдохнул Ремус — и даже не успел закончить, как Сириус развернулся на все 90 градусов и протиснулся в двери. Сириус был уже на полпути через комнату, когда вошел Ремус. Старый полицейский бежал за ними и кричал: — Эй, у вас есть право находиться здесь? Ремус выхватил свой значок и извиняюще показал его, и мужчина отступил, хотя и выглядел скептически. Сириус был за столом для улик, тяжело дыша, вдыхая и выдыхая, словно у него был приступ паники. Он подпрыгнул, когда Ремус положил руку ему на плечо, развернувшись таким резким движением, что чуть не ударил его. — Он здесь, — пробормотал Сириус, делая еще один глубокий вдох и выдыхая. — Он повсюду в этой комнате... но не снаружи. Ремус, почему он не снаружи? — Ты сказал, что учуял Малфоя, верно? — сказал Ремус. Он кивнул. — Может, он избавился от тела, а Регулус пошел черным ходом, чтобы догнать его или что-то в этом роде. Сириус нахмурился, а затем медленно покачал головой. — Я должен чувствовать его, — сказал он, делая паузы между каждым словом, будто бы его мозг буферизовал это утверждение. — Я знаю его запах лучше, чем чей-либо другой. Я бы его уловил. — Смотри, само собой, запахи внутри более резкие, чем снаружи, верно? — предложил Ремус. — Посторонние переменные. Его... подхватил ветер или что-то вроде. — Да, — пробормотал Сириус, явно отсутствующий, периодически делая глубокие вдохи. — Ветер... Его глаза закрылись, и он сделал еще один глубокий вдох; его брови слегка сошлись вместе, а губы на мгновение сжались, как будто он почувствовал запах чего-то совершенно отвратительного. Он сделал один, два вдоха, а затем его глаза распахнулись. — Здесь что-то еще, — пробормотал он, поворачиваясь на каблуках и уходя. Ремус чуть не упал от того, как быстро он начал действовать. — Попытайся быть незаметным, а, — прошипел ему Ремус, пока он обнюхивал дальнюю стену. — Ты выглядишь как гребаная собака-ищейка. — Рот закрой, — монотонно сказал Сириус; он остановился перед лифтом, сделал глубокий вдох, а затем позвал его. Добрая женщина-криминалистка, с которой разговаривал Ремус, немедленно подбежала. — Привет, вам нужна какая-то помощь? — осторожно спросила она. — Мы никому не даем пользоваться лифтом прямо сейчас. — Мы не будем подниматься, — сказал Сириус, поворачиваясь к ней. Его зрачки были сильно расширены. — Мы будем на первом этаже. Просто заглянем внутрь, — он сделал паузу, так как женщина стояла совершенно неподвижно; а затем Ремусу пришлось с трудом подавить смех, когда Сириус изобразил свою самую очаровательную улыбку и сказал: — Если ты не против, дорогая. Она прикусила губу, переводя взгляд с них обоих на улыбку Сириуса, затем на значок Ремуса, а затем кивнула, пренебрежительно махнув рукой. — О, ладно, продолжайте. К этому моменту лифт уже открылся, и Сириус сразу же вошел, Ремус следовал за ним по пятам — он нажал кнопку закрытия дверей. — Да что, черт возьми, такое? — тихо спросил Ремус, как только двери закрылись; болезненно осознавая, что женщина находится всего в двух футах, а между ними дверь. Сириус уперся обеими руками в боковую стену, а затем в зеркало, накрыв ладонью свое отражение. — Здесь что-то есть, — тихо сказал он, обыскивая. — Кровь. Человеческая кровь. — Того неизвестного? — Нет, — сказал Сириус. — Она слаще. Это... Я думаю, это кровь ведьмы. — Кровь ведьмы, — сказал Ремус, обдумывая. — Кровь ведьмы. Ведьмы вроде Пандоры? Одной из слуг Реддла? — Не думаю, — пробормотал Сириус — он беззвучно вскочил на перила, ухватившись за причудливую искусственную люстру, чтобы не упасть, когда балансировал, и игнорируя возмущенные крики Ремуса. — Она кажется слишком... особенной. Он толкнул крышу. Каждый угол, дважды вверх. Только когда он добрался до последнего из четырех — крайнего слева — плитка сдвинулась. — Бинго, — прошептал Сириус, отодвигая потолочную плитку в сторону с тем, что, вероятно, потребовало бы огромных усилий для любого, кроме, знаете, Сириуса Блэка. Он протянул туда руку и нахмурился. — Что там? — прошипел Ремус, поворачиваясь и обеспокоенно глядя на двери лифта. Паника медленно клокотала у него в горле вместе с адреналином. Они могут открыться в любое время. У них даже не было бы никакого предупреждения. Сириус резко вдохнул, и Ремус услышал шуршание пластика — нет, бумаги. Сириус спрыгнул вниз, ударившись о землю с едва слышным звуком, едва заметным толчком, и в руке у него был свернутый коричневый бумажный пакет. Его глаза были яркими и полными адреналина. — Что в нем? — спросил Ремус, и Сириус грациозно опустился на пол. Ремус отразил его. Он развернул пакет и высыпал содержимое на узорчатый керамический пол. Это был скомканный листок бумаги. — Что... — начал Ремус, но Сириус шикнул на него. — Там что-то есть, — тихо сказал он и холодными ловкими пальцами начал раздвигать листок бумаги, стараясь не порвать его, когда разворачивал и разглаживал углы. На листе бумаги была карта; карта Европы. Не отдельная; края были неровными. Очевидно, его вырвали из Атласа или чего-то такого. Все страны были окрашены в разные яркие цвета, чтобы отличать их друг от друга, но ни одна из них не была красной. Ни одной такой красной, как кровь на бумаге. А в середине, заключенное в бумагу, было кольцо. Оно было огромным и массивным; для Ремуса оно выглядело как семейная реликвия. Поблескивало в искусственном свете. Камень был наполовину черным, а наполовину зеленым, и само кольцо выглядело так, будто когда-то, давным-давно, было золотым, но теперь больше походило на выцветшую медь, покрытую сажей и грязью так сильно, что было почти таким же черным, как сам камень; почти таким же черным, как сердце, которое его открывало. Ремус протянул руку. — Не прикасайся к нему! — прошипел Сириус, отталкивая его руку. Ремус немедленно убрал ее и поднял свои две в знак капитуляции. — Я чувствую магию. Он посмотрел на Ремуса; их взгляды встретились поверх бумаги. Его были мягкими. Светлыми. На краю чего-то невероятного. — Ты не можешь? — прошептал он, и Ремус сделал глубокий вдох и почувствовал, как по спине пробежал холодок. И ох... да, он мог. Он чувствовал это. Он так приспособился к магии Мэри, так привык к магии в своей жизни — в бюро, в своем доме, в человеке, сидящем перед ним на корточках, — что чувствовал, как волны отскакивают от него, словно вода от замшелой скалы. Промокала, как губка, и высыхала, как тряпка. Но в то же время все было по-другому. Как-то неправильно. Как будто в губку впитывалась не вода, а сточные воды. Или яд. Или-или; оба заставили волоски на его руке встать дыбом в смягченной, солдатской защите. Собственные руки Сириуса зависли над картой, словно он не знал, что с ними делать. Он закрыл глаза и сделал глубокий, целенаправленный вдох. — Кровь ведьмы, — сказал он; подтвердил. — Определенно. — Дай-ка посмотрю, — прошептал Ремус, берясь за уголки смятого листа бумаги формата А4. Он был обращен к Сириусу, и, следовательно, страны были перевернуты вверх ногами для него. Не обращая внимания на парящие руки Сириуса, он осторожно потянул за уголки страницы и развернул ее. Кольцо неподвижно лежало над Украиной, на полпути к Беларуси, едва касаясь России. На карте было два пятна крови. Первым был круг — должно быть, сделан неаккуратно, пальцем. Он просочился красным на Румынию, полностью накрыл Сербию. Это был круг. Это был круг вокруг Болгарии. Второе пятно было оставлено поспешнее, и оно было намного меньше — на самом деле это была половина отпечатка большого пальца, теперь, когда кровь высохла. Спорадические линии, выступающие в верхней половине; внизу — более толстый комок, словно кровь стекала по чьему-то запястью, пальцам и просачивалась туда слишком сильно. Второе пятно было в основном в Атлантическом океане, но небольшая, очень маленькая его часть покрывала самое дно Англии. Левую сторону — ту часть острова, которая выступала наружу. Ту часть, которая указывала вниз, в сторону Южной Америки. Ту часть, которая гналась за солнцем. Корнуолл. — О боже, — выдохнул Ремус, наклоняясь ближе, чтобы убедиться. — О боже, я знаю, кто это. — Что? — сказал Сириус, тоже наклоняясь. — Кто? Ремус поднял глаза, и их лица были всего в десяти сантиметрах друг от друга, их подбородки были затенены мраком кольца и красным облаком крови, нарисованным на бумаге. — Мэри, — сказал он. — Мэри Макдональд. *** К тому времени, как они вернулись, они были в таком беспорядке, что даже не зарегистрировали вновь прибывших. Сириус схватил бумажный пакет и тут же ворвался в дом, дверь распахнулась и чуть не слетела с петель. Ремус вбежал вслед за ним и сразу же позвал Пандору, которая появилась на верхней площадке лестницы; на ее лице отражалось беспокойство. — Позови Доркас, приведи ее вниз, — сказал он, и Пандора нахмурилась еще сильнее. — Но обереги... вампиры... — Да неважно уже, — выдохнул он, качая головой. — Приведи ее вниз. На кухню. И с этими словами он последовал за Сириусом на кухню, где внезапно на него уставились по меньшей мере шесть пар неживых глаз. Сириус был на полпути к столу, пакет стоял посередине. Он уже начал разбор полетов. — В общем, прибыли мы на место происшествия... — Э-э... мистер Блэк? — раздался тихий голос с конца стола — Астория. Она выглядела взволновано. Он бросил на нее свирепый взгляд. — Что? Родители шикнули на нее, но она продолжила. — Думаю, тут кое-кто хочет тебя видеть, — сказала она, поворачиваясь к открытой двери в противоположном конце комнаты — дверь, из которой вышел Ремус, вела в прихожую, а эта дверь вела прямо в утреннюю комнату, соединяющуюся с гостиной. И из двери вышла молодая женщина, так похожая на Беллатрису Лестрейндж, что руки Ремуса сами собой потянулись к пистолету. У Сириуса отвисла челюсть. — Энди? — пробормотал он в полном шоке, и был момент, когда ни один из них не шевелился, а затем женщина пробежала через комнату, издала мелодраматический крик и обняла Сириуса, притянув его в любящие объятия. А потом она отстранилась и влепила ему пощечину. — Шесть лет! — закричала она, ее глаза были широко раскрыты и полны эмоций. — Шесть лет я думала, что ты погиб в том гребаном пожаре! Шесть! — Прости, — сказал он застенчиво. Она продолжала: — Никаких звонков! Никаких сообщений! Никаких «Эй, Андромеда, я жив, кстати!» Ничего! Ты уебок. Ты маленький засранец. Putain de merde. Mon dieu. Va te faire foutre [Черт возьми. Господи. Пошел ты], Сириус, блядский, Блэк. Ах, je t’aime [я тебя люблю], иди сюда, гребаный придурок. Ненавижу тебя. Мать Астории Гринграсс заткнула ей уши. Сириус смеялся. — Je suis désolé [мне очень жаль], — сказал он, притягивая ее обратно для еще одного объятия и смеясь над ее плечом. — Tu m'as manqué [я скучал по тебе], ты сумасшедшая сука. Je suis vraiment désolé [мне правда очень жаль], — его глаза оторвались от плеча Андромеды, и он ухмыльнулся. — Приветик, Тед. Тед, вошедший следом за Андромедой, слегка отсалютовал ему двумя пальцами. — Привет, Сириус. Ремус почувствовал, как что-то коснулось его бока, и инстинктивно оглянулся; Доркас стояла рядом с ним, сжимая в руке кинжал. Она смотрела на объятия Андромеды и Сириуса со странным выражением на лице. Пандора тяжело дышала позади нее и поймала взгляд Ремуса. — Я пыталась... она не спустилась бы без оружия... — Все хорошо, — сказал Ремус, почти смеясь; а затем в комнату вошла Марлин, протиснувшись мимо Пандоры, и ее лицо засияло, как рождественская елка, когда она увидела, что происходит. — Марлин! — Андромеда ахнула, отстранилась от Сириуса, сжала его плечи и побежала обнимать Марлин. Она была немного выше и буквально подняла Марлин, несколько раз крутанув ее вокруг себя — это было живописно. — Боже, кажется, я не видела тебя с... — 59-го, — ответила Марлин, пока Андромеда опускала ее, и они на мгновение погрузились в молчание; Андромеда провела пальцами по ее волосам и обхватила щеку. Ущипнула, слегка, как мать собственное дитя. — Где Джеймс? — сказала она, повернувшись, чтобы посмотреть на Сириуса; она сделала несколько шагов, взъерошив волосы Алисы Долгопупс, когда проходила мимо, которая улыбнулась и отмахнулась от ее руки. Сьюзен Боунс встала, чтобы обнять ее. — Вы закончили ругаться? — довольно раздраженно спросила Миюки Гринграсс, и лицо Андромеды мгновенно прояснилось; на нем появилось выражение раскаяния. — Да, о, богиня, мне так жаль, — сказала она, склонив голову, и Миюки убрала руки от ушей дочери. Ремус действительно почти поверил ей. — Ебаный хуеблядь! — закричала Андромеда, поворачиваясь к Сириусу и указывая на него, когда он одновременно сделал то же самое и крикнул: — Ублюдочная пиздопроебина! Они оба разразились бешеным смехом — оба Гринграсса выглядели абсолютно потрясенными, но Астория тоже смеялась, ее щеки были так высоко подняты, что глаза улыбались вместе с ней. — Это было хорошо, — прохрипела Андромеда, ударяя тыльной стороной ладони по груди Сириуса. — Последнее, да. Ты никогда не говорил его раньше. — Да, хуеблядь уже заезжена, — беспечно сказал Сириус. — Тебе нужно пополнить свои ругательства, Энди. — Веди себя прилично, сукин ты сын, — проворчала она, садясь. — Серьезно, где Джеймс? — В Вермонте, — ответила Марлин, садясь рядом с Алисой. — Следит за поместьем Малфоев. — О! — ахнула Андромеда, щелкнув пальцами, и Тед, казалось, понял, чего она хочет, еще до того, как она повернулась к нему; он уже рылся в спортивной сумке на плече, прежде чем протянуть толстый рулон бумаги, скрепленный резинкой. Андромеда схватила его с ободряющей улыбкой, повернулась и протянула Сириусу. — Планы этажей. Всех трех. Надеюсь, с 59-го они ничего не изменили. — О, Энди, я мог бы расцеловать тебя, — с благоговением выдохнул Сириус, забирая их у нее. — Не надо. Я побью тебя. Он улыбнулся ей кривой детской улыбкой и отдал планы Марлин на хранение. Он вернулся к тому, что говорил — с некоторой подсказкой из-за стола, так как его мозг немного мутился после появления Андромеды, — и рассказал, что они делали на Манхэттене, и что они нашли. Ремус и Доркас все еще стояли у двери — Доркас выглядела встревоженной, но в какой-то момент она убрала кинжал в ножны, а Ремус толкнул ее плечом и пошел, чтобы сесть за дальний конец стола, где вокруг них не было никого, по крайней мере, на три стула. В конце концов она подошла к нему. Пандора — с другой стороны, примерно в тот момент, когда Сириус рассказывал им о Регулусе. По крайней мере три человека за столом ахнули при упоминании о том, что Регулус был там — но Андромеда не выглядела смущенной. — Не впервые за восемь лет, — сказала она, прерывая в первый раз — Сириус посмотрел на нее сверху вниз. — Я видела его. Он приезжал навестить нас в Ницце, да, Тед? — Тед кивнул. У Сириуса отвисла челюсть. — Когда?! Андромеда поджала губы. — Два года назад. От него я и узнала, что ты не умер, гребаная ты пиздопроебина. Он заскочил ко мне только на один день. Проезжал мимо. — Что он делал? — спросил Сириус. — Куда направлялся? С ним все было в порядке? — Выглядел нормально, — сказал Тед. — Но он не сказал нам, куда направлялся. Ничего особенного. — Но я поймала его, когда он рыскал в нашей библиотеке, — сказала Андромеда, поворачиваясь к нему и кивая. — Как только моя мать обосновалась в США, я поехала и забрала много книг из старого поместья Розье в Бордо. — Украла, возможно, будет правильнее, — беспечно сказал Тед, и Андромеда фыркнула. — По ним явно скучать не будут! — Какие книги? — спросил Сириус. — Да все — взяла всю свою любимую художественную литературу, все наши книги по теории, книги по истории, гримуары. Взяла много книг по темной магии. Я не хотела, чтобы они попали не в те руки. — Он что-нибудь взял? — Насколько мне известно, нет. Хотя я могла что-то пропустить. Сириус прикусил губу, а затем пододвинул к ним бумажный пакет. Он развернул его и вытряхнул бумажный шарик, который они с Ремусом аккуратно сложили вместе на полу лифта, и осторожно разорвал его, обнажив кольцо и окровавленную карту. Пандора инстинктивно наклонилась. — Мы нашли это, — осторожно сказал он. — Под потолком лифта. Мы нашли это только потому, что я почувствовал запах крови, размазанной по нему. Крови ведьм. Ремус думает, что кто-то положил это туда специально, чтобы мы нашли. Все взгляды устремились на него, включая Доркас. Он перевел дыхание. — У меня есть подруга, — сказал он. — Ведьма, которая, насколько мне известно, работала под прикрытием в ковене темных ведьм в Болгарии. Болгария на карте обведена кружком, — тут он встал, наклонившись и указывая на бумаге, что именно он имел в виду. Все глаза проследили за его указующим пальцем. — И Корнуолл тоже. Мы с этой подругой вместе работали над... очень важным делом в Корнуолле. Не думаю, что это совпадение. Сириус на мгновение уставился на него; их взгляды встретились, и его глаза были нежными. А затем он прочистил горло и сказал: — Ремус и ведьма, о которой идет речь, убили Ориона и Вальбургу в Корнуолле. Он посмотрел вниз, не сводя глаз с кольца. Было неловко, мучительно тихо. А потом Андромеда начала хлопать. — Спасибо, — сказала она, глядя светло-голубыми глазами прямо на Ремуса — в них была та же мягкость, что и у Сириуса, — и с искренней улыбкой на лице; самой искренней, которую он видел с тех пор, как она вошла в комнату. — Спасибо. Мои дорогие тетя и дядя были последними мразями на земле — я надеюсь, что они, блять, гниют в аду. Сириус изобразил, что поднимает бокал. — Слышу, слышу. — Это может быть для Сириуса, — раздался тихий голос. Шепот в бездну. Доркас. Она задумчиво смотрела на карту, откидывая волосы с лица, пока говорила, отчаянно стараясь ни с кем не встречаться взглядом. — Ты о чем? — спросил Ремус. Доркас посмотрела на него. — Подумай об этом. Мы с тобой — единственные два человека в мире, которые знают о миссии Мэри в Болгарии. Это ясный сигнал для тебя, но и ты, и Сириус связаны с Корнуоллом. Может... может, Болгария была для тебя, от Мэри; а Корнуолл для него, — ее глаза метнулись к Сириусу. — От Регулуса. — Ты думаешь, Регулус работает с Мэри, а не с Люциусом? — Это возможно, — пожала плечами Доркас. — Это кольцо — оно каким-то образом проклято, верно? Вы не сказали, но предполагаю, что это так. — Я не знаю, — сказал Сириус. — Но я все равно ощущаю — чувствую — темную магию в нем. — Да, — сказала она, кивая. — А если Регулус был во Франции... просматривал книги по Темной магии... — Кто сказал, что он не попал на ковен в Болгарии, — закончил Ремус. Он повернулся, чтобы посмотреть на Сириуса. — Кто сказал, что они не работают вместе. — Они хотели, чтобы мы нашли это, — сказал Сириус, его глаза остекленели. Он задумчиво облизнул губы. — Они знали, что я буду там... Они знали, что я почувствую это... — Регулус, вероятно, порезал себя, — сказал Ремус, лампочки замерцали. — Чтобы сохранить там запах. — А Мэри... — Доркас внезапно оборвала фразу. Она ахнула. — Что? — спросил Ремус. — О боже. — Доркас, в чем дело? — Подожди, — выдохнула она, резко вставая из-за стола. — Просто подожди здесь. Она выбежала из комнаты, и в ней воцарилась тишина. Ремус и Сириус встретились взглядами и не отпускали друг друга долгое, долгое время. Примерно через три минуты раздался характерный звук Доркас, бегущей вниз по лестнице. — Я провела, — надменно сказала она, входя в комнату, — две недели в той гребаной комнате. Она что-то тяжело опустила на стол. Сириус бросился посмотреть, что это такое, а за ним последовали Андромеда, Тед, Алиса и любопытная маленькая Астория. Это был Атлас. — Я провела две недели, пялясь на эту гребаную книжную полку, — продолжила она, открывая книгу; твердая обложка ударилась о стол, но она не обратила на это внимания. Она просто продолжала листать, пока не нашла то, что хотела. Она откинула около десяти страниц твердой плоской ладонью, и вот оно. Оторванная страница. Как раз там, где должна быть карта Европы. — О боже, — выдохнула Марлин, и Ремус разинул рот. — Как они вообще сюда зашли?.. — Регулус может пойти куда угодно, — рассеянно сказал Сириус; он вытащил Атлас из рук Доркас на свою сторону стола и пролистал его еще немного. — И может сделать все, что угодно, — пробормотала Андромеда, и Сириус остановился. Она стояла на противоположной стороне стола, и поэтому он поднял голову; он посмотрел вверх и поймал ее взгляд, в его глазах была чистая решимость. Он кивнул. Она кивнула. Что-то было невысказано. И на мгновение во всей комнате воцарилась тишина, пока Сириус листал страницы, ища, ища, ища. Он остановился, резко вдохнув. Ремус схватил его за плечо и наклонился, чтобы посмотреть. Это была карта Восточного побережья Америки, и кто-то нарисовал черной ручкой толстый круг вокруг Вермонта. В пространстве рядом с картой, там, где был океан, был нарисован треугольник — за исключением того, что углы были сделаны из трех точек, а стороны — из трех стрелок. Ротация. И царственным каллиграфическим почерком были написаны слова: Атакуй все три. Не рискуй этим. Достань дневник. Ты уже видел его раньше. Ты можешь сделать все, что угодно, Сириус. Р. А. Б. *** Сириус расхаживал взад-вперед. К вечеру большая часть дома разошлась. Ремус сидел с Доркас на диване перед потрескивающим камином и смотрел, как Пандора левитирует кольцо. Сириус был в соседней комнате. И Ремус слышал, как он расхаживает. Пандора наложила защитный полупрозрачный пузырь вокруг кольца, чтобы он никому не причинил вреда — его практически невозможно было обнаружить, если только не очень внимательно смотреть на то, как тлеющие угли огня разделяются на две части, когда пролетают мимо него. Пандора тщательно осматривала его в течение нескольких часов с тех пор, как Сириус и Ремус вернулись с ним, и до сих пор ничего не добилась — она сказала, что никогда в жизни не видела ничего подобного, и Ремус отметил, что выражение ее лица было менее испуганным и более заинтригованным мистическим объектом. Они уже отметили это. Любовь Пандоры к экспериментам, вызовам; знание Регулуса об этом. Он все это спланировал заранее. Он вложил это в умелые руки. Дверь распахнулась, и вошла Марлин. Она осторожно села в кресло справа от них. Доркас напряглась, но ничего не сказала. — Я только что разговаривала по телефону с Джеймсом, — сказала она. — Он, Перси и Оливер собираются домой завтра. Ремус кивнул. Доркас все еще смотрела на Пандору, левитирующую кольцо в своей руке через всю комнату. — Что, если это оружие? — тихо спросила она. — Что, если... что, если мы сможем причинить ему этим боль? — Или что, если он сможет причинить нам этим боль, — пессимистично сказал Ремус. Доркас повернулась и посмотрела на него. — Мэри не дала бы нам ничего, что причинило бы нам боль, — сказала она, качая головой. — Она бы этого не сделала. Под влиянием вампира или нет. Ремус вздохнул и кивнул. Это был долгий день, предположил он. У него были свои сомнения — у кого же их не было, — но большая часть его существа полностью верила в Мэри, полностью верила в нее в течение одиннадцати лет. Он повернулся и посмотрел на Доркас. Ее глаза слегка запали. Слабый свет огня намыливался на ее коже. Она выглядела так, словно была сделана из золота. — Так, — с опаской сказал Ремус, дергая себя за рукав. Доркас повернулась и посмотрела на него. — Так. — Все, что произошло, — беспечно сказал он, небрежно жестикулируя вокруг них. — Кольцо. Участие Мэри. Это дело. — Все, что произошло... — повторила Доркас, будто не поняла сути, и Ремус поднял брови. — Значит ли это, что... ты в деле? Он с надеждой посмотрел на нее. Ее лицо было совершенно непонятным в течение долгого болезненного мгновения, а затем легкая ухмылка поползла по ее губам. — Ага, — сказала она, резко кивнув. — Да, наверное, в деле. Ремус полностью сдулся — он наклонился в сторону и положил голову ей на плечо. — Боже, я скучал по тебе. — Не надейся, Люпин. Я все еще чертовски зла на тебя, — сказала она, и, о, он понимал гнев. — Знаю. — Это не решает всего, — продолжила она. — Я все еще не доверяю им. Я никогда не буду им доверять. — Как и я. — Грубо, — пробормотала Марлин, и они оба повернулись, чтобы посмотреть на нее, но она улыбалась. — Но я... Я не пойду в бюро, — сказала Доркас с легкой опаской. Сбросила голову Ремуса с плеча и заставила его посмотреть на нее. — Я собираюсь помочь тебе убить этот ковен. За тебя и за Мэри. И за Питера, и за неизвестного, и за каждого другого человека, которому они причинили боль. — Его звали Чак, — тихо сказал Ремус. — Чак Саймонс. Его девушка опознала его в морге. Доркас улыбнулась. — За тебя, — повторила она. — За Мэри. За Питера и за Чака Саймонса. Ремус кивнул, и на его лице неохотно появилась ухмылка. Доркас опустила голову, на ее лице появилась хитрая улыбка. — Мы устроим им ад, — сказала она, обхватив его щеки руками. Он рассмеялся и агрессивно впился рукой ей в затылок, прижимая ее лоб к своему, как футбольный мяч. — Блять, да, даже без вопросов. Они отстранились, тихо смеясь, и Ремус повернулся и увидел, как на лице Марлин появилась мягкая улыбка. Он повернулся к Доркас, которая смотрела на Марлин, и увидел, как уголки ее губ изогнулись. Они продержались так секунду, две, почти три, а затем упали, и она повернулась, чтобы рассеянно пролистать книгу, которую нашла на боковом столике. Это было в миллион раз лучше, чем ничего. — Так, — сказала Марлин, и Доркас снова напряглась. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что Марлин обращается прямо к ней, когда ничего не произошло, и она повернулась. Она моргнула. Казалось, она хотела сказать что-то ужасно грубое, но сдержалась. Ремус был горд. — Да? — дружелюбно ответила Доркас, поворачиваясь всем телом. Марлин поджала губы в тревоге. — Если ты теперь в деле, — сказала она, и Ремус почувствовал, как она нервничает, чего он никогда раньше не видел. — Я подумала... то есть, если бы ты хотела... мы могли бы, э-э, может, начать все сначала? — Начать сначала, — безучастно сказала Доркас. Глаза Марлин лишь слегка расширились, и она облизнула губы. — Да, — с энтузиазмом произнесла она, кивая, как бы подтверждая свои слова. — Притвориться, что, э-э... ну, ты знаешь чего не случалось. Типа... Я Марлин. Приятно познакомиться. Она протянула руку. Доркас просто посмотрела на ее. У Ремуса возникло злое желание рассмеяться. А затем — как раз в тот момент, когда рука и улыбка Марлин начали дрожать, и воздух действительно снова стал ледяным — трение движущейся руки Доркас снова оживило его, и она обхватила руку Марлин в самом свободном подобии захвата, который можно было когда-либо применить, пожимая кому-то руку. Но это было намного лучше, чем вонзать в нее нож; Ремус видел, как другая ее рука зудит (как сейчас, так и постоянно) на бедре. Это был шаг. Марлин просияла. Они пожали друг другу руки, и Доркас прикусила губу и уронила обе ладони на колени. Потерла правую руку о ткань брюк, как будто она была испачкана, или как будто она не знала, что с ней делать. В воздухе на три секунды воцарилась тишина. Возможно, это были самые неловкие три секунды за всю жизнь Ремуса. — Я пойду спать, — тихо сказала Доркас, поворачиваясь к Ремусу. Он кивнул и пожелал ей спокойной ночи. Встав, она кивнула Пандоре (которая, конечно же, наблюдала издалека, хотя и изображала интерес к кольцу), а затем посмотрела на Марлин. Моргнула. И кивнула и в ее сторону тоже. Марлин смотрела ей вслед. Всю дорогу до двери, пока та не захлопнулась. — Гладко, Маккиннон, — прокомментировал Ремус, как только дверь закрылась, и Марлин обернулась, чтобы посмотреть на него; ее длинные светлые волосы рассыпались по плечу. — Реально гладко. — Заткнись, Люпин. Я тебя съем. Не испытывай меня. Дверь в соседнюю комнату со щелчком открылась, и в проеме появился Сириус. — Никто не будет есть Ремуса, большое спасибо, — беспечно сказал он. — К сожалению, он мне нужен. — Vai a prenderlo in culo [засунь его в задницу], — пробормотала Марлин себе под нос. — Ci sto provando [пытаюсь], — парировал Сириус, слегка наклонив голову к Ремусу, который моргнул в одноязычном замешательстве. Марлин улыбнулась и подняла обе руки в знак капитуляции, и Сириус снова уставился на него. — Привет, — тихо сказал он, и Ремус ответил на приветствие. — Можешь зайти на секунду? Ремус кивнул и подчинился. Сириус вернулся в теплую комнату, оставив дверь открытой. Парень захлопнул ее, зайдя, а Сириус уже снова расхаживал по комнате, когда он обернулся. — Что такое? — спросил он, и Сириус остановился. В этой комнате горели только свечи — свет был ужасно тусклым, но Ремус все равно видел, как потрясено его лицо. — Друзья дают друг другу советы, верно? — спросил он. — Они помогают друг другу? — В целом, да. Сириус кивнул. — Верно. Ладно, — он подошел к Ремусу, так что они были всего в шаге друг от друга, и сказал: — Что, черт возьми, мне делать? Ремус уставился на него. — Поподробней, пожалуйста? — Я просто... — Сириус оборвал себя, закрыв лицо обеими руками. — Я не знаю. Что-то в этом откровении сбило меня с толку. — Ты ел? Он сделал паузу на этом вопросе, а затем, казалось, остановился в удивлении от своей собственной паузы. — Я... Вообще-то нет, два дня уже. Ремус кивнул. — Ну так вот. Ты всегда больше беспокоишься, когда у тебя жажда. — Я пиздец ненавижу, что ты это знаешь, — проворчал Сириус, уходя и рухнув в кресло за столом. Ремус подошел и осторожно сел на стул с противоположной стороны. — Послушай, — тихо сказал он. — Что бы ни делали Регулус и Мэри, мы верим, что они делают это по уважительной причине, так? — Если только Мэри не была испорчена болгарскими ведьмами, — вставил Сириус. — Не была. — Откуда мы знаем, что поместье Малфоев — не ловушка? Ремус вздохнул. — Ты доверяешь своему брату? Сириус поджал губы и отвел взгляд, когда кивнул. — Хорошо, — сказал Ремус. — А я доверяю Мэри. Всем, что у меня есть. — Они могут быть под Империусом. Ремус покачал головой. — Ни одна ведьма ни за что не смогла бы удерживать их так долго. — Почему ты так уверен? — тихо спросил он. Ремусу потребовалась секунда, чтобы подумать об этом. — На самом деле я не уверен. Я всю жизнь притворяюсь, пока не поверю, — сказал он с улыбкой. — Это авантюра. Но это дело никогда не продвинулось бы вперед, если бы мы делали только то, в чем были уверены на сто процентов, верно? И я думаю, у нас достаточно информации, чтобы принять это. — Правда? — У нас есть планы этажей, — начал Ремус, поднимая палец для каждого пункта. — У нас есть информация Джеймса, Уизли и Вуда. И у нас есть именно то, что мы ищем. Дневник? Регулус сказал, что ты видел его раньше? — Я не помню, где, — пробормотал Сириус. — Не могу представить, где бы я мог его видеть. Я не знаю, что он имеет в виду. — Что он сказал? — подсказал Ремус. — Есть какие-нибудь зацепки? — Атакуй все три. Не рискуй этим, — выплюнул Сириус, как мантру. — Достань дневник. Ты уже видел его раньше, — он глубоко вздохнул, а затем закончил едва слышным шепотом. — Ты можешь сделать все, что угодно, Сириус. — О чем это? — тихо спросил Ремус, и Сириус прикусил губу изнутри. — Это то, что Андромеда обычно говорила нам, — сказал Сириус, отводя взгляд. — Во время взросления. Когда наши родители были... нашими родителями. Она говорила нам, что это не имеет значения, потому что мы могли пойти куда угодно и делать все, что угодно. Куда угодно, где мы хотели быть, и что угодно, что нам нравилось. Она ушла из семьи за сто лет до меня, и в ее отсутствие мы начали говорить это друг другу. — Думаешь, это что-то значит? — спросил Ремус. — Вы говорили это друг другу, когда виделись? В Корнуолле? — А смысл? — хрипло спросил Сириус. — Мы вернулись и оказались в той же ловушке, в какой были, когда начинали — или, думаю, я был. Я не видел причин говорить себе, что мы можем пойти куда угодно, когда я был в единственном месте во всем мире, где я меньше всего хотел быть, и был там добровольно. Ремус поджал губы. Он хотел подробностей, но Сириус провел пальцами по волосам с чувством вампирской тревоги, и он решил, что это может подождать. — В любом случае, — сказал он, стараясь быть оптимистом, — дневник не так уж трудно обнаружить. Это просто книга. Наверное, мягкая и в кожаном переплете, так? Я сомневаюсь, что Чистокровки опустились бы так низко, чтобы использовать одну из тех блестючек от Клэр, которые меняют узоры, если потереть. Сириус рассмеялся в ответ на это и медленно кивнул. — Ты прав. — Я знаю, что я прав. — А еще у тебя пиздец большое самомнение. — Не, — сладко упрекнул Ремус, откидываясь на спинку стула. — Я просто доверяю своим инстинктам в этом деле. Я доверяю логике, и это кажется достаточно логичным, чтобы над этим шутки шутить. — А если твои инстинкты ошибаются? Если твоя логика неверна? Ремус на мгновение задумался об этом. — Тогда, — сказал он задумчиво. — Мы будем сражаться. Сириус откинулся назад, отстраненно глядя куда-то поверх плеча Ремуса. — Будем сражаться, — повторил он едва слышным шепотом, и Ремус точно знал, что воспроизводилось у него перед глазами. — Послушай, — сказал он. — Сейчас нет смысла беспокоиться об этом. Особенно когда ты в таком состоянии. Пандора контактирует с людьми, которые попытаются помочь ей выяснить, что, черт возьми, это за кольцо. Она сказала мне, что у нее была определенная... склонность к экспериментам, да? Твой брат буквально не мог оставить его в лучших руках. Это слишком специфично, чтобы быть совпадением или чем-то плохим, — Сириус кивнул, и он продолжил. — Кроме того, мы не будем штурмовать поместье Малфоев завтра. Сделай вдох. Испеки кровавый пирог. Иди на охоту — или, серьезно, просто иди, блять, поспи, Сириус. Не обижайся, но ты выглядишь ужасно. — Очаровательно, — протянул Сириус, опершись подбородком на обе руки. Он выглядел невероятно маленьким. — Спасибо тебе за это. — Ты знаешь меня лучше, чтобы ожидать доброты, — сказал Ремус, но знал, что лжет. Их доброта была нетрадиционной — она сохранялась между ними, говоря на мертвом языке, который никто из них не знал, когда они учились говорить. Иди, блять, поспи — было самым большим проявлением доброты, которое он когда-либо предлагал. — Друзья должны хорошо относиться друг к другу, знаешь ли, — сказал Сириус с особенно дерьмовым выражением в глазах. Ремус фыркнул. — Надо было подумать об этом до того, как ты поцеловал меня, — парировал Ремус. — Теперь я не собираюсь обращаться с тобой как с другом. — Я поцеловал тебя один раз. — Два. Сириус пренебрежительно вскинул руку. — Первый не считается. У меня был момент слабости. Момент человечности, если хочешь. — Эмоции — это не моменты человечности; ты потратил недели, пытаясь убедить меня в этом, — резко сказал Ремус. — И это не слабости. Сириус просто уставился на него на мгновение. — Тебя так легко вывести из себя, — сказал он, на его лице появилась хитрая ухмылка, и Ремус усмехнулся — улыбка на его собственном лице, как бы он ни пытался ее подавить. — Ты такой мудак, — сказал Ремус. — Это восхитительно. — Я тебя ненавижу. — Да, ненавидишь, — пробормотал Сириус, слегка наклонив голову с того места, где она все еще была подперта его руками. Он так внимательно посмотрел на Ремуса, что ему стало немного не по себе. — А теперь ты бросаешь на меня призывные взгляды, — пожаловался Ремус. — Друзья не смотрят призывно на друзей. Сириус нахмурился. — Я не смотрю на тебя призывно? — Ты мастер в таком взгляде, Сириус Блэк, — сказал Ремус, взволнованно вставая. — Не думай, что я не знаю, что ты, блять, делаешь... — Что я делаю?! — рассмеялся Сириус; он внезапно оказался перед Ремусом, как привидение, улыбаясь шире, чем за весь день. Ремус толкнул его в грудь, пытаясь пройти мимо к двери, и Сириус легко отшатнулся назад. — Ты знаешь, что делаешь, — захныкал Ремус, тоже улыбаясь. — Ты делаешь это уже восемь лет. — Ты сумасшедший, — сказал Сириус. — Неужели? — Мхм, — промурлыкал он, прикусив губу в улыбке и сжимая одну из рук Ремуса, когда они поднялись, чтобы оттолкнуть его. — Совершенно чокнутый, — он остановился в дверном проеме. — Отойди. — Нет, — сказал Сириус, хихикая, когда Ремус попытался ущипнуть его. — Отойди, ты... блять!.. Все закончилось глупой полномасштабной дракой. Сириус схватил его за запястья, когда он попытался пошевелиться, резко дернулся и топнул ногами, и Ремус оказался спиной к двери, а голова Сириуса упала ему на грудь. Они оба смеялись, как дети. — Слезь с меня, — сказал он, отталкивая его; на этот раз Сириус охотно подчинился. — Иди на охоту. И спать. — Конечно, — Сириус склонил голову. — Как скажешь. — Спокойной ночи, — чопорно сказал Ремус. Сириус снова кивнул. Его улыбка не исчезла. — Спокойной ночи. Ремус потянулся к дверной ручке, расположенной сбоку от него, не отрывая глаз от Сириуса — он распахнул ее и практически упал спиной на дверь, не отводя от него взгляда до самой последней секунды. Он закрыл дверь и остановился, когда Марлин и Пандора пристально посмотрели на него. Марлин опустила глаза, как только он встретился с ней взглядом, пытаясь прикрыть улыбку рукой. — Спокойной ночи, — сказал он, коротко кивнув. Они вдвоем ответили тем же, и Ремусу удалось сдержать улыбку, пока он быстро не пересек комнату и не закрыл за собой дверь. Он вышел в темный просторный коридор, смеясь и смеясь в ладонь. Это был сущий абсурд. Абсолютное безумие. О боже, это было плохо.