В шкуре героя

      — Тебе нужно взять себя в руки, Наруто, — первое, что сказал мне Курама, стоило открыть глаза в подсознании. Боли, раздирающей вены, кости и мышцы изнутри, тут не чувствовалось, но от этого было не лучше.       — Зачем? — пусто спросила я, действительно не понимая. Какая разница, что моё тело сейчас там буянит? Деревню прикрывает щит, но даже если бы и нет... Какой во всем этом смысл? В конце концов тело не выдержит, израсходует чакру и умрёт. Может, так даже и лучше для всех. Чтобы я ни делала, становится только хуже. И люди продолжают умирать. Снова, снова и снова!       Я подняла глаза на золотистую ограду, за которой сверкали огромные красные глаза лиса. Ему тоже со мной плохо. Я обещала ему, с самого детства твердила, как всё преодолею, исправлю и подарю ему свободу, а в итоге только добавляла ему проблем раз за разом.       Раз уж... Раз уж я не сберегла... То хотя бы его должна.       Здесь впервые так темно. Под ногами не видно ни рыб, ни дна, только темнота, а небо мрачное, словно вот-вот прольётся дождём. Я поднимаюсь на ноги, немного пошатнувшись, и бреду к ограде острова. Пусть это будет последним хорошим делом, которое я сделаю.       Печать, которую дали жабы в начале тренировок, проступает на правой руке, когда я подхожу к замку.       — Что ты делаешь? — подозрительно спрашивает Ку. На самом деле, он может выйти и сам. В момент, когда я буду умирать, печать станет достаточно слабой, и мы обговаривали это не раз и не два, но я знаю, что сам он на это не решится. Вот почему сейчас я открою клетку и вышвырну его принудительно.       В Конохе нет достойного мастера-печатника, а выжившие он теперь не в их числе Учихи находятся под куполом, и Курама успеет уйти, прежде чем они попытаются его захватить.       — Ребёнок, — предупреждающе зарычал Ку, но я не собиралась его слушать.       Биджу тоже это понял, поэтому от слов перешёл к действиям в тот момент, когда мои пальцы только коснулись края бумажной печати, чтобы убрать её и открыть замок. Огромный хвост оттолкнул меня от ворот так сильно, что я отлетела почти до самого края пространства к стенам, за которыми начинались коридоры памяти.       Скривилась, упрямо поднимаясь на ноги. Почему всё вечно должно быть сложно?       — Ты делаешь это из злости и горя, — размеренно произнёс лис, — и я не собираюсь тебе этого позволять. Это неправильно, и потом, когда ты придёшь в себя, ты будешь жалеть.       — Да кому сдались мои сожаления! — рявкнула я зло, вытирая слёзы. — Это неправильно, то неправильно, что вообще правильно? Проповеди Пейна? Или тот факт, что Шисуи полез мне помогать и...       Я захлопнула рот, поймать эту мысль осознанно, и что-то внутри сжалось ещё сильнее.       Я всхлипнула, закрыв ладонями лицо и осев на воду.       Почему это так больно? Ненависть в чакре Курамы знатно дала мне по мозгам, когда на эмоциях я попыталась взять столько и сразу, но сейчас, когда этой ярости нет… Я задыхаюсь от боли.       Шисуи больше нет.       Нет кудрявого засранца, который вечно меня подкалывал и разыгрывал из себя дурачка.       Нет парня с теплыми глазами, вопреки его генам и свалившему бремени.       Никто не прикроет мне спину, не утащит насильно с полигона в раменную, не ввалится посреди ночи ко мне в дом, как к себе, потребовав внимание. Никто больше не станет держать меня пол ночи на миссии на руках, чтобы не снились кошмары, и не будет никто больше шутить так же тепло, как он. Никто не улыбнётся его улыбкой.       «Но если ты можешь простить весь мир, а на себя сил уже не хватает, то ничего страшного. Для этого тебя всегда буду я, хорошо?»       Лжец.       Слёзы хлынули новой волной, я схватилась за сердце, дурацкий орган, разрывавшийся на части с каждым гребаным ударом.       Всю свою жизнь я бежала от этого проклятого чувства. Давила его, душила, заглушала холодным рассудком. Так было проще, потому что я не хотела испытывать эту боль.       Терять друзей-то больно. Но терять человека, которого любишь всем сердцем, больнее в сто раз. Даже… даже смерть Джирайи не принесла такого отчаяния в мою душу. Потому что Ши ухватил меня руками и ногами и дал понять, что я не одна. А теперь? Кому есть дело до меня теперь?       Будь ты проклят, Учиха. Вечно из-за тебя были неприятности. Хренов манипулятор, пробирающийся под кожу.       Всё во мне было против того, чтобы так любить. Но ты опять вывернул всё наизнанку и всё испортил.       Как же я ненавижу тебя за то, что люблю!       — Знаешь, не стоило пытаться сорвать печать, Наруто.       Я в ярости поднимаю голову на того, кто это сказал. Курама молчит, давая мне время прийти в себя и успокоиться, однако мы теперь с ним в моём подсознании не одни. Рядом с замком на калитке стоит светловолосый мужчина и мягко улыбается.       — Кто ты, как пробил мою защиту на разуме и что тебе надо? — хрипло спрашиваю я, поднимаясь на ноги и утирая ладонью слёзы. Да, больно и хреново, но рыдать я буду только в одиночестве. А нарушитель мне не нравится, и быть его здесь не должно.       — У тебя от горя совсем мозг поплыл, Узумаки, — почти сочувственно произносит лис, — раз ты даже собственного отца признать уже не в состоянии.       — Отца? — растерянно бормочу я себе под нос, ещё раз скептично оглядев мужчину и всё же признав в нём того человека из воспоминаний моей матери. — Ясно, вплел часть сознания в печать, когда накладывал её. Умно, ничего не скажешь.       — Я не на такое рассчитывал, — неловко трёт затылок Намикадзе, — может... у тебя есть вопросы?       О, ну конечно.       — Зачем ты так обошёлся с собственной дочерью? — хмуро спрашиваю я, понимая, что мне и горько, и больно, и радостно, но вместе с тем совершенно, абсолютно никак. Казалось, пустоты внутри скоро станет так много, что она начнёт переливаться через край и её станет видно. — На меня навесили ярлык монстра, ненавидели и презирали всё моё детство. Ради чего ты обрёк собственного ребёнка на такое, а? Я даже не знаю, что именно к тебе чувствую, что я должна к тебе чувствовать.       Я вообще постоянно кому-то что-то должна. Почему я? Я вообще изначально изгой общества, разве мне не полагается, как Пейну, свихнуться наконец и просто эгоистично делать, что хочется, и нести окружающим характер и разруху? Всё равно в этом у меня успехов больше, чем в попытках починить сломанное.       — Если бы у меня был выбор, то я бы хотел дать тебе спокойную, счастливую жизнь, — голос Минато не дрогнул ни на секунду, — но то нападение не было случайностью. Мне пришлось запечатать Кьюби в тебя, чтобы защитить деревню.       Я почувствовала, что губ коснулась ироничная усмешка. Да, точно, всё для защиты деревни. Разве это не то, что преследует меня с самого детства? Шисуи всегда хотел того же.       — А вот откуда у меня этот бзик взялся, — бормочу я горько, — этого биджу зовут Курама, и он единственный, кто заботился обо мне на протяжении всей моей жизни. Будь так добр, не оскорбляй его кличкой, которую приписали ему люди.       — Так это не он подбил тебя на снятие печати? — удивился Намикадзе. Я скривилась и хмыкнула, бросив взгляд на свернувшегося клубком Ку, который сверкнул красным глазом на нас, но комментировать ничего не стал.       — Он остановил меня от этого.       Всего на секунду я позволила себе испуганно вздрогнуть. Ши... бы не понравилось. Точно не понравилось.       — Но зачем тогда ты сама пыталась совершить подобное? — теперь Минато был хмур, однако я ничуть ему не уступала. Потому что на самом деле было тяжело держать свой рассудок и эгоистичные порывы при себе, когда я была так сильно расстроена и разбита.       Разговор вёлся так себе и совсем не клеился — возможно, потому, что мои мысли и чувства сейчас были далеко отсюда.       — Наверное, потому, что потеряла того, кого любила больше жизни, — в слух заметила я кисло. Так странно признавать это теперь. Я всё время отрицала даже вероятность в своих мыслях. И что же теперь? — И Курама — то немногое, что я ещё могу защитить перед смертью.       Намикадзе распахнул глаза, неловко шагнув ко мне и вытянув руку, словно бы хотел обнять или погладить по голове, но не решался, потому что не знал, имеет ли на это право. Что-то внутри меня ёкнуло от этого жеста. Как будто бы ему было действительно не всё равно, словно он хотел меня утешить.       Я сглотнула от этого движения, ощущая, как сжалось болезненно сердце от этого жеста. Я не из тех, кому нужна жалость.       В конце концов, мне не так трудно его понять. Да, суждения этого человека были несколько наивны, но он хотел как лучше для всех, в том числе и для меня, не его вина, что моя судьба сложилась иначе. Он не бог, а всего лишь человек. Человек, который подарил мне жизнь и любил задолго до моего рождения, если вспомнить рассказанное Курамой.       В конце концов, разве это не то, что пыталась всё время сделать я? Мир, лучший для всех. Куда меня это правда занесло...       Но он тоже в это верил. Разве теперь хотя бы ради него я не могу постараться ещё немного?       — Наруто, я... — начинает Минато, но я взмахом руки останавливаю его, слабо улыбнувшись кончиками губ.       В конце концов, это всегда должна быть я, верно? Знаю, что девушка, к которой он привязался, была именно такой. Она бы поняла. Я пойму. Не так. Я понимаю.       — Всё в порядке, пап, — хрипло выдавила я, а глаза мужчины удивлённо распахнулись. Не называла его так даже в мыслях и вряд ли стану делать это впредь. Но один раз можно, — Шисуи однажды сказал мне, что мы всего лишь шиноби и всё, что нам остаётся в этом мире, — сражаться за то, что дорого, и надеяться, что это правильно. Не скажу, что полностью согласна, но в чём-то он здесь прав. И ты тоже сражался за то, что любил. И верил в лучшее, я полагаю. Так что... спасибо, пап. Обнимешь меня?       Потому что, видит Шинигами, мне нужно хотя бы подобие эмоциональной поддержки прямо сейчас. Потому что ещё немного, и я вернусь к тому, что было пару минут назад. И никто из тех, кого я потеряла, не был бы мной доволен.       Минато делает широкий шаг, сгребая меня в охапку, и дышать становится чуточку легче. Кажется, на секундочку, что даже дыра, что осталась от потери Шисуи, болит уже не так сильно. Всего мгновение, прежде чем оно возвращается обратно.       Вот оно, каково иметь отца.       — Шисуи — это тот, кого ты любила, да? — тихо спрашивает Намикадзе. — Я помню этого ребенка, он был очень смышленым для своих лет. Сколько тебе сейчас?       — Шестнадцать, — тихо всхлипнула я, уткнувшись в белый плащ Хокаге. Никак не могу заставить организм перестать лить слёзы. Отвратительно.       — Первая любовь, значит, — печально произносит Минато, — когда-нибудь станет легче, Наруто. Я вижу, что ты выросла разумной и понимающей девушкой, поэтому знаю, что ты поймешь и примешь мои слова. И знаю, что из-за боли хочется впасть в ненависть, однако...       — Ненависть — это не выход, — сцепив зубы, перебиваю я. Так говорил Джирайя. О том же думал Шисуи, потому мы были на одной стороне, вытягивая его кузенов-идиотов, — мы все всего лишь люди, что-то потерявшие и сражающиеся за своё счастье. Да, я знаю, пап. Позволила забыть себе на секундочку и подвела трех дорогих мне людей. Ни о чем не волнуйся, я все сделаю правильно. Курама рассказал мне о событиях той ночи, и деревня останется под моей защитой...- я морщусь на последней фразе. Давай, скажи это опять. Как правильная, хорошая девочка, — обещаю. Но, кажется, у нас кончается время, да?       Он становился менее материальным. А отголоски боли, физической, а не душевной, начали догонять меня.       — Да, — тихо соглашается мужчина, сжимая меня в объятиях, — я немного подпитаю печать своим уходом, но у Джирайи есть ключ от этой клетки, — ну, технически ключ уже у меня, а не у сенсея. — Когда ты будешь готова выдержать такую силу — откроешь её. И... я горжусь тем, каким человеком ты стала.       Я замерла, пораженная этими простыми словами. Даже если он просто слепок, тень на стене прошлого человека, как он может так говорить? Он ведь видел, какая я. Так чем тут можно гордиться?       Миг, и я открываю глаза на прежнем раскуроченном поле. Разрушений тут стало порядком больше — раскуроченное тело последнего Пейна лежит в стороне, у него почему-то срубленная голова, причём явно ...клинком. Кто...?       Волна облегчения, тепла и щемящего чувства, похожего на то, что грело моё собственное сердце раньше. Только эмоции это были не мои.       Горячие ладони ложатся мне на плечи, и я встречаюсь с чёрными обеспокоенными глазами. Пол-лица залито кровью, но он...       — Ты жив, — бормочу я, дрогнувшей рукой касаясь горячей щеки. Для галлюцинации слишком реален... Даже если моя голова сейчас со мной играет... всё равно. Пускай это не кончается...       — Кажется, тебе стоит потренировать ещё сенсорику, — хрипло произносит Шисуи, улыбаясь немного криво, — хотя я несколько польщён, что из-за исчезновения моего клона ты едва не выпустила все восемь хвостов.       Клон... Клон... Просто клон, серьёзно?!       Я пытаюсь подавить истеричный смешок, но он сам срывается с губ непроизвольно. За ним второй, третий, и вот я уже хохочу в голос, чувствуя, как ноги предают, и я опускаюсь на землю.       Сильные руки этого не допускают, подхватывая меня и прижимая к восхительно живому телу своего хозяина.       Он жив. Он правда жив и прямо здесь!

* * *

      Шисуи укачивает хохочущую и рыдающую Узумаки на руках, оторвав её от земли. Она не сопротивляется, только тянется к нему, отчаянно сжимая фирменный жилет в кулак так сильно, что ткань трещит.       У него так и не вышло пройти через барьер, пока он сам частично не разрушился под мощью девятихвостого, вступившего в схватку с Пейном. Достаточно, по крайней мере, чтобы он воспользовался хирайшином — Наруто с того момента, как начала учить его, сделала все свои метки универсальными, что давало ему доступ к тем, что ставила она сама.       Отвлеченный тем, что пытался запереть Кьюби в подобие земляного шара, Пейн не понял, что его поразило. И Шисуи был в биджувой ярости — потому что мало того, что он сделал с деревней, он тронул принцессу и довёл её до такого состояния. Как будто бы ей не хватило несчастий в последнее время!       С одной стороны, понятно, почему она подумала о худшем, когда его клон развеялся и скрылся из виду. Джирайя умер не так давно, к тому же многие в Конохе, кого они не успели защитить, мертвы, и Ру не может этого не знать. В таком тяжёлом бою немудрено, что даже рациональная часть девушки не справилась. Но он просто не ожидал, что его предполагаемая смерть... может так сильно на неё повлиять. Может, это потому, что она не дала себе особо горевать по сенсею. Накопительный эффект, можно сказать.       Учиха нежно погладил притихшую девушку по спине. Им не нужно было торопиться. Он разобрался с последним Пейном, так что атака на деревню завершена, к ним пока никто не подберется — купол, который активировала принцесса, всё ещё стоит (хоть и с трещинами, но не разрушен), а внутри пока что справятся без них. Он даст ей всё время, которое нужно, чтобы она могла прийти в себя. И ему тоже не мешало подуспокоиться — этот день прибавит ему седых волос — вид искаженного, почти полностью измененного тела красноволосой точно придёт к нему ещё в кошмарах. Он боялся, что её уже спасти не сможет, но внезапно она подавила почти полноценные восемь хвостов и осталась невредимой. Даже ожогов от чакры не наблюдалось.       Что это, если не очередное чудо?       В последние пару минут принцесса притихла. Он бы подумал, что она заснула, если бы вдруг тихо она не произнесла фразу ему в район плеча:       — Нет настоящего.       — М? — лениво уточнил Шисуи, склонив голову к ней ближе, чтобы девушке было удобнее говорить.       — Настоящего среди них нет, — повторила Ру, уже разворачивается и повернула голову к нему, всё ещё полулежа на его плече, — вот что передал сенсей. Пейн тоже не настоящий, я поняла это, когда сражалась с ним. Он такая же марионетка, как и остальные тела.       Шисуи нахмурился, переваривая информацию. Если это действительно так, а даже если сенсорика принцессы сегодня дала один раз сбой, не верить ей причин особо не было... они не закончили ещё бой.       — Ладно, покажи, куда идти, и я разберусь, — кивнул джонин, поднимаясь со своей драгоценной ношей. Надо было вернуть её в Коноху под опеку Итачи — кузен присмотрит и позволит ей отдохнуть, не допустив чужих. Может, только Сакуру — но медик сейчас точно не будет лишним.       Неожиданно Ру вцепилась в плечи так, словно собиралась их сломать, и замотала головой.       — Я должна сама...       — Ты никому ничего не должна, принцесса, — вздохнул парень, подкидывая девушку повыше, так что бы она могла видеть его лицо, — только самой себе. И для самой себя тебе сейчас нужно отдохнуть.       — Он ученик сенсея, — замотала головой принцесса, нахмурив тонкие брови и закусив губу. Что же, это неожиданно, он думал, что жабы все же ошиблись, но она же не собирается в самом деле пытаться из-за этого его спасти теперь? — Пожалуйста, Ши, мне нужно самой с этим покончить.       И она поднимает на него свои восхитительные голубые глаза, в которых все ещё стоят слёзы. Ками, это запрещённый приём. Даже если бы она ударила его со всей силы в своей биджу-форме — было бы не так плохо. Он мало что может противопоставить ей на самом деле, хотя рациональная часть его все ещё хочет отнести её к Итачи и решить всё самому. Она истощена и физически, и эмоционально, к тому же ему будет спокойнее, когда она наконец окажется в безопасности. Это было бы проще. Вообще, в принципе, любая проблема, которую она каждый раз взваливает на свои хрупкие плечи, могла бы быть решена им самостоятельно.       Но принцесса не беспомощная барышня. И она так любит свою свободу...       Он вздохнул, закатывая глаза и мысленно ругая себя за мягкотелость.       — Я все равно иду с тобой, — отрезал Призрак, перехватывая свою ношу поудобнее. Отпускать её он пока не планировал. Да и Ру на удивление не просила об этом. Кажется, эмоционально она была потрясена сильнее, чем можно было предположить.       Она поджала губы, как будто это решение не до конца её устраивало, но кивнула и покорно обняла его за шею, уткнувшись в плечо. Да, точно. Всё хуже, чем он предполагал.       — А, — неожиданно она отстранилась, оторвав одну руку, вытянув её в сторону Конохи и сложив несколько половинчатых печатей, из-за чего барьер в последний раз вспыхнул и погас, — вот теперь пошли.       — Ты только силы сейчас зря потратила, — ворчливо сообщил парень, направившись туда, куда Узумаки ткнула пальцем, — смотри, как бы я не усадил тебя в сторонке, пока взрослые решают проблемы.       Принцесса фыркнула и подняла на него глаза — жёлтые и с вытянутым горизонтальным зрачком.       — Я теперь саннин, — заявила она уверенно, — так что кто кого усадит, понял?       Шисуи мягко улыбнулся. Его сильная, упрямая девочка. Конечно, она бы смогла.       — Конечно.

* * *

      Я выдохнула, наслаждаясь запахом Учихи. Пах он потом, кровью и огнём. Всё ещё казалось, что это сон. Передышка будет небольшой — я понимала это, но отступаться не собиралась.       Тот, кто управлял Пейнами, был всё ещё опасен. Стоило разобраться с ним сейчас... Так или иначе.       Мне не хотелось думать о том, что придётся идти на крайние меры — я слишком легко скатывалась в гнев, особенно сейчас, но... Ха, не таким человеком мне хотелось быть. Не такого человека желали видеть мои близкие люди.       И мы снова оправдываем чьи-то ожидания. Потрясающе.       Я бросила взгляд на Шисуи, который сосредоточено просматривал лес впереди. Он за всё это время ничем не выдал того, что я его хотя бы пугаю, но так было и прежде. Казалось, что какую ужасающую хрень я ни выкинула — он всегда оставался на моей стороне.       Такой добрый, такой понимающий...       «Фу, собери свои мозги в кучку, — произнес неожиданно Курама, — я понимаю, что ты едва его не потеряла, но сейчас не время для соплей, дурёха».       Я вздрогнула от напоминания и сжала пальцы на его кофте. Да уж, меткое замечание.       Неожиданно я почувствовала сенсорно, как к нам приближаются знакомые сигнатуры. Ха, Ши был прав, нужно было повременить со снятием барьера.       — Стой, у нас гости, — попросила я. Учиха тормознул, приподняв бровь, и оглянулся через плечо — к нам приближался небольшой отряд из неизвестного мне Хьюго и Иноичи с Шикаку, — поставь меня.       Шисуи бросает на меня взгляд и поджимает губы, мотнув головой.       — Сиди смирно, — вздохнул парень.        Его опека приятна, но, Ками ради, сейчас для этого не время — мне нужно убедить серьезных бывалых шиноби-ветеранов, что я не собираюсь творить хрень, беря на себя слишком много. Хотя со стороны так и выглядит, конечно. Да и по сути так и есть — мне в принципе не стоило бы пытаться решить все самой. Ну, сенсей доверил все мне. В конце концов, он оказался прав — я сентиментальная. И, возможно, это загонит меня однажды так, что я не смогу выбраться.       — Шисуи-кун, — удивленно произнёс Иноичи, — Наруто? Если вы здесь... Вы одолели шестого Пейна?       — Это не так важно, — вздохнула я, извернувшись и заставив Ши поставить меня на ноги. Он явно этим недоволен, но позволяет мне, однако руки оставляет на плечах, вставая за моей спиной.       — Что произошло? — спросил Шикаку, напряженно оглядывая нас. Барьер над деревней погас. Твоя же работа? Но шум боя прекратился.       — Долго будет рассказывать, — поджала я губы недовольно. Что же, когда совет узнает о том, что я эмоционально сорвалась, проблем будет не обобраться. — В любом случае, мы направляемся к настоящему Пейну. Мы пойдём одни.       — Вы знаете, где он? — распахнул глаза Иноичи.       — Я засекла его, когда была в сен-моде.       — Но почему ты хочешь, чтобы вы пошли одни? — спросил Яманака, явно не слишком довольный моими односложными ответами. Теперь ясно, в кого Ино такая.       — Мне нужно кое о чем его расспросить, — потерла я лоб. — Шисуи не станет меня останавливать. К тому же Пейн подтвердил, что тоже был учеником сенсея. Разобраться с ним — моя ответственность.       Пальцы на плечах нежно сжались, оглаживая.       — Расспросить? — переспросил Иноичи, поморщившись. — О чем расспросить? Что ты хочешь узнать от него? Слушай, Наруто, мы благодарны, что ты победила его тела, но разговоры сейчас не к месту.       Я посмотрела в глаза все это время молчавшему Шикаку. Он явно анализировал и что-то сравнивал. Шика хмурился так же, когда раздумывал над чем-нибудь.       — А когда они к месту? — немного раздраженно спросила я, сложив руки на груди. — Когда мы затеваем войны, заливаем кровью всех несогласных землю? Мне не пять, и я понимаю, что разговорами можно решить не все!       — Тогда зачем вообще... — недоуменно спросил Иноичи, — он наш враг! Зачем ты хочешь с ним вообще разговаривать? Чтобы что? И Шисуи-кун, почему ты ее не остановишь?       — За все время, что мы знакомы, я понял, что это бесполезно, — пожал плечами парень. — И она нравится мне такой.       Если бы я не была так сильно вымотана, могла бы покраснеть. Благо, физически в моем организме приток крови к щекам сейчас не был возможен. Ему правда следует начать следить за своим языком, биджу побери.       — Вы думаете, что я собираюсь простить его? — закатила я глаза. — Он убил моего учителя, даже не считая того, что он сделал с деревней. Просто... Пожалуйста, позвольте мне самой разобраться. Я знаю, что это звучит самоуверенно, но...       — Иноичи, — позвал Нара, прикрыв глаза, — думаю, нам стоит дать девочке поступить так, как она хочет. К тому же Шисуи-кун ее прикроет.       — Шикаку, ты!       — Она ведь одолела пятерых без помощи Шисуи. И даже если бы он не появился, разобралась бы и с шестым, я думаю, — взмахнул рукой мужчина, останавливая своего сокомандника. — Так что я уверен, что у Наруто есть причина. Не только та, что она нам озвучила.       — Но...       — Просто отпусти их, — устало посоветовал Нара, как никогда напоминая мне Шикамару в моменты, когда он ощущал себя самым умным в комнате. — В конце концов, я не думаю, что с гением с Учихой в команде она сможет наломать дров.       — Спасибо, — кивнула я, перехватывая пальцы Ши со своих плеч и переплетая их, потянув парня за собой.       Я морально не готова была терять с ним физический контакт. Пока нет.

* * *

      Дерево было перед нами и имело тот же сенсорный след, что и в округе.       — Иллюзия, — произнёс Шисуи, склонившись к моему уху. Я кивнула, а потом обернулась к нему, нахмурив брови, — сразу нет.       — Но я ничего не сказала ещё! — тихо возмутилась я. Шуметь рядом с логовом потенциального врага — идея была так себе, поэтому я вытянула из подсумка печать, активировав её.       — Ты хочешь, чтобы я остался здесь, — приподнял бровь парень, сложив руки на груди, — пока ты ведёшь свои пространные разговоры с человеком, марионетка которого имела все шансы тебя убить. И если ты неожиданно не решила податься снова в ярость хвостатого — чего я, правда, надеюсь, что ты не сделаешь, — тебе нужно прикрытие, принцесса. Это не обсуждается.       Я вздохнула. Ну да, не стоило и пытаться — сегодня явно не тот день и не тот противник, с которым Учиха согласился бы оставить меня наедине. Виновато отвожу глаза, прикусив губу.       Горячие пальцы осторожно ложатся на подбородок, заставляя меня смотреть прямо в черные глаза, которые смягчаются, стоит им посмотреть в мои. Забавно, но раньше я особо не замечала и не предавала значения тому, как он на меня смотрит. Но это происходит уже довольно давно... Всё становится очевидным теперь, когда я знаю о его чувствах. Хотя это и нечестно.       — Я говорю так не потому, что злюсь или сомневаюсь в тебе, — произнёс парень, поглаживая кожу на скуле, так осторожно, будто бы боялся, что я развалюсь на части, — просто прикрывать тебя — моя работа. И то, что ты хочешь сделать, опасно.       — Я понимаю, — покорно согласилась я, не отстраняясь, — но, пожалуйста, Шисуи, мне нужно... чтобы ты поверил в меня.       Я едва не прикусила язык, потому что на самом деле нельзя было сказать, что Шисуи как раз в меня не верил. Ради Шинигами, он даже не осуждает мои полубезумные выходки, хотя люди только и делают, что высказывают мне за них.       — Я всегда в тебя верю, — тихо произнёс парень, едва нахмурившись. Внутренности обжёг стыд, потому что я не хотела его расстраивать. Действительно не хотела.       — Да, — поморщилась я, — извини, верно. Плохая фраза. Извини.       Я вздохнула, зажмурившись, и с силой потёрла переносицу — и откуда только эта дурацкая привычка, никто в моём окружении не носит очки. .       — Принцесса...       — Компромисс! — воскликнула я, хлопнув в ладоши. — Я наношу на тебя печать-невидимку и печать сокрытия, и ты идёшь со мной, но они тебя не видят. Но, пожалуйста, не вмешивайся, если только я не подам знак, хорошо?       Послышался тихий смешок, и Учиха широким жестом взъерошил мне волосы.       — Очень хорошо.

* * *

      Конан обернулась на звук — её техника маскировки разрушилась — весьма деликатно, но решительно кунай прорезал бумагу, и в проёме, хотя и частично засвеченная солнечным светом, появилась аловолосая девочка — почти девушка с золотистыми глазами.       У неё был тот же оттенок волос, что и у Нагато — ей не нужно было поворачиваться, чтобы сравнить это.       Она давно пообещала себе, что останется на стороне сначала своих мальчиков, а позже только Нагато, даже если она чего-то из их действий и не могла одобрить. Никто в мире не встал бы на их сторону, так что у них были только они сами. Конан собиралась оставаться верна этому убеждению несмотря ни на что.       План Нагато — хотя на деле верховодил этот мутный Учиха (всё пошло наперекосяк с того момента, как он появился) — исполнялся весьма неплохо до того момента, как объявилась джинчурики девятихвостого. Сначала она едва не сорвала им охоту на однохвостого — и они потеряли Сасори и Дейдару. Потом она же оказалась замешана в том, что пропали Хидан и Какузу. Нукенины не слишком нравились Конан, но они все же были товарищами и сражались с ними за одно дело.       Было жаль Джирайю-сенсея, но они оказались по разные стороны баррикад — и для лучшего мира пришлось бы принести жертву.       Тем не менее с Узумаки Наруто всё оказалось не так уж и просто, как казалось на первый взгляд — остальных джинчурики не слишком защищали, большинство деревень и рады были сплавить опасные элементы без боя — в итоге это был один хранитель биджу против двойки нукенинов. Однако Учиха и Хошигаки с девятихвостой по итогу двух схваток не справились — более того, каким-то невероятным образом Итачи-сана вернули в Коноху и восстановили во всех правах. А когда Нагато решил взяться за дело сам — у них осталось только двое хвостатых, и восьмихвостым отправился Тоби — оказалось, что эту джинчурики на удивление рьяно защищают.       Достаточно, чтобы даже у шести тел были проблемы, что ухудшало здоровье Нагато. А потом явилась и сама виновница их визита, и всё стало ещё хуже.       Девочка была хороша — и пользовалась своими преимуществами там, где могла. На самом деле Конан действительно обеспокоилась, когда та осталась только с двумя путями на поле боя — а потом сила вернулась в тело Яхико и каким-то образом всё стало хуже — клон Учихи Шисуи развеялся, а Узумаки выпустила пять хвостов разом и добавляла всё новые — даже Чибаку Тенсей едва ли её удержала. А потом явился оригинал Учихи и обезглавил тело Яхико, оборвав связь.       Им нужно было уходить — не было подтверждений, но если девочка-Узумаки смогла бы понять, для чего были передатчики в телах — с помощью сен-мода она могла бы их отследить. Конечно, если она взяла бы себя в руки — всё же девятихвостый никогда и никому не служил и своим джинчурики не подчинялся.       Тем не менее Нагато упрямился, не желая прекращать бой — к тому же их цель сейчас должна быть уязвима, всё же со зверем сражаться легче, чем с человеком. И пока она пыталась его убедить — время вышло.       Узумаки Наруто вошла в их убежище так, словно бы оно принадлежало ей, и осмотрелась своими жабьими, нечеловеческими глазами.       — Вы далеко забрались, — будничным тоном произнесла она, складывая руки в карманы своих бриджей и внимательно рассматривая её, а потом болезненного Нагато за её спиной, — так это ты настоящий. Не обижайся, я, честно говоря, ожидала большего.       Она пришла одна — вдруг чётко поняла Конан. Это было странно и во многом противоречило здравому смыслу, и тем не менее аловолосая была здесь и разговаривала с ними так, словно бы они были неудачными соседями, о которых она уже наслушалась даже больше, чем хотела.       — Мир сам идёт к нам в руки, — изумлённо произнёс Нагато, хотя его голос был ужасно хриплым.       На миг лицо Узумаки переменилось — золотистые глаза вспыхнули явным недовольством, но она моргнула и явно с усилием растянула губы в лёгкой усмешке.       — О, опять эти твои претенциозные заявления, — заметила она, склонив голову на бок, — как там было? Истинное значение мира, которое мне не постичь?       — Ты пришла одна, — произнёс мужчина, сместившись на своём постаменте. Смотреть на него всегда было больно — напоминало, чем её друг расплачивался за силу. Что это — храбрость, желание мести или глупость?       — Ты можешь убить Нагато прямо здесь и сейчас, — хмуро бросила Конан, сжимая пальцами заготовки печатей. Вряд ли на мастера фуина уровня Узумаки они произведут впечатление, но она могла надеяться. В нужный момент даже самый сильный противник уязвим. — Но мир от этого не изменится. Только ты обретёшь желаемое.       — Я... не собираюсь мстить, — это заявление далось девушке с явным трудом, её взгляд снова стал тяжёлым, как бездна, из которой вполне могли смотреть о'ни. И смотрели. Но она снова моргнула, и впечатление прошло с очередной яркой ухмылкой на губах, — это не то, чего хотели бы мои близкие. Не то, чего желал сенсей. Так что нет, никаких убийств, это не то, чего я желаю. Люди убивают друг друга, порождая тем самым круг ненависти и ещё больше боли и страданий. Я никогда... никогда не хотела быть частью этого.       — Но ты понимаешь, что он существует, — сузил глаза Нагато, немного подавшись вперёд, — я создал Акацуки, чтобы разорвать его.       — Отстойное решение, — оборвала резко Узумаки, сложив руки на груди. Те немного потряхивало, но было ли это из-за страха или по другой причине, Конан сказать не могла, — не знаю, какой была ваша организация изначально, но в нынешнем виде — это сборище маньяков или отверженных, несущих хаос, боль и разрушения. Мало способствует миру.       — Только тот, кто познал боль, может понять истинную ценность мира, — сухо отрезал Нагато. Для него Акацуки, даже в нынешнем состоянии, были всем. Самым ценным наследием, которое оставил им Яхико.       — Тот, кто познал боль, должен стремиться не допустить, чтобы она коснулась других, — фыркнула Наруто, приподняв подбородок, — потому что, принося страдания, в конечном итоге мы лишь приумножаем их и даём пищу для нового витка этого «круга».       — Ты рассуждаешь наивно, словно дитя, — фыркнула Конан. Люди не отказывались от мести. И она сама вряд ли собиралась это сделать, несмотря на своё громкое заявление.       — И если у тебя нет ответа на вопрос, как достичь мира, то ты на этом пути бесполезна, — добавил Нагато, — а раз так — твой единственный удел быть жертвой ради грядущего мира.       Воздух заколебался, когда Нагато применил технику, швырнув в Узумаки Куройбо , но она отступила на шаг, перехватив его. Несколько капель крови украсили пол — атака порезала ей ладонь. В обычных обстоятельствах этого хватило бы для контроля, но что-то было не так, хотя её друг ещё не заметил этого.       — С этого расстояния я могу управлять тобой, как пожелаю, даже этой царапины хватит, — хрипло произнёс он, — ничего смертельного, ведь ты бесценная джинчурики. Пока что.       В воздухе неожиданно явственно запахло чужой Ки — девушка подняла глаза, которые мигали то золотом, то горящим алым. Её клыки удлинились и стали очевиднее, а под глазами залегли темные отметины, сделавшие её более похожей на зверя.       — Я пришла поговорить с тобой, — произнесла она, мазнув взглядом по дёрнувшейся от напряжения в воздухе Конан, — и кое в чём убедиться.       — Убедиться?       — Ну, — ухмыльнулась девушка, разведя руки в стороны, — я действительно не могу тебя простить. Даже с тем, как жалко ты выглядишь в итоге. Но Эро-саннин верил, что однажды настанет день и мы сможем понять и положиться друг на друга. Он искренне в это верил.       Узумаки замолчала, покрутив между пальцами черный штырь, потом, размахнувшись, швырнула его в землю так, что он почти целиком ушёл в неё.       — В тот момент я так обрадовалась — действительно обрадовалась, ведь особо не задумывалась над ценой своих убеждений — кто-то думал так же, как я. Девушка криво улыбнулась, разведя руки в стороны, — и когда сенсей поручил мне в случае чего найти ответ, я не придала этому особого значения. Потому что я думала. Я думала, что он уже у меня есть. Однако это не так просто, как раньше.       — Это все лишь красивые слова. Ты действительно не можешь меня простить, — покачал головой Нагато, — и слов не хватит, чтобы кого-то полюбить. Это только доказывает, как устарели идеи Джирайи-сенсея.       Наруто вскинула голову, опасно прищурившись.       — Я сказала тебе не произносить его имени.       — Это не отменяет того факта, что я прав. Его вера не имеет никакого отношения к действительности.       Красноволосая подняла глаза к потолку и поморщилась, словно съела что-то кислое.       — И да, и нет, — расплывчато наконец произнесла она. Конан этот разговор начал порядочно надоедать. Не говоря уже о том, что за джинчурики — за этой, по крайней мере — скоро могли прийти и другие шиноби. И тогда отбиться им будет невероятно сложно. Но Нагато, кажется, действительно наслаждался этим диалогом.       — Что это значит? Ты лицезрела истину, но всё ещё готова продвигать идеи сенсея?       — Ну, с тех пор как подтвердилось, что ты его ученик, меня кое-что мучает, — отозвалась джинчурики, сжав и разжав кулаки. — Я действительно пришла сюда поговорить.       — Мы и так разговариваем, — заметил мужчина, на что Наруто только глаза закатила.       — О, а я и не заметила, — язвительно отозвалась она, приподняв бровь. — Думала, мы тут чаи гоняем в напряженном молчании. Ха, ладно, это было грубо. Но всё же меня не отпускает мысль. Если ты ученик сенсея, как получилось, что ты дошёл до жизни такой?       — Извини? — удивился Нагато.       — Я ничего о вас не знаю, — просто произнесла Узумаки и неожиданно присела на землю, сложив ноги в сукхасану. То, что мы называем «скрестить по-турецки». — Так что расскажи мне о вашей жизни.       — С чего бы мне этого хотеть? — скептично произнёс мужчина.       — Потому что ты действительно хочешь получить ответ на свой вопрос, — тоном, как будто бы посчитала её друга, разъяснила шиноби Конохи. — А я хочу узнать твои мотивы. Это поможет мне ответить.       — Хорошо, — неожиданно согласился Нагато, заставив её удивлённо обернуться к нему, сведя взгляд с расслабленной девушки на земле. — Я расскажу тебе о нашей боли.       — Нагато! — не выдержала Конан. — Это пустая трата времени, её давно следовало убить.       — Нет, Конан, — произнёс её друг, не сводя глаз с джинчурики. — Я хочу услышать её ответ.       Узумаки ухмыльнулась ей так, словно бы и не сомневалась в его ответе, и нагло подмигнула.       Всё это начинало походить на фарс, особенно когда Нагато начал рассказывать их историю. Но она не посмела его прервать, если это действительно то, чего он хотел.

* * *

      Итак, Пейн — или Нагато, как называла его напарница — Конан — в жизни и правда хлебнул горя. «Боли», как он любил делать акцент на словах.       Сначала он лишился родителей — и, честно говоря, я подозревала, судя по яркой шевелюре, мы могли быть родственниками, так что расправа, которую учинили с его роднёй в Аме, была ожидаемой и не слишком худшей. Той же Карин досталось и побольше. Деревня сама по себе была не лучшим местом для жизни, даже если не обращать внимание на погоду — её местоположение, притулившееся как раз между великими странами шиноби, делало место уязвимым для атак и провокаций на протяжении последнего столетия.       Хотя то, что его мать с отцом убили шиноби Конохи... было неприятным, но неожиданным. Разумеется, то, что они сделали это по ошибке, их мало извиняло, и Нагато, пробудивший в тот день риннеган, конечно же, простить их не мог — и не хотел.       Тем не менее, несмотря на пробудившиеся силы, он все ещё был ребёнком в нищей, плохо организованной стране — и он остался совершенно один, пока не встретил ещё двоих таких же детей, как он сам. Рыжеволосого мальчика — Яхико — и синеволосую девочку — Конан.       Девочка выросла и стала женщиной с суровым взглядом, которая не отводила глаз от меня с того момента, как я вошла. В принципе, здравое решение, хотя куда опаснее был сейчас Учиха, которого эти двое даже не смогли ощутить.       Мальчик же до нашей встречи в традиционном понимании этого слова не дожил. Но мечта, рожденная из страха, ненависти и лишений — мечта стать сильным, мечта стать Богом, что остановит все войны, — принадлежала изначально именно погибшему рыжеволосому, а не Нагато.       Она притупилась с течением времени — троица сирот встретила сенсея, и тот, повинуясь своему большому сердцу, не смог бросить их на погибель и остался в Аме, уча молодёжь, как выжить в этом треклятом мире.       Тогда они просто детьми, и сам красноволосый терзался теми убийствами, что совершил. Конечно, старик не мог оставить ребёнка страдать и бояться себя самого в одиночку, так что объяснил ему то, что очень любили давать нам в Академии под видом «Воли Огня» — насилие не ради насилия, а ради защиты другого человека.       Эро-саннин искал ответ — как лишить мир войн и ненависти — уже в ту пору, а потому ребёнок с риннеганом и сострадательным сердцем казался ему частью отгадки. Как, наверное, позже он думал о Минато... и обо мне. В мире силы уважали силу, а потому менять что-либо было возможно, только если ты ею обладал. Как делал это ещё Рикудо — монах, проповедовавший людям ниншу и бывший тем, кто поделился знаниями о чакре с миром. Тот, кого Курама называл отцом, и тот, кто имел точно такие же глаза, как и маленький сирота из Амегакуре.       Конечно, он не мог притащить в Коноху шиноби — даже в нынешнее время было тяжело привести в деревню чужих, но в те времена это было все равно что убить детей своими руками. Даже учить их ниндзюцу было нельзя — но он сделал это.       Итак, дети выросли, стали сильными шиноби и сколотили свою организацию — Акацуки, которые должны были принести мир в Аме. Яхико был его лидером, и довольно скоро они начали добиваться успеха. Достаточного, чтобы сильные мира сего обратили на них внимание.       Первым был Ханзо — раньше я слышала о нём довольно мало, поскольку хоть тот и был пугающей реликвией прошлого, погиб он задолго до того, как я хотя бы получила повязку. Однако надо было не рождаться в Конохе, чтобы вообще о нём ничего не знать — в конце концов, троица саннинов стала таковыми именно в стычке с ним. И он сам их так нарёк.       Ханзо сказал подросткам, что с помощью их влияния, их идей, возможно, получится договориться с великими странами... и тем самым заманил их в ловушку, которая стоила Яхико жизни.       Они пришли на мирные переговоры — вот только вместо мира их там ждала резня. Ханзо заключил договор с Данзо и АНБУ Не, чтобы разобраться с теми, кто якобы нёс смуту на его земле.       А меж тем дети пытались привести общество к мысли о том, что нельзя полагаться на военную мощь — идея благородная и хорошая в своей задумке.       Их было всего трое... и Данзо, желавший оставить свои руки чистыми, попытался манипулировать мальчиками, взяв жизнь Конан и приказав Нагато убить Яхико за её свободу. Так это выглядело бы как внутренние разборки, а не вмешательство со стороны — так Шимура и действовал в большинстве случаев, от чего нам с Ши было сложно нарыть на него информацию.       Яхико умер, фактически самостоятельно напоровшись на кинжал. Это пробудило Нагато к действию, и он впервые призвал статую. Гедо Мазо, в которой запирались все хвостатые и от которой у меня до сих пор были мурашки. Нельзя пробуждать Богиню Кролика.       С тех пор Нагато стал лидером организации.       — Вы здесь, в Конохе, одурманены идеей мира, берете свои миссии, но деньги с них идут на спонсирование войн, — выплюнул презрительно мужчина, облизав сухие губы, — «мир», которым вы в великих странах наслаждаетесь, построен на несчастье маленьких стран. Ваш мир для вас лишь жестокость!       С этим было тяжело поспорить... если не брать в расчёт тот факт, что пятёрка стран также страдала от войн. И жертв. И то, что большинство называло «миром», которым мы могли бы наслаждаться, на деле было завуалированной войной, которой не видно было конца и края.       — Просто живя люди причиняют друг другу боль, порой даже не осознавая этого, — неожиданно моих пальцев коснулись чужие, горячие и уверенные, и сжали их в жесте утешения. Шисуи, не видимый никем, всё ещё был здесь и теперь утешал меня, — пока люди существуют, ненависть будет идти с ними бок о бок. И на этой проклятой земле нет понятия «истинного мира». Мечта, о которой говорил сенсей, — лишь глупость.       Я сглотнула, подняв глаза к своду импровизированного убежища. Глаза пекло. Да, мне было жаль тех детей, какими была эта троица раньше, действительно жаль. Я всегда была мягкотелой, когда дело касалось детей... Только вот они выросли. Но свою боль перерасти так и не сумели. И стоять и хаять память сенсея, особенно тогда, когда он действительно в них верил до последнего...       — Итак, а теперь я жду твоего ответа. Ты выслушала всю мою историю.       Я скользнула свободной рукой в подсумок — там хранилась книжка, самая первая книжка учителя. Он был идеалистом, но фраза, которая была в ней, — слишком странная и наивная даже для него. Детская, светлая — даже для старика. Мне всё не хватало кусочка головоломки, чтобы понять, кому она принадлежала — в конце концов эро-саннин не был так уж откровенен о своей жизни. За время, проведенное с жабами, я узнала о нём больше, чем за два с половиной года тренировок с ним.       Но теперь я думаю, что знаю хозяина этой фразы.       — Теперь я могу вас понять, — тихо произнесла я, огладив обложку пальцами. В горле стал ком, но я скоропостижно его проглотила, — не простить, но понять. Ты прав... Несколько напрягает, насколько это похоже местами на то, о чём я размышляла с самого детства... Хотя я всё ещё думаю, что ненавижу вас обоих.       — Тогда нам больше не о ч...       — Но! — оборвала, мягко забирая свою руку у Учихи и поднимая её, прерывая то, что собирался Нагато. — Эро-саннин верил в меня. И поручил мне это. Так что я буду верить в то, что верила всегда, и в то, во что верил сенсей... И поэтому вас двоих я не убью.       Я буквально ощутила, как Шисуи заискрился от желания высказаться, но пока не мог — сохранял свой статус Кво и наш козырь на всякий случай. Это не значило, что он не скажет мне всё, что думает, потом.       — Верить в то, что верил сенсей... Это твой ответ, ясно, — заключил Нагато, — но как же мы? Что ты предлагаешь делать нам — просто сесть без дела и доверить тебе принести мир? Не неси чушь! Как я по-прежнему могу верить в слова Джирайя-сенсея? Истинного мира не существует! Пока мы живём здесь, нам никогда его не знать!       — «Тогда...я развею это проклятие, — пробормотала я, чувствуя горечь на губах. — Если есть мир в этой бесконечной войне, то я найду его, чего бы это ни стоило, сожму крепко-крепко и никогда не отпущу. Я никогда не сдамся», — процитировала я строки, поднимая книжку и демонстрируя её Нагато, — ты когда-нибудь заглядывал на последнюю страницу этой книги? Первый роман Д...Джирайи-сенсея, и что удивительно, совершенно не извращенский. Здесь есть благодарность лично для тебя, Нагато.       — Это не ответ! — возмутилась Конан.       — Пусть... — хрипло произнес Пейн, — пусть она договорит.       — Спасибо, — хмыкнула я больше печально, чем язвительно. — От нашего учителя мне осталось две вещи. Моё имя и баранье упрямство доводить дела до конца. И оба эти качества живут на страницах этой книги. Его наследие, в котором он говорит о «Наруто», ниндзя, что никогда не сдаётся и который меняет мир. Джирайя, как бы ни отпирался, верил в людей, в то, что однажды они смогут понять друг друга. В то же самое верю и я. Пускай я всего лишь человек, но именно обычный человек, а не бог способен достучаться до других людей. Всю свою жизнь я становилась сильнее, чтобы защищать дорогих мне людей, никого не убивая. Потому что я не хочу плодить ненависть, ведь в мире её и так достаточно. И всё, что мне остается, это открыться и пытаться достучаться до других людей. Потому что я не хочу быть тем человеком, который продолжит этот круг. Могла бы, но не стану.       — А если боль изменит тебя? — тихо спросил Нагато. — Что, если ты станешь подобной мне, если проживешь достаточно долго?       — Тогда это будет уже не Наруто, — усмехнулась, прикрывая глаза, — ты сказал, что нельзя понять человека, не испытав его боли. Думаю, это один из способов, возможно, самый быстрый, но точно не самый правильный, потому что боль порождает ненависть и злость к тому, кто её причинил. Да и к тому же, испытав эту боль, как можно пытаться причинять её другим?       — Нельзя, — вдруг тепло улыбнулся мужчина, — ты права: изменись ты — это будет уже не Наруто... Пусть будет так, я вверяю тебе будущее. В начале я в шутку сказал, что раз уж у нас был один учитель, то нам будет проще понять друг друга. Тогда это была лишь издевка, но теперь кажется, я просто предсказал исход. В тебе есть что-то такое, что напоминает мне прошлого меня... Прости, твой семпай пошёл не по той дороге. Я постараюсь поверить в тебя, Узумаки Наруто. И я исправлю всё. В последний раз.       Я приподняла брови, не зная, как на это реагировать. Что он имеет в виду и почему звучит так, словно он прощается?       — Нагато? — растерянно позвала Конан. Предчувствие зашевелилось у меня на подкорке.       — Гедо ринне тесей но дзюцу — выплюнул Нагато и сложил печати. Я почувствовала, как Ши сместился, чтобы прикрыть меня, но техника не была рассчитана, чтобы навредить мне — или кому бы то ни было.       Как я и говорила давным-давно — минус проговаривать дзюцу вслух — почти всегда понятно, что человек собирается сделать. Плюс — так оно становится сильнее.       И то, что задействовал Нагато, было ужасающе сильным...И неправильным до такой степени, что меня неожиданно замутило.       «Носом дыши, — флегматично посоветовал Курама, который, кажется, только сейчас позволил себе расслабиться хоть немного — по крайней мере, мне перестало жечь чакроканалы от его присутствия, — твоё семейство к таким возмущениям всегда было чувствительно. Помню, как Мито гоняла седого за изобретение той дурацкой техники, ха».       Если бы меня так не мутило, я бы, наверное, заинтересовалась этим вбросом, но сейчас оказалось не подходящее время.       Сильные руки осторожно перехватили меня за талию — мигнула напоследок печать, исчезая и снимая маскировки с Учихи.       Конан испуганно распахнула глаза, но парень даже не обратил на них двоих внимания, обеспокоенно заглядывая мне в глаза.       — Принцесса? — тихо спросил брюнет. — Что он делает?       — Возвращает погибших к жизни, — сухими, непослушными губами отозвалась я, вцепившись в обладателя шарингана. И начала действительно дышать носом, как посоветовал биджу. — Всех, кто сегодня умер.       — Нагато, ты! — возмущенным тоном произнесла синеволосая женщина, наконец оторвавшись от Учихи, очевидно решив, что он сейчас меньшая проблема.       — Всё в порядке, Конан, — слабо улыбнулся Нагато. — Я решил сделать новый выбор. Выбор, от которого отказался давным-давно.       — Это будет стоить тебе жизни, — серьёзным тоном произнесла я. — Ничто не берётся из ниоткуда. Даже если ты владелец риннегана.       — Ха, — слабо усмехнулся мужчина, поднимая на меня фиолетовые глаза. — Ты сказала, что ненавидишь нас.       — Да, — холодно отрезала я. Потому что ничего не поменялось и так и было.       — Но всё же ты жалеешь меня, — мягким тоном заметил красноволосый, заставив меня удивлённо моргнуть и стушеваться.       На самом деле, жалость в моём исполнении не была хорошим чувством. Я не любила её, потому что та присваивалась людям жалким и неспособным. Ни Пейн, ни Конан такими не были. То, что я на самом деле испытывала, было сожалением. И это были разные вещи.       — Это лишь сожаление, что мы встретились так, — тихо ответила я. — В другой жизни мы могли бы подружиться.       Нагато улыбнулся широко и искренне, что странно выглядело на его исхудалом, изможденном теле.       — В другой жизни, — согласился он, начав тяжело дышать. — Люди, которых я убил по прибытию в Коноху, могут быть спасены. Это самое малое, что я могу сделать во искупление.       Его волосы начали белеть, прядь за прядью, пока вся голова не стала седой, как у древнего старика.       — Война несёт боль и смерть обоим сторонам раздора, — хрипло произнёс мужчина. — Не воспринимая смерть ближних, люди перестают осознавать, что и сами могут умереть. Это особенно верно в твоём поколении, не знающем войн. Люди пытаются найти смысл в смерти, но на самом деле всё, что она приносит, — боль и ненависть. Бессмысленная война, бесконечная ненависть и неисцеляемая боль. Это то, чему тебе теперь придётся противостоять. Эта книга. И ты. Всё словно специально кто-то подстроил. Нет, это воля истинного бога.       Мы были выбраны. Потому что никого больше нет.              По вискам ударила неожиданно сильная и резкая боль, и я тихо выдохнула, не услышав то, что он сказал напоследок. Не помогло и то, что по глазам ударил солнечный свет — убежище стало разрушаться, разваливаясь на маленькие листочки.       — Принцесса? — обеспокоенно позвал Шисуи, бережно обхватывая меня за подбородок и убирая пряди, чтобы оценить моё состояние. — Что с тобой? Что случилось?       — Голова заболела, — тихо произнесла я, потирая висок. — Как будто бы я что-то должна была вспомнить, но не могу.       Парень нахмурился, осматривая меня уже серьезнее, кажется, в его глазах на долю секунды даже мелькнул шаринган.        — У тебя провалы в памяти? — уточнил он странным тоном.       — Э, нет... — начала я уверенно, но неожиданно прикусила язык. На самом деле, если задуматься, были моменты, когда я не могла себе объяснить, например, почему сделала ту или иную вещь, и многое по мелочи... Виски заломило от боли сильнее. — Кажется.       — Нужно будет осмотреть тебя в Конохе, — произнёс Ши, мягко помассировав мне голову и обняв за плечи, — а пока...       — Он умер, — тихо произнесла я, глядя на то, как Конан поднимает руку и по её велению тучка белых листочков оплетает тело нукенина точно в саван, — что ты будешь делать?       Женщина подняла на меня печальные глаза с тяжёлыми веками и утомленно моргнула.       — Я заберу его. И тело Пейна мира Девов — оно было создано из Яхико. Он много значил для нас, — произнесла она спокойным тоном.       — А дальше? — уточнила я. Если она пойдёт обратно в организацию, где находится подозрительный Учиха... Я не смогу ей этого просто так позволить. — Вернешься в Акацуки?..       — Я не вернусь в Акацуки, — произнесла женщина, — для меня имели значение только Нагато и Яхико. Мечты Яхико... И мечты Нагато... Были доверены тебе, поэтому отныне ты — эти мечты. Нагато поверил в тебя, поверю и я. Мы — жители Амегакуре — постараемся достичь их цели вместе с тобой.       — Не буду говорить, что стану Хокаге, есть и другие способы добиться моей цели, — произнесла я, отстраняясь от Учихи, — но... Моё имя и стремление не сдаваться — всё это я унаследовала от сенсея... И, как оказалось, от своего семпая. Я приложу все силы, чтобы это всё не пропало зря.       Конан моргнула, будто бы что-то её удивило, а потом медленно подняла руку, вокруг которой красиво замельтешили листы для оригами, складываясь в... букет. Симпатичный такой, с розочками.       — Надеюсь, ты станешь цветком надежды, который никогда не увянет.       Я оторопела, приняла подношения, удивленно моргнув. Горячие ладони легли мне на плечи, осторожно сжав их.       — Она уже такая, — тихо произнёс Шисуи.       Синеволосая кивнула ему, изобразив слабую улыбку. Я почесала бровь, кое-что вспомнив. Не хочется с ним расставаться, но от меня сейчас будет мало толка.       — Тело Яхико... Осталось там, у Конохи... Ши, ты не мог бы...       — Я от тебя никуда не уйду, — возразил парень тут же.       — Ей одной могут помешать, — заметила я вполголоса, — к тому же я не долго буду одна. Какаши несется сюда со всех ног.       Учиха вздохнул, повернув меня к себе, и мягко оперся своим лбом об мой. Я почувствовала, как дыхание перехватило. Ой-ёй. Будь я не такой уставшей — точно бы раскраснелась.       — Я увижусь с тобой там, — твердо пообещал он, ловя мой взгляд. Как всегда, черные глаза с такого расстояния смотрелись по-особенному. — И только потому, что твой сенсей близко.       — Он мне не сенсей, — ворчливо отозвалась я, отстраняясь, хотя и без запала.       — Всё, что помогает тебе спать по ночам, принцесса, — шутливо подмигнул Призрак. — Пойдем, бумажная девочка, проведем тебя под носом у наших ищеек.       Он увернулся от удара и ушёл вслед за Конан, которая подняла вслед за собой тело. Ну, у них всё будет в порядке, Ши точно не попадётся и не даст обнаружить Конан.       А теперь стоило выйти навстречу тайчо — чтобы он тут не забыл. Сейчас я только немного... Переведу дыхание и пойду.       Я сделала буквально шаг, и ноги предали меня, подкосившись, но грохнуться и разбить нос мне не дали — я упала на спину, обтянутую зелёным жилетом.       — Какаши-сан? — булькнула я, скосив взгляд на седые волосы. — Вот уж кого не ждали.       — Рад, что с тобой всё порядке... Мне кажется, давно пора было извиниться, — мягко произносит сенсей, подхватывая меня под коленки и помогая взобраться к себе на спину.       — Вау, — хило пробормотала я, — не прошло и двадцати лет. Могли бы подождать ещё до круглой даты, помирились бы на юбилей.       — Ты что... Не злишься? — пораженно замер Хатаке, перестав идти. Удивление в его голосе было столь искренне, что я, не сдержавшись, рассмеялась.       — Ох, биджу побери, жаль мне не видно вашего лица, — поглубже вдохнула я, успокаиваясь. — Вы правда думали, что я ненавижу вас на протяжении двенадцати лет? После всего, через что мы прошли? Ох, всё-таки все гении — полные идиоты.       Сенсей вздохнул, но спорить не стал — всё же на болезных не обижались. А я за сегодня выглядела уже достаточно покоцанной, очевидно.

* * *

      У ворот неожиданно собралось много народу. Действительно много — радостного, шумного и ликовавшего, стоило им увидеть меня.       — Все... ждали твоего возвращения, — произнёс Какаши, опуская меня на землю. Благо я хоть немного скопила чакру, чтобы спокойно встать на ноги, — славно постаралась, Наруто.       — Эй, Наруто, какими были противники?!       — Ты не ранена?       Люди стеклись потоком, обступив меня со всех сторон. Честно говоря, я ощутила легкий приступ дискомфорта, пожелав оказаться подальше от толпы. Они были такими... дружелюбными. Не то, что в последние пару лет они мне во след плевались, но все же... Я сглотнула, подняв глаза к небу, чтобы унять в них жжение.       Я застыла, глядя на радостно щебечущих детей, облепивших меня с разных сторон.       Эээ, а чего это они?       «Ну и тупень же ты».       — Узумаки Наруто! — гаркнул знакомый голос, и из толпы вынырнула уверенным шагом Сакура. Выглядела она не слишком радостно. — О чем ты только думала, сумасшедшая!       И она стукнула меня со всей дури, заставив захрипеть от боли и согнуться.       — Ай, за что! — проскулила я, поморщившись. — Почему ты меня колотишь? Я ведь так и привыкнуть могу...       Она не дала мне договорить, обняв за шею.       — О, — растерянно произнесла я, осторожно похлопав девушку по плечу, — вот к этому можно было бы и привыкнуть, да.       — Хорошо хоть цела осталась... — тихонько пробормотала она на ухо, крепко сжимая меня. — Спасибо!       — Конечно, она была бы цела, не-сан сильная! — появился рядом Конохамару, сверкая яркой улыбкой. — В конце концов, это она научила меня новой крутецкой технике!       Я моргнула, осознавая, что именно он сказал. Ага. Ага!       — Ты доучил расенган? — удивленным тоном уточнила я, и мальчик ярко заулыбался, кивая болванчиком.       — Я даже отбил у одного из Пейнов Эбису-сенсея, представляешь?       Я не сдержала мягкой улыбки.       — Молодец, — тихо произнесла я, протянув руку и взъерошив непослушные каштановые волосы, — я ужасно горжусь тобой.       — Эй, принцесса.       Шисуи появился бесшумно, положив руки на плечи и потянув на себя — Харуно на удивление послушно отпустила меня. Видимо, с Конан все прошло успешно.       — Думаю, тебе не помешает отдых, — он склонился к моему уху, произнеся остаток фразы так, что услышала его только я, — хочешь, я тебя похищу отсюда?       — О, так вот чем промышляют элитные джонины на досуге, — обернулась я к нему, приобнимая за талию, — не знала, запомню...и на самом деле, предложение весьма заманчивое.       Ши улыбнулся мне хоть и устало, но все же мягко.       — Твоё желание, принцесса — закон.       И я не могла не ощутить как сладко от этих слов стало на сердце.