There’s A Place For Us

Сердце Леорио выпрыгивает из груди, пока он тащит Курапику по улице, утопая ботинками в снежной грязи. Моросил дождь, мимо проходили люди парами, натягивая на голову пальто. — Пусти меня! — Рычит Курапика, вырываясь из хватки. — Как ты посмел вмешаться? Я почти разговорил ее… — Твои глаза. — Леорио отчитывает его и трясет за плечо. — Люди начали замечать. Курапика поднимает руку и потирает веки. — Я забыл свои линзы, — неуверенно бормочет он, — я оставил их в отеле. — Флавана и остальные не заметили, но вокруг тебя точно видели. — Говорит Леорио, все еще придерживая его за плечи. — По городу ходят всякие истории, многие из жителей ни разу не выезжали за его пределы, о твоем клане они знают только по слухам. Они пугаются кого угодно, кто отличается от них. Тебе нужно быть осторожнее, Курапика, ты не можешь нестись, сломя голову, все время! — Ты не имеешь права отчитывать меня. Ты не знаешь, о чем говоришь. — Возможно, не знаю. — Шипит Леорио в ответ, чувствуя нарастающую злость. — Но я точно знаю, что ты ведешь себя как придурок! — Ты преувеличиваешь, — холодно отрезает Курапика, — если бы не ты, я бы уже получил информацию, которую хотел. Внутри Леорио согласен с ним, но уже поздно. С Курапикой нельзя показывать и грамма слабости, так что он не отказывается от своих слов. — Ага, и потом половина бара бы пошла с тобой разбираться. Ты ведешь себя безрассудно. — Почему тебя это так волнует? — Пылко говорит Курапика, и Леорио ощущает его раскаленную ярость в холодном воздухе. — Какая тебе разница? — Потому что… Потому что я твой друг! И я… — Он делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. — Меня не отпускают эти сны, Курапика, и я… Я так волнуюсь… — Пусти меня. Расслабляя хватку, Леорио отворачивается и ругается себе под нос. Он проводит рукой по лицу и закрывает глаза от раздражения. Когда он их открывает, Курапика уже на другой стороне улицы. Его небольшая фигура сливается и растворяется в тумане еще до того, как он снова заходит в бар. Поеживаясь под дождем, Леорио достает сигарету из своего пальто. Он поджигает ее трясущимися пальцами, желая успокоиться, но первая затяжка на вкус никакая, даже затхлая, так что он выкидывает ее под каблук с шипением. Он всегда слишком громкий, слишком увлекающийся, слишком сильно открытый к людям. Из-за этого он так много раз попадал в неприятности, что и не пересчитать. Леорио ненавидит кричать и злиться на Курапику каждый раз, когда видит его. Он знает, что таким образом только подтверждает мысль Курапики: друзья не более чем лишнее бремя и груз на шее. — Черт… Леорио не может ждать дольше: он добежал до бара, и как только тянется рукой открыть дверь, из нее выходит компания. Флавана и несколько студентов вываливаются из заведения со смехом, от них разит виски и сигаретным дымом. — О! Вот ты где. — Зовет его девушка, раскрасневшаяся и веселая, но ее брови сходятся в беспокойстве, когда она видит чужое выражение лица. — Ты в порядке? А где твой друг? — Не беспокойся, — отвечает Леорио, натягивая улыбку, — хорошего вам вечера. Она смотрит на него с волнением, когда он проходит мимо и входит назад в бар. Внутри не вздохнуть, поэтому он осматривает помещение с помощью Эн. Линду нигде не видно, но он замечает Курапику в углу. Он выглядит таким потерянным и жалким, что злость Леорио улетучивается в мгновение ока. Он расталкивает толпу, и друг с опаской смотрит на него. Он вырывает кусок бумаги из блокнота, и Леорио обращает внимания на это. — Что это? Курапика сминает бумажку и запихивает в карман. — Линда предложила встретиться завтра у твоего университета. — О. Это хорошо. Некоторое время они стоят в неловкой тишине, прижатые друг к другу неугомонной толпой вокруг. Леорио хочет разбавить атмосферу дурацкой шуткой или покурить сигарету, но чувствует, что одно неправильное движение, и Курапика сбежит без следа. Он осторожно кладет руку на напряженное плечо Курапики. — Эй. Тот не отвечает. Леорио слышит обрывки разговоров за их спинами, местные обсуждают алые глаза, и он закрывает Курапику от их взглядов, пока его глаза не станут снова серо-голубыми. — Это больно? — С любопытством спрашивает Леорио. — Когда они… так делают? — Я в порядке. — Обрывает Курапика, морщится и прикладывает пальцы к вискам. Мягкие пушистые светлые волосы щекочут лицо, и он нетерпеливо смахивает их в сторону. Леорио не успевает остановить себя: его руки тянутся убрать пряди с лица Курапики, пальцы проводят по слишком горячей коже. Тот инстинктивно дергается от чужого прикосновения, и Леорио убирает руку, расстроенный. "Когда ты последний раз чувствовал чужую нежность?" — Пойдем отсюда. — Говорит Леорио, и, к его удивлению, Курапика кивает. Он вызывает такси домой, слишком уставший, чтоб ругаться на высокую цену, как обычно. Курапика молчит всю дорогу и смотрит в окно, терзая свою губу. Водитель, покуривая сигару, бросает на него странные взгляды, выдыхая дым в окно, но ничего не говорит. Как только они заходят в квартиру, Курапика вешает пальто и галстук рядом с дверью и отряхивает снег с ботинок. Леорио проходит в большую комнату, окидывая взглядом учебники и гору грязной посуды в раковине. Сотни дел одновременно жаждут его внимания, и он чувствует себя глупым и неспособным что-либо сделать. — По поводу завтра. — Неожиданно заговаривает Курапика, пугая Леорио, который пытался отодрать омлет с сковородки. — Когда ты поедешь в университет, утром? — Э-эм. Если ты не против пройти пешком, то в 8, но есть автобус, уезжающий в 7. — Не против. Спокойной ночи, Леорио. — Заканчивает Курапика, направляясь в спальню, закрыв дверь. Леорио стоит рядом с раковиной с лопаткой в руке, чувствуя болезненное разочарование. “Стой, — отчаянно думает он, — Поговори со мной. Дай что-нибудь сделать, что угодно, дай помочь.” Внутри комнаты слышится шорох половиц, и он представляет, как Курапика переодевается и готовится ко сну. Матрас скрипит под чужим весом, и он слышит чужой тихий разговор по телефону, но не разбирает о чем. Черт. Ему нужно заниматься, но уже поздно, почти полночь. Вздохнув, он наливает себе холодное кофе и садится за стол. Завтра экзамен по неврологии и семичасовая смена в педиатрическом отделении больницы. Он надеялся, что на фоне экзамена Охотника медицинский университет будет проще простого, но, пока что, почти так же тяжело. Он ловит себя на перечитывании одного и того же абзаца учебника снова и снова, и он убирает карандаш и снимает очки, потирая виски. К 2 часам ночи, его поза оставляет желать лучшего: он скрючился на старом диване, свернувшись под вязаным пледом, который даже не полностью закрывает его тело. Ему нужно поспать, если он хочет функционировать завтра, но сознание отказывается слушать уставшее тело. Леорио ворочается и крутится, прокручивая их ссору. Не впервой ему, конечно, страдать от бессонницы из-за Курапики, далеко не впервой, но, обычно, его друг не спит в соседней комнате. Леорио продумывает свои варианты. Он может напиться виски, чтобы отрубиться, но тогда завтра он будет чувствовать себя отвратительно. Он может принять пару снотворных, но тогда он рискует писать экзамен вялым и усталым. Подрочить — проверенная временем стратегия, но мысль сделать подобное, пока Курапика, возможно, не спит в соседней комнате, кажется ужасающе постыдной. Значит половина дозы снотворного, думает Леорио, поднимаясь и копаясь в чемодане, нащупывая таблетницу. Он вытаскивает одну и разламывает ее напополам, проглатывая без воды. Он морщится от горького вкуса и в течение 10 минут таблетка расслабляет, и Леорио засыпает. Просыпается он в 6 утра под звук бьющих колоколов. На улице по-прежнему серо и моросит дождь, бисеринки конденсата собираются на оконном стекле и сливают горизонт в один цвет. Шея болезненно щелкает от неудобного сна на диване, и, сначала, он не помнит, почему вообще спал не в кровати, пока… — К’рапика, — бормочет он, опуская ноги на пол, и осматривает размытую квартиру. — Эй, Курапика. Дверь в спальню приоткрыта, и Леорио направляется к ней, чувствуя нарастающую тревогу. Боязливо, он просовывает голову в комнату. Кровать пустая и аккуратно заправлена. Чемодана Курапики нет. Он даже убрал разбросанные тетради Леорио перед выходом. — О. — Говорит он в пустоту. — Оу. Если он начнет задумываться, то не сможет привести себя в порядок. Так что он идет в душ, достает костюм и читает еще раз свои записи перед тем, как спуститься по лестнице с халатом и чемоданом и выйти к освежающему холоду улицы. Бесполезно звонить Курапике, но Леорио все равно достает телефон, но все 4 звонка сразу отправляются на автоответчик. Он приезжает в корпус и пересекает каменный проход, лихорадочно перечисляя побочные эффекты взаимодействия лекарств, которые он должен был выучить к экзамену. Все таки таблетка была плохой идеей: он чувствует себя пьяным. Перед входом в аудиторию он покупает стакан кофе из ржавого автомата и проглатывает его одним движением. "Сенрицу", — думает Леорио, резко выдыхая. Он вытаскивает телефон и спрашивает, звонил ли ей Курапика. Ответ приходит меньше, чем через минуту. “Здравствуй, Леорио. Нет, он мне не писал и не звонил и до сих пор не вернулся в штат. Я скажу, если что-то поменяется." Небольшой лучик надежды гаснет в душе Леорио, и он заходит в аудиторию. Линду нигде не видно среди толпы волнующихся студентов. Флавана замечает Леорио, пока он занимает место и плюхается на соседнее место рядом с ним. — Ну что, как прошло? — Что прошло? — Отрешенно спрашивает Леорио, доставая заточенные карандаши из сумки. — Ну, знаешь, — шепчет Флавана, играя бровями, — как прошла ночь? С Курапикой? — О. — Отвечает он, чувствуя скорее смятение. — Прошла… Эм… К его облегчению, профессор неврологии в этот момент заходит в аудиторию и начинает раздавать документы. Флавана усмехается на слова Леорио, и студенты затихают, начав работу. Мозг Леорио — бесполезная куча клеток. Он щурится на сложные молекулярные диаграммы и цыкает, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Все, что он видит перед глазами, никак ему не помогает: Курапика на полу в ванной, пристально смотрящий снизу вверх и вытирающий рот, Курапика, лежащий на кровати отеля, умоляющий остановиться, и его горящие глаза, как огни в темноте, когда о них настороженно шептались местные жители в баре. С этим тестом он только теряет время, поэтому он карябает столько ответов, сколько может, прежде чем встать с громким, пронзительным скрипом стула, обратив на себя недовольные взгляды нескольких студентов. Леорио кладет свой листок на стол преподавателя и удаляется, с грустью потирая шею. Смена в больнице начинается только через час, так что, чтоб убить время, он решает осмотреть офтальмологическое крыло. Оно на другой стороне корпуса в большом кирпичном здании, где он никогда не был. Пока шел, Леорио коротко оборачивался в тускло освещенных коридорах в поисках кабинета доктора Ксавье. Он заглядывает в крошечное окошко на двери и видит, что старый профессор сидит за своим столом и просматривает бумаги, поэтому он стучит три раза и ждет. Доктор Ксавье поднимается на ноги и направляется к двери, чтобы впустить его. — Чем могу помочь? — вежливо спрашивает он, поправляя толстые очки. Этот элегантный мужчина с серебристыми волосами на две головы ниже Леорио и в два раза шире. Он смотрит на Леорио по-совиному, его глаза увеличиваются до карикатурных размеров благодаря линзам. — Паталино, верно? Заходи, мой мальчик. "Он, наверное, слеп, как крот", — думает Леорио, усмехаясь про себя. Он мысленно успокаивается и просовывает голову под дверной косяк, когда доктор Ксавье приглашает его внутрь. — Почти. — Отвечает Леорио, усаживаясь на кожаный стул, пока Ксавье идет на свой стол. На краю стоит 3D модель человеческого глаза из бронзы, и доктор завороженно гладит ее, пока Леорио говорит. — Доктор Ксавье, не могли бы вы мне кое в чем помочь, — начинает Леорио, сдвигая очки на переносицу. — Дело в том, что я делаю групповой проект с одной из ваших студенток, и я забыл взять ее контактную информацию. Ее зовут Линда Мияки. — А-а, — говорит он, заметно обрадовавшись, — конечно. Дорогая Линда. Она тот еще алмаз, это точно. — Правда? — Между делом спрашивает Леорио, пока Ксавье копается в тумбочке. — И почему же? — Замечательная студентка, действительно выдающаяся, каких еще не было на курсе. Но такой печальный случай. Но ты уже, очевидно, знаешь о ее муже. Пульс Леорио учащается. — Ее муже…? — О мой Бог. Так молод, и такая смерть. — Бурчит Ксавье, перебирая бумажки. — Болезнь Салазара — это не шутки. Вот, нашел. Ее почта. Он протягивает бумагу, и Леорио копирует адрес в твой телефон, прежде чем поднять взгляд. — Определенно, — врет он, кивая, и встает с чемоданом, — очень серьезная. Ну, спасибо вам большое, доктор. — Конечно, обращайтесь! — Ксавье подмигивает ему. — Как, говорите, проект называется? Леорио делает вид, что не услышал вопроса и закрывает дверь. Болезнь Салазара? Его беспокоит, что он никогда не слышал о ней. Он ставит мысленную галочку пойти после смены в библиотеку, но сейчас он опаздывает. Он пробегает через все крыло и прыгает в автобус до больницы, снимая кофту. От Курапики все еще ни слова. Леорио проверяет список звонков, на всякий случай, и чувствует тупую боль, когда видит два пропущенных от Курапики на прошлой неделе. Когда автобус подъезжает к больнице, он делает фотографию экрана этих звонков, просто посмотреть потом. Он мучительно в курсе, насколько это жалко. "Неудачник, — твердит он сам себе, — неудачник каких еще поискать." Леорио переодевается в зеленую рабочую одежду и моет руки до локтя с концентрированным дезинфицирующим раствором прежде чем натянуть маску на лицо и пойти в крыло хирургии. Его поставили в педиатрическую хирургию, и тут жестко. Когда-нибудь у него будет собственная больница, где он сможет использовать Нэн для операций по удалению опухолей и заживлению ран, но, пока что, он ограничен внимательными взглядами докторов, поэтому он вынужден опираться только на свои человеческие умения. А это страшно, опасно и нестабильно. Как интерну, Леорио позволяется лишь ассистировать для главных хирургов, подавая инструменты, поднимая тяжести и периодически зашивать ткани, пока у остальных в операционной перерыв на кофе. Но в большинстве своем, он внимательно смотрит со стороны. Сегодня был особенно тяжелый случай: девочка, 6 лет, Тулани с серьезным повреждением сердца. Леорио встретил ее неделю назад, и она растопила его сердце. Он снял у нее показатели в прошлый вторник и объяснил последующие процедуры ее беспокойным родителям. Она милая и маленькая с веснушчатым лицом и жизнерадостная, даже когда пытается вдохнуть в кислородной маске. Медсестры завозят Тулани в комнату и осторожно кладут на стол. Она уже под анестезией, но, судя по ее тяжелому дыханию и бледной коже, у нее отказывало сердце. Она тонет на суше: в крови было недостаточно кислорода. Она еле дышит, пока главный хирург сделал первый надрез. Осторожный и точный, но такой отвратительный: неожиданно яркая алая капля жизни появилась на бледной коже Тулани. Хирурги начали кропотливо закрывать протекающий клапан. Одно неверное движение повредит несколько артерий, и она сразу же умрет. Пару раз кто-то просит Леорио продезинфицировать скальпель или руку или отсасыватель, но в остальном в комнате звучат лишь респиратор и пищание мониторов. Время умеет растягиваться и сжиматься. Три часа пролетели в мгновение ока, и ровно в момент, когда Леорио начал мечтать о бутерброде и отдыхе, хирурги начали зашивать Тулани мельчайшими швами. — Хорошая работа, коллеги. — Главный хирург говорит медсестрам, и Леорио облегченно выдыхает, пока Тулани везут в палату на восстановление. Все сели в приятной усталости, снимая перчатки и маски, разговаривая, смывая кровь и дезинфектор. Леорио назначен дежурить между палатами хирургического отделения интенсивной терапии в течение оставшихся трех часов своей смены. Он задерживается в раздевалке, чтобы проверить свой телефон, но ни от Курапики, ни от Сенрицу ничего нет. Чтобы поднять себе настроение, он отправляет Гону и Киллуа фотографию в медицинском халате со скорченным лицом. "Доктор Леорио к вашим услугам!" Поскольку они подростки, оба сразу же отвечают на сообщение с непонятным потоком эмодзи, и Леорио чувствует себя немного лучше, направляясь в отделение интенсивной терапии. Он опрокидывает в себя кружку кофе и переходит из палаты в палату, проверяя повязки, давление и дозировку лекарств у детей. Похоже, сегодня все в порядке, и Леорио позволяет своим мыслям вернуться к утреннему экзамену, который он завалил. Его средний балл, несомненно, пострадает, но, может быть, он справится с экзаменом достаточно хорошо, чтобы компенсировать это, или, может быть, ему удастся выторговать себе дополнительную оценку... — Мистер Паладинайт! Пожалуйста! Пожалуйста, помогите! Леорио возвращается в реальность и видит женщину с темными волосами, кричащую его имя с другого конца коридора. Она выглядит знакомо, и ему требуется секунда, чтобы понять, что это мама Тулани. — Что случилось? — Отвечает Леорио, подходя к ней. Когда он рассмотрел ее ближе, то увидел, что она плачет, и внутри все переворачивается. Он достает пейджер и вызывает подмогу. — Что-то не так. — Слезно говорит она, пока они бегут в палату. — Я не знаю, что случилось. Он знает, что все не так, как только входит в комнату и бросает взгляд на кровать. Тулани подключена к аппарату, все в комнате мигает и скрежечит, монитор сердцебиения пищит ровной линией и сама Тулани синеет. — Сделайте что-нибудь! — Воет ее мама с руками у рта от ужаса. — Она умирает! “Почему здесь нет медсестер? Я-то что должен сделать?!” Нет времени для паники, так что Леорио делает глубокий вдох и закатывает рукава, подходя к кровати. Сконцентрируй силу в руки. Почувствуй жизнь на кончиках пальцев. Медленно отдай пациенту. Он закрывает глаза и кладет руки на перевязанную грудь Тулани, не обращая внимания на бешеное пиканье техники вокруг. Из его рук начинает изливаться аура, обжигающе горячая и покалывающая, и он поддерживает этот поток столько, сколько может. Если бы он просто залечивал рану, то передавал бы свою ауру дозированными порциями, но чтобы запустить сердце, ему нужно приложить все свои силы. Тулани вздрагивает и открывает глаза, белки бешено вращаются, а Леорио прижимается к стене, задыхаясь и вытирая пот. Мать Тулани бросается вперед, чтобы обнять свою дочь, и рыдает, а Леорио, спотыкаясь, выходит в коридор, когда в палату вбегает бригада медсестер с реанимационной тележкой. Технически, ему нужно оставаться на месте еще 20 минут, но хер с ним, ему нужно попить. Он пишет Флаване в просьбе прикрыть его, надеясь, что она не будет задавать вопросов. Он делал для нее то же самое, когда у нее было похмелье или она болела. Леорио не уверен, что когда-либо использовал больше Нэн, чем сегодня, и он чувствует себя ужасно и неустойчиво первые минуты на ногах, пока идет к администрации и на улицу к парковке. Он поворачивает лицо к холодному дождю и расстегивает воротник трясущимися пальцами. Леорио не готов видеть свою пустую квартиру, он едет в ближайшее кафе с дешевым вином и заказывает бутылку Каберне. Он роняет голову на ладони и выпивает 3 бокала, но от этого только хуже. Он попросил врачей держать его в курсе состояния Тулани, но, пока что, никто ему не написал. Он очень хочет снова написать Сенрицу, но он знает, что она точно оповестит его об изменениях. Мысль о том, чтобы снова услышать автоответчик Курапики слишком отягощает, и он убирает телефон на стол с вздохом. Он разрывает себя тревогой и надумыванием. Что если он передал слишком много ауры Тулани и повредил ее сердце еще сильнее? И как он будет объяснять это начальству, когда они увидят, что он не проводил искусственное дыхание и не использовал дефибриллятор? Конечно, это не имеет значения, если он спас Тулани, но он вполне может лишиться стажировки, и, как следствие, его отчислят. Леорио опирается подбородком на руки и смотрит за окно на мокрую дорогу. Он представляет Курапику в какой-нибудь заброшенной развалюхе или скрывающийся на улице, и надеется, что он хотя бы взял с собой пальто. Его телефон звонит, адреналин заряжает все тело. Не посмотрев на звонящего, он поднимает трубку и отвечает. — Леорио? Это одна из медсестер, девушка по имени Беталия. — Привет. Как дела? — Леорио, Флавана сказала держать тебя в курсе по поводу Тулани, так что… Я хотела сказать тебе первой. Он жмурится. — Мне очень жаль. — Продолжает она дрожащим голосом. Внутри что-то обрывается, и глухо падает в пустоту. — Как это случилось? — Пусто спрашивает Леорио. — Ее родители отключили ее от жизнеобеспечения 10 минут назад. Ее мозг уже был мертв. Видимо, что-то случилось в самом начале операции. Такое случается. И Леорио… Ее мать сказала, что ты пытался спасти ее. Она была очень благодарна. Бармен пялится на него с другого конца кафе, и Леорио отворачивается, прикусывая щеку изнутри до крови. — Ага. — Мне очень жаль. — Повторяет она. — Первая потеря — самая худшая. Леорио медленно выдыхает. — Да. Такое случается. Спасибо что сказала, Бет. Он кладет трубку и безэмоционально смотрит в потолок. Он осознал на середине пути домой, что забыл оплатить вино. Он пожимает плечами, видимо, он так плохо выглядел, что бармен забил и отпустил его. Дождь наконец прекращается, красивая ночь, звезды выглядывают на чистом небе сквозь летящие облака. Он идет по центральной улице мимо старого собора и заходит внутрь арки и самого здания. Кажется, тут была служба до этого, сотни свечей горят на каменных пьедесталах. Чувствуя себя глупцом, Леорио идет к скамье и преклоняет колени. В отличие от Леорио, Пьетро всегда был религиозным, перебирал деревянные бусы и молился, когда ему было грустно или страшно. Ближе к концу, он бормотал о Рае, ангелах и грехах. Леорио поддакивал, поддерживая друга, но после смерти Пьетро он не мог верить и молиться чему-то настолько жестокому. Леорио слышал разговор монахов с высокого алькова. Отражение света огней от окна напоминает ему сетчатые крылья шмеля. “Что ж, если ты там, то ты настоящий мудак, — начинает он, закрывая глаза и слушая разговор монахов, — Почему ты забрал Пьетро? И семью Курапики? И Тулани? Какой от этого урок?” Деревянная скамья впивается в колени, мерцание свечей пляшет тенями в закрытых веках. “Ей было всего шесть. Зачем забирать такую чистую душу? Почему не кого-нибудь ужасного, как Хисока или Куроро? Кого-нибудь тупого, как Тонпа? Кого-нибудь обычного, как я?” Ничто не снизойдет на него в луче блаженного света, чтобы все объяснить, поэтому он выпрямляется, стирает пыль со своих брюк и сердито выходит, щелкая ботинками по мраморному полу. Наконец, Леорио приходит к своей квартире, чувствуя опустошение от скорби и головную боль. Он плетется по ступеням, и когда останавливается у двери, видит, что дверная ручка сломана. Его, видимо, ограбили. Едкий запах гари доносится из под двери, и он думает, не забыл ли выключить плиту перед выходом. — Отлично, — рявкает он сам себе, — просто отлично, то, что нужно, после отвратительного дня, просто замечательно. — Он достает нож из кармана и открывает плечом дверь. — Если кто-то внутри, лучше иди нахрен отсюда, я не в настроении! Он врывается в кухню, делает выпад ножом. Курапика стоит у раковины с его рабочим костюмом и моет травы. Он смотрит с опаской. — Курапика… Я… Что за херня?! — Хрипит Леорио. — Что ты…? Он не может сформулировать осмысленное предложение, сердце так сильно колотится. Если за день будет еще один заряд адреналина, он отключится на месте. Леорио прихватывает грудь и убирает нож с тяжелым дыханием. — Прошу прощения за ручку. — Говорит Курапика, протирая руки об полотенце. — Мне пришлось использовать Нэн, чтоб открыть ее. Я компенсирую. — Он отворачивается нарезать специи. Неопределенное что-то коричневого цвета шкворчит на сковороде, и Леорио понимает, что именно это — источник ужасного запаха. — То есть ты влез в мою квартиру, чтоб приготовить еды? — Слабо спрашивает он. Курапика не отвечает некоторое время, бросая порезанные травы в сковородку с шипением и паром. — Я слышал о девочке, — тихо начинает он, — подруга сказала. — Кто? — Флавана. — А. — Говорит Леорио, слишком уставший, чтоб требовать деталей. — Ага. Но я не очень хочу об этом говорить. — Я понимаю. — Говорит Курапика, опустив взгляд в пол. — Но я подумал, что ты проголодаешься. Глаза Леорио наполнились слезами. Он пересек комнату за два шага и крепко притянул к своей груди Курапику, вдыхая запах светлых волос. Он чувствует, как тот замер, и Леорио смотрит вниз, в расширенные от удивления глаза. "Мы оба можем завтра умереть. Жизнь так коротка, это так глупо. В чем смысл ждать?" Леорио немного отступает и кладет ладонь на щеку Курапики, пальцы ласкают шелковистую кожу за ухом. Сердце колотится где-то в шее, он тоже волнуется, как и Леорио. — Спасибо тебе, — говорит Леорио дрожащим голосом, наклоняется и целует Курапику.