There’s A Place For Us

Впервые за долгое время Курапика попадает домой. Он шагает по старой тропинке рядом с рекой, которая ведет к дому Пайро через весь лес и выходит на поляну с полевыми цветами, которые распускаются желтым и фиолетовым каждый год, когда солнечный свет становится золотистым, а не ослепляюще белым. Плоская земля охлаждает голые ступни, и он мягко идет по мшистому берегу, напевая какую-то старую мелодию фестивалей урожая. В его сне сейчас осень, так? Крона деревьев развевалась на ветру, воздух пах дымом и свежим сеном. Он ускоряется, срывая сосновую иголку, растирая меж пальцев жирное, пахучее масло дерева, и вдыхает его запах. Иди по реке, минуя изгиб, и поверни налево в сторону березы: путь к дому Пайро. Родители Курапики, как и большая часть семей в клане, жили в тесно построенных друг к другу домиках посреди леса, но некоторые предпочитали жить поглубже. Курапика остановился у березы и дотронулся до серебряной коры, прежде чем пойти дальше. Он увидел знакомый пейзаж и посмотрел на дом Пайро, но в своем сне он был немного не таким. Углы дома подкосились, окна запачканные и размытые чем-то белым, как будто через грязный объектив камеры. Курапика сглотнул, сомневаясь, и прокричал имя друга 3 раза. Они всегда так делали. Вокруг него лес начал таять и падать, как иней на окнах, но Курапика не обращал внимания и ждал. Кто-то шептал рядом с ним, обращаясь к нему на местном языке, но он не мог разобрать ни слова. Но он слышит такой знакомый скрип тяжелой каменной двери. Пайро выходит на улицу, набрасывая красную накидку через голову с взъерошенными коричневыми волосами. Курапика быстро приближается к нему, но тот отходит на несколько шагов. — Нам нельзя задерживаться. — Улыбаясь, говорит Пайро. — Мы не задержимся. — Согласился Курапика, сам не зная почему. Пайро кивнул, и они направились по тропинке. Тот снова начал напевать мелодию, и Пайро присоединился к нему, закрыв глаза и покачиваясь под ритм. Клубы дыма со стороны деревни поднимались далеко за вершины деревьев, и они шли по центральной тропе леса молча. Лозы и пни то и дело попадались им на пути, острые ветви то и дело норовили хлестнуть по запястьям и коленкам, цепляясь за одежду, но они отмахивались от них. Было тихо, когда они пришли. Деревянные маленькие домики подсвечивались оранжевым на закатном солнце, и две черные вороны кружили и каркали над головами. Курапика сомневается, оказавшись на пороге собственного дома. — Мы на месте? — Ты не помнишь? — Искренне спросил Пайро, стоящий позади. — Вот и все, Курапика. Нам нельзя задерживаться. — Нельзя задерживаться, — эхом отвечал ему он и аккуратно приоткрыл резную деревянную дверь. Его мать протирала стол, отец сидел за столом, опираясь на дверь. Взгляд Курапики наполнился нежностью. Он попытался поприветствовать их, то в горле застрял ком сдержанных слез, а затем в глазах его матери промелькнуло узнавание, и в грудь ворвалось чувство теплоты, болезненного груза, так больно и приятно, что не вздохнуть. “Спокойно. Это сон.” — Дорогой, — говорит его мать и разводит в его сторону руки, пока на уголках глаз образуются морщинки от улыбки, и Курапика идет (или летит) к ней, плачет так сильно в собственном сне, что не может ровно стоять. Ее руки тяжелые и мягкие, и он зарывается лицом в ее грудь и всхлипывает. — Тебя так долго не было. — Прости, — Курапика давится словами на родном языке, — мне так жаль, я пытался вернуться. Я не хотел вас бросать, я просто… — Обрывает он, и его мать гладит по волосам и укачивает, как ребенка. После таких длинных минут во сне, Курапика замечает, что отец все еще не провернулся на стуле. Он неохотно отрывается от матери и направляется к столу. — Папа? — Слишком громко говорит Курапика, но его мать лишь качает головой. Маленькие черные мошки ползали внутри и снаружи пустых глазниц его отца, он сидел слишком ровно на стуле, наклоняясь под неестественным углом. Снаружи каркали вороны. Воздух наполнился густым и ядовитым дымом. Внутри заклокотали ужас, паника и отвращение. — Нет! Отец! В отчаянии он обернулся на свою мать, она тихо плакала, кровавые слезы капали с ее бледного лица. Он падает на пол и воет. — Все хорошо. Курапика подскакивает, его одежда пропитана холодным потом, тело дрожит с головы до ног. Он слепо озирается в темноту спальни, сопротивляясь тошноте. Постепенно он осознает, что большие руки трясут его за плечи, и щурится, пытаясь рассмотреть лицо Леорио в темноте. — Просто сон, милый. — Мямлит тот, сонно обвивая руками дрожащее тело и притягивая к себе. Курапика позволяет себе ровно две минуты полной капитуляции против теплой кожи Леорио, прежде чем выпутаться из его объятия к стене, притворяясь спящим. Как только храп Леорио возобновился, Курапика слез с кровати и прокрался к окну, подбирая с пола большой банный халат и надевая его на себя. Он сидит на подоконнике и смотрит на туманную улицу снизу, вытирая лицо. Контролируй себя. Не будь таким слабым. Мигающие электронные часы на тумбе показывали, что сейчас только 4:47 утра. Никто еще не проснулся. Вдалеке улицы фонари, окутанные туманом, мягко светили на фоне коричнево-фиолетовых облаков. Снежное небо, как сказал бы отец. Он чувствует тоску и разочарование из-за того, что сон кончился. Он бы предпочел видеть такие сны, вместо обычных. В нем он хотя бы говорит со своей мамой, трогает ее, слушает ее голос. И Пайро рядом… Курапика утыкается подбородком в колени, усталость давила и пульсировала в глазах. Ему хотелось сжаться на кровати и уснуть, но вместо этого он остался на подоконнике, рассматривая алеющий восход на фоне иссиня черного неба. В какой-то момент он, видимо, уснул: снаружи уже светло, и будильник Леорио верещит на тумбочке. Тот выбирается из кровати и шлепает по часам, пока они не затыкаются. На полпути к одежде он с удивлением разглядывает Курапику и замирает с одной рукой в белой куртке. — Ты все еще здесь. — Очевидно. — Отвечает он хриплым голосом. В горле каждый глоток чувствуется остро, как иголками, чувство слабости и боль во всем теле берет верх. Леорио прикрепляет свой бейджик к куртке и подходит к подоконнику, рассматривая Курапику с волнением. — Ты в порядке? Курапика не отвечает. Леорио кладет холодную руку на его лоб, и Курапика льнет к его прикосновению, прежде чем шлепнуть по ладони. — Да ты горишь. Не хочешь еще поспать? Моя смена начинается через 20 минут, но ты можешь остаться здесь. — Нет, — упорно настаивает Курапика, поднимаясь на ноги, — я пойду с тобой. Мне нужно собрать больше информации о Линде до следующего собрания Бессмертников. Оно может случиться в любой момент, так что я должен быть готов. — Я не возьму тебя с собой. Тебе не стоит шляться по больнице с температурой. — У меня есть дело. Если ты не будешь помогать мне, я буду работать один. — Ты можешь всех заразить. Довольно эгоистично. — Мне плевать. Когда Курапика собирал вещи с пола, его накрыла волна тошноты. Мир закрутился под его ногами, и он споткнулся, падая на стул в углу. Курапика моментально вскакивает, надевает на себя пиджак, но Леорио не провести. — Слушай, у меня сейчас только трехчасовая смена, и я вернусь. Я буду следить за Линдой. Кто знает, — добавляет Леорио с горьким смешком, — может меня уже отчислили, и мне не придется работать совсем. Пожалуйста, Курапика. Просто отдохни сейчас. Ты выглядишь ужасно. Тот только открывает рот, чтобы начать спорить, но видит, что Леорио выглядит слишком усталым с полными руками учебников и глубокими мешками под глазами, поэтому Курапика отступает. — Ладно. Хорошо. — Только не уходи в ту же секунду, как я выйду за дверь, пожалуйста. Я не могу себе позволить беспокоиться о тебе весь день. — Я тебя и не прошу. — Это не важно, — бросает Леорио, одеваясь и открывая переднюю дверь, — я все равно буду. Он захлопывает дверь, и Курапика слушает затихающие шаги по лестнице. Спустя несколько минут он достал телефон проверить сообщения, как вдруг по ступеням усилились шаги, и Леорио вбежал назад. Прежде чем Курапика смог понять, что происходит, руки Леорио обвились вокруг его рук и губы оставили мягкий поцелуй на макушке. — Прости. Я не хотел грубить. — Э-э. — Он сбит с толку. — Я уже опоздал, но ты можешь встретить меня у больницы после моей смены в полдень, если хочешь покопаться вместе. Нужен адрес? — Нет, я знаю где это. — Отлично. И э-э… — Запинается Леорио, направляясь снова к двери, потирая шею. — Я знаю, что тебе скорее всего плевать на такое, но сейчас это важно, наверное, ну, типо, ты не обязан, но, э-э… Курапика смотрит с непониманием, пока Леорио покрывается красными пятнами. — Ты бы хотел, э-эм, поужинать со мной сегодня? День Святого Валентина, все дела, и я подумал, ну, если тебе полегчает, и у тебя не будет дел, то… — Хотел бы. — Курапика вежливо перебивает. — Правда? — Спрашивает Леорио после небольшой удивленной паузы, и тот не может сдержать вздоха. — Да. Тебе надо на работу, нет? — Ой. Вот теперь я очень опаздываю. Посмотрев на часы и простонав, Леорио бросается в проход, но на этот раз шаги затихают окончательно. Квартира резко ощущается такой большой и пустой. "Он как ураган, — думает Курапика, покачивая головой, — такой шумный." Он принимает долгий душ, опираясь на покрытую плиткой стену, и закрывает глаза под горячей водой. На ключице красуется фиолетовый засос от губ Леорио, и он проводит пальцами по его очертаниям. Тело послушно реагирует, краснея от жара, вспоминая ощущение чужих прикосновений к своей коже, но Курапика давно научил себя не обращать внимания на большинство биологический потребностей. Он включает более прохладную воду и неторопливо моет голову. Закончив мыться, он вытаскивает традиционную форму для тренировки клана Курута. Это последнее одеяние, которое у него осталось, и оно начало изнашиваться на коленках и локтях. Он ковыряет износившийся шов и смотрит в окно. Стая скворцов грациозно и синхронно проносится над крышами темными точками на фоне жемчужного сияния утреннего неба. Курапика смутно осознает, что горло так болит, что невозможно сглотнуть. Он направляется на кухню за чаем и исследует шкафы, отодвигая стопку меню доставок и крышки от бутылок. На дне нет ни одного чайного пакетика, но зато он находит смятую карту города и достает ее, расправляя. Ну, стоит попытаться. Курапика прикрывает глаза, чувствуя знакомое движение Нэн по его костям. Металлическая цепь материализуется на ладони, тяжелая и холодная, и как только его глаза наливаются красным, он смотрит на карту. — Покажи Якусина, — шепчет Курапика, — он уже в этом городе? Цепь поиска затряслась почти сразу же, хотя, возможно, это лишь дрожащие руки. Он задерживает дыхание и ждет, щурясь сквозь заалевший взор. — Покажи мне Алые глаза. Они у Якусина. Он рядом? Цепь тянется в сторону северо-западной части карты, опускаясь на часть пустого океана. Курапика прикусывает щеку. Он переворачивает карту и замечает карту поменьше: на ней приближенная часть северных островов. Дрожащая цепь опускается на карту, и Курапика пробует еще раз. Вот. Маленькая неотмеченная часть островов, около 60 километров на север. Он берет маркер, открывает его зубами и несколько раз обводит часть карты. Он деактивирует Нэн с облегченным вздохом и потирает чувствительную кожу ладони. Воздух густой с запахом гари от всплеска ауры, и Курапика дрожит. Как долго? Минуты две? Он начинает считать в своей голове и сразу же останавливается, чувствуя нарастающую тошноту. Резко почувствовал истощение, Курапика плюхается на стул и опускает руки на еще горячие веки. Значит, Якусин уже в стране. Значит, скоро будет собрание. Ему нужно как можно ближе быть к Линде и выудить из нее каждую крупицу информации, прежде чем он попытается влиться. Чему его научили предыдущие дела, так это тому, что они всегда подозрительны к новым участникам, и ему нужно знать достоверно, как убедительно стать их частью. Как именно он собирается это делать, Курапика еще не знал, и как заставить Линду работать сообща. Слишком нетерпеливый и взволнованный — он переоделся в костюм, взял свой пиджак из гардероба и пошел до остановки городского транспорта. Сейчас лишь 9 утра, но он найдет чем заняться до окончания смены Леорио. Он болеет, голова раскалывается от температуры, все тело прошибает мурашками. Когда засовывает руки в карманы согреться, то находит полиэтиленовый пакетик с аспирином и запиской от Леорио с его кривым почерком, на которой написаны инструкции: 2 таблетки каждые 3 часа со стаканом воды. Когда только успел? Курапика прячет улыбку за ладонью, и заходит в только что приехавший автобус. Он отдает стопку незнакомых ему монеток в коробку, и достает телефон, набирая номер Линды. Она берет трубку спустя 7 гудков, и Курапика сжимает кулаки и медленно дышит через нос. Держи себя в руках. — Да? Курапика осторожно оглядывается вокруг себя, но пассажиры утреннего автобуса совершенно не заинтересованы: кто-то зевает и надевает наушники, кто-то читает газету. Он все равно понижает голос, закрывая динамик рукой. — Здравствуй, Линда. Я получил информацию, что Якусин рядом. У вас есть информация по дате сбора? — Я не могу сейчас говорить. Ее голос чуть громче шепота. Курапика затыкает второе ухо, чтобы услышать ее сквозь гул автобуса. — Почему нет? Вам угрожают? Если дадите информацию, я предоставлю защиту. — Нет, я просто… Я не буду этого делать. Я не могу помочь вам. Я не хочу. — Линда, стойте. Что-то случилось с Каллисто? Звонок отключается. Курапика повторно набирает ее номер, но он получает лишь голос автоответчика: она выключила телефон. Он ругается про себя на своем языке и смотрит с непониманием на черный экран телефона.