Searching for My Heart in Yours

Как оказалось, написание альбома в одиночку было для Джисона гораздо более сложной задачей, чем он думал. Сначала все идет хорошо, но с течением дней Джисон обнаруживает, что натыкается на все больше и больше преград, пытаясь создать шедевр, который он так долго представлял себе. В итоге он просит своего менеджера отправить ему больше звукозаписывающего оборудования, пробует экспериментировать с записью звуков природы вокруг себя и даже спрашивает Сынмина и Чонина, как звучат его песни, просто чтобы услышать мнение со стороны от людей, также глубоко связанных с музыкой. Однако, как бы он ни старался, Джисон оказывается неудовлетворенным большинством треков, которые в итоге создает. Но это приятное разочарование. Разочарование от того, насколько он заботится о своей музыке, разочарование от того, как она будет восприниматься людьми, которые будут ее слушать, разочарование от того, как сильно он любит снова отдавать всего себя музыке. Минхо быстро выражает свое несогласие, когда появляется у двери Джисона всего через неделю после того, как он принял предложение своей компании, и выгоняет его из собственного дома, чтобы тот выполнил кое-какие поручения. «Я знаю, что ты занимаешься любимым делом, но мне нужно не чувствовать себя разочарованным хотя бы раз, чтобы я мог наконец сосредоточиться на создании противоядия для нашей психической связи», — ворчит Минхо, наполняя сумку лекарствами для Джисона, который будет развозить их по городу. «Мне нужно, чтобы ты провел следующие несколько часов спокойно, счастливо и расслабленно, потому что иначе ты вернешься ко мне достаточно недовольным, чтобы свернуть себе шею. Все ясно?» Джисон знает, что Минхо просто шутит, но все равно делает вид, что воспринимает угрозу Минхо всерьез, берет сумку с лекарствами и отправляется в путь. Он предполагает, что прогулка в город даст ему необходимую передышку от препятствий, с которыми он сейчас сталкивается, и вполне справедливо, что Минхо заслуживает передышки от эмоциональных американских горок пыла Джисона в написании песен. Но не успел Джисон далеко продвинуться к своим делам в городе, как к нему подбегает Феликс с извиняющимся и обеспокоенным выражением лица. «Джисон, мне так жаль. Я должен был получить твое разрешение, прежде чем загружать песню», — извиняется Феликс, нервно заламывая руки, а его большие голубые глаза нежно светятся, полные беспокойства. Джисону приходится немного подумать, прежде чем он понимает, что Феликс извиняется за то, что выложил Gone Away в интернет. Минхо, должно быть, отчитал его за это, понимает Джисон, и он быстро берет руки Феликса в свои и говорит: «Все в порядке, Феликс. Я тот, кто заставил Сынмина и Чонина пообещать никому не рассказывать, что это я написал песню, так что ты не мог знать». «И все же… Я должен был проконсультироваться с ними, прежде чем загружать ее, но песня была такой красивой, и было неправильно скрыть ее от людей», — Феликс тяжело вздыхает, качая головой в ответ на свои прошлые решения. «Мне очень жаль, Джисон, если люди узнали, что ты здесь живешь, из-за этого». Еще несколько дней назад такое заявление только бы разбудило беспокойство в сердце Джисона, но теперь он чувствует себя спокойно по поводу всего этого. Он качает головой и говорит: «Все в порядке, Феликс. В конце концов, все получилось. К тому же, тот факт, что ты смог загрузить мою песню и получить столько просмотров… Это значит, что мои песни не так уж и плохи, верно?» «Не так уж и плохо?» — повторяет Феликс, почти обиженный на то, как Джисон это сформулировал. «Джисон, эта песня была самой прекрасной вещью, которую я когда-либо слышал. Твоя песня — это гораздо больше, чем просто «не так уж и плохо». Джисон не может сдержать улыбку от комплимента. Головокружение, которое он испытывает, когда кто-то хвалит его музыку, никогда не проходит, и теперь, когда он, наконец, снова серьезно относится к созданию музыки, радость, которую он чувствует, кажется, умножилась в десять раз. «Спасибо, Феликс, я очень это ценю». «Не благодари меня. Поблагодари себя за создание песни», — ухмыляется Феликс в ответ. Его выражение лица быстро снова становится серьезным, когда он продолжает: «Но на самом деле, мне жаль, что я загрузил песню без твоего разрешения, так что ты должен позволить мне как-то загладить свою вину». Джисон собирается отказаться, хотя он знает, что Феликс не из тех, кто принимает отказ, но он делает паузу. Помимо Чана, Феликс, вероятно, единственный человек, который знает людей в Миро лучше всех, а Джисон ищет новые углы для развития своей музыки. В прошлом Джисон пытался решить свои проблемы сам, но благодаря помощи Минхо он понял, что, возможно, ему не всегда нужно нести свое бремя в одиночку. «Вообще-то, если ты не против, я хочу попросить тебя об одолжении». Уши Феликса навострились. Его глаза взволнованно блестят, когда он говорит: «Конечно! Чем я могу тебе помочь?» «Знаешь ли ты кого-нибудь, у кого есть инструменты? У меня есть продюсерское оборудование на моем ноутбуке, но я думаю, что игра на настоящем инструменте действительно улучшила бы звучание». Улыбка Феликса становится шире, чем это возможно, хотя Джисон предполагает, что это имеет смысл, учитывая, что Феликс в любом случае не совсем человек. Его крылья едва держатся на месте, а глаза сияют ярче звезд, когда Феликс взволнованно говорит: «О, я знаю идеального человека для этого!»  

***

Идеальный человек, как оказалось, живет в пещере. Это не совсем пещера, но создается именно такое ощущение, когда Феликс ведет Джисона из центра города к одноэтажному каменному зданию, при входе в которое сразу же показывается лестничный пролет, ведущий вниз под землю. «Очень… необычный дом», — все, что позволяет себе сказать Джисон, пока Феликс ведет его вниз по лестнице. «Это единственное подземное жилище в Миро», — объясняет Феликс. «Оно было построено специально для Чанбина, когда он переехал сюда». «А этот Чанбин… он что, гном или что-то в этом роде?» — предполагает Джисон. Он привык к мысли, что любой человек с такой причудой, как необходимость иметь пещеру вместо дома, должен быть волшебником, и из его знаний сказок и мифов на ум, похоже, приходили только гномы. Феликс просто хихикает над догадкой Джисона, как будто находит в этом что-то забавное. «Это хорошая мысль, но не говори этого Чанбину. Он точно на тебя разозлится». Джисон хранит эту мысль в глубине своего сознания. Они приближаются к подножию лестницы, где теперь можно услышать, как звук тяжелого баса эхом отдается в каменной лестнице, и чем ближе они подходят, тем сильнее колотится сердце Джисона в предвкушении. Кем бы ни был этот Чанбин, он явно любит музыку, раз играет так громко, а Феликс считает его идеальным человеком, у которого можно одолжить инструмент. Однако ему не приходилось ни с кем серьезно говорить о музыке с тех пор, как он уехал из города, поэтому Джисон не знает, как их поприветствовать. Сердце Джисона нервно колотится, как по часам, но тут же его накрывает волна спокойствия, и он чувствует, как делает несколько глубоких вдохов, чтобы ей соответствовать. «Спасибо, Минхо», — молча думает Джисон, надеясь, что его мысли смогут быть переданы через его эмоции, поскольку он позволяет спокойствию Минхо развеять его тревоги, пока Джисон больше не переживает из-за этой новой встречи. На самом деле, когда его тревоги исчезают, Джисон осознает, что он испытывает совсем иное предвкушение. Не нервозность, а волнение. Он взволнован встречей с еще одним профессионалом в области музыки, поэтому с улыбкой следует за Феликсом в подземную комнату, а тот весело кричит: «Привет, Чанбин! Я привел друга! О, привет, Чан!» Джисон вздрагивает, услышав имя Чана, но, когда он присматривается к окружающей обстановке, Чан действительно там, приветствуя Феликса и Джисона широкой улыбкой и радостным взмахом руки. Феликс отходит в сторону, чтобы Джисон мог встать рядом с ним. Они находятся в большой комнате без окон, с большим количеством дверей на стенах, ведущих к тому, что, Джисон предполагает, является остальной частью дома Чанбина. Чан стоит в другом конце комнаты у большого стола, на стенах которого висят несколько мониторов, в которых Джисон узнает открытую программу для создания музыки, которую он использует. За столом рядом с Чаном сидит мужчина, его темная волнистая челка почти закрывает ему глаза, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на Феликса и Джисона. «Джисон, это Чанбин», — говорит Феликс, указывая на сидящего мужчину. «У него есть все инструменты и программы, которые тебе понадобятся для создания музыки. А Чанбин, это Джисон. Он новенький в Миро». Чанбин смотрит на Джисона сверху вниз, будто оценивая его. Это заставляет его выпрямиться. Несмотря на то, что мужчина сидит, у Джисона сразу же складывается впечатление, что Чанбин не самый высокий из людей, но он, безусловно, один из самых хорошо сложенных людей, которых он когда-либо встречал, судя по тому, как его мускулы выделяются на его обтягивающей черной рубашке. Его рост напоминает Джисону то, как он представляет себе гнома, хотя его черные волосы и темные глаза придают ему устрашающую ауру, которая не соответствует сердечной теплоте, которую он чувствует от гнома. «Это тот, кто, как ты сказал, написал песню, которую пели Сынмин и Чонин, верно?» — говорит Чанбин, и его глубокий голос эхом разносится по комнате. Джисон вопросительно поворачивается к Феликсу, который складывает руки в знак извинения. «Извини, Джисон, я знаю, ты хотел сохранить это в тайне, но после того, как я узнал, что ты написал песню и Минхо отругал меня, я проговорился Чанбину, и с тех пор он очень ждал встречи с тобой». «Феликс!» — восклицает Чанбин, кончики его ушей краснеют, и устрашающий эффект, который он оказал на Джисона, ослабевает. «Не смей так портить мой имидж». «Неужели есть что-то, что можно испортить?» — смеется Чан, игриво взъерошив волосы Чанбина, пока темный задумчивый человек не стал больше похож на пушистого пуделя. «Ты — самый милый темный эльф, которого я когда-либо встречал». У Джисона отвисает челюсть, прежде чем он успевает остановиться. Он запинается: «Темный эльф? Но…» «Знаю, это не то, чего ты ожидал», — ворчит Чанбин. «Люди думают, что эльфы высокие, стройные и воздушные, а темные эльфы такие же, но темные и задумчивые, но все это так переоценено. Ходить в спортзал и заниматься мышечной тренировкой — вот в чем настоящая жизнь». «И создание музыки», — вмешивается Чан. «И я, да?» — добавляет Феликс, подлетая к Чанбину и крепко целуя темного эльфа в щеку. Вся темная персона Чанбина полностью тает. Джисон остается смотреть, как некогда устрашающий темный эльф отвечает на поцелуй Феликса обожающим визгом и крепко обнимает его, чтобы осыпать фею еще большим количеством поцелуев. «Они выглядят забавно, не правда ли?» — с улыбкой комментирует Чан, подходя к Джисону, который одновременно удивлен и смущен проявлением чувств перед ним. «Это мило», — признает Джисон, прежде чем обратить внимание на Чана. «Ты сказал, что создание музыки — одна из страстей Чанбина. Если ты здесь с ним, значит, это и твоя страсть тоже?» Чан пожимает плечами. «Я балуюсь этим, когда не занимаюсь своими городскими обязанностями. Но я не занимаюсь этим профессионально, как Чанбин». Уши Джисона навострились. «Чанбин — профессиональный автор песен?» «Он такой, какой есть», — кивает Чан. «Если бы он не прятался в своей маленькой пещере, я уверен, вы бы встретились и подружились раньше». Слова Чана напоминают Джисону о том, что сказал ему Минхо, Чан всегда знал больше, чем притворялся. Он внимательно смотрит на Чана и наконец говорит: «Значит, ты с самого начала знал, что я музыкальный продюсер». Глаза Чана блеснули, когда он сказал: «Ты бы предпочел, чтобы я этого не делал?» Джисон делает глубокий вдох. Странно, но в этот момент он чувствует себя спокойным. Спокойствие, которое он осознает как свое собственное, в отличие от пламени раздражения в груди, которое, должно быть, исходит от Минхо, который, вероятно, испортил очередную попытку приготовить зелье. Он научился довольно хорошо разделять их чувства, и осознание того, что спокойствие, которое он чувствует, принадлежит ему, немного укрепляет уверенность Джисона. «Я рад, что ты не рассказал мне об этом раньше», — признается Джисон, слегка улыбнувшись Чану, — «но теперь я в порядке. Спасибо, что сохранил это в тайне». «Конечно», — говорит Чан, широко улыбаясь и похлопывая Джисона по плечу. «Все что угодно для потрясающего J.One». Джисон чувствует, как жар поднимается к его ушам, но удивляется сам себе, когда смех окутывает его. Еще несколько дней назад Джисон знал, что, услышав свое имя артиста, он бы отреагировал паникой, возможно, даже истерикой, как и на днях. Это невероятно освобождает — знать, что тебя больше не тяготит имя, которое когда-то грозило его потопить. Его мысли прервал звук падающего стула. Чанбин вскочил на ноги, открыв рот и недоверчиво уставившись на Джисона. «Вы только что назвали его J.One?» Джисон сглатывает, не зная, чего ожидать, когда Чан кивает. Со скоростью, которую можно описать только как нечеловеческую, Чанбин внезапно оказывается перед лицом Джисона, на его лице расцветает улыбка, когда он хватает Джисона за плечи и восклицает: «Ты J.One? Серьёзно? Не могу поверить, что встречаюсь с легендой. Могу я получить твой автограф?» Джисон запинается в ответе, но позволяет себе увлечься волнением Чанбина, подписывая листок бумаги со своим автографом, который Чанбин достает из стола, а затем подписывает еще один для Феликса, когда фея с радостью выполняет просьбу своего парня, прежде чем Феликсу приходится попрощаться с ними, чтобы заняться другими рабочими обязанностями. Поцеловав Феликса на прощание, Чанбин поспешно пододвигает стул для Джисона, а затем хватает один для Чана, когда старший насмешливо жалуется на то, что Чанбин никогда раньше не предлагал ему сесть. Он садится и снова обращает внимание на Джисона, его темные глаза сияют так ярко, что Джисон не может не задаться вопросом, могут ли все темные эльфы заставить свои глаза сверкать как драгоценные камни. «Я до сих пор не могу поверить, что встречаюсь со знаменитым J.One», — говорит Чанбин. «Не могу представить, что ты делаешь в таком месте, как Миро». Джисон знает, что Чанбин не имел этого в виду, но его слова невольно вызывают у него приступ паники. Джисон сглатывает воспоминания о сильных эмоциях, которые заставили его переехать в Миро, но напряженная тишина быстро нарушается, когда Чан щелкает Чанбина по лбу и говорит: «Эй, это грубо, Чанбин. Разве ты не помнишь, сколько людей были сбиты с толку, когда ты появился в Миро в поисках жилья?» «Ладно, ладно, ты прав», — говорит Чанбин, корча рожицу и снова поворачиваясь лицом к Джисону. «Это был бестактный комментарий, так что я извиняюсь. Я привык иметь дело с темными эльфами и фейри, которые не умеют смягчать выражения, поэтому я все еще изучаю тонкости человеческих нюансов». «Все в порядке», — запинается Джисон. «Кажется, я все еще не привык слышать, как люди снова называют меня J.One, особенно после приезда в Миро, и я только недавно смирился с причинами, по которым я появился здесь». «Нет, это не нормально, и я имею в виду именно это, когда говорю, что мне жаль, особенно потому что я знаю, что ты чувствуешь», — говорит Чанбин, качая головой. «Я приехал в Миро, потому что думал, что это мой единственный шанс заняться музыкой, вдали от моей семьи и моего народа. Темные эльфы, в конце концов, не известны своей общительностью. Мы предпочитаем держаться особняком и даже не общаемся с другими эльфийскими расами, ведь предпочитаем избегать солнца. Однако с тех пор, как я впервые узнал о музыке, я понял, что хочу быть вовлеченным в этот мир, даже если никто в моей семье этого не понимал. Но это было трудное решение — покинуть свой дом и скитаться по миру людей в течение многих лет. К тому времени, как я прибыл в Миро, я уже начал сомневаться в причинах, по которым я вообще отправился в этот мир. Однако Миро всегда был известен магическим существам как безопасное убежище для тех, кто ищет дом, поэтому я подумал, что могу приехать, попросить жилье и использовать время, проведенное здесь, чтобы подтвердить свою страсть к музыке, но все оказалось не так просто.» «Большинство людей никогда в жизни не встретят темного эльфа, и они, конечно, не ожидают, что он будет похож на меня. Некоторые посчитали мое прибытие плохим предзнаменованием, и я сначала не рискнул выйти наружу, чтобы понять это, но когда я это сделал, не могу сказать, что это было хорошее чувство, зная, что многие люди беспокоятся о моих истинных намерениях приехать в Миро. Это было самое близкое, что я когда-либо делал, чтобы принять решение о том, возвращаться ли на родину, но в конце концов именно ведьма помогла мне по-настоящему обосноваться». «Под ведьмой ты имеешь в виду Минхо?» — спрашивает Джисон, хотя он полагал, что мог бы догадаться об ответе, когда Чанбин нахмурился и сказал: «Да. Ты встречал ведьму?» «Они соседи на холме», — услужливо вмешивается Чан. Чанбин так высоко поднимает брови, что Джисон переживает, что его глаза могут просто выпасть из орбит. Он делает замечание себе под нос, которое Джисон не улавливает, но просто качает головой, продолжая: «В любом случае, как я уже говорил, ведьма помогла горожанам понять, что я не какая-то злая сила, и я благодарен ему за это. Благодаря ему я могу ценить Миро за спокойную и целительную энергию, которая у него сейчас есть, но, как сказал Чан, я знаю, каково это — приехать в место, чтобы начать все сначала, и услышать вопросы, на которые я не хотел отвечать, так что извини, если я заставил тебя чувствовать себя неловко своим предыдущим комментарием». Джисон чувствует искренность в словах Чанбина, и это заставляет его улыбаться вопреки себе. Есть что-то успокаивающее в том, как слова Чанбина текут по всей его истории, и это заставляет Джисона чувствовать себя непринужденно, когда он говорит: «Спасибо, что поделился этим со мной, Чанбин. Не могу сказать, что я хотел, чтобы кто-то узнал, что я J.One, когда я переехал сюда, но мне повезло, что Минхо помог мне найти внутренний покой в ​​Миро». «Значит, ведьма тоже тебе помогла, а?» — смеется Чанбин. «Я никогда с ним не лажу, но я могу точно сказать, что он суетливый человек, который не может перестать помогать людям, хотя и делает вид, что это не так. И если великий J.One думает о такой ведьме хорошо, то, полагаю, я могу думать о нем немного позитивнее, чем раньше». Джисон немного краснеет, когда его снова называют J.One. Но это не противное чувство, и ему удается отодвинуть его в сторону, когда Чанбин продолжает: «В любом случае, хватит обо мне. Феликс привел тебя сюда, потому что подумал, что я могу тебе чем-то помочь, верно? Так что я могу сделать для тебя сегодня?» Джисону нужно на мгновение вспомнить, зачем именно он сюда пришел. Но он быстро оживляется и говорит: «О, я искал вдохновение для музыки, над которой сейчас работаю, и я подумал, что что-то вроде живых инструментов может дать мне новую перспективу». «Подожди, ты делаешь новую музыку?» — ахнул Чанбин. «Могу ли я спросить, для кого она?» Джисон почти забыл, что Чанбин, по-видимому, был его большим поклонником. Это заставляет его чувствовать себя немного неловко, даже нервно, поскольку он тихо признает: «О, ну, это еще не окончательно, но я пытаюсь выпустить альбом для себя». У Джисона кружится голова, когда Чанбин восклицает: «Это потрясающе! Я с нетерпением жду, когда смогу услышать это полностью!» Даже у Чана в глазах загорается волнение, когда он говорит: «Тогда ты обратился за помощью по адресу. Чанбин уже очень давно учится и работает над музыкой, и он идеальный человек для этой работы». Джисон вспомнил свой предыдущий разговор с Чаном. Он поворачивается к Чанбину и говорит: «Чан сказал, что ты тоже профессионал, да? Ты тоже публикуешься под сценическим именем?» Чанбин смущенно почесал затылок и сказал: «О да, ты работаешь со всеми топовыми звездами, так что ты, вероятно, никогда обо мне не слышал, но меня зовут SpearB». Теперь очередь Джисона смотреть, и у него отвисает челюсть. «SpearB? Тот самый SpearB? Тот самый, который сотрудничал со всеми этими новыми горячими артистами и сделал себе имя как один из лучших рэперов нашего поколения? Тот самый SpearB?» Чанбин выглядит приятно удивленным, что Джисон его узнал. Он начинает: «Я имею в виду, если так выразиться, то, полагаю, у меня неплохо получается». «Неплохо? Ты потрясающий!» — восклицает Джисон, широко раскрыв глаза от волнения. «Твой дебютный сингл If был настолько хорош, что я не мог спать неделями, просто слушая его и желая уметь читать рэп так же». Улыбка Чанбина становится шире, прежде чем он бросает взгляд на Чана и говорит: «Ну, если ты так высоко меня хвалишь, то ты определенно слышал о Чане». Джисон выжидающе поворачивается к Чану. Обычно уверенный в себе парень странно застенчив, когда говорит: «О, Чанбин просто преувеличивает. Я на самом деле не так уж много выпустил...» Чанбин обрывает его взмахом руки. «Чан не знает, о чем говорит. Ты слышал о CB97, не так ли?» Если раньше Джисон был удивлен, то теперь он совершенно ошеломлен. Все, с кем работал Джисон, знали о CB97. Он был относительно неизвестным музыкальным продюсером для публики, но сияющим алмазом в необработанном виде для любого, кто хоть что-то смыслил в музыке. Он спродюсировал всего несколько песен, но каждая из них имела звуки и биты, которые обычно упускаются из виду другими, и мастерски сплетала их в связное произведение, которое потрясло Джисона до глубины души, когда он впервые их услышал. Это было похоже на то, как CB97 мог превратить солому в золото, с тем, как он мог взять каждую ноту и вплести ее в свою музыку, и если то, что говорил Чанбин, было правдой... «Ты CB97?» — ахнул Джисон, его руки взлетели, чтобы прикрыть рот от шока. «Тот гениальный продюсер?» Чан начинает немного краснеть, когда он поднимает руки, чтобы приуменьшить себя, и говорит: «Я бы не сказал, что гений, но да, я выпустил несколько песен под этим именем. Мне всегда нравилась музыка, но на самом деле именно благодаря Чанбину я начал писать свои собственные песни, и, как я уже сказал, я не ставил перед собой задачу писать музыку, поэтому не думаю, что это так уж важно». «Конечно, это большое дело!» — восклицает Джисон. «Чан, я мечтал о днях, когда смогу встретиться с тобой и узнать, как ты создаешь музыку. Каждая музыкальная компания, с которой я общался, всегда жаловалась, что тебя невозможно выследить, и я знаю так много певцов, которые хотели бы знать, как попросить тебя написать для них песню. А ты даже не предан профессиональному делу создания музыки? Как ты можешь думать, что ты не потрясающий?» Щеки Чана ярко-красные, когда Джисон заканчивает говорить. Чанбин издает искренний смех и говорит: «Ух ты, он рад встрече с тобой даже больше, чем я был рад встрече с ним». «Я тоже очень рад познакомиться с вами!» — восклицает Джисон, закрыв лицо руками и пытаясь осмыслить все, что узнал за последние несколько минут. «Я все еще не могу поверить, что встречаюсь с CB97 и SpearB! Вы знаете, какое это безумие?» Его волнение, кажется, заразительно, поскольку Чан оправляется от смущения и с широкой улыбкой отвечает на возбужденную болтовню Джисона. «Я бы сказал, что это безумие, что мы встречаемся с J.One», — возражает Чан. «Не каждый день мы видим, как знаменитость приезжает в Миро». «Именно так! Это самая безумная часть. Каковы шансы, что я перееду в Миро, где живут два самых загадочных, но удивительных продюсера в нашем деле? И встретиться с вами сейчас и узнать, что вы тоже работали вместе? Кто-то, должно быть, подмешал мне в напиток зелье удачи, когда я решил переехать сюда». Чанбин посмеивается над словами Джисона. «Ты говоришь как ведьма. Я думал, Чан сказал, что ты человек?» Его слова ненадолго выводят Джисона из состояния волнения. Джисон густо краснеет, почесывая затылок, и говорит: «Да, но, полагаю, Минхо оказал на меня влияние». Чанбин кривится. «Точно, вы с ведьмой соседи. Обычно это делает тебя тем, с кем я бы предпочел не иметь дела, но поскольку ты потрясающий J.One, думаю, я могу проигнорировать это». Джисон не может не нахмуриться, поджав губы, размышляя над словами Чанбина. Он спрашивает: «Что ты имеешь против ведьм?» Чанбин открывает рот, как будто собирается это отрицать, но Чан вмешивается прежде, чем он успевает это сделать. Чан поворачивается к Джисону и объясняет: «Темные эльфы и ведьмы не ладят. У них очень разные представления о том, как владеть магией и как ее использовать, поэтому они враждуют уже много лет». «Эй, перестань говорить так, будто мне не нравится ведьма», — протестует Чанбин, скрещивая руки на груди так сильно, что мускулы его рук выпирают из-под рубашки и резко контрастируют с милой гримасой на лице. «Я его уважаю, я думаю, что его магия крутая, я благодарен, что он помог мне обустроиться, но я бы никогда не хотел жить рядом с человеком, который считает разумным, чтобы из его трубы валил зеленый дым, а по его саду бродили духи животных. Если бы ведьма действовала по своему усмотрению, я думаю, он бы превратил меня в своего фамильяра, если бы мог». Чанбин явно вздрагивает от этой мысли, в то время как Чан просто качает головой в замешательстве. Джисон также находит осторожность Чанбина по отношению к Минхо несколько забавной, поскольку он знает, что Минхо никогда не сделает ничего, что могло бы угрожать другому человеку, хотя он может представить, что Минхо наслаждался бы этой репутацией. «Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что вы с ведьмой близки», — продолжает Чанбин. «Он всегда казался мне колючим одиночкой, живущим в полном одиночестве на вершине холма». «Как будто ты из тех, кто умеет говорить с людьми», — смеется Чан, качая головой и встречаясь взглядом с Джисоном. «Ты мог бы встретить Джисона гораздо раньше, если бы не замыкался в себе все время в подземной пещере». «У меня здесь есть все, что мне нужно, и много музыки для написания, и важно то, что я в конце концов встретил Джисона, а не то, сколько времени потребовалось, чтобы это произошло», — утверждает Чанбин, прежде чем резко развернуться на стуле и посмотреть на Джисона своими сверкающими кристальными глазами. «Кстати о музыке, продюсер, с которым я обычно работаю, только что прислал мне новый бит, чтобы поиграться с ним. Хочешь послушать?» Джисон никогда раньше не говорил «да» так быстро, как сейчас, в своей жизни. Чанбин останавливает трек, пока Чан и Джисон толпятся вокруг его стола, и с того момента, как Чанбин нажимает кнопку воспроизведения, Джисон чувствует, что переносится в другой мир. В воздухе ощущается напряжение, поскольку все три музыканта зациклены на ритмах музыки, льющихся из динамиков Чанбина. Джисон привык к этому чувству, двигая головой в такт, выстраивая структуру песни в голове, но в этот момент оно усиливается, это общий опыт для них троих, когда он наблюдает, как Чан и Чанбин чувствуют ритм музыки по-своему. «Прямо здесь! Как насчет припева, что-то вроде этого?» — говорит Чанбин, пока бит начинает нарастать, выплевывая пару тактов рэп-куплета, который он придумал на ходу. Чан кивает, делая предложения по ходу дела, и Джисон тоже оказывается втянутым в ритм их работы, продолжая еще одним куплетом и еще одним, пока часы не пролетают, как будто за секунды, и совершенно новая и законченная песня теперь пульсирует из динамиков Чанбина. Джисон давно не получал столько удовольствия от создания песни. Обычно он теряется в процессе создания каждого куплета, но с Чаном и Чанбином новые мелодии и тексты приходят к нему, как бесконечный поток сознания.  Он видит, что остальные чувствуют то же самое, когда Чан поворачивается к Джисону с широкой улыбкой. «Это было так весело!» — говорит Чан, принимая на себя роль Чанбина и сохраняя песню, которую они только что сделали, в новый файл. «Мне очень понравилось, как ты построил свой куплет, Джисон. Я будто увидел совершенно новую сторону твоей музыки». Джисон ухмыляется в ответ, но слова Чана заставляют его внутренне задуматься. Это был действительно совершенно новый способ исследования музыки, который Джисон не мог попробовать раньше. Из песен, которые Джисон собрал для альбома, который он готовил, Джисону больше всего пришлось нелегко с исследованием собственного музыкального стиля. Он знал, какую музыку ему нравится делать, но для альбома, который должен был представлять все, что он представлял из себя как музыкальный исполнитель, чего-то не хватало. Что-то, что только что вырвалось на свет во время работы с двумя музыкальными продюсерами, сидевшими перед ним. Пока Джисон наблюдает, как Чанбин и Чан обсуждают последние штрихи только что придуманного трека, все еще наслаждаясь волнением от того, как легко их музыкальные стили, казалось бы, смешались, Джисон понимает, что именно этого ему не хватало в жизни.  В этот момент он видит свое будущее, и Джисон не собирается упускать его из рук. «Эй, надеюсь, это не прозвучит слишком безумно с моей стороны, но у меня возникла идея». Чан и Чанбин тут же оборачиваются, с любопытством и ожиданием глядя на него, и Джисон внезапно колеблется перед лицом их предвкушения. Мысль, которая только что пришла ему в голову, делает его более воодушевленным по поводу создания музыки, чем он чувствовал за последние месяцы, но в то же время она заставляет его нервничать. Создание музыки всегда было для него сольным делом. Несмотря на то, что Чанбин и Чан великолепны, Джисон беспокоится, что ему будет трудно приспособиться к работе в группе, или что, возможно, его навыки не смогут сравниться с двумя потрясающими продюсерами до него. И тут Джисон чувствует это. В его груди появляется легкий толчок ободрения, крошечный толчок вперед, который как будто говорит: « Ты сможешь». Джисон чувствует тепло, такое теплое, что оно рассеивает все его тревоги и возвращает его в те дни, которые он проводил в гостиной Минхо, утопая в уюте его мягкого, мягкого дивана. Его разум снова прояснился. Джисон делает глубокий вдох. Когда он снова сосредотачивается на Чанбине и Чане, он встречает их любопытные взгляды широкой улыбкой, чувствуя себя более уверенно, чем когда-либо за последние годы, предлагая свою идею. «Давайте вместе поработаем над созданием альбома!»  

***

  Чан и Чанбин, как и следовало ожидать, сначала колебались из-за предложения Джисона. Никто из них раньше не подписывался с лейблом компании, и они знали, что этот альбом был шансом Джисона стать самостоятельным артистом, но Джисон настоял на своем, подстегиваемый поддержкой Минхо, уверенный, что им троим суждено создать что-то великое вместе. После того, как они поддались невероятной уверенности в энтузиазме Джисона, Джисон идет и получает одобрение от своего менеджера, что лейбл компании позволит Джисону представить работу как группе, а не только как сольному исполнителю, и они втроем приступают к работе, как никогда раньше. Месяц пролетает быстро, пока Джисон продолжает работать с Чаном и Чанбином в подвале дома темного эльфа. Он обнаруживает, что просыпается рано, уже думая о новых мелодиях для работы, и засыпает поздно ночью с песнями, все еще застрявшими в его голове. Музыка заполняет каждое его мгновение бодрствования, и это как будто снова влюбляешься в музыку. Он не может вспомнить, когда в последний раз ему было так весело, даже не знает, было ли ему когда-либо так весело, но работать с Чаном и Чанбином — это как найти недостающий кусочек пазла в своей жизни, которого так не хватало. По мере того, как они пишут песню за песней, готовясь к альбому, они быстро понимают, что, как и каждая замечательная группа до них, им также нужно придумать новое название для них троих, чтобы выступать как группа. Никто из них толком не помнит, кто придумал название их группы. Они пошли выпить после продуктивной ночной музыкальной сессии, и в их пьяном, сонном тумане один из них придумал название группы, которое понравилось им всем, и вот так они втроем решили коллективно называться 3RACHA. Три ветра, которые захватят мир штормом, так описал их Чан, хотя Джисон убежден, что название больше связано с бутылкой Срирача на столе. «Ну и что, что оно вдохновлено острым соусом», — бросил вызов Чанбин. «В этой группе изначально нет ничего нормального. Чан — человек, который никогда не покидал Миро, я — темный эльф, а ты, Джисон — известный продюсер, ставший учеником ведьмы. То, что название нашей группы вдохновлено острым соусом, — самая разумная часть всего этого». «Во-первых, я не говорю, что название 3RACHA плохое. Мне оно нравится, я думаю, это крутое название, и я рад, что мы с этим разобрались», — говорит Джисон, прежде чем скрестить руки на груди. «Но я хочу прояснить, что я не ученик Минхо». «Ты знаешь, как делать лекарства от головной боли, и у тебя есть статуя белки в саду духов ведьмы», — парирует Чанбин. «Это самое близкое к тому, чтобы быть учеником, из того, что ты можешь себе представить». «Я согласен с Чанбином», — вмешивается Чан, потягивая фруктовый сок, который он выбрал, чтобы запить алкоголь. «Ты же знаешь, какой Минхо. Он бы не стал учить тебя всему этому, если бы не считал, что у тебя есть потенциал». «Ладно, слушай, это правда, что он многому меня научил в магии, но я музыкальный продюсер и все еще очень человек», — фыркает Джисон. «У меня нет никаких планов становиться ведьмой». «Правда? Я думаю, ты был бы хорошей ведьмой». Джисон разворачивается, чуть не сбивая свой напиток со стола, когда он удивленно смотрит на Минхо. Он не уверен, когда ведьма пришла, но его развевающийся черный плащ и большая остроконечная шляпа выделяют его в дымчатом желтом свете бара. В его глазах озорной взгляд, когда он наклоняется к Джисону, чтобы осмотреть напиток перед ним на столе. «Вот почему я чувствовал от тебя такие спутанные эмоции», — говорит Минхо. «Как долго вы все пьете?» «Я выпил только два напитка!» — восклицает Джисон в тщетной попытке защитить себя. «Чанбин выпил пять!» «Извините, я выпил не меньше восьми», — ворчит Чанбин, допивая остаток напитка совсем не по-эльфийски, прежде чем устремить взгляд на Минхо. «Давно не виделись, ведьма. Я и не знал, что ты умеешь выбираться из своего маленького домика». «Я мог бы сказать то же самое о тебе, Чанбин», — говорит Минхо в знак приветствия, слегка ухмыляясь, и кивает Чану в знак приветствия. «Не знаю, когда в последний раз я видел тебя вне твоей пещеры». «Сегодня особый случай», — вмешивается Чан, прежде чем Чанбин успевает выдать еще один саркастический ответ. «Мы проделали большую работу, и теперь мы празднуем название 3RACHA, нашей новой музыкальной группы». Минхо приподнимает бровь, словно хочет спросить, кто придумал это имя, но затем его взгляд обращается к Джисону. В груди Джисона ощущается странная легкость, когда он встречается взглядом с Минхо, и он не уверен, от выпивки это или от Минхо. «Тогда ты на один шаг ближе к исполнению своей мечты, верно?» — тихо говорит Минхо. Он звучит странно ласково по какой-то причине, и это заставляет Джисона чувствовать тепло и пушистость внутри, когда он ярко улыбается в ответ. «Это правда», — говорит Джисон, наслаждаясь теплом в груди, — «и я должен поблагодарить тебя за это». Улыбка Минхо становится чуть шире, но эмоциональное тепло внутри Джисона увеличивается в десять раз, пока Джисон не начинает чувствовать, будто плывет на теплом облаке, созданном из эмоций Минхо. Чанбин внезапно воскликнул: «О, вот что это такое!» Минхо с недоумением смотрит на Чанбина. «Что такое что?» «Ты покинул свой крошечный домик и приехал сюда, потому что...» Чан внезапно сильно толкает Чанбина в бок, заставляя его кашлять и замолчать на полуслове. «Не будь грубым», — строго говорит Чан, и между ними, кажется, возникает взаимопонимание, из-за которого Джисон и Минхо чувствуют двойное замешательство. «Ладно, мне не следует ничего говорить», — говорит Чанбин, а затем внезапно встает на ноги и разминает спину. «В любом случае, я только что вспомнил, что обещал зайти к Феликсу сегодня, чтобы поиграть в новые игры, которые он недавно получил. Тебе ведь тоже нужно куда-то идти, верно, Чан?» Чан прочищает горло и тоже встает на ноги, натягивая на тело свое большое пальто. Он протягивает владельцу бара счет, чтобы покрыть счет, прежде чем повернуться к Джисону, сжав руки в извинении. «Да, извини, мне нужно зайти в мэрию, чтобы закончить кое-какие дела, так как я обещал Хёнджину, что буду у него попозже. Возвращайтесь домой в целости и сохранности, ребята, и увидимся завтра, Джисон». Они ушли, прежде чем Джисон успел попрощаться. Он смотрит вслед своим друзьям, сбитый с толку, почему они так торопятся уйти, но когда он обменивается взглядом с Минхо, смущение, ясно различимое на лице Минхо, тоже заставляет его улыбнуться. «Интересно, что это было», — смеется Джисон, натягивая пальто и шляпу, готовясь уйти. «Я бы не стал слишком беспокоиться об этом. Кажется, эти двое всегда бездельничают, когда они вместе», — отвечает Минхо, качая головой, когда они вместе выходят из бара. На улице немного прохладно в осеннем воздухе, плащ Минхо развевается на ветру за его спиной, но Джисон не обращает на это внимания. Его грудь все еще теплая, возможно, от алкоголя, возможно, от теплого присутствия Минхо рядом с ним, и он подходит немного ближе к Минхо, пока между ними не остается лишь волосок. «Мы сегодня пойдём пешком обратно?» — спрашивает себя Джисон, пока ноги ведут их по пустым дорогам Миро. Минхо поправляет шляпу, словно не зная, куда деть руки, и натягивает поля на глаза, чтобы Джисон не мог прочитать выражение его лица из-под тени. «Ты был занят в последнее время, поэтому я подумал, что было бы неплохо провести время вместе по пути обратно», — тихо говорит Минхо, его слова хрустят в холодном осеннем воздухе. «Я знаю, что становится холодно, так что если ты хочешь вернуться быстрее, я могу вызвать свою метлу...» «Прогулка звучит идеально», — вмешивается Джисон, просовывая голову перед Минхо, чтобы заглянуть под поля его большой ведьминской шляпы и показать Минхо яркую улыбку на своем лице. «Мне бы очень хотелось услышать, как прошел твой день сегодня, Минхо». Минхо ухмыляется в ответ. Проходит немного времени, прежде чем Минхо разражается длинным рассказом об экспериментах, которые он проводил, чтобы создать идеальное противоядие, и о многочисленных препятствиях, встающих на его пути, например, о том, как его кошки продолжают отвлекать его своими потребностями в лакомствах. Джисон слушает Минхо, радуясь его историям, время от времени вмешиваясь, чтобы предложить идеи и составить план, как подойти, чтобы дать Суни, Дуни и Дори ту любовь, которую они заслуживают, и ночь быстро наполняется веселым звуком их болтовни, когда они уходят к своему дому на холме, тепло их эмоций плотно окутывает их.  

***

  Спустя неделю после того, как они отправили свой альбом на рецензию, Джисон просыпается с сонливостью, все еще тяжело ощутимой на глазах. Небо все еще туманно-голубое, свет едва достигает вершины холма, где находится коттедж Джисона, а деревья снаружи остаются неподвижными в тихом утре. Он открывает свой ноутбук по привычке, шарит по кухне, чтобы заварить свежий кофе, прежде чем понимает, что в его почтовом ящике новое письмо от его менеджера. Джисон делает паузу. Тема письма ясно дает понять, о чем оно. Это решение, которое принял его лейбл по поводу того, был ли принят альбом, написанный им с Чаном и Чанбином, или нет. Джисон уверен, что знает, каким будет ответ, но он не может быть уверен, и эта неопределенность заставляет его нервничать. Что он будет делать, если скажут, что альбом недостаточно хорош? Не разрушит ли это ту высоту, на которой он парил весь месяц, это чувство, что он может продолжать заниматься музыкой вечно, если рядом с ним будут его новые лучшие друзья? Странно, но Джисон ловит себя на мысли, что сказал бы Минхо в такой ситуации. Если бы Минхо был здесь, на этой кухне, с ним, как он был с Джисоном месяц назад, когда его будущее все еще выглядело мрачно, что бы Минхо сказал Джисону? Джисон тут же улыбается, потому что знает, что сказала бы ведьма. «Вы прикладываете все усилия, верно? Верьте в себя, и если они этого не примут, то я пошлю им проклятие по почте, и вы сможете снова приложить все усилия после того, как они справятся с ужасным случаем, когда вся еда будет иметь привкус мела в течение недели». Минхо пока не ошибся, и Джисон полагает, что его не должна расстраивать маловероятная возможность получить возмездие, если дела пойдут не так, поэтому Джисон делает глубокий вдох и самостоятельно открывает электронное письмо. На мгновение на кухне воцаряется тишина, а затем Джисон издает крик, которого, по его мнению, достаточно, чтобы разбудить всех жителей Миро, и выбегает за дверь. Его шаги приглушены на грунтовой дорожке, ведущей от его красной входной двери, через красивый сад розового космоса, пурпурных ипомеи и белых подснежников, которые они с Минхо строили целый день на его переднем дворе, и мимо деревянных ворот, которые Минхо помог ему починить после того, как Джисон случайно зацепил палец занозой в старом дереве. Он бежит по проторенной грунтовой дороге к коттеджу Минхо, бормочет извинения всем духам, которых он разбудил, пока они наблюдают за ним сверкающими золотыми глазами из своих статуй, и чуть не спотыкается, когда спотыкается и останавливается у входной двери Минхо, едва останавливаясь, чтобы перевести дыхание, прежде чем он постучит так сильно, как только может, по ярко-изумрудному дереву. Минхо открывает дверь, выглядя так, будто только что выполз из кровати. Его глаза полуоткрыты, когда он наклоняется вперед, чтобы посмотреть на Джисона, скрестив руки на груди. Прежде чем Минхо успел что-то спросить у Джисона, Джисон выпалил: «Они приняли это! Они опубликуют альбом, который мы сделали!» Его улыбка растягивается на лице так широко, что было бы больно, если бы он не был так взволнован. Глаза Минхо открываются немного шире, пока не становится похоже, что он действительно проснулся. Он позволяет себе легкую улыбку и прислоняется к дверному косяку. «Я должен был догадаться», — говорит Минхо со смехом. «Ты так взволнован, что чувствуешь себя белкой, которая не может поверить, что нашла кучу орехов, которую зарыла зимой». «Эй, это грубо по отношению ко мне. И к белкам!» — фыркает Джисон, притворяясь возмущенным, выпятив грудь и скрестив руки. «Ладно, ладно, успокойся», — говорит Минхо, закатывая глаза. «Я просто удивлен, что ты бежишь сюда, чтобы рассказать мне. Разве ты не должен вместо этого поделиться хорошими новостями с Чаном и Чанбином?» Джисон не уверен, что чувствует, когда смотрит на Минхо с самым пустым взглядом на лице. Но есть только одна мысль, которая действительно застряла в голове Джисона, когда он говорит: «Думаю, я хотел сначала поделиться новостями с тобой». Минхо выглядит слегка ошеломленным, как будто он не ожидал, что Джисон скажет это. Это странно, потому что Джисон знает, что Минхо должен ощущать, что чувствует Джисон, и он не привык, чтобы Минхо реагировал на его слова с таким сильным чувством удивления. Однако с этим удивлением связано что-то еще. Что-то обнадеживающее или, может быть, приятное, но прежде чем Джисон успевает правильно определить это чувство, оно сменяется приливом поддерживающего тепла, когда Минхо улыбается Джисону. Он протягивает руку, чтобы взъерошить волосы Джисона, и говорит: «Ну, я рад, что ты здесь, так что я могу поздравить тебя как следует. Ты отлично справился с созданием альбома, и я тоже за тебя рад». Джисон, конечно, знает. Он прекрасно знает, что чувствует Минхо в этот момент. Возбуждение Минхо более спокойное, оно распространяется по Джисону, как рябь на спокойном озере, усиливая бурное чувство, вырывающееся из груди Джисона. Но что действительно привлекает внимание Джисона в этот момент, так это то, как тепло руки Минхо в его волосах заставляет Джисона чувствовать себя бездыханным. Он смотрит на сверкающий свет нарастающей зари в глазах Минхо, ошеломленный видом лица Минхо, освещенного слабым светом, который распространяется по холму и покрывает все туманным сиянием. Что-то вертится на кончике языка, эмоции, которые хотят вырваться из его груди в мир, где их может услышать Минхо, но Джисон в этот момент теряется в словах. Кажется, ничто не может описать эмоции, которые оставляют его сердце в смятении, но Джисон все равно ищет нужные слова, не желая оставлять такой прекрасный и спокойный момент в тишине. «Я так рад, что встретил тебя, Минхо», — наконец говорит Джисон, и когда Минхо подавляет смешок и прогоняет Джисона, чтобы пойти разбудить Чана и Чанбина и сообщить им хорошие новости, Джисон понимает. Он знает, что Минхо понимает, что он имеет в виду, и он знает, что Минхо тоже имеет в виду то же самое.