На общем балконе

      В полусне мозг обманчиво гиперболизировал боль в левой руке, и в первые минуты казалось, что лучшая участь для неё — ампутация по локоть. Сморщившись, Тася открыла глаза, но в ту же секунду поняла: она готова прожить остаток жизни с одной-единственной рукой, лишь бы ещё хоть чуть-чуть посмотреть на него спящего.        Ванина голова была повернута набок, губы касались ее лба, пока она медленно, стараясь не разбудить, не привстала на локте. Волосы, не тронутые ножницами в последние месяцы, падали на густые ресницы, во сне легонько подрагивающие. Маленькие, почти незаметные бледные родинки беспорядочно рассыпались по его челюсти, шее и голой груди; наверное, из них могло бы получиться созвездие Кассиопеи, того самого, которое Киса хотел набить. Он шумно сопел, щекоча холодным дыханием Тасино лицо.        У неё вдруг защекотало в груди и сжалось внутри от осознания того, что он, именно он сейчас даже сквозь сон сжимал ее ладонь в своей на своем животе; ни на сантиметр не сдвинул ее голову со своего плеча, хотя наверняка ему было так же неудобно и больно, а ее волосы лезли в нос. Что он признался ей в любви, что он правда любит ее. Что она, в полной мере этого не понимая, имела над ним власть, делала его слабым и оголенным до последнего его нерва. И что все получилось именно так, как мечтала Тася — это случилось впервые с любимым человеком. Она была реалисткой (во всяком случае, старалась быть) и понимала, что возможно Ваня спустя много лет останется лишь в ее памяти, красивым и безупречным ее воспоминанием; но, как бы ни сложились их жизни, она никогда не будет жалеть об этом. Пусть ее душа была слишком обнажена в этот момент, слишком разодрана и расцарапана, но все случилось так, как должно было случиться.        — Я тебя тоже люблю, — неслышно, одними губами, и Ванино лицо даже не вздрогнуло, но Таисия улыбнулась.        Ее же никто не посчитает эгоисткой за то, что она почувствовала себя счастливой в такой ужасный период жизни, когда все вокруг рушится?        Выбраться из его рук стало испытанием, но она его прошла — без потерь, ни один Киса не проснулся. Со спинки дивана сняла свою блузку, почти не помятую, бесшумно оделась. За окном вечерело и дождь оставил после себя лишь тихое журчание воды по водосточной трубе снаружи. Взяла телефон, проверила время и сначала не вспомнила, когда вдруг стала настолько ответственным учеником, чтобы ставить на обои расписание. А потом чуть не рассмеялась, когда поняла, что ответственным учеником оказался Киса. Ее телефон лежал рядом с его, она даже помнила глухой стук сквозь собственные рыдания, как Ваня не глядя кинул свой на стол перед тем, как взять Таисию на руки. Уже убрала телефон на место, как вдруг что-то в имени контакта единственного оповещения знакомо зацепило.        вадик дрищ депо бар       ок договор        Никаких Вадиков, она, конечно, не знала, но «Депо», в котором есть бар, было лишь одно в городе, и то связано с не очень приятной встречей. Лезть в телеграм Тася не стала, как минимум потому что не знала пароля на телефоне Кисы, а он наверняка у него установлен. И она доверяла. Возможно, опрометчиво и легкомысленно, но верила Ване. У него же есть друзья помимо Гены, Бори и Мела, это не могло вызвать вопросы.        Обернувшись к Кисе, не смогла сдержать порыва чмокнуть в щеку. Его темные брови на секунду нахмурились, вздрогнули в какой-то милой вопросительной гримасе, и снова на лице воцарилось глубочайшее спокойствие. Он так и не распрямлял пальцев руки, оберегая фантомную девушку. В свете разыгравшейся в сумраке комнаты неоновой подсветки Ваня окрасился в фиолетовый, будто впитывая в себя LED лучи. Как будто какой-то цветок рассады на подоконнике у бабушки.        В последний раз оглядев уютную комнату, прикрыла дверь, обулась, закинула на плечо сумку и вышла в подъезд. Закрыла входную только на нижний замок и поднялась на лестничный пролет выше, спрятала ключи под горшком разросшегося цветка.        Тася       Ключи оставила, где ты и говорил       Высыпайся       Подумав, отправила-таки эмодзи чёрного сердца. В цвет Ваниных глаз. 

***

      — Папа не сдается, конечно, старается по всем своим возможным каналам выйти на нужных людей, но все упирается в того… упертого барана. В их мэра.        Альмира, стараясь поддерживать свой внешний вид, налепила маску на лицо и измазала все тело маслом. Она заплетала дочери на ночь мелкие косички, как делала это в ее детстве, чтобы, распустив их на следующее утро, Тася восхищённо улыбнулась: «я как овца!». Мама, скорее всего, страдала синдромом беспокойных рук, которому подвержено все ее поколение, поэтому ее всегда успокаивал этот ритуал — мягкие после душа волосы Таисии напоминали ту самую светлую кисточку первых волос дочки, хранящихся в коробке с ее детскими вещами.        — Но приходится быть готовыми к любому развитию событий. Если Ульяну всё-таки заберут в приют, мы ведь можем сразу же податься на удочерение, уже через суд. Не думаю, что опека захочет взять на попечение ещё одного ребёнка, нежели разрешить благополучной семье взять ее на воспитание.        — А если появятся другие люди, которые захотят Ульяну? Будет ли у нас в таком случае какое-то преимущество? — задала Таисия риторический вопрос, крутя в руках деревянный гребень для волос. Подарок папы на 7 лет, с выжженным именем дочки.        — Вот этого я уже не знаю. Если это дойдет до мэра, думаю, он сделает все, чтобы мы больше никогда не увидели Ульяну.        — В нем настолько большая злость на папу?        — Скорее обида. Наверняка он до сих пор думает, что его брата, пользующегося своим служебным положением и продающего должности в военкомате, без вины засудили. Пусть вообще будет благодарен, что не по максималке пошел, отсидел всего-ничего, — Альмира потуже затянула прядь, и Тася айкнула от боли. — Прости, кызым. Ладно, нам нужно верить в лучшее. И не показывать Ульяне, что что-то идёт не так.        — А что с тем уродом, ну, который… — Тасе до сих пор было страшно произносить случившееся и его имя. Каждый раз по ногам бежали злые мурашки, пробирал озноб.        — На следующей неделе слушание.        — Уже? Они же месяцами обычно тянут.        — Папа посодействовал. Не позволяет этой суке просидеть лишний день в СИЗО, ему же там комфортнее, чем на нарах, — обычно Тася всегда шутливо делает замечание родителям, когда в их речи проскальзывает мат, но не сейчас. Все по делу, даже мягко.        — Как же страшно, если Ульяна попадёт в детский дом после всего этого ужаса. Ей же никакой государственный психолог не поможет, — тяжело вздохнула Таисия, глядя на закрытую дверь в спальню родителей, где спала сестренка.        — Ладно, мы надеемся и верим. И думаем только о лучшем — мысли материальны, — последняя заплетенная косичка пощекотала шею. — А это что, кызым?        Мама коснулась своими мягкими и вкусно пахнущими кремом руками кожи, натянутой у ключицы дочери. Тася резко повернулась к зеркалу и так же резко покраснела.        — Похоже, плойкой задела, — скрывая воротником ночнушки явный засос, судорожно ругала себя, что в душе не заметила его. Оставалось только молиться, что синяков на шее от грубо-прекрасной любви Кисы не было. Блин, ну и когда успел?       — Знаем мы такие плойки, — усмехнулась мама, и тканевая маска на лице сморщилась. — Как прижгут, хоть стой, хоть падай.        — Да, я думала, не останется следа, не так сильно жгло, — продолжая неправдоподобную ложь, закопошилась Тася, убираясь в и без того идеальном порядке ящика косметического стола. При встрече обязательно даст подзатыльник Ване за такую подставу.        — Значит, голову всё-таки потеряла, — нежно произнесла мама, прикрывая дверь спальни, чтобы отец, работающий в ноутбуке на кухне, не услышал разговора. — Но это не плохо. Я все понимаю. Расскажешь, как у вас дела? Это же Ваня?        — Мам, — смущенно пробубнила Тася, пытаясь спрятать за тонкими косичками красные щеки. Побагровела так же, как Киса, когда злится. Так! Он и так предатель, хватит уже мыслей о нем.        — Ну, чего мамкаешь? Ты меня никогда не стеснялась.        — У меня и парня никогда не было, чтобы рассказывать такое.        — Значит тем более нужно поделиться! — мама только не хлопала в ладоши, радуясь тому, что дочь познает мир противоположного пола. Что она вообще подумала, что они с Кисловым просто страстно обжимаются? Или понимает, что к чему? Так ли у неё развито материнское чутье? — Ну, вы же знаете о том, что нужно предохраняться?        Развито нихрена себе.        — Мам! — дочь под звонкий смех матери стыдливо спрятала лицо в ладонях, прижимая колени к груди.        — Ладно-ладно. Я должна была это спросить. Знаю, что ты у меня умная. Ну, и все же, у вас все хорошо? Вы в отношениях? Или как бабушка говорит, дружите?        — Да, — сдалась Тася, ковыряя угол косметического стола.        — Тебе он тоже нравится?        Она только кивнула. Ни секунды не думала.        — Я очень рада за тебя, доченька, — Альмира присела рядом и тепло обняла дочь за плечи. — Главное, чтобы он относился к тебе хорошо. А насчёт папы не думай, он просто никак не может свыкнуться с тем, что ты выросла. Привык, что вы с ним всегда были вдвоём, даже меня иногда не принимали в свой круг. А тут тебя вдруг приходится отпускать, делить с кем-то свое сокровище. Он же собственник до жопы.        Таисия рассмеялась, поглаживая руку матери на плече.        — И когда он смирится с этим?        — Хрен его знает. Ты вообще-то моя первая дочь, я тоже не знаю, как это обычно происходит.        — Ульяну он будет так же ревновать? Или только на мне отыгрывается?        — Поживем, увидим, — и спустя минуту теплого молчания и тихих объятий спросила: — Слушай, может мне всё-таки купить презервативы? Они же дорогие…       — Мам! 

***

      Тася       Доброе утро       Так крепко уснул, на весь день?)       Тася       Я надеюсь, ты не проспишь в школу       Если вообще собирался туда, лентяй       Тася       Пропущенный (2)       Тася        Рита сказала, что ты так и не появился в школе       У вас уже третий урок, хотя бы на последние успеешь, если сейчас поедешь       Тася       Пропущенный (4)       Тася        У тебя все нормально?        Не заболел?        Пожалуйста, возьми трубку       Тася       Если это какой-то пикаперский прием, типа пропасть после первого раза, то это полная херня       Тася       Или это просто игнор?        — Так и не отвечает? — Рита не меньше, а может и больше Таси злилась на друга, что тот опять включил режим «умер, не беспокоить».        Вчера она скакала от восторга после услышанного, и будто она меньше радовалась, когда впервые переспала с Мелом, нежели от новостей Аристовой. Расспрашивала обо всем абсолютно, не стеснялась в выражениях, интересовалась каждой мелочью: куда целовал Кислов, в какой позе все это произошло, сильно ли было больно, и восхищенно вытаращила глаза, когда Тася сказала, что испытала оргазм. «Я настолько кровью истекала, что ни о каких оргазмах и речи не могло быть. Завидую, подруга, черной завистью!». И с такой же экспрессией, как радовалась за своих друзей, махала кулаком в воздухе, посылая угрозы в адрес Кисы, если он вдруг вздумает после этого сделать больно Таисии. Даже намеревалась закрепить эти угрозы в чате с Кисой, но Тася ее умоляла этого не делать. И она до сих пор гадает, ослушалась ли ее Исаева?        А сейчас, видимо, жалела, что патлатой головы рядом с ней нет, потому что Рите очень хотелось оттаскать его за волосы и попинать. Как он посмел, как осмелился использовать такой хамский метод, зашкериться после первого раза?!        — У него есть два действенных оправдания: либо он сдох, либо в коме. Ну, или не дай бог что-то с его святой мамой. Значит, три. Нет, я его правда расхерачу, как увижу! Извини, Ась, если у вас в дальнейшем будут проблемы с потенцией, — как хорошо, что Тася в наушниках, иначе проходящие мимо люди непременно косились бы на школьницу, из динамика которой звучат угрозы раздавить чьи-то там яйца. — Блин, может он откис на базе?        — Я туда как раз хотела заглянуть после репетитора.        — А давно это он поставил в тг «был недавно»? — недовольно спросила Рита, громко клацая ногтями по экрану.        — Сегодня. Когда-то днём.        — Нет, ну не олень? Всю жизнь, сколько его знаю, никогда не скрывал онлайн, даже когда свои дилерские штучки мутил. А тут потрахался с девушкой мечты и впал в прострацию. Че, в свое счастье поверить не может? Не знает, по-настоящему ли все это? — не унималась Исаева, чавкая бутером с колбасой и отхлебывая чай.        — Ладно, Рит, не кипятись. Как говорит мама, нужно думать о лучшем. Вдруг правда что-то случилось, а мы наговариваем сейчас на него.        — Ага, сторчался, к примеру.        Тася грустно вздохнула и немного отвернула камеру, чтобы скрыть от подруги заметно тоскливое выражение лица. Но Рита слишком чувствительна к людям и сразу поняла свою оплошность.        — Прости, зайка, я просто злюсь на него.        — Я понимаю. Ладно, я уже захожу домой. Созвонимся, хорошо?        — Если будут какие новости, сразу дай знать. И я дам знать, если сниму с него скальп. Ладно-ладно, молчу, кот.        Тася       Пропущенный       Она вздрагивала на каждую вибрацию уведомления телефона. Пока репетитор отвлекалась на контурные карты, Тася заглядывала в экран и мысленно материла неугомонные приложения, что они глумились над ней. Но ни одного сообщения от Вани среди облачков уведомлений.        Она честно старалась вникать в материал, в то, как после Сталина делили власть, как Хрущев развенчал культ личности покойного главы СССР, как Холодная война и по сей день не ослабевает. Но даже репетитор заметила ненастрой ученицы и даже устроила перерыв и угостила ее чаем и ягодами «для концентрации внимания». Немного помогло, Тася почувствовала, как нервозность поутихла, но перестать думать о том, что происходит в данную секунду с Кисой, не могла. Три века правления Романовых казались сейчас намного более понятными, чем десятилетие в Новейшей истории.        От дома репетитора до базы было недалеко, дошла минут за 10. По дороге вслушивалась в гул проезжающих машин, стараясь выцепить из него рев мотоциклетного мотора. Но единственным, что по звуку походило на это, оказался дедулька на мопеде с привязанными к сиденью ящиками с овощами.        С огорчением выдохнула, когда у базы тоже не увидела мотоцикла, но Ваня же может прийти пешком? Он же не инвалид какой-то. Но хиленькие двери базы были закрыты на замок. Понимая, что Кисы внутри закрытой базы нет, но не переставая надеяться непонятно на что, Тася опустилась на корточки, подлезла рукой под грязный металлический профлист, под которым ребята прячут ключ. Рюкзак соскользнул с плеча прямо во влажную землю, и это стало последним, что держало Тасю в колее.        — Да блять! — не нащупав никаких ключей в грязной траве, она в ярости пнула рюкзак. — Тебя еще не хватало! Идиот!        — Рюкзак ни в чем не виноват.        В порыве злости сразу не узнав знакомый голос, Тася резко обернулась, и спутанные волосы неприятно хлестнули по щеке.        — Это я ключи взял, извини, Таисия.        — Егор? А чего не заходишь?        Все еще обижаясь на предателя-рюкзак, оставила его на земле и подошла к другу, неподвижно сидящему на карусели. Как его можно было не заметить? Или ее внимание сейчас не воспринимает никого другого и цепляется лишь за темные кудри и чёрную толстовку?        — Да я хотел зайти, но голова закружилась. Решил отдохнуть тут, — невнятно проговорил Мел, глупо улыбаясь.        — Выпил? — задала очевидный вопрос, глядя на пустую бутылку пива в его ногах и садясь напротив. Егор перед этим отряхнул ее сиденье рукавом.        — Да, по дороге. Поэтому и поплохело. Старею, блин, — Мел засмеялся, и Тася почувствовала, что тревога по пропавшему Ване на время отступила. Егору как-то удавалось селить в душе что-то более одухотворенное, не приземистое, отчего все мирские проблемы переосмысливались. Гиперактивной Рите именно это и нужно, чтобы усыплять своих неугомонных тараканов хотя бы на время. Поэтому ей так хорошо с Мелом.        — Каковы наши годы, Егорушка. Нам бы еще прожигать молодость и прожигать.        — Туше. А ты чего здесь крадешься? — Мел икнул, и Тася снова усмехнулась.        — В поисках потерянного Вани. Ты не видел его?        — Неа.        — Не разговаривал?        — Нет. Ты же знаешь, что иногда у него такое бывает. Он пропадает. Не думаю, что нужно переживать за него.        — Да, но… — Тася замолчала, понимая, что не скажет главную причину ее смятения: Киса ещё не пропадал после первого секса. Даже звучит это тупо, они же живут в одном городе, общаются с одними и теми же людьми, Тася даже знает теперь, где он живет. И вот так скрываться, чтобы что? Чтобы Таисия его караулила у дверей, умоляла поговорить, объяснить, что не так? — Не знаю, просто переживаю. Как будто что-то случилось.        — Киса живучий. Если что и из могилы выберется.        Джинсовая рубашка Мела была непривычно помята, тонкие «клавишные» пальцы перебирали металлическую крышку из-под пива, а щеки были едва тронуты свекольной краской. Он и так всегда задумчив, но сейчас как-то по-особенному, кусал губу изнутри, но лицо его было безмятежно.        — Давно Ванечку не видела. Вашего с Риткой кота. Он вообще жив?        Егор едва заметно вздрогнул, и Тася бы подумала на ветер, если бы сейчас было не начало мая. С первых же дней месяца было приятно тепло, ещё не жарко, но все вокруг уже утопало в зеленом цвете. Самая комфортная погода. И даже дожди и грозы не пугали.        — Да, жив. Приходит сюда только переночевать и поесть. Раскабанел на кормах Риты.        Он не с первого раза попал в карман рукой, еле вытащил коробку с сигаретами, помяв ее. Вытащил одну и зажигалку, живущую там же, в пачке.        — Дашь мне тоже? — сама того не ожидала, но почему-то сигареты сейчас не пугали и не вызывали отвращения. Сигареты, которые курит Мел и Ваня, менее вонючие и противные. От одного раза ничего не будет.        — А мне потом Киса не даст, что я тебя угощаю? — и, ещё не дождавшись ответа, протянул открытую пачку.        — А где сейчас Киса? Я его не вижу, ты его не видишь. Его никто не видит, так что… — она пожала плечами, крутя в руке белый сверток.        Улыбаясь, Мел кивнул и помог прикурить. От первой затяжки Аристова ожидаемо закашлялась, не понимая, как на постоянке можно курить то, что обжигает горло огнем и горячими иголками. Егор понимающе не отреагировал.        Между ними заплясала дымка из обеих сигарет, смешиваясь в один неспешный танец. Тася старалась держать сигарету между пальцами так, будто не курила второй раз в жизни. Брала пример с Егора, зажав ее между первыми костяшками фаланги.        — Как думаешь, человек обладает свободной волей? — как обычно спонтанно завел разговор о высоком. А Тасе сейчас именно на это и хотелось отвлечься.        — Что ты имеешь в виду под свободной волей?        Следующие затяжки шли легче, но она все равно не курила с таким удовольствием и наслаждением, как Мел напротив.        — Ну, ты, допустим, несколько минут назад пнула несчастный рюкзак, потому что разозлилась и выместила на нем свое зло. А если бы ты его пнула не поэтому? Если просто потому что тебе захотелось пнуть?        — Но я же его пнула, потому что психанула, — улыбнулась Тася, чувствуя, как извилины в мозгу начинают двигаться. Обычная реакция организма на общение с Мелениным.        — Это да. В этом заключается редукционизм, — поняв по реакции подруги, что она не понимает, о чем идёт речь, снисходительно объяснил: — Все физические процессы обосновываются другими физическими процессами. Человек — животное, просто более совершенное, это не я придумал, это Дарвин во всем виноват. И тогда получается, что мы, не отличаясь от котёнка Ванечки или от козы соседей, делаем все в своей жизни, потому что того требует наша физиология, а не потому что нам просто захотелось. Типа я же могу себе это позволить, поэтому сделаю это.        — Но у всех разное понимание, что он может себе позволить, а что — нет. Этим мы отличаемся от Ванечки и коз, что у нас есть внутреннее понимание, свои границы дозволенного.        — Да, но все эти наши действия — это продукт нейронных связей в мозгу. А мозг, как ты понимаешь, состоит всего лишь из мяса, начиненного супер умными клетками. Никаких границ, о которых ты сказала, у него нет, — Тася восхитилась тем, что Мел даже после бутылки пива так складно говорил и мыслил. Заслушаешься. — И смотри, что получается. Связи между нейронами мозга очень сильно похожи на скопление галактик всей нашей Вселенной, если бы галактики соединили линиями.        — Значит вселенная — это огромный мозг? — сигарета была скурена наполовину, тогда как Мел уже скурил свою несколькими глубокими затяжками и потушил о прогнившее железо карусели, взбудоражившись тем, что Тася понимает его, а не просто слушает скучную лекцию по философии.        — Или наоборот, человеческий мозг настолько же хаотичный, как Вселенная. Человечество до сих пор не может предугадать, когда произойдёт большой взрыв, потому что слишком много неизвестных. Может мы настолько же неизвестные и неизведанные, как Вселенная? И непонятно, что страшнее, то что вселенная имеет сознание, подобное человеческому, или то, что у нас на самом деле есть свобода воли.        Мел выдохнул, довольно оперевшись поясницей о низкую деревянную спинку сиденья.        — Если бы у нас была эта свобода, то мы все сидели бы в тюрьме. Хотя вряд ли существовал бы суд, закон, религия, нормы морали. У нас же свободная воля, зачем все эти ограничения? Это выглядит больше как философские размышления, а они могут загнать в любой угол.        — Философия — основа любой науки.        — Я уже поняла, что ты любишь философию больше всего на свете, можешь не доказывать мне это каждый раз, — Тася похлопала по колену друга, и они оба рассмеялись. Сигарета, наконец, была докурена. Больше не хотелось.        Наступило такое приятное молчание. Они слабо улыбались. Тася думала о том, как приятно порой размышлять о столь непостижимом, далеком, а не сжирать себя мыслями о том, как же помочь Ульяне вырасти морально здоровым ребёнком, а Кисе — стать более человечным и психически уравновешенным, ещё когда-то в промежутках сдать экзамены на высший балл и залететь на бюджет. Мел же, очевидно, прогонял в своих нейронных связях весь их разговор, возможно, открывал что-то новое, но уже не нагружал подругу своими пьяными думами.        Тася представляла, как после сданных экзаменов они с ребятами, наконец, вытащат из базы палатку, поставят ее на диком пляже в большом отдалении от тех мест, где обычно тусуются туристы, и проживут дикарями неделю. Будут пытаться ловить рыбу с Ласточки, но потом все же от голодного раздражения поедут в ближайший магазин, засыпят коврики машины Гены песком с мокрых шлепок, купят мясо и уничтожат его за один заход. Ночами будут сидеть у огня, Киса будет учить Ритку играть на гитаре, но быстро распсихуется и назовет ее необучаемой. Одежда их не будет успевать высыхать на веревках, Генка будет уламывать девочек постирать его трусы. А ночью вода в море особенно приятная. Прогретая за весь солнечный день, спокойная и не потревоженная волнами. Чёрная, блестящая, и непонятно, где начинается горизонт — настолько небо чернильно-темное. Но звезды на нем яркие.        С папой Тася ездила на море уже в начале мая, понимали, что вода ещё холодная, но после нескольких минут выскакивали и упаковывались в несколько слоев одежды, греясь под печкой в машине.        А почему бы и им не попробовать море уже сейчас? Люди-моржи ныряют и зимой, вроде как закаляются; непонятно, болеют ли реже, чем остальные, но это хотя бы весело.        Улыбаясь своей идее, Тася уже открыла рот, чтобы предложить авантюру на все готовому Мелу, как вдруг:       — Я переспал с Анжелой.        Вся эта пережитая в голове неделя у моря, все моржи и Ласточки растворились, как их с Егором сигаретный дым. Осталась только блевотная горечь в горле.        — Чего?        Ее лицо будто прожгло над костром, а живот втянулся от отвращения. Она неверяще смотрела на друга широко распахнутыми глазами и ждала, что он сейчас рассмеется и скажет, что у него очень тупые шутки, когда он выпьет. Но Мел смотрел под ноги, кроссовком перекидывая бутылку из стороны в сторону.        — Когда?        — Сегодня.        Руки воняли железом, когда Тася накрыла опаленное лицо ладонями. Уперлась локтями в колени.        — Почему? Почему, Егор? Ты же знаешь, как Рита любит… и ты говорил, что любишь, — она качала головой, подняв глаза исподлобья и с горечью прожигая его.        — Тогда почему она целовалась с Кудиновым? С Ильей, — Егор возмутился, и его губы сложились в полоску. — Мне Анжела показала запись с камер видеонаблюдения его дома, как они пьяные на лавочке лобзались.       Тася задохнулась от возмущения.        — А она тебе не показала, как Рита потом отскочила от него и плевалась? Как Илья, наглухо пьяный, блевал, потому что вообще ничего не сознавал? Рита была трезвая, и это он ее поцеловал, когда мы успокаивали его истерику. Она себя потом сжирала мыслями о том, что позволила этому случиться, но она ни в чем не виновата!        Воздуха в лёгких становилось все меньше, и Тася перевела дыхание.        Мел затих, обдумывая услышанное. И тут же потух, как огонёк спички.        — Анжела хотела наложить на себя руки. Она написала мне… попросила прийти к ней.        — И ты ее так пожалел? Вернул любовь к жизни? — криво усмехнулась, чувствуя, как подбородок дрожит.        — Таись, она правда…       — Если человек хочет убить себя, он убьет. А ты повелся на ее тупорылые манипуляции, как тупой малолетний школьник. Показала отрывок видео, который ей удобно показать, поплакалась, — от злости трясло, и Тася вскочила с карусели, отходя на расстояние, с которого не смогла бы вцепиться в друга. — Кто тебя просил с ней трахаться? Она сказала, что передумает умирать, если твой член окажется в ее пизде? Это было ее условие? А ты типа миротворец, спас бедную несчастную шлюху.        — Таись…       — Не смей мне делать замечание! Она шлюха и точка. Да и ты не лучше, — Таисия, глубоко дыша, наворачивала круги. — Егор, я, блин, считала тебя умным. Задвигаешь такие рассуждения, что повеситься от бренности бытия можно. А ты как был Вертером, так им и остался. Если до сих пор так с ума сходишь по Бабич, какого хрена надо было давать шанс Рите? Ты понимаешь, что это ее убьет? Не так, как твою Анжелку, потому что у Риты в отличие от Бабич есть сердце.        Мел провел рукой по короткостриженной голове и вцепился пальцами в рукав джинсовой рубашки.        — Я люблю Риту.        — Так любил бы и дальше! — вскрикнула Тася, слыша, как притаившиеся в траве птицы испуганно взмыли в воздух. — Нахрен было ебаться с кем попало? И это называется твоей свободной волей? Трахаться с Бабич в отношениях с Ритой? Или ты так хочешь оправдать свой член, он сам все это сделал, без участия твоих нейронных связей мозга?! Или это такая охренеть какая несправедливая месть, потрахаться за то, что ее поцеловал бухой друг?       — Я правда не хотел, не понимаю, как это вышло… она так плакала…       — Как тогда в четвертом классе, когда разъебала колено на физре, а ты с этого дня начал на неё дрочить? Слышали уже, избавь меня от этого.       Тася сжала корни волос, выравнивая дыхание. Сложно это сделать, когда руки трясутся от ярости.        — Зачем ты мне это рассказал? Как мне жить с этим? — уже не спокойнее, а обреченнее.        Будто ей и без того радужно жилось. Оплот спокойствия и умиротворения в лице Мела и тот потонул. За что ей, мать вашу, цепляться, если и Кисы рядом нет?        — Извини. Я не могу держать это в себе. А ты понимающая…       — Пошел ты.        Понимающая, как же. По голове Тася погладит и скажет, что они с Бабич друг другу суждены, а Ритку она как-то сама успокоит.        Она подняла с земли рюкзак, не отряхая его, закинула на плечо. Проходя мимо Мела, умоляющими глазами провожающего ее, остановилась напротив него и припечатала:        — У тебя три дня, чтобы признаться Рите. Не расскажешь, скажу я. 

***

      В кармане завибрировало, на телефоне после репетитора Тася так и не отключила беззвучный режим. Знала, что не Киса; боялась, что Рита.        В груди ещё бешено клокотало, и она постаралась ответить маме спокойнее.        — Да?        — Кызым, у тебя закончилось занятие? — мамин голос был настолько непривычно радостным, что в Тасе тоже поумерился пыл после разговора с Мелом.        — Да, домой иду. А что такое?        — У нас тут хорошие новости!        — Какие?        — Приходи быстрее, дома расскажем! Папа купил твой любимый торт, ну, который как киндер-ломтик.        — Супер, скоро буду.        Надеялась, что мама не считала грустные нотки. В таком состоянии сидеть за столом, пить мамин турецкий чай и радоваться каким-то отличным новостям будет сложно, но ей нужно было постараться. Хотя бы чтобы просто успокоиться.        Ритуля       Была на базе?        Тася       Да       Кисы нет        Ритуля       Кот, не расстраивайся, я рядом        Сжала до боли телефон. Ей придётся врать и притворяться три дня. Звучит как приговор, но не для Мела, а для Таси. Было плевать на его внутренние треволнения, на то, где он найдёт силы, чтобы раскрошить Рите сердце. Плевать на него, сейчас Тасе больно за подругу. Подругу, до безумия любящую который год подряд, терпеливо ждущую его взаимности и до небес взлетевшую, когда взаимность появилась. Никто не заслуживает измены, но Рита не заслуживает больше остальных.        Не успела Тася разуться на пороге квартиры, как Ульяна счастливо вцепилась в ее бёдра и повисла на сестре. У неё тоже было хорошее настроение.        — Привет, утенок, — старшая потрепала по и без того взъерошенным мягким светлым волосам, которых не удерживала резинка в форме жирафа на затылке.        — Тебе торт купили! На кухне, там он! — Ульяна уперлась подбородком в живот сестры, и Тася, держа ее за подмышки, заковыляла в сторону кухни. Младшая смеялась, держась за кофту Таси и стараясь, чтобы ее ступни не соскользнули со ступней сестры.        — Это нам всем, не только мне. Ты же тоже любишь торты.        — Да-да! Люблю! Почему ты так долго была?        — Училась, Ульян, школа — это как портал во времени, засосет — и не знаешь, когда выберешься.        — Ну, рассосало же, — усмехнулась Альмира, разливая по красивым чашкам чай.        Папа сидел за своим излюбленным местом, и Таисия слишком поздно задалась вопросом, почему он так рано уже дома, в домашней одежде; точно не пришел на часик домой на поздний обед.        — Блин, мам, ты че, кусок огромный, — возмутилась Тася, усаживая сестренку на соседний стул и придвигая его к своему.        — С папой тогда поменяйся.        — Я тоже много не буду, — не отрываясь от телефона, сказал Виктор, но дочь уже поставила перед ним свою тарелку с тортом. Отец недовольно зыркнул, но промолчал.        — Мам, ну хватит суетиться, садись уже! — дочь потянула Альмиру за штанину, и мать, успев стащить с кухонного гарнитура тарелку с орехами, села-таки за стол. Себе, конечно, положила кусок торта меньше, чем даже у Ульяны, которая уже орудовала чайной ложкой, размазывая крем по тарелке.        — Значит так! — торжественно начала Аристова старшая, суетливо складывая салфетку перед собой. — Я только что из Феодосии…       — Когда успела? — удивилась Тася. Мама была дома, когда она уходила к репетитору, и она точно никуда не собиралась в тот момент.        — А вот так, летела на вертолете! И в общем, мне позвонили из опеки, сказали срочно подъехать к ним. Я вылетела из дома, даже брюки оказывается наизнанку надела, — рассмеялась Альмира, и Ульяна поддержала ее, хихикая сквозь полный рот торта.        — Тебя, надеюсь, никто не бил?        — Нет, дочь, я сама кого угодно… Ну короче! — она взволнованно кинула салфетку в тарелку и улыбнулась широко-широко. — Они дали добро на удочерение.        — Чего? Как так? — радостно не понимала Тася, приобнимая Ульяну, которая лезла к ней на руки. Хотя сейчас уже было всё равно, как, главное, что все у них получилось.        — Сама не знаю, дали подписать документы, сказали, что свидетельство можно будет забрать через пару дней. Даже не выезжали на дом, чтобы проверить условия проживания.        — Это ты? — спросила Тася, смотря на отца.        — Хотел бы сказать, что да. Но я так и не смог выйти на них в обход мэра. Поэтому это либо очень понимающая опека, либо… — он непонятно пожал плечами, отпивая чай.        — Либо что? — не унималась Тася.        — Да уже разницы нет, главное, что наше позитивное мышление дало свои плоды! — Альмира счастливо обняла дочь и Ульяну.        — А Варвара что на это сказала? — тихо, чтобы не услышала мелкая, спросила Таисия.        — Для неё это стало лишним поводом забухать. Жалуется, какая она бедная и несчастная, что ребёнка у неё украли. Твой дедушка хочет ее опять положить в больницу, закодировать. Лучше бы не тратил нервы и деньги попусту, — косясь на мужа, причитала Альмира, а тот согласно молчал. Хоть и сестра, но она правда уже у всех как кость поперёк горла. Некоторых горбатых людей только могила исправит.        — А я теперь буду Ариштова! — воскликнула Ульяна, а Тася не могла нарадоваться ее хорошим расположением духа. Скорее всего это такой же эмоциональный наплыв, как и ее истерики без причины, но она была счастлива и такому. Ульяна очень красивая, когда смеётся.        — Да, Улечка, но документы будут не скоро. Нужно будет немного подождать. Но ты можешь говорить друзьям, что ты — Аристова Ульяна.        — Не, Ариштова Ульяна, — глумилась Тася, и мелкая ущипнула ее за нос. У Кисы что ли понабралась? 

***

      На эмоциях Ульяна уснула поздно ночью, вместо привычных 21:30 отключилась на подушке Таси во втором часу. А самой Тасе было не до сна всю оставшуюся ночь. Бурлила смесь чувств, как смертоносное ведьминское зелье в пригоревшем котелке. Ваня, Мел, Рита, Ульяна. Ваня, Мел, Рита, Ульяна. Так и плавали по кругу, бились о чугунные стенки котла, тонули и как ни в чем не бывало всплывали.        Тася        У нас все получилось, мы удочерили Ульяну, представляешь?        Жалко, что ты не отвечаешь, так хочу с тобой поделиться радостью        Тася       Почему тебя нет в такой счастливый момент, Вань?        Тася       Хочется, чтобы ты был рядом        Она уже больше не звонила, знала, что это все зря. Он не ответит, она не услышит «чего ты распереживалась, Вась?».        Но ей писал Боря. Тася даже не раздумывала, чувствует ли он ее тоску, ее необходимость в ком-то, потому что точно знала, что да. Их связь, похоже, уже не разорвется никогда. Он будет рядом всегда, несмотря на то, что она отвергла его чистую любовь, выбрала измазаться в грязной, тягучей и странной любви с другим. И не будет за это попрекать.        Боря       Чего не спишь?        Тася       Слишком эмоциональные дни :)       Боря       Видимо, не совсем радостные       Тася        Не совсем, да       Боря        Можешь выпить теплого молока с мёдом, мне помогало чтобы уснуть       Правда это было в садике, но все же       Тася       Не поверишь, я пыталась        Боря       Почему же, поверю       Тогда попроси Мела зачитать что-то из квантовой механики, точно рубанет       Я мог бы и сам, но ты скорее будешь смеяться с того как я язык ломаю на терминах       Тася       Ты мог бы хотя бы попытаться)       Боря        Хорошо, сейчас позвоню       Они проговорили до трех ночи (или утра?). Боря и правда читал первую попавшуюся в интернете статью по квантовой механике, и Тася правда смеялась над ним, поправляя и измываясь над ним. Он обиженно ворчал, но продолжал читать. Потом пытался размышлять о прочитанном, что понял, но понял, что ничего не понял.        — Вы с Лерой помирились?        — Вроде да.        — Ты попросил прощения?        — Нет. Там не было моей вины.        — Борь, ты как маленький. Даже если виноват не ты, нужно первым идти на мировую. Девушки это ценят. Это очень по-мужски.        — Извини меня.        — За что?        — Просто. Чтобы ты ценила, — хрипло смеялся в динамик. — Она тебе что-то говорила? Ну, обидное.        — Это неважно.        — Мне важно.        — Все нормально, Борь. Я не держу на неё зла. Ей просто обидно, что ты так холоден к ней.        — Понятно.        Тася не помнит, кто заснул раньше, но помнит, что Хэнк вяло нес какой-то полусонный несвязный бред, а потом наступила долгожданная темнота. Но буквально на пару часов.        Проснулась в пол 6 утра и уже не смогла снова уснуть. Не насилуя свой организм, не пытаясь провалиться в сон, поставила почти разряженный телефон на зарядку и, аккуратно выбравшись из объятий сестренки, пошла в душ. Под горячими струями решила: она пойдёт к Ване. Заявится к нему на пороге, и у него не останется шансов слинять. На удивленный вопрос родителей, почему сегодня вскочила так рано, сказала первое, что пришло в голову — она сегодня дежурная по школе. И плевать, что старшие классы таким не задалбливали, давая им все два года спокойно готовиться к экзаменам, и подсчитывали в конце года золотые медали и сданные на 90+ баллов ЕГЭ.        Улицы ещё спали, город лениво потягивался, Луна неохотно передавала его во владения Солнца. Ларьки с овощами и фруктами были запечатаны, в магазины еще не дошли сотрудники, машины с разными регионами на номерах медленно проезжали по дороге, всматриваясь в таблички и листовки «жилье у моря».       У дома Вани стоял его мотоцикл. Такой же чистый, такой же ухоженный и молчаливый; жаль, что у него нельзя спросить, где его заботливый хозяин.        Тася поднялась на один лестничный пролёт, 13 квартира на первом этаже. Несмело постучала и подумала, что такие тихие стуки спящий Киса никогда не услышит. Он не проснулся, даже когда Таисия целовала его в щеку. Постучала ещё, уже громче.        И не была готова к тому, что за той стороной двери послышатся шаги и отщелкивающийся замок. Крутила в голове, что скажет ему в первую же секунду, и что он ответит ей, как будет оправдываться и будет ли вообще. Может просто поворчать, что разбудила его в такую рань.        — Доброе утро? — произнесла женщина в домашнем халате и с полотенцем на голове.        Знакомая темнота узкого коридора, скромный ремонт, местами обшарпанные обои больно кольнули сердце. Тася уходила из этой квартиры окрыленная, влюбленная и уверенная в том, что всегда будет любима.        — Здравствуйте, Лариса… не знаю вашего отчества, извините, — растерянно заговорила Таисия, даже не подумав о том, что дома может быть его мама.        — Можно без отчества.        — Хорошо… Я Таисия, одноклассница Вани. Он не ходит в школу и не отвечает на сообщения, а мы с ним готовим совместный проект, — ложь лилась ровным ручьем. — С ним все в порядке? Он не болеет?        Лицо Ларисы смягчилось, она потуже повязала пояс на талии и улыбнулась. Ванина улыбка.        — С ним всё в порядке, но он не дома. Он уехал в Краснодар к тете, ей нужна помощь. Она осталась одна, а домашнее хозяйство, оно такое, без мужской руки тяжко. И у них интернет не ловит, на отшибе живут.        — А, — выдавила Таисия, опустив глаза вниз, и увидела все такую же грязную подошву кроссовок. Они привычно небрежно валялись по разным сторонам прихожей. — Он скоро вернется?        — Извини, не могу сказать точно. Может на следующей неделе, не знаю. Ване же как приспичит, так и сорвется с места, — Лариса тихонько посмеялась.        Таисия натянуто улыбнулась и вцепилась пальцами в ручку школьной сумки. Резко захотелось плакать.        Брошена, ты брошена, брошена, ты брошена.        — Хорошо, спасибо. Извините, что потревожила в такую рань. Я пойду, — скрывая за челкой влажные глаза, Тася отошла в сторону.        — Я передам Ване, что ты заходила, Таисия, — подавшись вперед, мама Вани участливо приложила руку к груди.        — Нет, спасибо, не нужно. До свидания.