Знай, сколько ни будет ран...

Со стороны это выглядело нелепо. Конечно, другой вопрос, что никто этого видеть не мог: в глухой тайге на километры ни души, а Саушкин валяется безжизненной тушкой. Но со стороны это выглядело нелепо — как Великий темный задумчиво, почти медитативно водит на бездыханным телом вампира кинжалом. Вправо, влево, над плечами, плавно перевести к солнечному сплетению, где рука дрожит от напряжения. Маленькие, невидимые паутинки все еще тянутся от Кости к уже сожженному Фуарану, отравляя вампира. Отсечь одну за другой. От груди, от рук, от висков. Нелепо выглядит. Великий темный машет кинжалом над бездыханной тушкой. На лбу выступает пот, губы поджаты в сосредоточении, делая интеллигентное красивое лицо подобным гипсовой скульптуре. Кинжал взлетает вверх, опускаясь резко. Невольный свидетель бы вскрикнул в ужасе, ожидая, что холодный клинок войдет в грудь вампира, как в масло. Но лезвие останавливается на холодной коже, даже не ранив. Костя делает судорожный вдох, словно разучился дышать. Плечи Великого расслабляются, хотя еще слишком рано отдыхать. Только половина дела сделана. Рукава рубашки закатаны — мало ли что. Не хотелось бы ничего испортить. Не сейчас, не когда вытащил вампира почти с того света, удержал среди живых. Даже если Костя потеряет сейчас силы, они вернутся со временем. Уж он-то знает по опыту. Сам терял за свою долгую жизнь не раз и не два, но вот, все еще Великий же. Боль обжигает руку, а потом все немеет. Холодное лезвие кинжала быстро становится горячим, когда алая струя стекает по нему прямо в силой открытый рот вампира. Стекает квинтэссенция жизни, жидкая сила, кровь Великого темного. Кровь прокатывается по языку, стекает в горло, проникает жидкой силой в каждую клеточку тела вампира. Капля из уголка губ вампира скатывается по щеке и падает на подстеленное под голову полотенце. Расточительно? Возможно. Он никогда не поил кого-то почти безвозмездно. Почти. Это его часть сделки. Костя будет жить. Он ведь не требует ничего, что вампир бы не смог ему дать. Всего лишь душу. Великий усмехается, перевязывая руку и откладывая кинжал. Костя за свое спасение пообещал ему ни много, ни мало… Всего лишь свою вечность и себя.