Твой мир обречён

Он никогда не стучался в её кабинет. Поэтому и сейчас не видит смысла. Дверь открывается с тихим скрипом, а потом так же тихо ударяется о стену, когда Чуя переступает порог. Он не знал, как выглядит комната, в которой его теперь уже бывшая наставница обитала последнюю неделю. По сравнению с темницами, где коротают свои дни пленники Мафии, эта была просто раем на Земле. Но Коё всё равно была тут будто лишней. Ей не шло быть здесь. Девушка откладывает книжку, которую скорее просто листала, чем действительно погружалась в сюжет, и переводит взгляд на него. Всего на долю секунды её глаза расширяются от неожиданности, но через мгновение она уже берёт себя в руки, выглядя абсолютно отстранённой. Накахара спокойно прикрывает дверь, осматривая одинокую постель и пустынный стол с одним единственным чайным сервизом, который, как он может сказать, зная Сестрицу не один год, был перемыт и очищен бесчисленное количество раз от нечего делать. После он останавливается у противоположной стены, доставая из кармана брюк идеально белоснежный лист бумаги. Озаки молча прослеживает это действие взглядом, изучая его лицо. На нём никак не сказался инцидент. Единственная бросающаяся в глаза деталь — светлый шрам на изгибе брови. Она скрывает облегчение, которое скатывается с её плеч. Сейчас Чуя не волнуется совершенно. Он спокойно смотрит на неё в ответ, казалось, храня тишину только для того, чтобы не портить момент. Чтобы на секунду показалось, что всё так, как раньше. Есть лишь одна маленькая загвоздка: так, как раньше, уже никогда не будет. — Ты свободна, — произносит он. — Как мило, что именно ты решил меня об этом уведомить. Коё не ведёт и бровью, будто новость о долгожданном освобождении её совершенно не впечатляет. Она бы хотела задать много вопросов. Но Ацуши уже передал ей самое главное, а всё остальное, наверное, уже не её проблемы. — Что именно сподвигло ваше Агенство принять такое решение? — она специально выделяет слово "ваше", произнося его с таким отвращением, что если бы Накахара не знал её, наверное, подумал бы, что ей действительно противно, — Цирк уехал, клоуны тоже могут тронуться в путь? — Ты хочешь, чтобы я передал слова Дазая или сказал от себя? "От себя, конечно". — Процитируй, будь добр. Он тяжело вздыхает, чуть заметно хмуря тонкие брови в задумчивости. — "Содержание бесполезного пленника только увеличивает расходы". Озаки наигранно удивлённо вскидывает брови, поджимая губы в гримасе сочувствия. — Очень жаль. А мне только начало здесь нравится. Мори давно обещал мне отпуск, да всё откладывал, а тут такая возможность. Неужели я настолько бесполезна? Чуя медленно качает головой, и теперь она замечает, насколько расслабленно тот двигается. — Абсолютно нет. Ты же знаешь Дазая, должна понимать, что у него с формулировками беда такая же, как с написанием отчётов. Если сказать адекватно то, что он имел в виду, то получится: "не стоит больше этого спектакля, возвращайся домой". Он тоже выделяет слово "домой", но не с отвращением, а с еле ощутимым пониманием. Исполнительница не это ожидала услышать. Ведь он казался ей слишком странным. Её ученик сильно изменился с их последней встречи, которая сейчас казалась настолько далёкой, что трудно принять, что это действительно случилось с ней. Что все эти семь лет случились с ней. Он очень остепенился. Стал, казалось, ещё более собранным, чем был раньше. Те трудности, что давили ему на плечи ещё три месяца назад, когда он сидел перед Коё в её кабинете северной башни, будто ушли, и он просто не знал, что делать с наступившей лёгкостью. Но эти перемены не значили ничего. Он всё ещё оставался Чуей. Тем Чуей, который покинул Порт посреди операции, никак её не оповестив. Видимо, это её участь. Почему-то все её ученики уходят в мир света, в то время как она остаётся в своей бесконечной тьме. Цветок, цветущий во тьме, никогда не распустится для солнца. Неужели та идеология, которой она придерживалась столько лет, оказалась неправдой? — Ты стоишь здесь просто так? Или у тебя есть ещё что-то, что тебя попросил передать твой непутёвый напарник? Накахара склоняет голову к плечу, продолжая смотреть ей в глаза и крутить между пальцев небольшое письмо. Он не стыдится, не обижается, никак не высказывает то, что его задевают такие слова от Сестрицы. Он понимает её. Будто читает между строк. Озаки это не нравится. Не нравится, что он понимает, как за грубостью она прячет переживания. Он понимает, потому что абсолютно такой же. — Я попрошу тебя передать письмо Мори-сану. Он протягивает листок, и девушка изучает его пару секунд, а потом медленным движением принимает, проведя пальцами по шершавой бумаге, и опускает в складку шёлкового кимоно, даже не прочитав. — Это твоё заявление по собственному? — Это учтивое приглашение Фукудзавы-сана на чаепитие. Коё коротко вскидывает брови, улыбаясь уголком губ. Но не задаёт вопросов, грациозно поднимаясь со своего места и, тихо шелестя чёрным подолом, закалывает растёкшиеся по плечам длинные алые волосы палочкой, даже не глядя в стоящее на столе маленькое зеркальце. Потом аккуратно, никуда не торопясь, складывает книгу в полку стола, последний раз проводит рукой по чайному сервизу, закалывает булавкой горло плятья. Всё это время Накахара стоит на своём месте, сложив руки на груди и тихо наблюдая за ней. — Ты что-то ещё хотел? — спрашивает Коё, выставляя кружки в правильном порядке и не отвлекаясь от своего занятия. Чуя молчит пару секунд, глубоко вздохнув, а потом произносит тихим, но твёрдым голосом: — Мне жаль, что так вышло. Девушка замирает, но всё ещё не оборачивается, стоя к нему в профиль. Её заминка чуть сбавляет его пыл и вызывает ещё одну короткую паузу. — Я не думаю, что тебе нужны извинения или что-то в этом роде. А даже если и так, то я бы всё равно не смог попросить прощения, — он изучает взглядом её фигуру, начиная методично оттягивать перчатки на руках от волнения. Озаки стоит всё там же, не обрывая его и слушая. Он вздыхает ещё раз, — Я не жалею о своём решении, поэтому не готов извиняться за то, что ушёл. Но мне действительно жаль от того, как именно это произошло. И, наверное, я задолжал тебе объяснения. Ещё один глубокий вдох. — Дазай пришёл за мной ещё год назад. Рассказал, почему не появлялся. Сказал, что уходит в ВДА. Предложил мне уйти с ним. Я отказался, потому что действительно не хотел идти у него на поводу после всего того, что он натворил. И потому, что я дал слово. Вдох. — Но после этой встречи у меня было слишком много мыслей, когда он снова испарился в воздухе, не дав и шанса себя найти. Я жил в постоянных сомнениях в своих же решениях. И, оглядываясь назад, я понимаю, что если бы не тот инцидент, то я бы никогда не пошёл на этот шаг. Выдох. Она продолжает слушать. — А потом вы посчитали меня мёртвым, и всё случилось так, как случилось. Он сказал, что другого такого шанса больше не будет. И у меня просто не хватило смелости найти тебя и сказать, что я хотя бы жив. О чём сейчас я, конечно, жалею. Но я не мог поступить по-другому. Чуя ловит себя на мысли, что будто повторяет слова Осаму, и измученно морщится, ещё раз вздыхая. — Мне жаль. Я виноват перед тобой. Коё продолжает молчать, будто давая ему шанс продолжить. Но он застывает на месте, сжав руки в кулаки и прикрыв глаза. Когда тишина растягивается на несколько минут, Озаки всё же оборачивается, подхватывая свой зонтик, прислонённый к спинке кровати. Она последний раз осматривает комнату, будто вспоминая, ничего ли она не забыла, хотя на самом деле у неё не было особо много вещей, когда она сюда попала. А после поправляет чёлку, направляясь к выходу. Когда Чуя уже смиряется с тем, что она просто уйдёт, так ничего и не сказав, девушка останавливается в нескольких шагах от него, элегантно сложив руки в замок на рукоятке зонта. Её губы сжаты в тонкую линию, а сама она смотрит в пол. Если бутоны никогда не распустятся, то и их лепестки никогда не опадут. Люди словно цветы. Но опровержение её мировоззрения стоит прямо перед ней, вскинув подбородок. Он — её полное отражение. Начиная привычкой закатывать глаза и заканчивая способом обращения с ножом. Её продолжение, её несбывшаяся надежда, которая так и не попала в её руки. Вот только если сама Коё так и не смогла сбежать из тёмного сырого подвала, то он смог. Должна ли она его винить за это? Как Исполнительница Портовой Мафии — определённо. Но как наставница?.. — Я понимаю твою решение, — наконец произносит она, — Но не принимаю. Чуя сначала замирает на месте, не ожидав такой фразы, а потом скомкано кивает. Коё не винила его. Он действительно хорошо знал её. Знал, что ей не нужны извинения. Она была лишь разочарована. Разочарована тем, что ещё один человек уходит из её жизни, выложив перед ней на стол лишь объяснения. Уходит ли он навсегда? Она возненавидела все чувства. Любовь, привязанность, сочувствие. Всё это казалось ей ошибкой человеческого устройства. Дорогой, которая ведёт в пропасть. Цветок, выращенный ей лично во тьме, распустился спустя долгие годы, встретив своё первое светлое утро. Девушка отводит взгляд в стену, отвернувшись. — Оно стоило того? Чуя не задумывается ни на секунду, пожимая плечами. — Определённо. Она лишь вскидывает брови, снова обратившись к нему от настолько сильной уверенности в его голосе. Но на знакомом лице, даже пересечённом тонким шрамом на брови, она находит лишь ещё большую решительность. Она не сможет смотреть на него как на врага. Никогда. Может, Портовая Мафия никого и не отпускает. Но Исполнитель — не вся организация. И она отпустит. Она услышала всё, что ей было нужно. Она увидела всё, что ей было нужно. Осталось лишь надеяться, что Дазай не проебётся в очередной раз. Коё кладёт руку на его плечо, коротко, но ощутимо сжимая, а затем вскидывает зонтик на плечо, продолжая свой путь к выходу. — Мы ещё встретимся на поле боя, Накахара-сан. На вишнёвых губах появляется азартная улыбка, и даже при условии того, что Чуя её не видит, он всё равно улыбается в ответ, даже зная, что она тоже этого не увидит. — Тогда советую Вам быть осторожней, Анэ-сан. Заливистый мелодичный смех наполняет помещение, когда рука с длинными красными ногтями поворачивает дверную ручку, и Исполнительница делает первый за полторы недели шаг в коридор. — Аналогично. В следующий раз я наточу катану острее. Звонкий стук каблуков отдаётся громким эхом, а потом постепенно стихает, когда она спускается вниз по лестнице. Накахара остаётся стоять на своём месте, ещё пару минут тупо глядя перед собой со спокойной улыбкой. Это не было прощанием. Возможно, это было поощрением. Но настолько небывалой лёгкости он не чувствовал очень и очень давно. Коё была и есть единственный человек, мнение которого настолько сильно для него важно. И не играет никакой роли, по разные ли они стороны баррикад. Последний мост сожжён. *** Куникида раздражённо встряхивает плечом, разминая затёкшие суставы, которые чуть ли не скрипят при любом движении. Йосано кидает на него оценивающий взгляд, после которого он тут же подсобирается, делая вид, что чувствует себя лучше всех на свете. Девушка чуть заметно ухмыляется сама себе, но лишь качает головой, сделав вид, что повелась на этот спектакль. Танидзаки вслушивается в тихую речь, льющуюся из динамика телефона, и Кенджи склоняется ниже, чтобы тоже слышать разговор. Наоми безучастно пилит и так аккуратные ногти пилочкой скорее для того, чтобы занять руки, то и дело переводя взгляд на устрашающих размеров стопку документов, но только для того, чтобы снова устало вздохнуть, продолжив своё монотонное занятие. Ранпо сейчас на каком-то задании, связанным с чередой убийств, совершённых во время инцидента несколько дней назад. Кто-то не совсем умный подстроил свои злодеяния так, что на первый взгляд могло показаться: здесь постарались одержимые. Лишь цепкий взгляд Эдогавы смог раскрыть истинный мотив преступника и провести линию с тем, что у всех потерпевших по неведомым причинам пропадали наручные часы. Вот сейчас и катается по всему городу, разбираясь с тем, как бы поинтереснее выманить банкира из его особняка. Все предпочитали напрочь игнорировать всё ещё критическую ситуацию в Йокогаме. Два дня прошли как в тумане, и все члены Агентства даже не видели друг друга, без остановки колеся по вызовам. Последствия всегда намного труднее самого инцидента, так что все безумно устали. — Где Чуя? — вдруг подаёт голос Йосано, обернувшись через плечо к дивану. За спинкой не видно, как Дазай звучно закатывает глаза, приподнимаясь на подушках с таким лицом, будто его заставляют построить новую многоэтажку на месте разрушенной Ирифуне-дори. — Он разбирается с Анэ-сан. Эти слова даются ему настолько трудно, что уже через секунду он снова падает обратно на диван, для достоверности накрыв глаза предплечьем. Акико хмурится, подходя ближе и глядя на страдальца сверху вниз. — С кем? — спокойно переспрашивает она. Дазай снова издаёт что-то нечленораздельное, и Йосано хватает его за оттопыренные только недавно вставшее на место колено, сжимая чуть выше коленной чашечки ровно по нерву. — Ай! — юноша недовольно вскрикивает, тут же садясь на своём месте, — Ты что, больная? — А ты? Я знаю примерно с десяток заболеваний, связанных с дефектом речи, и поверь, ни одно из лечений тебе не понравится. — С военнопленной он разбирается. С Коё, — не восприняв угрозу в должной мере, он в очередной раз ложится обратно, теперь уже специально подобрав ноги к себе, — Скоро вернётся. Нечего так переживать. Йосано проходится по нему недовольным взглядом, но уже через секунду цокает языком, лишь махнув рукой на такие закидоны. Раньше они были вполне обыденными, так что никто не удивляется такому поведению Дазая. Ну, скучно ему. Ну, снова лежит пластом, строя из себя растение. Как будто в первый раз. Спасибо ещё стоит сказать, что он это делает в офисе, а не в общежитии. Но вот Куникида такую наглость на тормозах спускать не намерен. Он всё утро искал, к кому можно было бы докопаться и просто выпустить пар. Но, как назло, все пришли вовремя, занимались рабочими делами, не отвлекались и даже особо не болтали. Оно и ясно: все были рады вернуться в спокойный темп после такой нервотрёпки, так что следующие дня три обещали быть не то что спокойными, а даже в какой-то степени продуктивными, если это слово вообще применимо к Детективному Агентству. Раздосадованный Доппо навернул пару кругов вокруг стола Наоми, но та тут же откладывала пилочку и бралась за очередную нотариальную доверенность, как только он уже собирался подойти и прикрикнуть за несоблюдение рабочих обязанностей. А тут перед ним такой кадр: Дазай, спокойно лежащий прямо посреди офиса, будто сейчас находится у себя дома на кровати. Куникида даже рад такому раскладу: наконец-то есть тот, на ком можно отыграться. Поэтому он подходит ближе, осуждающе взирая на не подающее признаков жизни тело перед ним. — И долго ты так собираешься прохлаждаться? Осаму приоткрывает один глаз, осматривая нарушителя тишины, но уже через секунду закрывает снова, как бы высказывая нулевое желание коммуникации. — До трёх минимум. И то потому, что именно в это время солнце дойдёт до той точки, в которой будет светить мне прямо в лицо. Может, до самых шести, если позволишь мне перетащить диван к той стене, — он лениво указывает пальцем в противоположную сторону, но затем снова роняет руку на грудь, тяжело вздохнув. Просто поразительная наглость. — Я тебя за шкирку когда-нибудь на улицу выкину! От тебя вообще пользы никакой! Как ты только дожил до своих лет, невыносимый приду… — Куникида-кун, — Дазай морщится от громкого крика, обрывая уже распалившегося Доппо настолько умиротворённым и невинным голосом, что у коллеги даже в челюсти щёлкает от ярости, — подай, пожалуйста, вон ту банку с тумбочки. Я с утра ничего не ел-не пил только потому, что мне лень за ней тянуться. Даже очки съезжают с переносицы, когда Куникида уже готов разразиться ещё более громким криком, но его в очередной раз останавливает скрип входной двери, а затем громкий удар об косяк, будто её закрыли ударом ноги. Ну что за напасть? Хоть раз можно поорать спокойно? Накахара проходит мимо стола Йосано, чуть ощутимо стукнув по уже протянутому кулаку, кивает в ответ Танидзаки и Кенджи, что оба взмахивают рукой, не отрываясь от своего занятия, и вдруг застывает в проходе, остановив взгляд на раскрасневшемся лице Доппо. Чуя вскидывает бровь, оценивая обстановку, а потом выставляет руки вперёд в оборонительном жесте. — Полегче. Я по рабочим делам ходил, а не опоздал. Не надо так нервничать, нам только драки не хватало. Не дав Куникиде сориентироваться и оправдать такой уровень агрессии, витающий в воздухе, Дазай поднимает голову на знакомый голос. — Чуя! Подай хоть ты вон ту банку с тумбочки. Накахара только сейчас замечает его присутствие, проходясь по развалившемуся телу скептическим взглядом, но выполняет просьбу, протянув ему ту злосчастную жестянку с газировкой. Осаму мило улыбается, снова падая на подушки. Чуя складывает два плюс два, соотнося всю картину с агрессивным настроем Доппо, и тяжело вздыхает, обходя диван по кругу. — Ноги сдвинь, скумбрия. Дазай закатывает глаза, но отмечает, что напарник находится в относительно спокойном расположении духа, из кармана больше не торчит уголок письма, а значит, встреча прошла более-менее хорошо. Не сказать, что он сильно переживал по этому поводу. Как будто не было понятно с самого начала, что ничего дурного всё равно не произойдёт. Всё было ясно ещё в тот момент, когда Коё рассказала о планах Мафии только потому, что в комнате находился её бывший ученик. Но Осаму всё равно на порядок успокаивается, поднимая голени только в виде одолжения. Накахара тяжело вздыхает, осматривая освободившиеся тридцать восемь квадратных сантиметров пространства, и сам сталкивает чужие колени, падая на диван рядом. Дазай таким поступком в корне недоволен, будто это задело его достоинство, а не только ноги, поэтому из принципа ложится на спину, протянув чересчур длинные конечности через него. Чуя слишком устал с ним бороться, поэтому не предпринимает попытки выбраться. Куникиде остаётся лишь ошеломлённо наблюдать за этим действом, даже приоткрыв рот от шока. Два дня назад, после того, как он пришёл в себя после проклятия, у него вдруг появились странные воспоминания. Слишком абсурдные. Будто когда он пришёл на крышу, дабы узнать природу столь странной отметки на своей шее у коллег, он застал не самый удобный диалог. Но воспоминание казалось смазанным и далёким в той же степени, что и казалось умопомрачительным бредом. Поэтому он отбросил её сразу после диалога с Йосано. Та даже не успела дослушать половину первого предложения, как тут же разразилась настолько истеричным хохотом, что Доппо сидел минуты три и просто ждал, когда она придёт в себя. "Мне кажется, тебе стоит ещё денёк полежать у меня в палате". Да. По-моему, именно это она и сказала, утирая слёзы от смеха. Эти два дня они не пересекались с Чуей и Дазаем. Те работали в основном по городу, тогда как Куникида предпочёл удалённую занятость и уже успел забыть о том, что ему что-то там мерещилось. Сейчас слова Йосано казались как никогда правдивыми. Эти двое не вели себя хоть как-то странно. Скорее, наоборот, вернули старую манеру общения. И пусть Доппо не знал, что стало причиной их недавнего разлада, он не был удивлён тому, что всё вернулось на круги своя. Всё такие же наглые, спорящие, препирающиеся. Правда, почему-то Чуя вёл себя излишне спокойно. Может, просто ещё не успел распалиться от присутствия Дазая рядом? — Что там с нашей миссией? — Осаму даже не поднимает голову, спрашивая это в потолок, так что Куникида сначала не понимает, к кому он обращается. — С моей миссией всё отлично, — отзывается Чуя, — А с твоей откуда я знаю? Дазай закатывает глаза, складывая руки на груди. — Какой ещё миссией? — хмурится Доппо, переводя взгляд с одного на другого. — На нас повесили очередную работёнку, как будто больше никого адекватного в этом помещении нет, — произносит Накахара с таким пренебрежением, что Йосано вскидывает бровь со своего стола. — Ты только что назвал нас адекватными? И меня тоже? — хлопает глазами Дазай. — Нет. Тебе послышалось. — Стоп, — разводит руками Доппо, — Ваша миссия связана с тем, что вчера Ацуши полдня торчал в кабинете босса? — Ты прав. Ещё спустя неделю своей работы в Агентстве Чуя заметил одну очень яркую схожесть Фукудзавы с Мори: они оба имели страсть к тому, чтобы неожиданно появляться, ничем не выдавая своё присутствие до того, как это станет уместно. Огай любил так делать постоянно, Юкичи чуть менее регулярно, но не менее превосходно. Так что ни Дазай, ни Чуя, давно привыкшие к такой страсти обоих руководителей, особо не пугались. А вот Куникида подпрыгивал каждый раз от испуга, потому что президент будто специально материализовался прямо за спиной несчастного юноши. Странно, как в пшеничных волосах ещё не появилась пара седых прядей. Вот и сейчас, не изменяя традициям, Доппо шугается, быстро оборачиваясь на девяносто градусов уже в поклоне. Чтобы не показаться совсем неуважительным на фоне такого учтивого коллеги, Дазай принимает сидячее положение с протяжным стоном, всё равно оставив ноги на коленях Накахары, а тому было всегда всё равно на всякие формальности, так что он просто кивает, оставшись на своём месте. Но Фукудзава тоже не был фанатом тонкостей коммуникации, поэтому сразу оборачивается к ним. — Как проходят переговоры по поводу встречи с боссом Портовой Мафии? Дазай оборачивается к Чуе, и тот кивает. — Ну, информация передана, а вот что с ней делать, Мори-сан уже решит сам. Все остальные присутствующие слушают этот диалог вполуха, параллельно не отрываясь от своих дел, а вот Куникида мотает головой между ними, постепенно округляя глаза всё больше и больше. — Вы думаете, он придёт? — хмурится Юкичи. — Вроде должен... — уклончиво отвечает Накахара. — Это прекрасный шанс убить Вас, директор. Так что я бы вообще не сомневался, — Дазай вскрывает банку газировки, делая большой глоток. Фукудзава стоит на месте ещё пару секунд, думая о чём-то своём, но потом кивает, немо соглашаясь, и складывает руки в карманы кимоно, оборачиваясь через плечо уже возле выхода: — На встрече вы мне нужны оба. Накахара распахивает глаза, наклоняясь корпусом вперёд. — Это ещё зачем?! — Это не обсуждается. Дверь плавно закрывается, а Чуя продолжает сидеть в том же положении, тараня взглядом ни в чём не повинное дерево. Дазай улыбается, хлопая его по плечу рукой. — Да ладно тебе. Одним больше, одним меньше… — Завались, — тот жмурится, начиная механически массировать виски пальцами. — Подождите, — Куникида наконец-то отмирает, наставляя на них указательный палец так, будто только что застал убийцу, вернувшегося на место преступления, — Что это всё значит? Дазай невинно поднимает руки вверх в знак капитуляции. — Ну, Ацуши-кун предложил нам начать переговоры с Портом, чтобы потом сделать его нашим союзником в войне против Гильдии, и Фукудзаве-сану этот план показался неплохим, так что… — Нет! — вскрикивает Куникида, — Почему этим занимаетесь вы и почему вы нужны на переговорах?! Накахара отводит руки от лица, поднимая взгляд с таким презрением, будто смотрит на самого тупого человека в своей жизни. — А, так ты об этом, — вздыхает Дазай, — Потому что мы с Чуей бывшие мафиозники. Кажется, даже можно услышать гром посреди ясного неба. Именно с этим звуком рушится мир Куникиды. Настолько обескураженного лица не видел на нём ещё никто. Он просто упёрся взглядом в пол, пытаясь расставить по местам свои мысли, но те вылетели наружу, оставив в голове полный бардак. — Ой, а ты не знал? Все же уже, вроде, в курсе… — Я лично поняла ещё во время инцидента в лесу, — поднимает руку Наоми, оторвавшись даже на секунду от обработки правого указательного ногтя. — Я — когда Дазая отправили за Кью, — отзывается Танидзаки, и Кенджи рядом с ним кивает, молча оповещая о том, что у него ситуация аналогичная. Йосано вообще ничего не говорит, так как сказать сейчас: "Я знала ещё до того, как они оба вообще вступили в Агентство", — было бы как последняя пуля в лоб, так что она просто поднимается с места, подходя к окаменевшей статуе, которая ещё минуту назад была её коллегой. — Куникида-кун? Девушка тихонько трогает его пальцем, пытаясь привести в чувство, но этого толчка хватает, чтобы безвольное тело утратило равновесие, распластавшись на полу перед ней. Она тяжело вздыхает, утыкая руки в боки и думая, что ещё одна электрошоковая терапия не повредит. Накахара лишь обречённо качает головой, оборачиваясь к обладателю ног на своих коленях. Тот спокойно делает ещё один глоток из банки, никак не показывая своей причастности к происходящему. Чуя наблюдает за ним ещё минуту, а потом вдруг хмурится. — Что ты ел за сегодня кроме этой дряни? Дазай тут же давится газировкой, начиная хрипеть так, что любой утопленник нервно курит в сторонке. — Ну… — Ты, блять, долбоёб конченый. *** Чёрные продолговатые пакеты лежат в несколько рядов на мраморной белой плитке, закрывая собой практически весь пол. Ряды не кончатся, казалось, вообще никогда, учитывая, что люди в чёрных костюмах приносят всё новые и новые, продолжая незамысловатый рисунок. Никому не нужно объяснять, что находится в этих пакетах. Мори учтиво не перешагивает через тела, проходя по пустому пространству со сложенными за спиной руками и глубокой задумчивостью на лице. — Всего мы потеряли восемнадцать человек, — произносит Акутагава, откашлявшись, — Если учитывать людей, которые работали на наши дочерние предприятия, то почти сотня. Огай кивает больше самому себе, осматривая новый пакет, который укладывают с краю. Рюноске вглядывается в лицо босса, а потом более тихо добавляет: — Стоит отметить, что если бы Дазай-сан не обезвредил куклу Кью, то количество убитых выросло бы раз в десять, — юноша тут же роняет глаза в пол, будто не хотел этого говорить. Мори замирает на месте, поджимая губы. — Не знаю даже, как его отблагодарить. Если бы Акутагава не знал руководителя, он бы, возможно, подумал, что в этой фразе нет ледяного сарказма, настолько серьёзно натурально она была произнесена. — Выписал бы премию, да уважаемый Дазай-кун не почтил нас своим присутствием, — мужчина оглядывается на наручные часы, а затем поворачивает голову к стеклянной двери, сквозь которую виден знакомый силуэт, и на его губах рождается небольшая улыбка. Рюноске прослеживает его взгляд, узнавая в высокой фигуре Коё-сан. Девушка за неделю отсутствия не изменилась совершенно. Всё та же элегантная походка, расправленная спина, аккуратная причёска, будто отсуствала не в плену вражеской организации, а действительно на курорте. Что ещё больше сбивает с толку, так это то, что Исполнительница выглядит очень спокойной, а не так, будто сбежала из сырого подвала. Первый шок от неожиданной встречи сменяется страхом. Озаки являлась членом Исполнительного Комитета, абсолютно так же, как и он теперь, но из-за своего "отпуска" она не принимала участие в обсуждении его кандидатуры на эту роль, а значит, вполне может быть и против. Как же она отреагирует? Неужели его могут сместить раньше, чем за неделю с момента назначения? Он по привычке склоняет голову в поклоне, забывая, что теперь находится с ней на равных должностях, а значит, это не обязательно. — Коё-сан! — разводит руками Мори, делая шаг ей навстречу, — Какая неожиданная встреча! Не смотря на свою стервозную натуру, девушка, скорее всего, находится в хорошем расположении духа, поэтому не закатывает глаза и не огрызается. — Меня выгнали, — наигранно грустно произносит она, стирая с щеки несуществующую слезу, — мои собственные отроки. Сказали, я слишком бесполезна для того, чтобы растрачивать на меня их немногочисленные средства. — Мне очень жаль, — сочувственно соглашается Огай. Озаки наконец переводит взгляд за его плечо, а затем её бровь изгибается, однако на лице не проскакивает больше ни одного признака поражённости. Акутагава неосознанно сглатывает, стараясь произвести как можно лучшее впечатление и смягчить её пыл. — Коё-сан, — учтиво приветствует он. Девушка склоняет голову к плечу, пару раз проходясь по нему взглядом сверху вниз, будто сканируя. — Я смотрю, за время моего отсутствия ты время зря не терял, — оборачивается она к Огаю. Поражает, как быстро Коё сопоставляет факты. А ведь внешне сказать и нельзя, что Рюноске поднялся по карьерной лестнице сразу на пару ступеней. Мори лишь пожимает плечами, высказывая безразличие. — Мест в Исполнительном Комитете осталось предостаточно. Я надеюсь, ты сама понимаешь, почему. Или ты против моего решения? Акутагава задерживает дыхание, стирая все эмоции со своего лица, когда они встречаются взглядами. Их отношения с Исполнительницей были достаточно спорными. В принципе, как и все отношения Коё с абсолютно любым членом организации, за исключением её узкого доверенного круга. Раньше, когда Акутагава ещё был под началом Дазая, а сам Дазай — в дуэте с Накахарой, они виделись относительно часто. Относительно того, как они виделись после того, как наставник покинул Порт. То есть, чаще, чем практически никогда. Озаки по возможности вообще игнорировала его существование, как игнорировала всё, что не было связано с её непосредственной работой. Потом их связующим звеном стала Кёка: иногда они пересекались в тренировочных залах, иногда он стучал в её кабинет, дабы забрать девочку на очередное задание. Их диалоги не были продолжительными, но они были, что по меркам Мафии считалось уже хорошими отношениями. Но он и представить себе не мог, как она к нему относится. Что думает, когда видит в коридорах, что думает о его способностях, что думает о его характере, что думает о его работе, что думает, когда смотрит на него вот так. Сверху вниз, задумчиво склонив голову к плечу и стуча пальцами по древку зонта. Она вполне может его презирать. Но при этом вполне может и уважать. Коё очень трудно понять. Она будто статуя, выполненная лучшим скульптором, у которой глаза всегда будут смотреть прямо тебе в душу, под каким бы углом ты на неё не посмотрел. Проскакивает мысль о том, что он занял место Накахары. Почему-то она не приходила раньше, будто он упорно её игнорировал. Сможет ли девушка возненавидеть его за это? Или же ей абсолютно плевать? В её удивительных глазах нет ответов. Лишь красное дорогое опьяняющее вино. Озаки молчит пару секунд, показавшиеся ему вечностью, но в конце концов моргает, вскидывая подбородок. — Моё мнение не сильно важно в данной ситуации, — она говорит это, обращаясь к Огаю, но Акутагава знает, что она говорит это ему, — так как большинство, а именно, белорусы, выступили за. Скажу я "нет", или скажу я "да", это ничего не изменит. Я надеюсь, Акутагава-кун справится с возложенной на него ответственностью. Надеюсь, мне не положат на плечи выхаживать ещё одного проблемного подростка? Мори всё так же улыбается, качая головой. — С этой задачей уже справляются Купала и Колас. — Прекрасно, — спокойно вздыхает Коё. Рюноске просто не может поверить своим ушам. Она действительно его приняла? Это правда поражает. И пусть в такой формулировке. Это абсолютно не важно. Зная её, если бы она была действительно против, она бы выразилась более раскрепощённо. А это — действительно поощрение, настолько, насколько оно может им быть на её устах. — Спасибо, Коё-сан, — Акутагава снова склоняет голову в поклоне, и девушка чуть заметно кивает в ответ, дёрнув уголком губ. — Может, ты хотела бы мне ещё что-то сказать помимо претензий? — вдруг спрашивает Огай. Та лишь закатывает глаза и, будто сделав одолжение, вытаскивает из складки кимоно белый листок, протягивая в его сторону. — Приглашение на чаепитие, как выразились детективы. Мори вскидывает брови, принимая дар, и, даже не разворачивая, опускает в карман пальто. Рюноске поражённо застывает на месте, прослеживая это движение. Что? — Они предлагают нам встречу? — Как видишь, — уже через секунду снова улыбается босс. Но теперь уже по-другому. Будто его давно забытая догадка, пришедшая в голову внезапно посреди поздней ночи, вдруг сбылась, — Прекрасно. К этому давно всё шло. Акутагава не находится с ответом, но он тут и не требуется, потому что Мори вдруг делает шаг вперёд, оставляя юношу за спиной. — Я бы хотел прогуляться с тобой, Коё. Акутагава-кун, не мог бы ты закончить погрузку тел без нашего участия? Рюноске встряхивает головой, откашливаясь. — Да, Сэр, конечно. — Прекрасно. Огай кивает, в приглашении протягивая локоть в сторону Исполнительницы, но та его игнорирует, самостоятельно выходя к выходу первая. Тот лишь пожимает плечами, следуя за ней. Когда мафиози уважительно открывают дверь перед руководителями и две фигуры скрываются за углом огромного стеклянного холла, Акутагава наконец приходит в себя, протирая лицо ладонью. И почему Купала-сан и Колас-сан именно сегодня решили отправиться в командировку? Воздух на улице душный, давящий, на удивление горячий для середины мая. Солнце греет лучами асфальт, блестит на стекле новых окон, только поставленных и вымытых после недавнего инцидента. Но Йокогама постепенно возвращается в знакомый ритм, гудя двигателями автомобилей, стуча шагами по тротуару, звеня колокольчиками то открывающихся, то закрывающихся дверей магазинов. Коё раскрывает зонт, пряча их в тени, и мягко вдыхает свежий воздух, пусть и с еле ощутимым запахом краски и бензина. — Ты не боишься, что Гильдия всё ещё может атаковать нас? Мы два важных человека для организации, для них это прекрасный шанс. Мори спокойно улыбается, сцепляя руки в замок за спиной. — За нами следует примерно с десяток моих телохранителей, но на достаточном расстоянии, чтобы этот диалог остался только между нами. Озаки безразлично пожимает плечами, будто её фраза про безопасность была больше из вежливости, чем из реального опасения. Они молчат какое-то время, смотря в разные стороны. Коё — с радостью на душе от того, что снова на воле, Огай — в задумчивости блуждая взглядом вдоль переулков. — Как обстановка в ВДА? — наконец спрашивает он. Девушка хмыкает, улыбаясь уголком губ. — Я не так уж и долго пробыла в самом ВДА. По большей части я коротала время в своей каморке. — Ты знаешь, о чём я говорю. Мимо проносится чёрный автомобиль, опаляя их на секунду громким басом какой-то песни. Сквозь тонированные стёкла не видно, как Ранпо пихает в плечо новенького полицейского, чтобы он ехал быстрее, а иначе банкир уйдёт. — С ними всё в порядке. Не знаю, хотел ты услышать это или, наоборот, что они оба всё ещё истекают кровью после встречи с Верленом, — Коё тяжело вздыхает, цокая каблуками по асфальту, — И нет, я не знаю, как они смогли одержать победу над ним. Я знаю только то, что оба не собираются переходить на нашу сторону. Накахара-кун так точно. Мори молчит какое-то время, в задумчивости прослеживая взглядом, как тёмноволосый парень бежит вслед за блондинкой, роняя красные лепестки роз из букета в его руках. — Ты знаешь Чую лучше, чем я. Как ты думаешь, он сильно на меня в обиде? Девушка останавливается, и когда Огай оборачивается через плечо на неё, находит там настоящее удивление. — Тебя это правда волнует? — Я не знаю. Я не думаю, что когда-нибудь смогу точно описать то, что думаю по этому поводу. Они для меня всего-то предатели. Не больше, не меньше чем остальные эсперы, которые когда-либо вступали в Портовую Мафию и были под моим руководством. Но, тем не менее, я спросил. Коё смотрит на него с минуту, о чём-то размышляя, пока ветер раздувает красные волосы, заставляя пару прядей рассыпаться из аккуратного пучка. — Для меня тоже. Не больше, не меньше. Он понимающе кивает, продолжая свой путь по тротуару. Она стоит ещё пару секунд, а потом тяжело вздыхает, кинув взгляд на голубой купол неба, а затем складывает зонтик, ступая за своим боссом. *** Куникида упёрся спиной в стену, что-то сосредоточено строча в свой блокнот. По его ещё совсем немного отливающему белым лицу видно, что его всё-таки задела неосведомлённость о бывшей работе коллег, так что никто его не трогает, обходя вокруг как вот-вот взорвущуюся бомбу. Фукудзава нервно меряет шагами тротуар, пару раз чуть ли не уйдя в кусты от напряжённости. Он кивнул Танидзаки, выглянувшему из-за дерева, и тот накрыл голову капюшоном, скрывшись в небольшом прилеске. Лопасти ветряной мельницы крутятся равномерно, отсчитывая секунду за секундой. Слышно, как щебечут птицы, как звенит разогретый солнцем воздух. Дазай смотрит на наручные часы, закрепляя в уме, что до встречи остаётся по меньшей мере пять минут, и переводит взгляд на напарника, сидящего рядом. Чуя крутит на пальце ключ от своей комнаты, тараня взглядом асфальт с такой ненавистью, будто в нём захоронен его самый близкий друг. Всё его тело напряжено, в голове гуляет перекати-поле, а сознание уплыло куда-то в сторону горизонта. Дазай тяжело вздыхает. Вся идея со встречей тоже его не прельщала. Мафия — слишком спорный союзник, и план по обоюдному сотрудничеству казался просто утопическим раскладом, учитывая все разногласия до этого дня, которые накопились между организациями. Начиная тем, на какой ноте разошлись пути Фукудзавы и Мори, и заканчивая тем, как в ВДА сбежал первый дуэт босса. Вряд ли эта рана когда-нибудь зарастёт, не оставив противного рубца, за который будет цепляться любая одежда. Дазай понимал, почему Чуя так не хочет здесь находиться. Потому что сам находился в таком же положении. В этой ситуации никто кроме них самих не понял бы лучше. Нет, Осаму не ненавидел Мори. Это было бы глупо, учитывая всё то, что тот для него сделал. Ненависть вообще странная эмоция. Слишком сильная, чтобы быть подвластной Дазаю. Чтобы возненавидеть человека нужен ряд причин, хотя иногда хватает и одной. Но даже имея целый перечень, состоящий из не одной сотни пунктов, назвать Мори заклятым врагом Дазая было бы преувеличением. Юноша уважал бывшего босса. За ум, хладнокровие, лидерские качества, хитрость, изворотливость. Всё это было у него не отнять. Может ли уважение идти в ногу с ненавистью? Или эти понятия сами по себе антонимичны? Когда рука Накахары делает ещё один резкий выброс, Дазай перехватывает чуть не слетевшую связку ключей, аккуратно, насколько это возможно, укладывая кисть Чуи на его колено. — Чуть меньше агрессии. Такими темпами твой антистресс улетит в стратосферу, и не видать тебе больше своей конуры. Накахара наконец-то отрывает взгляд от пола, машинально оглядываясь по сторонам и удостоверяясь, что всё внимание Агентства сейчас сосредоточено не на них, и позволяет чужим пальцам остаться на своих, конечно, только для того, чтобы случайно от переживаний не загореться алым и действительно кого-нибудь не убить. — Он не придёт. — Не накладывай призму своей надежды на действительность. Он придёт, и, очевидно, не один. Будет чудом, если не весь Порт сюда сбежится. Чуя тяжело вздыхает, на удивление не высказывая недовольства ни от того, что его комнату назвали конурой, ни от того, что напарник снова умничает. И это пугает, честно говоря. Гораздо хуже именно тогда, когда вместо привычной реакции Дазай находит лишь пустоту. Это он понял ещё тогда, в апреле, когда, вернувшись из Мафии, услышал самый сухой голос, который только можно себе представить. Уж пусть лучше кричит, дерётся и огрызается, чем просто сидит, уставившись невидящим взглядом в ту сторону, с которой должен показаться отряд Порта. Они проводят в тишине ещё пару минут, слыша лишь тяжёлое дыхание Куникиды и всё более и более быстрые шаги Фукудзавы. Эта встреча была неизбежной. И Накахара к ней готов. Он доказал это сегодня утром, когда передал письмо в руки Сестрицы. Это обычная реакция любых живых существ: избегать неприятностей и того, что может плохо сказаться на эмоциональном спектре хозяина. Инстинкт самосохранения. Проблема лишь в том, что у Накахары его никогда не было. А сейчас слишком не вовремя. — Ну же, где вся твоя самоуверенность и стервозность? — Пошёл на хуй, — автоматически выплёвывает Чуя, оборачиваясь к нему лицом. Дазай довольно ухмыляется, ощутимо сжав его пальцы. — Уже лучше. Только это должно быть адресовано не мне, а нашим общим врагам. Краем глаза он замечает движение. И не просто движение, а целую толпу, надвигающуюся прямо на них. Слышно, как Куникида за спиной захлопывает блокнот, встав в боевую стойку. Дазай закатывает глаза, а Накахара как по команде поднимается на ноги, быстро становясь по правую руку от Фукудзавы. Тот кладёт руку на рукоять катаны, чуть сощурившись, чтобы лучше видеть приближающуюся угрозу будущих союзников. Видимо, сидеть дальше с видом того, что его не существует, не получится, так что Дазай всё-таки поднимается на ноги, делая несколько шагов вперёд. — Добро пожаловать, босс! Он не видел Мори четыре года. Самых счастливых года в его жизни. И надо сказать, что Огай практически не изменился. Всё тот же шарф, то же пальто, та же ухмылка, не сулящая ничего хорошего и так и провоцирующая оставить на полу свой завтрак. Просто поражает, как этот мужчина умудряется не стареть. — Давно не виделись, Дазай-кун, — Мори вскидывает ладонь вверх в приветственном жесте, и только теперь Дазай может увидеть всю ту толпу, что собралась за его спиной. Ну надо же. Как будто специально привёл с собой всю свору. Хироцу зажимает в зубах сигарету, проходясь по нему взглядом снизу вверх. В его старых глазах нет такой ненависти и какой-то поражённости, как в глазах того же Тачихары, что идёт рядом с ним, заранее раскрыв кобуру. Гин остаётся такой же отстранённой, холодной. Это не удивительно, ведь с ней они виделись совсем недавно. А вот сбоку от неё... О Господи. Видимо, сегодня удача полностью обошла их стороной. Дазай морщится, будто его ударили прямо в грудь. Туда, где всё ещё остались не снятые Йосано швы. Широко улыбаясь, за спиной младшей Акутагавы шагает Янка Купала. А вот замыкает строй тёмная фигура, сопровождающаяся стуком трости. Якуб Колас. Да что б тебя. Оба довольные до невозможности. Прямо видно, как еле сдерживаются, чтобы не сказать что-нибудь поперёк руководителя. — Ты всё ещё носишь моё пальто? — возвращает его взгляд на место Мори. Дазай не может не усмехнуться от такой наглости, складывая руки в карманы плаща. — Вообще-то я его сжёг. Даже такое высказывание не стирает с лица Огая весёлую улыбку. Ничего не меняется. Сколько бы времени ни прошло. От того, чтобы продолжать этот пустой диалог о старых делах и делать вид, будто они всего-то хорошие знакомые, которые разошлись после работы вчера вечером, его спасает Фукудзава. Президент выходит вперёд. — Добрый день. Но эта фраза не производит и грамма того эффекта, которого производит то, что сразу за ним, держась на небольшом расстоянии для защиты, шаг вперёд также делает Чуя, выходя из тени. Сначала Дазай даже не понимает, что вызвало такую перемену в глазах старика, Гин и Тачихары. Не понимает, почему брови Мори чуть заметно взметаются вверх, а Купала удивлённо присвистывает. Почему Якуб замирает на месте, дёрнув уголком губ. А потом Дазай оборачивается через плечо, и, стоит признать, эта картина действительно достойна именно такой реакции. Лицо Накахары расслаблено, руки сложены в карманы брюк так же, как и руки Дазая. Он спокойно встречается взглядами с каждым, кто смотрит на него, и останавливает взгляд на Огае не дольше, чем на пару секунд. Вряд-ли белая рубашка смотрелась хоть на ком-нибудь когда-нибудь лучше, чем на нём. Спина прямая, подбородок высоко задран, а затем тонкие губы изгибаются в полуулыбке. — Действительно, добрый. Будь Дазай на месте Мори, он бы вообще упал замертво, если честно. А так ему остаётся лишь приоткрыть рот от шока и кое-как вспомнить, как вообще нужно дышать. Ахуеть. Он самодовольно наблюдает, как ухмылка на лице Мори чуть заметно дрожит, стараясь остаться в том же положении. У неё мало шансов, к сожалению. Никто не говорит и слова. В Мафии очень чётко установлена иерархия, и открывать рот в ненужный момент в присутствии босса считается попыткой самоубийства, причём обречённой на стопроцентный успех. Но Дазай может видеть, как Хироцу сглатывает, забывая о сигарете, Гин уводит взгляд в асфальт, а Тачихара продолжает смотреть только на Чую с такой невообразимой гаммой на лице, что трудно отличить шок и восторжение от лютой ненависти. Это понятно. Если в Порту уже успели привыкнуть к тому, что Дазай предатель, то видеть рядом с ним Чую действительно казалось чем-то из ряда фантастики. В обществе бытует мнение, что до того, как не увидишь всё своими глазами, до конца не поверишь в произошедшее. Именно поэтому обезумевшие от горя жёны бегут в морги только для того, чтобы удостовериться в том, что их любимый умер. Большинству Порта был безразличен уход Дазая. А некоторые даже выдохнули с облегчением. Лишь малая доля человек понимала, насколько это опасно. Но с Накахарой ситуация была другой. Он пользовался не устрашением, а уважением. Он не был таким специфичным и закрытым, как Дазай, поэтому смог оставить после себя совершенно другое впечатление. Но все мафиозники — опытные бойцы. Первая реакция обязательно пройдёт, и что бы в далёком прошлом для них ни сделал Чуя, сейчас он не больше, чем предатель. По большей части. Такой же, как и Осаму. Не больше, не меньше. Но Дазай всё равно не может не восхититься тому, насколько быстро Чуя взял себя в руки. Видимо, он действительно зря переживал. Теперешняя ситуация идёт вразрез даже с самым лучшим планом Дазая, который он построил у себя в голове. Накахара снова всё переиграл. А он снова ничего не угадал. Именно это делает Чую в его глазах настолько интересным. В той же степени удивительным, сколько и восхищающим. — Накахара-кун, — спустя время наконец произносит Мори, и тот спокойно встречается с ним взглядами, смотря даже с каким-то вызовом, — Скажу честно, рад тебя видеть. Правда, не думаю, что рад видеть именно так. — Аналогично, — отзывается Накахара, — Причём в обоих Ваших изречениях, Мори-сан. Если бы здесь была Йосано, она бы обязательно стукнула Дазая по челюсти, потому что "муха залетит". Он даже не хочет думать о том, на что сейчас похоже лицо Куникиды. Это даже опьяняет в какой-то степени. Удивительно, как сильно влияет на уровень привлекательности человека то, что он говорит. С не меньшим интересом Осаму оборачивается на белорусов. Те в этот раз ведут себя на удивление тихо-мирно. Но по их взглядам видно, насколько они заинтересованы в развязке. Конечно, такой спектакль. Дазай рад, что успел выкупить место в партере. Он спокойно проходит мимо, становясь за спиной Накахары, и когда Мори только собирается сказать что-то ещё, нагло его обрывает: — Вроде бы мы собрались не для этого сегодня. Огая совершенно не смущает такая резкая смена темы. Он всегда вёл себя как рыба в бурной реке. Всегда умел плавно подстроиться под течение, найти корягу, за которой можно спрятаться, а если не хотел — менял течение под себя. Поэтому безразлично пожимает плечами, кинув на когда-то свой дуэт последний взгляд, и обращается к президенту. — Фукудзава Юкичи. — Приятно увидеться снова, — всё-таки добавляет Колас. Будто держал в себе весь свой сарказм слишком долго, и дамбу наконец прорвало, — По крайней мере, теперь вживую. Пришлось даже сбежать из командировки по такому случаю. Купала за его спиной с улыбкой отсалютывает двумя пальцами, когда серые глаза обращаются в их сторону. Фукудзава хмурится, никак не высказывая той же дружелюбности, что ни капли не задевает чувств двух Исполнителей, будто именно такой реакции они и ждали. А вот этого Дазай не знал. Интересный поворот событий. Оказывается, президент знал белорусов. Значит, их сотрудничество с Портом было ещё до того, как альянс руководителей распался. То есть... Сразу после Великой Войны? Это абсолютно меняет всё, чем они жили последние три месяца. Фукудзава отправлял Дазая на миссию холодным февральским утром, уже зная, кого они встретят. Но, скорее всего, не знал, с какой целью эта встреча им нужна. Утаил? Такую важную информацию? Совершенно на него не похоже. В чём же смысл? С этим можно разобраться потом. Даже такое дело может сейчас подождать. Потому что оба лидера делают первые шаги, направляясь прямо друг к другу. Дазай слышит, как щёлкают предохранители на пистолетах Мафии. Как Куникида тоже делает несколько шагов вперёд. В воздухе повисло абсолютное напряжение. Никто не знает, чего ожидать от их столкновения. Кроме четырёх человек. Дазай и Чуя остаются на своих местах, лишь немо наблюдая за происходящим. Напротив них, словно в зеркале, стреляют глазами белорусы. Они замирают в нескольких метрах друг от друга, и если Фукудзава выглядит максимально собранным, то Мори так и излучает ауру нахальной безразличности, усмехаясь бывшему другу прямо в лицо. — Мда, — протягивает он, — Детективное Агентство и Портовая Мафия... Знаешь, если бы правительственные чины прознали про встречу глав двух крупнейших организаций города, да ещё и про то, что эта встреча тайная... У них бы, наверное, даже пена изо рта пошла. — Я перейду сразу к делу, — обрывает его Юкичи. То, насколько он сейчас не готов к пустым разговорам, нацеленным на лишь бы потянуть время, видно по его сведённым к переносице светлым бровям, — Один новичок в нашем Агентстве предложил заключить с вами альянс. Огай наигранно изумлённо дёргает скулой, даже потерев подбородок в задумчивости. — Я против этого, — продолжает Фукудзава, — Союз с преступной организацией идёт вразрез с нашей политикой. Однако услышать такое от того, кто подвергся повторяющемуся насилию и даже похищению со стороны Мафии, достаточно необычно. Мафиозники за спиной Мори выглядят достаточно обескуражено. Видимо, не это они ожидали услышать от руководителя организации, которая до сего дня считалась чуть ли не главным врагом народа. Особенно после того, как в неё сбежали два Исполнителя. Бывшие Исполнители, кстати, выглядят достаточно спокойно. Чуя сложил руки на груди, изредка цепляя взглядом пальцы на курках в случае опасности, а Дазай так вообще делает вид, что он не то что не здесь, а даже вряд ли в этом измерении. — Как лидер ВДА, я обдумал это предложение как все другие, которые мне когда-либо предлагали мои подчинённые. И моё окончательное решение таково: даже если альянс невозможен, я всё-таки готов пойти на перемирие. Мори, который слушал до этого в своей расслабленной манере, иногда отвлекаясь на любые мелочи, сейчас замер, широко распахнув глаза. Видимо, даже он не ожидал такого поворота событий. Купала и Колас насмешливо переглядываются, а Хироцу наконец замечает, что сигарета давно не пригодна для того, чтобы её курить, и раздражённо отбрасывает её в траву. — На то есть причины, — вздыхает Юкичи, замечая такую реакцию, — Во-первых… — Вы читали Шеллинга? — вдруг спрашивает Мори. Фукудзава, не ожидавший такого вопроса, казалось бы, совершенно не в тему, тушуется. Даже суровое выражение лица в мгновение меняется на озадаченное. — Простите?... — Ну, может Нэша и Киссинджера? — предпринимает ещё одну попытку тот. Дазай вымученно вздыхает, обернувшись к президенту. — Они все учённые, изучавшие военную стратегию. — Какая проницательность, — ухмыляется Огай. — Даже интересно, кто мне забивал этим всю голову, — сухо произносит Дазай, встречаясь с ним взглядами. Ухмылка становится только шире. — Я читал Сунь Цзы... — сконфуженно отвечает Фукудзава. Мори, с видом человека, который встретил любителя романов в отделе с научной литературой, тяжело вздыхает, встряхивая головой. — Войны между странами и войны между преступными группировками, такими, как Мафия, не так уж и различаются, — начинает разъяснять он, — Если мы нарушим соглашение, некому будет нас приструнить. Что если Мафия вдруг переступит через перемирие? Что если Детективное Агентство предаст нас? Сторона, которая будет соблюдать перемирие, непременно понесёт убытки. Перемирие возможно, если обе стороны придут к прекрасному взаимопониманию, но… — Это невозможно, — заканчивает Накахара, поправляя цепочку на своей шляпе. Мори замирает, чтобы ещё раз осмотреть его с ног до головы, а потом вдруг будто что-то вспоминает, улыбаясь. — Вот именно. Мы, мафиози, серьёзно относимся к своей чести и обидам, и многие из здесь присутствующих пострадали от рук людей из Детективного Агентства. Гин хмурится практически одновременно с Тачихарой, а Хироцу опускает взгляд в пол. От такой наглости Накахара даже прыскает от смеха, изогнув тонкую линию шрама. — А мои подчинённые будто ни разу не попадали под ваш удар, — вскипает Фукудзава. — Но никто не погиб, — ухмыляется Мори, провакационно оглядываясь на Чую и Дазая. И если Дазай лишь вскидывает брови, то Накахара сжимает руки в кулаки, еле сдерживая себя, — Какой позор для Мафии. — Как насчёт того, чтобы свести счёты здесь и сейчас? Фукудзава выуживает свою катану, становясь в боевую стойку, и если сначала машинально Чуя и дёргает корпусом, чтобы выйти вперёд, то когда Дазай кладёт руку на его плечо, выдыхает, снова расправляя спину и принимая отрешённое выражение лица. Мафиозные инстинкты остаются всегда. Тачихара и Гин срываются с места первыми, но уже через секунду клинок Акутагавы разлетается на несколько металлических осколков, а любимые пистолеты Мичизу лишаются дул, распадаясь на две равные части. Фукудзава слишком быстр и умён для них. Поэтому они оба в шоке замирают, в страхе оглядываясь за спины, туда, где только секунду назад стоял их противник. Всё происходит в несколько мгновений, не больше, когда слышен свист лезвия, рассекающего воздух, и остриё скальпеля обжигает холодом горло Юкичи. Но в ту же секунду Мори приходится чуть отклонить голову назад, потому что лезвие катаны находится слишком близко к его коже. Ящеры изумлённо распахивают глаза. Гин осматривает оставшуюся рукоять клинка в своей ладони, а Тачихаре остаётся лишь скинуть с пальцев то, что когда-то было пистолетами. Куникида даже не успел глазом моргнуть, так что лишь поражённо опирается плечом на стену, захлопнув бесполезный в данной ситуации блокнот. — Я думал, ты поклялся не обнажать свою катану, Серебряный Волк, — зрачки Огая сузились до размеров атома, но дыхание осталось таким же ровным. — А Вам всё так же не хватает врачебной этики, раз Вы продолжаете использовать скальпель для убийства, Доктор Мори, — оборачивается через плечо Фукудзава, — Всё так же западаете на маленьких девочек? — А ты до сих пор воркуешь с кошками? Если у Купалы глаза чуть ли не на лбу уже, то Колас еле сдерживает себя от того, чтобы не начать громко хлопать, изображая бурные аплодисменты. Стоит порыву ветра подуть чуть сильнее, как вдруг фигура Юкичи растворяется в воздухе, а Мори спокойно оглядывается в сторону леса. Туда, откуда из-за дерева на него спокойно смотрит Танидзаки. Мелкий снег. Фукудзава выходит из тени, отводя руку от непритронутой катаны, а Огай складывает скальпель обратно в карман, поправляя воротник пальто настолько умиротворённо, будто вся толпа Порта за его спиной не уронила челюсти в асфальт. — Что ж, милая встреча получилась. Остальное обсудим в следующий раз. На поле боя. Хироцу первым приходит в себя, стукнув указательными пальцами по плечам Гин и Тачихары, и когда это не возымело и малейшего эффекта, сам хватает их за воротники, уводя за собой. Купала разочарованно поджимает губы, но когда Колас склоняется к его уху, говоря что-то на белорусском, нехотя накидывает на плечи пиджак, тоже разворачиваясь на пятках. Накахара склоняет голову к плечу, наблюдая за тем, как бывший босс удаляется в сторону выхода из парка. Юкичи смотрит ему вслед пару секунд, а затем тяжело вздыхает, будто сдавшись. — Через три дня Детективное Агенство попытается вызволить Кью. Мори замедляет шаг, оборачиваясь через плечо и меланхолично взмахивая рукой. — И что? — Не вставай на нашем пути снова, — вскидывает подбородок Фукудзава. Огай поджимает губы, пожимая плечами. — С чего бы? У вас есть все ресурсы для этого, — он переводит взгляд на всё ещё стоящих рядом Дазая и Чую, в последний раз что-то складывая в голове, а потом с улыбкой говорит: — Накахара-кун. Я бы советовал тебе проверить сегодня твой почтовый ящик. Осаму напряжённо сдвигает брови к переносице, а Чуя дёргает уголком губ. — Там лежит ещё один подарок от Вас? Что-то наподобие Верлена? — Не совсем, — улыбается в ответ Мори, — Увидишь сам. Только когда он отворачивается, скрываясь в тени деревьев, а спина замыкающего строй Коласа меркнет вдали, Накахара полностью расслабляет лицо, закусывая губу и крепко ухватившись пальцами за ткань своей рубашки. Фукудзава наблюдает за его реакцией, сам сосредоточено кусая щёку с внутренней стороны. Куникида так вообще мотает головой между ними. Последняя надежда на то, что утром с уст Дазая слетела привычная неуместная шутка, а все остальные решили по приколу её поддержать, умерла.