На общем балконе

      Мама утыкается в детское плечо, подбородком причиняя несильную боль. Но Ваня не замечает этого — перед ним мелькают разноцветные электрические машинки, и он резко крутит руль во все стороны, стараясь по-взрослому лавировать между другими детьми, иногда специально задевая их мягким прорезиненным днищем или даже ударяясь железным кузовом. Он давно хотел попасть на этот аттракцион — все его одноклассники еще в прошлом году, в пятом классе, как только открылся автодром в их городе, накатали несколько километров. Ванина же мама весь прошлый год расплачивалась с долгами и на день его рождения смогла позволить подарить лишь заношенные хоккейные коньки с Авито. С рук, зато профессиональные. Поэтому он не мог даже заикнуться о том, чтобы сходить в парк аттракционов, кино или боулинг; понимал, что из-за одного такого похода мама могла остаться без обеда. А когда ее новый хахаль, взявшийся из ниоткуда, разрешил Ларисе взять на свидание сына и без подсказок повёл их в парк, Ваня даже подумал: «а может он сможет стать его папой?». Но, как это обычно и происходило, и этот мужик, и следующий, как и предыдущий, исчез после пары свиданий. Папы у него тогда так и не появилось, и обрел его он лишь в 17 лет, и то на издевательски короткое время. Но мамина крепкая и мягкая рука на его спине, смех позади и острый подбородок, впивающийся в его детское плечо, так и остались в его памяти.        И Тася точно так же кладет голову на его толстовку, скрепляет руки в замок на его животе, когда они едут на мотоцикле. Он чувствует, как она крепче вжимается в него, когда стрелка спидометра рывком дрыгается в сторону отметки 80, и, улыбаясь, успокаивающе гладит ее костяшки пальцев. Знает, что опасно; сама боится, но каждый раз оказывается за его спиной.        — Это чтобы ты не уснула после скучной школы, — кричит Киса сквозь два шлема через плечо.        — Куда мы всё-таки едем?        — Уже приехали.       — В скучную школу? — Тася засмеялась.        — Сначала покажу тебе кое-что, а потом скажешь, скучная ли.        Мотоцикл припарковал у чёрного входа, о котором Таисия даже не знала. Точно зная, что старому охраннику будет впадлу доходить до этой части школы, уверенно распахнул дверь, и они вышли к лестнице. Киса схватил Тасину руку и стремительно побежал вверх. На третьем этаже открыл пожарный щиток, просунул руку вниз до локтя, зацепил спрятанный там ключ от чердака. Помог Тасе забраться по железной запасной лестнице к потолку, пообещав не глазеть под юбку. Обещание, конечно, не сдержал, но ему не впервой. Когда поднялись на чердак, он закрыл за ними деревянную дверку.        Здесь было сумрачно из-за небольшого источника света — единственного окошка, выходящего на школьный стадион. Но девчонки-одноклассницы запарились, и, если включить подсветку, становится довольно уютно, насколько пацаны вообще могут судить об уюте. Есть куда упасть, не воняет — уже кайф. Из кладовки на цокольном в божьей помощью затащили сюда старый диван из кабинета психолога, кто-то даже не зажопил огромного плюшевого медведя из дома. Стены облепили школьными плакатами о вреде курения, наркотиков, токсикомании, о риске ранней беременности и любви к Родине. Из перевязанных стопок учебников они состряпали стулья и столики. Киса думал, что Аристова за сердце схватится из-за такого книгохульства, но она с интересом и улыбкой разглядывала все вокруг.        — Что за тайная комната?        — Наш Дэн, сын учителя по ОБЖ, показал нам эту конуру, и мы подумали, что было бы ахуенно тут отметить последний звонок. Ну, привели в подобающий вид, ещё колонку сюда притащим.        — Почему-то я уверена, что это было именно твоей идеей, — она рассматривала разбросанные на парте фотки и тетради. Девки, кажется, хотят что-то ещё прикольное намутить с ними, но пока это всё — большой цветастый бардак.        — Потому что ты всегда была смекалистая, — Киса подмигнул ей. — А я полон креативных идей.        — С этим не поспоришь. Но здесь очень классно, — она улыбалась, водя глазами по исписанному тетрадному листку в руках.        — Значит всё-таки не скучная школа? — Тася покачала головой, и Ваня сел на парту, склонив пушистую голову к девчонке. — Пойдешь со мной на последний звонок? Сюда.        — Так можно? Я же не ваша, — но глазки ее загорелись от его слов.        — Ты — моя, а значит наша. Думаешь, кто-то будет выебываться на меня?        Аристова смущенно скрыла лицо под волосами, и Киса понял, что это для того, чтобы он не видел ее покрасневших щек. Но он увидел и умилился этому.        — А ты всё о драках.       — Почему обязательно драки? Существуют и другие, более изощренные методы, — и после пары пуль, выпущенных из зелёных глазок, добавил: — Ну, или разговор. Как ты учила. Так что, придёшь?        — Я подумаю, — Тася хитро подняла подбородок и сдержала улыбку.        Он ей не простил такого греха — оставить этот мир без ее очередной светлой, прожигающей в его сердце дыру улыбки и пощекотал ее ребра. Тася рассмеялась, уронив листочки на пол.        — Подожди! Тут что-то интересное было, — подняв с пола бумаги, показала ему. — «Киса меня бесит, тупорылый двоечник». Чьи это записки?        — Не помню, кто-то из одноклассниц. Класс тоже не знаю, такое могло быть хоть в первом классе, хоть вчера, — Ваня потянулся куда-то вниз, к большой стопке учебников и тетрадей. — Вот ещё прикол, мы притащили сюда наши дневники за прошлые годы. Классно было, когда ещё на электронные не перешли. Можно было просто отрывать страницы, когда двойки ставили.        Перебрав стопочку разноцветных дневников с обложками мультиков и машин, нашла-таки один с коряво написанной фамилией Кислов.        — Пони? — она хмыкнула, сложив бровки в вопрос «серьезно?».        — Ну, да. В один год со скелетами, в другой — с Человеком-пауком. Скучно как-то. Люблю разнообразие.        — Звучит неоднозначно, — пролистывая заметно более худой, чем другие, потрепанный дневник, сказала Тася.        — Люблю разнообразие везде, кроме девочек. До недавних пор.        Она снова спряталась, повернувшись к нему спиной. Стесняется такой прямолинейности, а ему только в кайф ее вгонять в краску.        Тася засмеялась, изучая его детство на листах дневника красной учительской ручкой.        — «В столовой наложил кашу в карман одноклассника», «сломал стул, когда качался на нем», «подрался из-за того, что украл стёрку, обозвал одноклассника соплежуем».        — Кстати последнее — это с Хенкалиной. До сих пор помню, на окружающем мире это было, — гордо сказал Кислов, болтая ногами под партой.        — Знаешь, Вань, в твоем случае даже хорошо, что от бумажных дневников отказались. В электронный такое учительницы не напишут. Это я ещё промолчала про миллион двоек за поведение и не только.        — Ха-ха, — сыронизировал он, вставая со стола и растягиваясь на повидавшем жизнь диване.        Тася ещё какое-то время разглядывала старые тетради и пошла по чердаку, изучая новое место, прямо как кошечка. Киса неотрывно провожал ее взглядом и думал о том, как она может быть настоящей? Да, с немного спутанными после целого школьного дня волосами, под глазами отпечаталась тушь, подчеркивая синяки, кофточка помялась сзади, где застегивалась юбка. Но во всей своей неидеальности она была совершенной, будто написанной каким-нибудь ее любимым писателем. Сбежала со страниц романа, который пытается понять Киса, чтобы быть сейчас здесь, с ним, в пыльном душном чердаке школы, с интересом рассматривая уродливые стенгазеты. Красивая и настоящая.        Она подплыла к дивану, присаживаясь на подлокотник.        — У тебя здесь дырочка, — Ваня ткнул на ее колготки у острой коленки.        — Да, знаю, зацепила, — Таисия разгладила копронки, будто от ее магических ручек дырка затянется. Хотя если бы это произошло, он бы вряд ли удивился. — Поэтому больше люблю штаны.        — Очень зря. Такие ноги прятать грех. Или как у вас там говорится, харам?       — Пару лет назад я стеснялась носить юбки, — призналась она, убирая волосы за покрасневшее ухо.        — Это бред, Вась, ты же это сама понимаешь? — нахмурился, не в силах отвести взгляд от ее ног.        Тася пожала плечами, кладя руки на колени.        — Я была очень худой. Меня называли Кощеем, костлявой, — подумала о сегодняшних злых словах Алины, из-за которых старый комплекс снова проснулся, лениво приоткрыл свои чёрные мрачные глаза.       Киса протянул ей свою ладонь, Тася ее взяла, и он поднял ее на ноги. Раздвинул свои ноги, поместив между ними девчонку. Она смущенно и вопросительно следила за его нервными, но не резкими движениями.        — У тебя самые красивые ноги, самые красивые коленки, — он погладил по ее бёдрам, спускаясь по короткой юбке к колготкам. Ресницы Таси задрожали, но она стояла над ним и внимала его словам. — А все те, кто говорил обратное, уебки.        Ваня наклонился и оставил поцелуй на ее ляжке, несильно сжимая ее. Она положила руку на его волосы, мягко гладя. Ему и без того было тяжело прогонять своих демонов в голове и чуть ниже, а сейчас это оказалось невозможно. Он поднял глаза на неё. Она всегда была выше его, он всегда был под ней, и с этим было несложно смириться. Он принял это с восхищением и не присущим ему послушанием.        Киса спросил ее одними глазами, и в ее увидел согласие. Поцеловал ее живот, сжимая талию, умоляя самого себя сделать все нежно, не пугая, чтобы она не сбежала обратно в свою книгу. Почувствовал, как ее животик втягивается, а ручки на шее судорожно путаются в слоях его толстовки и футболки, пытаясь пробраться к горячей коже ниже. Он потянул девочку к себе, сажая сверху, на свои бёдра, и прикусил щеку изнутри до крови, чтобы хоть как-то успокоить самого себя, когда Тася, не упрямясь, позволила ему это.        Нагло вытянул ее кофту из юбки и пробрался к голой спине, зацеловывая ароматную шею. Дьявол на плече шептал: «а вдруг она позволяла то же самое Головину?», но Киса сильнее прижался к девичьему телу, и бешеные стуки ее сердца были громче ядовитого голоса в голове. И насовсем отлетел, когда Таисия отодвинулась, только чтобы выкрасть его губы своими. Она целовалась воздушно, кротко касаясь уголка его сухих губ, и он разрешил ей поиздеваться над ним, как разрешает это всегда. Дышал шумно, горячо, обжигая ее лицо пламенным дыханием, и думал: «может ли ему быть ещё ахуеннее, если закинется колесом, или ему достаточно одной Таси?». Такой робкой, но смелой, дающей ему тот дофамин, в котором он тонет после одного косяка.        Терпения уже никакого не оставалось, и Киса схватился за ее затылок, толкая к себе, и поцеловал, как этого давно хотел. Даже своими зубами ударился об ее, но зацеловал место поражения. Тася будто на секунду испугалась и замерла, но он растопил Ледяную принцессу, и она приняла правила игры. Осмелела и, сжав его щеки, не жалела своих губ, когда любила его, когда подставляла их под него, уничтожающего и кусающего.        Ее и без того короткая юбка доползла по раздвинутым по обеим сторонам от парня ногам до «шортиков» капронок, и Киса точно смог бы определить через тонкую черную ткань цвет ее трусиков, если бы смог хоть на секунду оторваться от губ. Он закрался руками под юбку, добираясь до ягодиц и сильно сжимая их.        — Ай, — жалобливо застонала Тася, складывая бровки домиком.        — Терпи, — усмехнулся он в ее губы и снова смял попу так, что вся юбка оборками собралась на талии.        Она недовольно цокнула и отомстила — резко потянула его волосы назад, доставляя острую боль. Но прогадала — Кисе именно это и нравится. Он довольно промычал, запрокидывая голову до острого кадыка, и восхищенно вцепился в Тасю взглядом. Она получала удовольствие от того, что наказывала Ваню, что он с вожделением пятится, ожидая новой мести, новой боли. Не выпуская из кулака его помятые темные кудри, другой рукой оттянула его воспаленную нижнюю губу до уздечки, с чёрным наслаждением оставила на внутренней части губы полумесяц от короткого ногтя и снова приложилась губами к наказанным Ваниным. Начала целовать грубее, сердито пробралась языком сквозь его сжатые челюсти и погладила им его нёбо.        От этой темной стороны безупречной дочурки Киса потерял голову. Он чувствовал, он знал, что в ней сидит это, нужно было лишь маленькое огниво, искорка, чтобы оно разгорелось. В нем самом этого огня хватало с головой, и он смог разжечь в ней эту же чёрную субстанцию, словно нефть, которая горит ярко и долго.        Он резко опрокинул ее на спину, подставив руку под голову, чтобы не ударилась о жёсткий подлокотник, и навис над ней. Будем играть, чьи демоны круче?        И даже в проигравшей позиции, под прижавшим к дивану мужским телом, Тася не сдавалась. Киса сжал ее шею, целуя и кусая челюсть, а она закинула ноги на него, пальцами в колготках умудряясь цеплять его резинку спортивок. Он поднял ее уже бесячую кофточку до груди и отточенным движением пробрался к лифчику.        — Но-но, — она снова вредничала, остановив своей рукой его юркую ладонь.        — Уже поздно, Вась, — он укусил ее пальцы. — Кружевной? Куда же ты наряжалась, Таисия?        — Не твоё дело, — улыбнулась она.        Но он все же пробрался под нарядную ткань бюстгальтера и сжал грудь, отчего на лице девчонки взыграла эмоция боли. Киса же понимал, что это никакая не боль — ей настолько ахуенно, что она и не знает, куда себя деть. Доказательством стал ее стон и сжатая на его руке ладонь поверх ее груди. Кислов снова вернулся к любимым губам, чувствуя запах какой-то ягодной жвачки.        И когда снова на подкорке сознания захрипел дьявол со своими ублюдскими предположениями, Тася, будто почувствовав его, подняла задницу и потерлась о штаны Кисы.        — Блять, — шепнул он в ее ухо, роняя голову в ее волосы, между шеей и плечом.        Аристова не щадила его, чувствовала, куда прилилась вся его кровь, и издевалась, наслаждаясь его муками, стонами и рычанием. Но сама же на этом м погорела. Она терлась об него, и для неё самой эти ощущения были новы. Сжимала до боли его плечи, кусала его кофту, оставляя слюнявые отметины, и Киса ей помогал, вжимаясь в ее колготки, молясь, чтобы не кончить в спортивки. Не просто так же он опробовал столько девчонок, чтобы сейчас как малолетка обкончаться от невинных потирушек?        Он упивался ее удовольствием, созерцая и всматриваясь в каждую морщинку на ее раскрасневшемся лице, появляющуюся от его движений. Глаза Таси были закрыты, но бровки подпрыгивали и хмурились, а рот кривился и выпускал горячие выдохи, каждый из которых ловил Ваня.        — Вань, я… — болезненно прохныкала девочка, открывая глаза и со страхом от новых ощущений посмотрев на держащегося на последней ниточке Кису.        — Давай, Тась. Не бойся.        — Поцелуй, — проплакала.        Улыбаясь, он прижался к ее сухим от рваных вдохов губам и опустил бёдра впритык. И в этот же момент Таисия затряслась, сжимая ногами его тело и больно стискивая его предплечья. Острая боль помогла Кисе не кончить от такого зрелища — Тася неосознанно укусила его губу до крови.        Она обессиленно уронила голову на диван, все так же тяжело дыша. Ноги повисли на его ногах, одна рука упала на пыльный пол, свесившись с дивана. Тася приходила в себя, улыбаясь на его мягкие поцелуи в бордовые щеки. Он думал, что красивее она быть не может. Но как всегда она его смогла молчаливо переубедить — сейчас, в насмерть мятой школьной форме, с влажным лбом и мокрыми короткими у лица и шеи волосами, еле открывающимися тяжелыми веками Таисия была воплощением идеала для Кисы. Она точно была создана и прислана в этот мир, чтобы быть сейчас под ним, убитая оргазмом от его ласк, лежать и пытаться надышаться, чтобы жить дальше. Никакая она не книжная девушка, она написана не для романа. Она написана и сотворена для него.        — Умница, — улыбнулся Киса и чмокнул ее в нос, отталкиваясь от дивана и с болью вставая на ноги.        — А ты…? — смущенно спросила она, следя за его движениями.        — А мне лучше не надо. У меня нет запасных штанов, к сожалению.        Ваня отошел к парте и встал спиной, чтобы успокоиться. Долго ли ему придётся терпеть эту боль в паху?        — Ты не хотел? — тихое, почти неслышное.        Он обернулся и увидел потерянную, смущенную зверушку, будто котёнка бросили в лесопосадке и уехали. Как она может думать о таком? Она серьезно считает, что он не хочет ее трахнуть с первого дня их встречи?        — Вась, я вот прям щас готов сдохнуть от того, как у меня болит член. Я никого в жизни не хотел так сильно, как тебя, — и для наглядности развернулся в полный рост. Тася опустила глаза на его штаны и виновато отвернулась. — Но трахаться с тобой на чердаке — это кощунство. Я самого себя не прощу после такого.        Она хмыкнула, и, видимо, у неё отлегло. Либо сделала вид.        — Хорошо. А как ты тогда ликвидируешь последствия?        Он снова кинул взгляд за плечо и глубоко вдохнул.        — Если ты приспустишь шмотки, то смогу как-нибудь.        — Извини, — улыбнулась Тася, пряча открытый лифчик за кофточкой и виднеющиеся трусы под колготками за юбкой.        — Ты всегда носишь эти ниточки вместо трусов? Хотя нет. Не надо, не отвечай. Блять, — он опустил голову и понял, что пока нихуя у него не получается.        — Это ты спрятал? — спросила она и вытащила из складки дивана знакомый квадратик из алюминиевой фольги.        — Это пацаны подготовились, — покачал он головой, думая о том, что даже его тупые одноклассники за то, чтобы Киса сейчас согрешил. — Девчонки вешают гирлянды и стенгазеты, а пацаны ныкают презики по всему чердаку. Бля, Вась, ты мне вот вообще не помогаешь этим.        — Ладно, давай поговорим о чем-нибудь отвлеченном. Не о трусах и презервативах, — сзади послышались копошения.        — Давай, — и, прежде чем взвесить все за и против, спустил-таки своего дьявола с плеча: — Ты встречалась с Головиным после того раза, когда я приехал?        На чердаке наступила мертвецкая тишина. Не было звуков одежды, скрипа дивана, будто даже не дышала после вопроса.        — Нет, а что такое?        Киса посмотрел на неё. Ковыряет кутикулу на большом пальце, смотрит куда-то на деревянный пол. Врет. Его малышка ему врет. Что ж, ее он готов прощать бесконечно, а вот Головина — нихуя.        — Да просто. Мало ли он не понял с первого раза.        Диван скрипнул, и спустя пару секунд Таисия оказалась рядом с ним. Положила руку на его шею, вытирая капли пота под длинными волосами.        — Вань, ничего не делай с ним, хорошо? Обещай, — тихо просила она, положив голову на его плечо.        — Если он ничего не сделал тебе, то обещаю.        Ваня жадно поцеловал ее, плюнув на то, что у него почти получилось справиться с возбуждением. А перед глазами уже стоял образ корчащегося от боли Головина. 

***

      Это место в памяти Кисы существует отрывками, оборванными картинками, как школьные записки на четвертинке тетрадного листа в клетку. И такой же непонятный смысл, закравшийся в строчках синей шариковой ручки, понятный только двум одноклассникам. Прочитаешь такую секретную записку и не сможешь пересказать ее содержимое, так же как посмотришь зарисовки обдолбанной памяти Кисы и не поймешь ничего: «колесо, разъебанная кофемашина, порошок прямо с индукционной плиты, блевотина в служебном туалете».        Хотя по «Депо» такого не скажешь. Утром сюда часто ходят девчонки за инстаграмными завтраками, днём здесь обедают бизнес-ланчами работяги, а вечером — семейный ресторан с живой музыкой. Вот только после закрытия почти год назад Киса здесь словил жесточайший бэд-трип. Они тогда додумались отключить камеры видеонаблюдения, потому что иначе ГБР уже через 15 минут выносило бы ворочающееся, кусающееся и орущее тело со вздутыми венами на лбу и шее. Ему даже хотели вызвать скорую, но Киса неожиданно упал на пол кухни ресторана, ударившись о холодильник, и уснул.        Сюда очень не хотелось возвращаться больше ни под каким предлогом, но было чувство сильнее подкатывающей к кадыку тошноты.        — Здарова, — протянул руку бармену Ваня.        — О-о-о, кто пожаловал. Да здоровее видали, — белобрысый дрыщ Вадик протер руку о салфетку и пожал Кисину, когда отпустил довольного клиента с пятью шотами. И это в 4 часа дня? Может Киса все же недооценил «Депо»? — Налить чёт?        — Не, я на колесах, — и, увидев хитрое выражение бледной морды, закатил глаза. — На мотике, имею в виду.        Вадик облокотился о барную стойку, так, чтобы бегающие как муравьи официанты не услышали их.        — А не мотоциклетных с собой нет?        Киса кивнул в сторону чёрного выхода, откуда его выносили ногами вперёд, и Вадик, кинув коллеге по алкашным заказам «на перекур», пошел следом за Ваней.        Вообще он давно не продавал. Отошел от дел после того, как Тася разрыдалась у себя дома после тупой шутки Хэнка о травке. Он тогда этого не хотел, но почувствовал себя так мусорно и загаженно, будто он воняет той самой наркоманской рвотой, потом от ебашущегося сердцебиения. Но среди этой вони и мусора его разлагающегося существа Тася нашла спокойный уголок. Свернулась в клубок, укрылась полиэтиленовыми пакетами, подложила под голову пыльные мешки и осталась там жить. С того самого дня.        Но сегодня пришлось вытащить из дома последнюю заначку, потому что иначе эту крысу-златовласку не разговорить. А дарить колеса он не собирался, поэтому в качестве исключения на один день возьмёт перерыв в своем прикрытом бизнесе.        — Ты после целого дня там воняешь едой? — спросил Киса, вдыхая родной Коктебельский запах на улице.        Присел на железную пожарную лестницу, ползущую по зданию вверх. Закурил сигарету и против воли провалился в чердак, на старый пыльный диван. Ради тебя, Вась, я сейчас предаю тебя.        — Воняю, никакие духи не спасают. Только в душе откисать, — Вадик протянул руку к пачке сигарет Кисы, и он скрипя сердце угостил одной. — Че там у тебя есть?        — Молли.        — Родны-ые, — засиял белый, сунув руку в задний карман джинс. — Сколько есть?        — Три последние, — соврал Киса, полчаса назад фасуя по пакетикам свои личные заначки. Конечно, он не собирался принимать, он же обещал Ваське, но вот, к примеру, ему же пригодились колеса для дела? Два кругляшка в соседнем кармане могут ему как-нибудь сослужить службу, поэтому грели душу.        — Для меня берёг, значит, — Вадик растянул губы в слишком белой и здоровой для закоренелого наркоши улыбке. — По старому ценнику?        Киса кивнул, глубоко затянувшись. И они второй раз пожали друг другу руки. Купюра в ладони была по-барменски помята. Но деньги не пахнут, Ваня это давно понял.        — Ну, ты же не по доброте душевной навестил старого друга? Чего тебе, Кисуль?       — Головина давно видел?        — Который мяч пинает? — Вадик стряхнул пепел своими татуированными пальцами. Киса кивнул. — Ну, вообще да. Он любит здесь тусоваться, но в последние недели его не видел. Хотя погодь!        Блондин складывается, опираясь ладонями на колени, хрипло смеясь и кашляя от неудачной затяжки, будто уже успел закинуться.        — Мне наша Тома сказала, что на днях он тут был с какой-то девчонкой, — ему удалось договорить сквозь душащий смех. — И она ему втащила. Прикинь, въебала прямо в хлеборезку, какая-то отчаянная. Такая шумиха поднялась, админ ахуевал. Наверное, этот придурок наговорил ей какой-нибудь хуйни, она и психанула. Даже жаль, что меня на смене тогда не было, я бы проржался.        Киса натянуто поддержал его веселье, успокаивая самого себя перекатыванием розового кругляшка в кармане сквозь тонкий зип-пакет. Старался не представлять дословно его бредовые слова, потому что ему хватало того, что он ими вывел из себя его Васю. Он на себе знает, как можно довести ее до пощечины, но судя по реакции и словам Вадика, там было с кулака. Дурной пример заразителен.        Значит Алина не напиздела, а это плохо.        — А че… — Вадика ещё потряхивало от смеха, когда он потянулся к сигарете. — Зачем тебе он?        — Задолжал мне, — уклончиво ответил Ваня, поднимаясь с грязной железной ступени.        — Он че тоже юзает?        — Еще как, — ухмыльнулся он. — Их команда — наши оптовики. Так что их тренер должен нас благодарить, что благодаря нам его кривоногие ещё бегают.        Потушил сигарету о водосточную трубу, выпрямил спину так, что косточки позвоночника звонко заиграли. Во рту было неприятно горько.        — Как родоки?        — Развелись, — ответил Вадик, будто его это даже не беспокоит. Как игнорировать зубную боль, убеждая себя, что все ок, потому что боишься стоматологов. — Недолго батьку получалось трахаться на стороне.        — Как матушка?        — Было хуево. Переехала в Феодосию, говорит, что все у неё хорошо, — голубые глаза Вадика будто постарели за последние полгода, хоть он и старается изо всех сил играть привычную роль безответственного шута.        — Она же тут в мэрии неплохое место занимала.       — Перевелась в их мэрию. Не хотелось ей, чтобы каждая местная собака в неё пальцем тычила «посмотрите, какая бедняга».        — Ну, мать у тебя красотка. Значит все у неё там на мази? — впервые искренне улыбнулся Ваня. Его маму он видел только когда он совсем обнаглел и таскал наркоту Вадику прямо к нему в квартиру. Она тогда его радушно встретила, хотела усадить за стол и напоить чаем, но Кисины шары можно было увидеть с космоса, поэтому он не переступил порог их квартиры и не выходил на свет с темного подъезда. Чем-то даже напоминала маму Таськи.        — Все на мази, — довольно хохотнул блондин.        — А ты че тогда с ней не перебрался в Феодосию? Там-то поинтереснее будет.        — Да ты же знаешь мою матушку. Будет мне каждый вечер вены проверять, нюхать одежду и истерику заливать. Чувствительная она у меня. А так живем в соседних городах, я ей клянусь, что все у меня супер, она верит.        — Я бы такой морде не верил.        Вадик долбанул по кудрявой голове, и Киса рассмеялся.        — Сам как вообще?        — Да пойдёт. Отца месяц назад похоронил, — так же равнодушно, как говорил о разводе Вадик, сказал Киса.        — Бля… соболезную, братан, — белобрысый похлопал его по плечу, нахмурив такие же светлые брови.        — Все нормально. Ладно, я пошел. Дела есть, — они громко хлопнули рукопожатием, и Ваня почувствовал незаживающие сухие ранки на его руке. Еще год назад этого не было. Возможно именно эта дрянь, которую колет Вадик, и свела в могилу Антона Витальича. 

***

      В пятницу уроки всегда тянутся бесконечной резиной. В мае ни у кого нет желания получать какие-то знания или закреплять их. Моторчик в заднице включается только у тех, кто увидел свои предварительные тройки в четверти или в году и в последние недели пытается добрать заветные 3,5 баллов. Тася училась в своем темпе, за пятерками перестала гнаться уже в классе 6; получала свои заслуженные 4 и 5 и не резала себе вены, когда проскакивали и тройки. А сейчас тем более ей все равно на средний балл — все мысли только о ЕГЭ. Набрать бы проходной балл для поступления в Санкт-Петербургские университеты, желательно на бюджет, и можно будет выдохнуть, хотя бы летом.        Все уроки смешались в один историяалгебрахимияобществознание, и на перемене перед последним, физикой, Тася твердо решила, что проспит весь урок. Она все равно перестала понимать физику в 10 классе, оценки добирала аккуратно оформленными лабораторными, списанными у мальчиков-задротов. Но нежданному звонку от мамы суждено было изменить глобальные планы Таисии.        — Алло, дочь, я отпросила тебя в последнего урока! Уже подъезжаю к школе, выходи!        Ей дважды повторять не надо, когда дело касается откоса от школы, поэтому, попрощавшись с Надей, выпорхнула из главного входа школы. Мамина машина уже стояла в привычном месте под знаком «остановка запрещена». Тася, окрыленная освобождением из рабства, распахнула пассажирскую дверь, когда наткнулась на папин профиль. Непонимающе посмотрела на маму, та кивнула в сторону задних сидений.        — Куда мы едем? — кидая рядом с собой школьную сумку, спросила дочь.        Машина тронулась с места, раздвигая толпу детей, как Моисей — море. Отец так и оставался молчалив — тыкал пальцами в телефон, набирая какое-то сообщение. Даже привет не сказал, упёртый баран.        — В ресторан. У папы обед, и мы давно вместе не сидели где-то. А у меня новое меню! — вдохновенно делилась Альмира, искусно изображая, будто в машине по ощущениям не -20 из-за холода между дочерью и отцом. — Как дела в школе?        — Пойдёт, — пожала она плечами, тоже пропадая в телефоне.        — Пишете пробные ЕГЭ?        — Да. Последний написала на 80 баллов.        Пришлось соврать. Помнит их с мамой разговор после непройденного порога по общаге и как она переживала по этому поводу. Поэтому сейчас лучше убедить маму в том, что всё у ее дочери хорошо.        — Умница, кызым, мы с папой очень гордимся и верим в тебя!        Ага, папа на переднем аж лопается от гордости, не поднимая головы от Ватсапа.        Ресторан был по-летнему украшен живыми цветами и зелеными кустарниками, особенно на недавно открывшейся веранде. Белые лёгкие тюли на деревянных балках создавали воздушность. Сегодня даже у моря ветер был спокойным, не таким игривым, как обычно. В нескольких метрах проплывал  парусник, а у берега привычно прогуливались чайки. Они были будто даже воспитанными — к отдыхающим на террасе людям не приставали, еду не клянчили, но никогда не откажутся от подкидываемых им отломленных кусочков хлеба. Туристы потихоньку съезжаются к лазурному Черному морю, поэтому даже в обеденное время посадка была полная.        Приложенная к ресторану мамина талантливая рука проглядывалась в каждом свежем цветочке в вазе на каждом столе, в каждой искусно вышитой подушке на стульях, в улыбках доброжелательных официантов. Все, за что ни возьмется Альмира, цветет самыми яркими живыми красками.        — Мне нужен ваш совет, дорогие мои, хочу услышать ваше мнение о летнем меню. Мы разрабатывали его дольше, чем обычно, и мне важно услышать от вас, что всё именно так, как мы задумывали с Алимом, — Альмира с трепетом и доскональностью разглядывала приятный на ощупь матовый буклет с сезонным меню.        — Алим — это? — Виктор надел солнцезащитные очки, потому что девочки безжалостно посадили его на солнечную сторону.        — Шеф-повар, здрасьте приехали, — цокнула жена, поправляя уложенную утром и потревоженную ленивым ветром челку.        — Закажи мне на свое усмотрение, уверен, что все из предложенного вкусно.        — Вау, ты добавила буррату с томатами, мамуль! Ещё небось с кедровыми орехами?        — Естественно, — гордо улыбнулась мама.        — А вы не надумали насчёт лимонада с…       — Фейхоа, да. Первый на обороте.        — Кайф, мамуль! — улыбнулась Таисия, снимая с плеч школьный пиджак.        Виктор Анатольевич впервые за день кинул взгляд на дочь, и даже через темные очки она почувствовала привкус осуждения. Ну консервная банка, что с него взять, он считает, что девочка 17 лет должна говорить классическим пушкинским языком.        — Тепло сегодня, да? — мама всеми силами старалась растопить ледышку обиды, мирно лежащую на столе между дочерью и отцом вместо блюда. В такую жаркую погоду Тася в принципе не была против льда, поэтому даже не смотрела в сторону папы.        — Скоро уже и купаться в море можно будет. В этом сезоне должны открыть новый пляж неподалеку, — Таисия болтала ногами по столом, прикрывая глаза и подставляя лицо весенне-летнему солнцу.        — Обязательно съездим! Да, Вить?        — Посмотрим, — пробормотал он, облокотившись о спинку мягкого стула.        — Ну, ничего, если что вдвоём съездим, — непоколебимо парировала дочь.        — Вить, можешь, пожалуйста, оторваться от телефона хотя бы на время обеда?        — Пока не могу.        Альмира закатила красиво подкрашенные глаза и отзеркалила его позу.        Тася махнула рукой, и без того не сильно горя желанием разговаривать с ним. Пусть посидит угрюмо за столом, молча пообедает, а ей и с мамой хорошо.        — Дочь, мы с папой всё хотели спросить, — да, конечно, папа небось даже не знает, о чем речь. — В Петербурге ты как, в квартире хочешь жить или в общежитии? Так сказать впитать всю студенческую атмосферу.        — Я не против общаги. Главное, чтобы без тараканов, а к остальному привыкну.        Молодой официант в летней пастельной униформе поставил перед Таисией красиво украшенный фужер с лимонадом. Пахнет вкусно.        — А общежития там далеко от учебного корпуса находятся?        — Их там много. Я пыталась разобраться, где что, но ничего не поняла.        — В любом случае, если не понравится общажная жизнь или много времени будет уходить на дорогу, можем снять тебе квартиру поблизости, — Альмира отпила свой неизменный кофе, оставляя на кружке блеск для губ. — Да, Вить?        Отец кивнул, не поднимая головы. Это уже начинает бесить. Кто из них обиженная девочка, он или Тася?        — В любом случае машинка у тебя уже есть, спасибо дедуле, если что и на ней можешь передвигаться. А летом перед университетом обязательно нужно будет успеть слетать куда-нибудь отдохнуть! Можем и бабулю с дедулей взять. И Ульянку. Мы кстати с папой завтра в Феодосию собираемся, может репетитора с воскресенья перенесешь на другой день?        — А зачем в Феодосию? — спросила Тася, вылавливая лёд из стакана и прогрызая его, не обращая внимания на недовольный взгляд отца. Ему очень не нравится эта ее привычка.        — Ульяночка просится к нам в гости, — нервно улыбнулась Альмира, безуспешно стреляя глазами на мужа, будто в поисках поддержки. — Бабуля говорит, что она каждый день спрашивает про тебя, очень скучает.        Салфетка в руках мамы сложилась уже в маленький толстый квадратик. Что-то она недоговаривает.        — Конечно, пусть приезжает. Но у меня помимо репетитора в субботу прием у врача, забыла?        — Какой врач? — подал голос отец.         — Плановый осмотр, — пожала плечами Таисия, и Виктор кивнул, пряча переживающий взгляд за тонированными стеклами.        — Точно, забыла. Ну, хорошо, останешься тогда дома. Можешь Риточку пригласить к нам, чтобы не так страшно и скучно было ночевать.        — И куплю подарок Ульяне, она мне по телефону все уши прожужжала про какую-то куклу-русалку.        — Замечательно! — улыбнулась Альмира, затушив непонятную тревожность. — А вот и твоя буррата готова. 

***

      — И как твой папа согласился на это? Ты же у нас в заточении столько сидишь, а тут на целые выходные одна дома.        — А его особо никто не спрашивал. Ну, и, естественно, он выкатил условие — к репетитору, в клинику и по магазинам только с водителем. Но не это самый большой маразм. У нашего подъезда будет ночевать его человек. Типа чтобы я не намылилась никуда, в частности, к Кисе.        Рита с помехами видеосвязи рассмеялась, стараясь не запачкать веко кисточкой туши.        — Блин, ты реально как на домашнем аресте, зайчик.        — Даже хуже.        За окном балкона комнаты заходился сливово-малиновый закат и птицы ярко кричали, стайкой пролетая над домами. Тася почти слилась в одну плоть с пуфиком, слыша, как мягкие шарики под шеей тихо шипят. Закинув ноги на подоконник, пальчиками водила по стеклу узоры, щекоча себя холодком.        Заглянула в чат с Кисой. «Был(а) 2 часа назад», тогда же, когда написал ей шуточное:        Ваня       таблетку от головы пьют целую или половину?        Тася       Целую       Ваня       и я тебя       Ей жуть как хотелось рассказать Рите о том, что у них было вчера, но не обсуждать такое по телефону. И дело даже не в возможном гиперконтроле отца, который мог вылиться в прослушку ее разговоров (а у него есть все средства для этого); просто ей нужна Ритуля вживую и ее настоящие эмоции. А они будут бурными, это точно.        Тася до самой ночи ходила красная и смущенная, вспоминая чердак и пыльный диван, влажные кудрявые волосы и глухие стоны, поцелуи в живот и ярко-черные глаза под Тасей. Это точка невозврата, теперь не получится виртуозно отнекиваться и флиртовать отказами. Это совершившийся факт, который буквально ответил «да-да-да» на вопросы Кисы об их статусе отношений. И это запросто может развязать ему руки.        Тася только боялась того, что в его воспаленном сознании она могла стать очередной, которую он отравил своими демоническими чарами. Боялась, что он поставит галочку напротив ее имени в своем поношенном пергаменте с другими именами и… потеряет интерес?        Она не страдала от низкой самооценки, но мысли такие прогрызались. Киса может быть сегодня мягким и податливым, как разогретый ладонями пластилин, а завтра у него закатятся шарики за ролики и он перестанет смотреть на неё так. Поэтому в каждом его сообщении пыталась прочитать какой-то подвох, найти снисходительность или сарказм. Пока не удавалось.        — Ну ничего! Виктор Анатольевич просто недооценивает нас и не знает, что мы можем устроить трэп-хату и вдвоём.        — Мда, это в любом случае будет самое яркое пятно в этой неделе ареста, — ну, или не самое. — А вы на сколько договорились с Егором?        — На 7, — ответила Рита откуда-то из-под стола, ища укатившийся карандаш для губ.        — Так время уже 7:15.        — Вообще-то я шикарная девушка, и мне требуется много времени на поддержание своей красоты! — Ритуля похлопала ресницами, и Тася состроила лицо «никто не спорит, красотка». — Да Мел знает, что если мы договариваемся на 7, то он неспешным шагом может выходить из дома в 7:30. Ну, и постоит у подъезда ещё 15.        — Ну, рыцарь, — улыбнулась Таисия, любуясь ровными острыми стрелками подруги. — Кстати, я тебе в Инсте скидывала шоурум, о котором ты спрашивала, ты посмотрела?        — Прости, кот, ещё не заходила. Давай прям щас гляну.        Из динамика послышались быстрые клацания ноготков. Рита подпевала играющей на фоне песне, но вдруг ее темные бровки нахмурились, разглядывая что-то в экране телефона.        — Чего ты?        — Не поняла, — она ещё что-то понажимала, и Тасе пришло уведомление: «riritusya отправил(а) публикацию» — Я тебе скинула.        Аристова открыла сообщение. Публикация аккаунта футбольного клуба с фотографией. Толпа красных спортивных костюмов с эмблемой клуба в больничной палате, а на койке сидит Всеволод с перевязанными ногами. «Всей командой желаем скорейшего выздоровления нашему 34 номеру!» — под фоткой.        — Теперь и я не поняла. Что с ним опять случилось? — приближая фотографию, чтобы разглядеть все еще побитое Кисой и Тасей лицо футболиста, хмурилась Аристова.        — Может ногу свернул?        — Сразу обе?        — Ну, да. Как-то тупо.        — Зачем ты вообще подписана на их аккаунт?        — Бывший играет за них. Привычка осталась.        — Не то чтобы его жалко, но интересно, что с ним случилось.        Тася зашла на отмеченный на фотографии аккаунт Головина и не нашла никаких подсказок. Ни сторис, ни тем более фото в профиле, которые могли бы приблизить к разгадке.        — Давай я попробую узнать. Я там познакомилась с их девчонкой-СММщицей, чтобы она мне все сливала про бывшего, — и снова «цок-цок-цок» по экрану.        «Если он ничего не сделал тебе, то обещаю». Ваня же не мог соврать, да?       — Собирайся, пожалуйста, Ритуль, мне уже Мела жалко становится. Бедолага, наверное, уже стоит под окнами и воет от тоски.        — Я бы услышала. Ладно, она пока не в онлайне. Как ответит, скину тебе.        Тася сладко потянулась, заскулив от удовольствия. Рита профессионально быстро накрасила губы и ушла к шкафу.        — У тебя врач до скольки завтра?        — Приём в 3, где-то на час там застряну и свободна. Напишу тебе, чтобы ты начинала собираться. Только не как к Мелу, на час позже! — Таисия погрозила ей в камеру пальцем.        — Ладно-ладно, я буду стараться.        Исаева стянула с себя домашние шорты, получив от подруги глухой присвист.        — Я ещё не скидывала за нюдсы, Ритуль, всегда бери деньги вперёд.        — Для тебя все бесплатно, зайка, — и в доказательство скинула майку, оставшись в одном чёрном комплекте белья.        — Да вы подготовились, мадам Гагарин, — засмеялась Тася.        Их телефоны синхронно завибрировали.        Др Куди       Всем привет! Если вы не забыли, завтра у меня…       — О-о-о, а вот и трэп-хата намечается, — довольно заулыбалась Ритка, читая сообщение одновременно с Тасей.        — Он с ума сошел в доме будущего мэра отмечать свое восемнадцатилетие?        — Думаю, таких людей, как Кудиновы, не пугает разъебанная ваза.        — А если кто что подкинет?       — Ну, это уже не наши проблемы. Нас пригласили, кто мы такие, чтобы отказываться от бесплатного алкоголя? — Исаева запрыгала, и ее кудри поддержали веселье. — Охренеть! 60 человек в чате, он реально ударился головой. Стой, Ась. Ты же угарала про папиного человека у подъезда?        — К сожалению, нет, — Тася тяжело вздохнула, выпрямив спину на кресле-мешке. — Что делать? Я со своего этажа не смогу спуститься на простынях.        — Вообще-то я тебя не кинула, поэтому это не твоя, а наша общая проблема. Придумаем чёнить, кот. Тусе быть!