Searching for My Heart in Yours

Джисон не помнит, когда тепло в его груди переросло во что-то большее, но когда он впервые заметил это, был самый обычный день. Джисон просыпается от солнечного света, пробивающегося сквозь прозрачные занавески на его окне. Примерно через месяц после того, как Джисон переехал, Минхо наконец признался, что не так уж сильно не любит присутствие Джисона, как он изначально утверждал, и, после стольких жалоб на голые стены дома Джисона, Минхо взял на себя смелость подарить ему несколько украшений, чтобы преобразить это место. Шторы — один из таких подарков. Прозрачная ткань, вышитая подсолнухами, магически зачарованными, чтобы следовать за направлением солнца. Ткань переливается цветами радуги в зависимости от погоды, и в настоящее время они золотисто-розовые, словно окрашенные в цвета неба, утренний солнечный свет, спутанный тонкими облаками. Возможно, это нарастало уже некоторое время, но, когда Джисон смотрит на теплые розовые цвета, просачивающиеся сквозь занавески, его сердце согревается. Он чувствует, как будто плывет на дрейфующем облаке, окутанный спокойствием утреннего солнца. Это почти как если бы он все еще находился во сне, потерянный между границами теплого солнечного света, проникающего сквозь занавески, и теплой пушистостью, которая наполняет его сердце. Он хотел бы, чтобы это чувство длилось вечно, но пока Джисон продолжает лежать в постели, наслаждаясь мягким теплом, распространяющимся по его телу, его поражает мысль, словно удар молнии, разрушающий спокойствие утреннего рассвета. Джисон садится на кровати, положив руку на сердце, которое колотится в его груди, словно отголоски раскатов грома. Он никогда раньше не испытывал подобных эмоций, но никогда не был так уверен в том, что это такое. Это чувство — любовь. Это тепло, которое окутывает его, как теплый весенний день, как нежный цветок, распускающийся под нежным, дымчатым солнечным светом. Это эмоция, которую он представлял себе так много раз, когда пытался написать песню о любви, но никогда не испытывал до этого момента. Это любовь. Но это чувство любви ему не свойственно. Пока Джисон сидит в розовом свете, проникающем сквозь шторы, и наблюдает, как подсолнухи медленно поворачивают головки вслед за солнцем, поднимающимся над горизонтом, и как розовый свет медленно превращается в легкий, прохладный голубой, соответствующий прохладному бризу зимнего утра, с его губ срывается тихий шепот, холодок, который задерживается в тепле, наполняющем его спальню. «Подождите, Минхо влюблен в меня?»  

***

  Позже, когда Джисон делится своими размышлениями с Хёнджином, согласившись встретиться с художником за обедом, Хёнджин говорит Джисону, что у него нет такта. Оглядываясь назад, Джисон предполагает, что это правда, потому что первое, что он сделал, когда осознал это, — пошел к Минхо и спросил его об этом. «Минхо, я тебе нравлюсь?» Для Джисона ответ очевиден. Когда Минхо роняет стеклянный стакан в своей руке, услышав вопрос Джисона, он задается вопросом, не были ли эти чувства еще не настолько очевидны для самого Минхо. Минхо едва смотрит, как разбивается стекло, и пялится на Джисона так, словно у того выросла вторая голова. «Откуда у тебя эти мысли?» — спрашивает Минхо, разинув рот. «Я буквально чувствую это, Минхо. Тебе не нужно притворяться, ты знаешь». Минхо закатывает глаза. На этот раз искренне, поскольку Джисон научился различать за те месяцы, что они знают друг друга. «Джисон, я говорю это как можно мягче, но нет, я не влюблен в тебя». «Но нельзя описать то, что я чувствую, никак кроме как любовь?» Минхо снова закатывает глаза, сильнее. «Слушай, я пытался быть вежливым, игнорируя это, но если ты собираешься вести себя так, то я должен это сказать», — ворчит Минхо, наконец замечая разбитый стакан у своих ног и сметая осколки стекла взмахом руки, пока стакан не будет идеально склеен. Он осторожно ставит его на стол, прежде чем внимательно осмотреть Джисона и сказать: «Я уже некоторое время чувствую эту любовь в своей груди, и я почти уверен, что это ты тот, кто влюблен в меня». Теперь очередь Джисона таращиться и пялиться. «Что? И я говорю это как можно мягче, но это абсурд». «Ну, мы оба согласны, что то, что мы чувствуем, — это любовь, так что… либо я, либо ты, и это определенно не я», — бросает вызов Минхо с ухмылкой. «Я понимаю, Джисон. Стыдно признаться, что я тебе нравлюсь, но я полностью понимаю, почему ты влюбился в меня. Ты думаешь, что я великолепен, только моя магия делает меня намного лучше вас, людей, и я был рядом, когда тебе было плохо, так что это просто имеет смысл». «О, так теперь ты признаешь, что заботишься обо мне», — фыркает Джисон, и он удовлетворен румянцем смущения, который Минхо вынужден подавить из-за своей маленькой оплошности. «И да, очевидно, я действительно ценю все, что ты для меня сделал, но если ты действительно подумаешь об этом, ты, вероятно, помогал мне, потому что влюбился в меня, ты когда-нибудь думал об этом в таком ключе? Я имею в виду, ты позволил мне остаться, несмотря на то, что я человек, и ты, вероятно, нашел это таким очаровательным, что я так хорошо помогал тебе с твоими магическими поручениями, несмотря на отсутствие опыта. Плюс, ты сказал, что я отчим Суни, Дуни и Дори. Это делает тебя тем, кто влюбился, но никак не меня». «Не впутывай в это наших детей», — ахает Минхо, изображая драматически оскорбленный вид. «У меня есть намерения лишить тебя родительских прав только из-за этого». Джисон тут же рванулся вперед, чтобы взять руки Минхо в свои, и, сделав самый извиняющийся вид, сказал: «Ладно, ладно, ты прав. Я больше никогда не буду злоупотреблять своими родительскими привилегиями, так что, пожалуйста, не отнимай их у меня. Ты же знаешь, как сильно я люблю твоих кошек». Минхо удается лишь на мгновение притвориться холодным, а затем на его лице появляется легкая ухмылка. «Так же, как ты любишь меня?» Джисон тут же выпрямляется. «Э-э, я почти уверен, что ты имел в виду, как любишь меня». Минхо закатил глаза так сильно, что Джисон не смог сдержать смеха, тайно радуясь тому, как он чувствует, что любовь в его груди становится все теплее. «Тьфу, ты невозможен», — ворчит Минхо, качая головой, убирая со стола и начиная расставлять в ряд стеклянные стаканы разных размеров. Он щелкает пальцами, наблюдая, как стаканы по одному наполняются разноцветным дымом, а затем снова набрасывается на Джисона и фыркает: «Давай просто не соглашаться, пока не получим больше доказательств того, что я прав, а ты нет». «Конечно, но только потому, что ты поймешь, что я прав», — усмехается Джисон, качая головой в ответ Минхо, который снова закатывает глаза. «Чем ты вообще сейчас занимаешься?» «Я, в отличие от тебя, все еще занят попытками найти решение проблемы связи, в которой мы застряли». «Верно, той, которую ты вызвал». У Минхо хватает порядочности почувствовать кратковременную вспышку вины, несмотря на вздох раздражения, который он выпускает. Он продолжает: «Да, той, которую я вызвал, но я думаю, что наконец-то понял, как это исправить, поэтому мне нужно, чтобы ты не беспокоил меня... чем бы это ни было». Минхо делает неопределенные жесты в воздухе, которые Джисон принимает за бесконечный спор, который они ведут о том, кто в кого влюблен. Джисон поджимает губы, как будто он не хочет пока заканчивать спор, и Минхо тут же хватает Джисона за плечи, разворачивает его и начинает выводить Джисона из кухни к входной двери. «В любом случае, мне нужно закончить зелье, так что убирайся из моего дома», — ворчит Минхо, распахивая входную дверь и кладя одну руку на бедро, когда он многозначительно смотрит на Джисона, решительно прекращая их детский спор. «Кроме того, разве ты не встречаешься с Хёнджином за обедом?» Джисон тупо смотрит на Минхо, а затем в панике смотрит на часы. «О нет, я опаздываю!» — ахнул Джисон, схватив куртку с одной из многих, висящих у входной двери Минхо, и поспешно натянув ее, он, спотыкаясь, вышел за дверь. «Эй, это моя куртка!» — кричит Минхо вслед Джисону, который обвиняюще указывает на Минхо. «Как будто ты не из таких! Когда ты вернешь мне мою толстовку?» — кричит Джисон, притворяясь, что возмущенно смотрит на ведьму, который поглядвает на себя вниз, нахмурившись, словно только что понял, что на нем действительно большая черная толстовка с капюшоном, которая не вписывается в его привычный образ. Минхо пожимает плечами, удобно засовывая руки в передний карман толстовки, уютное тепло разливается в груди Джисона, когда Минхо небрежно опирается на раму входной двери. Солнечный свет падает на фигуру Минхо и бросает туманное желтое сияние, которое Джисон может описать только как чувство дома, поскольку уголки губ Минхо приподнимаются. «Хорошо, я признаю, что ваша современная одежда очень удобна, так что, возможно, я приму эту толстовку в качестве временного примирения». «Только если ты отдашь мне в обмен одну из своих шикарных мантий», — возражает Джисон, по-прежнему указывая на Минхо и идя задом наперед через сад Минхо; тропинка уже настолько знакома ему, что ему даже не нужно смотреть, куда он собирается натолкнуться, чтобы обойти каждую статую кошки или распустившийся цветок. Минхо ухмыляется в ответ, ослепляя Джисона. «Ладно, договорились. Увидимся позже, наглая белка». Минхо закрывает за собой входную дверь, оставляя Джисона на мгновение прислониться к деревянным воротам переднего двора Минхо, глядя на изумрудную входную дверь коттеджа, который ощущается им как такой же дом, как и его собственный. «Это он в меня влюблен», — хихикает Джисон себе под нос, натягивая на себя куртку Минхо, вдыхая аромат розмарина и тимьяна, смешанный с ноткой ванильных духов, которыми так пахнет ткань, а затем направляется в Миро, подпрыгивая на месте, когда идет на обед.  

***

  Хёнджин смотрит на Джисона, как на сумасшедшего, когда Джисон заканчивает рассказ про свое утро. Кажется, Хёнджину приходится прикладывать все усилия, чтобы не ударить себя по лицу руками, поскольку он просто качает головой, пока Джисон продолжает свою историю. От кого-либо другого Джисон мог бы ощущать застенчивость, но ему очень понравилась драматическая натура Хёнджина. Художник со временем стал одним из хороших друзей Джисона, несмотря на их ледяную первую встречу, и когда Джисон, Чан и Чанбин завершили подготовку к своему дебютному альбому, Джисон даже заставил Хёнджина нарисовать красивую обложку альбома, которая идеально соответствовала тону песен, которые они подготовили. Джисон стал очень уважать Хёнджина с тех пор, как они впервые встретились, и он также рад, что тот, похоже, чувствует то же самое. Он знает, что с Хёнджином он получает честное, неотфильтрованное мнение, и он благодарен за это, даже когда Хёнджин выглядит так, будто он на грани обморока над несуществующим диваном. «Послушай, Джисон, я не буду спорить с тобой о том, кто влюблен — ты или Минхо, но что могло заставить тебя подумать, что поговорить с Минхо о его гипотетической влюбленности — хорошая идея?» Джисон хмурится, не совсем понимая, что имеет в виду Хёнджин. Это заставляет добавить: «Я имею в виду, что обычно, если у тебя возникают чувства к кому-то, ты не думаешь, что было бы неловко, если бы твой возлюбленный внезапно столкнулся с тобой из-за этих чувств?» Когда Хёнджин говорит об этом так, Джисон понимает, что, возможно, Хёнджин прав. У Джисона никогда не было много влюбленностей, и он, конечно, не думает, что кто-то когда-либо был влюблен в него раньше, но он предполагает, что был бы унижен, если бы кто-то, кто ему нравился, подошел к нему и заявил, что точно знает, что он чувствует к нему. Но с Минхо что-то по-другому. Может, это психическая связь. Привычка знать, что чувствует Минхо, кажется, притупила любое смущение, которое Джисон обычно испытывал, когда сталкивался с другим человеком, выражая свои эмоции, поскольку они и так были открытыми книгами друг для друга. Теперь Джисон задается вопросом, может быть, Хёнджин прав, что в отношении этих чувств любви в его груди Джисону следовало бы отнестись к этому немного более тактично. «Ты прав, я.… я не знаю, почему я так отреагировал», — наконец признается Джисон, играя соломинкой в ​​своем ледяном американо. «Когда я понял, что чувствую любовь, мне просто нужно было спросить Минхо, чтобы проверить, настоящая ли она». Хёнджин вздыхает, делая большой глоток кофе, прежде чем откинуться на спинку сиденья. Облако перемещается по небу, чтобы скрыть резкий свет зимнего солнца, рассеивая свет, чтобы окрасить все в различные оттенки синего и серого. Это бросает чувство меланхолии на озорно радостное чувство, которое изначально испытывал Джисон, наблюдая, как Хёнджин долго и упорно думает, прежде чем наконец открыть рот, чтобы сказать то, что у него на уме. «А если бы это было правдой, ты правда думаешь, что Минхо признался бы в этом?» Джисон смотрит на стакан ледяного американо перед собой, пока лед в стакане не смещается со звоном. «Если бы он действительно был в меня влюблен, я знаю, он бы признался в этом». «Но он этого не сделал». Джисон хмурит брови и стонет. «Вот чего я не понимаю? Я был так уверен, что он это признает, но теперь, наверное, я просто сделал ситуацию неловкой». Брови Хёнджина приподнимаются, это единственное признание его выбора Джисона. Он тихонько помешивает кофе, прежде чем сказать: «Джисон… Ненавижу быть прямолинейным, но ты уверен, что просто не отрицаешь свои чувства?» «Конечно, нет.» «И почему ты в этом уверен?» «Я просто знаю», — говорит Джисон, избегая взгляда Хёнджина, пока говорит. «Я никогда по-настоящему не был влюблен. Я думал, что мне нужна только моя работа и страсть к музыке, и даже когда я писал песни о любви, я основывался на фильмах, которые смотрел. Я думал, что знаю, как ощущается любовь, из-за этого, но это... это чувство в моей груди. Это не то же самое. Оно тонкое, но теплое, как драгоценный камень, который мне поручено беречь. Это похоже на эмоции, которые испытывает Минхо, когда мы тусуемся, но просто немного более хрупкое и интенсивное в то же время. Это совсем не похоже на то, что я испытывал раньше, и все же я сразу понял, что это любовь. Если бы это были мои чувства, мне бы понадобилось время, чтобы понять их, но я сразу понял, что это было, так что это, должно быть, любовь Минхо, а не моя, как ты думаешь?» Сначала Хёнджин ничего не говорит. Он делает большой глоток кофе, прежде чем откинуться на спинку стула, его пронзительный взгляд сосредоточен на Джисоне. «Хорошо, допустим, эти эмоции принадлежат Минхо. Ты хочешь, чтобы Минхо был в тебя влюблен?» Мысли Джисона спотыкаются и останавливаются. В своем рвении доказать, что испытываемые им эмоции не его, Джисон понимает, что он совершенно не учел вес реальности, в которой он прав. Он говорил это полушутя, настаивая на том, что Минхо, должно быть, влюблен в него, но если это правда, если Минхо действительно любит его, то как должен ответить Джисон? Джисону нравится идея того, что Минхо влюблен в него. Он с нежностью думает о том, что тепло, которое он так часто чувствовал, исходит от любви Минхо. Но если он примет эту любовь, если он признает, что хочет, чтобы Минхо любил его... Разве это не значит, что Джисон тот, кто влюблен в Минхо? Что он неправ, а Минхо прав? Что эти чувства не Минхо, а его? Хёнджин наблюдает, как Джисон борется со своими мыслями, а затем откидывается назад, и на его лице медленно появляется ухмылка. «Что?» Джисон фыркает, хмуро глядя на Хёнджина. Он делает большой глоток кофе, чтобы прочистить разум, и говорит: «Если ты собираешься сказать это, значит, что я влюблен в Минхо...» «Нет, я просто подумал о том, что есть вероятность, что вы оба неправы», — говорит Хёнджин, озорно сверкая глазами в ответ на Джисона. «Даже если Минхо чувствует любовь, ты когда-нибудь задумывался о том, что он влюблен не в тебя?» Джисон подавился кофе. Хёнджину пришлось подойти и похлопать Джисона по спине, пока он пытался очистить легкие от жидкости, прежде чем Джисон смог, наконец, снова нормально сесть. «О, боже, ты прав. А что, если он не влюблен в меня?» — бормочет себе под нос Джисон, прижимая руку ко рту и наклоняясь над столом. Хёнджин лишь качает головой и садится на свое место напротив Джисона. «Перестань, я знаю, ты думаешь, что я сейчас выгляжу глупо», — ворчит Джисон, отрываясь от своего экзистенциального кризиса и глядя на друга. «Я не думаю, что ты выглядишь глупо», — говорит Хёнджин. «Я могу дать тебе столько теорий, сколько ты захочешь, о том, что вы с Минхо чувствуете, но неважно, какие это чувства на самом деле, в конце концов, ты единственный, кто может решить, что с ними делать. Любовь — это нелегкое чувство, с которым трудно справиться, и если тебе некомфортно сталкиваться с этими эмоциями прямо сейчас, то нет ничего плохого в том, чтобы отложить их в сторону и подождать подходящего момента, чтобы разобраться с ними». Джисон поджал губы, глядя на Хёнджина, а затем наконец издал подавленную усмешку. «Ты так много смыслишь в том, что ты не проявлял свою любовь, пока Чан буквально не пришел и не попросил поцелуя настоящей любви». «Эй! Это было до того, как мы стали друзьями, так что не смейся надо мной за это!» — парирует Хёнджин, и яркий румянец начинает покрывать его щеки. «Кроме того, у меня нет психической связи с Чаном, так что я думаю, это совершенно нормально, что я боялся признаться в любви человеку, которого обожает каждый в этом городе». «По крайней мере, ты знал, что тебе нравится Чан», — вздыхает Джисон, снова откидываясь на спинку стула. «Я думал, что научился довольно хорошо отличать свои чувства от чувств Минхо, но эта связь действительно делает всю эту историю с любовью очень неудобной». «То есть ты признаешь, что любовь, которую ты чувствуешь, может быть твоей?» «Нет, я просто говорю, что мне становится сложнее доказать, что Минхо явно отрицает свои чувства», — ворчит Джисон, намеренно решив проигнорировать тот факт, что, по его мнению, то же самое можно сказать и о нем. Хёнджин закатывает глаза, открывая рот, словно хочет указать Джисону на очевидное, и тут внезапно грудь Джисона чувствует, как будто она вот-вот разорвется от радости. «Что случилось?» — спрашивает Хёнджин, обеспокоенно наблюдая, как Джисон прикладывает руку к груди. «Ничего, ну, это что-то, но Минхо вдруг очень взволнован», — объясняет Джисон, борясь с желанием вскочить со своего места и бегать по кафе как сумасшедший. «Полагаю, произошло что-то хорошее». «Ты выглядишь довольно спокойно для человека, который должен разделять волнение Минхо», — комментирует Хёнджин. «Я уже привык», — смеется Джисон, делая несколько успокаивающих вдохов. Он изображает, как поднимает и опускает обе руки в мысленном жесте «шиканья», надеясь, что это будет передано Минхо в его чувствах, и все, что он получает в ответ, — это краткий всплеск раздражения, который, как он почти уверен, является попыткой Минхо его заткнуть. «Ладно, мне, наверное, стоит пойти проверить Минхо», — говорит Джисон, вставая и качая головой. «Минхо так взволнован, что его раздражает, что я пытаюсь быть благоразумным, и в последний раз, когда это случилось, он чуть не сжег свой коттедж, потому что не обратил внимания на зелье, которое варил». «Я уверен, что Минхо смог бы отремонтировать свой коттедж с помощью магии, если бы ему это было нужно», — смеясь, отвечает Хёнджин, вставая вместе с Джисоном и украдкой пытаясь махнуть владельцу кафе, чтобы тот заплатил счет, прежде чем с разочарованием осознает, что Джисон заплатил еще до того, как они сели. «Джисон, серьезно, иногда тебе приходится позволять мне платить за счет», — ворчит Хёнджин. «Ты не позволил мне заплатить тебе за обложку нашего альбома, так позволь мне хотя бы заплатить тебе так», — возражает Джисон, когда они выходят из кафе. Хёнджин продолжает оправдываться, сопровождая Джисона часть пути по небольшим мощеным улочкам Миро, прежде чем он оставляет Джисона на перекрестке, который разделяет тропу, ведущую в центр города, и тропу, ведущую из города. «Давай как-нибудь вместе пообедаем», — говорит Хёнджин, и Джисон видит, что он уже пытается придумать схему, как оплатить счет в следующий раз. Джисон собирается ответить, но тут вмешивается Хёнджин и кричит: «Кроме того, подумай хорошенько о том, что ты чувствуешь, Джисон. Я не знаю, какое решение ты примешь в конце, но просто знай, что я болею за твое счастье, хорошо?» Джисон не знает, как на это ответить, поэтому он просто машет рукой и кивает, когда Хёнджин спешит по тропинке, ведущей к центру города. Джисон разворачивается и начинает свой путь из Миро, время от времени останавливаемый горожанами, которые выкрикивают приветствия и просят Джисона принести еще лечебных зелий, когда он в следующий раз приедет в город, и Джисон воспринимает все это спокойно, довольный тем, что травяные средства, которые Минхо научил его готовить, сделали его довольно популярным среди горожан. Говоря о Минхо, Джисон понимает, что волнение, исходящее от него, значительно поубавилось с тех пор, как он попрощался с Хёнджином. Когда Джисон покидает окраину Миро и отправляется в долгий путь на холм, он обнаруживает, что смотрит не на свой маленький домик, возвышающийся над ним, а на крышу домика Минхо, выглядывающую из-за вершины холма. Как и эмоции, которые успокоились в его груди, на холме все кажется тихим. Почти трудно поверить, что Минхо был так взволнован всего несколько минут назад, и чем дольше Джисон поднимается, тем больше он чувствует, что что-то не так. Он смотрит на черепичную крышу коттеджа Минхо еще немного дольше, на кирпичную трубу, торчащую из крыши, и внезапно его осенило. Из коттеджа Минхо не идет зеленый дым. Это значит, что камин Минхо не горит, но это происходит только если... Джисон бросается бежать. Его легкие горят, когда он бежит вверх по холму, топая ногами по изношенной грунтовой тропе, ведущей мимо его дома прямо к Минхо. Даже не постучав, Джисон врывается через изумрудную входную дверь, крича: «Минхо, ты здесь? Все в порядке?» Мяуканье кошки тут же привлекает внимание Джисона. Дори наблюдает за ним из дверного проема, ведущего в гостиную, и, взмахнув хвостом, поворачивается и направляется в гостиную, как будто приглашая Джисона следовать за ним. Когда Джисон входит в гостиную вслед за Дори, у него перехватывает дыхание. Камин действительно погас, но сейчас внимание Джисона привлекло не это. Минхо крепко спит на диване. Он растянулся поперек дивана, одна рука засунута под голову, другая нога неловко свисает с края дивана. Солнечный свет льется на его лицо, окрашенное в оранжевый и зеленый цвета от сверкающих драгоценных камней, разбросанных по всей комнате, а остаточное тепло от погасшего камина окутывает всю комнату нежной, успокаивающей дымкой. Суни свернулась в клубок у головы Минхо, тихо дремля вместе с ведьмой. Джисон замечает, как Дуни дремлет на книжной полке, а Дори проворно запрыгивает на подоконник и вытягивается, чтобы погреться в угасающем тепле льющегося солнечного света. Джисон наконец-то может вздохнуть с облегчением. Все кошки расслаблены, что означает, что Минхо просто спит и отключился после внезапного всплеска волнения. Кошки Минхо — это и его питомцы, и его семья, но они также его фамильяры, что означает, что они не были бы такими спокойными, если бы Минхо действительно был в опасности. Джисон на цыпочках подходит к дивану и опускается на колени у головы Минхо. Это не первый раз, когда он смотрит на лицо Минхо так близко, но Джисон все равно не может не быть загипнотизирован лицом Минхо. В этот момент его лицо безмятежно спокойно, длинные ресницы время от времени трепещут, когда ведьма все глубже погружается в то, что должно быть сладким сном. Джисон позволяет себе любоваться спящим лицом Минхо еще мгновение, и когда он удовлетворен, Джисон встает. Он берет толстое одеяло со спинки одного из многих других диванов Минхо и аккуратно накрывает им тело парня. Затем он задерживается у дивана еще на мгновение, подпирая руками тонкое пространство диванной подушки, которое не занято спящим телом Минхо, и нежно убирает челку с глаз Минхо мизинцем, наблюдая, как Минхо слегка морщит нос во сне. «Сладких снов, Минхо», — шепчет Джисон, улыбаясь, когда Минхо ёрзает под тяжёлым одеялом и глубже погружается в тёплый сон. «Надеюсь, я тебе снюсь».  

***

  Спустя всего несколько часов после возвращения домой Джисон с удивлением обнаруживает Минхо, стучащегося к нему на порог. «Могу ли я войти?» — спрашивает Минхо, избегая зрительного контакта с Джисоном, который отходит в сторону, чтобы пропустить Минхо. Они ничего не говорят друг другу, пока идут на кухню, где Минхо садится за шаткий кухонный стол Джисона, оставляя Джисона неловко прислониться к кухонной стойке. Джисон до сих пор не уверен, что так взволновало Минхо раньше, но теперь, когда он проснулся, Джисон вспомнил их последний спор, который был чуть раньше утром. Они расстались на хорошей ноте, но после разговора с Хёнджином Джисон не может не чувствовать себя виноватым за то, что так столкнулся с Минхо из-за своих эмоций. Напряжение, которое он чувствует в груди из-за Минхо, не слишком успокаивает его беспокойство о том, что, возможно, он перешел черту, когда так откровенно обвинил Минхо в любви к нему. Напряжение, нарастающее между ними, ощущается так, словно на его груди натянута струна, и как раз в тот момент, когда он чувствует, что она вот-вот лопнет, он открывает рот, чтобы заговорить. «Мне жаль.» Джисон моргает, глядя на Минхо, который выглядит таким же ошеломленным, как и он сам. Они извинились одновременно, их голоса слились в один, и каким-то образом Джисон не ожидал, что Минхо извинится. Хотя он знал, что эта тяжесть в его груди была не только его собственной, хотя он знал, что Минхо, должно быть, чувствовал себя так же неуютно, как и Джисон. Минхо внезапно рассмеялся. «Ты можешь в это поверить? Я должен был предвидеть, что ты тоже собираешься извиниться, и все равно это меня удивило. Думаю, это означает, что мы еще многого не понимаем друг в друге». Джисон наблюдает, как смех на лице Минхо распространяется, в то время как в его груди шевелится смесь изумления и сожаления. Он удерживает это чувство немного дольше, прежде чем присоединиться к смеху Минхо с яркой улыбкой. «Это просто означает, что нам многое предстоит узнать друг о друге». Минхо тепло улыбается Джисону, но в этой теплоте есть что-то тяжелое, что отталкивает Джисона и не дает ему слишком долго предаваться этому чувству, пока Минхо говорит. «Да, но я думаю, что пришло время сделать это без этой психической связи». Джисон чувствует, как его сердце замирает, он не понимает, что имеет в виду Минхо, пока тот не прочищает горло. «Я не имею в виду, что я разрываю с тобой отношения или что-то в этом роде», — говорит Минхо, на его губах появляется тень улыбки, а грудь Джисона наполняется смущением. «Я имел в виду буквально: у меня есть противоядие, Джисон. Мы наконец-то можем прекратить эту психическую связь». «Ой.» Джисон удивлен тем, как мало он реагирует на новости. Он думал, что будет рад, как и Минхо, наконец-то вернуть все на круги своя, но мысль о потере этого тепла в груди, которое так хорошо защищало его сердце, заставляет его чувствовать себя странно пустым. «Так вот что тебя так взволновало», — решает сказать Джисон, зная, что это не скроет пустоту внутри него от Минхо, но все же желая признать великое достижение Минхо. «Я рад, что это наконец-то получилось, Минхо». «Не лги мне. Я знаю, что ты этим недоволен», — фыркает Минхо, и Джисон не может не надуться от того, как легко его фасад рушится перед Минхо, перед их психической связью. «Ладно. Мне грустно из-за этого. Теперь, когда ты сделал противоядие, я понимаю, что я так много приобрел, имея возможность делиться нашими чувствами, и мысль о том, что все это исчезнет, ​​заставляет меня беспокоиться», — признается Джисон. «А что, если я перестану понимать тебя так хорошо, когда это исчезнет? А что, если все это время, которое мы провели вместе, в конце концов ничего не будет значить, когда наши эмоции снова отгородятся друг от друга?» «И именно поэтому я хотел извиниться перед тобой заранее, Джисон», — говорит Минхо, его голос успокаивает, когда он усаживает Джисона и успокаивающе кладет руку ему на колено. «Эти мысли мне не чужды, и признаюсь, я беспокоился, что отсутствие психической связи с тобой неизбежно изменит динамику наших отношений. Возможно, это сыграло свою роль в том, почему у меня до сих пор было так много проблем с созданием противоядия, потому что часть меня надеялась, что это тоже может продлиться дольше». «Так что же тогда заставило тебя в конце концов успешно создать противоядие?» «Ты это сделал, Джисон, или, скорее, это сделало твое нынешнее поведение». Минхо убирает руку с колена Джисона и нежно прижимает ее к макушке Джисона, взъерошив ему волосы. «Как я уже сказал, я некоторое время чувствую эту любовь в своей груди. Я думал, что это твои эмоции, и не был уверен, как на них реагировать. Ты не упоминал о них, поэтому я подумал, что промолчу об этом и подожду, пока ты с ними смиришься, но когда ты пришел сюда сегодня, утверждая, что они мои, я понял, что это может быть началом чего-то опасного. Я уверен, что ты чувствовал то же самое, но я думал, что у меня есть хороший контроль над тем, чтобы отделить свои эмоции от твоих, и все же мы, похоже, не можем прийти к согласию относительно того, чья это любовь в наших сердцах. Можно утверждать, что один из нас просто явно отрицает все это, и я все еще думаю, что это ты, но это только начало скользкой дорожки, по которой мы обязательно спустимся, если это продолжится. Эти эмоции — общий опыт, Джисон, и чем дольше мы застрянем в психической связи, тем сложнее будет отделить мое от твоего». Джисон замолкает. Он сосредотачивается на тепле руки Минхо на своей голове, затем на беспокойстве и спокойствии, медленно смешивающихся в его груди. Он хочет возразить, что Минхо неправ, что он все еще может отличить свои эмоции от эмоций Минхо, что он пока не хочет отпускать комфорт эмоций Минхо, заполняющих его сердце, но в конце концов Джисон предполагает, что это только докажет правоту Минхо. Не осознавая этого, часть его принимала как должное комфорт, который приносят ему эмоции Минхо. Беззаботная радость, которая впервые спасла его от бесконечного оцепенения, которое он чувствовал, когда впервые переехал в Миро. Вспышки раздражения, которые зажгли такую ​​же искру в груди Джисона, когда он принял вызов препираться с Минхо и поддразнивать его в ответ. Успокаивающее дыхание, которое развеяло его тревогу, и теплое пожатие рук Минхо, которое вытащило Джисона из пропасти его отчаяния и привело его туда, где он может стоять сейчас. Джисон с радостью провел бы остаток своей жизни, пытаясь отплатить Минхо за доброту, которую он проявил к нему, доброту, которая так легко давалась ему благодаря связи, установленной между ними посредством психической связи, но когда любовь в его груди колеблется, а ее тепло сотрясается волнами беспокойства, Джисон понимает, что Минхо, возможно, прав. Он не хотел, чтобы имело значение, чья это любовь, которую он сейчас чувствует в своей груди, но это имеет значение. Пытаясь игнорировать и приписывать это Минхо, Джисон отказывает себе в возможности должным образом исследовать свои собственные эмоции и не оставляет Минхо места для обработки этих чувств. В конце концов, он все еще полагается на Минхо, надеясь, что тот даст ему ответ, как справиться с этими страстными эмоциями в его груди, надеясь, что тот укажет путь к тому, как определить их отношения в будущем. Если Джисон хочет с гордостью встретить свое будущее, стоя на собственных ногах, и высечь свет из тьмы, которая когда-то грозила поглотить его, то Джисону пора отпустить Минхо. Перестать использовать эмоции Минхо в качестве запасного варианта, когда он напуган, и начать новое путешествие вместе с Минхо. Раздельно, но все еще существуя друг для друга. Как и должно быть. «Думаю, это возвращает нас к тому, почему я тоже хотел извиниться», — не может не рассмеяться Джисон, поднимая голову, чтобы посмотреть на Минхо, чьи глаза все еще полны беспокойства. «Я хотел извиниться за то, что столкнулся с тобой из-за любви, которую мы оба сейчас испытываем, но я думаю, ты прав, Минхо. До сих пор было легко отличить наши эмоции друг от друга, но эту любовь в нашей груди не так-то просто разделить, и для такой сильной, важной эмоции, я думаю, мы оба заслуживаем права переживать что-то вроде любви самостоятельно, без вмешательства эмоций и мыслей другого». Выражение лица Минхо смягчается от этих слов, и Джисон замечает, что только ему посчастливилось видеть это выражение все чаще и чаще. Минхо лезет в плащ и достает оттуда маленькую флягу, выложенную серебром и украшенную изумрудами. Она слегка светится в руках Минхо, источая леденящую ауру, словно пропитанную свежим зимним воздухом, и Джисон сглатывает при виде ее. «Ладно, раз уж мы на одной волне, предлагаю принять противоядие сейчас», — говорит Минхо, оставляя флягу стоять на маленьком кухонном столе Джисона. «Но ты, конечно, можешь сказать «нет». Если хочешь подождать еще день-два, я тоже не буду против». Джисон смотрит в глаза Минхо. Он видит, что Минхо имеет в виду это, даже без искренней тоски, которая наполняет его грудь и говорит Джисону, что он тоже не единственный, кто будет скучать по этому утешению, по этой близости с другим человеком, который так быстро стал для него так много значить. Джисон встает из-за стола. Он достает из шкафа пару кружек с кошачьей тематикой, еще один подарок Минхо на новоселье, чтобы они могли сидеть на кухне Джисона, пить кофе и заваривать чай до поздней ночи, связанные через свои эмоции и глупых мультяшных кошечек, нарисованных на кружках. Поставив их на кухонный стол, Джисон делает глубокий вдох. «Нет, все в порядке, Минхо. Я готов». Минхо кивает. Он откупоривает колбу и выливает противоядие в две кружки равномерной струей, пока обе не наполнятся до одинакового объема. Жидкость бледно-красная, и от кружек поднимается пар, как будто эта жижа была тщательно подогрета, но когда Джисон берет одну из двух кружек в голову, она кажется странно холодной. «Противоядие поглотит магию в твоем теле из первоначального зелья, которое мы приняли, чтобы установить психическую связь», — объясняет Минхо, беря в руки другую кружку. «Эффект должен быть мгновенным, так что, если тебе есть что сказать еще, я выслушаю тебя сейчас, Джисон». Джисон просто смотрит вниз на свое отражение в светло-красном зелье, зелье, которое должно забрать часть Джисона, которая стала для него столь важной, несмотря на то, что изначально она никогда не была его. Он снова смотрит на Минхо, замечая осторожность в его глазах, прежде чем сказать: «Ну, как бы там ни было, я рад, что мы какое-то время разделяли эмоции. Не думаю, что я бы узнал тебя так быстро, если бы мы этого не сделали». Минхо кривится, но Джисон чувствует, как его сердце переполняется любовью, эмоциями Минхо, и он хотел бы удержать это чувство, позволить ему продлиться еще хоть мгновение, пока он, возможно, в последний раз, испытывает эмоции Минхо. Словно зная, о чем думает Джисон, или, может быть, потому, что он тоже это чувствует, Минхо позволяет моменту привязанности между ними нарастать, окутывая комнату, словно одно последнее теплое объятие, в то время как Минхо с улыбкой протягивает Джисону свою кружку. «Я рад, что мне тоже удалось испытать это с тобой», — наконец признается Минхо, — «потому что моя жизнь стала намного ярче с тобой, как с другом». Джисон чокается кружкой с Минхо, и они вместе выпивают зелье одним большим глотком. Жидкость омывает горло Джисона, словно освежающая мята. Нет никаких фанфар, когда магия вступает в силу, никаких сверкающих огней или магических превращений. Весь процесс такой же скучный, как выпить чашку обычного лекарства, но Джисон может сказать, что противоядие Минхо действует. Тепло магии Минхо начинает покидать его тело, а теплая аура привязанности Минхо исчезает в небытие, пока, наконец, ничего не остается. Ничего, кроме собственных эмоций Джисона. Только он, только Джисон. Как и всегда. Кроме… Что-то не так. Чувство любви. Чувство, которое как он был уверен, исходило от Минхо. Оно все еще там. Джисон хмурится, осторожно прижимая руку к сердцу, и, подняв взгляд на Минхо, замечает замешательство на его лице, хотя сам больше не может его чувствовать. «Э, Минхо?» «Да, Джисон?» Голос Минхо слегка дрожит, когда он говорит, как будто он не уверен, достаточно ли он себе доверяет, чтобы говорить. «Ты ведь не испортил зелье, да?» «Конечно, нет», — фыркает Минхо, а Джисон улыбается. Глупо, как же Джисон счастлив, зная, что ему не нужна психическая связь, чтобы определить, когда Минхо притворяется. Его сердце бьется немного быстрее, а тепло, окутывающее его сердце, становится немного более заметным. Джисон понимает, что оно всегда было там, с тех пор как Минхо спас его от его собственной печали и предложил спрятаться в уютном маленьком доме Минхо, и осталось сделать только одно. «Ну, ты подумаешь, что я глупый, раз говорю это», — начинает Джисон, его сердце нервно колотится в груди, «но я думаю, ты был прав. Я тот, кто влюблен в тебя». Наступает долгая пауза молчания, пока Минхо смотрит на Джисона с непроницаемым выражением лица, и впервые Джисон боится того, что скажет Минхо. Теперь они вернулись к норме, больше не застряли в психической связи, и все же Джисон понимает, что это больше не кажется ему нормальным. Его нормой в течение последних нескольких месяцев было чувствовать постоянные волны эмоций Минхо глубоко в своем сердце, и когда он сейчас смотрит на Минхо, ожидая, что Минхо заговорит, Джисон не может не чувствовать себя опустошенным, болезненно осознавая, что наряду с заметным чувством любви в его сердце есть тоска, беспокойство, что без их психической связи все связи, которые он установил с Минхо до сих пор, распадутся в ничто. Но затем Минхо улыбается, знакомо, тот самый ласковый взгляд, который Джисон знает так хорошо, даже если он не сопровождается волной тепла, которая обычно выплескивается из груди Джисона. Джисон чувствует, как все его тревоги смываются, когда Минхо смеется: «Ну, тогда нас двое». «Ты...я тоже тебе нравлюсь?» — спрашивает Джисон, и Минхо смеется сильнее, словно не может поверить своим ушам. «Да, Джисон, ты тоже мне нравишься», — говорит Минхо, с нежностью глядя на Джисона и заправляя прядь его волос за ухо. «Сначала я не хотел в этом признаваться, но, возможно, любовь — это единственное слово, которое может точно описать все эмоции, которые я испытываю к тебе, Джисон, и все то место, которое я позволил тебе занять в моем сердце и моем доме». «Ты так говоришь, будто это что-то плохое», — смеется Джисон, беря руку Минхо в свою и проводя большим пальцем по мягкости его открытой ладони. «Хотя, я думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду. У меня нет никакого опыта в любви, но после всего, через что мы прошли, я думаю, имеет смысл отдать тебе частичку своего сердца». Его слова вызывают на лице Минхо дерзкую улыбку. «Будь осторожен со словами, Джисон», — поддразнивает Минхо, наклоняясь так близко, что между ним и лицом Джисона почти не остается расстояния. «Я могу любить тебя, но я все еще ведьма. Если ты отдашь мне свое сердце, не жди, что я когда-нибудь его отпущу». Любовь в груди Джисона, кажется, увеличивается в десять раз, когда он смотрит в темно-карие глаза Минхо, освещенные сверкающими следами изумрудной магии Минхо. Он не уверен, откуда берется эта уверенность, но он наклоняется, и, прежде чем Минхо успевает отреагировать, крадет поцелуй с его губ, откидываясь назад и наблюдая, как все лицо Минхо краснеет от воспоминаний. «Я о таком даже мечтать не мог», — отвечает Джисон, широко улыбаясь, его щеки почти болят от того, как часто он улыбается Минхо в ответ, — «но только если ты сначала согласишься стать моим парнем». Пламя страсти ярко горит в груди Джисона, когда он говорит. Конечно, это не эмоции Минхо, а только его собственные, но когда Джисон замечает застенчивый, взволнованный взгляд на лице Минхо, румянец, разливающийся по его коже, и крошечную улыбку, которая появляется на губах Минхо, Джисон понимает, что он зря волновался. Даже без магии, соединяющей их сердца друг с другом, Джисон все еще может читать Минхо, как открытую книгу, и он уверен, что Минхо чувствует то же самое. Что даже несмотря на то, что он не может чувствовать учащенное сердцебиение Джисона и нервные срывы, Минхо все еще может видеть эмоции Джисона так же ясно, как и растущий румянец на его щеках, их сердца все еще открыты друг для друга, когда Минхо берет руки Джисона в свои и нерешительно, нежно, с любовью целует пальцы Джисона. «Я бы с удовольствием, Джисон. Больше всего на свете».  

***

  Спустя несколько недель, после того как Джисон наконец привык снова чувствовать только свои собственные эмоции, а не эмоции Минхо, на Миро обрушиваются кучи снега, когда в этом районе проносятся несколько снежных бурь. Снег, конечно, не беспокоит горожан, потому что вместо снегоочистителей у них есть умелая ведьма, которая легко расчищает улицы одним взмахом руки, несмотря на многочисленные жалобы Минхо на то, что «Магия не предназначена для этих мирских человеческих задач!» Джисон не может не восхищаться легкостью, с которой ведьма применяет свою магию, и он знает, что Минхо на самом деле не имеет это в виду, когда жалуется, потому что он оставляет снег совершенно нетронутым в определенных частях Миро, где дети могут собраться, чтобы поиграть. В один прекрасный ясный день Джисон находит Минхо, играющего в снегу вместе с другими детьми, демонстрируя свою магию, чтобы построить невероятно подробные снежные скульптуры кошек и очаровательные снежки, чтобы гоняться за детьми, которые кричат ​​от восторга. Джисон с нежностью смотрит на Минхо, восхищаясь тем, как он очаровывает детей своей магией, его волнение впервые искренне отражается на его лице. Минхо не может знать, что чувствует Джисон, теперь, когда психическая связь покинула их, но он все равно поворачивается, чтобы посмотреть на Джисона, как будто чувствуя на себе его взгляд. Может быть, это потому, что все это еще так ново для Джисона, но он находит притяжение взгляда Минхо почти гипнотическим каждый раз, когда их глаза встречаются, особенно теперь, когда они влюблены, когда они знают, что любят друг друга. Каждый раз, когда грудь Джисона наполняется теплом его любви к Минхо, он знает, что каждый раз, когда Минхо смотрит на него в ответ, то испытывает то же самое чувство, это тепло, которое уносит даже в зимний холод, напоминание о том, что Джисон любим так же сильно, как он любит в ответ. Это эмоция, которая остается, даже когда снежок попадает в лицо Минхо и отвлекает его внимание. Минхо быстро обвиняет Джисона в том, что он отвлекает Минхо от его важной задачи — терроризирования детей, и Джисон оказывается втянутым в снежную битву, смеясь, уклоняясь от неудачно брошенных снежков Минхо, отбиваясь, пока они оба не падают на снег, задыхаясь, холод кусает их красные щеки, смех звенит в воздухе, любовь все еще ярко горит в их груди. Когда поздно ночью они возвращаются в коттедж Минхо, после того как луна высоко поднялась в небе, а холод зимнего ветра утихает под воздействием тепла, исходящего от камина Минхо, Джисон смотрит на зеленое пламя со своего места на диване, свернувшись калачиком, а Минхо сидит рядом с ним. В котле на огне варится новое зелье. Минхо не говорит ему, что это, хотя он предупредил Джисона не подходить близко, но это оттенок фиолетового, похожий на пурпурный, который Джисон увидел в тот день, когда впервые прибыл в Миро, который вырвался из дымохода Минхо и привел Джисона к порогу Минхо, где их эмоции случайно связались воедино. В отличие от холодного взгляда, который Минхо бросил на него, когда они впервые встретились, сейчас тело Минхо теплое рядом с Джисоном, когда ведьма одной рукой листает книгу заклинаний на коленях, а другой рукой нежно обнимает Джисона за талию, притягивая его ближе к своему телу. Джисон рассеянно наблюдает, как Дори играет с игрушкой для кошек в углу гостиной, прежде чем он убегает, преследуя не совсем воображаемого духа, оставляя только Джисона и Минхо в гостиной, окруженных успокаивающим потрескиванием огня. Если бы вы спросили Джисона всего несколько месяцев назад, когда он впервые ступил на землю Миро, о его будущем, Джисон никогда бы не смог представить себя в подобной ситуации. Он не знает, сможет ли он вообще представить себе будущее. Теперь все по-другому. Джисон обрел дом здесь, в Миро, в своем красивом коттедже и начале сада на переднем дворе, среди горожан, которые машут и улыбаются каждый раз, когда он заезжает в город, среди своих друзей, как людей, так и нет, которые сыграли свою роль в возвращении Джисона к его мечте. Но самое главное, у него здесь есть дом, дом ведьмы, с прекрасной магией, которая сверкает и потрескивает изумрудным светом, дом Минхо, его парня, любви всей его жизни, который с распростертыми объятиями принял Джисона в свой мир и снова подарил Джисону будущее, которого он с нетерпением ждет. Джисон наклоняется ближе к Минхо, позволяя уютной атмосфере комнаты окутать его. «Эй, Минхо?» «Ага?» «Я рад, что нас случайно связала психическая связь». Минхо улыбается, нежно проводя пальцами по волосам Джисона. «Я тоже. Хотя, должен сказать, я не скучаю». «Правда? Ни капельки?» «Нет», — ухмыляется Минхо. «Мои дни теперь официально вернулись к идеально контролируемым эмоциям и свободны от внезапных вспышек слез. Это чудесно». «Эй, это было один раз», — фыркает Джисон, но Минхо просто заставляет его замолчать, нежно поцеловав в губы, и его улыбка становится только нежнее, когда он притягивает Джисона к себе. «Это было один раз, но я никогда этого не забуду», — говорит Минхо, крепче обнимая Джисона, — «потому что теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что именно в тот день я отдал тебе свое сердце». Джисон ничего не говорит. Вместо этого он еще больше расслабляется в объятиях Минхо, позволяя теплу его тела смешаться с жаром камина, пока потрескивание горящих дров заполняет тихую ночь. Здесь, в тепле коттеджа Минхо, вдали от завывающих ветров снаружи и суматошной жизни, которую Джисон оставил позади, Джисон чувствует себя как дома. Он улыбается, кладет голову на изгиб шеи Минхо и крепко обнимает его. «В тот день я нашел свое сердце в твоем».