Твой мир обречён

— Я прекрасно понимаю, как это звучит. Но он нужен нам сейчас. — Кажется, Вы слабо понимаете. Йосано перекидывает волосы через плечо, опираясь обеими руками на столешницу. Фукудзава с непроницаемым лицом остаётся на месте, спокойно смотря ей в глаза, казалось, не замечая, какой страшной тенью она над ним нависла. Ранпо, в свою очередь, предусмотрительно отодвигается подальше. — Моя способность на него не действует, — начинает Акико, и по её голосу понятно, что она на грани того, чтобы зарубить кого-нибудь топором, — У него три пулевых ранения чуть правее плевральной оболочки. Два сквозных и одно внутреннее. Час назад я из него пинцетом пулю доставала, и поверьте, вы бы не хотели присутствовать при этом действии. — Йосано, я понимаю... — поднимает руки в примирительном жесте Юкичи. — Не понимаете,— огрызается девушка, стукнув ладонью по столу так, что стакан с ручками подпрыгнул над столешницей. Фукудзава снова прикрывает рот. — Четыре таблетки декскетопрофена, — выставляет вперёд пятерню Йосано, начиная снова заводиться, — и три куба анестетика. Это в два раза больше допустимой нормы. Вы думаете, он перестал орать? Ранпо поджимает губы и болезненно морщится, как будто говорят про него. — У него в теле пять дырок. Решето, — девушка картинно взмахивает руками, отчего заколка на её голове немного съезжает в сторону, — И трещина в ребре. Да я вообще поражена, что у него не сломано ничего! Я молчу про то, что парой сантиметров левее, и вокруг вас сейчас бы его ангел порхал! Фукудзава напряжённо выдыхает, прижимая большие пальцы рук к уголкам глаз. — И вы его сразу на задание! — стук каблуков отдаётся эхом от стен, когда Йосано начинает мерить шагами помещение. Она устало положила руки на талию, отчего рукава её закатанной по локоть рубашки распались, явив на свет свежие пятна крови. Теперь она полностью подходит на роль сумасшедшего доктора из фильма ужасов, только что расчленившего пару десятков человек. Спорить с ней сейчас — себе дороже. Но выбора особо нет, — А чего сразу не Накахару? Мне ещё этого тут по кусочкам собирать. Кстати о нём: знаете, что самое смешное? Не знаете, конечно, вы же тут себе сидели, планы свои кошмарные строили, пока я с этими покалеченными возилась. Так вот: Дазай ни разу от него не отошёл! Он до сих пор сидит у меня в хлорированном стерилизованном помещении весь измазанный чёрт знает чем. У него точно не все дома, я вам говорю. Какое ему задание?! Ранпо закидывает руки за голову, глубоко вздыхая. Он прекрасно понимает такую реакцию Йосано, поэтому крыть особо нечем. Дазая и Чую привезли сюда всего пару часов назад, а шуму они наделали одним своим появлением на несколько лет вперёд. Главный телефон буквально разрывался от звонков из Департамента Эсперов, Разведуправления, милиции и простых граждан, заставших "яркие вспышки с северной стороны и землетрясения в области ближайших четырёх километров". На самом деле, таковые запросы немало успокоили Фукудзаву, ведь порча сама по себе могла нанести намного больше урона, чем разрушенный железнодорожный переезд, убитая в хлам хижина и сгоревший дотла лес. Отделались лёгким испугом, судя по тому, что обошлось практически без жертв. Практически, разумеется. Одна жертва всё-таки была. Но с Верленом, хвала небесам, разбираться придётся уже не ВДА. Ранпо лишь ехидно ухмыльнулся, когда осознал, какие огромные проблемы свалятся на голову Мори, прознай кто-нибудь об этом инциденте в посольстве или спецагентстве Франции и Великобритании. Переполох невиданных масштабов, куча разбирательств и судов за сокрытие такого опасного объекта, как Чёрный Nº12. Всё это уже ждёт Портовую Мафию с рассветом, если они оперативно не заметут следы. А в ситуации, предусматривающей войну... Гильдия уже в курсе, в этом сомнений нет. Как минимум, их сбежавшие рекруты уже донесли о том, каких тумаков им надавало Агентство. Имея такое влияние, какое держит в своих руках Фицджеральд, будет легко вскрыть все данные об инциденте шестилетней давности и объекте А5158. Остаётся только гадать, насколько злостными и подлыми окажутся европейцы и будут ли они использовать эту информацию против своих потенциальных врагов. Но это всё начнётся завтра. Точнее будет сказать, уже сегодня, учитывая полчетвёртого на часах, но у них ещё есть как минимум три часа до начала полноценного рабочего дня. Как жаль, что Мафия не стала ждать утра, чтобы нанести по ним ещё один удар. — По городу разгуливает очень могущественных эспер с сильнейшей способностью, — подаёт голос Ранпо, отвлекая внимание девушки от порядком уставшего босса, — Его видели на железнодорожной станции недалеко от места, где Накахара подорвал переезд. А это значит, что Порт не собирается давать нам передышки. — У нас есть ещё в запасе люди, — скептически складывает руки на груди Йосано, — Куникида? Ацуши? Танидзаки, в конце концов. — Подумай головой, Акико, — спокойным гипнотизирующим голосом произносит Фукудзава как врач, общающийся с душевнобольным, — Танидзаки сейчас и на шаг не отойдёт от Наоми, которую ты совсем недавно покромсала. Ацуши-кун силён, но в бою с этим эспером ему не хватит ни силы, ни ума. И, как бы я ни уважал Куникиду-куна, с ним история та же. — Тем более, что это Мафия, — добавляет Ранпо, — Никто другой не сможет это сделать. Дазай нужен сейчас. Йосано хмурится сильнее, закусывая нижнюю губу. — Мы же не просим выйти туда Накахару, — ещё более спокойно продолжает Юкичи, в надежде на понимание, — Мы прекрасно знаем, что этим двоим пришлось сегодня пережить. Но идёт война, Йосано. Дазай прекрасно это понимает и пойдёт, если так будет нужно. Тем более, у него ещё есть время для того, чтобы отойти от действия всего того, что ты перечислила ранее. Это необходимо, — он делает акцент на последнем слове, встречаясь с ней взглядом, — иначе я бы и не стал просить, будь ситуация хоть немного более приемлемой. Девушка недовольно смотрит на него какое-то время, сложив руки на груди. Но как бы она не хотела это отрицать, это действительно факт. В ней борются сейчас три стороны: доктора, защищающего жизнь своего пациента; коллеги и подруги, всецело сочувствующей двум юношам в её кабинете; здравого смысла и члена ВДА, понимающего всю картину и признающего, что другого варианта просто нет. Но, как бы сильно она не отвергала последнюю, первые две с треском проигрывают. Идёт война. Война не может ждать, пока Дазай придёт в себя, а Накахара полностью восстановится после порчи. Нужно действовать. Неотложно и срочно, если того требует ситуация. Она тяжело вздыхает, протирая больные из-за долгого отсутствия сна глаза. — Я не отпущу его одного, — говорит Йосано потухшим голосом, — Он весь перевязан и без обезболивающего вряд-ли сможет выдать хоть одну здравую мысль, не связанную с его простреленной грудью. Ранпо ободряюще улыбается, закидывая в рот леденец. — Не волнуйся, сестрёнка. С ним пойдёт Ацуши. Мы посовещались и пришли к выводу, что, пока Накахара не оклемается, они побудут в одной группе нападения. Дадим несчастному Куникиде подышать спокойно. Фукудзава кивает, складывая руки в замок на столе. Его лицо разгладилось, и даже, казалось, глубокие морщины, залёгшие тенями под его глазами после новостей от Наоми, немного поблекли, вернув привычного босса в строй. — Спасибо тебе ещё раз, Йосано. Я понимаю, как тяжело тебе сейчас. Это не просто односторонняя фраза, сказанная ради приличия. Йосано действительно чувствует себя сейчас как выжатый лимон. Наоми, Харуно, Дазай, Чуя. Все они сейчас нуждаются в ней, и не разорваться ей стоит невероятных усилий. Её способность работает как на конвейере, выпуская призрачных бабочек из её рук раз за разом. Также её неплохо подкосило состояние Чуи. Стоит признать, что они достаточно сблизились за тот период, что он работает в ВДА. Их первая встреча, однозначно не похожая на начало хорошей дружбы, смогла стать ей. Она с содроганием вспоминала тот день, в который Дазай впервые переложил его избитое тело на кушетку, попросив сделать с этим хоть что-нибудь. До сегодняшнего дня она не верила, что подобное может повториться вновь, наверное, потому, что даже не представляла, каково ощущать эту боль на себе. Смотреть сейчас на Накахару физически больно. Что же чувствовал он, находясь в этой агонии некоторое время, при условии того, что он собственноручно открыл Врата? Это поразительная сила, использовать порчу снова и снова, зная, какую боль это тебе принесёт. Она мало понимает в том, кем для Чуи является Верлен. Возможно, она даже никогда не задаст этот вопрос лично. Всё зависит от того, как справится сейчас его организм. Акико так устала. Может, действительно стоит выпить пятую за ночь чашку кофе. Конечно, заспанный мозг ей потом спасибо не скажет, но хоть на какое-то время, пока кофеин будет присутствовать в её крови, она сможет выдохнуть и подумать о чём-то более отдалённом, чем о мягкости матраса на одной из коек в мед крыле. Вроде бы, у Фукудзавы где-то стояла недопитая бутылка виски… Йосано тяжело выдыхает, разворачиваясь на каблуках. — В восемь утра он будет в строю. Передайте Ацуши, чтобы ждал Дазая у входа. Она выходит в просторный коридор, тихо прикрыв за собой дверь. *** В голове как будто вата. Мысли спутаны, и только слабая боль в груди не даёт Дазаю уснуть беспробудным сном на ближайшие сутки. Комната, являющаяся бывшим банковским офисом и наскоро оборудованная под палату, залита мягким лунным светом, льющимся сквозь большое окно за его спиной. Белые накрахмаленные простыни пахнут стиральным порошком и хлоркой, которой Йосано обрабатывала поверхности для стерильности. В носу всё ещё стоит противный запах спирта и мазей, просачивающийся сквозь свежие бинты на его груди. Нет сил существовать. Состояние похоже на лёгкий приход, какой бывает от ЛСД. Или на сильное опьянение, когда выпьешь бутылку текилы залпом. Возможно, он всё-таки ненадолго задремал, потому что приходит в себя он только после того, как слышит в коридоре размеренные шаги и тихий стук, похожий на каблуки. Дазай моргает пару раз, не понимая, как оказался в таком удобном положении, полулёжа на краю койки и уткнувшись носом в белое покрывало. Он резко вскидывает голову, что отдаётся неслабым головокружением и активными вертолётами под веками, но не обращает на это никакого внимания, быстро укрывая свою левую кисть на постели одеялом ровно в тот момент, когда входная дверь совсем тихо скрипит, открываясь. Йосано заглядывает через небольшую щель, но, заметив, что Дазай сидит ровно на том же месте, на котором она видела его полчаса назад, когда покидала палату после звонка Ранпо, неслышимо выдыхает, проходя внутрь. Она делает несколько неуверенных шагов к койке, но в какой-то момент одёргивает себя, направляясь к рабочему столу рядом, оставшемуся из банковской мебели. Дазай затуманенным взглядом прослеживает её маршрут по кривой, ещё глубже погружая руку в белые ткани. От неё пахнет кофе и анестетиком, а также металлическими нотками крови. Акико опускается на стул молча, не нарушая устоявшейся тишины, и кидает взгляд на человека, лежащего перед Дазаем. Тот тоже поворачивается в его сторону, положив подбородок на кулак руки. В глазах всё ещё двоится, поэтому он старается сделать это максимально медленно и спокойно, не потревожив воспалённый мозг. Они оба не знают, почему ведут себя так тихо. Чуя спит не просто потому, что устал после долгого рабочего дня, до того как лечь показав им обоим кулак и в агрессивной форме порекомендовав не превышать звуковую норму, равную не выше громкости дыхания. Это было вынужденной комой, в которой ему было абсолютно всё равно на любые звуки. Его организм сейчас активно восстанавливался, пытаясь прийти в норму и выработать хоть немного энергии, чтобы позволить своему обладателю хотя бы глаза открыть. Сколько не кричи и не топай ногами, раньше следующего дня он не проснётся с вероятностью чуть больше ста процентов. Чуя ничего не слышит, ничего не чувствует и ничего не вспомнит, даже если всё время его отключки шептать ему на ухо проклятия и оскорбления. Абсолютное спокойствие. Его лицо разгладилось в лунном свете. Длинная царапина на брови затянулась, оставив лишь небольшую белую линию. Волосы спутались, плечо, оголённое от слишком большой футболки на нём, выглядит фарфоровом, до того белая у него сейчас кожа. Он выглядит в точности так, как и два месяца назад, когда Дазай принёс его с мёртвой поляны перед бункером. — Тебя хотят отправить на задание к утру, — напряжённо шепчет Акико, и Дазай улавливает её голос на периферии слуха только потому, что вокруг застыл вакуум, — Там какой-то эспер из Мафии. Его застали на станции недалеко от того места, где находилась хижина. Осаму молчит, продолжая очерчивать глазами линию челюсти бледного лица напротив. Ему нужно хоть на чём-то сконцентрировать внимание, а иначе сознание совсем скоро снова покинет его, махнув рукой на любые доводы и обязанности. Его голова натерпелась за этот день слишком много, так что сейчас она на грани того, чтобы лопнуть, забрызгав всё пространство красным месивом. — Мило, — выдыхает он севшим от долгого крика голосом. Йосано молчит какое-то время, но Дазай буквально чувствует её обеспокоенный взгляд на его затылке. — Если ты не можешь, чёрт с ним, я пойду ещё раз поругаюсь с Фукудзавой-саном… — Это лишнее. Дазай с силой щурится, пытаясь согнать пелену с мыслей. — Я всё понимаю. Успокойся, Акико. Ты сказала, к утру? Отлично, у меня будет пара часов, чтобы перестать быть похожим на труп невесты. Йосано закусывает губу, уводя взгляд в сторону окна. Поразительное умиротворение налегло на улицу, как будто ещё буквально пару часов назад в нескольких километрах отсюда не тряслась земля и не плавился металл. Свет горит лишь в нескольких окнах, обозначая одиноких полуночников, коротавших поздне апрельские прохладные ночи за чашкой кофе с сигаретой в руке. Она, наверное, продала бы сейчас душу за глоток никотина. Во всём банке свет потушен, чтобы продолжать создавать видимость заброшенного здания, поэтому члены Агентства, неспящие в такое время, обходятся старыми свечами и фонариками телефонов, если нужно что-то найти или написать. Но в основном все привыкли к полумраку. В нём было какое-то спокойствие, что-ли. Именно то, чего им сейчас так не хватает. Передышки перед новым днём, полного перестрелок и драк со способностями. Куникида спал на лавке в главном зале, подложив под голову свой блокнот, когда Йосано проходила мимо него пару минут назад. Рядом с ним, уложив белобрысый затылок на твёрдое дерево, свернулся в калачик Ацуши, иногда тихо сопя во сне. Наоми и Харуно, к которым заглянула Акико для проверки, отлёживающиеся в таком же перестроенном офисе, как и этот, плавно дышали, отходя от вынужденных долгих манипуляций с их телами, чтобы Йосано могла относительно быстро привести их в чувство. Лучше часик-другой помучаться на хирургическом столе под её тесаком, уснув после глубоким сном, чем ходить ближайший месяц в корсете с разрывом связок поясницы. Рядом с постелью Наоми, подогнув одну ногу под себя, сидел Танидзаки, бормоча себе под нос что-то, во что девушка не стала вслушиваться ради своей и так не совсем здоровой психики. Кенджи одиноко ковырял палочкой землю в горшке засохшего деревца в северном крыле. На вопрос о том, хочет ли он поспать на какой-нибудь свободной койке, он лишь солнечно, как умеет только он, улыбнулся ей и без грамма притворства или усталости, отмахнувшись. Ранпо сейчас, наверное, крутит между пальцев ручку, надвинув очки за дужки поближе к переносице, пытается придумать действенную стратегию с учётом положения Накахары, параллельно уговаривая упёртого Фукудзаву прилечь хоть на секунду. Возможно, тот уже давно сдался, уснув на плече Эдогавы, при этом продолжая с тревогой сжимать рукоять своей катаны на поясе. Рассвет через три часа. Всё Агентство погрузилось в тяжёлую тишину, готовясь к завтрашнему дню. Но нигде, где бы ни была в эту ночь Йосано, она не слышала более тяжёлой тишины, чем здесь. — Ты не обязан… — Это моя работа, — Дазай медленно поднимает голову, вымученно улыбаясь ей. Она не чувствует в этой улыбке и капли правды, — Как раз-таки сейчас я действительно обязан. Так что я спущусь к Ацуши в нужное время. Йосано не стала спрашивать, откуда он знает про Ацуши. Судя по всему, его даже затуманенный анестетиком мозг продолжает работать на несколько процентов быстрее, чем у обычных людей. Ей больно от этой картины. Она не хочет видеть его таким. Она чувствует вину за то, что своим присутствием принуждает его притворяться, что всё в порядке. Он не в порядке. Потому что Чуя не в порядке. Акико плавным, элегантным движением, заглушая шелест подола своей юбки, поднимается с места, направляясь к двери. — Йосано. Хриплый голос шёпотом окликает её, и она замирает на месте, оборачиваясь через плечо. Карие глаза кажутся в темноте ночи чёрными, и только его усталый болезненный вид не даёт ей испугаться. — Отдохни, пожалуйста. Ты выглядишь неважно. Надеюсь, ты не обидишься, потому что это мало походит на комплимент, — Дазай хрипло фальшиво смеётся, — В своё оправдание скажу, что ты всё равно выглядишь прекрасно, но будешь ещё лучше, если прекратишь скидывать на кофеин свой недосып. Акико тихо сглатывает. Она не может не усмехнулся уголком губ. — Я знаю, что всегда выгляжу как богиня, даже с твоей кровью на рубашке. Дазай одобрительно улыбается, фокусируя затуманенный взгляд на её силуэте. Она оглядывается на человека на койке, и её сердце пропускает удар. Возможно, это всё не её дело, но… — Ты тоже можешь отдохнуть, Дазай. С ним всё будет в порядке. Теперь он в моих руках, так что даже если будет сопротивляться — выживет. Осаму замирает, пока до него не доходит, когда он уже слышал эту фразу раньше, а потом уголки его губ неосознанно сами ползут вверх. — Хах, иронично, что на твоих руках — моя кровь. Давай договоримся, что оба отдохнём, хорошо? Только честно, а то я знаю, что у вас, женщин, на уме. Йосано в последний раз кидает на него взгляд, поворачивая дверную ручку. — Идёт, — практически беззвучно выдыхает она, зная, что Дазай всё равно её услышал. Возможно, она действительно может позволить себе пару часов сна. Все либо в более-менее приемлемом состоянии, либо спят. Так что да, возможно, перспектива опробовать мягкость матраса в соседнем офисе — не самая плохая идея. Конечно, она проснётся через часа три, чтобы проверить Накахару и вколоть Дазаю куб обезболивающего перед миссией, но ведь она пообещала. Дверь тихо скрипит, закрываясь. Уголки губ Дазая опускаются сразу за этим звуком. Он снова оборачивается к Накахаре, в сотый раз проверяя, как размеренно поднимается и опускается его грудь. Конечно, он соврал Йосано. "Отдохнуть" сегодня никак не вписывается в его планы. Он медленно отодвигает уголок одеяла, которым накрыл свою левую кисть. Там, в белых простынях, он видит, как его пальцы в бинтах переплетаются с другими, более холодными, цвета белого мрамора. Осаму тяжело выдыхает, укладывая взлохмоченную больную голову рядом. *** Ацуши вовсю наворачивает круги в главном зале, заламывая руки. У него всё ещё ноют мышцы от целой ночи, проведённой в не самой удобной позе. Его разбудили всего пару минут назад, и из всего потока сарказма и шуток, который полился изо рта Ранпо, он так ничего и не понял. Куникида остался в таком же положении, потирая глаза и хмурясь со своей лавки, пытаясь прийти в чувство. Что-то про Дазая, новое задание, Мафию и железнодорожную станцию. Ах да, ещё про то, что теперь он с Дазаем в одной группе нападения. Куникида в конце концов покрутил пальцем у виска, раздражённый, что его разбудили из-за такой херни, и снова откинулся на твёрдое дерево, укрывшись пиджаком. И вот теперь Ацуши здесь, ждёт прихода наставника с неподдельным опасением. Накаджима видел, в каком состоянии был вчера Дазай. Конечно, он не показывал это, пока нёс убитое тело Накахары до машины. Но как только сам уселся в мягкое кресло седана и взору Йосано представились несколько дырок в его плаще, обрамлённые красными пятнами крови, поднялся такой гром, что даже порча нервно курит в сторонке. В сторону Дазая полетели настолько изысканные матерные оскорбления, что у Ацуши просто вяли уши, а сам виновник шторма оставался с беспристрастным выражением лица, лишь тихо шикнув один раз, когда зажал отверстия в груди рукой. Вчера он не был похож на человека, способного сейчас спокойно выйти с ним на миссию. Может, это всё лишь розыгрыш? Накаджима бы не удивился, особенно после его собственного вступительного экзамена. Скорее всего, сюда сейчас никто не придет, и… Дверь распахивается с громким стуком, и Дазай переступает порог, глубоко закатывая глаза. За ним показывается Йосано с выражением злого учителя на экзамене. Под её глазами залегли тени, а бледность со вчерашнего вечера так и не сошла. — Ты меня слушаешь вообще? — всплёскивает руками та, — Каждые два часа пьёшь, слышишь? Их нужно по часам принимать, если не хочешь грохнуться в обморок прямо посреди драки. Дазай останавливается, закладывая руки в карманы не пойми откуда взявшегося нового бежевого плаща. Теперь Накаджима замечает, как болезненно тот выглядит. Глаза красные, привычную улыбку как ветром сдуло, казалось, даже цвет лица потускнел. Он замирает спиной к Йосано, а потом глубоко вздыхает, разворачиваясь на пятках. — Дорогая, я надеюсь, ты не думаешь, что я сам хочу испытать весь шедевральный спектр той боли, которую почувствую, если не приму их? Акико, не ожидавшая такого резкого ответа, с каким-то сомнением смотрит на него, вскинув голову. — Нет, я… — Ну, вот и отлично, — не даёт ей договорить Дазай, фальшиво усмехаясь, а затем тянется вперёд, забирая из её рук пластинку белых колёс, — Раз в два часа. У меня очень хорошая память. Даже если каким-то магическим образом мне вышибут мозги, мой организм не даст мне забыться. — Ты… — Не напрягаться, на рожон не лезть, не делать резких движений корпусом, — снова обрывает её Дазай, — Я что-то забыл? Ах, да. К вечеру на капельницу. Она поражённо хлопает глазами, а потом утыкает руки в боки, тяжело вздыхая. — Телефон ещё… — Телефон держать при себе, ты позвонишь мне при любых изменениях в его состоянии. Я. Всё. Помню, — заканчивает Дазай, — Твои анестетики меня не берут, прости. Он отворачивается, одним этим движением завершая диалог, а затем подходит к Ацуши. Тот очень странно смотрит на него, со смесью испуга и беспокойства. Это не похоже на Дазая. Ну, может, в какой-то минимальной степени, которую Накаджима не успел застать. Но по реакции Йосано, которая знакома с ним намного больше, понятно, что она тоже достаточно обескуражена. Но, в отличие от своего обычного поведения, она лишь провожает его взглядом и снова скрывается за дверью в коридоре, ведущему к импровизированному "больничному крылу". Почему вообще все ведут себя так странно, несвойственно для самих себя? Неужели вчерашний инцидент настолько выбил всё Агентство из равновесия? Ацуши мало понимал в том, что вчера увидел. Куникида кратко объяснил ему, чем является так называемая порча, которую использовал Накахара. Но сам Доппо говорил скорее заученный текст, будто пересказывая слова кого-то другого, потому что на его лице была целая гамма из удивления и недоверия. Он сам не особо понимал, о чём говорил. Может, стоит спросить Дазая? Он-то, наверное, знает что-то большее. Хотя… — Тебе уже сказали, куда мы идём? — спрашивает Осаму. Накаджима сглатывает, заглядывая в его тусклые глаза. Сейчас точно не время. — Не особо, если честно. Вроде, мы идём обезвредить мафию на станции… — Ох, нет, — хищно ухмыляется Дазай, — Обезвредить — слишком громкое слово. Мы идём просто посмотреть. Узнать, что да как. Может, если удастся, поговорить. Но точно не кидаться с кулаками. Ацуши сконфуженно кивает, оглядываясь на дверь. — А... Ты сможешь водить? Дазай хмурит брови, будто решая в голове уравнение. — Насколько я помню, Йосано ничего не говорила про вождение. Только про резкие движения корпусом, телефон… — Я не о том, — качает головой Накаджима, — Я слышал, что сказала Йосано-сан. Я про твоё самочувствие. Ну, ты сможешь вести машину? Ты, вроде бы, сейчас под… Он плохо запомнил слово, которое обронил Дазай, говоря о обезболивающих, поэтому в неопределённости жестикулирует, надеясь, что наставник сам поймёт, что он имеет ввиду. — Если я могу достаточно здраво размышлять, то и с вождением проблем быть не должно, — говорит Дазай, встряхивая головой, — Пошли. Мы и так уже отбились от тайминга. С этими словами он снова разворачивается, направляясь к выходу. Ацуши ещё пару секунд поражённо хлопает глазами, смотря ему вслед. Тайминг? Они с Куникидой телами поменялись? Судя по всему, ему понадобится ещё какое-то время, чтобы привыкнуть к такому странному поведению Дазая. Потому что пока любая такая фраза просто выбивает из колеи, меняя восприятие. В конце концов, Накаджима тоже разворачивается, быстро догоняя наставника. Какое-то плохое предчувствие засело глубоко в груди. *** Водил Дазай неважно. Ацуши вообще мало ездил в одной машине с Дазаем, но испытать такой фурор ещё и в тот момент, когда он находится под анестетиками, наверное, самое безрассудное и опасное, что он когда-либо делал в своей жизни (конечно, исключая момент, когда бросился за незнакомцем, упавшим с моста, в холодные воды реки Цуруми). Накаджима уверен, что выжил после этой поездки только потому, что у кошек девять жизней, и то он только что потерял одну. Его всё ещё немного покачивает, когда они доходят до небольшой станции где-то за Йокогамой. Дазай рядом идёт абсолютно спокойно и ровно, что удивительно, потому что либо у него чертовски хороший вестибулярный аппарат, либо он всё ещё в полу трезвом виде после утренней дозы. Сам Ацуши не знает, какой из вариантов ему кажется более правдивым. Ему сейчас вообще много что кажется, например, что небо поменялось местами с землёй. Дазай вскидывает кисть руки, угрюмо наблюдая за сменой минутных стрелок на своих часах. Девять ноль одна. В целом, они прибыли вовремя. Он подхватывает за воротник чудом не впечатавшегося в кирпичную стену платформы Накаджиму и, игнорируя неприятное чувство в груди от слишком тяжёлой массы, тащит его в сторону мужчины в кепке, замершего под огромным окошком кассы. Тут же висит расписание поездов, и, судя по нему, следующий поезд должен прийти с минуты на минуту. — Прошу прощения, — улыбается Дазай, делая вид, что ничего необычного в их странной позе с Ацуши нет, — Мы сотрудники Вооружённого Детективного Агентства. Не могли бы Вы рассказать, видели ли что-то необычное вчера или, может, сегодня утром? Мужчина потирает седые усы между пальцев, оценивая глазами бледное лицо Ацуши. Дазай замечает это и толкает ученика под рёбра, и тот в мгновение выпрямляется, пусть и неточно сфокусировав взгляд на пожилом лице напротив. — ВДА? — переспрашивает мужчина, — Что-то произошло и вы ищите свидетелей? — Не совсем так. Ещё пока ничего не произошло, и мы ищем свидетелей как раз для того, что бы это "ничего" так и оставалось не произошедшим, — кивает Дазай. Работник станции вскидывает бровь, но, видимо, даже такой ответ его удовлетворяет, потому что он задумывается на пару секунд, уклончиво пожимая плечами. — Я вышел на смену чуть больше пяти часов назад. Я, вроде как, путевой обходчик, но денег у меня в обрез, сам понимаешь, поэтому ещё подрабатываю билетёром, когда есть, с кем поменяться. Ацуши явно не выглядит как человек, который может сейчас хоть что-то услышать, не то что воспринять, поэтому Дазай отдувается за двоих, изображая мимикой крайнюю степень вдумчивости. — Мне рассказал мой сменщик, Тэдэо, что вчера вечером, примерно в начале девятого, кто-то подорвал железнодорожный переезд. Я сам там не был, но шума это наделало, конечно. Но вы, ребята, можете даже не брать это в расчёт. Там уже полиция разбирается. Вроде, пока спихнули на проблемы с кабелями, хотя кто-то выдвигал версии про теракт, — продолжает мужчина, — Я обошёл пути как обычно и на станцию вернулся примерно к четырём. Мне Тоши позвонила, сказала, что убегает на свидание или что-то вроде того и я могу её подменить за кассой. Дазай улавливает краем глаза какое-то движение с крыши главного здания станции. Мужчина так увлёкся рассказом, что даже не заметил, как его слушатель отвернулся, прослеживая, как чёрный плащ скрывается из поля зрения, снова сливаясь с лиловым рассветным небом. Он переводит взгляд на Накаджиму, но тот всё ещё занят тем, чтобы заставить свою голову делать меньше кульбитов, поэтому точно не заметил ничего такого. — ...Потом ещё пару поездов, но, опять же, ничего такого не было. Как обычно, перецепили вагоны, составы местами поменяли — и порядок, — мужчина закуривает, обращаясь обратно к Дазаю, — В целом, ничего такого, кроме того взрыва. — Прекрасно, — вдруг улыбается Осаму, подхватывая под локоть уже пришедшего в себя Накаджиму, — Вы дали нам бесценную информацию. Спасибо Вам большое, органы Йокогамы вечно будут перед Вами в долгу. Я прикажу начальству дать Вам премию за наблюдательность или что-то в этом роде. Мужчина поражённо распахивает глаза, наблюдая, как Дазай резко разворачивается на пятках, целеустремлённо направляясь к лавке под навесом, служащей своеобразной зоной ожидания. — Но я же вроде ничего такого не сказал… — Ну что Вы, — оборачивается через плечо Дазай, лучезарно улыбаясь, — Не стоит так самокритично. Невероятно важные знания. Лучший свидетель за сегодня, всем бы так! Их фигуры скрываются из поля зрения незнакомца, и тот самодовольно ухмыляется, жадно затягиваясь сигаретой, и даже с каким-то повеселевшим выражением лица идёт в свою будку расслабленной походкой. Ацуши смотрит на наставника как на полного придурка, когда его усаживают на лавку. — С тобой точно всё хорошо? — озабоченно смотрит он на Осаму снизу вверх, — Анес... Анетсв... Обезболивающие в голову ударили? — Ну что ты, — наигранно удивлённо распахивает глаза Дазай, — Я в полном порядке. Просто в тенёк резко захотелось, а не оставлять же такого добродушного человека с плохим настроением от моей грубости. — Тебе всегда было всё равно, что за… — Просто посиди здесь чуть-чуть, а? — обрывает его Осаму, снова покосившись на часы, — Выглядишь не очень. Тебе плохо? Ацуши поражённо распахивает глаза. — Кому вообще будет хорошо после твоего форсажа? Но со мной уже всё нормально, я могу продолжать расследование. Про себя Дазай глубоко закатывает глаза, впервые проклиная Накаджиму за такую тягу к работе. Вдруг он хватается за голову, тихо замычав от боли. Ацуши тут же подлетает на своём месте, оказываясь рядом. — Что такое? — Голова. Такое бывает от анестетиков, — мычит Дазай, страдальчески прижав ладонью глаза. — Мне позвонить Йосано? — тот озабоченно гладит его по спине, склонившись ниже. — Нет-нет, всё в порядке, — отмахивается Дазай, — Мне просто нужно походить, подышать свежим воздухом в тишине. Потом ещё тайминг этот, нужно таблетки принять. Ты посиди здесь, я вернусь через пару минут. Не дав юноше опомниться, он быстро разворачивается на пятках, улетая за угол станции, будто былой боли и след простыл. Накаджима всё ещё поражённо хлопает ресницами, оставшись на своём месте, но не решившись задавать вопросов или следовать за наставником. Чёрт его знает, что на уме у тех, что принимал астен... анестик... ай, чёрт с ним. Главное, чтобы не убился где-нибудь или не повесился, хотя второй вариант имеет сейчас минимальный шанс на реализацию. Накахара-сан всё ещё на больничной койке. Неплохой такой стимул продолжать держать лезвие в бритвенном станке. Поэтому Ацуши просто усаживается на лавку, глянув на большие часы, висящие на стене. Ну, если не вернётся через десять минут, начнём операцию по спасению утопающих-умирающих-суицидников. Краем уха он улавливает гудок приближающегося поезда и замечает, как платформа начинает заполняться людьми. *** Дазай выпрямляется, как только проходит в тёмную подворотню и удостоверяется, что Накаджима за ним не следует. Здесь достаточно тихо и ни единой живой души. Он передёргивает плечами, обтянутыми двойным слоем бинтов, и краем уха улавливает совсем тихий, практически неслышимый шорох изо угла. Его губы сами растягиваются в ухмылке. — Тут нас никто не увидит, — произносит он, — Может быть, покажешься? Он слышит, как нечто очень быстрое молниеносно проскакивает по гладкой поверхности стен, и улавливает холодок от ветра, создающегося от развевания за тенью чёрного плаща. Гин появляется перед ним через секунду, уже приставив к его шее остриё кинжала. Её лицо всё ещё скрыто плотной маской, но он узнал её в мгновение по таким же горящим, как и много лет назад, тёмно-серым глазам. — Вау, — выдыхает он, когда она замирает, опалив кожу на его горле металлическим холодом, — А ты стал выше. Как бы Акутагава ни старалась смотреть на него с вызовом и даже гневом, присущим ей на всех операциях как одному из лидеров Ящеров, она не может не поддаться на его улыбку, тихо растянув свои губы в ответ. Хорошо, что это скрывает маска. — Вижу, Вы заметили нашу слежку, — раздаётся сзади стук каблуков по асфальту. Конечно, Дазай узнал голос. Это же та самая ассистентка Рюноске, Хигучи, пришедшая когда-то к ним в офис со своим липовым делом. Кажется, это было... недели две? Три назад? Ему кажется, что прошли годы. Помнится, Чуя обронил, что она подавала ему оружие в битве? Интересно посмотреть на неё вблизи. Ну, в прошлый раз у него была немного другая задача. Он без страха чуть отклоняется назад, чтобы обернуться через плечо. Конечно, он знает, что Гин его не прирежет. Его глаза сразу же находят дуло пистолета, нацелившегося ему в голову. Какая знакомая картина. Он бы даже, наверное, вздрогнул бы от неприятных вчерашних воспоминаний, если бы не был под таким количеством анестетиков. Девушка напротив выглядит всё так же собранно и агрессивно настроено, как и тогда. Светлые золотистые волосы убраны в кривой пучок на макушке, рука не дрожит, оружие держит уверенно, строгий чёрный костюм хорошо сидит на её фигуре. Ну, чуть больше доброты во взгляде и поменьше мафиозных замашек в речи, и Дазай даже мог бы сказать, что она очень даже ничего. Так вот что за мафиози заметили на станции. Интересно. — К несчастью для вас, это я разработал для Мафии все техники слежения, — усмехается уголком губ Дазай, — Так чего вы хотите? — Этого пистолета достаточно для ответа, Вы так не думаете? Дазаю требуется вся вселенская концентрация и сдержанность, чтобы не рассмеяться от одного упоминания пистолета. Ладно, по большей части его сдерживает боль, которую он испытает, если позволит себе такую роскошь, и то, что пообещала с ним сделать Йосано, если хоть один шов на его груди разойдётся. — Не совсем, — безразлично взмахивает рукой он под удивлённым взглядом Хигучи, — Вас двоих маловато для команды зачистки. Если бы целью снова был я, тут было бы столько волонтёров для этого дела, что можно было бы собрать целую армию. Да и зачем, в целом, Мори снова идти на такой шаг? Или он считает, что если вчера не вышло, то сегодня точно повезёт? — он поворачивается к Гин, замершей каменным изваянием и наблюдающей за ним из-под длинной чёрной, как смоль, пряди чёлки, спадающей ей на лицо, — Гин-тяну тоже следует опустить эту штуку. Вдруг порежется? Акутагава насмешливо вскидывает бровь в молчаливом "Серьёзно? Я и порежусь?", но ничего не отвечает, лишь крутанув нож между пальцев и опустив его лезвием обратно в свой рукав. — Ты прав, мы тут не за этим, — снова привлекает к себе внимание Хигучи, продемонстрировав ему пустой блок без потронов, — Я пришла передать сообщение босса. Ооо, вот это было очень близко. Смех уже подкатывает к горлу, и он как может подавляет его, специально прижав ладонь к тому месту, где под бинтами красуются три ровных отверстия. Как занимательно. Что ни день — новое приключение, новые сюрпризы от Огая. Неужели он так соскучился по Дазаю, что когда тот показался на свет спустя почти пять лет молчанки, решил одним махом выложить все карты на стол? Наверное, его шутка про то, что скоро на них прилетит ядерная бомба прямо с верхнего этажа северной башни, уже перестала быть настолько абсурдной, и теперь напоминает рутинные планы на завтра. Это анестетики на него так влияют, или отсутствие уже давно врезавшего бы ему под рёбра (конечно, с противоположной стороны от ранений) Накахары под боком? — Мори-сан? Интересно, о чём, — в конце концов произносит Дазай, — Угроза? Недовольство? Очередное предупреждение об убийстве? Количество вариантов безгранично, мне даже сложно догадаться. Давай, не томи уже. Хигучи зло выдыхает через нос, но затем прикрывает глаза, тихо декларируя: — Передаю слово в слово: Дазай-кун, ты заинтересован в возвращении в ряды Мафии в качестве члена Исполнительного Комитета? Его глаза широко распахиваются, а в ушах начинает оглушающе звенеть. Прости Йосано, швы и его собственный болевой порог. *** Наверное, впервые за последние лет десять, Колас просто не может найти слов. Он тупо упёрся взглядом в ровную тёмную гладь моря, озаряемую лишь редкими огнями отбывающих в далёкие земли кораблей. Язвительные шутки и неуместные подколы засохли на языке, оставив во рту лишь горечь. На ум приходит лишь пара родных нецензурных высказываний, но он решает про себя, что раз даже Янка, будучи любителем в компании японцев выражаться на белорусском, молчит, то его эмоциональный всплеск будет просто неуместен. Всё же, уже давно не двадцать. Янка выглядит не лучше. У него всю жизнь мимика настроена так, что сколько бы он ни пытался скрыть свои эмоции, всё всегда прекрасно читалось на его лице. А Якуб, проведший с ним половину своей жизни, даже может прочитать все маты, что проскакивают у него в мыслях. Купала запустил длинные пальцы в светлые локоны, оперевшись локтями на дубовую столешницу, и невидящим взглядом смотрел в неё, будто читая только ему видимые строки. Серёжка в ухе замерла, будто выточенная из камня, что означало, что мужчина даже практически не дышал. Весь кабинет был погружён в полутьму. Горели только огни порта снизу да настольная лампа, стоящая слева от кресла. Колас не мог посмотреть на Мори. Как-то... Ему казалось, что это схоже с тем, чтобы увидеть человека обнажённым. Только намного хуже. Поверженным. И... Это казалось неправильным. Огай молчал уже добрые двадцать минут. Со звонка, оповестившего их о том, что Поль Верлен перестал выходить на связь, а его маячок оказался деактивированным. Мори не стал задавать вопросов. Он молча выслушал монолог мафиози на том конце провода, а затем положил трубку стационарного телефона, плотно сцепив руки в замок на столе. Элис нигде не было. Никому не нужно было объяснять, что это значит. Всё было ясно. Чёрный N°12 мёртв. И, судя по тому, что они всё ещё сидели в своих креслах, а Йокогама оставалась на своём законном месте, миссия провалена. Двойной Чёрный снова вышел сухим из воды. Как? Вопрос очень хороший. Верить в слепую силу дружбы или что-то в этом роде — глупость. Почему это произошло? Колас читал документы, которые ему дал Мори, как и обещал, после их вступления в Исполнительный Комитет. Колас, конечно, знал, что Дазай и Накахара не просто так считались самым убийственным дуэтом Йокогамы. Но Колас читал и документы шестилетней давности. Колас понимал, кто такой Верлен. План Мори был уничтожающим, но практически единственным возможным по отношению к этим двоим. Где случился просчёт? В конце концов, Огай тяжело вздыхает, хрустя напряжёнными до невозможности пальцами. Якуб, счёв это сигналом к чему-то, переводит взгляд на босса. И не находит там ничего. Ни смирения, ни злости, ни разочарования, ни какой либо другой эмоции. Чистый холст, прогрунтованный со всех сторон. — Это поражение, — спокойно говорит он, глядя на Коласа в ответ. В слабом свете настольной лампы его глаза кажутся тёмно-кровавыми, но без намёка на угрожающую темноту. Купала с тяжёлым вздохом отпускает свои кудри, тоже вскидывая голову. — Итак, мы снова вернулись к тому, на чём и оставались, — будничным тоном начинает Мори, словно ничего не произошло. Словно они, как и в любой другой день, встретились в этом кабинете, дабы обсудить дальнейшую военную стратегию, — Действующих Исполнителей двое. Проблема Двойного Чёрного осталась нерешённой. И я уже не так уверен, что нам стоит её решать. Колас хмурит брови. — Но почему? Мы всё ещё можем наслать на них отряд или что-то в этом роде. Как раз сейчас, когда они, я уверен, в уязвимом положении… — В этом нет необходимости, — Мори говорит это настолько мягко и тихо, что даже нельзя сказать, что он его перебил, — Пусть всё остаётся так, как есть. Отправив в Агентство сейчас отряд, мы, во-первых, поступим излишне гнусно. Очевидно, что будь ситуация иной, мне бы было абсолютно всё равно, как это будет выглядеть, но мы всё ещё находимся в трёхстороннем конфликте, а устранив их обоих мы не только неплохо подыграем Гильдии, но и уничтожим свой черновой вариант. Их обоих устранять нельзя. Каждый из них по-своему важен и ещё должен сыграть свою роль. Я был готов пойти на устранение Дазая только в случае того, что второй выживет. Если нет, то… — Дазай нужен, — заканчивает Купала с измученным усталым стоном. Мори сдержанно кивает с полуулыбкой на губах. — Плюс, сейчас нам ещё нужно разобраться с последствиями операции. А это будет очень непросто. Я даже не хочу сейчас знать, что успела натворить порча Чуи до того, как его остановили, и не хочу знать, сколько нам придётся копать, чтобы найти тело Верлена и собрать его буквально по кусочкам, если они, конечно, есть. Это серьёзная утечка. Если хоть одна живая душа узнает о том, что Король Убийц был там, развернётся скандал невиданных масштабов. Конечно, я подозревал, что это может произойти. Но… Он встряхивает головой, отчего чёрные локоны рассыпаются по его плечам, выпадая из нетуго завязанного хвоста. — В общем, у нас нет ресурсов и возможности повлиять на ситуацию. Война продолжается, и работать на несколько фронтов у нас не выйдет. Они выиграли эту битву и, возможно, даже имеют право на небольшую передышку, длиною в ночь, — он игнорирует странную переглядку белорусов, поражённых его внезапным решением позволить Двойному Чёрному оставаться в Агентстве. Может, со стороны это действительно выглядит так, но... хотя, да. Это действительно можно счесть благословением. Хоть и с большой натяжкой, — Портовая Мафия потерпела поражение. И стоит это признать. Значит, пусть пока всё остаётся так, как есть. — Но что делать с Исполнительным Комитетом? — вздыхает Янка, — Коё всё ещё в плену ВДА, а Верлен… — Значит, нам нужен новый Исполнитель, — спокойно разводит руками Огай, будто это так легко и вполне собой разумеется. — У тебя есть кандидатура на эту роль? — вскидывает бровь Якуб. Уголок губ босса ползёт вверх, будто он вспомнил старый анекдот. — Есть одна. Но она слишком скандальна... Да и, после сегодняшнего, даже если я приду к ней лично, она заливисто рассмеётся мне в лицо и, упаси Господь, постарается красиво прирезать. В целом, шанс на согласие, по моим расчётам, не более одной тысячной процента, и то это только если кандидатура вышла из ума, что было бы утопическим раскладом. Купала устало потирает виски, оборачиваясь к напарнику. Судя по его лицу, его уже заколебала эта загадочная кандидатура в тандеме с не менее загадочной улыбкой Мори, так что он ищет поддержки в Коласе. Но тот не может предложить ему ничего, так как сам ничего не понимает. У него есть призрачное ощущение, что он знает конкретного человека, про которого говорит Огай, но в голове идёт пустой белый шум, когда он только собирается заняться размышлениями над именем. — Но, может, попытка не пытка, — разводит руками Огай, — Я прикажу послать людей на переговоры. У меня есть одна мысль, как подсолить ВДА, применив запрещённый приём, при этом не тронув Двойной Чёрный, но, с Вашего позволения, я продумаю всё в одиночку. И да, может, у вас есть идеи, кто может занять место почившего? Хотя бы временно. Купала распахивает глаза, глубоко задумавшись. Он достаточно изучил коллектив Портовой Мафии, чтобы иметь представление о том, кто кем является. Это должен быть человек, проверенный временем. Должен пользоваться безоговорочным доверием руководства и, скорее всего, иметь хороший статус среди мафиози. Очевидно, эспер. Хироцу не согласится на эту должность даже под дулом пистолета, Хигучи не так долго находится в организации, Тачихара... Нет, тут можно обойтись без аргументации. Просто характер не тот. Каджии имеет слишком много тараканов в голове, представить его в этом кресле страшно. Холодный разум, трезвость ума, сила, уравновешенность, необходимая жёсткость, боевая подготовка и обученность. Он вскидывает брови, когда понимает, что знает лишь одного человека, подходящего под эти критерии. Янка встречается глазами с Мори, переводящим тусклый ожидающий взгляд с одного на другого. И это… — Рюноске Акутагава, — произносит за него Колас, крутя между пальцев свою трость. Огай изучает его лицо глазами, а после откидывается на спинку кресла, сведя брови к переносице. — Малец давно работает в Порту, — загибает по одному пальцы Купала, — Пользуется уважением большей части организации и лично твоим. Является учеником самого Дазая, имеет хорошую репутацию и в целом очень положительную характеристику. Исполнительный, работоспособный, смышлёный, несмотря на возраст, является носителем внушительной способности и не получил ни одного замечания, касаемо проводимых операций. Пальцы на обеих руках кончаются, и он всплёскивает кистями в знак своей правоты. Колас в соседнем кресле удовлетворённо кивает. Огай молчит какое-то время, упёршись взглядом в тёмное ночное небо. — Я согласен, что, по большей части, на эту роль больше не подходит никто, — соглашается он, — Но у Акутагава-куна есть один недостаток, который может перекрыть все его положительные черты одним махом — вспыльчивость. Колас криво усмехается. — Ты хочешь сказать, что Накахара не был таковым? — Не стоит сравнивать, — спокойно качает головой Мори, — Агрессия, проявляемая Чуей, пусть и была безграничной и непостижимой, но в его случае я был уверен, что от неё не пострадает ни одна живая душа, привязанная к Мафии. Накахара умел быть собранным, когда это требовалось. И, — он поднимает указательный палец вверх, обрывая не успевшего ещё даже открыть рот, но уже нахмуревшегося и готового возразить Купалу. Тот ещё сильнее раздражённо хмурится, но умолкает, позволив боссу продолжить: — моё доверие к нему не было беспочвенным, даже опустив тот факт, что по итогу он его не оправдал. Очевидно, что Накахара в самом начале отказался от предложения Дазая о переходе в другую организацию, когда бы оно ни было сделано. Анализируя сейчас его поведение последний год, я даже могу сказать примерную дату их первой встречи. И поверьте, она случилась задолго до того инцидента в лесу. Совершая предательство, он был ведом не лишь пустыми фразами бывшего напарника, а скорее своими личными мотивами, что я могу утверждать, изучив его вдоль и поперёк за семь лет работы. В ситуации с Акутагавой-куном дела обстоят иначе. Этот юноша привязан к Дазаю, как бы прискорбно это ни звучало. И его эмоции, которые вызывает у него наш нынешний враг, слишком противоречивы. Он склонен к манипуляции со стороны бывшего наставника, и Дазай прекрасно это знает, чем может свободно воспользоваться в любой момент. — Но ведь ты понимаешь, что ничего не потеряешь, если дашь ему этот шанс? — вскидывает бровь Колас, — К тому же, это всего лишь вынужденная мера, и снять его с должности ты успеешь всегда. Нам не нужна видимость кризиса. Твоё место закреплено только за тобой, и таких волнений, как в прошлом, может, уже не будет, но поверь, во время войны нам нельзя терять и грамма портового доверия к твоей личности как к лидеру. — Смерть Исполнителя — серьёзное дело, — соглашается с ним Купала, — И сейчас нам нужен человек, который сможет хотя бы немного снять груз, касаемо внутренних дел, с наших усталых плеч. Нас двое, Мори, и, как бы то ни было, ты можешь временно назначить его Исполнителем. Конечно, в случае, если твоя кандидатура даст отрицательный ответ. Босс внимательно слушает обоих, хоть со стороны может показаться, что он полностью отключился от реальности, уперевшись взглядом в непроглядную темень за окном его кабинета. Конечно, он прекрасно понимает ситуацию. Конечно, он осознаёт риски, связанные с назначением нового Исполнителя. Как глупо. Вся ситуация глупа. Глупо то, что Мори позволяет Дазаю и Накахаре остаться в Агентстве, хоть и собирается одному из них предложить это место. А почему бы и нет? Может, раз не получилось по-плохому, получится по-хорошему? Привязать Дазая всё равно не выйдет. Слишком своевольный. Мори слишком хорошо его знает. Глупо то, как бессмысленно и просто погиб Верлен. Может, Мори зря не обратился к нему с этой просьбой лично? Может, во время разговора он бы смог уловить в глазах напротив что-то, что могло дать ему подсказку. Но Мори не совершал ошибку. Мори не сожалеет. Жалеть — не удел лидера. А поражение — не равно ошибка. Случилось то, что случилось. Осталось разобраться с последствиями. Он понимал с самого начала, насколько это рискованный поступок. Но он пошёл на этот риск, и был готов к тому, чтобы разобраться с этим самому. Глупо то, что он собирается сделать. Возможно, все его поступки со стороны и будут казаться глупыми. Но ничего из того, что когда-либо делал Огай, не делалось просто так. У всего была причинно-следственная связь. Всё собиралось по крупицам в одно большое целое, являющее собой высшую цель. И немногие могли разобраться в его мотивах. Немногие могли разглядеть за очевидно необдуманным решением потайной двери, ведущей к разгадке. Немногим был Дазай. Но проблема в том, что Дазай теперь по другую сторону баррикады. Может, убить его — было слишком? А в чём тогда веселье? — Я услышал вас, — в итоге произносит он, — Я обязан учитывать мнение Исполнительного Комитета в принятии таких решений, и, так как Коё, к сожалению, сейчас не с нами, я сочту ваш ответ единогласным. Если... Нет, когда моя кандидатура даст отрицательный ответ, я вызову Акутагаву-куна на разговор. Он поднимается в своём кресле, и белорусы отзеркаливают его действие, склоняя головы в немом знаке уважения. Он ценит своих подчинённых. Он ценит Портовую Мафию. Он ценит этот город. — Но сейчас у нас есть более важные дела. Эта ночь будет непростой. Стационарный телефон заливает помещение громкой трелью. Практически одновременно с этим мобильники белорусов начинают разрываться от звонков. Мори усмехается уголком губ, не замечая Купалу, откинувшего голову в немом усталом стоне. Босс кидает взгляд на часы. 20:31 Удачи им всем. *** — О Боже, как это мило, — кое-как хрипит Дазай, одновременно сотрясаясь от практически истеричного смеха и одновременно сложившись пополам, придерживая руками то место, где были наложены швы. Йосано была права, когда говорила, что это будет больно. Боль просто отвратительная, и в его глазах даже скопилась неосознанная влага, подавляемая приступами смеха. Он быстро выуживает из кармана пластинку, одним махом выдавливая на ладонь три таблетки, и резко откидывает голову назад, глотая их. Пока он чувствует, как колёса скатываются по его горлу, чтобы хоть немного облегчить его страдания, он продолжает тихо хихикать, находя глазами остолбеневшую Хигучи, — Вам должно быть стыдно, милая леди. Вы только что неосознанно обрекли меня на такие ужасные муки. Гин хмыкает про себя, уводя взгляд к крышам переулка. — Нет, серьёзно, такой наглости даже я не ожидал, — всё ещё веселится Осаму, — Как всё же интересно играет Мафия. Сегодня убей, завтра "давай сотрудничать". — Каков ваш ответ? — настаивает Хигучи, хмуря брови. Дазай смотрит на неё как на ребёнка с широкой улыбкой на губах. — По мне не видно, что я очень рад? Сейчас буквально в обморок грохнусь, если эти чёртовы обезболивающие не подействуют. Ичиё сглатывает, перебрасывая пистолет в другую руку. Ей очень не нравится Дазай. Она согласилась на это задание лишь по просьбе самого Акутагавы-сана. Разговаривать с Дазаем почему-то слишком сложно. Он ведёт себя слишком наигранно. Слишком неправильно для того образа, который сложился у неё о нём после того, как она изучила его биографию. Одной личной встречи стало достаточно, чтобы она возненавидела его до глубины души. Но босс держался за него. И Акутагава-сан странно относился к нему. Когда она расспрашивала о Дазае среди коллег, никто не смог сказать ей ничего определенного. В конце концов, в Порту многое изменилось за четыре года. В том числе и состав. Хироцу-сан не ответил ей ничего, сколько бы вопросов она ни задала, продолжая упрямо делать вид, что очень увлечён формой проплывающих мимо курилки облаков. Гин также не дал и грамма информации, но судя по его реакции, не выражающей и доли удивления или отвращения, лейтенант хорошо знал бывшего Исполнителя. Спрашивать Акутагаву-сана она не решилась. И почему Накахара-сан ушёл за ним? Почему всё сложилось так по-идиотски? Почему она вообще должна сейчас стоять здесь и убеждать этого клоуна? Ах, точно. Это её работа. — Я посмотрела Ваше досье, — с тяжёлым вздохом говорит она. Дазай, уже порядком отдышавшись, в изумлении вскидывает брови, с интересом смотря на неё в ответ, — и стоит признать, что Вы действительно талантливы и настолько жестоки, что готовы рвать сердца из груди Ваших врагов. Ваша душа черна, как сама Мафия. Другого такого действительно не найти во всей стране. Осаму широко распахивает глаза, а после прикрывает их со снисходительной улыбкой. Но Хигучи успела разглядеть тьму, что застелила его радужку на долю секунды. Её слова являются истиной. Но ему она не нравится. — Вы сделали интересный вывод, — соглашается он, — Но не думаю, что актуальный. Какая во мне жестокость? Я лишь действую в рамках разработанного плана. Сама концепция меня утомляет, — он опускает уголки губ вниз и разводит руками, словно оправдываясь, — Тем более, люди меняются. Вот, взять например, Гин-тяна. Раньше она была такой милой девочкой, да такой крохой — от земли полметра. Хигучи, только пришедшая в себя, снова теряется, оборачиваясь к Гин. Но та не обращает на неё никакого внимания, широко распахнутыми глазами уставившись на Дазая. — Да? — протягивает она. Осаму пожимает плечами, улыбаясь ей в ответ. Гин в мгновение краснеет, и даже маска не спасает, так как смущённый румянец уже поднялся, казалось, до ушей. — Стоп, — Ичиё совершенно забылась, переводя взгляд с одного довольного лица на другое, совершенно розовое, — Подожди. Ты хочешь сказать, что она девушка?! Гин, он ведь шутит? Он хочет нас запутать? Что… — Давайте-ка не будем отклонятся от темы... — вскидывает руки в обороняющемся жесте Гин, за плечом которой Дазай лишь невинно присвистывает, уводя взгляд вверх. Только сейчас Хигучи замечает, что Гин перестала углублять голос, и теперь она может услышать в нём плавные нежные женские нотки. Как она могла этого не заметить, так долго проработав с ней бок о бок? Но почему она это скрывала? Почему… — Прошу прощения, что прерву Вашу активную мозговую активность, заключённую в поспешном анализировании последних нескольких лет, проведённых в компании этой прекрасной девушки, — вдруг поднимает руку Дазай, — но мне всё ещё интересно, зачем Мори-сану, живому воплощению рациональности и логики, ставить передо мной такие идиотские предложения, так ещё и отрывать своих подчинённых от дел ради участия в этом фарсе? Хигучи встряхивает головой, снова переключая внимание на него. Так, ладно, она разберётся с этим позже. Сейчас главное покончить уже с этой идиотской миссией. — Это не фарс! Босс беспокоится о Вашей безопасности. Дазай снова на грани смеха, но память о разрывающихся тканях под давлением в грудной клетке всё ещё свежа, так что он щипает себя за руку, чтобы перевести внимание мозга на резкую слабую боль. Нет, ну а вдруг это всё-таки сон? Звучит всё действительно пока как полный бред. Вчера мы приказываем его убить, а сегодня уже беспокоимся о его безопасности. Нет, конечно, Дазай понимает мотив. Очень даже хорошо понимает. Но это не делает ситуацию менее смешной, а Мори менее наглым. Осаму вдруг думает о том, что бы случилось, если бы с ним был Накахара. Как бы он отреагировал? Был бы он настолько поражён и обижен вчерашним поступком Мори, чтобы сравнять здесь всё и вся с землёй, или же смеялся бы ещё громче Дазая? Как-то даже одиноко на мгновение становится. И Йосано всё ещё не звонила ни разу. С одной стороны, это, конечно, хорошо, но с другой... — Безопасности? — всё же переспрашивает Дазай, проморгавшись от внезапного наваждения. Он сжимает левую руку в кулак, пряча тепло на кончиках пальцев. Свои личные проблемы он решит потом, будучи в трезвом уме и относительно добром здравии. Было бы неплохо, если бы Чуя также был хотя бы в сознании. Нет смысла думать об этом сейчас, когда напарник коротает ближайшие несколько дней на постели. Нет смысла думать об этом сейчас, когда он находится в самом центре ожесточённых боевых действий под анестетиками. Нет смысла. Но чувствам вообще не нужен смысл априори. Гин выпрямляется, снова становясь отстранённой, холодной, словно металл своих кинжалов, и серьёзной. Хигучи сглатывает, замолкая на секунду. Следующая её фраза смывает из головы Осаму все мысли. — Босс освободил Кью из-под стражи. Дазай столбенеет. На его лицо ложится тень, а в глазах замирает сталь. — Чёрт, да вы сумасшедшие. Вы хоть понимаете, кого выпустили на свободу? — Мафия готова пойти на любые жертвы ради победы в этой войне. Да, это Дазай понял ещё вчера. — Как вы думаете, почему его посадили под замок? — вскидывает бровь он. Ичиё смотрит на него в упор, — Кью обладает самой гнусной способностью из всех возможных. Он умеет управлять сознанием людей. Но почему... Ты говорила про мою безопасность?.. Блять. Хигучи смотрит не моргая, наблюдая, как глаза Дазая расширяются в осознании. — Чёрт. Он быстро разворачивается на пятках, уже не обращая внимания на Мафию за своей спиной. Забыв о наставлениях Йосано и о том, что нельзя лезть на рожон и совершать резкие движения корпусом. Забыв о молчащем телефоне в своём кармане. Даже забыв о боли, стрельнувшей в груди. Ацуши.