Эдельвейс

      Пробираться через подсобку Се Лянь не впервой. Всё таки, имея статус приличной и образцовой ученицы, делать ей это приходится не так часто.       Она идёт уверенно, держа за руку Хун-эра. Как оказалось, достаточно было ему вкусно покушать, и он стал разговорчивее и уже не вжимал так сильно голову в плечи, как черепашка при опасности.        — Здесь есть взрослые, которые помогут тебе найти дорогу домой, хорошо? — она тепло улыбается, встречаясь с двумя большими глазами, что хлопают наивно и как-то волнительно-восторженно смотрят. Так дети разглядывают новую игрушку на полке магазина или жирафа в зоопарке, по крайней мере Се Лянь так кажется.        —Цзецзе, но я не хочу домой! — восклицает мальчик, но продолжает послушно следовать за девочкой.        —Что ты имеешь ввиду? Тебя наверное уже обыскались родители. А твоя мама? Она же переживает сильно.              Се Лянь не знает как общаться с маленькими детьми. Хотя по меркам взрослого мира, в котором часто пребывает, она сама ещё ребёнок. Ей четырнадцати толком нет. И у неё нет ни систер не братьев. Ну, почти. Просто не знает как с ними нужно обращаться.        —Меня никто там не ждёт, а мама…        —Се Лянь! Что ты тут делаешь? — мальчика перебивает громкий голос.              Молодой парень широкими шагами приближается к ним, что-то бурча под нос.        —Где ты была? Я тебя везде обыскался, ты хоть понимаешь в какой ярости будут господин с госпожой! А ещё, — он опускает глаза на маленькое чёрное пятно, что контрастирует на белоснежном пальто госпожи, цепляется ручками бледными и смотрит во все глаза на него, — что это такое? —Ах, это… — Се Лянь крепче сжимает ручку мальчика, успокаивает и немного прячет за спиной, — Фен Синь, это Хун-эр, он потерялся немного, поэтому я ему помогаю найти дорогу домой.              Чистосердечное признание всегда лучше лжи. Так воспитали Се Лянь с детства, и по таким принципам она старалась ь жить. Но это «признание» огорашивает её телохранителя, и он стоит как рыба, то открывает, то закрывает рот, не зная, что сказать. Но вместо этого слышится чей-то громкий голос, который угрожающе угрожает. И к, сожалению Се Лянь, она знает кому он принадлежит.        — Если через минуту я не увижу Се Лянь, то вы все, молодые люди, будете делать подход по десять раз, пока на пуантах дырки не протрëте!        —Тебе нужно скорее появиться, хотя бы перед его глазами, иначе мы все падëм смертью храбрых! — быстро говорит Фен Син, приходя в себя.        —Что? Но как же Хун-эр? Я не могу его оставить! Мы специально вместе сюда пришли, чтобы взрослые ему помогли.        —Я понял-понял, — Фен Синь толкает её в спину, в сторону голосов, тем самым пытаясь отодрать прицепившегося мальца, — но сейчас поважнее постановка! От неё зависит твоя будущая карьера, поэтому скорее иди.              Се Лянь иногда очень завидовала своему телохранителю, потому что он хоть и был её ровесником, но в то же время отличался собранностью, серьёзностью и был действительно как взрослый. А его небольшие морщинки около глаз, видимо, родились с ним, уже предвкушая прелесть тревог из-за своей будущей госпожи. Но сейчас эта госпожа думала не об этом.        —Нет. Я Хун-эра не оставлю!              Девочка вывернулась, и теперь прижимала мальчика к себе. Как и сам мальчик цепко схватился за пальто своей спасительницы, смотря хмуро на злого дядю-переростка с дурацким пучком на голове.       Слышно как зубы скрипят и крошатся мелко из-за проглатываемых ругательств. При госпоже своей он ругаться не позволит, хватит того, что у него есть разрешение обращаться с ней на «ты». Но всё же он не отличается нервами стальными и ангельским терпением, ему прививают одним ударом локтя оппонента обездвиживать, скручивать руки при первой опасности, а не вести дипломатические разговоры. Но всё же даже он способен идти на уступки. Всегда идти на уступки ей.        —Ладно! Я присмотрю за ним до окончания репетиции, но после мы отдадим его полиции, и пусть разбираются с этим сами.        —Мы отдадим его взрослым и дождёмся, пока полиция не найдет его родителей! — устанавливает свой порядок девочка, хмуря тонкие бровки.        —Ладно, хорошо, — угрюмо соглашается телохранитель, подходя ближе к мальчику.        Хун-эр моментально отходит, помня как эта железная хватка, пыталась его за шкирку взять.        —Хун-эр, — тихий голос Се Лянь, привлекает его и складочка угрюмая моментально разглаживается на лбу, глаза с преданностью смотрят вверх, как смотрят обычно на свечи в торте, загадывая желание.              Се Лянь садится на колено, становясь почти с ростом мальчика и продолжает, сжимая его ручки: —Мне нужно ненадолго отойти, обещаю, что быстро вернусь, а после мы отыщем твой дом. Хорошо?              Мальчик кивает невпопад, смотря неотрывно в золото глаз.        —Побудешь пока что с Фен Синем, он очень хороший, правда, — последние слова, вызывают нескрытое сомнение на лице Хун-эра и неопределённое фырканье со стороны телохранителя.        —А куда цзецзе уходит? — спрашивает волнительно мальчик, когда девушка встаёт и собирается отпустить его ручки. Она не знает как ответить и вместо неё отвечает Фень Син хмыкая:        — Танцевать на Лебедином озере.              А после девочка идёт в направлении света и голосов, на встречу прожектору, исчезая как белое пёрышко.       Раздаётся непонятный звон, потом ещё и ещё. Хуа Чен открывает глаз, слепо пытаясь нащупать рядом источник ужасного шума и находит телефон. Экран предательски источает свет холодный, что бьёт по глазу нещадно. Звонок повторяется вновь и это не будильник, а нечто другое, точнее другой:        —Да неужели. Ты наконец-то взял трубку, — слышится как всегда спокойный и холодный голос, шуршание чего-то, а потом хруст.        —Сейчас два часа ночи, наши часовые полюса ни чем не отличаются, — сонным и хриплым голосом говорит Хуа Чен, посмотрев на электронные часы рядом с кроватью        —Серьёзно? А мне казалось, что у тебя уже день, вот незадача, — в голосе ни капли раскаяния, едва сдерживаемый сарказм.        —Хе-сюн, я же говорил, что у нас одинаковое время! — на фоне слышится ещё один голос, Хуа Чен знает обладателя, точнее догадывается. В конце концов только один человек может его друга так фривольно называть.        —А ещё ты сказал, что тебе нужно с ним связаться, вот, пожалуйста, разговаривай.        —Эм… Алло? — голос тоньше и бодрее, на фоне опять слышится шорох, а потом снова хруст, будто кто-то что-то ест прямо у динамика. У Хуа Чена дёргается глаз, — это я, Ши Цинсюань, ха-ха.        —Ближе к делу! — слышится в трубке грухо.        —Хе-сюн, мне же нужно представиться, а то как он поймёт, что это я.              Хуа Чен уже давно бы отключил телефон, да вот только он помнит одну вещь.       Так завелось в его жизни, что много кто должен ему. Ради этого есть Инь Юнь и отдельная записная книжка. Но всё кому должен сам Хуа Чен, записаны у него в голове. И этот список пуст. Был. Ровно до того момента, как Ши Цинсюань не обмолвился словом и рассказал о своей подруге одной очень хорошей–бывшей приме. Именно поэтому сейчас черноволосый сидит в два часа ночи и слушает как милые бранятся на другом конце страны.        —Так вот! Хуа Чен, не мог ты поехать на Остров Солнца завтра и зайти в музей ледяных скульптур. Мне нужно твоё мнение, как профессионала, нужно ли посещать его во время стрима. Мы с Хе-сюном как раз хотели прилететь на праздник Ледяных фонарей!        —Эй, не решай за меня. — слышится на фоне недовольный голос.        — Чего? Ты не поедешь? Но почему? Хе-сюн, там очень красиво! — спорит с ним одновременно, удерживая звонок.              У Хуа Чена сил нет больше. В жизни может, как-то полегче с ним общаться, но он искренне не понимает, как Хе Сюань выдерживает его. Хотя, кто бы ещё выдержал самого Сюаня?        —Это всё? — спрашивает он сухо, на что получает сбивчивый ответ, а потом сердечную-присердечную благодарность и сбрасывает звонок.              Он кладёт телефон на тумбочку рядом, отключая звук, а сам валится опять в кровать, желая вернуться в мир сладких грёз. Всё таки недосып, недоедание, перепады атмосферного давления и волнения сердца за любовь сказываются как никогда раньше. И Хуа Чен чувствует, что если и поедет, уже сегодня, куда-то, то только днём.       

***

             Привычная утренняя рутина перед работой. Се Лянь кормит Жое, накладывая специально побольше, чтобы хватило до вечера, поливает кактусы иногда на подоконнике, проверяя, не распустился ли случайно у кого-то цветочек, а после собирается на работу. Она делает незамысловатую причёску, расчёсывая волосы и наносит крем для увлажнения кожи, который подарил ей очень хороший друг, и который скоро приедет. Она улыбается мыслям и перечитывает сообщение от него, пришедшее вчера поздно вечером. В нём Ши Цинсюань заваливал вопросами её о жизни, работе, кошке Жое, сам весело рассказывал, сколько он купил для неё сувениров и «очень полезных вещей», про свою недавнюю поездку в Италию и пообещал приехать в Харбин на Фестиваль снега и льда. Чуть ниже в сообщении была небольшая просьба, которая заключалась в собирании контента для будущего интервью-стрима. И желательно сегодня. А после шли длинные сообщения с извинениями за беспокойство и лишние хлопоты. Но Се Лянь такие хлопоты и за хлопоты не считала, уже строя в своей голове маршрут на сегодня.       Ши Цинсюань был её близким другом, и человеком, который всегда поддерживал её в трудные минуты, поэтому в радость самой ей что-то для него сделать.        —Вечерней тренировки не будет? То есть? — Лан Цяньцю застыл у станка, где отрабатывал пор де бра.        — Мне нужно отлучиться по делам сегодня, я уже написала в вечернюю группу, что занятий не будет, — отвечает спокойно Се Лянь, подходя ближе к юноше в целях исправить положение рук.        — В-вот как, — мальчик чуть вздрагивает, ощущая, как руки девушки касаются его предплечий чуть поднимая выше.        —Расслабь руки, не нужно так сильно их напрягать, движения должны быть лёгкими и плавными, — говорит она, с профессионализмом демонстрируя сама.              Цяньцю повторяет за ней, не замечая, что заворожено смотрит на тонкие запястья, что иногда прячутся за рукавом свитера.        —Ты ещё не думал поставить танец с кем-то в паре? —спрашивает девушка, одобрительно кивая на уже правильные движения, — если ты хочешь поступать в Пекинскую школу балета, это будет плюсом и дополнительным опытом.              Девушка чуть отходит и наблюдает внимательно за разминкой младшей группы, что как горошинки скачут по паркету.        — Только Вы верите, что я туда поступлю, — то ли грустно улыбается мальчик, смотря на свою наставницу.        — У тебя есть все шансы, Лан Цяньцю, главное–веришь ли ты сам в это, — она облокачивается на деревянную перекладину, внимательно наблюдая за детьми, но с ещё большим вниманием слушая своего самого первого ученика.        — Я очень хочу поступить, но… — он разгибается, становясь прямо, заканчивая первый связующий элемент, — это ведь будет значить, что вы, наставница, больше не будете меня учить?              Его голос звучит задумчиво и с невысказанной тоской. Так звучат голоса детей, которые осознанно понимают, что скоро их детство закончится и начнётся новый жизненный этап.        —В Пекине есть более профессиональные балетмейстеры, которые смогут тебя научить гораздо большему, чем я. Но Лан Цяньцю, — Се Лянь делает паузу, и парень смотрит на неё, внимательно слушая, — балет-не обеспечит тебя постоянством, поэтому подумай хорошенько перед тем, как идти в него. Я это тебе говорю, не как учитель, а как человек.        — Учитель Фан Синь, я знаю и хочу танцевать, пусть так и не всегда будет, но как можно дольше. И этого будет достаточно, — серьёзно отвечает юноша, смотря ей в глаза, а после легко улыбается, откидываясь на поручни, — в конце концов, пойти на юриста или кого-то такого, я всегда успею, как и поспать на парах.              Он смеётся радостно, и отчасти Се Лянь видит в нём себя. Какой она была когда-то давно, очень давно и ничего не может с этим сделать, кроме как поддержать словом и улыбкой. Уже сколько раз они разговаривали на эту тему, и сколько раз ответ не менялся у мальчика. Всём сердцем она желает, чтобы его танец длился, как можно дольше.       Она опускает голову смотря на свои туфли, в которых ходит на занятиях, и на выступающую косточку правой лодыжки. Её отвлекает детский голос, оповещающий, что ребята закончили разминаться. И она с улыбкой подходит к ним, три раза хлопая в ладоши, привлекая внимание детей.              Остров Солнца на Северном берегу реки Сунгари отличается от серого и хмурого Харбина, застроенного такими же серыми домами и застеленным всё чаще и чаще серым туманом. Река, полностью замёрзшая, виднеется из окон кабинки, что медленно плывёт по канатной дороге, соединяя две крайние точки, прокладывая свой пусть через туман дремучий и срывающийся снег. То там, то здесь мелькают силуэты людей на земле, в несколько метрах, которые переходят пешком реку, покрывшуюся льдом и уснувшую под звуки зимы. Хуа Чен сидит на железной скамье, рядом веселятся дети, что радостно глядят вниз и наивно машут ладошками незнакомым людям. Родители на это улыбаются, уговаривая сесть на место. Он смотрит в окно, подтягивая к себе ноги. Всё таки с его ростом квадратная кабина тесновата, но что ещё делать. Переходить пешком замерзшую реку у него не вызывало желания по простым причинам. Поэтому он выдыхает воздух тёплый и окно, у которого он сидит, запотевает. Рисует вдруг цветок на нём и слышит объявление о прибытии. У него есть несколько часов, потому что последняя кабина отправляется отсюда в четыре часа вечера.       Он сверяется с картой на телефоне и идёт на запад– к Ледяному Саду, где круглый год выставлены лучшие работы снежных мастеров. Хуа Чену надо бы чувствовать радость, как скульптору, что он увидит лучшие работы, вдохновится и в конце концов побывает на примерном месте своей будущей работы, где ему предстоит ваять через две недели, но он чувствует лишь то, как его руки скрипят от колючего холода. Ветер продувает через куртку плотную на меху, снежинки цепляются своими колючими шпилями за волоски воротника, за чёрную косу.              Се Лянь открывает заметки в телефоне, новый чистый лист и, садясь в автобус, начинает подробно описывать свой маршрут и интересные достопримечательности, попадающиеся в дороге. Она, как ответственный человек, со всей поэтичностью и отдачей пишет примерный справочник по Острову Солнца, который потом отправит Ши Цинсюаню в мессенджере. Не зря у неё всегда был высший балл по литературе и её работы брали на выставки. Дорога ведёт вокруг замёрзшей реки, иногда прерывается кочками и остановками с румяными от холода людьми. До Се Лянь только сейчас доходит, что скоро международный фестиваль и это самый сезон туристов. Она устало вздыхает, мысленно себя ругая за забывчивость, невнимательность и даже некую меланхоличность. Потому что не чувствует должной радости от приближающегося праздника.              Остров Солнца можно поделить по сторонам света, и в каждой части есть своя уникальность. Будь-то Ледяной сад с фигурами, выгравированными из-за льда и стоящими круглый год в покрытом пространстве или «Остров белок» в северо-западной части, где можно покормить с рук орешками пушистых рыжих зверьков или посетить олений парк, увидеть прекрасных и гордых пятнистых обитателей леса.       Се Лянь движется в сторону севера, через западную часть, заходя в попадающиеся музеи и спрашивая-уточняя, можно ли здесь вести видео-трансляцию, интервью и так далее. Для того, чтобы Цинсюань понимал, как построить свой маршрут. Она тщательно всё записывает и её руки уже покалывают от мороза, краснеют и чуть-чуть немеют. Тем не менее их хозяйке кажется, что десять страниц заметок и подробных описаний мало, но все-таки она убирает телефон, нащупывая в пальто карманы, сильнее кутается в шарф. Её путь лежит дальше. Через промерзшую землю по воле друга, что как ветер, меняет направление течения.              Хуа Чен чертыхается, выпуская пар из-за рта, что клубясь, растворяется дымкой, как его надежда, что он успеет на канатную дорогу, но стрелка на циферблате уже перевалила за десять минут пятого, а он блуждает в тумане неизвестно сколько. Навигатор глупо крутит голубую стрелку, перенося его с одно места в другое за секунду: то он в чаще леса, то сразу перемещается в середину какого-то озёра. Последний попавшийся человек на своём местном жаргоне говорит, что нужно двигаться на север к Лебединому озеру и там выйти к тропинке, которая ведёт к какой-то остановке, где ездят автобусы. Лебединое озеро звучит как насмешка судьбы над его израненным сердцем. Ладно. Перспектива не переходить замерзшую реку уже радует. Огорчает, что он бродит в тумане неизвестно сколько и вокруг ни души, лишь следы цивилизации всё меньше попадаются, что не может ни беспокоить.       Хуа Чен не считал себя изнеженным столичным жителем. В конце концов жизнь детская и шрамы оставили свой след. Но след свой оставили и прелести обеспеченной благополучной взрослой жизни, когда продукты сами приходят домой, а жёлтое такси заберёт тебя с любого конца города и отвезёт в другой конец. Эта жизнь отличалась даже климатом, а здесь наедине с природой и судьбой, ты мечешься в тумане, как потерянный, один на пути неизвестно куда, без ориентиров в холоде. Это напоминает прошлые жалкие года, полные бессилия и Хуа Чену это не нравится. Не нравится этот призрак прошлого и напоминания. Он продолжает идти. Если идëшь–значит точно куда-нибудь да и придёшь. Решает он и видит как мелькает синий горизонт и слышит странные голоса…птицы?       Мужчина видит белый силуэт, стройный и ровный, словно видение, он движется вдалеке, маня к себе своим обликом. И без раздумий Хуа Чен идёт к нему. Всё ближе-ближе становясь, встреча долгожданная вновь не заставляет себя ждать.        —Вы…              Силуэт птицы белоснежной, превратился, как в сказке, в прекрасную девушку, с которой заклятие спадает при лунном свете в озере. Се Лянь стоит у берега покрытого льдом, нетронутая будто снегом и холодом озорным. Её глаза недоверчиво смотрят на вышедшего из туманна молочного, человека, как на вылетевшего из-под облаков ворона чёрного.       Хуа Чен не верит в судьбу, но сейчас он готов поверить во что угодно, даже в тот факт, что эта девушка на самом деле является лебедем прекрасным, заколдованной принцессой, на которой наложены злые чары Ротбарта. (До смешного. Это бы объясняло многое, вплоть до её внезапного исчезновения.) И он готов хоть сейчас одолеть злодея и подарить поцелуй любви бесконечное количество раз, если это сделает сказку реальностью, и его любовь станет свободной и счастливой.       В реальный мир его возвращают её чуть недоверчивый взгляд. Как обычно смотрят птицы на человека. Не улетая, но и не подпуская близко к себе.        —Рад снова встретить госпожу Се, — выдавливает из себя мужчина, не хотя мириться с этим взглядом, — как Вы себя чувствуете?        — Всё в порядке, — девушка немного нервно улыбается, кивает, подходя ближе, рассеивая туман, — не ожидала Вас здесь встретить.       Се Лянь либо пропустила мимо ушей обращение к ней, либо расставила вопросы по приоритетам. Так или иначе, Хуа Чен рад. Очень рад.        — По работе нужно было посетить Ледяной сад, но похоже на обратной дороге заблудился и теперь не знаю где я, — он улыбается, соединяя руки в замок за спиной. Минуту назад он ругался мысленно на чем свет стоит, а сейчас так безгранично счастлив. И туману, и холоду и глупому навигатору.        —Ох… — девушка издаёт вздох, тревожно смотря на своего нового-старого знакомого, — Мы сейчас около Лебединого озера, на севере острова.        — Это Лебединое озеро? — Хуа Чен отводит взгляд от милых глаз, смотрит вдаль и действительно через туман видит замёрзшие воды, камыши, в середине озера вода не поддалась минусовой температуре, и там плещутся лебеди. Вот откуда был зов птиц.        —Да. Весной, когда лёд сходит, здесь очень красиво.        — Вы часто здесь бываете?        — На самом деле нет, но мне нравится это место.              Девушка задумчиво смотрит вдаль и на губах играет улыбка лёгкая. Если бы были крылья белые, может быть она и присоединилась к этим птицам, играла бы с рыбками и летала высоко-высоко. Хуа Чен с болью смотрит на девушку, словно читая её мысли. Он рождён любить лебединой любовью. Но два крыла променял на руки для объятий.        —Господин Хуа Чен, Вы сказали, что заблудились. Куда Вам нужно?              Мужчина удивлённо на неё смотрит, а после губы растягиваются в улыбке.        — Госпожа, Вы прочитали моё имя на визитке? Думали про моё предложение?        — Мне кажется или Хуа Чен, пытается избежать вопроса?              Глубокий смех слышится после.        — Госпожа Се очень проницательна.              Глаза у Хуа Чена лисьи, прищуриваются и лёгкие морщинки залегают, придавая очарования. Его голова чуть наклоняется, волосы чёрные спадают на лоб, блестящие от снежинок талых. Дикое и мистическое по-своему зрелище. И Се Лянь это манит неизвестным огнём. Хочется приблизиться, смотреть дольше, но боязно, что лисица горло тонкое перекусит.              Се Лянь не торопится с ответом, глаза задумчиво прикрывает.        —Я приехал на остров по работе. Скоро здесь будет проходить Фестиваль ледяных фонарей, и я участвую как скульптор. Хочу посвятить свою скульптуру балету, — Хуа Чен смотрит далеко вдаль, пряча глаза. Голос звучит уверенно, как нужно. Но посмотри он сейчас на девушку, то выражение может выдать то, что не нужно.        —Поэтому Вы попросили меня стать моделью?              Лёгкий кивок, подтверждает слова.        — В детстве я хотел танцевать, но… —Хуа Чен никому не рассказывает особо про своё прошлое, но ей он готов открыть любые секреты, отдать ключики от любых замочков своей души, — моя семья была финансово не в состоянии оплатить обучение, а когда я встал на ноги, было уже поздно. Поэтому я решил посвятить свои работы этому.              Се Лянь молча слушает, не смея перебивать. Ей хорошо известны эти чувства. Когда не можешь заниматься тем, чем душа просит. Она восхищается мысленно человеком рядом, что вопреки всему не откинул эту страсть, превращая мазки краски, куски глины и камень в динамику движений, в каменных танцоров, где, как в работах Микеланджело, разработана каждая мышца, выявлен сустав выступающий, а мрамор, тая в руках мастера, делает монумент неубиваемым.        —Если Вы откажитесь, то я пойму. Прошу прощения, что тогда застал Вас врасплох своим предложением.              Глаза прикрыты печально, смотрят вдаль озёра, боясь увидеть эмоции, которые не хотелось бы никогда увидеть на этом лице. Хуа Чен готов к отказу. Всегда был готов, но пробовать снова и снова не перестанет. Он любит лебединой любовью, но крылья ему не нужны, коль есть шанс коснуться хоть раз любви своей рукой. Пальцы подрагивают то ли от хода, то ли от дрожи волнения. Звучат слова неожиданные.        —Я согласна.