Твой мир обречён

Это утро... точнее, весь день в ВДА выдался странным. А ведь начиналось всё более чем безобидно. Ацуши, правда, был всё ещё немного в состоянии аффекта после новости о том, что лейтенант Гин оказался мало того, что девушкой, так ещё и сестрой Акутагавы. Его реакция, конечно, даже рядом не стояла с замешательством Хигучи, но это уже о другой организации. В Детективном Агентстве всё было тихо. Понедельник, оба Танидзаки пришли после школы, чтобы помочь с документами, Йосано не показывалась из кабинета, Чуя старательно делал вид, что не видит, какие смски приходят ему на телефон, а Дазай и Куникида ругались из-за какой-то чуши. Никто даже не знает, из-за какой. За две недели с их воссоединения как дуэта не было ещё ни дня, чтобы не было какого-нибудь скандала. Оба ходили до ужаса хмурыми и раздражёнными, а из Доппо уже вполне можно было выбивать агрессию, словно пыль из старого ковра. Накахара, честно сказать, был действительно поражён, так как не застал их коммуникацию во время их совместной работы. И по его скромным подсчётам, столько, сколько скандалили эти двое, не скандалил Двойной Чёрный даже в свои самые пубертатные годы. Все понимали, что это всё было, по большей части, напускным, так как буквально через пятнадцать минут они уже чуть ли не в обнимку летели на задание, где справлялись со всем в рекордные сроки, но столь яркий контраст всё равно смущал. В общем, Куникида был на взводе. И это ещё если очень приуменьшить. С самого утра всё будто специально летело из рук, кофе опрокинулся сам по себе прямо на чистые брюки, дыхание коллег стало слишком громким, все что-то делали не так, а голос Дазая для него звучал как скрежет ногтей по стеклу. Выносить этого кошмара дальше он не мог, поэтому, чтобы избежать близкой всеобщей потасовки, (так как за Осаму обязательно заступится Чуя, за ним достанет скальпель Акико, за Акико придёт махать кулаками Ранпо, за Ранпо кинется разнимать драку Кенджи, за Кенджи клацнет зубами Ацуши, за Ацуши, нарушая правила, обнажит клинок Кёка, за Кёкой стукнет папкой по столу Наоми, а что начнётся после этого со стороны Джуничиро лучше вообще не уточнять), юноша сбежал в приёмную вместо Танидзаки, чтобы остудиться. Намного легче отсидеть положенные часы до конца рабочего дня в тихом удалённом помещении и наконец-то выдохнуть. Время близится к четырём, в такой час уже мало кто пойдёт с каким-то действительно важным делом, так что его точно никто не потревожит. Как бы не так. Этот день должен был с самого начала стать странным. А странным его сделала первая странная посетительница, что пришла спустя пятнадцать минут после того, как Доппо разложил бумаги на столе. Юноша не стал особо оценивать её глазами. Он всё ещё был очень раздражён, настроение хуже некуда, так ещё и как назло кто-то пришёл со своими проблемами. Он очень хорошо помнит, как несдержанно цокнул языком, когда она вошла. Невысокая девушка с чёрными короткими волосами, в чёрных солнцезащитных очках, в неприглядной коричневой футболке с длинным рукавом, что болталась на ней, в узких синих джинсах с большой сумкой наперевес. Она скомканно поздоровалась, пока присаживалась перед ним на стул, как-то странно протерев рукой шею. Даже её голос показался Куникиде раздражающим. Будто усиленно выдавленный. Максимально серая безвкусная особа, которая выбрала совсем не подходящее время, чтобы прийти. Шмыгнула носом, заправила локон за ухо, и, не зная, куда деть руки и что теперь делать после приветствия, замолчала, уставившись на него сквозь тёмные стёкла. Ну сказка, а не день. — Девушка, что у вас случилось? — тяжело вздохнул Доппо, сложив руки на груди. Наверное, её немного смутил его совсем не дружелюбный тон, но виду она особо не подала, всё-таки сняв эти идиотские очки и посмотрев на него своими зелёными глазами. Почему-то её лицо показалось ему смутно знакомым. Вернее, не всё лицо, но какие-то отдельные черты. Но он не то чтобы вглядывался, справедливости ради. И опять молчит. Незнакомка снова мнётся несколько секунд, кажется, вполне уместных, чтобы попробовать сформулировать в голове первое предложение, но Куникиде они показались вечностью. — Девушка, Вы знаете, сколько у меня ещё таких, как Вы? У меня нет времени сидеть, молчать и красиво хлопать глазами. У меня очередь до Голливуда. Можно как-нибудь побыстрее? Давайте Вы откроете рот и начнёте со мной разговаривать? Он сам от себя такого не ожидал, не то что молоденькая девушка, никак не готовая к такому напору. Она чуть отшатывается назад, широко распахнув глаза, самопроизвольно закрывает только было открывшийся рот, и пару раз хлопает ресницами с неподдельным удивлением. — Да, извините... — кое-как выдавливает брюнетка, — Я не… Доппо хмурится, пытаясь успокоиться и напомнить себе, где и при каких обстоятельствах он находится, и решает подойти с другой стороны, сложив пальцы в замок на столе. Видит же, каких трудов ей стоит связать мысли в кучу. И почему она так странно оборачивается через плечо? Всё же её макияж выглядит неестественно. — Так, хорошо, давайте по-другому, — на тон тише произносит он, уловив её внимание, — У Вас есть Ваше дело? Девушка сглатывает, поджав губы, но уже через секунду соображает, что сидеть дальше и молчать для неё опасно, поэтому быстро кивает. — Да. За мной... за мной следят. — Отлично, ну наконец-то, — выдыхает Куникида, не заметив в недоумении вскинутых бровей: «что тут отличного?» — За Вами следят. Кто, что, когда, почему? — Я не знаю, — теперь вспыхивает уже незнакомка, — Я же поэтому и пришла, молодой человек! — Ох, что, у нас голос прорезался? Он потирает переносицу, тихо простонав себе под нос. Ну что за издевательство? Существует на Земле хоть один человек, который бы не раздражал с самого утра? Так ещё и какие-то дурочки без нормальных объяснений. Дурдом. Хоть по собственному пиши. — Хорошо, давайте тогда свой паспорт. Да, да, давайте паспорт свой, мне же нужно хоть что-то в дело написать, кроме вашего «следят». Имя Ваше как? Как Вас зовут? Девушка молчит непозволительно для его настроения долго. Около минуты. Но в конце концов тихо отвечает. К сожалению, Доппо был слишком заинтересован информацией, которую так долго ждал, чтобы увидеть, как она в очередной раз нервно сглотнула перед тем, как это сделать. А надо было. Детектив на то и детектив, чтобы подмечать такие детали. Может, именно это предостерегло бы его от того, что случилось позже. — Аика Нара. Тишина. Но теперь уже не из-за раздражающей незнакомки, а из-за Куникиды, который молчит с каменным лицом, уже не скрывая, что смотрит на неё как на полную идиотку. — Девушка, Вы в адеквате вообще или нет? — он пренебрежительно разглядывает её на предмет явных признаков алкогольного или наркотического опьянения, но, к своему сожалению, не находит ничего. Класс, значит, сумасшедшая или совсем ебанутая, — Хорошо, тогда я Мэрилин Монро. Конечно, сейчас любая может придти в его офис и назваться именем одной из самых популярных певиц Японии. Когда Мадонна придёт с делом на ограбление особняка? — Я не... — пытается оправдаться сумасшедшая, но юноша её обрывает одним взмахом руки. — Вы за кого меня принимаете? Паспорт давайте. Она проглатывает возмущение, с осуждением проходясь по нему взглядом снизу вверх, и роется в своей торбе минуты две, наконец излишне резко протягивая ему заветную книжицу в голубой обложке. К сожалению, пока он открывает несчастную последнюю страницу, он снова не замечает, как она заранее горделиво вскинула брови, оперевшись спиной на спинку стула. Аика Нара. Двадцать один год. Детектив смотрит на запись секунд пять, хмуря брови. Почему-то на фотографию он посмотреть забыл. А ведь надо было. Быть может, тогда бы он понял, что девушка, сидящая перед ним, кардинально отличается от той, что изображена на снимке. Может, посмотрев на фотографию, он бы понял, почему лицо кажется ему смутно знакомым. Хотя, если бы он посмотрел, он бы даже не стал сомневаться в том, сколько раз видел его до этого. Рассуждать можно бесконечно. Но Куникида не посмотрел. Обозлённый на весь мир и в частности на эту конченую перед ним, тяжело вздохнул, снова цокнув языком. — Ну, предположим, Вы с ней одноимёнцы… Уточнять, с кем именно эта особа носит одинаковые имя и фамилию, не требуется. Вряд-ли в городе вообще найдётся хоть один человек, который бы не знал этого имени. Конечно, в возрасте до шестидесяти лет, пока ты ещё можешь слышать, что бесконечно крутят по радио и о чём щебечут молоденькие фанатки на улицах, или можешь видеть повторы выступлений по телевидению, рекламные вывески и пользуешься таким ресурсом, как интернет. Стоит объяснить, почему Доппо относится так категорично: затуманенным кортизолом разумом он не замечает никаких внешних сходств, несмотря на настойчивые крики разума, а здравый смысл полностью отклоняет даже вариант того, что перед ним может сидеть подобная личность в маленькой приёмной Агентства и на полном серьёзе вещать о том, что за ней, видите ли, следят. А значит, вывод только один: сидит звезда высокого полёта, двух слов связать не может, а возомнила из себя чёрт знает кого. Девушка, видимо, не такой реакции ожидала. Она показательно вскидывает одну бровь, совершенно потерявшись. Этому придурку что, даже таких доказательств не достаточно? — Нет, Вы не понимаете, я и есть… — Девушка, ещё раз Вам повторяю, — не опять, а снова перебивает её Доппо, — Я Мэрилин Монро. Абсурдность ситуации просто впечатляет. Брюнетка переводит взгляд на свой паспорт в чужих руках, буквально кричащий о том, кто она такая, но, видимо, у детектива либо глаза отказали, либо твердолобость может посоревноваться с устойчивостью ми в ре мажоре. — Мужчина, извините меня, — пытается хоть как-то объясниться она, — но я правда Аика Нара… — Ну да, хорошо, — пренебрежительно закатывает глаза Куникида. Его, если честно, уже порядком достал этот концерт, и он бы с удовольствием вывел эту наглую дамочку из помещения. Насильно ему не позволит это сделать ещё оставшаяся галантность, так что придётся подыгрывать. Правда, так плохо, что незнакомка это сразу замечает и у неё дёргается левое веко, — Допустим, я Вам поверил… — Да Мужчина! У неё совершенно сдали нервы, и тогда одним движением руки она стягивает с головы достаточно правдоподобный, видно, что очень дорогой, парик, явив его совершенно ошарашенному взору какие-то знакомые пепельно-блондинистые длинные волосы, собранные в хвост на затылке. Девушка вскакивает со стула, чуть его не опрокинув, и в (теперь уже ясно, что слишком неестественно зелёных, потому что это линзы) глазах блеснул огонь злости. У Куникиды почему-то весь его обширный словарный запас атрофировался. Он завис с открытым ртом, наблюдая, как, очевидно, Аика стягивает с волос резинку, и те рассыпаются по плечам, из-за длины задевая кончиками край столешницы. Мозг наконец-то начинает работать так, как нужно, и он опускает взгляд на фотографию во всё ещё раскрытом паспорте и теперь уже понимает, почему сделанный профессиональной рукой макияж смотрелся так неестественно. — Я поэтому и пришла! — произносит Нара, поняв, что наконец-то смогла завладеть его вниманием. Так-то, когда она его не выдавливает, теперь и голос, орущий из каждой дырки ещё полгода назад после выхода крайнего альбома, стал узнаваем, — Я не могу обратиться в полицию. Я наняла охрану, я наняла телохранителей, то, сё, и ничего! Мужчина, Вы меня понимаете или нет?! Пиздец. И вот теперь будто ледяной воды на голову вылили. И слава богу, давно пора было бы уже. Перед ним, совершенно обозлённая его хамским поведением, полностью загримированная и злая стоит популярная певица, замученная слежкой, которая последние пять минут пыталась хоть как-то объяснить ему свою проблему. И которою он, спасибо ещё, не успел пока оскорбить. Пиздец. Более безвыходного и абсурдного положения и представить трудно. Доппо буквально предпочёл бы провалиться сквозь землю или расплакаться и убежать. Он идиот. Блять, какой же он идиот. — Простите меня ради Бога... — чудом выдавливает он, наблюдая, как она садится обратно, обиженно сложив руки на груди и прожигая его полным сомнения взглядом, — Я не хотел... Я не знал… — Вам бы научиться слушать было бы здорово, молодой человек, — не удерживается от комментариев Нара, резким движением достав из сумки флакон для линз и откинув голову назад. Ну, вроде, концерт окончен, а глаза и так ужасно сушит. Куникида не знает, куда деть себя, пока она снимает линзы, промаргиваясь и явив большие синие глаза. Господи, какой же дурдом. И что теперь делать? Шок от позора и стыда ещё не прошёл. Юноша буквально чувствует, как сильно обжигает обе щеки, будто ему дали две сильные пощёчины. Так ещё и перед ним реально сидит вполне живая Аика Нара, которую он до этого видел только по телевизору. Сюрреализм какой-то. Язык свернулся в трубочку. — А Вы... А… — Давайте просто вернёмся к моему делу, будьте так добры, — видно, что теперь она более уверенно складывает руки в замок на столе, уже не мямлит и смотрит на него вполне спокойно. На него смотрит Нара не с билборда в центре города, — Мне не нужны Ваши извинения, если Вы сможете мне помочь. Помочь. Да, он же детектив. Он же помогает. Он же для этого здесь сидит. Кажется, он может… Да он вообще больше ни о чём думать не может. Ни о работе, ни о том, как бы не чихнуть в неправильном направлении. — Так, хорошо, — Куникиде ужасно стыдно за свой голос. Тонкий, будто из какого-то идиотского мультфильма. Да даже смотреть на неё кажется запрещённым, — Вы... За Вами следят. — Да, — кивает Аика, заметно стушевавшись, когда речь снова зашла о столь травмирующем событии. Она снова обернулась через плечо будто по привычке, хоть они и находятся в закрытом помещении один на один. — Как долго? Вопросы формируются сами по себе. И спасибо огромное. Мыслями Доппо очень и очень далеко отсюда. Точно не в работе. — Около четырёх месяцев, но я не уверена. Эта фраза заставляет снова удивлённо посмотреть на неё, снова смутившись и опустив взгляд в стол. Четыре месяца? И она действительно всё это время не могла обратиться за помощью? Для этого был этот цирк с переодеванием? Настолько сильно она опасается преследования? — Поняли Вы... как это? Предложения какие-то нескладные получаются. Но оно и понятно в конце концов. Ему стоит больших усилий вообще серьёзную мину держать. Нара передёргивает плечами будто от холода, не замечая его плачевного состояния и очевидной лихорадки, когда задумчиво погружается с головой в прошедшие события. — Я... нашла у себя в квартире видеокамеру, — тихо выдыхает девушка, — Небольшую, в раме одной из картин в зале. Мне под дверь подкидывают письма довольно однозначного и жуткого содержания, там же и мои фотографии, сделанные в момент, когда, я уверена, шла по пустой улице одна. Иногда я чувствую, будто за мной кто-то следит на машине, но каждый раз машины разные и я не запомнила всех номеров. Это просто такое чувство, понимаете? Иногда мне приходят сообщения с разных номеров и странные звонки посреди ночи. И ещё... — она сглатывает, явно нехотя завершая свой рассказ, — камера была не только в зале. Меня... снимали в душе. И подкинули это под дверь. Пиздец. Теперь, когда он знает её личность, он понимает, что слежка не столь удивительна. За популярными личностями часто следят неадекватные фанаты, начиная безобидными наглыми папарацциями и заканчивая вычислением личного адреса и просунутыми в дверные ручки букетами цветов. Особенно если это молодая красивая девушка, явно имеющая не один десяток миллионов поклонников. Это не так сильно удивляет. Удивляет то, как долго это повторяется, и интенсивность. Сталкер не просто знает её личный адрес, но и имеет доступ в её дом. Съёмка на улице — это одно, но возможность распространения интимных фотографий столь известной личности — совсем другое. Это всё действительно ужасно страшно. Страшно даже представить, какое моральное давление она переживает. Это видно по нервным движениям, боязни в голосе. Она даже на улицу спокойно выйти не может. Приходится устраивать этот маскарад. А тут ещё и он со своим хамством. Боже, какой позор… — У вас есть всё это при Вас? — Да, конечно, — с готовностью кивает Аика, выуживая из сумки (теперь понятно, зачем такая большая торба) множество одинаковых белых конвертов, две пальчиковые видеокамеры, одна из зала, а вторую, очевидно, нашли в ванной после обнаружения фотографии. Куникида разглядывает это всё минуты три, пролистывая снимки с разных ракурсов. Где-то девушка идёт по улице, говоря по телефону, где-то стоит у кассы в магазине, где-то в обществе охранников. На некоторых он даже её не узнаёт, видимо, она давно начала носить грим, но тем не менее тот всё равно её находит каждый раз. Последние снимки подписаны с обратной стороны: «милые очки, но образ серой мышки тебе не идёт», «милая, новая стрижка? Решила примерить красный? Не волнуйся, я буду любить тебя любой», «эти храбрые мужчины ничем тебе не помогут, дорогая», «мы могли бы гулять здесь вместе, если бы ты не была такой злюкой», «выбрала себе новое платье? С нетерпением буду ждать, когда увижу его на тебе на завтрашнем интервью, а потом быстро стяну его с тебя», «тебе не спрятаться от меня, милая Аика-чан. Мне же не стоит называть тебя этим официальным "Нара"?». Извращенец, очевидно. Совершенно забывшись, он спрашивает у неё, где же фотография из душа, на что получает полный негодования и осуждения взгляд и быстро откашливается, укрывшись обратно в уликах с головой. Камеры с передатчиком, а не картой памяти, что говорит о том, что злоумышленник мог транслировать изображение на свой компьютер в реальном времени. Полностью письма Куникида читать не стал, все они были примерно одного содержания: угрозы об обращении в полицию, клятвы в любви, многозначительные упоминания о том, что певица делала сегодня, с целью запугать. Он не угрожает ей тем, что может слить все данные о ней в сеть. Видимо, собирает это всё для себя и устрашения своей цели. Мол, не хочет ни с кем её делить. И это всё уже четыре месяца. Уму не постижимо. — Хорошо, — спустя какое-то время выносит вердикт Доппо, тут же спохватившись, когда опять увидел недоумение на чужом лице. Надо отучивать себя от этой идиотской привычки отвечать подобными наречиями, столько неловких ситуаций можно было избежать... — Вернее, хорошо, что вы обратились к нам. — Я очень надеюсь, что хорошо, что я к вам обратилась, — усмехается Нара. — Вы меня тоже извините ещё раз, пожалуйста, — вытирает испарину со лба Куникида, поправив очки. Он нормально хоть выглядит? А то в зеркало даже не смотрел ни разу. Ещё и это пятно от кофе на штанинах. Чёрт, какой, мать твою, позор, — Я был немного не в себе. Со мной одни балбесы работают. Как специалисты они лучшие, но как люди они худшие. — Ну, зато искренне, — уже намного спокойнее улыбается Аика, будто выдохнув. Теперь, без этой нервной опаски, она намного больше напоминает ту, кем является в свете камер — действительно известную звезду с обложки журналов. И как он не узнал её с самого начала? — Ладно, извинения приняты, не вините себя. Я частично понимаю, почему Вы так отреагировали в начале. Наоборот, я передам своему визажисту, что он достиг пика своего мастерства. Чтобы неловкая пауза не затягивалась слишком долго, Куникида всё же вскакивает с места, хмуро откашлявшись и в очередной раз сделав вид собранного работника правопорядка, который, если очень захочет, может прямо сейчас в одну секунду убить всех её недоброжелателей. — Что ж, хорошо... Я тогда ненадолго схожу в офис, отксерокопирую всю эту информацию, чтобы прикрепить к делу, и мы более подробно поговорим уже обо всём. Вы можете подождать меня немного? — Да, хорошо, — невинно пожимает плечами Нара, — мне торопиться некуда, я, вот, сижу жду. — Ага... — протягивает Доппо, припечатав её взглядом к месту, будто боясь, что она может прямо сейчас испариться, и несмело пятится к выходу. Он чуть ли не вслепую находит дверную ручку, и уже через мгновение вылетает за дверь, буквально уносясь по коридору. Боже. Ему никто никогда не поверит. — Я серьёзно. — Прекрати, — морщится Чуя, отодвигаясь на кресле подальше, чтобы длинные конечности Дазая не смогли опять достать его под столом, — И если ты напишешь хоть ещё одно сообщение, я тебя заблокирую. — Хватит так ломаться, — опирается локтями на стол Осаму, продолжая настойчиво чего-то добиваться от него взглядом, — Я… Дверь ударяется о стену с громчайшим стуком, Кёка и Ацуши подпрыгивают на своих местах от испуга, Наоми ахает, промахнувшись кисточкой лака для ногтей и закрасив себе всю кутикулу, Танидзаки перегибается через столешницу, Кенджи выглядывает из-за завала макулатуры, которую помогал носить какой-то девушке, и все синхронно оборачиваются ко входу. — Я только что нагрубил Наре! — отчаянно вскрикивает Куникида, чуть не впечатавшись щекой в стеллаж, впопыхах захлопнув за собой дверь и чуть съехав вниз по гладкому дереву. Вот. Только навалившееся на офис с уходом заместителя директора спокойствие разбивается в пух и прах с новым появлением того самого заместителя директора. Тишина длится несколько секунд, а потом так же быстро растворяется в воздухе, как только все вдоволь ошарашенно насмотрелись друг на друга. — Ты сделал что?! — орёт Танидзаки-младшая, пока Дазай и Накахара как по команде вскакивают со своих мест, подбегая к товарищу. — Я только что чуть не послал Нару, ребята! — хватается за волосы Доппо, ещё больше подливая масла в огонь и так взорвавшегося негодованием помещения. — Куникида, подожди, — присаживается перед ним на одно колено Чуя, пару раз невесомо дав по щекам, чтобы перестал бегать дикими глазами по потолку и наконец посмотрел на него, — Успокойся. Какая ещё Нара? Юноша распахивает глаза ещё шире, ухватившись за его руки как за спасательный круг, пока Миядзава уже выбрался из завала папок, чтобы кинуться к кулеру за стаканом воды, а Дазай пытается поднять его на ноги и отцепить от совершенно ахуевшего Накахары. — Какая Нара? Действительно, какая Нара! Самая настоящая, твою мать. — Куникида, — машет перед ним ладонью Дазай, — Дорогой, давай, дышим, дышим. Вокруг уже сформировалось плотное кольцо из невдупляющих детективов, с интересом рассматривающих такой странный приступ старшего. Накаджима переглядывается с окаменевшей Идзуми, а вот Наоми, кажется, всё поняла намного раньше остальных. Это видно по тому, как сильно горят у неё глаза. Конечно, она ещё только первый слог имени услышала и прекрасно узнала в этом непонятном потоке речи имя своей любимой певицы, плакатами которой у неё вся комната завешана. — Я посмотрел бы на тебя, если бы к тебе пришла Нара в парике, а ты сказал, что ты Мэрилин Монро! — Подожди, — хмурится Чуя, — Ты сказал, что ты Мэрилин Монро? — Да, я именно это и сказал, — продолжает сходить с ума Доппо, разбив в дребезги ту маску спокойствия, что держал на лице всё время до этого, — Она зашла, что-то мямлила, какую-то чушь несла, а я психанул, забрал у неё паспорт, увидел, что там, ничего не понял, и… — Так, ясно, — упирает руки в боки Дазай, когда понимает, что его напарник вполне готов сейчас задохнуться, — уводи его. Пусть поговорит с Йосано. — Ты сейчас серьёзно? — А ты что, сомневаешься в том, что он невменяемый? — Тебе лишь бы его невменяемым выставить. Ну, заработался парень, с кем не бывает. — Со мной не бывает. — Очевидно, что с тобой такого случиться не могло… — Подождите, — обрывает их серьёзным спокойным голосом Кёка, оттолкнувшись руками от замерших рядом Наоми и Ацуши и пройдя в центр круга. Оба детектива замолкли, с интересом наблюдая, что она будет делать. Остальные, кажется, даже задержали дыхание. Идзуми и вытворяет такие фокусы? Девчонка аккуратно присаживается перед сглотнувшим Куникидой, невесомо забирая из окаменевших холодных рук старшего чуть примятые конверты и файлы, а затем медленно раскрывает небольшую книжку в синей обложке, заинтересованным взглядом пройдясь по надписям. Вокруг образовалась гробовая тишина, пока она, будто в замедленной съёмке, сводит тонкие брови к переносице, а затем чуть отодвигается в сторону, чтобы заинтересованный Дазай смог тоже заглянуть в чужой паспорт. Три секунды молчания, и… — Поздравляю, — у Осаму даже немного сел голос, когда он, переглянувшись с ошарашенной Идзуми, поднимает голову, чтобы каждый его услышал, — У нас две новости. Первая и плохая — наш обожаемый Куникида-кун не сошёл с ума. И вторая, по совместительству хорошая, — там правда Аика Нара. Что начинается в офисе после этой фразы, не описать словами. Полный сюрреализм. Дазай даже начать второе предложение не успел, а Наоми уже запрыгнула чуть ли не на шею к брату, а тот с неожиданным криком упал лицом в пол. На фоне продолжает что-то тихо бормотать Доппо. Кенджи, только было прибежавший с полным стаканом воды, роняет его с испугу. На мокрой поверхности поскальзывается какой-то парень, попутно задев край чьего-то рабочего стола. Бумажные листы А4 взметаются в воздух, словно салют, а гомон, который встал в ушах, можно было услышать даже где-то ближе к линии экватора. Йосано ничего не слышала. Для неё вообще всего окружающего мира не существует, если честно. Она сидит за своим столом, в раз, наверное, четвёртый перечитывая письмо, написанное достаточно неаккуратным почерком на японском, и даже не пытается скрыть идиотской улыбки, что замерла на алых губах. Девушка элегантно складывает лист пополам, просовывая послание обратно в бежевый конверт без всяких обозначений, подписей или марок, и мечтательным взглядом рассматривает шелестящую за окном листву. Ещё секунда, и она бы начала задумчиво безжалостно накручивать локон кропотливо уложенных утром волос на палец, как вдруг её мир бесконечной блаженной тишины, где слышно только романтичный звук пения птиц, рушится в пух и прах, стоит двери кабинета без всякого стука и предупреждения распахнуться. — Йосано! От неожиданности Акико подпрыгивает на месте, в мгновение ока стирая с лица все признаки хоть каких-то эмоций, и чрезмерно резким движением кидает тот самый конверт в верхний ящик рабочего стола, уже через секунду ненавязчиво схватившись за ручку. Она нервно откашливается, будто её словили за чем-то запрещённым, и тратит ещё какое-то время, чтобы придти в себя, перед тем, как одним взглядом уничтожить идиота, вернувшего её с небес на землю в такой ненужный момент. Стучаться надо, блять. — Йосано... Да, я, я Йосано. Чуя, придерживающий всё ещё норовящего грохнуться на пол Куникиду, замирает в проходе и сводит брови к переносице, пока изучающим взглядом проходится по её довольно странному и компрометирующему положению. — ...Что ты делаешь? Девушка, только поняв, кто именно её нарушитель спокойствия, откашливается чуть более агрессивно, забегав глазами по столешнице. — Список фармацевтики составляю. Чё тебе надо? Накахара, видимо, одним этим вопросом обойтись не собирался, но все его намерения предотвращает Доппо, который всё никак не может побороть силу притяжения. Приходится отвлечься, пока он затаскивает товарища в помещение под недоумевающим взглядом доктора и одним движением усаживает его на диван, опёршись на его плечо и коротко устало выдохнув. — У меня тут контуженный. Принимай. — Что с ним? — вскидывает бровь девушка, по одному виду детектива поняв, насколько всё плохо. — Я нагру... — пытается открыть рот Куникида, но Чуя обрывает его одним движением руки. — Да подожди ты. Он утверждает, что нагрубил Наре и назвал себя Мэрилин Монро. Количество абсурдных событий за минуту достигает какого-то определённого ограничения в голове Йосано, и теперь вся поступающая информация просто не успевает перевариться. — Чего, блять? — оторопело хлопает она ресницами. — Я же говорю, он утверждает… — У нас реально внизу сидит Нара! — берёт наконец слово Доппо, — Настоящая, чёрт возьми! Я сидел, она заходит в парике, какую-то чушь несёт, я забрал у неё паспорт, а там… — Прокапай ему хоть что-нибудь, ради Бога, — умоляюще смотрит на неё Чуя, продолжая держать за плечо, чтобы коллега снова не свалился на хлорированный паркет. Акико окончательно берёт себя в руки, быстро поднимаясь с места и достав из нагрудного кармана ручку с фонариком, чтобы осмотреть зрачки плачевного юноши. — Подожди, у нас там серьёзно сидит Нара? — Да не знаю я, — отмахивается Накахара, пока доктор одним движением хватает Доппо за подбородок, поднимая голову до нужного ей положения, и аккуратно приоткрывает один глаз пошире, сосредоточено что-то высматривая в реакции расширенных сузившихся зрачков, — Я же этого к тебе потащил. Там Дазай сейчас. Девушка замирает, забыв даже выключить яркий луч холодного света, и пациент зажмуривается сам с тихим стоном. Она смотрит на Чую так, будто он произнёс что-то очень страшное или что-то очень страшное случилось с его внешним видом. В своих словах он ничего столь значительного не находит, сколько ни перекручивай эту фразу в голове, поэтому озадаченно опускает взгляд на свою одежду. — Да что не так? — Блять, — выдыхает Йосано, отпустив несчастный подбородок, — нашли кого, куда и к кому отправлять. Юноша готов был уже многозначительно чесать затылок от столь возмущённого тона, но уже спустя секунду улавливает чужую мысль, осознавая масштаб проблемы. Дазай. Пошёл вниз. К молодой красивой звезде современной поп-музыки. Один на один. Пахнет не просто жаренным, а давно сгоревшим до рассыпающихся углей. — Блять! — возможно, он сорвался с места слишком быстро, потому что Куникида, привыкший к тому, что его держат, чуть снова не падает, но его плечо быстро перехватывает Йосано, пока Накахара вихрем уносится в сторону выхода, уже размышляя над тем, кому и куда он что накрутит. — Вы Нара? Девушка изумлённо таращится на юношу, что сидит перед ней уже минут пять с абсолютно неадекватной улыбкой на лице, рассматривая со всех сторон. Спустя минуту ей стало не по себе, спустя три она задумалась, а точно ли это детектив, а не какой-то левый человек с улицы, каким-то образом её узнавший, а спустя четыре она начала таращиться на брюнета в ответ, не особо понимая, чего от неё хотят и куда делся тот парень в очках. Эта фраза была первым, что он сказал за всё это время, но никакой ясности в ситуацию не внесла, а, казалось, ещё больше её усугубила. — Да... — как-то с сомнением протягивает Аика, уже не на шутку испугавшись, что её сейчас либо глазами разденут, либо зарежут тут же, — А где... многоуважаемая Мерлин Монро? Дазай склоняет голову к плечу, улыбаясь ещё шире. — Многоуважаемая Мерлин Монро пошла прока́паться. Ага. Нара кивает, уводя взгляд в потолок, и понимает, что теперь ей уже точно никто не поможет в случае чего. Выглядит брюнет, безусловно, достаточно симпатично, но уж точно не бесхитростно. — Так а... В чём дело? Вы за автографом? — Можно и так сказать, — он хлопает глазами так невинно, будто не он сейчас сидит и несёт какую-то чушь, а до этого молча смотрел на неё продолжительное количество времени. У неё, конечно, было достаточно неадекватных фанатов. И в гримёрки ворваться пытались, и на сцену почти вылезали, и камеры в дом проносили, но таких кадров она явно не встречала. — Ну, здорово. Вас как зовут? — Меня? Дазай Осаму, — подставляет кулак под подбородок юноша, — А Вас? Абсурдность в который раз превысила норму, и Нара истерично усмехается, решив, что терять уже нечего, можно и сыграть в эти гляделки. Не долго же тот грубиян капаться будет, верно? — Молодой человек, — улыбается в ответ она, — Давайте уже не играть в идиотов. — Жаль, что он не играет. Дверь резко открывается, заставив девушку в который раз обернуться через плечо, и Чуя замирает на месте, уставившись на неё в ответ со смесью ещё не сгоревшей до конца злости и неподдельным шоком. Матерь божья. Реально Нара. А он-то думал, что у Куникиды уже галлюцинации на фоне переутомлённости, а Кёка почему-то решила ему подыграть. Дазай звучно закатывает глаза, прожигая фигуру Накахары недовольным взглядом, будто его прервали во время длинной речи президенту, пока сам Накахара вдоволь оглядывает пострадавшую со всех сторон, прочистив горло и сложив руки на груди. — Здравствуйте. И ещё один. Сколько в этом Агентстве вообще сотрудников? — А мы всего штаба так дождёмся? — пытается отшутиться Аика, неловко заправив локон за ухо, пока новый детектив толкает другого в плечо, усаживаясь на стул рядом. Здорово. Теперь они в четыре глаза на неё так смотрят. Нет, это совсем не ново, учитывая, как на неё на улице реагировали, когда она ещё могла появляться без грима. Просто отвыкла, наверное. К людям не каждый день вместо школьника с пропавшей из аквариума золотой рыбкой достаточно известная личность приходит. Стоит надеяться лишь на то, что старый детектив говорил правду, когда говорил, что его коллеги лучшие в своей сфере. — Нет, я всё понимаю, — всё-таки разрушает напряжённую тишину она, — Но, думаю, мне бы хватило одного специалиста. — Очень сомневаюсь, — кивает Чуя, всё ещё немного не понимая, зачем он вообще сюда попал, — Особенно, если речь идёт о вашем прошлом специалисте и, уж тем более, о нынешнем по руку от меня. Осаму был готов уже спихнуть его со стула, чтобы не было подавно рушить его авторитет в глазах такой дамы, но разрушить авторитет Накахары в её глазах значит остаться без места жительства, так что он обходится лишь тяжёлым вздохом и выражением лица, по которому девушка бы сразу поняла, что это чистая ложь и провокация. Ладно, значит, работаем вместе. Так даже лучше. — Что ж, что у Вас случилось? Нара медленно ведёт бровью, переводя взгляд с одного на другого. — Так молодой человек забрал моё дело отксерокопировать. Вы что, с ним не пересекались? Дазай и Чуя быстро переглядываются с одним единственным словом, пронёсшимся в головах у обоих: «блять». В порыве переполоха никто даже не подумал о том, под каким предлогом Куникида сбежал от своей потерпевшей, что это были за бумажки в его руках и куда он их нёс. А потом уже было как-то не до этого будто. Накахара быстро пытается вспомнить, куда товарищ их дел до того, как они ворвались в кабинет Йосано, а Дазай — куда могла Кёка положить паспорт юной особы. Только утери данных молодой звезды им не хватало для прекрасной характеристики и интересной приписки в квартальном отчёте. Тут же они и пытаются решить, кто из них двоих пойдёт обратно наверх за всей этой информацией и кто будет это всё ксерокопировать. Перешёптываться в наглую прямо при Наре кажется немного неуместным, поэтому оба подключают всё своё красноречие, которое только могут передать на ментальном уровне. Дазай многозначительно вскидывает брови, заявляя, что он уже давно здесь сидит и почти нашёл контакт с девушкой. Накахара изгибает тонкую полоску шрама, кивая в сторону выхода, обозначая, что пошёл ты нахуй со своим контактом, он и так носился с Куникидой и вообще в этом помещении не больше минуты. Дазай хмурится, проходясь по собеседнику взглядом снизу вверх, напоминая, что Чуе вообще должно быть всё равно на каких-то девушек, пусть сходит, у него вообще-то физическая подготовка лучше, а Осаму ещё на лестнице запыхается. Накахара распахивает глаза, буквально крича о том, что чья бы корова мычала, может он вообще здесь только из-за сильной любви к искусству и музыке в частности. Дазай только было готовится ответить что-то, с чем твердолобый бывший напарник уже никак не сможет поспорить, как вдруг слышит тихий мелодичный смех сбоку, и оба тут же расходятся глазами в разные стороны, сделав вид, что всё здорово. Со стороны этот нематериальный спор выглядел, наверное, достаточно странно, потому что Аике требуется ещё какое-то время, чтобы успокоиться перед тем, как Осаму прочистит горло. — Прошу прощения за нашу недостаточную профессиональную этику… — Что ты сейчас сказал? — шепчет Накахара. — Что первое пришло в голову, — в тон ему отвечает тот. Нара качает головой с расслабленной улыбкой, подняв руки ладонями вверх. — Нет, всё нормально, — она элегантным движением смахивает выступившую слезу, — Просто я уже четыре месяца почти не сплю, а тут вы такие смешные все. Один Мэрилин Монро, вторые думают, что я их не вижу. Но спасибо, что хоть настроение подняли, а то как-то совсем грустно было. Так что там с моими уликами? Накахара поджимает губы, постукивая пальцами по столешнице, а Дазай изображает на лице извиняющуюся улыбку, когда поднимает телефон, набирая чей-то номер. — Кому ты звонишь? — хмурится Чуя. — Фукудзаве похвастаться нашей клиентской базой, — невинно произносит тот. Юноша вскидывает бровь, награждая его ахуевшим взглядом. — Ты идиот? Осаму только отмахивается, раздражая этим ещё больше, но уже через секунду своим первым предложением вносит ясность в контекст: — Алло, Ацуши? Там где-то должны валятся фотографии и... Он оборачивается к Чуе, и тот с тяжёлым вздохом обращается к девушке: — Что Вы передали нашему уважаемому Куникиде-куну? — Там должно быть несколько конвертов белых, две небольшие камеры и мой паспорт, — разъясняет Аика, беспечно качая ногой. — Да, конверты белые, две камеры и фотографии певицы Нары, — продолжает распинаться Дазай, — Какая Нара? Ты что... А, прости, я вечно забываю, что ты вчера родился. Симпатичная девушка с обворожительными синими глазами и пепельными длинными волосами. Да. Найди там паспорт девушки, отксерокопируй, сложи это всё в какую-нибудь папку и принеси мне в приёмную. Да, да, давай. Когда он одним движением захлопывает раскладушку, награждая Накахару со всё ещё сложенными на груди руками многозначительным взглядом, Нара сама придвигается к столу ближе, мило улыбнувшись на ненавязчивый комплимент. Стоит отдать должное, ей действительно почему-то намного спокойней в их обществе. Наверное, это взаимно, учитывая, как оба не хотели покидать помещение. — Что ж, — откашливается Дазай, — Пока наш недальновидный сотрудник продолжает работать и искать Ваш паспорт… — Вы потеряли мой паспорт? — ...Нет, — абсолютно серьёзно отвечает тот, пока Чуя прячет лицо в ладони, что уже много о чём говорит, — Забираем паспорт у Мэрилин Монро. — А он его точно вернёт? — фыркает девушка с ухмылкой. — Боюсь, он вернёт и ещё денег Вам заплатит, — уверяет Осаму, — Так, всё-таки, что у Вас стряслось? Нара тяжело выдыхает, замечая, как оба обратились в слух, и мнётся несколько секунд, всё же вводя детективов в курс дела: — За мной уже четыре месяца ведётся слежка. Вы не подумайте, что я себе что-то надумываю или чего-то опасаюсь. Нет, ни в коем случае. Я в медийной сфере уже не первый год, а у нас в стране, сами знаете, извращенцев предостаточно. Я насмотрелась сполна и практически все подобные случаи заканчивались арестом или милым разговором с моей охраной. Но это... событие из ряда вон. Всё начиналось вполне безобидно: букеты в гримёрках, сообщения на электронный ящик, подложенные в щели гостиничных номеров письма любовного содержания. Я это всё проходила не один раз. Но потом письма стали появляться и под дверью моего дома, что уже напрягло, учитывая, что такая личная информация, как адрес, исключительно конфиденциальна. Уже тогда я не на шутку перепугалась, но ни камеры, ни охрана никак не помогли в поиске злоумышленника. А потом письма стали всё более и более пугающими. В них описывалось, во что я была одета сегодня, что делала, куда ходила, с кем общалась. Потом пошли фотографии из разных концов города с ненавязчивыми угрозами. Моя команда упоминала, что кто-то видел странную тёмную фигуру возле моего маркетингового офиса и студии, в которой проходят репетиции. Но пиком стало то, что я нашла у себя в зале маленькую камеру, которая снимала меня двадцать четыре на семь. Конечно, это совершенно выбило меня из колеи. Я в срочном порядке переехала, сменила номер, адрес электронной почты, начала ещё более осторожно обходиться с моей личной информацией, то есть, не посвящать в неё никого, кроме близких и родных людей. На улицу начала ходить только в гриме, как вы могли заметить хотя бы из сегодняшнего представления. И, знаете, на две недели всё правда стихло. Я слетала на отдых, расслабилась, пообщалась с друзьями, наняла себе психолога. Всё, вроде как, стало на круги своя, и слежка прекратилась. Но потом начались намного более жестокие слова в посланиях и более настойчивые сообщения на телефон. Мне стали звонить посреди ночи с незнакомых номеров, я постоянно чувствую, будто кто-то едет за мной на машине. Это переросло в паранойю, понимаете? Это... очень тяжело, — она запинается, тяжело сглатывая и на секунду уводя взгляд в потолок, но не останавливается, решая вывалить всё за раз, — Неделю назад он подложил мне под дверь фотографии. Фотографии из моего душа, где я была обнажённой. Он снова проник в мою квартиру и поставил камеру. Я больше не могу так. У меня совсем скоро выходит альбом, вслед за этим событием я еду в тур, а моё моральное состояние всё хуже и хуже с каждым днём. Он перешёл черту, а я даже не могу обратиться в полицию из-за своего статуса. Мне... мне очень страшно. Я надеюсь, что хотя бы вы сможете мне помочь. Она замолкает, прокрутив это всё в голове ещё раз, вспоминая, всё ли упомянула, и снова опускает взгляд на них, скрыв влагу в уголках глаз. Чуе в момент становится её безумно жаль. Это действительно довольно пугающе, учитывая, что никому так и не известно, чего от неё хочет этот ублюдок. Это ж как нужно было запугать, чтобы она так сильно боялась обратится за помощью? Даже сейчас, сидя здесь, она не чувствует себя уверенной, что всё не усугубиться после этого визита. Дазай предлагает ей стоящую на краю стола бутылку воды, и Аика с радостью принимает её, благодарно кивнув. В этот момент в дверь мягко стучится Ацуши, тихо проскальзывая в помещение, и подходит к столу после быстрого взмаха руки Осаму, тут же кладя перед ним папку со всеми уликами. Юноша сощуривает веки, когда после скомканного приветствия рассматривает незнакомку, о которой сейчас трубит весь офис и из-за которой сейчас на ушах всё Агентство, но не выглядит особо впечатлённым, безразлично пожимая плечами и с милой улыбкой ретировавшись за дверь. Накахара тут же раскрывает папку, мысленно выдохнув, что хоть за утерянный паспорт не придётся оправдываться (ёбанная Мэрилин Монро), и обещает себе обязательно чем-то угостить подопечного за такую оперативную работу. — У Вас есть какие-нибудь предположения по поводу того, кто бы это мог быть? — мягко спрашивает Дазай, переводя внимание на себя. Нара удивлённо приподнимает бровь, странно смотря на него. — ...Один из моих поклонников, я полагаю? — В этом, конечно, Вы правы, — соглашается тот, — Но, судя по Вашему рассказу, я больше склонен к тому, что это должен быть кто-то, знакомый Вам. Такую конфиденциальную информацию действительно довольно сложно достать, а учитывая, что Вы использовали все необходимые средства безопасности, практически невозможно. Из чего можно сделать вывод, что это мог бы быть кто-то из Вашего окружения. Не обязательно нынешнего, поверьте. Возможно, даже какой-то знакомый из прошлого. Одноклассник, быть может, к примеру? Кто-то подозрительный. Девушка быстро задумывается, прокручивая эти слова в голове с минуту, но Осаму её не торопит. Наверное, ей даже в голову не могло прийти подозревать кого-то близкого, так как она была уверена, что это очередной сошедший из-за любви с ума фанат. — Знаете, я так сходу и не могу сказать... — разочарованно произносит она. — Ничего страшного, с этим можно разобраться и после. Просто имейте в виду, что первыми в разработку мы возьмём именно Ваших знакомых. И да, не переживайте, мы, безусловно, берёмся за Ваше дело и обязательно Вам поможем, Аика-сан. Певица с готовностью кивает, улыбнувшись ему в ответ и облегчённо выдохнув через нос. — Да, и улики, думаю, стоит оставить у нас, — добавляет Чуя, рассматривая почерк надписи на обратной стороне одной из фотографий, — С Вашего позволения, безусловно. Позже мы распечатаем договор о неразглашении, если для Вас он важен, и не пустим эту информацию дальше нашего Агентства для обеспечения Вашей безопасности. — Да, это было бы очень кстати, — соглашается Нара. — Что ж, — хлопает ладонями Дазай, когда Накахара закрывает папку, — Дорогая Нара, мы Вас услышали. К сожалению, на этом пока всё, так как дело будет достаточно запутанным, а нам нужно как-то кровно решить, кто из нас будет этим заниматься… — Прям на ножах? — усмехается она. — Не поверите, на ножах. Ну, кто-то на пистолетах, как кому удобнее. Мало кто захочет упускать такой бриллиант из своих рук. Он тут же получает ощутимый удар под дых сбоку, и пока с тихим ахом потирает ушибленное место, смотря на сидящего с непроницаемым лицом Чую ужасно осуждающим взглядом, Аика снова заправляет локон за ухо, прочистив горло и о чём-то задумавшись. — Хорошо, я Вас поняла, огромное Вам ещё раз спасибо. Вот только... можно к вам один вопрос? — Мой номер? — тут же находится с ответом Осаму. Накахара бьёт с удвоенной силой в то же место, вскинув брови в немом «забыл, как каша пахнет дома?». — Ты совсем уже? — возмущённо выдыхает юноша, — Совсем страх потерял? Она хочет мой номер, очевидно. Девушка мелодично смеётся (удивительно, как у неё это получается так же красиво, словно песня), разводя руки в разные стороны в примирительном жесте. — Я возьму все номера, клянусь, но... такой, немного сумбурный вопрос… Она заговорчески склоняется ближе, будто боясь, что их может услышать кто-то четвёртый в закрытой комнате, и парни с непониманием вперемешку с интересом повторяют её действие, не особо понимая, в чём смысл, но всё равно ожидая того самого вопроса. А вот Аика не торопиться, постукивая длинными красными ногтями по столешнице, но в конце концов сдаётся, переводя изучающий взгляд с одного на другого. — А вы правда супергерои? — практически шёпотом выдыхает она, тут же замолкнув в ожидании ответа. Оба впадают в ступор, удивлённо хлопая глазами, и переглядываются, совершенно не понимая, о чём речь. — Чуя, ты супергерой? — таким же шёпотом спрашивает Дазай. — Росомаха, — абсолютно серьёзно заявляет тот. Осаму, точно оценивший такой выбор, удовлетворённо кивает, соглашаясь: — Тогда я Дедпул. — Ну, я не знаю, как это сказать, — уклончиво качает головой Нара, — Может, меня дезинформировали, но мне сказали, что у вас есть какие-то... — она неопределённо жестикулирует, пытаясь найти в их лицах хоть намёк на понимание, но находит только ещё больший ступор, — сверхспособности? Ого. Ну, теперь стало чуть более понятно. Очевидно, под "супергероями" девушка упоминала сложное слово "эсперы", а под "сверхспособностями" — дары, но просто действительно не смогла вспомнить точных формулировок. Это в любом случае не исключает комичности ситуации, так как эсперы у нас нынче стали сверхлюдьми. Ох, и услышал бы это Ранпо, он бы с удовольствием напомнил, кто здесь действительно сверхчеловек, а не все эти идиоты, которым просто повезло родиться под счастливой звездой. Не исключает ясность и недопонимания, как девушка вообще смогла узнать такую информацию. ВДА особо о своей специфике и не распространяется, хоть и не скрывает, но всё равно подойти и сказать какому-нибудь человеку с улицы о том, что у нас тут все поголовно одарённые, одна может воскрешать из мёртвых, другой выломать вам дверь голыми руками, а третий вообще всю планету пустить бороздить бесконечное межзвёздное пространство, как-то не комильфо. — Девушка, миленькая, — с сомнением произносит Дазай, — А откуда такая странная мысль в Вашей светлой голове? — Ну, будем считать, что мне посоветовали, — уклончиво отвечает Аика с довольной улыбкой. А, точно. Стоит же помнить, что это не просто миленькая девушка с грустной историей, а одна из самых влиятельных как раз из-за своей популярности женщин в стране. Не удивительно, что ей кто-то мог что-то подобное "посоветовать". — А почему мы шёпотом продолжаем говорить? — вскидывает бровь Чуя, переводя взгляд а одной на другого. — Я думала, это секрет. — Дорогая, я сижу в нескольких сантиметрах от Нары, — улыбается Дазай, — Для Вас я и супергерой, и принц на белом коне, и белый конь, если очень понадобиться. — Подождите, так это правда? — распахивает глаза Аика, откатываясь назад. — А Вы только поэтому пришли? — Я пришла, потому что Вы Вооружённое Детективное Агентство, а мне не помогает полиция, но просто... Знаете, перед тем, как работать, было бы здорово узнать такую информацию друг о друге. Ну, вот вы знаете, что я Нара, а я знаю, правда ли вы... кудесники, или как это называется. Накахара не может сдержать усмешки, услышал такое интересное наименование. Да, "кудесником" его ещё до этого дня не называли. В любом случае, обмен кажется вполне равноценным, учитывая, что Аика и так знала о способностях, поэтому ничего страшного в том, чтобы рассказать ей об этом, оба не видят. Правда, действительно исполнять фокусы здесь может только один. Дазай вряд-ли может похвастать особыми спецэффектами. Поэтому он для себя определённо вынес, что очень хочет, чтобы Чуя прямо сейчас полез по стене, и смотрит на бывшего напарника в очевидном ожидании шоу. Накахара с одного поворота головы догадался, что от него хотят, поэтому смотрит так же настойчиво, обозначая, что для шоу можно и запустить стул Дазая, пробив им ближайшую стену. Ещё несколько секунд довольно напряжённого зрительного контакта, и Чуя, понятное дело, позиции не сдаёт, но с тяжёлым вздохом поднимает со стола недопитую бутылку воды. Ту охватывает красным свечением под удивлённым взглядом Нары, и пластиковый сосуд медленно поднимается в воздух, а вместе с ним и всё, что лежало на столе. Пока девушка, не веря своим глазам, протирает их ладонями, Осаму выглядит настолько горделиво, будто это его рука способна творить такое. Уже через секунду он прикладывает руку к запястью Чуи, и певица громко ойкает, когда свечение исчезает, а предметы с грохотом падают на свои места. — А почему тогда Росомаха? — чуть отойдя от шока, спрашивает она. — А Вы на Джин Грей намекаете? — усмехается Накахара. — Скорее да, — с восхищением в глазах улыбается Нара, — В любом случае это... ошеломительно. Девушка всё-таки берёт их номера на всякий случай, они предлагают ей прийти завтра утром, чтобы уже непосредственно её детектив смог более подробно с ней всё обсудить. Нара ещё раз их благодарит, уже на выходе, надевая большие солнцезащитные очки, просит передать пламенный привет Мерлин Монро (кажется, эта кличка прилипнет к Куникиде ещё надолго, как минимум, на устах Дазая), и медленно удаляется в закат с двумя плечистыми телохранителями чуть поодаль от себя, заранее натянув жаркий тёмный парик. Когда Дазай и Чуя возвращаются в офис с одинаковыми безразличными лицами, стерев с них абсолютно все эмоции, там уже вёлся активный спор о чём-то. Даже Ранпо каким-то образом почуял, что пахнет сладким, и пришёл по зову сердца на горячее. Наоми почему-то стояла на своём столе, отмахиваясь ногами и поднятым степлером от брата, с жалостливыми глазами просившего её слезть. Но когда в общем гомоне слышится, как Накахара громко хлопает дверью, оповещая о том, что в балагане стало на два человека больше, все в одно мгновение замирают, будто кто-то нажал на кнопку выключения, и в ожидании смотрят на коллег. Танидзаки-младшая опускает своё орудие убийства, сдувая с лица прядь; Куникида, всё ещё удивительно спокойный после терапии непревзойдённого доктора, слишком резко поднимает голову; его непревзойдённый доктор по руку от юноши быстрым шагом подходит ближе, уперевшись руками в спинку чьего-то кресла; младшие удивлённо переглядываются; Эдогава хрустит леденцом, а Танидзаки-старший всё-таки осмеливается разрушить гробовую тишину: — Ну что, там правда Нара? — как-то совсем испуганно шепчет он. Чуя и Дазай, как назло, с ответом не спешат, медленно переглядываясь, будто хранят какую-то вселенскую тайну, и в тот момент, когда Йосано уже была готова подойти и со всей дури въехать Осаму по затылку за слишком загадочное выражение лица и провокационное молчание, Накахара громко вздыхает, бросая на стол папку с отксерокопированным паспортом на первой странице. — Правда, Нара, — довольно оглашает Дазай, наблюдая, как помещение опять взрывается громким ошарашенным гомоном. Видимо, Ацуши никто не поверил, так как малец до этого дня про певицу, кажется, вообще ничего не слышал, а когда это подтверждают сразу два проверенных человека, так ещё и с делом на руках, всё становится очевидным. Ранпо быстро подхватывает папку, пробегаясь глазами по всей информации; Наоми разражается высоким визгом, и Джуничиро тут же пользуется положением, обхватывая её колени и ставя на землю, пытаясь укрыться от радостных поцелуев, осыпающих всё лицо; Доппо подскакивает на месте с громким: «а я говорил, а я ведь говорил!» — но его быстро хватает за плечо Акико, одним лишь взглядом посоветовав не возникать. — А вы там не сказали, что вы Мэрилин Монро или ещё что-то в этом роде? — язвит девушка. — Почти, — уклончиво качает головой Чуя, в очередной раз пихнув бывшего напарника в бок, чтобы не дай бог не рассмеялся. И вот с этого момента действительно начинается шоу. Теперь пришло время выяснять, кто возьмётся за дело молодой звезды, будет находиться с ней продолжительное время, защищать от страшного сталкера и подставлять своё плечо в трудную минуту. То, что Дазай обронил при Аике про битву на ножах, было совсем не далеко от истины. Кажется, опасения Куникиды насчёт массовой потасовки были обречены сбыться. И, что самое поразительное, в этот раз на сторону добра встал даже Эдогава. — Ну, тут, по-моему, очевидно, кто должен пойти, — стукнул двумя руками по столу он, перекрикивая все голоса и горделиво поправив на голове очки. Дазай смотрит на него в упор несколько секунд, совершенно не оценив такую внезапная тягу к работе, а не к стоящему в морозильной камере мороженому (хотя чья бы корова мычала, действительно). — Ранпо, ты кончился? — абсолютно серьёзно вещает он, сбив одной этой фразой весь запал коллеги, — Куда ты? — Из вас всех, прошу заметить, я единственный настоящий детектив, — вскидывает бровь тот. — Ну ты дурак? То, что ты ходишь в кепочке таксиста, не значит, что ты детектив. Ты же не ходишь на дела, всё же просто: ты там что-то с полицией крутишь, мы преступников ловим, — на пальцах разъясняет Осаму, — Ну не вписываешься ты в это дело. — А кто вписывается, Дазайка? — тоже закипает Эдогава, оскорбившись комментарием о его головном уборе до глубины души, — Ты? Да я удивлюсь, если этим сталкером не ты окажешься, дорогой мой! Нет, я тебя точно не допущу до этого дела. — Так, — расставляет между ними руки Накахара, видя, что оба готовы начать друг другу глаза выцарапывать, — Портите нашу дружелюбную репутацию, друзья. Зачем ссориться, если и так очевидно, что на дело иду я. — Куда ты идёшь, Чуя? — вскидывает бровь Осаму. — По крайней мере, она знает, что я эспер. — Подожди, — встревает Доппо, нахмурившись, — Вы реально сказали, что мы одарённые? — Ну, она спросила… — И вы реально, блять, оба сказали!? Нет, нет, на это дело ни в коем случае вас, на такое ответственное задание могу пойти только… — Ты? — разражается наглым смехом Дазай, — Мерилин Монро? Да ты только её увидел — уже психологическую травму заработал. Что, валерьянка на тебя уже так хорошо подействовала, или что? Куникида был полон решимости помочь Эдогаве затолкать тело языкастого детектива в какой-нибудь багажник, но в этот момент тяжёлая женская рука снова ложится на его плечо, пригвоздив к месту и не давая двигаться. — Девочки, — усмехается Акико, — не ссоримся, в этот раз помада реально у меня. Женщина женщину лучше всех поймёт. — Милая моя, — неожиданно складывает руки на груди Накахара, и девушка провокационно смотрит на него, не веря своим ушам. — Чуя, ты-то куда возникаешь? — Милая моя, — более настойчиво повторяет юноша, — Не спорю, женщина женщине, может, и убежище, но что ты будешь делать, когда реально найдёшь сталкера? — Что я буду делать? Рубить его топором! Или ты хочешь сказать, что… — Ни в коем случае, — поднимает руки вверх Чуя, — Я ни слова ещё не успел сказать, так что такой фокус, какой ты провернула с Куникидой, который тебе слова сказать не мог, со мной не выйдет. Тут внезапно от уже порядком охмелевшего Танидзаки отлипает Наоми, быстро схватив его за руку и высоко подняв их сцеплённые пальцы. — Нет, правда, никто из вас не идёт на дело, — с весёлой улыбкой объявляет девушка, — потому что с Нарой будем работать мы! Дазай громко фыркает, презрительным жестом отмахнувшись от их кандидатуры. — Так, малолеток до двадцати двух вообще не спрашивали. — Вот именно поэтому ты сидишь, а я иду! — То, что ты меня на пять лет старше, ничего не значит, Ранпо. В общем, гвалт стоял невероятный. Кенджи даже не успевал бегать между раскалившимися коллегами, оттаскивая их друг от друга, потому что совсем скоро, после комментария о возрасте, к спору из принципа подключились ещё и Идзуми с Накаджимой. Точнее, подключилась принципиальная Идзуми, а Ацуши стоял больше как моральная поддержка. Ну, а что? Всё почему-то хотят с той блондинкой работать, а он что, белая ворона? Всё лучше, чем быть белым тигром, которого ещё не дай бог приплетут к какому-нибудь другому заданию, на котором он магическим образом в очередной раз пересечётся с обожаемым новым Исполнителем Портовой Мафии. Другие сотрудники, особенно, самые смелые — точнее, преданные фанаты современной поп-музыки — тоже пытались втиснуться в спор, но на них мало кто обращал внимания. А те, кто обращал, лишь закатывали глаза и отворачивались. Спустя ещё минуты три, когда от гомона в кабинете Фукудзавы уже почти начала сыпаться побелка, даже сам президент вышел в офис, чтобы выяснить, чем же так озадачены его подчинённые. Вернее, он, конечно, был осведомлён, что же они там так яро выяснили, но уж больно было интересно посмотреть воочию. Ну, и в случае чего предотвратить перестрелку или ещё что похуже, потому что он был не уверен на все сто процентов, что Накахара не использует порчу как свой последний аргумент. Среди шума его тихий кашель, возможно, даже не был бы замечен, но мужчина специально довольно громко клацает катаной по ножнам, в одно мгновение образовав сплошную тишину. Идзуми пришлось пристыженно спрятать клинок в рукав, Куникиде сделать широкий шаг от Дазая, а Ранпо быстро плюхнуться на место, чтобы продолжать создавать видимость самого добросовестного и умного сотрудника, несмотря на то, что Юкичи ещё с коридора слышал его голос отчётливей остальных. Серые глаза быстро сканируют помещение, а тонкие губы почти изгибаются в несдержанный улыбке, когда он замечает чуть ли не приставленные козырьком к глазам руки. Ну прям образец тишины и порядка. Сказка. — Что здесь происходит? — мужчина придаёт голосу как можно больше строгости, чтобы не выдать внезапно накатившего веселья от всего происходящего. Все напряжённо переглядываются между собой, не зная, как аргументировать своё поведение словами, но Ранпо быстро понимает, что это его шанс, и резко сдувает с лица прядь. — Фукудзава... Давайте Вы нас рассудите, уважаемый президент. Как Вы считаете, кому будет более целесообразно отдать это дело? Смотря на десятки направленных на него в ожидании взглядов, на умоляющие глаза Наоми и закатанные глаза Чуи, что-то весёлое снова кольнуло в голове. Нет, он же тоже может себе позволить небольшую шалость, так? — Конечно, я уже всё решил, — лицо Юкичи остаётся беспристрастным, когда он собирает руки в складках кимоно, высоко задрав подбородок, — На это дело иду я. Тишина вокруг стала ещё более гнетущей. Наоми чуть не упала в обморок, у Идзуми и Ацуши, кажется, глаза готовы выйти из орбит, Накахара и Дазая обмениваются одинаковыми ахуевшими взглядами, а Куникида в ужасе роняет на пол свой блокнот. О, да. Это определённо стоило того. — Но... — каким-то образом умудряется выдавить Ранпо, но тут же замолкает под строгим взглядом. — Поругайся со мной, — провокационно изгибает он бровь, и, дождавшись обиженно опущенной головы, обращается ко всем: — Кто-то против? — Приплыли, — практически бесшумно выдыхает Осаму, и Накахара, стоящий к нему ближе всех, впервые за весь день с ним абсолютно согласен. Конечно, директору возразить никто не может. Фукудзава вообще редко принимает участие в каких-то локальных обсуждениях, которые затрагивают определённые дела, а не всё Агентство. А когда делает это, то его слово — не просто закон, а полноценная благодать. Но и сказать, что все поголовно сейчас с ним согласны, — то же самое, что соврать. Нет, ну он-то куда? — А что? — пожимает плечами Юкичи, будто прочитав мысли всех присутствующих, — Опыта у меня больше, я, безусловно, настоящий детектив, и, к тому же, мне точно больше двадцати двух. Вроде, все карты сошлись. — Фукудзава...-сан, — всё же подаёт голос Ранпо, и мужчина в ожидании обращается к нему. — Что такое, Ранпо-кун? Ты хочешь мне возразить? — Хочу... поддержать Вашу кандидатуру, — молниеносно находится юноша, вдруг самодовольно улыбаясь, — И очевидно, что Вы возьмёте к себе на помощь своего самого любимого, самого ответственного и самого лучшего сотрудника. А вот теперь точно приплыли. — Да, — чуть поразмыслив, вдруг кивает Фукудзава, — Ты прав. В этот момент абсолютно все взгляды в помещении приобрели оттенок ненависти и направились только на одного человека. Эдогава прикрывает глаза, пытаясь скрыть, как изогнулись его уголки губ, но очень плохо получается. Возможно, потому, что скрывать-то он на самом деле ничего не собирался. Вот теперь точно всё ясно. Сукин сын. Но в шоу-бизнесе только два пути: либо через постель, либо через родственные связи. Это совершенно не отменяет факта, что пользоваться своим особенным положением в такой ситуации равноценно тому, если бы Накахара действительно активировал порчу. В глазах Дазая и Йосано особенно чётко читается, что сегодня его случайно поймают за углом и отпинают ногами, Чуя заранее хрустит пальцами руки, сделав вид, что так вышло случайно, а Наоми показательно отворачивается, задрав высоко нос. — Поэтому я и возьму... — Юкичи выдерживает длинную паузу, серьёзно откашливаясь, и... — Дазая. И снова гробовая тишина. Ранпо громко ахает, пытаясь найти на лице президента хоть каплю шутки, но видит лишь пустой белый лист, не выражающий ни единой эмоции. У Наоми хрустит шея, настолько быстро она повернулась обратно, Куникида роняет блокнот по второму кругу, зависнув с открытым ртом, и все полные ненависти взгляды теперь достаются другому персонажу. Чего вообще, блять? Чуя чудом не произносит это вслух, изогнув шрам на брови чуть ли не в ломаную линию. На лице Осаму расползается довольная улыбка от уха до уха, когда он понимает, что ему не послышалось, а потом ещё и замечает, как перекосилось от возмущения лицо Эдогавы. Теперь уже никто не уверен, что вот это было не через постель. Юноша только открывает рот, чтобы сказать что-то ужасно громкое и провокационное, как в это же мгновение ему прилетает тяжёлый удар по затылку, Дазай запинается, подавившись воздухом, и клонится вперёд с протяжным стоном. Накахара рядом невинно отряхивает руку, откашлявшись под осуждающим взглядом Фукудзавы. — Прошу прощения, что-то очень громко... голова разболелась. Весь остальной коллектив смотрит на него не меньше, чем как на героя, пока Осаму с трудом потирает ушибленное место. — Фукудзава-сан, — встревает Йосано, настойчиво ища с директором зрительного контакта, которого тот будто специально избегает, — Вы меня простите, конечно, но куда этого... его? Вы уверены в своём… — Я всё сказал, — безэмоционально припечатывает мужчина, уже развернувшись и быстрым шагом направляясь к выходу. Только тогда, когда дверь громко закрывается за его спиной, а в офисе продолжает стыть холодное тяжёлое молчание, серьёзная маска расходится по швам. Юкичи бесшумно хрипло смеётся, скрываясь в своём кабинете. Надо бы почаще так делать, а то совсем скучно стало, а подопечные совсем расслабились. Холодное молчание длилось недолго. Уже через минуту в гробовой тишине прозвучало насмешливое дазаевское "что ж, а вот теперь всё так, как и должно быть," а сразу за ним громкое чуино "и какого, вообще, чёрта?", и уже потом гул из нескольких десятков возмущённых возгласов. Куникида бы очень хотел помочь Йосано, что уже кинулась в центр столпотворения втыкать свой каблук в череп счастливого коллеги, но посчитал, что может поступить умнее. Поэтому быстрым шагом пошёл вслед за директором, огибая удерживающего Наоми Танидзаки и потерявшегося в пространстве Кенджи. — Директор! — шумно выдыхает он, закрывая за собой дверь всем телом так, будто боится, что коллеги всей гурьбой кинутся за ним, и Фукудзава медленно поднимает голову, возложив подбородок на сцеплённые в замок руки. — Да, мой дорогой заместитель? — невинно изгибает бровь он, спрятав улыбку между пальцев. Доппо мнётся несколько секунд, не зная, куда деть руки, но потом складывает их за спиной, заняв неловкую паузу учтивым поклоном. — Я понимаю, что лезу не в своё дело и Ваше решение неоспоримо, но... Неужели Вы правда берёте этого балбеса? Юкичи тяжело вздыхает, кинув короткий взгляд за дверь, где уже слышно начало потасовки, и сдаётся. — Ты меня прости, конечно, Куникида-кун, но ты последние две недели пахал за нас всех вместе взятых. Я бы не хотел нагружать тебя ещё и этим. Ранпо, очевидно, я туда не пошлю, он мне нужен рядом, да и заниматься он там будет в основном не делом. Поверь, зная его, он решит всё за первые пятнадцать минут, а потом будет просто наслаждаться положением и ситуацией, пока та не станет критичной. Детей... ну, я надеюсь, ты сам понимаешь. И это не профиль Йосано. У нас есть два прекрасных кандидата, которым просто необходима подвижная работа, а не эта чушь с документами. Я давно понял, что моя главная ошибка в том, что таким образом я глушу весь их обширный потенциал. — Подождите, — хмурится Куникида, — мне показалось, или Вы сказали, что кандидатов… — Двое, — соглашается Фукудзава, — Я перебрал всех, кому бы не дал это дело. Кажется, методом исключения ты можешь вычислить тех, о ком я говорю. Юноша молчит несколько секунд, опустив глаза в пол, а затем распахивает их в два раза шире, шокировано смотря на президента. Нет, только не это. — Они совсем недавно были на инциденте с Шибусавой! — Доппо нужно срочно хоть как-то возразить, поэтому он говорит первый аргумент, пришедший на ум. Мужчина склоняет голову к плечу, приподняв уголок губ. — Месяц, Куникида-кун. Уже прошёл месяц. Я уверен, Накахара-кун достаточно восстановился, тем более, что это расследование не потребует от него чего-то сверхъестественного. — Но Дазай ведь мой напарник, — совсем обессиленно выдыхает Куникида. Юкичи смотрит на него до того жалостливо, что парню становится ещё хуже. — Я... да, ты прав. Но ведь вы, например, с Йосано тоже не были напарниками, и тем не менее решили то дело с Хакобуне. В общем... — он постукивает пальцем по столу, поджав губы. Доппо, кажется, всё понял. И уже собирается выйти, снова учтиво понурив голову вниз, как вдруг Фукудзава подаёт голос: — Мне ведь не жалко, — вздыхает он, — Но ты правда в последнее время везде и всюду. Я не хочу, чтобы ты переработал, я беспокоюсь о твоём здоровье, — он поднимает палец вверх, когда Куникида только было открывает рот, чтобы что-то возразить, — Мне просто так будет спокойнее. Обещаю, как только появится что-то, где не требуется критичной срочности, а решение можно спланировать, я сразу же тебя оповещу. Я не изверг, который сделал это только потому, что хочу вам всем насолить. Всех и сразу я послать не могу. Я надеюсь, ты понимаешь, почему выбор пал именно на этих двух персон. Как бы юноша ни хотел высказать своё недовольство тем, насколько большая ответственность ляжет на плечи, по его мнению, одних из самых не ответственных людей во всём Агентстве, он всё равно нехотя соглашается с тем, что это действительно здравое и взвешенное решение. Ранпо бы, конечно, поспорил. Ладно, одна надежда на Накахару. Уже на выходе он о чём-то задумывается, замерев с дверной ручкой в ладони, и медленно оборачивается через плечо. — Фукудзава-сан... А это правда, что Вы пойдёте с ними?.. Юкичи держит серьёзное лицо положенные две секунды, а потом хрипло смеётся, откинувшись на спинку кресла. То, что предначертано судьбой, уже не может измениться. Вот и драка на ножах, предсказанная ещё с утра, не могла обойти ВДА стороной. Наоми почти вцепилась в волосы какой-то девушке, которая пыталась её "успокоить" злорадным: «на что Вы надеялись, девушка, Вам же сказали, что полезней будет в школу сходить». Джуничиро не то чтобы сильно её сдерживал, так как подобная формулировка не понравилась ему ещё больше, чем сестре. — Хватит завидовать, — ухмыляется Дазай, — Не всё в этом мире можно добыть через связи. — Это ты когда понял? — зло щурится Ранпо, хлопнув ладонями по столу, — Только что? Не тебе рассуждать про связи, бывший мафиозник. — То есть, ты правда считаешь, — сдувает с лица прядь Йосано, — что я не могу… — Нет, ты можешь, конечно, — невозмутимо пожимает плечами Чуя, — Но сначала пожалуйся своему мальчику. Девушка отшатывается назад с картинным вздохом, будто её ударили ниже пояса, быстро оглядывается по сторонам, удостоверяясь, что все заняты своими личными междоусобицами и такой грязной фразы, вылетевшей изо рта Накахары в её адрес, никто не услышал. — Ты мразь конченая, — поражённо выдыхает Акико раз в десять тише, переходя на агрессивный шёпот. — А что, ты думаешь, я совсем идиот и не могу два плюс два сложить? — вскидывает бровь Чуя, — Думаешь, я не увидел, как одухотворённо ты свой список фармацевтики составляла? Я думаю, там не только названия обезболивающих. — А ты в мои трусы не лезь, мальчик! Что хочу — то и делаю! Ты вообще дальше своего носа не видишь, потому что занят хождением под ручку со своим придурком. — Хочу — и хожу, ты в мои трусы не лезь, девочка. — Издевательство, — бубнит Кёка, оперевшись поясницей на столешницу чуть поодаль, — Никакой организованности. В Порту после слова босса никто и рта открыть не осмеливался, не то что спорить. — Ты сейчас серьёзно поставила Мафию нам в пример? — резко теряет всю свою равнодушность к происходящему Ацуши, и даже его голос на секунду показался холоднее, чем когда-либо. — Это сравнение, а не пример, — взмахивает рукой девочка, — Я не сказала, что это плохо. — Ты сказала "издевательство". — Под "издевательством" я имела в виду то, как нас нагло отрезали от обсуждения, хотя меня на что-нибудь серьёзнее потасовки в ночном клубе ещё не отправляли. — Если так сказали старшие, значит, так надо. Ты сама только что упоминала про иерархию Мафии и абсолютное подчинение. — Так, ты что, тоже подраться хочешь? — Так! Куникида хорошо осознаёт, что ситуация достигла своего пика, где даже учтивое покашливание директора не привело бы ни к какой реакции, поэтому громко бьёт ладонью по столу. Когда это позволило ему захватить внимание только половины присутствующих, он сразу понимает, как лучше всего закончить спор, и резко дёргает Дазая за локоть, устранив самую громкую помеху. Только после этого устанавливается какое-никакое равновесие. По крайней мере, Наоми отпустила волосы той самой девушки. — Президент вынес своё решение, — Доппо берёт папку со злополучным делом со стола Ранпо, отбиваясь от уже было перехватывающих рук, и запускает её по столешнице точно в сторону Чуи, который в недоумении останавливает её взглядом, чтобы не свалилась, — На расследование по делу преследования Аики Нары назначены... Дазай и Накахара. Никто даже понять ещё ничего толком не успел, как Танидзаки-младшая, так сильно рвавшаяся на это дело, с длинным стоном устало падает в своё кресло, повесив голову. Что ж, эта борьба действительно была зря. Куникида откашливается, награждая обоих недоумевающих юношей строгим взглядом. — Это приказ, не имеющий никакого отношения к тому, напарники вы, или же нет. Так решил Фукудзава-сан. — Не подходи ко мне ближайшую неделю, мне потребуется реабилитация. И тебе тоже, если всё-таки подойдёшь, — быстро шепчет в сторону Чуи Йосано, высоко вскинув руки и ретируясь к кабинету. После последней стычки девушка уже совсем забыла, с чего там начался спор, и теперь думала о чём-то очень отдалённом. Например, о том, что в кабинет определённо нужно поставить замок. Так, на всякий случай. Кенджи наконец-то выдыхает, теперь уверенный, что разнимать драку больше не придётся. Распалённые офисные работники расходятся в разные стороны, продолжая нагло шептаться и возмущаться про себя. Ацуши пожимает плечами, видимо, смирившись, что продолжит страдать какой-то документальной хернёй, пока на горизонте снова не маякнёт Акутагава и его отправят первым рейсом. Не то чтобы Ацуши сильно против, честно говоря. — Ты сейчас серьёзно? — вспыхивает Ранпо, — Ты уверен, что он не шутил? У него всегда, когда он врёт, левая бровь дёргается. — Ничего у него не дёргалось, — тяжело вздыхает Куникида, — Фукудзава-сан говорил абсолютно серьёзно. Хочешь поспорить — соседний кабинет слева по коридору. Я бы такого ни за что не допустил, но это не моё решение. Только теперь, выслушав весь поток возмущения и проанализировав до ужаса недовольное лицо напарника, Дазай пересекается взглядами с Чуей. А вот это уже интересно. — Сегодня мне достался джекпот, — довольно ухмыляется он, проигнорировав громкое раздражённое клацанье зубами сбоку, пока оборачивается к абсолютно побеждённому Эдогаве: — Не переживайте, я всем возьму автографы. — Пидор. — Кроме тебя, Ранпо. Удивительно, как к концу рабочего дня никто не занял ни одной койки в кабинете Акико со смертельным ножевым. К счастью, даже настолько странный день смог закончиться благополучно. Благополучно, правда, только для одинаково самодовольно улыбающихся парней, что высокомерно подняли злосчастную папку со стола. *** — Что насчёт наших поставок в Токио? Как складываются отношения с нашими новыми партнёрами? — Туго и со скрипом, — морщится Купала, всем видом показывая своё отношение к новоиспечённым покупателям, — Как будто это не они у нас покупают, а мы у них в ногах валяемся и умоляем купить у нас товар. Я уже предлагал отказаться от сотрудничества с Рокуденаси, но Колас меня отговаривает. — Они выгодные партнёры, — отражает Якуб, откинувшись на спинку кресла, — В их распоряжении один из самых крупных портов страны, не считая нашего, к счастью. Если мы сможем сложить с ними доверительные отношения, это может очень хорошо сыграть нам на руку в рамках японского водного пространства. — То есть, Купала-сан, Вы считаете, что они этому противятся? — строго спрашивает Коё, пробегаясь глазами по предложенному документу о сделке, — Насколько я вижу, они оплатили все поставки. — Но разговаривать с ними — бесконечная мука, — склоняется ниже к столу Янка, — Мне пришлось отправить три письма с датой встречи в столице, и только после четвёртого пришёл ответ с подтверждением. Между прочим, четвёртое я отправил в утро того самого дня, когда мы должны были пересечься на их территории. Пришлось за считанные часы получать пропуск и лететь туда. — Может, имеет смысл намекнуть им поярче, с кем они ведут дела? — предлагает Озаки. — Намёки не помогут, — качает головой Якуб, — Они, безусловно, знают, кто мы и что терпеть их отношение мы не будем. Если бы ответ не пришёл и на четвёртое письмо, на месте встречи с ними бы общался наш специальный отряд, а не добрые Исполнители. Они совсем молодая организация. Может, таким образом хотели показать свою значимость и возвышенность. — Выглядит это как показушное равнодушие, которое можно вполне счесть за неуважение и как следствие — провокацией к конфликту. Мори задумчиво постукивает пальцами по подбородку, сделав внушительный глоток уже давно остывшего кофе. Собрание длится дольше, чем обычно, а солнце продолжает палить в панорамное окно, заставляя Коё щурится и прикрывать чёлкой глаза. Кажется, в летнее время имеет смысл опускать защитное тёмное ограждение. — Если мы развяжем с ними конфликт, не трудно догадаться, какая сторона одержит верх. Но устранять с концами их нельзя: в таком случае портом овладеют федералы и мы потеряем союзника с важной стороны, — оглашает босс, — Припугнуть, в целом, не плохой вариант, но рабочий только в крайнем случае. Если мы слишком сильно надавим, то, безусловно, утвердим свой авторитет, но вызовем по отношению к себе настороженность, что может грозить прекращением сотрудничества. Если такая же ситуация повторится, Колас и Купала, используйте более гуманные действия для приструнения Рокуденаси. Сейчас, пока они глупы и оглушены свалившемся на голову могуществом, нужно действовать деликатно. Чуть позже это может сыграть нам на руку. И уже в таком случае мы сможем эффективнее их продавить. Пока они не переходят грань, продолжают оплачивать наши услуги и нас скрепляет договор о сотрудничестве, они нам полезны. Когда перестанут, разберёмся с этим в наших традициях. А пока, Янка, тебе придётся потерпеть. — Есть, босс, — кивает Колас. Купала повторяет его действие, но делает это более неохотно и с незаметным закатыванием глаз, что не укрывается от взгляда Огая и вызывает призрачную полуулыбку. — Что с отделом безопасности? — переводит тему он, оборачиваясь к другой стороне стола, — Есть какие-то проблемы? — За последнюю неделю никаких проблем не замечено, — Акутагава мягко прочищает горло, расправляя спину, — Всё работает в штатном режиме, Ваш запрос о ненавязчивом наблюдении за деятельностью Вооружённого Детективного Агентства исполняется, но пока ничего сверхъестественного не обнаружено. В пятницу была небольшая стычка в трущобах, но Хироцу-сан уже предоставлял мне отчёт от стороны Ящеров, и там нет ничего, требующего внимания. Утечки информации не было, очагов угроз не замечено, насколько мне известно, внутренних конфликтов на пример должности руководителя не было. Сегодня в двенадцать, как обычно, к Вам заглянет мой человек, чтобы проверить кабинет на скрытые угрозы. — Прекрасно, — Мори тяжело вздыхает, поведя плечами. В целом, на этом можно и заканчивать. Последний месяц в Портовой Мафии выдался более чем спокойным, что предельно настораживало. Что-то подсказывало: всё не может быть так просто. Не могли пройти без следа события прошлого месяца. Происшествие — всего лишь вопрос времени. Главное — знать, с какой стороны ждать удара. Купала и Колас одновременно собирают все листы со стола, желая поскорее откланяться в свой кабинет. По Якубу было видно, насколько сильно горело в нём желание покурить на протяжении последнего часа, а у Янки определённо остался осадок после отказа разрывать отношения с ненавистными Рокуденаси. Ни для кого не секрет, что, как только дверь закроется за их спинами, напарнику ещё полдня предстоит выслушивать всё его негодование по этому поводу. Коё так не торопилась, но устало зевнула, элегантно прикрыв рот рукавом кимоно и наградив злополучное солнце уничтожающим взглядом. Чтобы она ещё хоть раз села напротив окна. Огай уже собирался огласить конец собрания Исполнительного Комитета и заглянуть в календарь, чтобы предварительно назначить примерную дату на следующей неделе, как вдруг Рюноске снова подаёт голос: — У меня ещё не всё, Мори-сан. Руководитель удивлённо вскидывает брови, возложив подбородок обратно на сцеплённые в замок руки, белорусы странно переглядываются, а Озаки безразлично подставляет под щёку ладонь, витая уже где-то между облаков. — Да, Акутагава-кун? — с сомнением переспрашивает Огай. Видно, что младший держится на своём месте уже намного лучше и увереннее хотя бы по сравнению с его самым первым собранием, но при прямом обращении от самого босса ещё не избавился от привычки опускать взгляд вниз. Хотя бы не в поклоне, как раньше. — Сегодня утром Профессиональные Охотники доставили в подземелье южной башни нового заключённого, — заявляет юноша, — Исходя из изложенных ими сведений, этот человек — Фёдор Достоевский. Эспер, связанный с происшествием в Цитадели Мёртвых и именем Тацухико Шибусавы. Подобный поворот заставляет Огая свести брови к переносице, Коласа и Купалу остановиться в своих попытках сбежать с собрания пораньше, а Коё удивлённо распахнуть глаза, спустившись обратно на землю. Янка так и зависает с открытым ртом, продолжая сжимать в руке план поставок. — Это тот, из-за которого упал Моби Дик? — хмурится Озаки, собрав пальцы в крепкий замок. — И тот, кто являлся инициатором приезда Белого Кирина в Йокогаму месяц назад, — кивает Якуб. — По данным разведки, он лидер группировки "Крысы Мёртвого Дома", — продолжает Акутагава, глядя в острые винные глаза, — Про саму группировку ничего не известно. По крайней мере, они ещё не успели проявить себя. А вот у самого Достоевского послужной список, как Вы видите, достаточно длинный. — Он ведь смог сбежать после инцидента с туманом, — нервно поправляет волосы Купала, — Как они смогли поймать его после такого продолжительного затишья? — Рассекретили его базу, — произносит Рюноске, — из которой он непосредственно отдал приказ кораблю Гильдии продолжать снижение. Вот, значит, как. Тот самый Достоевский, который каким-то образом умудрялся засветиться практически во всех недавних происшествиях. Конечно, он не фигурировал в них напрямую. Он умудрялся скрываться в тени, как настоящая крыса, и водить за нос две самые влиятельные организации Йокогамы. Мори знал о нём ничтожно мало. Ничтожно мало для того, от кого исходит такая большая угроза. Только то, что по национальности он русский, обладает, безусловно, невероятным мышлением и специфичными целями, доселе неизвестными никому. Казалось, вся его деятельность до этого заключалась лишь в том, чтобы уничтожить весь город. И, основываясь на том, что именно этот человек дал наводки Гильдии о Книге, а также всячески поддерживал американцев из тени, можно прийти к выводу, что его также интересует этот артефакт. Но если так, то какая его конечная цель? — Каков он? — прерывает уже было разжёгшийся между Исполнителями спор о том, каким образом он мог попасться. Вопрос, на самом деле, действительно непростой. Фёдор мастерски скрывался до этого дня, не оставляя и шанса напасть на свой след. Огай, конечно, ни секунды не сомневался в своих людях, но подобное событие всё равно казалось подозрительным. Может ли быть так, что он намеренно дал себя поймать? — Что он за личность? — Сотрудники темницы характеризуют его как бездушного, безэмоционального... — Рюноске запинается, глядя на строчку в отчёте со странным выражением лица, — Здесь сказано, что поведением он напоминает вампира. Он не сказал ни слова с того момента, как его схватили, и не сопротивлялся, когда его обнаружили в подвале одного из жилых домов на юге города. — Другого и ожидать не стоило, — хмуро отвечает Озаки. — Что-то здесь явно не так, — подаёт голос Колас. — Как бы то ни было, его нужно устранить, — произносит Мори, — Он слишком много хлопот принёс нам в прошлом. Если выпала подобная удача, нам нужно со всем размахом её использовать. Фёдор Достоевский слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Я бы, конечно, хотел поговорить с ним лично, но любое промедление в нашем положении немыслимо. Ни в коем случае нельзя его упустить. — Направить в южную башню отряд палачей? — склоняет голову к плечу Коё. — Нет. Огай замолкает на несколько секунд, о чём-то размышляя, а после переводит взгляд на белорусов. — Это может быть ловушкой. Колас и Купала. Прямо сейчас отправляйтесь в южную башню. Акутагава-кун, передай им все данные о нём. Допросите Достоевского единолично. Попытайтесь узнать его мотивы, цели, если выдастся возможность — средства, которыми он мог манипулировать Гильдией и ситуацией в Йокогаме. Если же он не пойдёт на контакт или вы почувствуете что-то неладное, немедленно устраните его. Тело доставьте в морг и доложите мне лично. Ни единой ошибки. Взгляда с него не спускать. В помещении всегда должно находиться минимум три человека. Акутагава-кун, передай это своим подчинённым. — Есть, Сэр, — юноша поднимается со своего места, быстро откланявшись, и уносится в сторону выхода чёрной тенью. — На этом собрание окончено, — оглашает Мори, — Все дальнейшие подробности и детали жду в своём кабинете до заката. — Мы не подведём, босс, — внезапно чрезмерно серьёзно кивает Купала, следуя к двери вслед за до ужаса хмурым напарником. Коё остаётся сидеть на своём месте, но это никого не удивляет. Огай лишь кидает на неё пустой взгляд, развернувшись в кресле к раскинувшемуся за стеклом бескрайнему океану, и мыслями задумчиво уходит далеко в глубокие воды, не замечая ничего вокруг. Теперь ясно, с какой стороны стоило ждать удара. Будет славно, если сегодня Портовая Мафия сможет его предотвратить. Это будет концом ледяного напряжения, зависшего над всем городом, словно лезвие над шеей приговорённого к казни на гильотине. Главное — просчитать всё наперёд. Ни единой ошибки. Каждая может стоить сотней жизней. Когда двери лифта закрываются за спинами двух мужчин, а кабина приходит в движение, спускаясь с самого последнего этажа северной башни к самому первому, Купала прислоняется к стене, стирая с лица всю напускную серьёзность, словно актёр грим после представления. — Нарэшце, — ухмыляется он, пересекаясь с Кастусем одинаковыми острыми взглядами. — Гэта наш шанец, — соглашается Якуб, заранее доставая из пачки сигарету, — І мы ў ні якім разе не можам яго ўпусціць. *** Накахара ненавидит будильники. И в целом громкие звуки. И в целом просыпаться. Почему-то ему всегда это даётся с большим трудом. А сейчас — почему-то ещё тяжелее, чем раньше. Юноша недовольно морщится, распознав в непрерывном шуме, растянувшемся в долгую минуту, ненавистную трель из динамика телефона. Сознание ещё совсем мутное, будто экран запотел под действием высокой температуры. Всё тело ломит, и такое ощущение, будто он не спал вообще. Чуя медленно открывает глаза, однако не видит перед собой практически ничего. Вся комната погружена в усыпляющую темноту, что кардинально отличается от того, что он видит обычно после пробуждения. В глаза не бьёт яркий солнечный свет, за распахнутой створкой не сигналят автомобили в утренней пробке, и единственное, что можно увидеть сквозь стекло — чёрные силуэты домов, тонкую полоску белёсого тумана ближе к горизонту и укрытое облаками синеватое небо. Ни звёзд, ни луны не видно, так что трудно отследить примерное время. Но сейчас явно не утро и явно не час, когда он обычно встаёт на работу. Отвратный звук продолжает врезаться сверлом в незащищённые уши, вызывая тупую головную боль, и Накахара по привычке тянется к тумбочке, чтобы наконец закончить эту пытку. Как, зачем, и почему — можно разобраться потом. Но когда он подносит раскладушку к полуприкрытым замыленным глазам, видит перед собой лишь чёрный экран. Подносит к уху — снова ничего. Значит, не его. Откуда тогда доносится звук? — Осаму, — вяло произносит он, откинувшись обратно на подушку, — Выруби свой чёртов будильник. С той стороны постели не подаётся никаких признаков жизни, и только тихое сопение под боком сигнализирует о том, что другой хотя бы дышит. Обнажённая без бинтов рука, уже привычно перекинутая через туловище, не двигается ни на сантиметр. И как его может не смущать эта ёбаная сирена? И это этот придурок говорит, что Накахара спит, как мёртвый. Звук замолкает на несколько секунд, и, казалось, на этом можно было бы и закончить. Чуя практически проваливается обратно в спасительную темноту сна, как трель возобновляется с утроенной силой, будто кто-то специально выкрутил громкость на максимум. Хотя, очевидно, громче уже некуда. — Дазай, — он говорит это значительно громче, пытаясь вызвать хоть какую-то реакцию, но, поняв, что и этим ничерта не добился, зло бьёт пяткой куда-то за себя, видимо, попав, — Вставай и выруби это, блять. Слышно, как Осаму недовольно стонет, неосознанно пытаясь перевернуться подальше, но Накахара пресекает его манёвр, быстро заехав локтём по чужому плечу. И только тогда юноша с хрипом садится на постели, пару раз тупо моргнув. Больше он не произносит ни слова и ничего не делает, а звук продолжает разносится по всей площади, кажется, достигнув уже первого этажа высотки. — Ты издеваешься что-ли? — протирает лицо ладонью Накахара, когда Дазай с удивлением оборачивается на него, — Нахуй ты сел? — Ты же сказал, чтобы я встал, — его голос ужасно севший после сна и больше походит на шёпот, волосы комично торчат тёмными космами во все стороны, а левый глаз остаётся закрытым, — Значит, нам на работу. Чуя смотрит на него несколько секунд, спросонья не выбрав сразу, какой сарказм сюда бы подошёл лучше. — А тебе окно во всю стену ни о чём не говорит? Дазай снова моргает, переведя взгляд за стекло, и медленно разминает затёкшую шею. — Там ночь, — в итоге произносит он, теперь уже глядя на Накахару совершенно потеряно. — Ахуеть новости, — наигранно удивлённо всплёскивает руками тот, — Так какого хуя у тебя хуярит будильник посреди ночи? — У меня нет будильника, — хмурится Осаму, — Мы всегда по твоему встаём. — Значит, тебе звонят, — Чуя переворачивается на живот, уткнувшись лицом в простынь, — Да поебать мне вообще, просто выруби это и дай мне поспать. Только сейчас Дазай, кажется, тоже улавливает раздражающую мелодию, льющуюся из динамиков на его тумбочке, и громко цокает языком, хлопнув ладонью по столешнице и подобрав телефон. И вправду, входящий. Время — полтретьего. На ум приходит только один человек, который мог бы звонить ему так поздно, или, вернее будет сказать, рано. Сраный Куникида. — Ты время вообще видел? — недовольно шипит он, принимая уже третий подряд вызов. Накахара снова показательно бурчит что-то себе под нос, зажмурившись, и юноша свешивает ноги с кровати, говоря на тон тише: — Утра дождаться нельзя было? — Дазай-сан, — голос явно не принадлежит напарнику. Намного выше, истеричнее, обеспокоеннее. Явно женский. На той стороне провода кто-то всхлипывает, — Я не думаю, что это может ждать утра. Сон как рукой снимает. Он выпрямляется по струнке смирно, невидящим взглядом уперевшись в противоположную стену, и сдержанно прочищает горло. Точно. Он дал ей свой номер на случай, если что-то произойдёт. Они ведут её дело. — Доброй ночи, Нара-сан, — деловым тоном произносит он, чем привлекает внимание Накахары, что возмущённо приподнимается на локтях, странно смотря в его спину, — У Вас что-то случилось? — Нет... То есть, да. Я не знаю, как это... — девушка явно плачет, и, судя по приглушённому звучанию и громкому дыханию, отчаянно прикрывает рот рукой, чтобы успокоиться. Говорит в полный голос, значит, как минимум рядом никого нет. Это уже хорошо, — Он снова... Это он снова... Я не знаю, что мне делать. Окно. Окна больше нет… — Успокойтесь, пожалуйста, — Дазай пытается придать голосу как можно больше мягкости и спокойствия, что получается из рук вон плохо, учитывая, что ни успокаивать, ни общаться спросонья на серьёзные темы он не умеет, — Вы сейчас в безопасности? Вам ничего не угрожает? — Я не знаю, — фраза срывается на последнем слове, когда Аика громко выдыхает в микрофон, — Да. Да, наверное. Но я не уверена. Он никогда так не делал раньше. Это всё из-за меня. Я не знаю, как теперь поступить. Пожалуйста, Вы можете... Простите за это. Но мне очень… Приехать. Она хочет, чтобы они приехали. Мозг всё ещё туго соображает, но становится очевидным, что певица до смерти перепугана. Преследователь так быстро проявил себя после её обращения в ВДА, ему хватило буквально нескольких часов. Она упоминала, что он имеет доступ в её квартиру, но никогда ярко не показывал себя. Что-то про окно. До этого были письма, камеры, букеты, фотографии. Но теперь он сделал что-то намерено в её доме. Видимо, ушёл, раз она сказала о том, что не знает, в безопасности или нет. Сделал что-то неординарное, не так, как раньше. Возможно, проник в дом. Это действительно не может ждать утра. Надо срочно брать его, если он ещё не успел скрыться. — Говорите адрес, — в итоге твёрдо говорит Дазай, — Мы сейчас приедем. Да. Я понял. Заприте двери и окна, запахните шторы, возьмите какое-то средство защиты: пистолет, если есть, кухонный нож на крайний случай, не пренебрегайте им воспользоваться, если почувствуете опасность, и ждите звонка в домофон. Я позвоню на этот номер, чтобы Вы были уверены, что это мы. Никому не открывайте до этого момента. Через пятнадцать минут будем. Он дожидается, пока Аика сама положит трубку и быстро оборачивается к Чуе, который продолжает смотреть на него со смесью недоверия и шока. — И что там? — с сомнением спрашивает он. — Я не знаю, но, скорее всего, сталкер снова совершил покушение на её квартиру. Давай, собирайся быстрее. Накахара молча наблюдает, как бывший напарник молниеносно встаёт, резво одеваясь даже в полной темноте, будто за то непродолжительное время, что здесь обитает, уже выучил всю планировку досконально (лучше бы по утрам так самозабвенно собирался, может, было бы меньше ругани в подъезде и постоянных наездов за опоздание в офисе). Только тогда, когда уже подхватил моток свежих бинтов, намереваясь ретироваться в ванную хотя бы лицо в холодной воде остудить, он замечает, что Чуя как лежал на своём месте, так и остался лежать, лишь с сомнением изогнув бровь. — Дорогой, доброе утро, — тяжело вздыхает Осаму, — Что, информация ещё не доходит? — Кто и на чью квартиру совершил покушение? — переспрашивает Накахара. Юноша останавливается на месте, с сожалением махнув рукой. Чтобы ускорить процесс загрузки слишком медлительного процессора в рыжей голове, он резко бьёт по выключателю у двери, впустив в помещение режущий глаза белый свет от люстры. Чуя зажмуривается, быстро сев на месте. — Ты совсем больной? — рассерженно рычит он. Дазай, если честно, абсолютно солидарен с его реакцией на яркое свечение, но стойко держит лицо, складывая руки на груди. — Напоминаю, нам обоим вчера поручили дело той певицы, за которой кто-то следит. Мы собирались с ней встретиться завтра утром в офисе, чтобы получше разобраться с ситуацией, но, видимо, злоумышленник нас опередил. Она мне только что позвонила и сказала, что он снова что-то сделал. Я понятия не имею, что, но вряд-ли что-то приятное, учитывая, что она со своим стойким характером отчаялась настолько, чтобы позвонить практически незнакомому детективу в полтретьего. — Ну так едь, — всё ещё прижимает пальцы к больным глазам Чуя, не особо понимая, чего от него хотят, — Я тебе там нахрена? Утвердишь покушение, соберёшь улики, успокоишь девушку со всем своим обаянием. А там, может, ближе к десяти я подъеду. Дазай от такой наглости высоко вскидывает брови, чуть не выронив несчастный телефон. — А ты не охренел ли в край? — Я спать хочу, — показательно отворачивается бывший напарник, специально укрывшись с головой, чтобы трюк со светом больше не прокатил, — Я тебе абсолютно доверяю и желаю большой-большой удачи. Платком махать на прощание не буду, но очень верю, что ты поймёшь и простишь. Осаму, ясное дело, таким раскладом не удовлетворился. Очевидно, в Чуе сейчас говорит не безразличие к работе или к судьбе испуганной девушки, а дикое желание поспать (Дазай прекрасно знал, что со сном ближайший месяц после порчи были большие проблемы, поэтому стойко терпел перекошенное от ненависти к собственной жизни лицо по утрам, если сон составлял меньше двенадцати часов, — он только есть нормально стал с неделю назад, не больше, и на том спасибо), но это не значит, что он оставит всё именно так. С минуту рассуждая над тем, сколькими переломами обойдётся ему попытка поднять его физически, и посчитав, что вся зарплата такими темпами вполне может уйти на обезболивающие, юноша вдруг хитро усмехается, найдя намного более эффективный и безопасный способ. — Так, если я поеду один, это значит, что я могу взять твою машину? Равномерно поднимающаяся и опускающаяся спина с длинным рубцом до лопатки замирает в одном положении, но Накахара ничего не отвечает, видимо, решив, что Дазай сам додумается, что в данном случае молчание — точно не знак согласия. — Что ж, отлично, — специально усугубляет Осаму, ненавязчиво открывая дверь, — Ключи же на комоде, да? А, ладно, не отвечай, я найду. Больше не смею тревожить, спокойной ночи. Для красоты следовало бы ещё злорадно поцеловать в макушку, как это любил издевательски делать сам Чуя, но и так вышло вполне пробудительно, учитывая, что, стоило двери тихо закрыться, из спальни послышалось страдающее "сука". Очевидно, сработало. Как и всегда. Накахара, может, мог бы доверить Дазаю свою жизнь, если бы этого потребовала ситуация, но свою машину — что в семнадцать только после покупки, что сейчас, когда прошлая уже взлетела на воздух, — никогда. Поэтому, когда юноша не торопясь выходит из ванной, следуя к прихожей, тот уже стоит там с привычно сложенными на груди руками абсолютно собранный и одетый, если не считать горящих ненавистью замыленных глаз и наскоро собранных в пучок волос. Дазай быстро наклеил на лицо серьёзность и непричастность, чтобы не тратить даже половины зарплаты на обезболивающие. На дорогу уходит не больше десяти минут: в такое время посреди рабочей недели дороги пустынны, светофоры не работают, поэтому Накахара со спокойной душой набирает приличную скорость, иногда специально разворачиваясь слишком резко, чтобы сонный Осаму долбанулся лишний раз головой об оконное стекло. Правда, как только в его профиль врезается недовольный взгляд карих глаз, он тут же показательно обращается к дороге, сделав вид, что случайно. Невысокая многоэтажка в достаточно дорогом жилом комплексе находится совсем близко к морю, правда, предусмотрительно подальше от порта. Дазай лишь присвистнул, когда увидел огороженную облагороженную территорию с шлагбаумом и карточной пропускной системой. И вправду, Аика очень хорошо позаботилась о своей безопасности. Оно и ясно, ведь девушка поменяла квартиру сразу после находки камеры в своей гостиной. Чуя добрые три минуты пытался дозвониться до, кто бы мог подумать, мирно спящего охранника, и, поругавшись с ним ещё столько же, показал в камеру завалявшийся в бардачке жетон сотрудника ВДА. Только после этого строгий сторож позволил им проехать на территорию, заранее поинтересовавшись, к кому они направляются. Дазай сразу понял, что разглашать имя их клиентки не стоит ни для неё, ни для них, поэтому вякнул первое пришедшее в голову сочетание имени и фамилии. И так было ясно, что спросонья мужчине будет лень копаться в журналах, чтобы найти нужное лицо, да и спросил он это просто для галочки, устало зевнув и наконец открыв шлагбаум. — Двадцать семь, — сказал Осаму уже у подъезда, набирая номер последнего входящего, и Накахара без вопросов ввёл нужное число на домофоне. Понадобилось три длинных гудка, чтобы тяжёлая чёрная дверь, явно безумно дорогая, поддалась с характерным писком. Изысканный подъезд со спящей на рабочем месте консьержкой встретил их приятной полутьмой и блеском бережно натёртой бледно-жёлтой позолоченной плитки. Чуя лишь кинул полный зависти взгляд на женщину средних лет, подпёршую кулаком щёку и тихо сопящую в рукав кофты, и коротко выдохнул, поправив чёрную рубашку на себе. Сон, конечно, уже давно его покинул, но странное чувство под кожей никуда не делось. Почему-то ему казалось, что на самом деле это дело намного тяжелее, чем показалось на первый взгляд. Да, безусловно, если бы к ним обратилась любая другая обычная девушка, было бы намного легче. Дазай был прав, когда сказал, что в девяносто девяти процентов случаев сталкерами оказываются самые близкие знакомые жертвы. Как-то он слышал историю о том, что собственный муж какой-то женщины притворялся её бывшим парнем на протяжении трёх лет, не прекращая терроризируя жену. Зачем, как и почему — до сих пор не ясно. Да и не важно на данный момент. Главное — система. И даже если брать в расчёт эту теорию, то у звёзды, очевидно, круг общения будут намного больше, чем у любого другого человека, начиная визажистами и костюмерами на съёмках и заканчивая многочисленными друзьями и знакомыми как раз со съёмочных площадок. Проверять их всех будет действительно трудно, так как просто так подобраться к популярной личности не получится, даже махнув перед лицом своим значком детектива, как это вышло минутой ранее с охранником. А если этот случай попадёт в тот самый один процент, когда злоумышленником окажется какой-нибудь обезумевший богатенький фанат, способный приложить столько денег и усилий для выяснения личной информации певицы? Тогда круг поиска расширится даже не в тысячу раз, а во весь миллион, учитывая, что Нару знают и за пределами Японии. Достанься это дело кому-нибудь другому, кто так же с горящими глазами хотел этим заниматься, все до одного всё равно бы пришли к выводу, что это неподъёмный труд, к которому стоило бы привлечь всё Агентство. Остаётся только надеяться, что сталкером действительно окажется какой-нибудь не медийный мальчик-одноклассник. Ну, или Дазай, как обычно, сможет всё продумать заранее. Они останавливаются перед нужной дверью на втором этаже, тихо прислушиваясь к звукам внутри, пока в замочной скважине нервно дёргается ключ. Настолько сильно дрожат руки? Осаму пока следов взломов не заметил. Дверь металлическая, в подъезде сидит женщина, просто так отмычками не погремишь. По пути сюда он уже оценил взглядом, где находятся все камеры и их слепые зоны. И, стоит признать, владелец ЖК постарался на славу, так как весь дом и снаружи, и внутри буквально облеплен камерами видеонаблюдения. Пока юноша нашёл лишь пару слепых зон, но, к счастью, они никак не выпадают на путь к квартире. Даже если неизвестный ушёл этим путём, найти его не составит большого труда, просто обратившись к записям. Несчастный замок наконец-то поддаётся, и дверь без всякого скрипа медленно открывается. Ого, даже цепочка есть. Да девушка и вправду молодец. — Доброй ночи, — лишь увидев обоих кивнувших юношей и мгновенно узнав в них тех самых детективов, выдыхает Нара, опустив руку с тяжёлым кухонным ножом. Она быстро снимает цепочку, пропуская их внутрь, и, в последний раз опасливо осмотрев темноту подъезда, захлопывает выход на все уровни защиты, будто боясь, что кто-то в последнюю секунду может проскочить в щель, — И ещё раз извините, что разбудила. Я правда не хотела… — Мы всё понимаем, не беспокойтесь, — успокаивающим жестом разводит руки Накахара, и Дазай награждает его многозначительным взглядом о том, как же он всё понимал в момент, когда ушёл в отказ, зарывшись головой в одеяло. Аика действительно выглядит потерянной. Длинные пепельные волосы заплетены в уже порядком растрепавшуюся косу до талии, пальцы продолжают нервно сжимать рукоять холодного оружия для разделки колбасы, бледные колени ниже коротких пижамных шорт чуть заметно подрагивают. Теперь, без макияжа и в свете лишь отливаемой из другой комнаты луны, она намного больше походит на свой возраст — двадцать один год. Она не включила свет в квартире — только за это Дазай может ей накинуть даже целый десяток баллов за сообразительность. Очевидно, так бы она выдала своё присутствие или пробуждение и, не дай бог, могла бы спровоцировать сталкера на какое-либо другое действие. Додуматься до этого в стрессовой ситуации действительно сложно, но, возможно, она уже научена опытом. Даже без верхнего освещения, как он может оценить, апартаменты действительно шикарные. Потолки, казалось, даже выше, чем у Накахары, аккуратные светлые обои, мраморные полы, огромный шкаф во всю стену с большим зеркалом и несколько коробок сбоку, оставшихся, видимо, после недавнего переезда. Тяжёлая увесистая люстра с блестящими камнями. Во всём интерьере — ни грамма японской традиции, лишь утончённый европейский стиль, так что Дазай абсолютно уверен, что у неё, так же, как у Чуи, тоже стоит кровать вместо футона. — И так, что же у Вас случилось? — наконец спрашивает Осаму, разрушив напряжённое молчание. Аика сглатывает, запахнув довольно глубокий разрез декольте на пижаме — конечно, когда тут думать о переодевании, — но берёт себя в руки, в обществе двух парней наконец почувствовав себя в относительной безопасности. — Я прошу ещё раз прощения за свой звонок, сейчас мне правда ужасно неловко, даже если вам действительно не было трудно. В целом, я могла бы дождаться утра, чтобы не устраивать этого ночного концерта, просто в моменте не знала, куда себя деть. В общем... я просто спала, — она облокачивается на белый комод, наконец отложив на столешницу нож, — легла около часа, не позже. Был долгий созвон с менеджером. Вечером не было ничего такого, ни звонков, ни писем, ни фотографий. Это не слишком странно, у него бывают дни, когда я наношу очень хороший грим и меня трудно узнать, или когда ему просто хочется пропустить один вечер, не знаю. Меня это не насторожило, проще говоря. Но за несколько минут до того, как я позвонила Вам, меня разбудил очень громкий звук. Будто что-то разбилось. Я живу одна, у меня нет домашних животных. Это был даже не звук, а грохот. И больше ничего. Ни шагов, ни криков, ни каких-либо других признаков чьего-то присутствия. Спросонья я испугалась, что он всё-таки попал в мою квартиру, поэтому собиралась с силами некоторое время, чтобы проверить, откуда такой грохот. Это важно как раз потому, что именно из-за этого я совершенно никого не увидела. Я его упустила. Я прошла в гостиную, а там… Нара запинается, глотнув воздуха, и кажется, что на глаза вот-вот готовы снова навернуться слёзы. Нос уже и так порядком красный. — Я думаю, вам лучше увидеть это самим, — в итоге говорит она. Дазай и Чуя медленно переглядываются, всё ещё не особо что-то понимая. Увидеть самим? Что, там что-то осталось? Накахара переводит вопросительный взгляд на девушку, и та кивает, молча позволяя ему пройти первым и осмотреться. Именно так юноша и делает, направляясь дальше по короткому коридору, и, выйдя в просторный зал, вдруг замирает, уставившись на что-то перед собой. Осаму сводит брови к переносице, быстро догоняя бывшего напарника, и останавливается за его спиной, тоже опустив взгляд на... на это. Должно быть, раньше у Нары был прекрасный вид из окна прямо на море. Правда, теперь он не за окном. Потому что окна больше нет. Большая оконная рама по краям ещё блестит острыми треугольниками стекла, будто слезами на ресницах, а мелкие осколки рассыпались по белой плитке, по подоконнику, впились, словно лезвия, в землю стоящих рядом горшков растений. Один всё же упал, расплывшись коричневым пятном за диваном. В лицо бьёт быстрый тёплый океанский бриз, длинные розовые шторы в пол распахнуты и подхватываются им, взметаясь в воздух. Прямо посреди комнаты лежит труп рыжей с белыми пятнами кошки. Неживые голубоватые глаза, казалось, смотрят прямо в душу с вызовом. Брюхо распорото вдоль одним точным движением лезвия, жидкие внутренности вытекли наружу, оставив в помещение неприятный запах металла и горечи. На белом плюшевом ковре расползаются кровавые пятна. Вот, чего-чего, а точно не это Чуя ожидал увидеть. Теперь поездка и ранний подъем более чем оправданы, и девушке стоит забрать назад все слова о том, что это могло бы и подождать утра. — Пиздец, — совсем не смущаясь, констатирует он, и Аика, мягко уместившаяся за барной стойкой чуть дальше, немо кивает. Дазай присаживается перед трупом на одно колено, разглядывая его. Значит, сталкер разбил окно, судя по силе, либо чем-то тяжёлым, либо каким-нибудь молотком. Веса кошки не хватило бы для того, чтобы разбить плотный стеклопакет, а если бы он швырнул какой-то камень, предположим, он бы тоже попал в квартиру. Второй этаж, даже будь этот кто-то под два метра ростом, всё равно бы не достал. Только если прыгнуть или встать на что-то. Накахара подходит к оконной раме, аккуратно, избежав ранения, опирается на подоконник, заглядывая вниз, и молча качает головой, обозначая, что встать он действительно ни на что не мог. — Высота — около пяти метров, — озвучивает юноша, вглядываясь получше, — А, нет, четыре и семьдесят пять. Дазай так же молча кивает, и Нара неосознанно хмурится, не особо понимая, как они могут общаться без слов и контекста. Стоит признать, что теперь они выглядят совсем иначе, не так, как днём. Намного собраннее и слаженнее. И теперь она даже мысленно упрекает себя за прошлые сомнения: они явно лучшие в своей сфере. Хорошо, значит, разбил чем-то тяжёлым, и унёс с собой. Либо встал на что-то и также бы унёс с собой. Всё сходится. Особенности стеклопакета, и получается, что злоумышленник определёно мужчина, либо исключительно сильная женщина. Нельзя упускать вероятность, что сталкер может действовать и через третьих лиц, так что составлять портрет по форме преступления следует именно того, кто бросал, а не того, кто следит. Но вот по сути можно добраться и до самого преследователя. Чего он хотел добиться этим действием? Просто напугать? Аика упоминала, что он никогда так не делал раньше. Следовательно, это может быть знаком или угрозой. А что певица сделала буквально накануне? Правильно, обратилась за помощью. — Вы не осматривали труп? — поворачивает Осаму голову к Наре, — Не смотрели, что может быть внутри? Девушка морщится, чуть отвернувшись. — Нет. Я сначала хотела, понимая, что вряд-ли это просто подарок к предстоящему концерту, но не осмелилась до вашего прихода. — Это даже хорошо, — пожимает плечами Дазай, чуть склонив голову, чтобы заглянуть в сочащийся кровью длинный разрез. Труп совсем свежий, без всякий признаков разложения. Значит, убита не дольше, чем три часа назад. Даже два, учитывая, что кровь продолжает вытекать и ещё теплая. Разрез выполнен одним резким движением, скорее всего, это и стало причиной смерти. Просто развели за лапы в разные стороны и вспороли наживую. Все органы на месте, значит, намерено там не копошились. Совсем не гуманно, что говорит о кровожадности того, кто исполнял. А может, и того, кто следил. — Господи, только не лезь туда голыми руками, — морщится Чуя, стягивая с кистей свои перчатки и протягивая Дазаю, — Нара-сан, у Вас есть одноразовые? — Можно просто Аика, — выдыхает девушка, — И на "ты", желательно. Не очень люблю свой псевдоним и по совместительству фамилию. К сожалению, нет. Я могу принести салфетки. — Да, пожалуйста. Нара быстро кивает, вскакивая с места и уносясь в сторону ванной комнаты, а Осаму продолжает удивлённо смотреть то на Накахару, то на протянутый дар, хлопая глазами. — Ты сейчас реально предлагаешь мне свои перчатки, явно не самые дешёвые, в которых ходишь каждый день, для того, чтобы я полез в них внутрь убитой кошки? — А что, лучше, если ты подхватишь какую-то дрянь и сдохнешь? — закатывает глаза Чуя, — Для тебя это, может, и крутой расклад, но точно не мой план на ближайшую неделю. У меня есть другие пары, бери, пока дают, иначе сейчас пойдёшь в круглосуточную аптеку пешком за медицинскими. Перспектива прогуляться по ночной Йокогаме в такую прекрасную ночь, может, и прельщает, а вот заражение бешенством не очень. Тем более с такой специфической заботой. Поэтому Дазай усердно прячет улыбку, пока натягивает на руки дорогую кожу, а Аика наконец-то возвращается, оставляя рядом салфетки. Осаму не любил возится в трупами. С живыми людьми в шестнадцать, когда нужно было выманить для Мафии очень важную информацию из какого-нибудь толстолобого придурка — да пожалуйста, копайся, сколько влезет. Но в порядком остывших органах мёртвой кошки, в которую особо и не залезешь, плюсом, в перчатках особо ничего и не нащупаешь — такое себе удовольствие. Тем более, когда даже не знаешь, что ищешь. Было бы более целесообразно делать это где-то на открытой местности и в компании сапёров, потому что там может и бомба быть, кто этих неадекватов знает, но до этого сталкер был достаточно "мил" и шанс, что он в страхе за то, что его действительно найдут детективы, решил таким ничтожным образом прикончить свой объект воздыхания, ничтожно мал. Так что Дазай особо не переживает, хотя Нара всё равно предусмотрительно отошла подальше, а Накахара брезгливо взял за загривок шерсти и охватил красным свечением, чтобы в случае чего сдержать ударную волну. Хвала богам, долго изучать анатомию млекопитающих не пришлось, потому что сталкер, очевидно, далеко запихать ничего не мог, да и сложенный четыре раза клочок бумаги достаточно отличается по консистенции от лёгкого. Поэтому спустя пару минут Дазай с тяжёлым вздохом и противным хлюпаньем извлекает руку обратно, держа в ладони злосчастную записку. Чуя брезгливо изгибает бровь, глядя, во что превратились его перчатки после такого экспириенса, но лишь качает головой. Что он, крови никогда не видел? Или, может, не убивал в них ни разу? Но бешенства тоже не хотелось, поэтому равнодушно смиряется с очередным объектом утиля. Осаму тем временем аккуратно разворачивает влажную полоску бумаги, стараясь случайно ничего не порвать, пробегается глазами по напечатанному, чтобы скрыть почерк, тексту и зачитывает вслух: — Ты правда думала, что эти детективы разлучат нас? Сладкая моя, я не хочу тебя ни с кем делить. Запомни: ты только моя. И принадлежишь только мне, — он прочищает горло, обернувшись к побледневший девушке, что склонилась над его плечом, — Это, если что, не я сказал. — Да я поняла, — измученно улыбается Нара, падая на белый мягкий диван. — Это отличается от его обычных текстов? — спрашивает Чуя. — Не слишком, — уклончиво качает она головой, — Он часто упоминал, что я принадлежу только ему и все эти пошлые подробности. Просто тут он упомянул Агентство... Я знала, что мне не стоит к вам обращаться. — Ты всё сделала правильно, — твёрдо заявляет Осаму, по её прихоти быстро переходя на "ты", — И правильно сделала, что обратилась именно в ВДА. Так работать намного проще и быстрее, без всех формальностей, даже не считая тонкостей с конфиденциальностью. Не ясно, чем бы закончилась эта слежка без внешней помощи. — В целом, ясно, что это угроза, чтобы ты отказалась от показаний, — замечает Накахара, — Значит, для него действительно опасно следствие, раз он его опасается. Можно отмести версию с тем, что это кто-то из дальних фанатов, так как им можно было бы не бояться быстрого ареста. Ты не подумала о том, кто бы это мог быть из твоего окружения? Аика собирается с мыслями, разглядывая лунные блики в прозрачных стеклянных осколках, своё отражение в зеркальной поверхности. На секунду ей кажется, что за шторой кто-то стоит. Высокая тёмная фигура. У неё нет глаз, нет рта, нет рук. Безымянная абстрактная тень, не имеющая ни имени, ни возраста. Она будто нависает над ней, будто смотрит, готовясь вот-вот кинуться, разорвать, смять. Испортить. Девушка быстро переводит взгляд туда, понимая, что это не больше, чем просто кусок ткани. Здесь никого нет. Она в безопасности. Кажется... кажется… — Да, — Нара опускает глаза на свои колени, ухватившись пальцами за белую обивку дивана. По шее скатывается одинокая капля пота. Молчать дольше нельзя, — Да, я подумала. Знаете, мне на ум пришёл только один человек. Это мой бывший молодой человек. Мы были с ним довольно близки, он прекрасно знает всю информацию обо мне, моих знакомых, друзей и прежний адрес. Мы... разошлись на не самой приятной ноте. Но он очень хороший человек, я бы не стала просто так его в чём-то обвинять или подозревать. Просто это единственный, у кого мог бы быть хоть какой-то мотив на всё это. Я ни с кем никогда не ругалась особо. — Ясно, — кивает Дазай, вытирая с рук немного отпечатывшиеся красные разводы и тёмную лужу на полу. Конечно, он прекрасно увидел её заминку. Очевидно, она чувствует себя не хорошо, — Мы берём его в разработку. Правда, этим стоит заняться уже утром. — Да, — соглашается Чуя, — поднимаясь и выбрасывая на кухне, соединённой с залом, окровавленные перчатки, — Пока нужно разобраться с камерами и получше осмотреть задний двор. Поговорим с консьержкой и возьмём записи. Если ты говоришь, что, когда вышла сюда через какое-то время, внизу уже никого не было, и мы никого не видели на территории, значит, его сейчас рядом нет. Можно спокойно передвигаться, особо не опасаясь. — Хорошо, — чуть заметно улыбается Аика, порядком успокоившись. Всё равно пугает то, насколько глубокие тени залегли под большими синими глазами. Теперь странно допустить мысль о том, что перед ними — звезда первого класса. Сейчас она не более, чем измученная сонная девушка с явным расстройством. И расследуют они это дело не как дело певицы Нары, а как дело Аики, — Я подожду вас здесь. Делайте всё, что потребуется, я, если что, потом за всё заплачу и со всеми договорюсь. И... и спасибо вам ещё раз огромное. Обоим. Ни обход двора, ни записи с камер ничего не дали. Всё ещё заспанная и от того злая женщина, слишком подозрительно косившая на них взгляд, переключала камеры очень нехотя. А после вопроса о том, почему она спала на рабочем месте, а не исполняла свои обязательства, наблюдая за обстановкой, вообще чуть ли не прогнала их с возмущённым визгом. К сожалению, застройщик допустил серьёзную ошибку в проекте, когда оставил огромную слепую зону именно на той стороне дома, что находилась непосредственно перед морем. На других камерах на углах ничего нет, как ни посмотри. И даже никакой склейки не обнаружено. Ниндзя, не иначе. Во дворе тоже ничего. Прямо под окном есть пару капель крови, что говорит о том, что с трупа продолжало капать, когда злоумышленник принёс его сюда, но на этом всё. Ни следов, ни чего-либо другого, что могло бы остаться. Выполнено всё более чем чисто. Дазай даже умудрился поговорить с тем самым охранником, крепким мужчиной лет пятидесяти со светлой щетиной, но тот так же предоставил записи с камер наблюдения на въезде, где не было ничего, и отчитался, что на территории никого не было замечено. Верх его добродушия и помощи — угостил обоих сигаретой, так как свои Чуя умудрился забыть дома. Итак, скорее всего, исполнитель перелез через забор с задней стороны дома, как раз там, где не было камер, и тем же путём ушёл. Быстро это сделать бы не получилось, поэтому специально разбил окно именно в зале, а не в спальне, чтобы дать себе время бесшумно ускользнуть, хотя бы пока девушка соображает, что вообще произошло. Именно такой вывод сделал Дазай, когда они возвращались обратно в квартиру Нары. Кошку, кстати, всё же выкинули. Не хватало ещё, чтобы она начала гнить, распространяя неприятный запах, а хоронить в ночи её никто не собирался. — А почему ты, кстати, позвонила именно нам, а не своим телохранителям? — спрашивает Дазай, опрокидывая залпом крепкий чёрный чай, заваренный Аикой. Чуя тоже переводит на девушку заинтересованный взгляд, когда она опирается локтями на барную стойку, заправляя за ухо выпавший из косы длинный локон. — Я не знаю, — просто пожимает плечами та, — Я была испугана и делала всё импульсивно. Но... ну, вот, позвонила бы я им. И что бы они сделали? Во-первых, несмотря на то, что я плачу им деньги, они бы не стали ко мне особо торопиться. А во-вторых, они бы разве что кошку выбросили и стояли бы под дверью до утра, чтобы никто не вошёл. — Я это к тому, что ты достаточно сообразительная для таких ситуаций, — разъясняет Дазай, — Это был очень внимательный ход, не говоря уже о свете и о том, что ты ничего не трогала до нашего приезда. Нара смущённо прячет лицо за краем своей чашки, невесомо улыбнувшись. В последнее время очень редко можно увидеть у неё улыбку. Особенно в сравнении с тем, что с рекламы и баннеров всегда смотрит яркое улыбчивое лицо. — Хорошо, что сейчас лето, — переводит тему Накахара, — Была бы зима — разбитое окно могло бы стать неплохой проблемой. — Да, я вызову завтра специалиста, пока буду на студии. В любом случае, я снимаю эту квартиру, но совсем скоро придётся снова переехать, раз он знает мой новый адрес. Я специально брала там, где будет достаточно безопасно, и этот жилой комплекс идеально подходил. Правда, я знала, что нужно брать верхние этажи, но в аренде была только на втором. Именно поэтому всё так по-идиотски сложилось. — Может, если найдём преследователя раньше, и квартиру менять не придётся, — пожимает плечами Чуя, — Всё зависит от того, оправдается ли завтрашний допрос твоего бывшего. — Вы будете его прям допрашивать? — испуганно распахивает глаза Нара. — Ногти вырывать не будем, — успокаивает тот, — Но и мило побеседовать тоже не выйдет. По ситуации уже смотреть будем. — В любом случае, это всё утром, — с грохотом ставит свою чашку на стол Осаму, — И соседей ещё стоит опросить. Сейчас это всё не имеет смысла, так что… Он, конечно, определённо намекает на то, что им пора бы уже домой. Чуя сразу это понимает, с готовностью кивая, лишь вспомнив, что спал он от силы часа три, и то очень сильно не факт. Понимает это и Аика. Но, как только действительно понимает, быстро опускает взгляд в столешницу, закусив губу. Все признаки когда-то былой улыбки испаряются, словно пыльца с цветка. — Утром... — тихо бормочет она, не понятно, сглатывая чай, или резко ставшую вязкой слюну, — Да, конечно. Накахара хмурится, оглядываясь на Дазая, и тот почему-то поджимает губы, кивая в сторону кухонного гарнитура. На полке лежат несколько пачек таблеток, и в самом центре — большая банка. "Сонекс" — гласит этикетка, и если Чуя только в этом названии узнал сильное снотворное, то Осаму узнал все. Пачки транквилизаторов, пара пластинок антидепрессантов, и мощное успокоительное, судя по запаху, явно не на травах. У неё очень сильные проблемы со сном. И с моральным состоянием. Наверное, именно поэтому она не могла связать и двух слов, когда звонила Дазаю ночью. Даже не из-за истерики: если бы у неё была истерика, она бы не смогла продумать свои действия так, чтобы сделать всё настолько правильно. Человек далеко не машина. Всё дело в действии сильных снотворных, которые она пьёт, чтобы уснуть. К моменту проникновения их влияние ещё не ослабло, и ксанакс, всё ещё находящийся в крови, дал сильное влияние на мысли и голос. Мда. Теперь оставлять её одну, тем более, с разбитым окном, которое вряд-ли забьёшь досками хотя бы на ночь, будто не очень красиво. Чуя кидает взгляд на часы, отмечая в голове четверть пятого, и мысленно сдаётся, тихо выдохнув. — Мы можем остаться, если тебе так будет спокойнее. До утра не так уж и долго. И вправду. У линии горизонта, пробиваясь сквозь белёсый плотный туман, чуть заметно розовеет, обозначая близкий летний рассвет. Нара пару раз хлопает ресницами, озадаченно смотря на него. — Нет, что вы! Мне неудобно. Я уверена, что вам будет лучше ночевать по своим домам… — Тут уже заночуешь, как же, — фыркает Дазай. Конечно, как раз его никаким сочувствием к состоянию девушки не пробило, но, прикинув все "за" и "против" и мягкость дивана в зале... — Мы пока доедем, уже только поесть и успеем, пока твои соседи не разбежались на работу. Девушка, наверное, хотела ещё как-то аргументировать свой отказ, покраснев от смущения и неловкости аж до самых ушей, как вдруг замирает, склонив голову к плечу. — А вы разве вместе приехали?.. Накахара кидает на бывшего напарника полный ненависти взгляд, мысленно хлопнув себя по лбу, а Осаму осекается, но тут же быстро находится: — На рабочей машине — да, очевидно, вместе. В любом случае, — он делает большой шаг к дивану, тут же перевалившись через подлокотник, и с довольным вздохом прикрывает глаза, — я уже сплю здесь. Так что отверчивайся-не отвечивайся, а тебе придётся терпеть наши персоны в своих апартаментах. Пусть Аика не показала этого наглядно, но из лёгких явно вырвался непрошенный облегчённый выдох, будто всё напряжение вышло из тела вместе с этими словами. Конечно, она и вправду не хотела их смущать и заставлять оставаться у неё, будто она совсем не может справиться сама со своими идиотскими страхами. Но так было... Да. Так было определённо спокойней. Она кидает короткий взгляд на занавеску, подмечая всё так же стоящую, словно статуя, ненавистную тень, но быстро выбрасывает это из головы, моя три кружки из-под чая. Когда Накахара, всё ещё осуждающе качая головой на слишком языкастого Дазая, усаживается рядом, оставляя шляпу на тумбочке под огромной плазмой, Нара незаметным движением стягивает с кухни маленькую пластинку колёс, ускользая в свою комнату. Правда, всё равно замирает уже в коридоре, пару секунд решая, стоит ли говорить, или нет. — Вы вместе ляжете? — всё же подаёт голос она из темноты, наигранно удивлённо вскинув брови. Чуя как сидел, так и остался сидеть, смотря на неё как-то слишком остро и опасливо, а Осаму спокойно приподнимается на локтях. — Ну не на полу же рядом с трупом кошки он спать будет. Я, так и быть, пожалую ему место. Вальтом просто ляжем. Тонкие брови высоко вздымаются. Нара как может скрывает вырывающуюся улыбку, хитро блеснув синевой глаз, и решает всё же не упоминать о том, что у неё в есть ещё две спальни и один кабинет. Очевидно, Дазай, когда делал обход, об этом знал. Что ж… — Ладно, — безразлично взмахивает она рукой, — У меня если что будильник на восемь стоит. Спокойной ночи. Оба больше механически повторяют за ней, но тогда, когда тихо хлопает дверь самой дальней комнаты, Чуя всё-таки возмущённо оборачивается на другого. — Ты дурак? Нахера ты про валета сказал? — громко шипит он в его сторону, стягивая резинку с волос и встряхивая головой. — А что мне нужно было сказать? — в непонимании хмурится Дазай. — Мы уже спим вместе, на этом можно было бы поставить точку, нахуя ты всё усугубил? — Я сказал «вальтом»! Я улучшил… — Ну да, молодец, улучшил. Герой-спаситель, блять. Всё, глаза закрыл и спи. *** Подземелье южной башни встретило Исполнителей запахом пороха, хлорки, которой усердно натирали бетонные стены, чтобы скрыть черноту плесени в углах, и пыли. Якуб ненавидел спускаться на самый нижний этаж: от глубины у него нередко закладывало уши. Да и этот бесконечный красный свет в коридорах невероятно действовал на нервы, не давая сориентироваться не только возможным беглецам, но и самим сотрудникам. Хотя сотрудники, работающие здесь каждый день, конечно, давно привыкли. Однако Колас всё равно крепко жмурится, стуча своей тростью по металлической сетке пола, пока трое обязательных сопровождающих ведут их в самую дальнюю камеру. Этот этаж предназначался исключительно для самых опасных беглецов. Для тех, к кому применялись самые ужасные пытки при выяснении нужной информации — от проверенной дыбы до отвратительнейшего "кровавого орла"; для тех, кому на поверхности не было место, а если и было, то только лицом в землю без признаков жизни; для тех, кто имел особый талант к тому, чтобы улизнуть. Не известно, к какой из этих категорий относился Фёдор Достоевский. Но Колас уверен — ко всем трём, без всякий сомнений. Взгляд Янки падает на металлическую дверь без решётки. Плотную, непрозрачную, закрытую изнутри. Гин настояла на том, чтобы останки Поля Верлена кремировали и развеяли. И босс исполнил редкую просьбу ученицы, к тому же, она вполне соответствовала легенде о том, что Король Убийц никогда не был связан с Портовой Мафией. Никто не разбирал глубокие ящики рабочего стола с явными потайными отсеками, никто не осмелился даже одним глазком взглянуть на исписанные с двух сторон так плотно, что старое перо вряд-ли смогло бы найти себе место для маленькой кляксы, страницы, никто не горевал. С того дня помещение замуровали, а дверь почему-то забывали вынести. Взгляд Янки задерживается на ней только на мгновение, и сразу падает обратно в пол. Парень в чёрных солнцезащитных очках — оба Исполнителя смотрели на его аксессуар до ужаса завистливо, так как перед глазами плясали кровавые кляксы, — шагнул вперёд, когда в самом конце коридора выросла увесистая бронированная дверь, и быстро набрал нужный код, звякнув дополнительной связкой ключей. Та поддалась неохотно, с долгим противным скрипом. Парень приложил ладонь козырьком к голове, отойдя в сторону, и оба мужчины ступили внутрь, наконец облегчённо выдохнув. Здесь психоделические лампы были вполне обычного холодного цвета, словно блеск скальпеля в операционной. Это, конечно, было тоже специально, чтобы заключённый, привыкший к спокойному свечению, если и проберётся в коридор, то просто не сможет быстро найти нужную дорогу. По обе стороны от них сразу встали два других парня с автоматами в руках. Купала скосил взгляд на пальцы, заранее лежащие на курках, и мысленно усмехнулся. О да, Мафия может быть устрашающей, когда это требуется. Лязг металла за спинами, и единственный путь отхода перекрыли уже пятеро человек. Ещё двое стоят прямо у решётки, чуть дальше, как и сказано в протоколе, не спуская взгляда с будто восковой фигуры на стуле, еле различимой за наэлектризованными прутьями. Если присмотреться получше, то станет ясно, что они практически не моргают. Колас делает несколько шагов вперёд, останавливаясь прямо напротив пленника. Тишина давит на плечи удушливой волной, давление в ушах стучит короткими ударами пульса. Парень на стуле медленно тяжело дышит, свесив голову практически к коленям. Несколько секунд Якуб тратит только на то, чтобы его изучить. Рассмотреть поближе пережимающие ноги, грудную клетку, щиколотки, горло, плечи толстые ремни. Провести взглядом вдоль рук, закреплённых белой смирительной рубашкой накрест, худые запястья и даже какую-то мертвую кожу тончайших пальцев. Он склоняет голову к плечу, наблюдая, как вверх-вниз равномерно поднимается и опускается сгорбленная спина, как длинные тёмные пряди ниспадают вниз, скрывая лицо и, самое главное, глаза. Но Якуб всё равно уверен, что веки мирно опущены. Значит, вот, как ты выглядишь. Федя. Совсем не так, как я себе тебя представлял. Но, стоит признать, что-то от вампира в нём всё же есть. Янка глубоко вдыхает, щёлкнув пальцами руки. — Это личный диалог. Попрошу всех выйти из помещения и закрыть дверь снаружи. Мы подадим сигнал, когда дело будет закончено, — низко и властно заявляет он, сдув с лица длинный светлый локон. Самый старший с автоматом, видимо, лейтенант, перекладывает оружие в другую руку, делая шаг вперёд и низко опустив голову в поклоне. — Прошу прощения, но мы не можем исполнить это требование, — говорит мужчина в пол, чеканя сухим голосом заученный текст: — Мори-доно лично отдал приказ о постоянном наблюдении. Кроме того, в помещении всегда должно находиться минимум три сотрудника… — Это приказ, а не требование, — оборачивается через плечо Колас, возложив руки на трость и прострелив острым вороньим взглядом чужую макушку, — Я не думаю, что Вы хотите пойти против слова Исполнителей, старший лейтенант. Он сглатывает, медленно опускаясь на одно колено. Купала выжидающе смотрит на него сверху вниз, вскинув бровь. — Я не могу пойти против приказа Мори-доно, даже если это противопоставляется приказу Исполнительного Комитета… — Я сказал, чтобы все покинули помещение, — голубые глаза вдруг отливают кроваво красным, а за широкой спиной мелькает белый длинный подол, — Я непосредственный наставник Акутагавы-куна, начальника отдела безопасности, и если приказ отдаю я, это значит, что моё слово — самое высшее для тебя на данный момент. Мы уладим все формальности позже. А сейчас — встать и сделать то, что должны, лейтенант. Кажется, что подземелье обволок невероятной силы холод. Там, где всегда была зимняя прохлада, застыл ледяной мороз. Словно по бетонным стенам поползла голубоватая прозрачная корка, и даже заиндевелые электрические провода подрагивают, звеня. Чёрная трость опасно скрябнула по полу, и мужчина механически поднимается обратно на ноги, спрятав глаза в подошве своих ботинок. У парня рядом дёрнулся кадык, а вспотевшие от ужаса ладони скользнули вдоль ствола автомата. — Есть, Сэр, — хрип лейтенанта чуть слышно дрогнул, когда он снова склонился в поклоне, быстрым шагом проследовал к выходу. Как по команде, ещё четверо человек строевым шагом двинулись за ним, стараясь слиться спинами с серостью стен. Вот только кроваво-красные глаза уже вновь стали беспричастно лазурно-голубыми, а вороньи — тёмно-карими. Пикнул датчик на косяке. С кричащим визгом захлопнулась тяжёлая дверь, отрезав троих человек от всего остального мира, брякнул засов, щёлкнули шесть замков. И настала звенящая мрачная тишина. Правда, продлилась она не долго. Уже спустя секунду до ушей донеслось сдавленное протяжное мычание, и пленник совсем неслышно усмехнулся, напевая себе под нос иностранную мелодию. Конечно, оба Исполнителя её узнали. Купала в два шага подошёл к решётке, искрящейся напряжением, и плавно опёрся на ящик локтем, склонив косматую голову к плечу. — Здравствуй, Фёдор Михайлович, — без всяких тонкостей произнёс Колас на русском, пробуя, как давно не используемая речь звучит на языке. Мелодия оборвалась, и передние тёмные пряди чуть заметно качнулись, будто юноша глядит на них сквозь занавес исподлобья. Острый подбородок идёт в сторону, а затем показывается хищная улыбка сухих разодранных кулаками мафиози губ. — Константин и... Иван, — насмешливый взгляд сиреневых глаз скользит от одной статной фигуры к другой, голос звучит гулко, тихо, но так, что отдаётся, казалось, даже тройным эхом от стен. Лицо — белое полотно, пустой холст, на котором тонкой кистью одним взмахом неуклюжей руки кто-то провёл акварельную неуместную улыбку, стекающую вниз мольберта. Оба никак не реагируют на то, что за имена прозвучали в звонкой тишине. Правда, Купала чуть сильнее, чем требовалось, сжал челюсти, и те издали противный скрип. — Да, всё именно так, как я и предполагал, — ухмыляется Колас, — Ты действительно тот, кого мы так долго искали. — Не думал, что стал таким лакомым кусочком сразу для нескольких организаций Японии, — безэмоционально ведёт бровью Фёдор. Его русский звучит чуть жёстче, — Чем же я успел так насолить Портовой Мафии? — Это не то, что мы сегодня будем обсуждать, — обрывает Якуб. На белый холст упало жёлтое пятно удивления, — Твои заслуги перед Мафией меня волнуют в самую последнюю очередь. В конце этой встречи ты всё равно умрёшь по приказу босса. Но перед этим нам бы хотелось с тобой поговорить. И это станет твоей последней беседой. Толстые ремни скрипят, когда Достоевский выпрямляется, склонив голову к плечу. По соседству с удивлением вырисовывается синяя полоса интереса. Тонкое электричество жужжит между ними невидимой границей. — Вы так уверены, что я могу скрасить вашу тоску по мирным беседам на родном языке? Я не был на родине несколько лет. Боюсь, не подхожу на эту роль. Не проще ли сразу закончить всё выстрелом чеховского ружья? — Нам не важно, когда ты был на родине в последний раз, — подаёт голос Купала, вскинув подбородок, — Нам важно только то, что ты был там в декабре тысяча девятьсот девяносто второго. Сколько бы клякс ни ложилось поверх белого грунта, полотно навсегда останется пустым. Даже тогда, когда чуть выше, на уровне бровей, точной рукой вырисовывается чёрная капля азарта, по форме напоминающая чёрные обломки с торчащим из-под них бежевым плащом. Ставки сделаны. Ставок нет. *** — Сними шляпу. Это слишком узнаваемая деталь. — Сними бинты. Это слишком узнаваемая деталь. — По-моему, мы уже говорили о воровстве моих фраз. — По-моему, я уже давал тебе словарь, где чёрным по белому разъясняется смысл слова "цитирование". Аика проспала. Поэтому летает по квартире уже пятнадцать минут, одновременно оправдываясь перед менеджером, вызывая на точку телохранителей, договариваясь о починке окна в квартире, распеваясь, дорисовывая стрелку и суша волосы феном. Дазай непричастно наблюдает за ней исподлобья, допивая кофе. Да, если бы он так переживал из-за каждого опоздания, вероятнее всего, сердце бы само остановилось от стресса уже на второй день работы в ВДА. И это при том, что сейчас всего девять утра, следовательно, проспала девушка не больше, чем на полчаса. Она чуть не сбивает Накахару плечом, когда несётся в сторону ванной с заранее брошенным извинением, и тот застывает на месте, ещё пару секунд тупо глядя ей вслед. Когда он переводит взгляд на Осаму, тот лишь безразлично пожимает плечами, оставляя кружку на столе. По-хорошему они тоже уже внушительно опаздывали, но Чуя уже позвонил Куникиде, предупредив о том, чтобы уважаемый Такэда-сан попил чай в компании говорливого Кенджи лишние сорок минут. Они вызвали бывшего молодого человека Нары на допрос, на который должен был отправиться Дазай, а Чуя в это время опрашивал бы соседей. Правда, и тут случилась накладка, так как все уже давно разбежались по делам, большинство квартир пустовало, а двум детективам нельзя было как ни в чём не бывало выходить вместе с певицей из одной двери, чтобы не выдать их сотрудничества. Кто знает, может, злоумышленник уже рядом или имеет доступ к камерам видеонаблюдения. Исключать такую вероятность нельзя, когда на кону стоит такая высокая цена, как человеческая жизнь. Здесь обязательна исключительная деликатность, осторожность и предусмотрительность. Нужно было смешаться с толпой телохранителей и, желательно, всё успеть, но сегодня они пролетают. Через минуту Аика, убегающая в ванную с полотенцем на голове, выходит с уже уложенными волосами и накрашенными губами, параллельно копаясь в сумке, и Дазай разве что прыскает, даже моргнуть за это время нормально не успев. Вот, что значит, специфика профессии. Она последний раз оглядывает квартиру, вспоминая, ничего ли не забыла, и одним движением руки смахивает таблетки со столешницы в сумку, решив, что выпьет уже в дороге. — Мастер придёт около часа, его пустит внутрь мой ассистент и будет здесь с ним всё это время, — проговаривает она вслух уже в коридоре, последний раз оглядывая себя в зеркале. Грим, как они уже решили, она некоторое время носить не будет, чтобы проверить, насколько вообще эффективна эта бессмысленная маскировка, — Если вам понадобиться придти ещё раз, чтобы всё осмотреть, учитывайте эти часы, когда она будет открыта, Сано-чан вас проконсультирует. Я буду на студии если что, звоните по любому поводу, сообщением скину адрес. Охрана уже у двери, я их уведомила о вашем присутствии. Так, и… — Выдохни уже, — советует Дазай, увернувшись от предупредительного толчка сбоку, и, на удивление, Нара замирает на месте, а затем действительно следует совету, протирая пальцами виски, — Теперь я понимаю, почему у тебя с нервами не в порядке. — Просто всё чересчур сумбурно в последнее время, — смущённо бурчит та, присаживаясь на комод, чтобы застегнуть босоножки на высокой шпильке, — Уже завтра презентация альбома, концерт на днях, у меня ещё даже не готовы плюсы и запись "бэка" на выступление, а тут ещё и расследование… — Вот и занимайся своими звёздными делами, — закатывает глаза Накахара, всё-таки надвигая шляпу на лоб, проигнорировав комментарий Дазая, — Расследованием мы занимаемся. Мы просто позвоним, если что-то понадобиться. А пока выкинь это из головы и не парься. — Выкинешь тут, когда по ночам мёртвые кошки в окно прилетают... — её обрывает звонкая трель телефона, и девушка вздрагивает, но быстро пробегается глазами по имени контакта и выдыхает, проводя пальцем по гладкому экрану новенького смартфона, — Да, алло, мам. Я немного занята, у тебя что-то срочное? Чуя уважительно отворачивается, разбираясь с ключами от машины, а вот Дазай бесцеремонно пялится в одну точку, изучая быстрые смены эмоций на лице певицы. — Правда? Боже, какой кошмар, — Аика прикрывает ладошкой рот, чуть понизив тон, — А как ты это поняла? На ночь? А... да. Не переживай, пожалуйста. Да, я понимаю, это действительно ужасно, но, я уверена, всё хорошо, она вернётся. Это разве впервые? Мам... Вдруг на лицо Нары ложится глубокая тень не то страха, не то шока, не то совершенного ужаса. Горло дёргается, когда она быстро сглатывает, продолжая прислушиваться к обеспокоенному женскому голосу на том конце провода, а затем будто стряхивает наваждение. — Подожди. Мам. Ты... ты можешь прислать мне её фотографию? Прямо сейчас. Да? Хорошо. Нет, ничего, просто вдруг надо будет печатать объявления... — рука предательски дрожит, и девушка перехватывает телефон другой. Она нервно проводит кистью по волосам, взволнованно смотря на отливающий синим дисплей. Дазай, кажется, что-то понял. Поэтому поднялся с места, быстрым шагом пройдя обратно в зал. Накахара провожает его вопросительным взглядом, а затем присаживается перед Аикой на одно колено, силясь заглянуть в лицо. — Что случилось? Она ничего не отвечает, закусив губу. Коленка под сжатыми пальцами ходит ходуном. Задав ещё пару раз подобный вопрос но и так и не получив никакой реакции, юноша уже собирался вырвать из ослабших рук несчастный мобильник, заглянув в экран, как вдруг слышится звук входящего уведомления, а затем… — Нет! Резкий выкрик срывается на хрип, переходя в глубокие рыдания, и телефон с глухим стуком ударяется о плитку, когда Нара в приступе паники хватается руками за лицо. По экрану идёт длинная трещина, прямо посередине изображения с фотографией рыжей кошки с белыми пятнами. Чуя, толком, не зная, как реагировать и что, блять, вообще это всё значит, просто хватает её за плечи, не дав по инерции упасть самой и разбить голову об угол комода. Из-под ладоней раздаются ужасные всхлипы, граничащие с воем, но именно в этот момент обратно в коридор выбегает Дазай с полным стаканом холодной воды. В другой руке он держит выдавленную из пачки, которую вчера забирала с собой в спальню Нара, капсулу, и мягко разводит её руки в разные стороны, не давая длинными ногтями впиться в раскрасневшееся лицо. — Аика, — строго произносит он её имя, щёлкнув пальцами перед плывущими синими глазами, — Аика, выпей это. Прямо сейчас. Девушка жадно глотает ртом воздух, смотря на него в ответ до того непонимающе, будто совершенно не разбирает язык, на котором он говорит. Тут в себя приходит Накахара, который резким движением забирает у бывшего напарника таблетку, мягко кладя на язык и всё ещё держа безвольное тело, пока Осаму подносит к губам стакан, подставив ладонь под подбородок и буквально вливая в неё жидкость. Сначала Нара громко кашляет, забыв, как дышать через нос. Вода капает на холодную плитку, на дрожащие голые колени. Чёрные от туши глаза закатываются, пока она цепляется пальцами за руки Дазая, чтобы его оттолкнуть. Но тот держит настойчиво, и певице просто приходится сделать один большой глоток, затем и остальные, более короткие, резкие. Спустя несколько минут бесполезной борьбы она уже сама берётся за стекло, самостоятельно осушая стакан, и от того, чтобы он, как и всё остальное, не полетел об пол, спасает только Накахара, который со своей реакцией ловит его у самых ног. Когда девушка откидывается на стену, рвано дыша и прикрыв веки, а солёные дорожки медленно высыхают, говоря о том, что, кажется, сегодня скорую на адрес звёзды вызывать не придётся, Осаму продолжает регулировать её дыхание тихим, но властным голосом, а Чуя наконец поднимает телефон, тупо глядя на пришедшую фотографию от контакта "мамочка". — И что это значит? — тихо спрашивает он, обернувшись к Дазаю. — Кошка её матери, я полагаю, — так же отвечает тот, — которая пропала вчера ночью. Юноша чуть лучше вглядывается в фотографию, внезапно вскидывая брови выше. — Но это же… — Вчерашний труп, — хрипит Аика, обхватив ладонями предплечья, — Он... Мой дом... Мама... Как?.. — Успокойся сначала, — обрывает Дазай, — Только панической атаки не хватало. Длинный вдох на четыре счёта, длинный выдох на четыре счёта. Длинный вдох, три коротких выдоха, и заново. Всё ясно, — поворачивается он обратно к Чуе, — Сталкер не просто знает её личный адрес, но и адрес её родителей. Убил их кошку и подкинул труп в её квартиру. Кошке не больше двух лет, она живёт у их семьи совсем недавно. Я уверен, за это время Аика не слишком часто была у них дома, чтобы хорошо запомнить, а вчера мы её осматривали в полумраке. Узнать при всех этих обстоятельствах было трудно. Но теперь ясно, что вчерашний подарок — не просто угроза, которую он оставил внутри трупа: очевидно, он предполагал, что перепуганная девушка сразу копаться в органах вряд-ли станет. Скорее всего, за неё потом это сделает охрана. Главная угроза в другом: чтобы она поняла, насколько он близко. Настолько, чтобы знать, где живут родители. И предупредить, что в следующий раз это могут быть и… — Хватит, — перебивает его Накахара со злым взглядом, не дав закончить устрашающую фразу. Только было нервный срыв предотвратили, ну серьёзно, — Ясно. Нара всхлипывает ещё раз, уронив лицо в ладони, и протяжно мычит, стирая чёрные разводы подолом короткого платья. — Это была мамина кошка, Мия, — совсем неслышно бурчит она, — А он её... я не смогу ей сказать. Там живёт не только мама. Ещё мой папа и брат. Как он просто... Я не понимаю, зачем… — Один длинный, три коротких. Один длинный, один длинный. Аика повторяет за ним, как заевшая пластинка, и спустя какое-то время выдыхает носом, наконец подняв прояснившийся взгляд. — Мне лучше, правда, — предупреждает она все их вопросы, смотря в строгие изучающие глаза, — Такое уже было несколько раз. Мне... спасибо вам. Я просто не знаю, что бы сейчас делала, если бы не вы. Она не спрашивает, откуда Дазай знает, какие успокоительные она пьёт в подобных случаях. Просто дышит через нос на четыре счёта, принимая протянутый разбитый телефон. Бог с ним. — Кто мог знать адрес твоих родителей? — спрашивает Осаму, сам заметив, что певица наконец готова к нормальному диалогу. — Понятия не имею, — качает головой Нара, — Это абсолютно конфиденциальная информация. Я ещё понимаю, мой, но их... На самом деле, если очень сильно захотеть, то и такое можно выяснить через интернет. — Такэда знал? — спрашивает Чуя, — И о том, что у них есть кошка? Аика, только услышав имя бывшего, опускает взгляд в пол, глубоко задумавшись. — Адрес... знал. Знал, конечно. Они не переезжали с тех пор. Но о кошке... Нет, о кошке знать не мог. Мы расстались до того, как мама её завела. Дазай медленно поднимается с пола, вытягиваясь во весь рост, и хрустит шеей, складывая руки на груди. — В любом случае он, теоретически, подходит на эту роль. Мы всё равно его допросим и только потом будем делать какие-либо выводы. Сейчас это бессмысленно. Круг замкнулся ещё уже, так что для большего опасения я не вижу повода. Сейчас главное — не подать виду, что тебя вообще подкосило ночное происшествие. Ты ещё собираешься идти по своим делам? — он дожидается неуверенного кивка со стороны девушки, абсолютно игнорируя осуждающий взгляд Чуи, — Тогда сходи умойся и заново накрасься. Ты должна сейчас выглядеть более чем уверенно. — Да сейчас даже я не уверен, что она вообще сможет ходить после этой таблетки… — Смогу, — быстро вскакивает на ноги Нара, отряхнув подол платья, — Всё со мной в порядке, я же говорю, такое уже было. И я не могу отменить всех планов только из-за того, что не смогла сдержать эмоции один раз. Я умею играть. Улица сейчас для меня мало чем отличается от съёмочной площадки. Тем более, когда это нужно для дела. А сейчас я больше всего хочу, чтобы этого сукиного сына наконец поймали. Она взмахивает длинными волосами, последний раз хлюпнув носом, и быстрым шагом уходит в ванную, ни разу не запнувшись на длинных шпильках. Оба парня поражённо смотрят ей вслед, а Накахара так вообще чуть рот прикрыть успевает, чтобы не отвалилась челюсть. — Меня очень пугают девушки, — тихо бормочет Дазай, — Почти в той же степени, что и восхищают. Накахара качает головой с тяжёлым вздохом, набирая номер Куникиды, чтобы говорливый Кенджи наговорил с Такэдой на ещё лишние полчаса опоздания. *** Парень постукивает пальцами по столешнице, в десятый раз за последние три минуты посмотрев на часы. И каждый раз его реакция была одинаковой. Он тяжело вздыхал, ткнувшись лбом в сложенные друг на друга ладони на столе, и сдувал с лица длинную тёмную прядь, потирая выступающую недельную щетину. Дорогие серебряные часы поблёскивали в свете зашедшего за плотные облака солнца. Погода сегодня пасмурная, как раз такая, как Такэда и планировал для новых кадров. Йори отпивает остывшего чая, мысленно ставя себе установку, что даёт этому ничтожному детективу не больше пяти минут, и если этот придурок не соизволит явиться, то он просто встанет, заберёт свой фотоаппарат и уйдёт, нагло обойдя того мальчишку, который пытался удержать его в здании на протяжении последних двух часов. Всё, хватит с него этого концерта. Ему и так пришлось перенести съёмку уже на три часа, чтобы прийти на этот идиотский допрос. Юноша до сих пор не понимал, к чему вообще всё это? Зачем его пригласили? Что от него хочет даже не полиция, а Детективное Агентство? Очевидно, ничего такого он не совершал. Может, хотят найти свидетелей? Он ничего не видел. Он сидит здесь уже битый час только для того, чтобы сказать, что он ничего не видел? Да что за дурость! Неужели нельзя было обсудить это по телефону? Какого чёрта он должен был тащиться сюда в такую рань, так ещё и терпеть такую наглую непунктуальность? Как будто ему это нужно. Они вообще знают, кто он, чёрт возьми, такой? Да один звонок, и он... Конечно, пяти минут пройти не успело. Если быть честным с самим собой, то Такэда бы не ушёл, так как интерес перевешивал принципиальность. А может, и не интерес. Может, чрезмерно тонкая кишка. Сбежать из-под носа следствия? Пф... Только этого ему не хватало для полного счастья. Громко открывается дверь в пустынную комнату допроса, и внутрь проходят, на удивление парня, сразу два человека. Первый — высокий, быстро обмахивающий себя из-за жары ладонью, обмотанной белоснежными бинтами. Другой — низкий, толкает дверь за ними, со входа грохнув по столу своей шляпой так, что Йори неосознанно дёрнулся. Рыжий быстро оглядел его, будто просканировав взглядом, но не сказал ни слова, а вот брюнету на присутствующего явно плевать: он даже не смотрит в его сторону, быстро обойдя стол по кругу, чтобы открыть форточку небольшого окна. Что за наглость? Почему их вообще двое? Мало того, что опоздали, так ещё и никакого уважения. Нет, это уже за гранью. Он обязательно всё им сейчас выскажет. Вот, сейчас... Только когда с упоением глубоко вдыхает, прочистив горло, он оборачивается к Такэде, опустившись на подоконник. Взгляд карих глаз бегает по нему так быстро, так колюче, так холодно, что парню вмиг становится ужасно неуютно, и он неуверенно оглядывает сам себя, будто единственный в помещении сидит полностью раздетым. Сквозняк пробирает до костей, выкинув в распахнутое окно всё возмущение и напыщенность, и Йори как-то скомкано кашляет, спрятав руки под стол. Кажется, теперь даже он поверил, что совершил какое-то преступление. Просто ещё не понимает до конца, какое. Рыжий медленно отходит от двери, сощурив взгляд, и вальяжно опускается на стул напротив так, что фигура второго детектива оказывается ровно слева от него. Выглядит первый навряд-ли старше самого Такэды, но как-то более устрашающе, что-ли. — Такэда Йори, всё верно? — спрашивает он, вскинув бровь, и вытаскивает из-за пазухи небольшую папку, пробегаясь глазами по тексту. Юноша ведёт подбородком, начав предательски не по-начальски теребить серёжку-кольцо в ухе. — Да, всё верно. Могу я узнать, по какому поводу меня сюда вызвали? Рыжий не торопится с ответом, вчитываясь в документ, пока брюнет продолжает распиливать подозреваемого на части взглядом. Такэда прячет глаза где только может: в своих шортах, в пыльной столешнице стола, в однотонных стенах с ужасной тёплой краской на них. Но мыслям просто не за что зацепиться, так как комната допроса не пестрит ярким интерьером или хотя бы мебелью, к тому же, он всё равно знает, что его тело в любом случае находится под всевидящим сканером. Каждое движение, каждый поворот головы, каждый выдох анализируется. Он знает подобный взгляд: абсолютно так же он смотрит на своих моделей, пытаясь найти удачный ракурс, найти, где свет будет падать лучше, где обстановка в кадре расскажет всё, что он хочет передать этим снимком. — Прошу прощения, — вдруг мило улыбается рыжий, но даже это у него получается очень по-злорадному: так, как если бы Йори попросил на съёмке изобразить в камеру наигранность, — Мы совсем забыли о формальностях. Меня зовут Накахара Чуя, позади меня — Дазай Осаму, мой напарник в расследовании. Мы сотрудники Вооружённого Детективного Агентства. Мне... стоит предоставлять значок? Такэда был не уверен, вопрос ли это, или просто риторическое высказывание, поэтому тишина затягивается. Заметив повисшую неловкость, юноша откашливается, качнув головой. — Нет, это излишне. — Прекрасно. Ещё раз прошу прощения за это некрасивое опоздание. Мы были очень заняты на месте преступления. Видимо, Йори не успел услышать первое извинение, раз Накахара сказал, что просит прощение "ещё раз", но, конечно же, не переспросит. — Я всё понимаю. Но, поймите, я очень спешу. Не могли бы мы перейти… — К сути, — догадывается Чуя, блеснув наигранной улыбкой, и парень проглатывает конец фразы, потупившись в пол. А второй что, только смотреть умеет? Он вообще говорит? — Это очень хорошо, Вы зрите в корень. Но, для начала, я бы хотел уточнить некоторые детали. Это тоже совершенно не звучало как вопрос. Но детектив делает длительную паузу, смотря прямо в глаза, и Такэда снова думает, что что-то не расслышал до конца, для уверенности качнув головой на всякий случай. — Конечно, давайте… — Это был не вопрос, — впервые звучит второй голос с подоконника, когда Дазай тихо хмыкает, оперевшись руками на спинку стула напарника. Йори нервно улыбается, пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец от стыда. Боже, они что, делают это специально? Откуда это давление? Почему он чувствует себя таким тупым? — Ваш возраст? — Двадцать один, — чеканит тот, поправив объёмный пучок на голове. — Ваше образование? — Три курса Канагавского университета. — Адрес? — Минами двести пять, три. — Ваша профессия? — Фотограф. — Ваше алиби на сегодняшнюю ночь? — Я... что? Такэда запинается, уставившись на Осаму со смесью опасения и недоверия, и тот лишь слащаво улыбается, склонив голову к плечу. — Ваше. Алиби. Сегодня. Ночью, — делит он, и с каждый словом дружелюбная интонация всё больше ускользает из его речи. Когда заканчивается роковое «ночью», с лица спадает и слащавая улыбка, оставив лишь пустое выжидающе выражение. Так его в чём-то подозревают? В чём? Почему они ничего не объясняют? Тот четырнадцатилетний парень показался ему очень милым. Да даже та девушка с длинными чёрными волосами и в школьной форме, что приносила чай, была просто ангелом. Что это за звери? Они точно детективы, а не маньяки? Йори опасливо подтягивает к себе за ремень самое ценное, что у него сейчас с собой, — камеру — и, не спуская взгляда с двух задеревеневших фигур, неслышно пятиться назад. Он, кажется, сам совсем забыл, кто он такой и что может сделать один его звонок. Вдруг тот, что назвал себя Накахарой, долго хрипло смеётся, сделав это так неожиданно, что несчастный юноша чуть не опрокинул свой стул. Лицо брюнета за его плечом остаётся пустым, не выражающим ни единой эмоции. На секунду Такэде кажется, что они оба сошли с ума. Ну, или он сошёл с ума. — Не переживайте Вы так, — чуть отдышавшись, произносит Чуя, — Это обычный разговор. Мы ничего не будем с Вами делать. Просто дежурный опрос. Мой напарник не совсем корректно выразился. С формулировками плоховато, сами понимаете. Его неприруждённость в такой ситуации пугает не меньше, чем заледеневшее лицо его коллеги, но Йори действительно старается выдавить из себя что-то наподобие ответной улыбки, будто допросчик очень тонко и невесомо пошутил. — Что ж, кажется, я Вас понимаю... Да... Что ж, я был у себя дома. Спал, если быть точным… — Чуть точнее, — дают пощёчину карие острые глаза, и юноша в который раз сглатывает. Нет, лучше бы второй вообще не говорил. — Я... Я не знаю, куда точнее. Я вернулся с работы около восьми часов вечера. Поработал ещё немного за ноутбуком, обрабатывал фотографии со съёмок. Вот... Поужинал и лёг спать. Утром меня разбудил ваш звонок, и я… — Это может кто-то подтвердить? — в очередной раз перебивает Дазай. — То, что я спал? — недоумевает Йори. — Может, Вы спали не один, — невинно пожимает плечами Чуя, — С Вами был кто-то? Вы состоите в романтических отношениях с кем-то? И это всё с этой навязчивой улыбкой и заставляющим по спине пробежать мурашкам лицом за плечом. Такэда абсолютно сбит с толку, стоит признать. — Как это относится к… — Да или нет, — поторапливает Осаму. — Нет! Я живу один, у меня нет отношений… — А с кем были? — спрашивает Накахара. — ...Я не понимаю… — С кем. У тебя. Были. Отношения, — опять членит Дазай. — Я не знаю! Я спал… — Нам плевать, с кем ты спал, — продолжает улыбаться Чуя. Это кажется идиотским сном, — С кем ты встречался и расстался за последние пару лет? — Боже! — вскакивает со стола Йори, — С одноклассницей Ташей Жицу, мы встречались три месяца! С Исибаси Милой, не больше двух недель! С той девочкой из седьмого класса, как её... С Аикой Нарой, полтора года почти… — Аика Нара, — стукает рукой по столу Накахара, и юноша даже не замечает, как на место раздражающей улыбки легла заинтригованность, — С той самой? А почему расстались? — Когда мы начали встречаться, она ещё не была той самой! Мы только школу закончили, она уже снималась на телевидение в программах всяких после того шоу... Потом альбом тот выпустила, у неё появилась популярность, деньги, репутация! Потом ещё песни, гастроли эти, концерты... Я её очень любил, но не мог же я вечно сидеть и ждать, когда она вернётся со своей звукозаписи днями и ночами! Я тоже хотел развиваться, чтобы не быть обузой! Я пытался выбиться в свет без её имени, но куда я могу деться, если везде её имя — визитная карточка? Я чувствовал себя... хуже неё! Менее успешнее, привлекательнее, богаче! Я даже зарабатывал меньше, к тому же эта учёба! Мы расстались друзьями, даже без ссор! Я её любил, понимаете? Я никому даже не говорю, что мы встречались, чтобы никто не подумал, что я пытаюсь только на этом построить свою карьеру, нажиться на том, что я её бывший. Я же поэтому и расстался с ней! Боже, я же ничего такого не сделал, я никого не убивал, я не понимаю… — Нет, — вдруг твёрдо и уверенно говорит Дазай, — Нет, точно нет. — Точно? — вскидывает бровь Чуя, обернувшись к нему. — Ну ты посмотри на него, — разводит руками Осаму, уже поднимаясь с подоконника, и Накахара только плечами пожимает, захлопывая папку. Быстро жестикулирующий Такэда замирает, уставившись на поднявшихся детективов глазами по пять копеек, но те уже даже не смотрят в его сторону. Лицо Дазая кажется теперь вполне обычным, никак не пугающим, а даже каким-то уставшим и равнодушным, а Накахара больше никак не похож на того улыбающегося юношу, когда хмуро надевает шляпу обратно, оттягивая чокер на шее. Чего? — А что… — Нет, всё, уже ничего, — невинно улыбается Осаму, — Всё хорошо, Вы можете быть свободны. Хорошей Вам съёмки, кажется, сегодня прекрасная погода для той фотосессии на мосту. Только закончите до заката, там не совсем безопасно в тёмное время суток. Йори забывает родной язык, поэтому не может даже спросить, откуда этот странный детектив узнал о его задумке на сегодняшнюю съёмку и, более того, что он планировал её на том мосту в трущобах. — А в чём… — О, извиняюсь, — отмахивается Чуя, — Вы главный подозреваемый в деле об убийстве животного, многочисленных угрозах расправы, раскрытия конфиденциальной и личной информации, распространении порнографических материалов, съёмке без согласия лица, взлома, проникновении на частную территорию, моральном и психологическом давлении, сексуальных домогательствах и мелком хулиганстве. Глаза должны были вот-вот выйти из орбит от шока, а рот уже открывается, чтобы начать орать от досады и возражать. Воображение уже рисует, как этот странный брюнет надевает на него наручники, разбивает драгоценную камеру, его ведут в камеру, сажают в тюрьму, а может, сразу и ставят лицом к стене, но тут Чуя снова отмахивается, цокнув языком. — Но не волнуйтесь, Вы бывший подозреваемый. Больше к Вам ни претензий, ни вопросов, ни обвинений нет. Можете быть свободны. На будущее, прошу очень серьёзно и добросовестно относиться к законам своей страны. Хорошего дня. С этими словами оба детектива покидают помещение, ни разу не оглянувшись, а Такэда так и остаётся стоять, поражённо смотря им вслед. Через пару секунд он падает на свой стул, трясущимися руками опрокинув до дна чашку отвратительного холодного чая, и нервно протирает лицо, стукнувшись лбом о сложенные на столе друг на друга ладони. Хорошего дня. Звучит как ужасно противный и злорадный каламбур. Кажется, он ещё долго будет избегать прямых взглядов, наигранных улыбок и звонков с незнакомых номеров с самого утра. — Пять минут и сорок три секунды, — победно смотрит на свои часы Дазай, закидывая руку на плечо Чуи, пока они идут по коридору в сторону лестницы, — По-моему, это рекорд. — Рекорд был четыре и пятьдесят девять, — исправляет Накахара, закатив глаза, — Старая и заезженная схема. Просто этот тугодумом оказался. — Зато рабочая, — пожимает плечами Осаму, — По нему всё и с приветствия понятно было, просто нужно было продавить с Нарой, чтобы понять наверняка. — Как она вообще с ним встречалась… — Любовь зла, дорогой мой. — Не стоит проецировать это на себя, "дорогой". Мы в офис заходить не будем? — Нет. Там злой Куникида превратит меня в камень своим взглядом Медузы Горгоны, а злорадный Ранпо попытается ослепить умом и скажет, что догадался о том, что Такэда невиновен, ещё три часа назад. Хватит с меня таких развлечений. Я хочу спать и, кажется, на диване Аики растянул спину. *** К вечеру пасмурное небо заволокло плотным туманом, скрывающим от глаз высокие многоэтажки, маленькие квадратики балконов дома напротив. Тонкие полосы проводов внизу уходили в пустоту, будто разорвались пополам и зависли в воздухе из-за какой-то проблемы в графике. Мыльное заблюренное пространство за окном отливало желтизной ближе к тому месту, где должна была находиться тонкая линия горизонта. Значит, завтра будет прохладней, чем сегодня. Накахара неспешно изучает распечатанные фотографии из конвертов, подброшенных под дверь. Рассматривает внешний вид девушки, изображённой под разными углами то болтающей по телефону, то со стаканчиком кофе в руке, то с тонкими проводками наушников в ушах. Честно, будь сам Чуя этим загадочным сталкером, порой он бы ни за что не догадался, что перед ним Аика. Её визажисты постарались на славу, начиная мастерскими макияжами, изменяющими, казалось, даже мимику, и заканчивая очень натуральными париками, которые не отличишь от настоящих волос. Детектив присматривается к окружающей обстановке, за считанные секунды понимая, в какой части города была сделана фотография, и быстрыми пометками красного карандаша отмечает их точками на карте. Пока между ними будет сложно провести красные нити, как в этих красивых сценах в детективных фильмах — девушка нечасто сувалась в город, а если где-то и засвечивалась, то только непосредственно возле дома, около работы или здания, где находилась очередная студия. Снимки были вполне любительскими, к тому же, как сказал Дазай, определённо на любительскую камеру. Следовательно, и здесь фотографа Йори нельзя было даже за уши притянуть. Злоумышленник ни разу не повторился с ракурсами, даже фотографии, сделанные на одном и том же месте, различались положением объектива. Это наводит на мысль, что у него настолько много свободного времени, чтобы следить за своей целью постоянно и ежечасно, не привязывая кадры к своему месту жительства. Стоит заметить, из зданий или окон фотографий нет. Есть парочка со спины, определённо из лобового окна автомобиля, но Нара упоминала, что часто чувствует, будто за ней едут разные машины. Правда, есть два снимка, на которых качество заметно отличается от остальных, и ещё один, сделанный явно на другую камеру. Может ли это служить почвой для предположения, что злоумышленник специально нанимал разных людей, чтобы они фотографировали певицу? Это может объяснить такое плотное количество фотографий. Когда он добирается до напечатанных посланий с обратной стороны, из спальни на кухню выруливает Дазай, неспешно прикрыв рот в широком зевке. Чуя поднимает на него усталый взгляд, когда тот замирает, чтобы вскинуть бровь на загадочно-туманную атмосферу за окном. — Это на руку, — произносит он хрипло, — Значит, сегодня новых фотографий не будет, с такой-то погодкой. — Как бы вместо фотографий не появилось что-то похуже, к примеру, труп коня в подъезде, — бурчит Накахара, и Осаму не может с ним не согласиться, пройдя к холодильнику за его спиной. — Мы договорились, что до конца расследования с ней будет ночевать её ассистентка, — произносит тот, сделав большой глоток воды, чтобы убрать эту отвратную сухость в горле, — Так и нам не придётся лишний раз просыпаться посреди ночи, и ей будет спокойно. Не понимаю, почему ей до этого не пришло такое на ум. — Сильная и независимая, — Чуя тяжело вздыхает, наблюдая, как Дазай пытается достать из холодильника какую-то коробку в поисках еды, по ошибке спросонья чуть не наложив себе охлаждённой мази для ран с верхней полки, и беззвучно отталкивает его руку, решив, что разогреет этому идиоту всё сам. Идиот не протестует, подняв руки вверх в качестве капитуляции, и падает на место Накахары, задумчивым взглядом рассматривая проделанную работу. — Ничего интересного? — больше риторически спрашивает он, и юноша лишь качает головой. — И не могло быть. Я вообще не понимаю, что мы можем сейчас искать. У Аики был только один подозреваемый, и он оказался непричастным. Пытать каждого её знакомого мы не можем, тем более, без особой аргументации, а к большей половине и подобраться будет трудно. Они точно не простые студенты, которым позвонишь — и они уже прибежали. Не каждая знаменитость захочет засвечиваться в Детективном Агентстве, будто её подозревают в чём-то. Где теперь хоть какие-то связи искать? Осаму задумчиво подпирает подбородок рукой. В голове стоит абсолютно такой же туман, как и за стеклом. Серые пятна с жёлтыми проблесками солнца, которые, вроде бы, и яркие, но как добраться до них или хотя бы разглядеть хоть какие-то очертания — не ясно. Хочется медленно протянуть руку, стараясь ухватиться за призрачные лучи, но те тут же растают, утекут, словно песок сквозь пальцы, стоит раскрыть ладонь и увидеть пустоту. Ему перестала нравиться вся эта история ещё утром, когда стало ясно, что, скорее всего, она связана с отвратительным и грязным миром — миром шоу-бизнеса. Шанс того, что во всём замешан кто-то из близких, казался самым вероятным и простым исходом. Но Нара сказала, что не может назвать ни одну фамилию, которая бы могла быть окрашена в красный цвет зависти или злорадства. Может, девушка просто не видела зла вокруг себя. Осуждать её, конечно, никто за это не собирался. Но в данной ситуации это ничем им не поможет, а, наоборот, лишь усугубит. Придётся вернуться к мысли, что в этом деле замешана обратная сторона красивой, яркой и улыбчивой картинки. Правда, самим копаться в этом кажется ниже какой-то грани. Поэтому стоит обратиться к человеку, который в этом деле настоящий специалист. Специалист в сфере грязных сплетен, скандалов и интриг, плетущихся синими невидимыми нитями интернет-паутины. — Кажется, у меня есть на примете тот, кто может нам помочь, — вдруг произносит Дазай, залезая в свой телефон. Чуя удивлённо оборачивается на него, сложив руки на груди. Ноздри заполняет приятный запах жаренной рыбы. — В смысле? — Пора прибегнуть к тяжёлой артиллерии, — ухмыляется Осаму, поднося телефон к уху. На самом деле, по этому номеру он звонил от силы раза полтора, не больше. Как-то в телефонную книжку этот контакт внёс Куникида, сказав, что все детективы должны быть на связи без всяких исключений, и у юноши просто не было ни сил, ни желания с ним спорить. Ладно, бог с ним. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы на ухо не орало. И, кажется, сегодня первый день, когда данные связи ему помогут. "У телефона," — стервозно произносит высокий женский голос в трубку. На заднем фоне слышатся и остальные голоса, кажется, то ли Кёки и Ацуши, то ли Джуничиро и Кенджи. Вряд-ли Доппо — этот голос Дазай бы узнал из тысячи. — Алло, Наоми-чан, — откидывается на спинку стула Осаму, неосознанно улыбнувшись, и Накахара сбоку высоко вскидывает брови, уж не такую "тяжёлую артиллерию" ожидав. "Дазай? Ну, давай, что тебе надо?" — слышно даже то, как девушка невольно закатила глаза, когда тоже откинулась на спинку своего кресла, закусив кончик шариковой ручки. Точно, в ВДА же ещё даже не закончился рабочий день. У Дазая после сегодняшнего вообще биологические часы сбились. Очевидно, Танидзаки-младшая не блещет желанием с ним сейчас говорить. Всё-таки, именно он забрал у неё дело, за которое она так долго и кровожадно дралась. Более того, отобрал возможность поболтать со своим кумиром. Каждая собака (и одна кошка) в Агентстве знала, что Наоми обожает певицу Нару. Она часто напевала её песни за работой, на последнем банкете после победы над Гильдией выплясывала под какой-то её хит так, что даже не постеснялась показать свою растяжку во всей красе. Дазай был уверен, что в общежитии Джуничиро приходилось терпеть бесконечные плакаты на стенах. Как-то девушке не хватало денег на концерт своей любимицы, и она весь день показательно рыдала крокодильими слезами, вымаливая у каждого попавшегося на глаза в долг. К сожалению, тогда Чуя, не терпящий громких звуков и распоряжающийся своими средствами направо и налево, ещё не работал с ними, и Наоми смогла собрать всю сумму только к концу рабочего дня. К сожалению, тогда, когда кассы уже не работали. А на утро её ждал солд-аут. В общем, на ближайшую неделю в офисе можно было забыть о тишине. Ни Дазай, ни Накахара такой фанатичностью похвастать не могли. Конечно, в лицо Нару они знали, может, узнали бы пару песен, если бы им включили и указали на имя исполнительницы. Но ни в личную жизнь, ни в биографию никогда не углублялись и не интересовались этим особо. Так что сейчас Танидзаки-младшая единственная, кто может им действительно помочь. — Милая, спасай, — изображает жалостливый тон Осаму, — Тут по твоей части вопрос. Без тебя никак не справимся. Девушка довольно фыркает, как бы намекая, что кто бы сомневался, и загадочно мычит, будто размышляет над тем, насколько ей нужно спускаться к такой челяди со своей поддержкой. "Ладно, так уж и быть. Что там у вас?" — чрезмерно устало произносит она, будто от этих несчастных отбоя нет. — Расскажи мне, пожалуйста, про самые громкие конфликты и сплетни вокруг Нары. Из динамика слышится громкий "ах!", с которым Наоми отбрасывает ручку, обхватив телефон двумя руками, и становится понятно: она ждала этого вопроса всю жизнь. "Короче! — начинает быстро тараторить она, и Осаму разве что за ручку не схватился, чтобы начать увлечённо писать за ней, — Вообще Нара совсем не конфликтная, журналисты часто жалуются на неё, что-то вроде "совсем нечего про неё писать", поэтому жёлтая пресса часто придумывает ей что-то фантастическое. То она спит с тем парнем, с которым у неё была совместная песня, потому что они на красную дорожку вместе вышли, то она балуется наркотиками, поэтому её редко можно увидеть на улицах, то последний релиз был таким грустным, потому что она посвятила его своей подруге, с которой у них был бурный роман, но они расстались. В общем, вам повезло, что я умею отличать лживые слухи от настоящей правды. По-настоящему ничего громкого не гремело, только как-то папарацци поймали её с её бывшим парнем. Ну, с тем, которого вы допрашивали сегодня. Но был один такой скандал! Вся индустрия ходуном ходила от этой новости! Короче, знаешь актрису Китамуру Ран? Ой, точно, откуда тебе... Они снимались вместе для какого-то старого сериала, честно, я очень плохо помню, что там и как. Но после него у Китамуры скаканула огромная популярность, она играла там главную роль. У Нары, в целом, тоже, но ей будто не давали полностью раскрыть свой потенциал, продюсер будто не на ту поставил. И они обе уже стали развиваться вне проекта. Были такими классными подругами, много интервью вместе давали, снимались потом ещё где-то вместе, и обе начали песни выпускать. Ран все раскручивали клипы, её взяла к себе на разогрев одна знаменитая певица американская, представляешь? И Ран позвала вместе с собой Нару, ну, чтобы, типа, тоже дать ей такой шанс. И знаешь что? Песни Нары начали больше нравиться слушателям! Нет, объективно, ты бы слышал, что там поёт эта Китамура, ну это же просто ужас! Конечно, Нару стали больше выделять, даже певица эта, американка которая, она только Нару в итоге на разогревах у себя оставила. А потом ещё и эта история с парнем... короче, они разругались сильно, будто на почве того, что Ран стала у неё в тени, и на дорожках они больше не пересекались, а потом Нара как-то заявила в интервью, что они больше не общаются. А потом! Там вообще! Китамура ушла же в кино дальше, потому что песни перестали такую популярность набирать, но она выпустила песню крайнюю тогда про парня, и упомянула в одной из строчек, кто во всём виновата эта блондинка! А Нара ведь блондинка! Там такое началось... Короче, Нара тоже песню записала, где говорила, что надеется, что они бы могли стать подругами в другой жизни. Ну, понимаешь? Типа ответ на эту песню записала. Боже, что тогда началось в СМИ..." — Так, всё, стоп, — обрывает её Дазай, для уверенности даже подняв руку в предупредительном жесте. Девушка, конечно, этого движения не увидела, а вот Чуя усмехнулся, усаживаясь напротив, — Спасибо тебе огромное, Наоми-чан, ты невероятно нам помогла. "Да подожди, это же не конец ещё!" — возмущённо кривит губы Танидзаки-младшая, будто ребёнка оторвали от пересказа его любимого мультфильма на самом интересном месте. — Завтра в офисе ты мне непременно всё расскажешь, слушать тебя — сплошное удовольствие. Вечность буду у тебя в долгу. "Только давай без твоей лести. И вечность быть в долгу не надо. Ты прекрасно знаешь, чем можешь получить моё расположение". Дазай почти давится глотком воды от такой двузначной фразы, но Наоми тут же продолжает, не оставляя интригующих пауз: "Организуй мне билеты на концерт! Сможешь, ну?" Осаму облегчённо выдыхает, почесав затылок. — Завтра же после твоего рассказа попробую договориться. Всё, ещё раз огромное спасибо, не скучай, Ацуши-куну и Куникиде-куну "привет", только второму не говори, от кого. С этими словами он захлопывает крышку, не дав из динамиков вырваться очередной наглой провокации, и переводит хмурый взгляд на странно улыбающегося Накахару. — Мы ведь завтра никуда не идём, — мило напоминает он. — Блин, вот это да, а я не знал, — наигранно удивлённо разводит руками Дазай, — Это же не я предложил. — Вдруг у тебя проблемы не только с враньём, но ещё и с памятью. Ну, и что же ты такого узнал от нашей тяжёлой артиллерии? Осаму замирает, молча усмехнувшись сам себе, и горделиво потягивает мышцы рук, перекатывая в голове услышанное имя. — Я нашёл прекрасную кандидатуру для нашего нового подозреваемого. Вернее, подозреваемой. Чуя с интересом изгибает шрам на брови, пока его собеседник пробегается быстрым взглядом по обнажённой коже шеи, расслабленно сцеплённым в замок бледным пальцам, чуть помятому усталостью и размышлениями о работе лицу, чтобы коротко выдохнуть. И когда он перестал обращать внимания на то, какими привилегиями пользуется? — Ого, то есть, даже так. Даже не подозреваемый, а подозреваемая. Это что-то интересное. — Не обольщайся, — осаждает Дазай, — Чтобы добраться до неё, придётся много и долго копаться в информации. И, возможно, на денёк сменить личность. — Обязательно обсудим это. Когда я посплю, а ты уже вдоволь накопаешься в информации. — Мы теперь спим посменно? — И едим тоже, — хмыкает Накахара, придвигая ближе его тарелку, — Сейчас как раз твоя смена. Температура на улице медленно падает, так что, наверное, окно скоро стоило бы прикрыть. Жёлтые пятна в комьях серого тумана плавно темнеют, вот-вот превратясь в оранжевые, а затем и в кроваво-красные. Значит, завтра будет ясно. Правда, ничего яснее пока не стало. Очень надеюсь, что ты сможешь внести ясность в контекст, Китамура Ран.