На общем балконе

      — У тебя красивый. У меня, смотри, какой урод!         — Он не урод, просто необычный.        — Как ещё его оправдаешь? Урод симпатичнее не станет, если назвать его «особенным» или «уникальным».        — Девочки, хватит оскорблять манты. У всех прекрасно получается, на вкус это не влияет, — покачала головой Альмира, не испачканным мукой и тестом мизинцем убирая челку за ухо.        — Если вы говорите, что на вкус не влияет, значит у меня точно страшные манты, — обиженно бубнила Рита, второй раз расклеивая тесто и возвращая убежавшую начинку на место.        Вчера мама спросила Тасю, почему Рита не заглядывает к ним в гости. Говорить правду «потому что я встречаюсь с Боренькой и почти все свободное время провожу с ним» совсем не хотелось. Поэтому пришлось сказать вторую часть правды — про острую обстановку в семье подруги. Альмира сложила брови домиком, и даже уголки красивых тонких губ погрустнели, пока слушала о том, как родители Риты много пьют, шумно ругаются, а сдержать их порывы чаще всего может только единственная дочь. Поэтому она тут же потребовала, чтобы завтра же после школы Таисия привела к ним домой Исаеву. «Ребёнок не должен находиться в такой губительной атмосфере, это его тихо, но верно уничтожает» — к сожалению, Альмира пришла к этому лишь через свои собственные грабли, лопаты и кирки. Но зато не допустит, чтобы любой другой ребёнок пережил подобное, раз не смогла уберечь своего.        — Невкусной будет лишь одна штучка, и то только потому, что мы туда соли бахнем, — коварно улыбнулась Альмира, а девочки переглянулись, испугавшись такого блеска в глазах.        — Все равно она попадётся папе, как обычно, — злорадствовала Таисия.        С папой они так ни разу и не заговорили за все время после утренней ссоры много дней назад. Она и не помнит, чтобы они когда-то ругались и вот так играли в молчанку и прятки вторую неделю. У них всегда были тёплые, доверительные отношения на зависть другим девочкам в садике и школе Таси. Ее строгий, но невероятно любящий отец старался сам водить дочь на дополнительные занятия, забирать после уроков. А когда она была совсем маленькая, вся ее детсадовская группа вместе с воспитательницами ждали, когда высокий красивый темноволосый мужчина в форме переступит порог детского сада «Солнышко» и заберёт свою Таисию прямо с прогулки. А сейчас эта маленькая Таисия выросла и доставляет проблемы своему папочке, связалась не пойми с кем, пропадает в каком-то странном полузаброшенном месте в компании торчков и дебоширов. И это ещё жена не рассказала о ситуации на весеннем балу.        — Расскажите какие-нибудь сплетни, а то мои девчонки расслабились, всё одно и то же мутузить, — захныкала Альмира, растирая маслом мантоварку.        Рита громко хмыкнула, смирившись с напрочь не склеивающимися между собой концами теста:       — Киса тоже любит это слово «мутузить».        — Что это за Киса такая?        — Такой, — смеясь, поправила Исаева под глубокий выдох подруги. — Это Ваня, который вам понравился, теть Альмира. Такой кудрявый и наглый.        Тася мысленно убила подругу, одним взглядом показывая, что она о ней думает, а та счастливо поцеловала ее в щеку. Ну, сейчас мама начнёт вопросами закидывать, может даже какими-то двусмысленными, а что ей на них отвечать? Врать Тася не любила, но правду сказать — ни за что.        — Конечно, помню, — заулыбалась мама. — Дерзкий, но красивый. Таким можно позволять себе больше. Главное осекать их.        — О да, Вася у нас это умеет, Ваня по струнке ходит.        — А Вася это ещё кто? — бедная мама, не успевала за новыми деталями, но сама же хотела свежих сплетен?        — Так вашу дочь называет Киса, — довольно промурлыкала Исаева, облокотившись о стол локтями.        — Он считает тебя Василисой? — улыбнулась дочери Альмира.        — Главное, чтобы не Василием, — закатила глаза Таисия.        — Кстати, я хотела тебя так назвать.        — Как? Василием?        Рита прыснула, почти захлебнувшись соком.        — Нет, Василисой, — мама тоже рассмеялась. Она вообще была главной фанаткой юмора дочери, всегда звонко хохотала над ее сарказмом. — Но твоя абика предложила имя Таисия, и оно мне понравилось больше.        — Получается, Киса — экстрасенс? — кивнула Рита, уже окончательно забив на манты.        — Он бы исправил окончание.        — Кстати, почему мальчиков не видно в последнее время? Пусть приходят в гости, — мама, кажется, не поняла шутки и почему Рита спрятала покрасневшее от сдерживаемого смеха лицо.        — Ага, ты забыла, чем закончился наш последний разговор о них с папой?        — Ну, он волнуется за тебя. Оберегает от всевозможных грабель как может. Он же тебя очень любит, кызым, — Альмира погладила дочь по плечу, а Тася лишь несогласно нахмурилась. — Ладно, колючка, давай сменим тему. Ритуль, Таисия все равно не делится своими делами сердечными, но ты-то мне доверишь чуть-чуть своих секретов? Рассказывай, что на личном фронте?        Исаева, не в силах противостоять силе Аристовского обаяния (что отец Таси, что ее мать), почти сразу начала рассказ.        — Ну, я общаюсь с одним, он старше нас с Асей, при деньгах. Знаки внимания оказывает, катает меня на машине, когда я скажу. Но блин… — Тася забрала из рук подруги недолепленное тесто, когда заметила ее задумчивое лицо. — Не тот он как будто, не мой человек. Ещё и часто наседает, но мне пока удавалось морозиться.        — Ну, так и не нужен тогда он тебе, — легко рассудила мама, пожав плечами. — Если чувствуешь, что не твой, то он твоим и не станет. А терпеть его общество ради бабок — это немного мазохизм. Особенно если он позволяет себе лишнего. За такое вообще прощать нельзя.        — Мам, ты как всегда радикальна, — констатировала Тася.        — Ничего не радикальна. Проживешь мои годы — поймёшь.        — Но если совсем честно… — Рита заглянула в мудрые и опытные глаза, и им захотелось рассказать все. — Мне нравится Егор, уже очень давно. Помните его? Что вы о нем думаете?        Мама улыбнулась. На долю секунды Тасе показалось, будто у неё всегда была сестра, и сейчас с их мамой они делятся сокровенным. А Рита давно не говорила со своей родной мамой по душам. Она как-то растворилась в своих проблемах, в работе и продолжительной ссоре с мужем, а дочь будто потеряла. Поэтому услышать сейчас авторитетное мнение взрослой успешной женщины, которая к Исаевой относится с трепетом, для неё было очень важно. Рита очень завидовала Тасе и ее любящей семье.        — Очень воспитанный и тонкий. Как будто не из вашего поколения, без обид, — Альмира хмыкнула. — А он знает о твоих чувствах?        — Знает. И давно. Но он не хочет слышать ни о ком, кроме Анжелы, — Исаева откинулась на спинку стула и отрешённо рисовала узоры на рассыпанной муке.        — Анжела Бабич что ли? — и получив утвердительный кивок от обеих девочек, в удивлении подняла брови. — Странный выбор.        — Хреновый выбор, мам.        — Ну, или так. В любом случае, ты намного более интересная, Риточка. А с Анжелой вообще говорить сложно, она как будто немного того, — Альмира помахала рукой у виска, — резиновая.        — Но вы же с Егором начали ближе общаться, переписываетесь там, воду мутите. Да и Бабич сейчас с каким-то парнем тусуется, — начала накидывать Тася, чтобы мама рассудила их.        — Ну, да, он как будто немного потеплел ко мне, — неуверенно пробубнила Рита.        — Это хорошо, главное ему теперь — разглядеть в тебе ту, которую разглядели все мы.        Вдруг в коридоре сквозь включенную музыку послышался звон ключа в двери, а потом и захлопнувшаяся дверь.        — Почему папа так рано? — разнервничалась Таисия, не желая сейчас с ним сталкиваться, ещё и на глазах Риты.        — Не знаю, он меня не предупреждал, — мама пожала плечами и слепила последние манты, но все же договорила, уже почти шепотом, чтобы муж не услышал женский разговор: — Но ты его не бойся мариновать, оставь ненадолго, погуляй, покажи, что ты и без него хорошо живешь. Оставь на медленном огне, он не разварится.        В ту секунду, как Альмира заискивающе подмигнула блондинке, с открытым ртом внемлющей ей, в кухню вошёл Виктор Анатольевич в форме и с пакетом в руках.        — О чем сплетничаете?       — Объясняю девочкам, как правильно варить манты, — Альмира приветственно чмокнула мужа в щеку, не касаясь кителя грязными руками.        — Здравствуйте, Виктор Анатольевич! — Рита подобралась, как будто даже машинально собиралась встать со стула, как каждый раз, когда в класс входит директор или завуч.        — Здравствуй, Рита. Как твои дела? — отец положил пакет на кухонный гарнитур, кинув взгляд на все ещё держащую обиду и молчавшую дочку.        — Дела у прокурора, — усмехнулась блондинка, и, заметив ухмылку мужчины, немного расслабилась, — а у меня делишки. Все хорошо.        — Хорошо, что хорошо. Если что, жалуйся.        — Ты чего ещё до ужина объявился? Штаны порвал? Живот крутит? Ушел в отставку? На пенсию? — Альмира глумилась, а дочь не смогла сдержать смех. Особенно про пенсию смешно, она всегда издевалась над папой, что под ним песок сыпется, несмотря на то, что ему чуть за сорок.        — Все и сразу, решил сегодня свалить, пока никто не очухался и не задолбал меня.        И, повозившись с пакетом, достал из него две шебуршащие упаковки, протянул одну из них дочери.        — Мороженое? В марте? — недоверчиво спросила Тася, впервые за несколько дней смотря прямо в копию своих глаз — в папины.        — Ты же любишь зимой есть мороженое. И это твое любимое, фисташковое.        Второе мороженое он дал Рите, настороженно рассматривающей реакции двух родных друг другу людей. Сказав «спасибо», Таисия снова опустила глаза и принялась за готовку, а в отцовских потухла маленькая надежда на примирение. По этому высокому, статному мужчине было заметно, как сильно он беспокоится об их ссоре, как ему больно смотреть на обиженную дочь, зная, что ранил ее словами. Он кинул взгляд на жену, а та кивнула «действуй» и, взяв под руку Риту, молча вышла из кухни. Виктор Анатольевич присел на корточки около стула Таси.        — Дочь, давай не будем обижаться друг на друга. Извини, что нагрубил.        Аристова вперила взгляд в стол, стараясь не расплакаться, но комок в горле становился все более ощутимым.        — Доченька?        Добило ее аккуратное касание тёплой папиной руки ее головы. Он погладил ее по волосам, и Тася будто снова стала маленькой, как тогда папа ее успокаивал перед сном после первого дня в садике. Маме не удалось утешить дочку с того самого момента, как забрала ее из группы, она хныкала всю дорогу до дома. Но лишь когда папа прижал к себе, гладя маленькую лохматую дочкину головку, Таисия напоследок всхлипнула, но почти сразу уснула.        Она всегда была папиной дочкой, сильно желанной и единственной. Всю ту любовь, что вынашивал Виктор в себе во время беременности жены, вылилась на Таисию настоящим цунами, беспрерывным потоком. Бабушка ругала папу, говорила, что так залюбливать ребёнка нельзя, его легко избаловать. Но Аристов продолжал сдувать пылинки с Таси, в нехорошие времена отдавал последнюю копейку на игрушку или развлечения дочери.         Ниточка, связывающая этих двоих, сильнее всего окрепла в то время, когда Альмира была в больнице. Тогда на несколько месяцев Таисия осталась без матери, и никто ей не говорил правду, почему в школу ее провожал папа, а с кружков забирала бабушка, хотя всегда этим занималась мама. Тася была уже немаленькая и понимала, что за заплаканными морщинистыми глазами бабушки стояла Альмира. Но ей говорили, что маме нужно полечиться, а значит у неё какой-нибудь грипп, думала девочка, а папа и бабушки-дедушки просто сильно переживают за ее здоровье. Тогда папа отказывался от помощи своих родителей, был всегда рядом с дочерью, уходил с работы раньше, брал работу домой, но делал все, чтобы дочь была сыта, согрета и не считала виноватой себя. И у него это получилось. И получилось пронести эту глубоко тёплую любовь сквозь года, строя на этом безоговорочное доверие и уважение друг к другу.        Таисия разрыдалась, опустив голову так низко, что челка начала волочиться по муке. Отец обнял дочь, и она брошенным котёнком сжалась у него в груди, падая на колени, чувствуя ими рельефную плитку кухни.        Только сейчас к ней пришло осознание: стабильно нестабильное психологическое состояние в эти дни, когда она без причины могла заплакать, нагрубить кому-то близкому, продиктовывалось именно им, папой. Она, с самого своего рождения держащаяся за большую папину ладонь, вдруг ее вырвала и потерялась. И если бы не Боря, останавливающий ее непонятные и странные порывы, один Бог знает, для какого размера огнища она могла бы наломать дров. Оборачиваясь назад, она даже удивилась тому, что вчера смогла найти в себе моральные силы ответить Кисе «нет», потому что Ваня — это именно то, чего хотела ее эмоциональная, бешеная и больная сторона, брошенная главным мужчиной в ее жизни.        — Пап, больше не делай так, — скулила Тася, оставляя на папином кителе мокрые следы.        Папа наверняка сильно удивился такой реакции на простую ссору, но даже не понимая, что творится с дочерью уже несколько месяцев, он гладил ее волосы, запутанные в его золотых пуговицах на рукавах. Такая ранимая и уязвимая, он и забыл ее настоящую, прятавшуюся за подготовкой к экзаменам, школьными уроками и пропаданиям с новыми сомнительными друзьями.        — Хватит, матурым, — когда русский папа начинает говорить по-татарски, Тасе всегда становится тепло. — Мы больше не обижаемся, все хорошо у нас, да?        Тася, не отпуская руки папы, сквозь плач засмеялась, а Виктор ущипнул ее мокрый нос и убрал распустившиеся из хвоста прилипающие к ее лицу волосы.        — Если хочешь почаще проводить время вместе, могу тебя как собачку выгуливать вечерами.        — Пап! — Тася ударила слабым кулаком по его нагрудному значку.        — Не на поводке, я же не живодер.        Просидев в объятьях папы ещё некоторое время, окончательно успокаиваясь, она услышала негромкое:        — Почему ты не хочешь рассказать маме про Бориса?        Действительно, почему? Это не какая-то тайна, она его не стесняется, да и мама будет только счастлива, но что-то мешало быть до конца искренней с ней.        — Я не знаю, — сказала она единственную правду. — Ты ей не говорил?        Папа отрицательно покачал головой.        — Сама расскажешь, когда посчитаешь нужным. Но передай ему, чтобы он ко мне после уроков зашёл, — уже строже сказал он.        — Будешь кошмарить?        — Буду, — так же честно ответил папа. 

***

      Подготовка ко дню рождения Риты шла полным ходом. Планирующийся самой Исаевой тихим празднованием на базе, этот день перерос в грандиозный праздник в честь совершеннолетия на даче у Аристовых. Тася и Рита даже не рассматривали этот вариант, но когда мама услышала, как девочки обсуждают день рождения, настояла (нет, буквально пригрозила) на большом кутеже на их большой даче. Виктор Анатольевич не был в восторге от идеи жены, как это часто бывает, но дал своё согласие, сильно смягченный примирением с дочерью. «Все равно там по всем углам натыканы камеры, исполнять не получится» — предупредил он и дал дубликат ключей от дачи.        Конечно, не хотелось, чтобы малолетки разнесли добротное поместье прокурора и устроили там проект X, поэтому пригласили строго адекватных и проверенных друзей и знакомых, кто в пьяном состоянии не обоссыт подогреваемый бассейн и не намотается на придомовые гирлянды. Но даже с таким фейс-контролем получилось ни больше ни меньше 50 человек.        Ещё одним сюрпризом для именинницы стало то, что несколько дней Тася, Боря и Альмира кропотливо украшали дом и его территорию в любимом цвете Исаевой — персиковом. Бледно-оранжевые бумажные шары осыпали веранду, между деревьями натянули флажки и шары в форме сердец, а Тася, зная страсть подруги к Инстаграму, даже сделала фотозону, разрисовав зеркало маркером «18 лет красотке Рите» и пустив тонну блестящего «дождика». С алкоголем была нужна помощь парней, поэтому Боря, Гена и Мел нагрузили ласточку кассетами с пивом и коробками с шампанским, которые наверняка будут шипеть и разбрызгиваться во все стороны, когда их начнут открывать, с такой-то ездой Зуева. Кстати, Гену удалось уломать на праздник с малолетками, хоть он и сильно не любит этого; но он не мог отказать красивой блондинке.        У всех раскрывался рот, когда видели трехэтажный дом из бруса и высоченный забор с установленными (папа не врал) десятками камер. Удивлялись все, кроме Бори и Ильи Кудинова — они-то здесь бывали раз сто. Газон уже в апреле был зелёным, ухоженным опытными руками садовников. Ребята поначалу побаивались к чему-либо прикасаться, опасаясь напороться на возмещение материального вреда в размере не меньше 5 тысяч — дешевле вазы или статуэтки в этом доме, кажется, не было. Но потом все расслабились, за что большое спасибо и алкоголю.        Оторвав именинницу от незнакомых Тасе людей, окруживших ее, она повела ее к уже заждавшимся мальчикам с огромным букетом цветов. Исаева просто светилась от счастья в своём коротком розовом платье, шубке из искусственного меха и белоснежном парике с каре и ровной чёлкой. А блеска глазам Риты придавал восхищённый взгляд Мела, даже смутившегося такой красоте. Пока их мальчики поздравляли ее, душили в объятиях по очереди, Егор скромно переминался в стороне с ноги на ногу. А когда очередь дошла и до него, он обнял ее, что-то сказал на ухо, отчего она в момент покраснела и спрятала улыбку за его плечом, и поцеловал в румяную щеку. Всё-таки хорошо, что на празднике нет Бабич.        К слову, не было и Кисы. Мальчики сказали, что у него появились какие-то дела, но Тася уверена, что они выдуманные, он просто избегает встреч. Но она ему впервые благодарна за его враньё. Таисия начинает забывать его, а не помня его растерянных глаз, его злости на свои же чувства, даже его силуэта, проще отпускать. Сейчас она чувствует себя намного лучше. Будто Киса — простуда, головокружение, тошнота и температура под 40, а Тася, наконец, вылечилась, пичкая себя антибиотиками. А Боря — это те моменты выздоровления, которые забываешь ценить: когда не болит голова, нос не заложен и не болит адски горло, что не можешь проглотить свои же слюни.        Таисия приобняла стоящего рядом Хенкина, и он, собственнически сжимая ее талию, слегка пощипывая кожу, наклонился к ней:        — Он, наконец, забил на Анжелку?        — Я надеюсь, — так же тихо ответила она.        — Да ла-адно, малыши-карандаши вы мои, — открыв коробку с подарком и увидев кроссовки, о которых грезила весь последний год, воскликнула Рита, подпрыгивая на месте от радости. — Я думала, вы глухие и не слышите моего нытья по ним!        — Они и не слышали, — усмехнулась Тася, за что получила укус от Хэнка в плечо. — Ай!       Парни очень мило крутили головами в разные стороны, дабы не наткнуться на пронизывающий взгляд Исаевой.        — Значит это Ася вас спасла, да? — голубые глаза из-под яркого макияжа устрашающе загорелись, и Тася поняла, что нужно спасать их.        — А это от меня, — протянула маленький подарочный пакет она.        — Нет, Ась, ты ебнулась? Ты и так сделала мне самый охрененный день рождения, какие нахрен подарки? — ругалась Исаева, отталкивая руку подруги.         — Если не примешь, я на тебя обижусь и выгоню с праздника, — Аристова чмокнула в щеку подругу, крепко сжав в объятиях.        — Блондиночка, ты лучше загляни в коробочку, я бы и сам такое носил, — сквозь сигаретный дым сказал Гена, получив толчок от стоящего рядом Мела.        — Бля, да ты издеваешься? — было первой реакцией именинницы, стоило ей заглянуть в пакет.        Две небольшие коробочки с браслетом и подвеской в форме мишек — и Исаева расплакалась, стараясь сохранить макияж.        — Ась, ты просто самая-самая лучшая, — хныкала она в шею Аристовой, хватаясь за ее куртку так сильно, будто ее от неё отрывают. — Я не знаю, что я такого сделала в прошлой жизни, чтобы сейчас быть твоей подругой! Спасибо тебе большое, я тебя так сильно люблю, мартышка!        — И я тебя, хватит сопли распускать. Сколько ты красилась, час? Чтобы в самом начале вечера это все смыть?        — Как будто с Кисой поговорила, — прошептала Рита, хлюпая и смеясь одновременно.        — Вообще-то я тоже люблю обжиматься с красивыми девочками, — в никуда сказал Гена, и Рита схватила его за куртку и вжала в них с Тасей. Хэнк пристроился за Аристовой, как будто Рита была просто предлогом, и Мелу не оставалось ничего другого, кроме как присоединиться.        — Я уж вас всех люблю, мальчики, — смеялась именинница, целуя каждого в щеку.        — «Уж», — прыснул Хенкин и тоже чмокнул Тасю.        — Тихо-тихо, сига, аккуратно! — завопил Гена, вскидывая руку с сигаретой вверх, чтобы огонёк не коснулся друзей.        А потом началась привычная шумиха с огромным количеством алкоголя, орущими колонками на улице, радостно-пьяными лицами едва знакомых Тасе людей, крутящихся вокруг именинницы. Таисия помнит, как ей было хорошо, когда конечности ощутимо расслабились, во рту стоял привкус сладкого спирта, ноги запутывались. Но Хэнк, всегда находящийся рядом, удерживал ее, когда ее вело в стороны, и ловил своими губами ее губы, вспухшие из-за алкоголя и постоянных поцелуев. Боря ходил лохматый, даже не поправляя волосы, будто даже гордился тем, что они превращаются в хаос благодаря Тасиным длинным красивым пальцам.        В безумном кутеже она помнит, как танцевала с Ритой в центре стихийного круга из ее друзей, как Исаева припечатала на ее губах пьяный поцелуй, как Аристова делала какие-то комплименты футболке Ильи Кудинова, как все скакали со свечами-фонтанами вокруг именинницы. Рита была счастлива, а это самое главное.        — Ась! — Исаева выкрала у Хэнка девушку и протанцевала с ней подальше от колонок. — Мне никто в жизни не делал подобного. Спасибо тебе ещё раз за этот праздник, малышка.        — Все для тебя, моя любовь. Ну ты чего опять? — Таисия смеялась, аккуратно вытирая выступившие из ярко-розовых глаз Риты сентиментальные слёзы. — Сейчас всё-таки испортишь макияж, Егор испугается и убежит.        — Да походу уже не убежит, — хитро улыбнулась блондинка и в качестве доказательства своих слов повернула голову подруги в сторону Мела, стоящего в компании парней и кидающего взгляды в сторону Исаевой.        — Бли-ин, ну он поплыл, Ритуль, причём конкретно, ты же не будешь это отрицать?        Рита, внутри которой всё буквально переворачивается, засмеялась. Как же приятно было видеть, как она краснеет от счастья, светится и светит, а от ее света невозможно увернуться, ты неизбежно будешь затянут в эту вспышку сверхновой.        — Я вас благословляю, дети мои, — Таисия взяла в руки лицо Исаевой и чмокнула в щеку. — Будем резать торт?        Ближе к полуночи, когда даже намёка на сворачивание праздника ещё не было, пришло сообщение от мамы: «Все хорошо у вас? Папа места себе не находит, но я ему не разрешаю смотреть камеры». Таисия успела ответить: «Все супер, спасибо», и телефон сдох. Срочно нужно попросить у папы новый — этот мало того, что уже зарядку плохо держит, так Тася все никак не может дойти до ремонта, под защитной плёнкой разбитое стекло само не починилось.        — Я телефон на зарядку поставлю, — перекрикнула Аристова колонки, вставая на цыпочки к уху Хэнка. Тот кивнул, последний раз провел рукой по ее телу и отошёл к компании Мела.        Внутри дома почти никого не было, лишь несколько девчонок обсуждали высокие темы типа измен или предательства парней, и небольшая толпа оккупировала бильярдный стол, наблюдая за игрой мальчишек, вполне уверенно держащих кий. Всё-таки их с Ритой политика жесткого отбора адекватных гостей оказалась вполне действенной: на втором этаже никто не закрывался в комнатах и не слышались стоны.        Тася не включила свет в своей комнате и в полумраке нашла зарядку в полке. Поставила на зарядку, а телефон даже не думал включаться, высветил лишь значок зарядки внизу экрана. До спальни доносились музыка и крики, кто-то даже разбил бутылку. В пространстве с закрытыми окнами стало вмиг душно, и Тасе стал необходим свежий воздух. У неё неслабо кружилась голова, видимо, последний бокал шампанского после нескольких банок пива был все же лишним. Доковыляла до окна, раскрыла его нараспашку и, недолго думая, привычно переступила через подоконник и вышла на пологую крышу. Папа часто ее ругал за эту дурацкую привычку, но ещё ни разу она не свалилась с крыши или хотя бы не проскользила к карнизу, всегда сидела у верхушки и разглядывала улицу.        Немного поташнивало, и Таисия уронила голову на руки, скрещённые на коленях. Нужно просто дышать глубже, выравнивая сердцебиение. Волосы щекотали бёдра, и она, глупо улыбаясь своему пьяному состоянию, постукивала пальцами в такт музыки снизу. Сюда бы ещё Борю, очень романтичное место.        — Сброситься хочешь?        Затошнило ещё сильнее. Он — мираж, просто шутка опьяненного сознания, подбрасывающего ей его голос, чтобы она не смела его забывать. Он же эгоист. Может, Тасе всё-таки нужно проблеваться?       — Пока не планировала.        — И правильно. Потому что максимум сломаешь ноги.        Аристова приподняла с колен голову и посмотрела в темноту спальни. Какое же у неё всё-таки совершенное воображение, такую реальную фигуру в голове вырисовать. И даже когда он подошёл к окну, облокотился о раму, пряча руку в кармане спортивок, Таисия не переставала восхищаться столь правдоподобному миражу. Даже татуировку на руках не забыл, волосы так же хаотично лежат, и морщинки около улыбки правдоподобно воплощены. В руках он держал книгу, которую видимо стащил с ее полки.        Но когда Киса широким шагом переступил через оконную раму, показываясь в полный рост, Тася разочарованно вздохнула, пытаясь снова привести в порядок сердце, с новой силой забившееся под черепом. Ваня сел рядом, держа адекватную дистанцию.        — Я думала, ты не хотел приезжать, — она обняла свою шею, боясь, что взбешённые вены на ней сдадут с потрохами ее реальную реакцию.        — Не хотел. Но захотел поздравить Ритку.        Не отрицает того, что его планы — очередная ложь, прикрывающая страх увидеться с Тасей. Уже хорошее начало.        — Поздравил?        — Ещё не успел.        «Сразу пошёл за тобой» — имел в виду он.        — Ахуенно выглядишь, — сказал Ваня, разглядывая ее короткое платье с пайетками и волны, спадающие по плечам.        — Ага, как алкашка, — засмеялась она, проводя руками по горящему лицу.        — Как красивая алкашка, — улыбнулся Киса, доставая из кармана пачку сигарет. — Классный дом.        — Спасибо. Может присоединишься к тусовке? Хотя бы обозначишься.        «Пожалуйста, скажи «хорошо» и спустись ко всем, так я смогу вдохнуть полной грудью и снова начать игру «забудь Кису», которую ты только что обнулил, перекинул меня на 1 уровень» — думала Тася, смотря на его руку, зажигающую сигарету.        — Хочешь сбежать? — ухмыльнулся он, косо выглядывая из-под челки.        — Может быть, — пожала плечами Тася, жалея, что Киса не умеет читать мысли.        — Обойдёшься, — держа в зубах зажженную сигарету, он стянул с себя бомбер и накинул его на плечи Таси, как будто закинул в клетку пойманное дикое животное. — Я хотел, чтобы ты мне опять почитала. Я скучал по твоему голосу.        Он похлопал по твёрдой, повидавшей жизнь, обложке «Анны Карениной».        — Обойдёшься, — повторила Тася, вопреки рассудку вдыхая запах его куртки.        — Ладно, вредничай, тебе можно. Хорошо, что тут тоже есть стикеры.        Таисия вытянула ноги, понимая, что он не собирается отступать. Ладно, тогда она ему уступит, хотя бы послушает его бархатистый голос и тайком поразглядывает его, пока его взгляд занят строчками на странице. Так уж и быть.          — Например, вот, интересно, — он выдохнул дым, и его длинные пальцы остановились на обороте ближе к началу книги. — «…это господин Крицкий, мой друг ещё из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует полиция, потому что он не подлец».        Тася рассмеялась, отворачиваясь от парня.        — Как ты это объяснишь, а, Вась? Как-то не очень для дочери мента, не кажется? — он пихнул ее плечом.        — Ещё раз повторяю, прокурор — это не мент.        — Ага, рассказывай. Так, что тут ещё…        В поисках нового повода для глумления над ней зажжённый кончик сигареты был в опасной близости к книжной бумаге, поэтому Тася отодвинула его руку. А Киса, будто его ударило током в месте касания девчонки, вскинул взгляд на неё. Она снова отвернулась, разглядывая лишь видневшиеся головы гостей на веранде. Ваня притих, и спустя некоторое время послышался его кашель и снова хриплый голос:        — «Вот этот доволен собой, — подумала она о толстом, румяном господине, проехавшем навстречу, принявшем ее за знакомую и приподнявшем лоснящуюся шляпу над лысою лоснящеюся головой и потом убедившемся, что он ошибся. — Он думал, что он меня знает. А он знает меня так же мало, как кто бы то ни было на свете знает меня. Я сама не знаю». Ты это подчеркнула, потому что написано хорошо или потому что думаешь о себе так же?        — Второе. Ну, и язык Толстого мне нравится.        — Ты тоже не знаешь себя? — на удивление, интересовался он всерьёз.        — Не знаю. Я знаю о себе только очевидные факты, что я люблю читать и ненавижу печень, что любимый цвет — белый, и мне сложно переносить жару. Но что-то более глубокое, не лежащее на поверхности, для меня так и скрыто. Я не знаю, чего я хочу, что и кто для меня важнее. Как будто я сама для себя — какой-то персонаж, за которого я играю и принимаю решения на основании этих самых очевидных фактов. Сегодня я кажусь себе очень сложной и такой… многоуровневой, а завтра — пустышкой.        — Ты сложная, это правда. Но в том плане, что типа… тебя не раскусить, как многих других… блять, не могу объяснить, — Киса нервничал, затушив сигарету. — Короче, ты самая интересная и мудрая, с кем я вообще когда-то встречался. И ты как будто… неиссякаемая. Тебя вытягиваешь, вытягиваешь, а ты не заканчиваешься.        — Типа как клубок ниток?        — Да-а, точняк. Ахуенное сравнение. И этот клубок никогда не развернётся до конца, потому что в тебе столько всего…       Таисия посмотрела в глаза Кисе, грызя кожу нижней губы. Из кутикулы, которую она нервно ковыряла, уже пошла кровь.        — Это лучший комплимент, который я слышала.        Ваня был доволен собой и реакцией девчонки на его слова. Он снова уткнулся в книгу, а она, уже не скрываясь, рассматривала его. И снова весь его образ надолго застрянет в голове. И даже гогот гостей снизу уже казался так далеко, будто над крышей, где сидели они вдвоём, приземлился купол, ограждающий от всего земного.        Он долго листал страницу за страницей, где-то улыбаясь, чему-то задумчиво хмурясь, и Тася который раз удивлялась его метаморфозам. Минуту назад был таким дерзким и наглым, а сейчас аккуратно держит уголки страниц и по-настоящему интересуется Толстым.        — Я нашёл, что описывает меня, хочешь послушать? — Тася кивнула. — «Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была такое совершенство во всех отношениях, такое существо превыше всего земного, а он такое земное низменное существо, что не могло быть и мысли о том, чтобы другие и она сама признали его достойным ее».        Таисия вжалась в плечо, стараясь спрятать глаза в ночи. Он точно не отступит, не перестанет нарушать ее душевный покой. Как вцепился в неё, так и не отцепится, несмотря на уважение к Боре и не уважая выбор Таси.        — Ты выбрал самую тупую книгу.        — Не любишь ее? — спросил он, заглядывая в ее лицо, старался отыскать в ее реакции что-то, что даст ему хоть какие-то права на неё.        — Люблю. Просто там слишком много подобного, ты до утра их будешь вычитывать.        — Если надо, буду.        Она откинулась назад, облокачиваясь на руки. Нужно срочно сменить тему, поменять позицию на более выигрышную.         — Как дела у отца?        — Ты им интересуешься больше, чем мной, — обиженно пробубнил Киса, откидывая потревоженные шлемом волосы. — Нормально. На днях приходил к нам на ужин. Посидели, как будто мы, блять, семья.        — Это же хорошо. Тебе надо дать ему шанс все исправить, — на ее слова Киса лишь фыркнул. — Не говори, что ты никогда не мечтал о том, чтобы у тебя была полная семья. Чтобы был папа. Да, пусть такой проблемный, но родной.        — Я перерос эту мечту лет в 10.        — А я тебе не верю.        — Какая неожиданность, — отыграл Кислов.        Тася ткнула его в колено, а он перехватил ее холодную руку и сжал в своей.        — Вань, — предупреждающе начала она и без особых усилий попыталась высвободиться из его приятного захвата, несмотря на то, что хотела, чтобы он забрал себе не только ее руки, но и все тело. От волнения снова затошнило.        — Вась, — приподнял он брови, поглаживая ее пальцы. — Я просто держу тебя за руку, в этом нет никакого подтекста. Мы и до всего этого так делали. Тем более, у тебя руки холодные, я их грею.        — У тебя они тоже не горячие.        Не горячие, но такие трепетные, волнующие, щекочущие впадинку в самой середине ладони. Срочно переключиться.        За карнизом внизу была видна компания ее ребят и каких-то знакомых Тасе лиц, скорее всего, одноклассники Бори. Но одно лицо, впервые появившееся за этот вечер, сейчас разговаривало о чём-то с Хэнком, смущенно опуская глаза, боясь в лишний раз с ним столкнуться взглядами.        — Это Данилова что ли там? Не думал, что она — кент Ритули, — тоже обратил внимание на неё Киса.        — Я тоже.        Тася наблюдала за тем, как не менялось лицо Бори, когда та самая Данилова Лера, все детство умирающая по Хенкину, что-то говорила ему, нервно улыбаясь и сжимая своими тонкими пальчиками жестяную бутылку пива. Хэнк же почти не кидал на нее взгляда, вовлекая в их диалог и Мела, и Гену. По девчонке же было видно, что ее чувства к нему так и не угасли, даже спустя столько лет игнора.       — Интересно, у неё до сих пор трусы мокнут при виде Хэнка? — о том же подумал Киса, незаметно присев ближе к Тасе под предлогом плохого обзора.        — Очевидно, да. Глаза не врут.        — Я хуево их читаю, но что говорили твои, когда вспоминали про Алинку?        — Все, хватит, — уже сильнее вырывалась она, но Киса так же не позволял.        Не скажет же она ему единственную правду, которая ей открылась прямо сейчас: она не чувствует даже грамма той ревности, которая гложет ее каждый раз, когда Киса залезает в свои бесконечные диалоги в телеграме. Боря, конечно, самый верный из всех, кого она знает, и знает точно, что сильнее Таси он не любит никого, но здесь дело явно не в уверенности в его преданности. Проблема намного страшнее и отчаяннее — она ревнует только Кису. Ей сложно допустить и мысли о том, что он в соседней квартире трахает шлюху Алину, что разделяет с кем-то вечера, катает кого-то на мотоцикле и может водит к себе домой. Она не имеет на него никакого права, но хочет, чтобы он не принадлежал никому другому. Только сейчас начинаешь понимать эти тупые слова «если ты не мой, значит не достаёшься никому».        — Ладно, Вась, я же пошутил, не убегай, пожалуйста, — он вцепился в ее предплечье, смотря на поднявшуюся на ноги Тасю снизу вверх.        Она же боялась, что кто-то поднимет голову чуть выше и заметит странную картину их разборок. Но всеобщее внимание сейчас было приковано к парковке у дома Аристовых, на которой светили фары сильно знакомой модели машины.        — Это ещё че за клоун? — нахмурился Киса, не выпуская из захвата отвлекшуюся Таисию.        — Лёша, у них с Ритой какие-то мутки. Но его не приглашали.         Все наблюдали за тем, как Исаева, тоже ничего не понимающая, подходит к парню, стоящему у БМВ, и у них завязывается разговор. Довольно скоро стало понятно, что этот разговор перерос в повышенные тона, а кульминацией стало то, что короткостриженный парень в спортивном костюме толкнул девчонку, да так, что она отступила на пару шагов и напоролась на уличный фонарь, сильно подвернув ногу. Буквально в ту же секунду Мел налетел на Лёшу, опрокидывая парня на его же капот и, не дав времени на подумать, начал бить лицо.        — Твою мать! — Таисия тут же выскочила с крыши, поддерживаемая руками Вани, и они вместе побежали на место происшествия.        Пока они сбегали по лестнице, оббегали зал и вышли-таки на улицу, Лёша уже успел сесть за руль и, продолжительно сигналя, с оглушающим ревом глушителя уехал прочь.        — Ритуль, все в порядке? Что-то болит? — Тася упала к сидящей на брусчатке подруге, окружённой гостями.        — Нога болит пиздец как.        Рита не плакала, лишь корчилась от боли, зажимая щиколотку.        — Конченный еблан, ну что за урод, — ругалась Тася, оглядываясь по сторонам в поисках их мальчиков. — Ген! Возьми на руки Риту! А ты не трогай ногу.        — Что за куртка на тебе? — очень не вовремя заинтересовалась Рита и, смотря сквозь волнующуюся толпу, расходящуюся для Гены, Хэнка и Мела, увидела того, о ком она и подумала. — Киса?        Исаева проговорила его имя так же тихо, как и шокировано, вопреки боли стараясь сдержать улыбку, тут же поняв всё.        — Потом, — прошипела Тася, скидывая с себя куртку.        Гена, самый крепкий и спортивный из всех них, легко поднял блондинку и перенёс на уличный диван.        — Не можете вы, ребятки, без приколов посидеть, — шутил он, аккуратно опуская повреждённую женскую ногу на столик.        — Надо снять ей обувь! Принесите лёд! И бинт, если есть, надо перевязать! — гости не оставались равнодушными, обступили именинницу со всех сторон, подкладывая ей подушки под спину и ногу.        Илюша Кудинов на удивление помнил, где в доме Аристовых хранится аптечка. Видимо, тот случай 5 лет назад, когда он обогнал Тасю, слетел с велика и разбил колени и ладони, истекая кровью, въелся в его память основательно. Поэтому он пулей вытащил всю аптечку и нашарил в ней эластичный бинт, принявшись заматывать ногу потерпевшей.        А Ритуля не подвергалась всеобщему беспокойству и улыбалась, разведя руки в стороны:        — Киса, ну посмотри, как ты вовремя!        Ваня подошёл ближе, садясь рядом с подругой.        — Знал бы, что за кипиш начнётся, подогнал бы тебе ходунки или костыли. Ну а пока вот, с совершеннолетием, — Киса вытащил из кармана штанов небольшую коробочку.        — С тобой все нормально? — обеспокоено спросил подошедший к Таисии Хэнк, взяв обеими руками ее лицо и оглядывая не потревоженную девчонку.        — А я то что, — улыбнулась Тася, и Хэнк поцеловал ее в макушку, прижимая к себе.        Киса, наблюдающий за реакцией Риты на свой подарок, поднял глаза и не отрывал многозначительного взгляда от глаз Таисии в руках Хенкина, пока она сама не отвернулась, запрокидывая голову к лицу своего парня.        — Я обещал с бриллиантами, но сорян, пока только это намутил.        — Кис, какой красивый! — Рита вытащила из коробочки серебряный браслет с каким-то камнем.       — Там ещё прикол есть, в темноте как-нибудь потом подсветишь фонариком в этот камень, там будет фотка.        — Круто, спасибо большое! — Исаева потянулась с объятиями к другу, стараясь не потревожить больную ногу.        — Что за приколы с бриллиантами? — спросила Тася.        — Мы в 7 классе подрались, помните, Хэнк, Мел, Кудя? — смеялась Рита, застёгивая себе на руке подарок.        — Конечно, помним, Киса тогда как девчонка дрался, а ты у него клок кудрей вырвала, — глумился Кудинов и почти сразу отшатнулся от Кисиного подзатыльника.        — В общем, они спорили, что Киса станет бомжом или алкашом, — поддержал Хэнк, не выпуская из рук Таисию. — А он говорил, что к 18 станет миллионером.        — Поэтому мы поспорили, что на мои 18 он подарит мне бриллиант.        — Ну, да, проебал, но вообще-то мне ещё нет 18! — оправдывался Ваня, развалившись на кресле.        — Думаешь, за 3 месяца заработаешь состояние? — спросил Мел, поправляя ледяной компресс на ноге Риты.        — А с чем черт не шутит?        — С тобой.        И снова полетела Ванина оплеуха, но в этот раз — в голову Егора.