Searching for My Heart in Yours

Джисон просыпается от стука в дверь. Он вылезает из кровати и направляется к двери, где на пороге дома парня с золотисто-русыми волосами и щеками, усыпанными веснушками, с картонной коробкой под мышкой. «Доброе утро!» — радостно щебечет Феликс, а Джисон хрюкает в ответ, делая все возможное, чтобы ответить Феликсу веселой улыбкой. Феликс работает в мэрии. Он выполняет множество заданий, что по сути означает, что он делает все, о чем его просят. Он выполняет поручения мэра, функции IТ-поддержки для пожилых людей, доставляет почту по утрам и раздает свежие домашние партии печенья вечером. Джисон видел его повсюду: перед домами людей, помогающим с домашними делами, сидящим на крышах и устраняющим протечки, на деревьях, собирающим фрукты и спасающим котят, и даже однажды парящим в воздухе, болтающим со стаей птиц. Последний случай изрядно напугал Джисона, прежде чем Минхо указал на едва заметные, полупрозрачные крылья, торчащие из спины Феликса, и любезно сообщил Джисону, что Феликс — фея, без каких-либо дополнительных объяснений, как будто Джисон вообще должен был знать, что это значит. Феликс был гораздо более полезен, когда Джисон спросил его о его крыльях. Он объяснил, что слово «фея» было общим термином, который ведьмы использовали для магических существ лесного происхождения, и что технически он был больше человеком, чем феей, поскольку только один из его прапрапрадедушек и прабабушка по материнской линии были лесными феями. Однако Феликсу повезло унаследовать изящную пару крыльев и веселый, назойливый нрав, и он использовал это, чтобы помогать людям с тех пор, как научился летать. Добрый и жизнерадостный характер Феликса — вот почему Джисон не против того, чтобы его так рано будили в выходные. Феликс — это то, каким Джисон представляет себе ангела в реальной жизни, и даже Джисон не может не рушить свои стены всякий раз, когда разговаривает с Феликсом. «Доброе утро, Феликс», — отвечает Джисон, зевая. «Что привело тебя сюда сегодня так рано?» "У тебя новое сообщение!" Феликс весело протягивает картонную коробку Джисону, который сонно моргает в ответ.        «А? Почта?» «Да! Адрес был указан в центре города, но получатель был на твое имя, поэтому я подумал, что принесу его, чтобы сэкономить тебе время на поездку», — говорит Феликс с яркой улыбкой. «Полагаю, ты не дал своей семье настоящий адрес, не так ли?» Джисон все еще смотрит на посылку в руках Феликса, шестеренки в его мозгу начинают вращаться по мере того, как его сонливость рассеивается. Он тихо говорит: «Да, именно так. Откуда ты знаешь?» «Все посылки, которые получает Минхо, тоже такие», — смеется Феликс, привлекая внимание Джисона. «Его родители знают, что он живет в Миро, но у них нет его настоящего адреса, поэтому они просто отправляют все свои письма и посылки в мэрию. Минхо все время говорит мне, что он просил их остановиться, но я думаю, он рад их подаркам, даже когда делает вид, что не хочет их». Джисон вспоминает последний раз, когда он видел Феликса, появляющегося у двери Минхо с картонной коробкой в руке. Он вспоминает маленькую улыбку, которая внезапно хотела вырваться на его собственные губы, даже когда Минхо испустил побежденный вздох, чувство неудержимой радости, которое вытекло только в небольшой изгиб губ Минхо, когда он вытащил новую кошачью игрушку из коробки. Джисон хотел бы чувствовать то же самое по отношению к посылке, которая сейчас в руках Феликса, но все, что осталось, — это холодное, всепроникающее чувство страха, которое распространяется по всему его телу, как только Феликс вручает ему посылку, которую он не ожидал. Его разум работает на автопилоте, когда он прощается с Феликсом, и даже веселое помахивание Феликса в ответ не может отвлечь Джисона от того, что, как он знает, должно произойти дальше. Как только Феликс исчезает за холмом, Джисон перебирает посылку в руках и внимательно рассматривает обратный адрес на коробке. Его сердце замирает. Это его адрес. Старый адрес его квартиры в городе. Вес картонной коробки в руках Джисона становится все тяжелее, пока он, пошатываясь, не ставит ее на деревянный стол, желая, чтобы эта старая скрипучая штуковина внезапно рухнула и разбила все внутри коробки, чтобы Джисону никогда не пришлось ее открывать. Стол не ломается, как он хотел. Джисон хватает ножницы со стола и медленно разрезает упаковочную ленту вокруг коробки. Теперь его руки двигаются автоматически, страх заполняет его горло, когда он открывает коробку и оцепенело смотрит на ее содержимое. Посылка от его менеджера. Так и должно быть, потому что только у его менеджера есть ключи от старой квартиры Джисона, где все еще находится все, чем когда-то владел Джисон. Внутри коробки находится ноутбук Джисона, тщательно упакованный в упаковочный пенопласт и сопровождаемый всем, что Джисону понадобится для его использования: зарядное устройство, мышь, клавиатура, модем Wi-Fi и микрофон для записи. Джисон не знает, как его менеджер нашел его. Он позаботился о том, чтобы очистить свою историю интернета перед переездом, чтобы его менеджер не смог увидеть, что он смотрел коттеджи в этом крошечном городке, и он даже использовал отдельный банковский счет, к которому у его менеджера не было доступа, чтобы заплатить за коттедж. Просто чтобы сбить своего менеджера со следа, Джисон использовал свою кредитную карту, чтобы купить несколько билетов на поезд и автобус в разные части страны, купил еще несколько билетов наличными на всякий случай, если кассир запомнит его лицо, и убедился, что никто не узнает его, когда он сядет в автобус до Миро. Он сбежал, как беглец, скрывающийся от правосудия, постаравшись замести все следы. И все же вот его ноутбук. Сидя посреди кухонного стола, он стал болезненным напоминанием обо всем, что Джисон пытался оставить позади. Джисон сглатывает, открывая свой ноутбук. Он оживает, курсор мигает под его профилем пользователя в ожидании пароля. Джисон вводит его. JOneistheBest Это была мечта. Мечта, ставшая реальностью, и реальность, ставшая обузой. Даже если сейчас ему тяжело на сердце, Джисон так и не решился сменить пароль. Это ностальгическое напоминание о высокомерной уверенности, с которой он когда-то себя держал, о том горячем желании стать лучшим музыкантом, каким он мог быть. Это было волнующе, когда он наконец этого добился, настолько, что он не мог не хихикать от восторга всякий раз, когда заходил в свой ноутбук и набирал свой пароль, подтверждение того, что он действительно стал лучшим. Даже после всего, что произошло, это желание не изменилось. Джисон все еще хочет быть лучшим, все еще гордится тем, что он лучший, но он больше не может жертвовать собой ради того, чтобы быть лучшим. Когда ноутбук открывает рабочий стол, там открыт один веб-браузер, который Джисон не помнит открытым. Это видео, остановленное на размытом кадре двух людей, стоящих перед костром, свет отбрасывает тени на их лица, а контуры микрофонов в их руках едва видны. Не в силах устоять, Джисон нажимает кнопку воспроизведения, и знакомая мелодия заполняет кухню, окутывая тело Джисона, словно волна холодного пота. Это мелодия Gone Away. Голоса Сынмина и Чонина безошибочно узнаются, когда они поют песню, которую Джисон написал специально для них, поют перед костром так, как Джисон видел их всего несколько недель назад. Зрителей на видео не видно, и Джисон знает, что его никак не будет видно, потому что помнит тот самый момент, когда он наблюдал, как Феликс вытащил видеокамеру, чтобы записать выступление Сынмина и Чонина. Джисон немедленно нырнул за Минхо, чтобы убедиться, что его не запишут, и воспоминание о том, как Феликс записывал выступление, было забыто, отложено на полку с мыслью, что Феликс просто записывал песню для воспоминаний, поскольку Джисон потерял себя в чистой радости от того, что услышал, как его песня исполняется именно так, как он себе представлял. Джисон теперь понимает, что Феликс не просто записывал на память. Он выложил его на канал города на YouTube, вероятно, чтобы жители города могли посмотреть его в свое удовольствие, но с тех пор видео набрало почти миллион просмотров, что говорит о том, что видео достигло аудитории, выходящей за рамки жителей Миро, население которого не достигало и сотни человек. Просмотры ничто по сравнению с миллионами просмотров, которые обычно получают так называемые шедевры Джисона. Миллионы просмотров от поклонников певцов, для которых Джисон пишет, слушателей ежедневного радио, даже поклонников стиля написания песен Джисона. Но в конце концов, даже благодаря такому стилю написания песен Джисон стал известен... Как долго это было просто стилем, которому другие стали подражать? Джисон знает, что ему следует считать себя счастливчиком. Так много людей хотели бы оказаться на его месте, писать песни для известных поп-звезд и сделать себе имя в мире продюсирования. Не то чтобы он не способен делать музыку, которую от него просят. Он мог бы легко продолжать, пока не заработает достаточно денег, чтобы жить комфортно до конца своей жизни, и оставить свой собственный стиль написания музыки позади в качестве хобби, которым он будет заниматься в свободное время. Невозможно сказать, понравится ли кому-то музыка, которую Джисон хочет делать. Джисон знает, что даже если он снова начнет анонимно публиковать свою личную музыку в Интернете, как он делал это раньше, до того, как его заметили и подписали контракт в качестве музыкального продюсера, нет никакой гарантии, что его музыка привлечет какое-либо внимание, независимо от того, насколько хорошо он знает, что его собственные песни написаны. И все же Джисон эгоистичен. Он не хочет быть просто известным музыкальным продюсером, за плечами которого множество мировых хитов. Он мечтает создавать музыку, которую хочет, и чтобы люди любили его за это. А если он не может этого получить..., то Джисон предпочтет просто сбежать от всего этого. Вот почему он в итоге приехал в Миро. Чтобы избежать всех ожиданий, которые на него возлагались, надеясь, что место вдали от нормального общества даст ему тишину и покой, чтобы снова примириться с самим собой. И по иронии судьбы, поскольку ему пришлось раскрыть свои эмоции незнакомцу, Джисон снова оказался здесь, в Миро. Среди напряженной магической жизни, в которой он оказался, Джисон обрел покой, который искал, и впервые за долгое время написал песню только для себя. В обычной ситуации он должен был бы быть счастлив, что даже будучи анонимным, его песня все равно привлекла столько внимания. Но это внимание позволило его менеджеру снова найти его, а это значит, что его снова втягивают в повседневную рутину, которая раньше была его жизнью, полную стараний угодить всем в поисках следующего большого хита. Джисон закрывает глаза, пытаясь выкинуть эти мысли из головы. Вместо этого он сосредотачивается на чувстве счастья, которое пронзает его грудь, эмоции, столь чуждой его нынешнему эмоциональному состоянию, но в то же время знакомой. Минхо, должно быть, снова играет со своими кошками. Это единственный раз, когда он выглядит настолько искренне счастливым, что Джисон запомнил точное чувство счастья, которое испытывает Минхо в тот момент. Это то же самое чувство, которое спасло его, когда он только переехал, уставившись на свои белые стены и пытаясь утонуть в оцепенении всего этого, и, если он сосредоточится на этом сейчас, Джисон уверен, что это спасет его снова. Когда Джисон наконец чувствует, что его эмоции успокаиваются, он тихо закрывает ноутбук и достает его из картонной коробки. В этот момент с него на пол слетает желтая записка. Положив ноутбук на стол, Джисон приседает, берет желтую записку и переворачивает ее, чтобы прочитать слова на обороте. Если у тебя есть время сочинять песни для незнакомцев, то возвращайся к работе. Грудь Джисона сжимается, словно холодная грубая рука сжала пальцы вокруг его сердца. Больно дышать, когда Джисон опускается на пол, прижимая ладони к глазам и пытаясь заставить слезы, выступившие из глаз, вернуться туда, откуда они появились. Это бесполезно. Рыдания вырываются из его горла прежде, чем он успевает их остановить. Он чувствует, как слезы текут по его щекам, хотя он так сильно прижимает ладони к глазам, что видит звезды, усеивающие темноту на задней стороне его век, и это заставляет его кричать от разочарования, когда он бьет кулаком по деревянному полу под собой. Джисон почти не замечает беспокойство, которое внезапно вырывается из глубины его живота. Он прижимает одну руку к животу, как будто может заставить исчезнуть эмоции, связывающие его с Минхо, но он ничего не может сделать. Чем больше он плачет, тем больше он чувствует, что его сейчас стошнит от тревожных узлов, формирующих его живот. Джисон слышит, как кто-то тянет его входную дверь. Пока он смотрит на море плавающих звезд за веками, потерявшись в онемевшей крови, приливающей к голове, Джисон чувствует раздражение, которое заставляет его челюсть невольно сжиматься, а рука становится липкой от того, что, как он предполагает, является неподдающимся металлом ручки входной двери. Минхо, должно быть, там, пытается открыть свою входную дверь. Джисон не может не чувствовать облегчения от того, что он так и не избавился от привычки запирать дверь, в отличие от других жителей Миро, которые, казалось, не имели ни малейшего представления об опасности воров. Он не может сейчас встретиться с Минхо лицом к лицу, не тогда, когда тот погряз в пучине собственного отчаяния. Минхо, должно быть, почувствовал легкое облегчение от того, что Джисон подумал, что тот не сможет попасть внутрь. Джисон знает, потому что его челюсть сжимается сильнее против его воли, а беспокойство в животе присоединяется к знакомому огню раздражения Минхо. Он слышит приглушенный звук голоса Минхо, металлический щелчок открывающегося замка и шаги Минхо, отдающиеся громким эхом, когда он несется по деревянным половицам и резко останавливается где-то перед Джисоном, который отказывается поднять глаза. Он не хочет видеть выражение лица Минхо. Он никогда не чувствовал, чтобы Минхо так сильно волновался, и он не хочет видеть, как выглядит Минхо, вынужденный чувствовать себя так ужасно, когда он ничего не сделал, кроме как дал Джисону все, что ему было нужно, чтобы снова почувствовать себя счастливым. «Джисон, посмотри на меня». Джисон просто глубже зарывает руки в глаза, пока не чувствует, как Минхо обхватывает пальцами запястье Джисона и осторожно отводит руки от лица. Джисон наконец поднимает голову, чтобы посмотреть на Минхо, который присел перед ним на корточки, его запястья все еще в руках Минхо. Разум Джисона оцепенело тих, когда ведьма смотрит в ответ, выражение на его лице смешанное между беспокойством и раздражением, которое не сочетается с каплями слез, сидящими в уголках его круглых глаз. Джисон чувствует себя хуже. Его эмоции, должно быть, были настолько сильны, что даже Минхо заплакал против своей воли. После всего, что Минхо сделал, чтобы помочь Джисону, вот как он ему отплатил. Со слезами, отчаянием и горем. "Мне жаль." Слова вырываются наружу прежде, чем Джисон успевает их остановить. Он даже не знает, за что извиняется. Сожалеет ли он о том, что заставил Минхо расстроиться? Сожалеет ли он о том, что заставил Минхо плакать? Или он жалеет себя? Жаль, что он до сих пор не может думать о создании нормальной музыки без нервного срыва? Джисон не знает, но все равно извиняется. Минхо еще крепче сжимает руки Джисона. Прежде чем Джисон успевает сказать хоть слово, Минхо поднимает Джисона на ноги, выводит через парадную дверь Джисона, через грунтовую дорогу и по узкой мощеной дорожке через сад Минхо и мимо его изумрудной парадной двери. Есть что-то странно приземляющее в том, как крепко держит Минхо запястье Джисона, устойчивая сила, которая вытаскивает его из тумана печали в голове. Минхо силой усаживает Джисона на диван в своей гостиной. Сиденье такое мягкое, что Джисону кажется, будто он тонет в пушистом облаке. Ощущение почти как в магии, и маленькая часть мозга Джисона задается вопросом, магия ли это на самом деле. Однако ему не удаётся долго размышлять над этой мыслью. Когда Минхо уходит на кухню, Джисон оцепенело смотрит ему вслед. Он слышит звук включающейся плиты, текущей воды, наполняющей чайник, скрип открывающегося окна и успокаивающий бриз ветра, проходящего через колокольчики, прежде чем его прерывает пронзительный свист кипящего чайника. Минхо возвращается через несколько мгновений с большой кружкой в форме кошки, наполненной до краев темно-красноватой жидкостью, пар поднимается в воздух, пока Минхо умело пробирается сквозь беспорядок из книг заклинаний и кошачьих игрушек на полу и ставит кружку на колени Джисона. Джисон достаточно успокоился, чтобы не забыть подозрительно взглянуть на кружку, прежде чем взять ее, и это заставляет Минхо смеяться. С этим приходит легкость, которая, как знает Джисон, является эмоциями Минхо, но это все равно облегчает его меланхолию. «Не волнуйся, обещаю, это просто обычный горячий чай», — улыбается Минхо, прежде чем оглядеться. «Так, где Суни… Суни!» Минхо свистит, и Суни спрыгивает с того места, где он прятался над книжными полками. Минхо подхватывает его с пола и отправляет прямо на колени Джисона. Вес рыжего кота погружает еще глубже в блаженный комфорт мягкого дивана. «Вот это уже лучше», — говорит Минхо с довольной улыбкой. «Как ты себя чувствуешь?» Это бессмысленный вопрос. Они оба знают, что Минхо прекрасно чувствует Джисона, но все равно спрашивает, как будто он хочет услышать ответ Джисона сам. Джисон делает глоток из кружки, которую ему дал Минхо, ожидая, пока он почувствует, как горячая жидкость стекает в его желудок и медленно согревает Джисона изнутри. Суни продолжает крепко сидеть на коленях Джисона, еще одно теплое присутствие, которое еще больше опустошает разум Джисона от всех его бесполезных мыслей, пока в уме Джисона не остается только один вопрос. «Зачем ты это делаешь?» — спрашивает Джисон, обхватив кружку двумя руками и нежно прижав ее к груди. Тепло возвращает Джисона к настоящему, позволяя ему сосредоточиться только на Минхо, на теплой улыбке, направленной на него, и на привязанности, поглощающей его собственную меланхолию. Улыбка Минхо становится только теплее. «Я не настолько бессердечен, чтобы не утешить друга, когда у него плохой день», — говорит Минхо, и улыбка на его лице растет вместе с теплым чувством, разливающимся в груди Джисона. «Тебе не обязательно об этом говорить, но просто знай, что я здесь для тебя, Джисон. Самое меньшее, что мы можем сделать, когда делимся такими эмоциями, — это помочь друг другу, верно?» Мир рушится от слов Минхо. В этот момент Джисон видит только Минхо, его карие глаза добродушно сверкают, светясь в солнечном свете, который проникает через окна, когда он окружен мерцающей изумрудной пыльцой своей собственной магии. Он всегда считал Минхо красивым, но больше всего в этот момент сердце Джисона сжимает красота души Минхо. Минхо отказался признать, что присматривал за Джисоном с того самого дня, как вытащил того из дома. Как бы сильно Джисон ни чувствовал поддержку через свои эмоции, как бы часто ни дразнил парня за то, что он ведет себя холоднее, чем есть на самом деле, Минхо продолжал давать Джисону свою версию жесткой любви, продолжая притворяться, что не давал Джисону заданий, в надежде, что это может подбодрить Джисона. Несмотря на то, что у них есть психическая связь, Минхо сделал все возможное, чтобы оставаться закрытой книгой. Он никогда открыто не смотрел на Джисона, не скрывая это за слоями безразличия, поэтому услышать, как он так ясно говорит, что он утешает Джисона в этот момент, что Джисон его друг... Нижняя губа Джисона начинает дрожать. «О нет, ты снова будешь плакать? Ладно, ты снова плачешь», — вздыхает Минхо, вытирая слезы, подступающие к глазам. Джисон даже не удосуживается вытереть слезы, снова текущие по его щекам. Его больше не волнует, увидит ли Минхо жалкое зрелище Джисона, шмыгающего носом в его чай. Все, что имеет значение, это то, как Минхо вытирает слезы парня полотенцем, как он поправляет его волосы с милой улыбкой, как он садится рядом и обнимает его за спину, притягивая Джисона к себе так, чтобы тот мог положить голову на плечо Минхо, продолжая при этом рыдать. Джисон никогда еще не чувствовал себя так тепло, и впервые в жизни он плачет от огромного облегчения и благодарности. Он так долго искал свой внутренний покой, и в этот момент, окутанный теплом дома и тела Минхо, Джисон думает, что он наконец нашел его.

***

Джисону требуется некоторое время, чтобы успокоиться, но когда он наконец может поблагодарить Минхо, не разрыдавшись, тот предлагает им обоим новые чашки чая, прежде чем сесть напротив Джисона, чтобы они могли лучше видеть друг друга. Они говорят часами, о важных и неважных вещах, и обо всем, что между ними. Джисон рассказывает Минхо все о своих детских стремлениях, песнях, которые он хотел написать, и о том грузе, который он в конечном итоге обнаружил на своих плечах, вынужденный выбирать между бременем славы и богатства и свободой делать все, что он хочет. Он говорит о том, как он наконец-то насытился, как он пришел в поисках места, чтобы сбежать от всего этого, и как теперь его менеджер снова нашел его, несмотря на все меры, которые он предпринял, чтобы сбежать. Джисон никогда не мог рассказать кому-либо о своих эмоциях. Он никогда не был хорош в поддержании разговора, и его эмоции легче выливались в текстах песен, чем через разговор, но с Минхо все по-другому. В общении с Минхо есть что-то невероятно освобождающее. Может быть, это психическая связь. Может быть, это постоянное присутствие эмоций Минхо, смешивающихся с его собственными, или, может быть, это просто знание того, что Минхо может чувствовать эмоции Джисона так же ярко, как Джисон может чувствовать эмоции Минхо. В отличие от других людей, Джисон может говорить то, что хочет, и знать, что Минхо поймет, что он имеет в виду, что Минхо слышит его слова так же ясно, как и эмоциональное потрясение, которое за ними скрывается. До тех пор, пока действует это связывающее их зелье, Джисон и Минхо остаются открытыми книгами друг для друга, и одно только это знание позволяет словам, которые Джисон сдерживал годами, выплеснуться в мир, словно рев бесконечного водопада. Пока Джисон говорит и говорит, Минхо просто слушает. Он говорит ровно столько, чтобы подтолкнуть Джисона вперед, когда тот колеблется, пока поток слов между ними наконец не стихает в журчащий ручеек. И затем, когда у Джисона наконец заканчиваются слова, когда он позволяет комнате погрузиться в уютную тишину, похожую на затишье спокойного озера, Минхо наконец говорит. «Джисон, у меня всего один вопрос». Джисон допивает последние капли чая и ставит кружку на журнальный столик перед собой. Он откидывается на мягкий диван, осторожно кладет руки на колени и говорит: «Ладно, теперь я готов». Он ловит ласковую улыбку на лице Минхо прежде, чем чувствует ее, и это заставляет нервы в его животе трепетать. Только когда все его нервы действительно рассеиваются, Минхо наконец откидывается назад на своем стуле, бесцельно поглаживая Суни, которая с тех пор бросила Джисона посреди их разговора, забравшись на колени Минхо, чтобы вздремнуть. «Я знаю, ты сказал, что приехал в Миро, чтобы сбежать от создания музыки», — медленно говорит Минхо, «но что насчет будущего? Ты все еще хочешь продолжать создавать музыку?» Грудь Джисона снова сжимается от беспокойства, но на этот раз, как всегда, Минхо рядом, чтобы помочь ему. Минхо делает несколько глубоких вдохов для Джисона, заставляя его следовать за ним, пока спокойное, но заботливое тепло снова не ослабляет хватку страха вокруг сердца Джисона. На этот раз Джисон наконец-то может по-настоящему задуматься над вопросом, который задал ему Минхо. Он думал об этом много раз в прошлом, но беспокойство, которое это вызывало, всегда заставляло Джисона отталкивать. Теперь, когда он может встретиться с собой со спокойствием, которое не является его собственным, Джисон понимает, что ответ на вопрос Минхо довольно прост, и именно его простота является причиной того, почему у него было так много проблем с ответом на этот вопрос до сих пор. «Я делаю это», — тихо говорит Джисон, глядя на свои руки и переплетая пальцы. «Я хочу продолжать заниматься музыкой. Я не могу представить себе жизнь без нее, но именно поэтому я так напуган. Мне пришлось прекратить заниматься музыкой, чтобы перестать ненавидеть ее, но теперь я боюсь, что в тот момент, когда я снова начну заниматься музыкой, все это закончится, что следующая песня, которую я напишу, заставит меня навсегда отложить перо, и я... Я не знаю, что делать». Джисон делает глубокий вдох, когда заканчивает, борясь с непреодолимым желанием снова начать плакать и сосредотачиваясь на спокойной энергии, которую он может чувствовать от Минхо. Когда его эмоции снова успокаиваются, он смотрит на Минхо и слабо улыбается. «Думаю, это похоже на идею о том, что ты никогда больше не сможешь использовать магию. Хотя ты, вероятно, никогда раньше об этом не думал». Минхо загадочно улыбается. Беспокойство задерживается в груди Джисона, на этот раз сильнее, пока он не понимает, что беспокойство не полностью его собственное. Эмоции, которые он чувствовал все это время, дискомфортное беспокойство, которое он чувствовал в ответ на вопрос Минхо, это были не только эмоции Джисона. Тревога, которую чувствует Минхо, такая же, как и у Джисона, только лучше спрятана за волнами спокойствия, которые Джисон ошибочно принял за все, что чувствовал Минхо. «Полагаю, я больше не могу прятаться от тебя», — тихо говорит Минхо, его руки нежно лежат на дремлющем коте у него на коленях. «Ты удивлен? Что я точно знаю, что ты чувствуешь, потому что я приехал в Миро, чтобы убежать от того же, от чего убегал ты?» Глаза Джисона не отрываются от лица Минхо. Он изо всех сил пытается найти нужные слова, но понимает, что ему это не нужно, потому что Минхо уже знает, что он хочет сказать, даже не озвучивая это. И так же, как Минхо знает, что Джисон хочет сказать, Джисон знает, что Минхо хочет, чтобы ему сказали в этот момент. «Почему ты убежал в Миро?» Тихо, голосом чуть громче шепота, Джисон мягко толкает последние преграды Минхо своими словами, и, как он и ожидал, они рушатся, пока, наконец, по-настоящему, не остается ничего, что могло бы помешать соединить сердце Минхо с его собственным. «Тяжело быть ведьмой в городе», — вздыхает Минхо, поворачивая голову, чтобы посмотреть на витражные окна своего коттеджа. «Слишком много опасностей, которых нужно остерегаться, слишком много людей, от которых нужно прятаться, слишком много правил, которым нужно следовать. Мне приходилось регистрироваться на куче всего, чтобы просто исследовать что-то новое, и любая маленькая ошибка могла привести к пожару здания или случайному проклятию ничего не подозревающих и нежелающих этого незнакомцев. Я ненавидел, как моя любовь к изучению магии ограничивалась местом, где я жил, и однажды я понял, что ненависть заменяет мою любовь к самой магии». «Значит, ты приехал в Миро, чтобы практиковать магию, как ты и хотел?» «Да, это было моей целью, но, как и ты, я не мог заставить себя практиковать какую-либо магию, когда впервые приехал сюда», — говорит Минхо, его выражение лица становится задумчивым, когда он берет свою чашку чая и осторожно отпивает, прежде чем снова обратить взгляд на Джисона. «Я боялся, что, возможно, мне действительно больше не нравится магия, и поэтому я использовал оправдание, что не знаю, как люди здесь, в Миро, отреагируют на магию, чтобы удержать себя от того, что я люблю. Я отстранился от любых контактов с семьей, потому что чувствовал, что они не поймут, почему я перестал практиковать магию, и я думал, что если я затаюсь, притворюсь человеком, то, возможно, однажды мне, наконец, будет комфортно снова открыть книгу заклинаний». Джисон замечает, как руки Минхо сжимают кружку немного крепче. После минутного раздумья он спрашивает: «Стало лучше?» Минхо выдавливает улыбку. «В конце концов, так и произошло, но потребовалось время, чтобы это произошло». «И что заставило тебя снова начать заниматься магией?» Минхо просто пожимает плечами. «Кто-то заболел. Это была обычная простуда, температура и насморк, но в аптеке в ратуше закончились лекарства. Я уже говорила тебе, я не эксперт в зельях, но первое волшебство, которому учат каждую ведьму, — это простое лечебное зелье. Базовое средство от любых симптомов простуды, настолько укоренившееся в наших головах, что мы можем приготовить его во сне. Это делается для того, чтобы мы всегда могли позаботиться о себе, если заболеем, и чтобы мы всегда могли протянуть руку помощи любому, кто в ней нуждается.» «Я не мог убежать от такой ситуации, когда знал, что могу помочь кому-то почувствовать себя лучше с помощью своей магии. Поэтому я сварил лечебное зелье и попытался выдать его за лекарство, которое я привез из города. Можешь себе представить, что произошло дальше?» «Ты начал помогать больным, готовя больше зелий, а потом тебе пришлось объяснять всем, что ты ведьма и что магия реальна?» «Я тоже так думал», — смеется Минхо. «Но Миро — действительно странное местечко. Нет, все благодарили меня за зелье и спрашивали, могу ли я сделать другие лечебные средства и инструменты с помощью своей магии. После этого я поговорил с Чаном об этом, и тогда он сказал мне, что Миро не новичок в магии, и люди, живущие здесь, знают о таких вещах, как простые лечебные зелья, поэтому вполне естественно, что они решили, что я ведьма». Джисон понимающе кивает, а затем Минхо добавляет: «Конечно, затем он указал, что это ненормально, когда из трубы идет зеленый дым, так что, полагаю, это действительно моя вина за то, что я не смог скрыть, что я ведьма». Джисон смеется над этим, вспоминая, как он тоже считал зеленый дым странным, когда впервые переехал в Миро. Теперь он уже так не думает, поскольку знает, что его создает, и как Минхо его использует для поддержания надлежащей атмосферы для создания магии, хотя он предполагает, что странно больше не считать его странным. «Чан объяснил, почему все в Миро уже тогда знали о магии?» — решает спросить Джисон, уверенный, что Минхо когда-то, должно быть, интересовался этим так же, как Джисон сейчас. Минхо улыбается, возможно, ошеломленный тем, что Джисон прочитал его мысли, когда он объясняет: «Он рассказал мне, что давным-давно в Миро прибыли два сверхъестественных существа и решили обосноваться здесь, на этом холме. Они построили два коттеджа, в которых мы сейчас живем, достаточно далеко от людей, чтобы не беспокоить их своей магией, и в то же время достаточно близко, чтобы заглянуть, когда кому-то нужна их помощь. Одно из этих существ было ведьмой, которая регулярно использовала свои заклинания и зелья, чтобы помогать людям в Миро, а другое было бардом , который использовал свой голос, чтобы исцелять и очаровывать любого, кто слышал ее пение». Джисон замечает, как Минхо делает паузу в своем рассказе, и не может не прокомментировать: «Это очень похоже на нас, не правда ли?» Минхо смеется, его головокружение бурлит в груди Джисона, как шипение холодной газировки. В его глазах снова появляется этот милый огонек, когда он говорит: «Точно. Это на самом деле напоминает мне нас. Чан сказал то же самое, когда впервые сказал мне, что у меня будет сосед. Я забыл об этом, потому что изначально не был рад появлению соседа, но он нашел довольно забавным, что после стольких лет безлюдья после смерти первоначальных жильцов, теми, кто снова поселился в них, были ведьма и автор песен». Джисон усмехнулся при этой мысли, а затем выпрямился с удивленным выражением лица. «Подожди, до того, как я переехал? Я никому не говорил, что писал музыку, когда переехал сюда». Непоколебимой улыбки на лице Минхо достаточно, чтобы снова успокоить Джисона, поскольку Минхо говорит: «Я бы не удивился, если бы Чан просто каким-то образом узнал. Он всего лишь человек, но у него есть сверхъестественная способность видеть людей насквозь. В хорошем смысле, конечно. Если он не раскрыл, что знает твой секрет до того, как ты переехал сюда, то он, вероятно, просто уважал тот факт, что ты не хотел, чтобы люди знали». Джисон решает, что в следующий раз, когда он увидит Чана, ему придется поблагодарить его за то, что он сохранил личность Джисона в тайне. Тем временем Минхо спокойно потягивает чай и продолжает свой рассказ с того места, на котором остановился. «Как я уже говорил, эти существа построили коттеджи, в которых мы живем сейчас, и, хотя они долгое время оставались необитаемыми, их присутствие сделало Миро городом, знакомым с концепцией магии, и благодаря этому с тех пор он всегда был домом для многих магических существ». «Как Чонин?» — комментирует Джисон, думая о веселом, но хитром рыжем лисе, который, несомненно, был сейчас на городской площади, бурно болтая с многочисленными горожанами, которые его обожали. «Как Чонин», — соглашается Минхо. «Насколько я могу судить, он прожил в Миро всю свою жизнь, но был, вероятно, одним из немногих магических существ, которые все еще посещали Миро, когда я переехал сюда. Он не особо старается скрывать тот факт, что лис-оборотень, но когда я приехал в Миро, я был первым новичком, переехавшим сюда за долгое время, поэтому Чонин некоторое время скрывал от меня свой секрет, прежде чем в конце концов открыл мне свою лисью форму, узнав, что я ведьма». «А Феликс? Разве он тоже не открыл тебе, что он частично фея?» «Нет, Феликс переехал в Миро после меня, так что это другое», — объясняет Минхо. «То же самое и с большинством других людей, которые переехали в Миро, с которыми ты еще не встречался, хотя я бы сказал, что Сынмин и Хёнджин — единственные люди, которые приехали сюда, кроме тебя. Я наблюдал, как все больше магических существ и людей стали приезжать в Миро, и, наблюдая за тем, как они обустраивались в своей новой жизни, я понял, что, как и я, как и ты, многие люди приехали сюда, чтобы убежать от чего-то и начать все заново». Минхо делает глубокий вдох и молча смотрит на Джисона. Он позволяет своему спокойному поведению окутать и себя, и Джисона, пока оно не пронизывает даже воздух вокруг них. Солнечный свет, льющийся через окно, окутывает их, словно одеяло тепла, а ослепительный взгляд карих глаз Минхо заставляет все мысли Джисона исчезнуть. На мгновение Джисону кажется, что весь мир замирает, когда биение его сердца синхронизируется с равномерным подъемом и опусканием груди Минхо, пока все, что он может видеть, — это глаза Минхо на нем, сверкающие под солнечным светом и затягивающие Джисона в свои мерцающие бронзовые глубины. «Думаю, я пытаюсь сказать, что понимаю, что ты чувствуешь, и уверен, что многие люди в Миро тоже понимают, поэтому я надеюсь, что тебе не придется чувствовать себя совсем одиноким». Джисон смотрит на Минхо, его руки все еще сложены на коленях, внутри него бурлят смешанные чувства. Но каким-то образом на лице Джисона появляется улыбка, он делает вид, что вытирает глаза, и говорит: «Знаешь, ты снова заставляешь меня плакать». «И я рад, что знаю, что ты просто притворяешься», — упрекает Минхо, хотя все равно призывает коробку с салфетками, чтобы Джисон высморкался. Закончив, Минхо снова привлекает внимание Джисона, говоря: «Для протокола, это нормально, если тебе нужно поплакать, так что, пожалуйста, никогда не сдерживайся ради меня». Джисон улыбается и качает головой. «Я знаю, Минхо, и я ценю это, но благодаря тебе я больше не чувствую, что мне нужно плакать. На самом деле, я очень рад, что ты поделился со мной своей историей». «Правда?» «Да», — говорит Джисон, ухмыляясь надежде в голосе Минхо и чувству удовольствия, которое наполняет его тело. «Это вселило в меня надежду, что я смогу снова полюбить заниматься музыкой, даже если это все еще пугает меня, когда я думаю о будущем». Минхо снова нежно ему улыбается, и Джисону становится так тепло, что он не уверен, исходит ли это тепло от его собственных эмоций или от эмоций Минхо, а может быть, и от того, и другого. Момент обрывается, когда в груди Джисона начинает нарастать проблеск нервозности. Сначала это чувство сбивает Джисона с толку, он не уверен, почему его нервы вдруг вернулись, пока не понимает, что на этот раз это не он. Взгляд Минхо метался между Джисоном и своими руками, прежде чем он тихо заговорил: «Вообще-то, если ты не против, что я сую нос, куда не следует, я хотел бы узнать, не мог бы ты выслушать одно мое предложение». «О чем?» — спрашивает Джисон, все еще не понимая, почему это может заставить Минхо нервничать. Ведьме приходится сделать легкий, но глубокий вдох, прежде чем продолжить. «Ты пробовал спросить своего менеджера, можно ли тебе просто продолжать писать те песни, которые ты хочешь?» Слова Минхо тут же вызывают всплеск беспокойства в груди Джисона, но на этот раз, без помощи парня, он делает свои собственные глубокие вдохи и обнаруживает, что контролирует себя на этот раз. Он смотрит на Минхо довольно решительно и говорит: «Я.. на самом деле нет. Я показывал ему часть своей музыки отдельно, но со всей работой, которую мне давали, чтобы делать музыку для других, у меня никогда не было возможности развивать свою собственную. В любом случае, лейбл не позволил бы мне выпускать мою собственную музыку, так как я мог бы принести им больше денег, написав песни для известных певцов...» «А что, если мы напишем твоему менеджеру, что ты вернешься к созданию музыки только в том случае, если сможешь выпускать только ту музыку, которую хочешь? Если тебе будет слишком сложно писать менеджеру самостоятельно, я даже помогу тебе, и мы сможем сделать это вместе?» «Ты... ты действительно сделаешь это для меня?» «Не для тебя», — говорит Минхо, закатывая глаза, его фирменный прием, который Джисон теперь знает, чтобы скрыть искренность в своих словах. «Мы все еще застряли с психической связью, поэтому все, что я делаю, чтобы помочь тебе уменьшить беспокойство, помогает только мне». Джисон посмеивается над отказом Минхо признать, что он просто хочет помочь. Ему приходится еще некоторое время обдумывать предложение Минхо, прежде чем ответить: «Слушай, я действительно ценю это, но не думаю, что это сработает. Мой менеджер ни за что не согласится вести переговоры с компанией за меня, поскольку он даже не представляет, какую музыку я на самом деле создаю». «Ты действительно в этом уверен?» Джисон хмурит брови в замешательстве от непоколебимой уверенности, звучащей в словах Минхо. «Что ты имеешь в виду?» «Твой менеджер нашел тебя через то видео, которое было опубликовано с Gone Away, верно? Ты говоришь, что оно не набрало много просмотров, но твой менеджер каким-то образом увидел его и понял, что ты должен быть в Миро из-за этого видео. Он узнал, что Gone Away — это песня, которую ты написал, что заставляет меня думать, что он знает твой личный стиль написания песен лучше, чем ты думаешь». Джисон тупо смотрит на Минхо, а затем у него отвисает челюсть, и он вскакивает на ноги. «Подожди, ты прав. Откуда он узнал, что это я написал Gone Away?» — ахнул Джисон, задавая вопрос скорее себе, чем Минхо. Ведьма просто улыбается искреннему замешательству, которое чувствует Джисон, озадаченному удивлению, которое прогоняет все оставшееся беспокойство и тревогу, которые Джисон когда-то чувствовал. Когда он снова плюхается на диван, его мысли лихорадочно бродят, пока он пытается ответить на свой собственный вопрос, Минхо наклоняется вперед и нежно кладет руку на одно из колен Джисона, привлекая внимание обратно к себе, прежде чем заговорить. «Ну что, Джисон? Давайте вместе выясним, чего хочет твой менеджер?» Джисон позволяет своим глазам задержаться на взгляде Минхо, прежде чем опустить взгляд вниз, чтобы посмотреть на руку на своем колене. Это заставляет румянец смущения Минхо пробежать по его щекам, но прежде чем он успевает поспешно убрать свою руку, Джисон кладет одну руку на руку Минхо и крепко держит ее на месте, улыбаясь растущему ощущению тепла. Он кивает сам себе и снова смотрит в глаза Минхо, чувствуя себя более уверенным в себе, чем за последние месяцы. «Да», — говорит Джисон. «Давай сделаем это».

***

Джисону потребовалось гораздо больше беспокойства и поддержки от Минхо, прежде чем он решился все сказать и нашел в себе смелость отправить электронное письмо. Но он отправляет его, и это самое главное, и Минхо отмечает это событие вместе с ним, готовя для Джисона целый чизкейк и позволяя парню играть с его тремя кошками, пока Минхо самостоятельно выполняет свои поручения. Но по прошествии нескольких часов после отправки письма Джисон не может не нервничать. Он знает, что Минхо заверил его, что, возможно, его менеджер имеет добрые намерения, но чем дольше он ждет, тем больше его мысли выходят из-под контроля, представляя множество наихудших сценариев, пока Минхо не усаживает его с очередной чашкой подозрительно выглядящего чая и не отвлекает его своими рассуждениями о его недавнем исследовании по решению их психической связи. Ответ на его электронное письмо приходит поздно вечером. К тому времени парни уже вернулись в коттедж Джисона, где Джисон показывает все технологии, которые он настроил для отправки своего первого электронного письма менеджеру, и тут Джисон слышит знакомый звон со своего ноутбука, сообщающий о входящем электронном письме. Ему не терпится узнать, что скажет его менеджер, но в то же время тревога, охватившая его сердце, настолько сильна, что Минхо приходится помочь Джисону сделать еще несколько глубоких вдохов, прежде чем он любезно предлагает прочитать ему электронное письмо своего менеджера. Этого достаточно, чтобы успокоить нервы Джисона до приемлемого уровня, и, как выясняется, ведьма, незнакомая с технологиями, пытающаяся открыть электронное письмо, представляет собой довольно забавное зрелище. Несмотря на стресс, который его одолевает, Джисон хихикает, наблюдая, как Минхо щурится на экран ноутбука, словно это инопланетный объект, и хмуро кривит губы, пока возится с мышкой. «Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь?» — предлагает Джисон, хотя его сердце тревожно колотится при мысли о том, что, возможно, ждет его в письме. Минхо отмахивается от него одной рукой, массируя грудь другой и закатывая глаза. «Я не настолько беспомощен. Я знаю, как пользоваться компьютером, понятно? Мне они просто не нравятся. Например, кто их придумал? Как они вообще работают?» «Не знаю, наука, электричество?» — пожимает плечами Джисон. «Ты буквально ведьма, Минхо. Я думаю, магия — более загадочная концепция, чем компьютеры». «У магии есть правила! Правила, которые я понимаю», — фыркает Минхо, медленно двигая мышкой. Джисон слышит звук одиночного щелчка, когда Минхо продолжает: «Компьютеры не такие. Они богохульны и — ОХ!» Минхо вскакивает на ноги, его рот принимает форму огромной буквы О, когда он смотрит вниз на экран компьютера. Все тело Джисона покалывает от волнения Минхо. Он чувствует, как у него перехватывает дыхание, руки слегка трясутся, когда он садится на свое место, ожидая новости, которую только что прочитал Минхо. Когда Минхо поворачивается к Джисону, широкая улыбка на его лице лишь дополняется всепоглощающим восторгом, распространяющимся по телу Джисона. «Я думаю, тебе понравится то, что сказал менеджер».

***

Первое, что написал его менеджер, — это извинения. Странно читать такие искренне извиняющиеся слова от человека, которого Джисон всегда считал строгим и неприступным, но Джисон также знает своего менеджера как человека, который всегда имеет в виду то, что говорит. Он бы не извинялся, если бы не имел этого в виду, и именно с этим знанием Джисон продолжает читать остальную часть письма, пока его менеджер извиняется за то, что не понял, что Джисон так выгорел, и благодарит Джисона за то, что он поделился с ним этими чувствами, даже если ему потребовалось несколько месяцев, чтобы исчезнуть с лица земли, чтобы наконец сделать это. Джисон вспоминает резко сформулированную записку, которую его менеджер оставил Джисону в посылке, которую он отправил вместе со своим ноутбуком. Это была записка, которая передавала, как его менеджер был раздражен тем, что Джисон ушел, не сказав ни слова, но теперь, когда он получил извинения своего менеджера в электронном письме, он не может не задаться вопросом, была ли бы эта записка сформулирована менее резко, чем если бы его менеджер знал настоящие причины, по которым Джисон исчез без следа. Джисону хочется верить в это теперь, когда он больше не делает катастрофу из каждой мелочи, связанной со своим прошлым, с помощью музыки, потому что именно следующие слова его менеджера действительно привлекают его внимание. Его менеджер вопреки всем обстоятельствам договорился о сделке для Джисона с руководством музыкального лейбла, на который он работал. Хотя они не были рады, что Джисон решил исчезнуть, они были готовы изменить условия контракта Джисона, если это означало, что он сможет продолжать выпускать для них музыку. Джисону дали один месяц на создание альбома, состоящего из оригинальных песен, которые, по его мнению, представляли бы то, кем он хотел быть как артист. Если руководство музыкального лейбла будет удовлетворено качеством музыки, они будут готовы подписать Джисона как артиста и пересмотреть условия его текущего контракта как автора песен. Даже если Джисон не преуспеет, ему все равно будет выделено специальное время, чтобы сосредоточиться на создании собственной музыки, пока он выполнит оставшуюся часть своего текущего контракта, и они позволят ему повторно подавать новый альбом на пересмотр каждый год, если он того пожелает. Лучше всего то, что Джисон также сможет продолжать работать удаленно, и его менеджер пообещал сохранить в тайне, где сейчас находится Джисон, если он того пожелает. Это сложно осознать, но слова, которые Джисон снова и снова перечитывает, — это последние несколько предложений, которые его менеджер пишет в конце электронного письма. Я снова извиняюсь за то, что не оказал тебе необходимую поддержку в начале карьеры, но я надеюсь, что ты рассмотришь предложение компании. Возможно, уже слишком поздно это говорить, но я слышал, как ты время от времени работал над своей собственной музыкой. Я думал, что тогда мне не следовало это говорить, но я скажу это сейчас. У тебя всегда был талант к написанию музыки, и он всегда лучше всего проявлялся в тех произведениях, над которыми ты работал для себя. Под давлением рук Минхо, успокаивающе сжимающих его плечи, Джисон снова и снова читает слова своего менеджера, пока его тревога не переходит в замешательство, в недоверие, а затем в волнение. Когда он наконец обдумывает все, что его менеджер сказал в своем письме, он откидывается на спинку сиденья, скрещивая руки на груди, его сердцебиение громко отдается в ушах. «Это... подозрительно щедро», — все, что удается прокомментировать Джисону, мысли которого мечутся в разные стороны, пока он пытается осмыслить то, что предложил ему его лейбл. Шанс начать создавать свою собственную музыку, стать своим собственным артистом. Джисон вспоминает годы горькой тяжелой работы, которая медленно подтачивала его страсть к музыке. После всех переживаний, которые он испытывал, что никогда не сможет освободиться от работы, под которой он оказался погребен, звучит почти слишком хорошо, чтобы быть правдой, что ему так легко предложили свободу перенаправить свою карьеру на тот путь, к которому он всегда стремился. И последние строки утешения от его менеджера. Джисон всегда считал своего менеджера молчаливым человеком, который был очень прямолинейным и ориентированным на бизнес. Он никогда не думал, что узнает человека, который руководил его работой и передавал ему приказы компании, поэтому Джисон оказывается удивленным эмоциональным весом ответа своего менеджера. Он не осознавал, что его менеджер так уважает его музыку, но, с другой стороны, его менеджер тоже не осознавал, что он борется. Они оба поддерживали свои отношения настолько профессиональными, насколько это было возможно, и теперь Джисону очевидно, что результатом стало то, что его менеджер держал свое мнение о музыке Джисона при себе, так же, как он отказывался сообщать кому-либо, что он был на грани срыва, пока не стало слишком поздно. Теперь, когда они были честны друг с другом в этом единственном обмене электронными письмами, Джисон не может не задаться вопросом. Всегда ли общение упрощало жизнь? Смог бы он спасти себя от стольких душевных страданий, если бы он просто честно поговорил со своим менеджером раньше? Хватка Минхо на его плече крепче, когда он пытается с любопытством вглядеться в лицо Джисона, отвлекая Джисона от его мыслей. Когда он снова смотрит на ведьму, которая всегда так много пыталась понять его, Джисон может только улыбнуться в ответ. Он не знает, решило бы все его проблемы общение с менеджером. Но он знает, что без Минхо он никогда бы не открыл свое сердце и не стал человеком, который смог бы найти в себе мужество встретиться со своими проблемами лицом к лицу. «Ты пытаешься угадать, о чем я думаю?» — поддразнивает Джисон. «Ты чувствовал себя противоречиво, поэтому я пытаюсь понять, что именно тебя беспокоит», — просто говорит Минхо, нахмурившись. Джисон пожимает плечами. «Не знаю. Это слишком много для восприятия. Не думаю, что я ожидал, что они предоставят мне шанс сделать именно то, что я хотел, так что теперь я не уверен, что делать». Минхо издает понимающий гул. «Я знаю, что это я сказал тебе обратиться к твоему менеджеру, но из того, что ты сказал раньше, я тоже не думал, что это будет так просто. Они, должно быть, очень высокого мнения о музыке, которую ты обычно для них пишешь». «Ну», — не может не похвастаться Джисон, — «я ведь говорил, что я один из лучших». Минхо закатывает глаза на Джисона, но останавливается на полпути, когда замечает, что выражение лица Джисона становится мрачным. Джисон еще немного обдумывает эту мысль, прежде чем заявляет: «Но я больше не хочу быть просто лучшим. Я хочу быть лучшим на своих собственных условиях». Волнение Джисона дополняется волнением Минхо, когда ведьма тихо говорит: «Так это значит…?» «Я собираюсь написать альбом и заставить их признать мой настоящий талант», — заявляет Джисон, прежде чем издать громкий стон. «Но за один месяц? Они на самом деле не дают мне много материала для работы». «Я так понимаю, что один месяц — это не так уж много», — комментирует Минхо. «Нет. Я быстро пишу, но мне понадобится время, чтобы собрать коллекцию песен, которые, я уверен, заставят их принять меня», — вздыхает Джисон. «Полагаю, в этом и есть подвох их предложения. Они бросают мне вызов, который действительно сложно выполнить вовремя». Минхо, похоже, не разделяет беспокойства Джисона. Он просто ухмыляется, его кошачьи глаза сверкают в ответ на Джисона, когда он говорит: «Но ты ведь сделаешь так, чтобы это произошло, верно?» Джисон замечает улыбку Минхо, чувствует уверенность, которую тот чувствует, смешивая ее с его собственным пламенным волнением. «Конечно», — усмехается Джисон в ответ, садясь, чтобы ответить на письмо своего менеджера. «Кто я, по-твоему, такой?»